Аннотация: О том, как закончилась одна женская дружба
С лучшей подругой я познакомилась в пятом классе. На переменке между математикой и рисованием в класс вошла высокая девочка с короткими светлыми волосами, спокойно осмотрелась по сторонам и не спеша подошла ко мне. Я сидела за партой и разрисовывала от скуки учебник. Друзей у меня из-за моего замкнутого характера не было, и на переменках мне всегда было скучно. И потому, когда девочка спросила: "Если рядом с тобой никто не сидит, то я сяду, не возражаешь?", я удивилась и от растерянности ничего не сказала, только кивнула. Девочка, усевшись рядом, вытащила из портфеля школьные принадлежности и повернулась ко мне. "Давай знакомиться. Меня зовут Изабелла, а тебя?" Тут я совсем смутилась, потому что меня зовут Евдокия, и я всю сознательную жизнь стыдилась своего имени.
Так началась наша дружба. Изабелла, приехавшая с родителями-военными в наш город с Дальнего Востока, очень быстро перестала быть "новенькой" в нашем классе, но сидели мы по-прежнему за одной партой. С энергичной и уверенной в себе Изабеллой (она никогда не сокращала свое имя и не позволяла это другим) хотели дружить многие девчонки, но, к всеобщему удивлению, на первом месте в ее списке друзей по-прежнему была я. Ничего странного тут не было. Изабелла, с ее царственным именем и гордыми повадками, была рождена, чтобы властвовать, а я, робкая и застенчивая тихоня, идеально подходила на роль подчиненной. Правда, Изабелла была доброй королевой: она щедро давала мне списывать и защищала меня от иронии одноклассников. А я искренне восхищалась ее сильным характером и жизнелюбием.
К восьмому классу наши детские отношения переросли в задушевную девичью дружбу. Я-то, впрочем, осталась тем же гадким утенком, а высокая светловолосая девочка превратилась в стройную натуральную блондинку с фигурой фотомодели, к тому же одетую в самые дорогие импортные тряпки. Сказать, что Изабелла имела успех у мальчиков - значило ничего не сказать. Все самые крутые парни школы были по уши и безответно влюблены в нее, а прочие тихонько вздыхали, не смея даже высказать вслух свои чувства.
Ей писали стихи, ей дарили цветы, из-за нее дрались на школьном дворе - а она, прекрасная и равнодушная, лишь снисходительно взирала на поклонников сквозь длинные ресницы. Иногда, правда, королева сходила с трона, выбирая из толпы воздыхателей кратковременного фаворита. Но прекрасная Изабелла была ветрена и переменчива, пока в 10 классе не влюбилась в солиста одной популярной у нас в городе группы. Все перипетии этого романа века я знала лучше, чем таблицу умножения, потому что, конечно же, моя роль отныне утвердилась и закрепилась на годы вперед: Изабелла влюблялась, разочаровывалась, страдала, кружила головы и сводила с ума мужчин - а я сочувственно выслушивала ее пылкие исповеди, утешала и поддерживала, чем могла.
Меняться расклад начал только после окончания школы, когда наши дороги разошлись - я поступила в архитектурный институт, Изабелла - в университет на экономический.
До института я жила в уверенности, что я тощая, нескладная, бесцветная и никому не нужная Дуня. Но когда я оказалась в студенческой группе, где на 20 (двадцать) мальчиков было всего 5 (пять) девочек, причем одна бросила учебу после первой сессии, а вторая после окончания первого курса вышла замуж, моя уверенность сильно поколебалась. Там, где на три девчонки приходится 20 ребят, быстро излечиваются от комплекса неполноценности.
Первые комплименты, шутки и заигрывания - еще на практике - я выслушивала с недоверием. Я слишком привыкла, что все комплименты в мире могут быть адресованы только одному человеку! А тут оказалось, что приглашать на кофе могут и меня; что первые подснежники могут дарить и мне; и даже признаваться в любви могут мне! Я была так благодарна этому человеку, что какое-то время встречалась с ним, хоть он совершенно мне не нравился, да и роман был детский - нам было всего по 17 лет.
Конечно, не сразу, но все же школьные комплексы стали покидать меня. Процесс прощания с комплексами нес немало приятных открытий. Например, я обнаружила, что на мне прекрасно сидят мини-юбки; что у меня, если правильно нанести тени и тушь, большие и выразительные глаза; что я, когда мне удается избавиться от стеснительности, могу с легкостью поддержать беседу на любую тему.
В общем, годам к двадцати самооценка моя повысилась настолько, что я впервые критично взглянула на свою подругу - точнее, на ее поведение по отношению ко мне - и словно впервые увидела множество элементарных вещей. Например, до меня наконец-то дошло, что нам не стоит появляться вместе ни на дискотеке, ни в компании, потому что я просто тускнею рядом с ней, она забивает меня своей красотой, раскованностью и эффектной одеждой. Ни один мужчина, увидев ее, на меня уже не посмотрит - сколько раз так бывало! - потому что не заметит; но в ее отсутствие я, как минимум, имела бы шанс. Я много чего поняла, и когда Изабелла позвала меня встречать Новый год в новый ночной клуб, где будут сливки из сливок, самое избранное общество, я вежливо отказалась от такой великой чести и поехала на три дня с нашей группой в Карпаты. Мы, все 24 человека, встретили полночь 31 декабря в лесу, у огромной заснеженной ели, и пили ледяное шампанское из горлышка одной бутылки, по кругу (4 остальные бутылки и стаканы благополучно разбил наш староста), и, клянусь, у меня никогда не было такого классного Нового года! Когда я сказала об этом Изабелле, она страшно удивилась: как это так, в моей скучной жизни может быть что-то увлекательное, и, главное, без нее!
Убедившись, что я не намерена больше быть ее тенью, Изабелла начала язвить и иронизировать. На меня ее фырканье внешне не произвело никакого впечатления - но в душе мне было обидно. Лучшая подруга упорно не желала дружить на равных. Ей хотелось вернуть незабвенное время, когда у меня не было ничего, кроме ее необыкновенных похождений и блистательных романов, а мои уши были к ее услугам в любое время дня и ночи. Я человек мягкий, и избери Изабелла другую тактику, возможно, ей и удалось бы вернуть утраченные позиции, хотя бы частично. Но когда мне начинали приказным тоном рассказывать, что я должна делать ("сейчас же приезжай ко мне, ты мне нужна", "не вздумай надевать это платье, ты в нем как корова", "не дури и делай, как я говорю"), это вызывало во мне такое сильное отторжение, что наша дружба повисла на волоске. Несколько раз мы крупно ссорились (чего прежде не было), и поссорились бы окончательно, если бы все силы Изабеллы не были внезапно перенесены на другой фронт: у нее начался очень серьезный роман с очень серьезным человеком, закончившийся законным браком.
Ах, как хороша была невеста в платье за две тысячи баксов! Я искренне восхищалась, позабыв все размолвки. Жених, правда, понравился мне куда меньше купленного им платья. Кстати, свидетельницей на свадьбе была не я, а какая-то новая знакомая Изабеллы, которую она знала без году неделя. Нормально, правда? Но я знала Изабеллу: она не позвала меня в свидетельницы только потому, что была сильно раздражена на свою "верную Дуньку". В том-то и было дело, что Дунька перестала быть Дунькой. Я примирилась со своим именем, и даже стала им немного гордиться - оно выделяло меня из однообразной толпы Лен, Наташ и Ир; к тому же я придумала хорошую сокращенную форму - Дана, и так все стали меня называть. Все, кроме Изабеллы, но я это пережила, потому что за пять лет ее брака виделась с ней ровно 2 раза. Первый раз меня позвали, чтобы показать, как живут "новые украинцы". А второй раз я снова утешала ее как могла, и заночевала у нее дома, и плакала вместе с ней - Изабелла потеряла ребенка, шестимесячная беременность закончилась внезапным выкидышем. Это была девочка, и Изабелла уже подобрала ей имя - Анастасия...
После развода Изабелла снова возникла рядом, и в том же статусе лучшей подруги, и даже снова стремясь доминировать, хотя и с других позиций. Не было уже королевы и фрейлины, не было красавицы и замарашки, а была красивая, но уже хорошо битая жизнью опытная дама, которая пыталась с позиции "женщины, которая знает о мужчинах все" поучать меня, романтичную и наивную особу. Бесспорно, личного опыта Изабеллы, по-прежнему пользовавшейся большим успехом, хватило бы на двух таких, как я, но я не могла видеть, что и ее путь, и мой привел нас, в сущности, на одну станцию. Ну, богатые любовники, ну, бриллиантовые кольца, ну, возили ее на отдых в Эмираты и в Марбелью, но это все так, шелуха, а суть одна: мне 27, я не замужем, постоянного партнера нет; ей 27 - она разведена, постоянного партнера нет. Так что к глубокомысленным рассуждениям Изабеллы я привыкла относиться с изрядной долей иронии, и когда она заявила вскоре после моего знакомства с Владом, что "этот мужчина не для тебя и ты еще с ним наплачешься", я не обратила на ее слова никакого внимания.
Мне показалось, и справедливо, что в подруге говорит зависть. Ведь Влад - спортивный, симпатичный, преуспевающий, очень обаятельный - относился к тому типу мужчин, который всегда нравился ей самой. Мне такие мужики тоже нравились - но, пока не появился Влад, сугубо платонически. То есть я-то при виде их дрожала мелкой дрожью, а они меня в упор не замечали. Может, и Влад бы не заметил, но в день нашей встречи я была, что называется, в ударе - а значит, не совсем собой. У меня были причины петь и плясать от радости: я, никогда не выигрывавшая даже в подкидного дурака, неожиданно, втянувшись в какое-то дурацкое рекламное шоу в новом супермаркете, выиграла новый телевизор "Самсунг". И мне его действительно отдали, вот в чем фишка! Из супермаркета я вышла в почти невменяемом от счастья состоянии - и не только потому, что телевизор стоил дорого. Мне повезло, повезло! Я впервые увидела близко лицо Удачи, и оно показалось мне божественно красивым.
Подсобный рабочий помог донести мне мой выигрыш до расположенной возле супермаркета автостоянки, сказав, что здесь часто дежурят такси. Такси не было, но был веселый, спортивно сложенный водитель на новой "Ауди", наотрез отказавшийся брать деньги. Правду говорят, что ни счастье, ни беда одни не ходят: Влад стал моим вторым выигрышем в этот солнечный сентябрьский день. Вторым и самым главным.
Естественно, что неправдоподобно романтическая история нашего знакомства - прямо из голливудской мелодрамы - не понравилась Изабелле. Странно было бы, если б она ей понравилась. До этого в течения 15 лет все романтические истории случались только с ней, и возмущение столь вопиющим нарушением авторских прав было вполне оправданным. Ее реакция меня не задела и не удивила. Хуже было другое. Одно время мне казалось, что за завистью Изабеллы скрывается досада отвергнутой соблазнительницы.
Конечно, никаких доказательств у меня не было (появись они, Изабелла при всей своей мягкости вылетела бы из моей жизни со скоростью ультразвука), но подозрения имелись. Когда я их познакомила на моем дне рождения, в глазах Изабеллы сверкнули знакомые огоньки, а потом она с таким интересом расспрашивала меня о Владе, что я прекратила отвечать и начала отшучиваться. И вот, спустя недели две, у Изабеллы интерес резко сменяется недоброжелательством, а Влад, вообще до того об Изабелле не говоривший (нам было о чем говорить и без нее), несколько раз как бы невзначай интересовался, неужели Изабелла действительно моя лучшая подруга?
Вы скажете, это не доказательство? Но ведь спустя месяц дело дошло до открытой ссоры. Изабелла начала неожиданно для всех (дело было на пикнике в компании) пикироваться с Владом, причем с таким ожесточением, с такой злостью, что впору было думать что угодно - даже то, что патентованная соблазнительница наконец-то получила щелчок по носу. Та ссора запомнилась всем, особенно финалом - Изабелла, крикнув мне "Хорошее же дерьмо ты себе нашла!", сорвалась с места и убежала в лес, и мы ее полдня искали.
С того злополучного пикника Влад и Изабелла общаться перестали, а я оказалась меж двух огней: любимый повторял, что, конечно, это не его дело, но он не понимает, как я могу дружить с такой стервой, а из отрицательных эпитетов лучшей подруги в адрес Влада можно было составить небольшой словарь. Пожалуйста, по алфавиту: агрессивный, алчный, авантюрный (в худшем смысле слова), бестактный, беспринципный, бессовестный, бессердечный; вероломный, грубый и т.д., вплоть до последней буквы - язвительный. Даже странно было, что в одном человеке может вместиться столько отрицательных качеств, а рефреном служила фраза: "Когда он начнет тебе изменять..."
Очень скоро мне захотелось послать Изабеллу подальше; но я не смогла. Ведь это означало подтвердить ее правоту: "он хочет лишить тебя всех друзей, ты что, не видишь?" К тому же разрыв с Изабеллой Влад явно приписал бы своему влиянию, а оно и так было велико, и мне не хотелось усиливать в нем впечатление, что он - все в моей жизни. Даже если и было так, я уже поняла: Влад - настоящий мужчина, и мужчина властный; значит, мне с моей мягкой натурой, чтобы не быть подмятой им, надо учиться возражать, настаивать на своем и держать его в некотором напряжении. Я уже имела опыт второй скрипки - пусть и в дружеских отношениях - и в любви хотела равенства (насколько, конечно, оно возможно).
Впрочем, рано или поздно поведение Изабеллы привело бы к полному прекращению нашей дружбы, если бы она вовремя не догадалась сменить тактику. Убедившись, что ее нападки на Влада действительно ухудшают мое отношение - но к Владу, а к ней - она завела новую песню. Вместо того, чтобы осуждать и иронизировать, Изабелла принялась жалеть и сочувствовать. Она уже не говорила ни одного плохого слова о Владе, зато всем своим видом показывала (и рассказывала друзьям), как жаль ей бедную Дуню, ввязавшуюся в бесперспективный и безнадежный в смысле замужества роман.
Над разглагольствованиями лучшей подруги стоило бы посмеяться, и я так и делала, пока на горизонте неожиданно не возникли тучи. Началось все, как водится, с мелочей: то Влад опоздал на полчаса на свидание, чего раньше с ним не бывало, то был сух и краток по телефону - то есть не то чтобы сух, но раньше голос его звучал несравненно нежнее. Я сказала себе, что это мелочи и на них не стоит обращать внимание. Это действительно были мелочи, но прошла неделя, а тучи не рассеялись, наоборот: они начали закрывать весь небосвод.
Выходные мы обычно проводили вместе, и в пятницу с утра я уже предвкушала грядущие удовольствия. Но Влад не звонил мне в течение дня, он не звонил ни утром, ни в обеденный перерыв, и кривая настроения постепенно поползла вниз. Весь вечер я прометалась по квартире, разрываясь между желанием позвонить самой и здравым смыслом, подсказывавшим, что сейчас инициатива неуместна, и когда в десять вечера наконец-то раздался звонок, я вздрогнула, словно случилось несчастье.
Звонил, как я и ожидала, Влад. Коротко поздоровавшись, он без всякого предисловия сообщил мне, что в выходные мы встретиться не сможем. Как? Почему? Ответ понравился мне еще меньше, чем перемена планов: Влад заявил, что у него много работы. "У тебя проблемы?" - спросила я, не желая верить услышанному. "Никаких проблем", - бросил он резковато и добавил уже более теплым тоном: "Я скоро позвоню, малыш".
Можете назвать меня паникершей, но когда я положила трубку, в голове у меня была одна-единственная мысль: это начало конца. Мы встречались уже полгода, но ничего подобного прежде не было, наоборот, это Влад сетовал и даже злился, когда я не могла уделять ему столько времени, сколько он хотел. Если же наши совместные планы расстраивались, то я всегда более чем четко знала причину, причем сообщали мне ее со множеством извинений и реверансов. Что значит "много работы"? Это общие слова, слишком похожие на отговорку. Так отвечают малозначительным и малоинтересным людям, вроде бывших одноклассников, которых сто лет не видели и не хотят видеть, но которых неудобно просто послать прямым текстом: да, я с удовольствием бы с тобой встретился, но у меня много работы, так что я перезвоню потом... или ты перезвонишь... или поймешь, что никто с тобой не хочет встречаться. Любимой так не отвечают, тем более, что у человека, имеющего свое дело, всегда много работы. Влад действительно вкалывал - его уровень жизни не упал ему с неба, но это не мешало в течение полугода находить время для меня. Значит, тогда я была важнее дел, а теперь...
Короче, я всплакнула и приняла два решения: самой не звонить Владу и не расспрашивать, не унижаться; и ничего не говорить Изабелле. Правда, в тот пятничный вечер я еще надеялась, что это ухудшение ненадолго и уже в воскресенье Влад позвонит или примчится с большим букетом и извинениями.
Влад не звонил ни в воскресенье, ни в понедельник, ни во вторник. Он позвонил только в среду, и то в обеденный перерыв, застав меня на работе случайно. Конечно, у меня тут же возникло подозрение, что время было выбрано умышленно, чтобы потом сказать: я тебе звонил, но тебя не было (стало быть, сама виновата). Голос у него был какой-то усталый и грустный, а в манере общаться даже на расстоянии ощущалась рассеянность, точно он говорил об одном, а думал о другом. Когда я умышленно спросила: "Что, много работы?", он в первый момент как бы растерялся: "Что? А... Ну да, как всегда". На вопрос, когда мы встретимся, он не ответил - потому что я его не задала. Я все ждала, что он сам наконец-то скажет, что он скучал, что ждет с нетерпением, что... но Влад выдавил из себя только стандартную фразу, что рад слышать мой голос, после чего понес какую-то чепуху о том, что жизнь - сложная штука. Философские разговоры по телефону мы никогда не вели, и он вообще был не охотник до отвлеченных умствований, так что в неожиданном повороте темы мне почудился намек: жизнь - штука сложная, так что готовься к тому, что она преподнесет тебе разлуку и крушение надежд. В довершение ко всему разговор с Владом оборвался так внезапно, словно он бросил трубку. В общем, ничего не прояснилось, наоборот: тучи полностью закрыли солнце и тяжелой пеленой нависли над притихшей землей. Оставалось ждать бури или затяжного ливня.
Но если это начало конца, спрашивала я себя, то почему? Ведь до этого момента все было хорошо, даже слишком, если не считать, конечно, Изабеллы... И тут против моей воли в сознании начали всплывать все ее монологи. Не то чтобы я верила Изабелле, но, к сожалению, кроме грубостей и глупостей в ее речах проскальзывали правдивые замечания и точные наблюдения. К примеру, она была права, говоря, что Влад посвящает меня не во все стороны своей жизни; что он явно не торопится с женитьбой; что иногда он навязывает мне свое мнение. Так, может, она была права и в остальном? Может, мы действительно слишком разные люди? Может, в самом деле, любила я одна, а он только позволял себя любить?
Капля камень точит, а слово куда сильнее капли, и я уже не знала, чему и кому верить: своим предчувствиям, словам подруги или своему возлюбленному, и нельзя сказать, чтобы наш следующий разговор успокоил меня. Влад опять позвонил в пятницу вечером, сказал, что соскучился, но на мое предложение встретится в субботу ответил отказом. "В субботу нет, никак не выйдет, давай в воскресенье..." "Когда?" "Я сейчас еще не знаю, я тебе завтра позвоню..." И тут я не выдержала. "Влад, что происходит? Если ты не хочешь больше меня не видеть, то скажи это прямо..." Влад расхохотался - как мне показалось, несколько принужденно. "Ну что за шутки, малыш! Конечно, я хочу тебя видеть, я тебя люблю! Но тут... в общем, я тебе потом все расскажу". "Или придумаю ответ", - подумала я, а вслух спросила: "У тебя проблемы?" "Да не то чтобы проблемы, тут разные дела, и дома, и на работе, честное слово, я такой недели еще не помню" "Может, я могу чем-то помочь?" "Ну чем ты можешь помочь! Не обижайся, я серьезно. Я сам разруливаю потихоньку ситуацию, все уже улаживается, а завтра мы созвонимся. Целую. Пока".
Всю неделю Изабелла не звонила и мы не встречались, да мне и меньше всего хотелось слышать и видеть ее. Я слишком хорошо знала, что она скажет, узнав об охлаждении Влада, и не хотела этого слышать. И когда в субботу около полудня я, все ждавшая очередного звонка Влада (можно представить, какое у меня было настроение), взяв трубку, услышала знакомый голос, первым моим порывом было нажать на рычаг телефона. Она еще не успела ничего сказать, а у меня уже сжалось сердце. И как тут не поверить вещему голосу интуиции: первыми словами Изабеллы были "Срочно приезжай в центр, в кафе "Марсель"... знаешь, где это? Я тут случайно застукала твоего Влада с любовницей".
Дыхание у меня перехватило, руки задрожали. Этот звонок был как удар кулаком в живот, как снеговая глыба, внезапно свалившаяся на голову. Не в силах устоять на ногах, я присела на кресло, потрясенная, раздавленная. Еще немного - и у меня началась бы истерика, и только мысль, что Изабелла ошибается, что она спутала Влада с кем-то, дала мне силы встать и лихорадочно начать одеваться. Через пять минут я была уже на улице, где мне повезло: я сразу остановила такси, попросив водителя ехать как можно быстрее.
О чем я думала по дороге, не помню; скорее всего, ни о чем. Зато я очень хорошо помню, как поплыла земля у меня под ногами, когда я, заглянув в кафе через огромное окно, увидела в широкую щель между неплотно сдвинутыми легкими занавесями почти весь зал, в центре которого сидел Влад с какой-то крашеной блондинкой. Хотя я могла видеть парочку только в профиль, этого было достаточно, чтобы заметить и нежные взгляды - они смотрели друг другу в глаза, и веселые улыбки, и оживление на лицах. Похоже, проблемы у Влада были только для меня, потому что он выглядел беспечным и жизнерадостным. Или, точнее, у него были проблемы со мной.
Как будто выразительной мимики было недостаточно, чтобы убедить меня в романтическом характере встречи, парочка соединила свои руки над столом, точно не желая расставаться ни на минуту, и я отпрянула от стекла. Это зрелище доставляло мне почти физическую боль. На миг меня охватило безумное желание ворваться в кафе, схватить эту шлюху, чье лицо, кстати, показалось мне смутно знакомым, за крашеные патлы и таскать ее взад-вперед до тех пор, пока меня не остановят. Я даже сделала несколько шагов по направлению к входу в кафе, но внезапно меня охватило такое отчаяние, что я не выдержала и разрыдалась. Первый раз мне так повезло в жизни, первый раз я встретила человека, с которым хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь, которого видела мужем и отцом детей... первый раз я была по-настоящему счастлива, и это счастье тут же отобрали, украли, отняли самым подлым образом! Сколько радостей было у других женщин, а у меня одна - и на ту позарились, ничего мне не оставили. Ничего, кроме боли.
Теперь все было ясно: и внезапная занятость Влада, и его тон, и даже то, почему он не захотел прямо сообщить об окончании романа. Или жалел меня, или, еще вероятнее, придерживал как запасной вариант - на случай, если с этой лахудрой не выгорит. Но какую вульгарную бабу он себе нашел! Пережженные краской патлы, размалеванная толстогубая рожа, футболка с глубоким вырезом, обнажающая поднятые бюстгальтером отвислые груди... На ее фоне я - принцесса Диана. Да, но он с ней, а для меня у него нет времени. Кто она? Сослуживица, случайная знакомая? Где-то я ее видела, но где? На том памятном пикнике? На дне рождения у друга Влада? В ночном кошмаре?
Слезы душили меня, сердце разрывалось от множества сильных и противоречивых эмоций. Мне то хотелось вернуться к кафе, проследить за ними и узнать, где живет соперница, чтобы потом поговорить с нею без свидетелей. Был момент, мне хотелось ее убить. Но тут же разум подсказывал, что все это глупости, что она мне не конкурентка, и если он с ней, значит, просто разлюбил. Просто разлюбил... Если вообще когда-либо любил.
Когда я вернулась домой (а куда еще было идти?), я была уже в таком состоянии, что, увидев на лестничной площадке Изабеллу, даже не удивилась. Изабелла молча обняла меня за плечи, потом, пока я приводила себя в порядок в ванне, разлила на кухне по рюмкам принесенный с собой мартини. "Выпей, тебе надо снять стресс", - сказала она, и я покорно выпила. "Я купила по дороге сюда, не знала, есть ли у тебя что-то дома", - пояснила Изабелла, кивая на бутылку, но меня интересовало не это. "Что делать, Изабелла?" - спросила я жалким, плачущим голосом. "Сомнения есть?" - деловито спросила она. "Нет!" "Тогда в чем вопрос? Ты что, будешь ходить и спрашивать: мой милый, что тебе я сделала? Почему ты мне изменил? Я сама это пережила и знаю, что тут все бесполезно. Надо просто поставить точку". "Как?" - простонала я. "Уйти первой. Гордо, ничего не объясняя и не унижаясь до мещанских разборок".
Я вспомнила, как хотела убить разлучницу, и мне стало стыдно. Изабелла была права, права на сто процентов: после драки кулаками не машут. "Если ты попытаешься что-то выяснять, требовать, устраивать истерики, то получится, что он тебя бросил. А если первая скажешь: между нами все кончено, и, прошу, не звони мне больше" - так хоть достоинство сохранишь. Пусть думает, что ты ничего не знала и просто бросила его первая".
Внезапно запел мобильный, и я задрожала. Звонить мог кто угодно, конечно, но я знала, что это Влад. Изабелла бросила на меня волевой взгляд: "Это явно он. Бери трубку и скажи ему прямо сейчас!"
Да, это был он. "Привет, малыш..."
"Он?" - свистящим шепотом спросила подруга. Я молчала, ни в силах сказать ни слова. Влад говорил одно, Изабелла шептала другое, а мое сердце кричало от боли, и безмолвный этот крик заглушал все звуки. Это были самые страшные минуты в моей жизни, и в конце концов, оглушенная болью, я дрожащими пальцами отключила мобильник и бросилась в ванную - изливать новые потоки слез. У меня началась форменная истерика, перед которой бессильна валерьянка и прочие домашние средства. Изабелла сама испугалась и предложила сходить в аптеку за каким-нибудь транквилизатором. Я попросила ее не уходить, тем более, что мне пришла в голову мысль, мгновенно перешедшая в уверенность: сейчас Влад приедет сюда, испуганный внезапно прерванным разговором.
"Тем лучше, скажешь ему все в глаза". "Нет, - покачала я головой, со всхлипом переводя дыхание, - сейчас я не хочу никого видеть. И он все поймет по моему лицу..." "Да, точно. Тогда поехали ко мне! В любом случае я тебя одну в таком состоянии не оставлю".
В этот сумасшедший день всем моим предчувствиям суждено было сбываться: уже из окна автобуса мы увидели "Ауди" Влада, сворачивающую к моему дому.
Остаток дня, за которым наступила безрадостная ночь, я провела в квартире Изабеллы, всячески пытавшейся меня утешить. Правда, она говорила уже знакомые вещи: что Влад дрянь, что он меня не стоил, что он бабник и циник, что явно лгал мне все это время и изменял с каждой встречной, и что, наконец, мне надо радоваться избавлению от такого субъекта. Но сейчас эти старые песни обрели новую аранжировку и зазвучали иначе. Главная мысль Изабеллы была по-своему недурна: утешить меня в моей потере, доказав, что никакой потери не было, что я сама себя накрутила, идеализируя ничтожество. Я готова была ей поверить, но тут все внутри восставало: так, значит, не было счастливого билета? Не было выигрыша, и я по-прежнему вечная неудачница?
Я сидела, опустив голову, как осужденная, а Изабелла, стоя передо мной, мягко укоряла, разъясняла, растолковывала, как мне быть - сильная, умная, знающая. Еще бы, настал миг ее триумфа: она оказалась права на сто процентов, а я, наивная дурочка, так долго ей не верила! На миг все снова вернулось: девочка-дурнушка, у которой никогда не будет принца, и гордая королевна, облагодетельствовавшая несчастную. И именно это ощущение возврата бедного, неприкаянного, ненавистного детства внезапно дало мне силы выпрямиться во весь рост. Что она лепечет про то, что меня использовали? Что она несет про то, что я не разбираюсь в мужчинах? Процедура полоскания мозгов длилась слишком долго - у Изабеллы не хватило смекалки вовремя остановить шарманку, и все негативные эмоции мало-помалу начал переходить на нее. Меня начала охватывать злость, естественная для взрослого человека, когда с ним говорят, как с маленьким глупым ребенком.
Хватит. Я больше не Золушка и не застенчивая пятиклассница в кружевном школьном фартуке. И свои проблемы я решу сама.
"Заткнись", - вдруг спокойно сказала я Изабелле и набрала номер Влада. Хотя было уже три часа ночи, он взял трубку сразу.
"Влад, это я, Дана. Да, меня не было дома. Я у подруги. Значит, есть дело. Встретимся завтра в четыре. Где? В кафе "Марсель". Нет, ничего не случилось. Извини, если разбудила. Спокойной ночи".
"Вот и все, - сказала я изумленной Изабелле. - Завтра, в том же кафе я потребую объяснений и получу их. А сейчас пошли спать".
Будь Изабелла в лучшей форме, она так легко не сдалась бы, но и ее силы были на исходе. Поворчав немного напоследок на тему моих умственных способностей, она улеглась в спальне. Я прикорнула на диванчике в гостиной, честно пытаясь уснуть, что удалось мне только в шесть часов утра, когда небо уже светлело, и то с помощью снотворного.
Проснулась я около часа дня с тяжелой головой; недоуменно осмотрелась по сторонам: где это я? - и, услышав голос Изабеллы, все вспомнила.
Заглянув на кухню, я увидела, что Изабелла говорит с кем-то по телефону - к счастью, о себе, не обо мне. Не желая прерывать ее оживленную беседу, я быстро оделась и пошла к входной двери.
"Эй, Дунь, ты куда?" - выглянула из кухни подруга, держащая в руке телефон. "Домой", - глухо ответила я. "Конечно, ты не права, -- сказала она кому-то в трубку, и обратилась ко мне: -- Подожди, мы еще должны поговорить..." "Я тебе позвоню", - сказала я и открыла дверь.
Дома я рассмотрела себя в зеркало и огорчилась. Вчерашние переживания, метания и терзания отразились на моей физиономии не лучшим образом, а мне хотелось выглядеть хорошо, максимально хорошо. К тому же волосы не мешало помыть и уложить феном. Вздохнув, я пошла в ванную комнату.
Через два часа я была нарядно причесана и тщательно накрашена. Персиковый тональный крем придал свежесть моему бледному лицу и скрыл темные круги под глазами, тени и карандаш увеличили глаза и придали им блеск. Великая сила косметика - теперь никто и заподозрить не мог в гламурной диве несчастную, отчаявшуюся неудачницу. Желая придать новому облику законченность, я надела маленькое черное платье. Мини-платье. Пусть полюбуется напоследок на мои ноги. И вообще, еще неизвестно, кому не повезло.
Я утешала себя как могла, но, чем ближе был роковой час свидания и роковое кафе, тем сильнее я начинала нервничать. Я даже обрадовалась, когда автобус попал в пробку и я поняла, что немного опоздаю. Ничего, пусть понервничает, он это заслужил. Интересно, как он начнет оправдываться? Скажет, что это был не он? Или что с ним была его подруга детства, которая сегодня навсегда улетает в Штаты? Или вообще не будет оправдываться, а обрадуется тому, что все раскрылось и можно спокойно уйти? Мысленно я прокручивала десятки вариантов нашей встречи, но действительность превзошла все мои ожидания.
Представьте себе мое состояние, когда я, войдя в "Марсель", увидела дежа вю: Влада за тем же столиком и с тою же девицей! Которая, вдобавок, была одета точно так, как накануне. Я застыла, как столб, на виду у всего зала, не в силах ни уйти, ни сделать шаг вперед, ни сказать слово. В тот момент мне показалось, что Изабелла не то что была права в оценке личности Влада, она еще слишком мягко о нем отзывалась. В самом деле, где такое видано: придти на свидание с любовницей и еще нагло улыбаться, глядя на меня... Может, он хочет нас познакомить? Или предложит нам жить втроем?
"Иди сюда, Дана!" - позвал меня Влад, и я неожиданно для себя пошла. Честное слово, мне стало интересно. То, что с этим человеком все закончено - это однозначно, но что он сейчас скажет?
Я подошла к столику, присела на заботливо отодвинутый Владом стул, улыбнулась резиновой улыбкой и сказала всем: "Добрый день!"
"Добрый день", - вежливо ответила крашеная блондинка и оскалила крупные белые зубы в ответной улыбке. "Ну, что будет дальше?" - подумала я.
"Дана, ты что будешь? Сок, мороженое, сливки? Сок? Официант, еще один сок. А пока познакомься, - произнес Влад. -- Это моя сводная сестра Вика, помнишь, я тебе показывал фотографии? Она прилетела на неделю из Тюмени".
Хорошо, что я успела сесть на стул - иначе при этих словах я, боюсь, упала бы к веселью всего кафе. Меня озарило, словно молнией: конечно же, конечно же мне знакомо ее лицо - Влад несколько раз показывал мне семейные фотоальбомы, в том числе свадебные фотографии его сводной - по отцу - сестры Вики. Вика была старше его на 4 года и жила с мужем в Тюмени.
"... Вика, - продолжал меж тем Влад, -- а это Дана - моя невеста".
"Я так поняла, - приветливо сказала Вика, - Влад мне про тебя много рассказывал по телефону".
То, что меня впервые назвали невестой, я поняла потом, а в тот момент я впала в такое замешательство, что Влад и Вика принялись меня расспрашивать, что со мной.
"Я... понимаешь... -- я хотела что-то соврать, но фантазия моя отключилась, и пришлось честно рассказать всю правду: как я увидела их вчера вместе, как приняла сестру за любовницу и, сопоставив с внезапным охлаждением отношений, решила, что это последнее свидание... Умолчала я только об Изабелле -- не хотела обострять ситуацию. Я рассказывала вполне серьезно, но чем дальше, тем громче смеялись брат с сестрой. А потом, не удержавшись, захохотала и я. Мы хохотали так, что на нас оглядывались. Внезапно все произошедшее показалось мне ужасно смешным, каким-то водевильным сюжетом, который я восприняла всерьез, неизвестно почему. Впрочем, нет. Известно.
Из кафе мы поехали домой к Владу, где в разговоре уже наедине разъяснились и прочие вопросы. Влад не играл со мной и не собирался бросить, все было куда хуже. На его фирму наехали конкуренты, попытались возбудить уголовное дело, и все неделю Влад метался по городу, вел неприятные переговоры с неприятными людьми и улаживал множество проблем. Мне он не хотел ничего говорить по телефону и не хотел видеться со мной по соображениям безопасности. К пятнице главную проблему удалось решить, а в субботу в семь утра он встречал московский самолет сестры, которая, немного отдохнув и отдышавшись, попросила его погулять с ней по городу, где она не была пять лет. Прогулку начали с обеда в "Марселе"...
Расстались мы с Владом поздним вечером, когда на медленно синеющем небе проступили звезды. Мы попрощались так тепло, как никогда не прощались, и никогда он так не целовал меня, и все было бы прекрасно, если бы не одна его фраза: "Выходит, я мог потерять тебя из-за пустяков..."
Эта фраза была как стоп-сигнал на дороге, как штормовое предупреждение, как знак опасности - для меня. Мне стало страшно при мысли, что все действительно могло закончиться, пойди я на поводу у своих эмоций и чужих советов. Я поняла: если б меня не настраивала так долго и тщательно лучшая подруга, я никогда не попала б в такую глупую ситуацию. А что было бы, если б я ее послушала и прервала отношения без всяких объяснений?
Не успела я закрыть входные двери, как раздался оглушительный телефонный звонок. Не включая свет, я прошла в комнату, привычным движением сняла трубку.
"Алло, это ты, Дуня?"
"Да, Иза. Это я, Евдокия. Да, есть сногсшибательные новости. Я выхожу замуж. Нет, ты не ослышалась, лучшая подруга. Я выхожу замуж. Но знаешь, мне почему-то кажется, что тебя на этой свадьбе не будет".
Я положила трубку и подошла к окну, за которым простирался огромный город, сияющий тысячами ночных огней. Я распахнула створки, и свежий ночной воздух обнял меня, как любимый. За спиной, в темноте, звонил телефон, чего-то требовал, настаивал, обижался, но мне было все равно. Передо мной простирался огромный мир, меня ждала новая, прекрасная жизнь, где будет все, чего я так долго ждала - крепкая семья, заботливый муж, двое детей, уютный дом, любимая работа, путешествия и праздники, будни и юбилеи. В этой жизни будет все, кроме лучшей подруги. Жаль, конечно. Но моей вины в этом нет.