Самас внушительная очередь - давка за собственным кредо (Подслушанное)
Хозяин без порток всегда грезит стать слугой болвана (Уверение)
Глава 1
ВЫЕЗД В ТАТИЩЕВО.
“СЫРАЯ” ОКАЗИЯ.
ВСТРЕЧА С МОХНАТЫМ СТАРЦЕМ.
- Ч-чёрт побери, - заглянул в гараж Ванёк Шпур, - по “мохнатому” делу с тобой едет Лиза Блюдова, ластонька наша шизокрылая, таково высочайшее повеление.
- Ого!- потрогал уважительно ссадину на его скуле Куян, - ого!- он восхищённо принюхался, - хоть закусывай, да ты никак после нас вчера вразнос пошёл?
- Было дело, дядь Миш, влип ведь, как кур в ощип, в трезвяк даже повязали, теперь Лео Галиматьич радостно заскладирует превосходную деталёшку в досье на Ванёшку.
- Ну вот, распред-твою, как ещё угораздило-то?
- Да заспорил с одним товарищем о достоинствах современного пятиборья против бокса и прочих дзюдосамб... Не знаешь, что есть современное пятиборье? Ах, какой стыд и срам! Дай-ка, миленький, ключик “на пятнадцать”, вотру стакашок бальзамчика для оживляжа совсем траурного нутра... Кхых, во! Оживаю с каждой сотой долей секунды. Так о пятиборье, это, мой старый воин, когда мастерски шпыняешь недруга финкой, без промаха палишь в него из обреза и спасаешься от него, уцелевшего, где вплавь, где верхами, а где и вскачь на своих двоих оврагами-буераками. Так вот, только значит наш диспут с неуступчивым товарищем достиг естественного накала - я его дожимал в партере, в скверике за остановкой, и тут, по многочисленным заявкам зрителей, нарисовались они, родимые. Дружок мой, не остывши, не разобравшись, лягнулся да и расплескал чей-то казённый нос, тут они давай нас упаковывать, вязать подтяжками и портупеями, дружок же в бунт, вопиёт, что не согласный, что повырывает в досаде все ментовские мошонки и украсит ими тутошние ёлочки, то есть угрожает, усугубляет момент, что нашим “форменным” идиотикам и требовалось. Доставили они нас в свою богадельню и давай резвиться. Неплохо поупражнялись, хоть взывай о помощи к обществу защиты животных, а куда же больше взывать таким скотам как мы? Кашлянуть, веришь ли, Авдеич, и то таперича проблематично - существо всё больно резонирует, сплошной обнажённый нерв. Отлично сработано, я было стал просить книгу жалоб и предложений, чтоб отобразить восхищение, а они, молвят, что в таких случаях дают, мол, только добавку.
- Экий ты, Ванька, заполошенный выпивши.
- Да-а, каюсь, каюсь, каюсь. А не слышал про свежую пенку, из-за чего наш Квадратненький даже кушал валидол - в субботнем номере, в заметке о комсомолках из ПТУ вместо “показатель их цепкости, преданности избранному делу”, проскочило “целкости”... С вами, между прочим, напрашивается ехать и Недомудь Ахинеич Засупонин, оне очерк задумали созиднуть о рационализаторе, кто исхитрился продлевать век борон путём наплавки зубьев. И уже напросилась одна “спидфея” с горкома, красные уголки на фермах обследовать намерена, а может и партячейку у лохматых создать.
- Что ещё за “спидфея”? Ну и горазд же ты, Ванька, с похмелу болтать забубенисто.
- Это наша слабость, наша сла-абость... Ещё стакашок, лады, Авдеич? А то стало хорошо, а надо бы - отлично. Кхых, во!.. Так “фея”, тут всё ясно, прекрасная сказочная женщина, может даже хлещее чем твоя “Пр-ревышше всего!”, и про СПИД ты уже в курсе дела, стало быть во слиянии этих значений, Спидфея - донор этого самого зла, уразумел? Это первый вариант, а вот второй, тот, что ближе к истине, обозначает монстра в юбке, смесь человека с мотоциклом, это уже от слова “спидвей”, то есть мотогонки... Кстати, а вот и тело её подвезли, легка на помине, - определил Ванёк, выглянув на заурчавшую во дворе машину. - А Недомудь Ахинеича почему-то не прихватили, придётся тебе, водило, сделать кружок, заехать и за мощами патриарха... Глянь-ка, Авдеич, какая машинка-то горкомовская новехонькая, ненадёванная, вот бы тебе такую, самого что ни на есть Наипервейшего аппарат. Слышал, у него, у нашего Наипервейшего, уникальная коллекция, на заду евонном полнейшая дактилоскопия губ всего партактива, наилучших людей города, а от нашего Галиматьича так отпечатки даже с небольшой фиолетинкой, взасос срабатывает усердный...
- Дактилоскопия?.. Следы, что ли?
- Ну да, отпечатки.
- Так бы и говорил, по-русски.
- А Лепетуша и себя бы целовал туда же неустанно, да гибкость не позволяет, уж он-то лизал бы будь здоров, от осознания собственной значимости, прижизненной святости. Уехал, говоришь, сидеть на сессию?.. Отлично - свобода, равенство, братство! Ещё стакашок, лады? Не добираю, распред-вашу, с вершок до “отлично”. Фу-ууф!.. Анекдотец свежий воспримешь, только испёк? Сюжетец, кстати, созвучен “дактилоскопии”, сериал... В общем, на днях в туалете горкома открылся нешуточный шум-тарарам, уборщица развоевалась с одной строптивой бумажкой из корзины. Сбежался аппарат - в чём, мол, дело? А уборщица жалится, вон та, мол, бумаженция не даётся на сожжение, вопиёт что “помазанница божья”, что её место в виде портрета под стеклом в каком-нибудь из кабинетов. Аппарат посовещался, и теперь “помазанница” под стеклом на столе у одного из самых прилежных инструкторов, стала вроде вымпела, что вручают самым лучшим по итогам соцсоревнования за неделю... Ну я пошёл, дядь Миш, а то Лизанька вон уже нарисовалась с попутчицей, стопушки сюда направляет, ластонька наша, в поход кликать.
- И за а-аборт её бросает...- затянул он, покидая гараж, - в набежавшую волну!
- С пережору, - поморщилась Лиза Блюдова, застывая в дверном проёме, - и когда уж Леон Галимович поставит этого нахала на своё место, выкинет к чертям собачьим!
- На свадьбе был парень, чего тут такого, да и выходной был, - покосился Куян неодобрительно, нацеживая при этом пузырчатой из “отработки маслов” в литровую фляжку, - на свадьбах сложа руки не сидят...
- Ну поторапливайтесь, Михаил Авдеич, мы вас ждём в машине.
- А я, Лизавета, и не прохлаждаюсь, как видишь, в дорогу сбираюсь, чай не ближний свет, тут надобно со всей скурпулезией. Сейчас вот долью автолу в тосол, чтобы негрол не загустевал от жары, не испарялся так сильно. Ступай, усаживайтесь, я сейчас подойду. - Куян нацедил стакан и выпил неторопко, словно прислушиваясь к напитку. Слабоватая этот раз удалась, посетовал он, градусов на десять тянет, не больше. Нацедил ещё стакашок. Да нет вроде, самый раз, как всегда .
Ох, этот Ванька, покрутил неодобрительно головой Куян, не удержишься ты в редакции долго со своим норовом, язычком, ёшка ведь каких мало, определил он суть молодого друга, хоть и был резон быть именно таким средь этого стада, ведь, как говорится, горького проклянут, сладкого проглотят.
Спидфея сидела на первом месте, словно так было и надо, как хозяйка, выговорила за неспешность Куяну и велела поторапливаться, ехать порезвее. Лицо её было заштукатурено настолько добросовестно, что даже мимика не просматривалась, застывшая маска да и только. Куяну стало загодя тоскливо от такой компании, он мысленно ругнул шефа за то, что тот не пустил в Татищево Шпура.
- Боже мой, боже мой, что творится-то!- сидящая сзади сироткой Лиза Блюдова пыталась хоть немного заглянуть в лицо Спидфеи. - Куда только катимся? Надои на ноль целых три десятых меньше уровня прошлого года, а привесы... Ой!- её тряхнуло до постука зубов. - Нельзя ли полегче, Михаил Авдеич?!
- Ведь который раз говорю, Лизавета,- сказал Куян, не без усилия гася улыбку, - раз едем, следи за дорогой в оба, не отвлекайся, в случае же ухаба амортизируй и туловом. Не по асфальтам же ездим, я и так листов рессорных не напасусь с такими проспектами.
Действительно, дороги в городе и районе были хуже некуда. Не так давно их “завитушка” по просьбе исполкома опубликовала условия конкурса на лучший вариант улучшения дорог, исходя из местных возможностей, в частности, для разминки, предлагалось устранить непроходимость на перекрёстке улицы Советской с переулком К.Маркса, так как хляби там при малейшем дождике разверзались невообразимые.
Ой, что тут началось! Куян непроизвольно улыбнулся воспоминаниям. Лепетунько, так тот проклял день, когда дал согласие на публикацию такого объявления. На дню к нему в то время забредало до десятка местных изобретателей, как правило, почему-то шалых и подзапущенных субъектов. Добившись аудиенции, они стелили на столе ватманы или тетрадки с чертежами и начинали страстно доказывать приемлимость и рачительность только их варианта.
Так один из них, к примеру, предложил установку катапульт и улавливающих сеток для людей, трамплины для транспорта. Другой настаивал на обеспечении населения портативными ходулями и шестами из легчайших титановых сплавов, исполняемых в телескопическом варианте, что позволяло бы легко укладывать их даже в дамскую сумочку. Третий убеждал незамедлительно провести установку подвесной канатной дороги или монорельса. Четвёртый видел спасение в выпуске сандалет на воздушной подушке. Пятый грезил дельтапланами, шестой - ранцевым двигателем, реактивным или с пропеллером... Ну а исполком, потихоньку, ещё в ходе всей этой возни вручил премию пенсионеру Клычкову, жителю одного из домов данного перекрёстка, каждодневно ведущему борьбу с трясиной посредством лопаты и тачки. На премиальные старик купил водки, на неё леваков, кто завалил перекрёсток щебнем, за литр сыскался и бульдозерист, всё в одночасье разровнявший.
Дорога дальняя, жарко, скучно, вскоре, Куян обнаружил, что фляжка уже ополовинена, а чуть позже - что вполне закономерно - он ощутил нарастающее неодолимое желание справить малую нужду. И это всё в степи, где ни кустика, ни овражка. Напудренная надменно молчала, Лиза Блюдова же тихо ойкала на кочках - пошаливала печёнка. Впору стало заойкать и Куяну, он уже мысленно матюкался на казённую рожу Спидфеи, не будь её, всё бы значительно упростилось. Выручила как всегда старая солдатская сметка.
Он остановил машину и шумно разахался, распаялся, дескать, шов радиатора, надо доливать воды, а откуда она здесь, вода-то? Придётся куковать, заключил он горестно, вполне возможно даже с ночёвкой. Спидфея подняла серпиком насурьменную бровку, Лизанька же запричитала, сетуя на срыв важного редакционного задания. И тогда Куян шепнул ей на ушко вариант, какая, мол, никакая, а влага, хоть и с солями, поднатужимся втроём, глядишь и хватит, чтобы добраться до ближайшего колодца. Уж на что Лизанька кондова, бабёнка-то из сельских и то запунцовела, но быстро оправилась и шепнула суть попутчице. Штукатурку у той побило пятнами, казалось, ещё чуть-чуть и она затопает ногами. Куян позевнул и полез с телогрейкой под машину, вздремнуть якобы в холодке. Бабёнки ещё раз бурно посовещались и попросили ёмкость.
Что интересно, мнимая беда их как-то всех расковала - завязался пусть скуповатый, но разговор. Так Лиза Блюдова даже сумела развеселить их рассказом, как при поездке к дочке-студентке в город её вскользь задела легковушка, и она, Лиза, от испуга впала в беспамятство. Но тут же подскочили два очень интеллигентных человека, привели её в чувство, усадили на лавочку и поспешили по своим делам дальше. Мозгуя над человечностью ихнего поступка, она вскоре окончательно пришла в себя и обнаружила, что на руке нет часов, в сумке - кошелька, а вот под лифчиком свёрточек-таки лежал, но другой, со смятой пачкой от “Беломора”, не с деньгами на пальто дочке.
Фляжка вскоре кончилась - ох уж эта жара!- неодолимое желание вернулось, но “долив” в радиатор Куян уже делал один, без помощи женщин, на правах законного мероприятия. Правда, когда посмеиваясь, он сливал свой “антифриз” под колесо, из-за открытого капота на секунду выглянула Спидфея, но что могла уразуметь баба в этом мероприятии, рассудил тогда Куян спокойно.
А в Татищево дела были совсем аховы - хутор совсем обезлюдел. Куян вспомнил, что был здесь с Лизанькой чуть больше года назад, жизнь тогда здесь кипела, проходил семинар по обобщению опыта использования восьмисосковых коров, на чьё вымя можно было надевать сразу по два доильных аппарата, по расчётам, надои должны были скакнуть при сохранении той же кормовой базы. Лиза Блюдова с ходу прикипела к директору совхоза, Спидфея ушла с парторгом на ферму, обследовать потенциал красного уголка. Куян же отправился побродить по опустевшим улочкам.
Вскоре, в одном из дворов он приметил пугливого старичка, юркнувшего было при виде незнакомца в свою избёнку. Но Куян, как можно вежливее, вызвал его во дворик и завязал беседу. Одет старичок был больше чем странно: худенькое, согбенное тельце его несуразно обтягивал какой-то спортивный комбинезончик, совсем вульгарно обтягивал, как трико у балетных плясунов, мех же у комбинезончика порядком облез, свалялся, не понять, то ли кроличий, то ли “чердачного песца”. Вскоре, из бессвязного разговора Куян отшелушил для себя нужное ядрышко, суть явления. Оказывается, не так давно здесь объявились два относительно молодых человека, привёз же их и представил землякам бывший хуторянин, ныне метростроевец, объявил торжественно, что это, мол, учёные люди, кто жаждет посредством своего изобретения быть вам полезными. Татищево для них подходило типичностью своего убожества и нищеты, что так, уже классически, присуще русской деревне - холодом жилищ, скудостью питания, нездоровым по невежеству образом жизни. Избавление же ото всех этих зол прибывшие ребята видели в пробуждении у человека атавизма, расконсервации у него рефлексов и инстиктов. Воздействуя на нужные точки мозга нужными препаратами и гипносеансами, они могли провоцировать у подопечных буйный рост волосяного покрова по всему телу, то есть для покрывшихся густым мехом людей враз отпадала надобность в извечно дефицитных дровах и угле. Второй шаг - сыроедение, третий - активнейший образ жизни, передвижение только бегом, полнейший отказ курения и спиртного, многочисленные турниры и конкурсы, где хуторяне закрепляли бы приобретаемые свойства. Что интересно, мех можно было заказывать по вкусу и средствам - под песца, норку, нутрию, собаку или кошку.
Самым ходовым здесь стал мех нутрии, около трети зажиточных хуторян смогли позволить себе норку. Первое время такому ходу дел люди просто не могли нарадоваться, зажили по-человечески, не унижались поклонами по пустякам в райцентр как ранее. Но пришли нежданные неприятности. Сначала браконьеры, вроде бы по ошибке, грохнули двух норковых хуторян, кого нашли ободранными возле Марфиного Пупка, зловещего, кстати, местечка, где и ранее озоровали рыси и волки. Корысть разоблачённых просто по-житейски понять было можно - всё те же нехватки, а с одной шкуры взрослой особи выходило до десятка шапок, что при существующих рыночных ценах уже тянуло на полжигуля.
А ещё чуть позже обнаружилась другая крайность - у татищевцев становилась неуправляемой тяга к сыроедению, проснулась алчность и хищность, люди стали задирать общественный скот. Ну а потом стало ещё хуже, они совсем вышли из-под контроля, передвигаться стали на четвереньках, у них проклюнулись хвосты и полезли клыки, таблетки и гипносеансы принимать перестали, и в один прекрасный день хуторяне разодрали в клочья и сожрали своих благодетелей, доели общественное высокоудойное стадо и ушли в Карагайский бор.
Старичок при руководителях был кем-то вроде медбрата и потому спасся, не отошёл от процедур. Кроличий мех на его теле, как он уверял, скоро должен был совсем опасть, и помрёт он, возможно, нормальным человеком.
- А всё наша жадность,- размазывал старичок слёзы по грязному лицу, затравленно озираясь на каждый шорох, - легко-то как обольстились иудиной конфеткой... Перебьют теперь всю родню, перестреляют, а кто от пули уйдёт, волки изгрызут, лоси залягают. У меня ведь там, мил человек, две сестры, сыновья с детками...
- Капканы наставь, отец, силки, - посоветовал Куян, - может, хоть кто-то из внучат попадётся, хоть для малюсенькой услады держал бы в клеточке или на цепульке во дворе.
- Да немощен стал совсем, мил человек, изорвут ведь почём зря.
- Да-а, тоже верно, тогда хоть чучело набить или шкуру на стену с кого-нибудь из самых близких, а то совсем уж не по-христиански получается, расклюют вороньё, раскидают ведь косточки где ни попадя, а это какая-никакая, а память, помин души.
- Не говорите, мил человек,, - сморкался в горсть старичок,- так порой тягомотно станет, так тошнёхонько, так и напился бы в стельку, чтоб хоть забыться чуток ото всех этих ужасов.
- Ой, не говори, отец... Добро-то брошенное кто охраняет?
- Какое там добро, растащили уже всё подчистую, за неделю, ничем люди не гнушаются, этот раз меня за малым не пришибли, едва успел схорониться, перешёл теперь вот из дома родного в эту саманку, она до этого брошенной была, холодная очень, зато уж никто не позарится, авось не тронут. Добро-оо, дома уже вон по брёвнышкам раскатывают... Так вот, мил человек, и всех теперь бойся, те озверели по чужой прихоти, недомыслию, ну а эти с рождения, по крови... Сигналит кто-то,- насторожился старичок, - не вас, случаем, кличут?
- Меня, моя кормилица голос подаёт,- кивнул Куян. - Ну прощевай, дедок, не поминай лихом,- приобнял он его и похлопал по спине, вроде как невзначай, дёрнул за мех - ужель и впрямь не комбинезон. - Бросай ты, отец, свой хутор да перебирайся на центральное отделение, если, сказываешь, родня там ещё осталась какая. Рисково тебе тут обитать, загрызут не ровен час те же внучата, случись в лесу бескормица.
- Не могу, мил человек, затоскую на стороне-то, помирать мне тут ловчее, тут ведь пупок резан.
- Ну тогда ружьеца из-под руки не убирай или ножика повострее... Йэх-хэ-хэ, жизнь ты наша, поём оглушно, воем потайно. Ну прощевай, батя, прощевай, посидеть бы с тобой покалякать без спешки за чаркой, да хомут, слышь, зовёт...
- Это что же дееется-то!- ахала Лиза Блюдова, - разор-то какой совхозу учинили, а тут ведь такие нетели силу набирали, ещё бы пару хороших растёлов, да работу осеменительную получше поставить, сперму высококлассную завезти... Ой! Ну, Михаил Авдеич, нельзя ли полегче?!
- Ну и что думает начальство касательно хутора?- поинтересовался Куян.
- Заселять надо бы, работать, только кто теперь сюда поедет. Ну а с коренными жителями дело к отстрелу идёт,- вздохнула Лиза,- места-то заповедные, а их стараниями скоро ни одной косули в округе не останется, ни одного зайца, лосей вот, говорят, даже наловчились каменьями задалбливать. А может тигроловов пригласят, есть и такая мысль, чтобы в зоопарки определить, нарасхват должны пойти, за хорошую денежку, за валюту
- Куда рулить-то, золотце моё, домой или ещё куда завернём?
- Какой там домой, надо ещё заглянуть в “Путь к коммунизму”, к тамошним рационализаторам, Супонин подсказал...
А-аа, зубья борон наваривают, что ли?.. Эт-можно,- зевнул Куян, - завернём, это нам почти что по пути, - и отметил, закладывая поворот, что Ванёк прав, Спидфея явно мотоциклетного происхождения, грамотно сидит, как влитая, не то что Лизанька, та сколько ни ездит, всё бултыхается внутри машины, как это самое в проруби неспокойной. - Эт-можно, - повторил он и в который раз посетовал, что прихватил с собой пузырчатой маловато.
Глава 2
ДИВНАЯ СЕЛЕКЦИЯ: ДВОЙНЯ “ЖИГУЛЯТ” ОТ “МОСКВИЧА”,
“ЯВА” ОТ МОПЕДА.
СВЕРХОМОЛОЖЕНИЕ ПО ПРОНЕ АХЫНОВУ.
ПРОБЛЕМА БРОНИРОВАННЫХ ЯИЦ.
СТРАУВОРЫ И СВИНОЯЩЕРЫ.
МОЛЬ-ЦИРЮЛЬНИЦА И ТАРАКАНЫ-СТОМАТОЛОГИ.
В совхозе было много постороннего люда, скученность, среди людей ощущалось нервозность, маята и тоска в горящих глазах - что-то дают, дешёвое, дефицитное, чего могут не дать вообще, примета родная, кровная, роднее родной бородавки на носу. У ворот ремонтной мастерской народу было уже не меньше чем на базаре.
- Что за толчея, земляк?- высунулся Куян из машины к мужику с тележкой, где просматривались заботливо подвязанные самовар ведер на пять, трёхколёсный детский велосипед, ножная швейная машинка и прочая бытовая безделица помельче. - Никак, земеля, водкой за утиль рассчитываются?
- Земе-ееля,- покривился мужик оскорблённо, - шакал африканский тебе земеля, коль не знаешь чего под боком делается... Со всей ведь области люди прутся, недели в очередях выстаивают, а ты - “ути-иль”!
- Ну ладно, не серчай,- вылез Куян, уже зорко, по-охотничьи озирая сборище. Сонливость и благодушие с него враз обдуло. - В отпуске я был, земеля, на крымских югах, приехал только что, язык у тебя отсохнет, что ли, прояснить несведущего человека.
- Ну если так... Технику ведь скрещивать наловчились тутошние механизаторы, любой железке могут применение дать, спаять в одно лицо...
- Да ты что, распред-твою мазь!- ахнул Куян, уже притираясь к группе, где мужики рассматривали только что полученный заказ - гибрид бензопилы, кофемолки и пылесоса...
- Михаил Авдеич!- призывно махала от машины Лиза Блюдова. - Ну что за манера, бросили нас и ваших нет, до места-то уж доставьте нас, пожалуйста, к тем ребятам, что зубья борон наплавляют.
- Лизаве-ета, Лексе-еевна! Да вот надо о чём писать,- мотнул он головой на толпу, - до немыслимой ведь сути люди домозговали!
- Об этой лавочке рвачей уже всем давно известно, это побочное производство,- поморщилась Лиза Блюдова,- причём эта гонка за длинным рублём ущербна для основного производства, именно в этом аспекте мы всё это и упомянем. Позвольте уж, Михаил Авдеевич, будьте так любезны, быть мне самостоятельной в моём выборе, доверьтесь уж моему профессионализму, да к тому же у меня конкретное редакционное задание и завтря (она почему-то всегда говорила "завтря") и завтря мне его сдавать, мне, а не вам...
Куян доставил их к нужному месту и пошёл блукать средь очередников, наслышался, навиделся немало интересного. Видел спортивный велосипед, сращенный с конскими граблями, вентилятором и патефоном; газовую плиту с магнитофоном, старинным утюгом и феном... Но больше всего его поразила открытая совхозными умельцами возможность облагородить, размножить ту или иную модель машины или мотоцикла, продолжить её жизнь через пару поколений в более современном варианте, мощнее красивее, с большими удобствами. Он видел человека, со слезами счастья целующего новейший мотоцикл “Ява”. “А ведь был мопед! Мопедишка “Верховина!”- восклицал он то и дело голосом, осекающимся от избытка чувств, озирал всех безумными глазами и снова крепко, как спасённого из полыньи сынишку, обнимал-целовал бак, сиденье, фару и колёса. Другой же заказчик, довольно пожилой мужик, скакал по-девчоночьи на одной ножке - он только что узнал, что его “Запорожец” успешно разрешился от бремени “Москвичом”; третий же, напротив, окаменел, привалившись к стене, он суеверным взором перещупывал облака - этот осторожно и бережно умащивал в себе зыбкую и полумистическую весть о том, что его ветхий “Москвич-401” разрешился двойней крепеньких “жигулят”... Очередники следили за счастливчиками со смешанным чувством радости и ревности, мысленно умоляя всевышнего, чтобы на обслуживании этих болванов не надорвалось, не выдохлось это необычное производство. Оснований же для таких мрачных мыслей хватало - едва дышала старенькая кузница, где не было даже пневмомолота, не хватало тюковой проволоки, шпагата, болтов и гвоздей, электродов... к тому же немало времени требовало и основное производство, где то и дело выходили из строя давно отработавшие свои ресурсы культиваторы, жатки, сеялки, запчастей же как всегда не хватало, и потому директор день ото дня на всё это предприятие посматривал недоброжелательнее.
- Ну сколько же вас можно искать?- потянула Куяна за рукав Лиза Блюдова, - нельзя же так хронически спекулировать нашим терпением, мы уже минут десять ждём вас в машине.
- Да радиатор же с медником договаривался запаять!- оскорблённо удивился Куян, - или уже запамятовали, как мы влагу-то в степи искали?- Он как можно горше усмехнулся, и вот так, мол, всегда, стараешься, стараешься, а всё не угоден.
- Ах, радиа-атор, ну тогда извините, бога ради, Михаил Авдеич!
- Ну да, он - душа доходнячая... Ступай, моё золотце, я сейчас, не волнуйся, кругом поспеем...- Он не отказал себе в удовольствии ещё минут десять поотираться средь манящей возбуждением толпы, где витала тайна, тайна прирученного ремесла, Дела, вроде бы и близкая, незатейливая тайна, но, увы, большинству недоступная.
А за квартал от редакции, близ аптеки, Куян приметил ещё одно небольшое столпотворение и непроизвольно туда вырулил.
В центре шумной ватаги подвигался багроволицый дяденька. Куян присмотрелся и оцепенел - дяденька обладал огромным зобом, больше футбольного мяча, отчего голова его сильно запрокинулась и передвигался он ощупкой, не отнимая подошв от земли.
- Сволочи!- орал он в небо. - Вас пересажают за такие шутки, вы меня ещё просто не знаете!..
- Шедшие подле фармацевты уговаривали его успокоиться, кто-то пытался поддержать под локоток, но зобастый с негодованием отвергал помощь и орал угрозы ещё громче. Человеком он оказался приезжим, подслеповатым и по ошибке купил не то лекарство, экспериментальное - антивралин, оно уже с полгода лежало, да никто не обольщался, потому как на укупорке уведомление, что всякому, кто употребит его, в течении недели нельзя врать, иначе вздуется этот самый зоб. А вот приезжий так неосмотрительно принял это снадобье и тутже начал игривую исповедь хорошенькой работнице отдела “Оптика”, что, мол, неженат, богат и так далее.
Придумал же этот, в сущности, совсем никчемный антивралин Проня Ахынов, толстенный продавец керосиновой лавки, кто всю жизнь что-то химичит, две землянки спалил, но всё так и не успокаивается, в общем, себе на уме мужик, вроде чокнутого на этом деле. Хотя года три назад он здорово прогремел - исхитрился лешак омолаживающее вещество подобрать. Из семьи у него восьмидесятилетняя мать, вдовая сестра, да он сам, Проня, вечный холостяк, погодок Куяну, их даже на фронт в одной теплушке увозили. Сестра у него, к слову, озорница была, каких мало, насчёт мужеского полу, уж она их, мужичков-то, только законным образом с пяток поменяла, но времечко своё незаметно взяло - скукожилась на нет былая красавица, какой она себя мнила. Прослышала она про братовы изыски и взмолилась, спробуй, мол, на мне, Пронюшка, братец ты мой разненаглядный, свой элексир, спробуй, жизнью не поступлюсь ради такого дела, отечеству полезного, да и что это за жизнь, пропади она пропадом, коль мужики совсем отворотились или же глядят с одинаковым темпераментом, что на неё, что на столб телеграфный, а это ей хуже ножика острого в сердце.
Помялся изрядно Проня, но согласился. Началось всё лучше некуда - лет двадцать этой вожже в юбке скостил, потом ещё десять... Вот тут-то Проня и сглупил, выпустил её из-под контроля жёсткого, доверился по-родственному, а она ему и подножку - выкрала у него всю эту химию да и запропастилась куда-то, как сгинула. Проня за малым тогда рассудка не лишился от переживаний. Так прошла неделя, вторая, месяц, а о ней, вобле глистогонной, ни слуху, ни духу. Тут занедужила мать. Вызвали врача. Тот осмотрел её и в хаханьки вдарился, объявил, что бабулька, этот одуванчик божий, на сносях, на пятом месяце. Ох и поработали тогда злые язычки, уши вяли, старуха на себя едва руки не наложила, Проня так исхудал, но всё обошлось, стерпелось, брань ведь с клеветой на вороте не виснут, кулак в боку не киснет, очухались помалу и мать с сыном. Пришлось только мамаше дочку свою шалопутную рожать повторно, рожать да пестовать, а куда денешься-то.
Ну а Проня касаемо того омолаживающего вещества клятву себе дал, что никто, никогда больше им не воспользуется. Уж кто потом к нему только в ножки не падал, сокровищ не сулил несметных - бесполезно. Позже, правда, он как-то проговорился Куяну, что, мол, и рад бы на себе чуток спробовать, здоровьишко подправить, но пока не может - перекрушил ведь тогда в досаде великой на сестрицу всё подчистую, перекрушить-то перекрушил, а вот восстановить теперь всё как было умишка не достаёт, хоть и усилия прилагал немалые.
Куян вернулся к машине, Лизаньки не было, ушла в редакцию, но Спидфея сидела, что его покоробило - до редакции метров сто, до остановки автобусной и того меньше.
- Отвезите меня в горком,- сказала она, не глядя на Куяна.
- Не могу, - ответил он сухо, - радиатор, сами ведь...
- Да прекратите вы, в конце-то концов, - процедила она, - мне эта клоунада, признаться, порядком осточертела, я вам никогда в жизни не прощу нынешнего унижения! Но у меня есть шанс поквитаться!- И Спидфея протянула Куяну под нос удостоверение внешатного инспектора ГАИ. - Будьте добры, ваши права, вы пьяны за рулём!..
- Права-аа? Права вам мои изъять хочется?- скорбно поджал губы Куян, вхгляд его напитался укоризной, с какой смотрит на топор голова курицы первый миг без туловища. Они молча доехали до гаража, вылезли, и Куян сгорбился, нашаривая во внутреннем кармане пиджака затребованный документ.
- Права вам мои, усладу заполучить, сквитаться... Вот они, мои права!- покрутил он у носа Спидфею заветную красную книжицу. - В-ввот, ввот и в-вот!- он разорвал её на мелкие клочки и бросил ей под ноги, - подавитесь, работайте сами. Я - пенсионер, пойду отлёживаться!..
- Ну зачем же вы так, Михаил Авдеич?! Зачем!- вскричала ошеломленная Спидфея, - да работайте на здоровье, я пошутила! О боже, какие мы все обидчивые, гонористые! Ну Михаил Авдеич! Дядя Миша!..
Но Куян всё также сгорбленно, пришаркивая подошвами, ушёл не оборачиваясь за угол типографии. Спидфея сплюнула и зашагала на остановку.
- Ну Минька, ну Гусачина ты облезлый,- улыбался Никифор рассказанному, рассматривал целёхонькие права и пару книжек ДОСААФ, размерами и цветом от них почти неотличимых, к тому же специально обшорканные, заполненные, даже с фотографией.
- Это я уже второй раз пользовал таковскую палочку-выручалочку,- похвалился Куян, - года два назад один молокосос, из областных, тоже подлип листом банным, а я как всегда под лёгким турахом...
- Ну Минька, ну плутишка старый,- кхекал Никифор,- стал-быть говорила, что не простит вовек унижения, клоуна наконец-то в себе разглядела? Ну а эта, ваша малахольная?
- Лизанька-то?.. эта ни сном, ни духом, эта - пробка из пробок.
- Кате-еенинская,- позевнул Никифор, - они все там такие, с глупотцой да занудинкой, таких чушек закорми, так пролежнями попрекнут. Знавал я немного её отца - пенька пеньковича, а гунди-иивый...
- Во-во, и эта, и эта, только бы скулить, на дворе тишь да благодать, лист на древе не шелохнётся, она же лихостится, куда, мол, не пойду, всё ветер встречь...
Заглянул Шпур.
- Айда-ка, дядь Миш, сгоняем в заготконтору, там у них рацуха одна открылась забавная...
Двор заготконторы был завален яйцами, лежали они кучами, внавал, как картошка, и все целые. Больше того - их подгребал бульдозер, а в кузов машины грузил экскаватор. Куян заморгал оторопело.
- Во, и корреспонденты, да?- выскочил маленький толстый казах им навстречу. - Вот и хорошо, да? Зафотографируете, да? Смотрите, запоминайте, как у нас добрые начинания приветствуются. То яичек не хватало, да? За что и били заготконтору, да? Били-то били, только тары ячеистой так и не давали, да? А вот мы поднатужились да и придумали растворчик один, от которого сполоснутое яичко, во! - Казах что было силы швырнул яйцо на землю и стал топтать его каблуком, - Вот, вот, вот! - Яйцо наполовину впрессовалось в землю, но не дало даже трещинки. - Теперь нам тары не надо, плохо, да?..
- А как это бронированное яичко кушать?- вклинился в страстный монолог Ванёк.
- Очень просто. Берём яичко, да? Берём вот эту штучку, да? Это прессик винтовой, карманный... берём, да? Закладываем яичко, да? Крутим ручку, кр-ррр-рутим ррр-ручку...- он побагровел от усилия.
- Дайте-ка я, - не вытерпел Ванёк. - В-вот ч-чёрт, рручка ведь гнётся...- Яйцо наконец кракнуло, и Ванёк зажал нос. - Да оно же того...
- Конечно, того,- снова зачастил казах, - вторую неделю на солнцепёке, это ему на пользу, да? Все склады завалили под крышу, это норма, да? Партнёры общепита не забирают вовремя, нарушают обязательства, нам от этого прибыль, да?
- А нельзя ли как, ну попроще, э-ээ, доставать содержимое яйца,- поинтересовался Ванёк. - Берёт ли скорлупу пуля карабина или мелкашки, картечь дробовика?
- Попроще, да? Запросто, мужики обещают, что вот-вот, со дня на день, подберут состав размягчающего раствора, но дело пока застопорилось тем, что туда основным компонентом входит, э-ээ, спиртик, ну и, сами понимаете, да?.. А вот выпуск домкратика мы уже наладили, на базе тисочков от детского конструктора.
- Так вы, значит, в убытке, да?
- Сохрани аллах! Ничего подобного! План закупа у нас лезет на четыреста процентов, а премиальные у нас прогрессивного стиля. К нам едут сдавать яички даже с других районов и областей, ну а протухшие партии мы реализуем дорстройучастку, для подсыпки дорог, дерём с них, кстати, в пять раз дороже щебня, а куда они денутся, да? С щебёнкой-то у нас всегда напряжёнка, вы ведь в курсе дела, да?..
Мимо прошли два мужика, безнадёжно потупясь, они малоуспешно изображали нормальную ходьбу. Казах приложил палец к губам, т-сс, мол, они, рационализаторы, пошли отодыхать.
- А вот интересно,- недоумённо крутил в пальцах яйцо Куян, - как отсюда вылупляться цыплёнку?
Казах замялся.
- Да пёрнет от натуги, и разнесёт скорлупу как гранату, - выручил Васёк, - жаль только, что будут гибнуть клушки или выходить из строя инкубаторы, да?..
У дверей гаража их поджидал Никифор.
- Вы что-то нынче в делах по макушку,- хмурил он кустистые брови, - хочете грех на душу взять, довести старика до могилы пытками? Ишь, как блестит-то бок со стороны окошка, - кивнул он на бак с “отработкой маслов”,- это я взглядом своим полюбовным отшлифовал.
- Так материалы сбираем, Никифор Иваныч,- откликнулся Ванёк, расторопно сервируя газетку кружками с пузырчатой и немудрённой закусью,- обком повелел провести страстную неделю, теперь вот изобретателей с рационализаторами отлавливаем, пытаем нешуточно. Кстати, вот вы, о мудрейшие, поведали бы отроку, как наловчились изготовлять такой замечательный напиток, я серьёзно, без соплей, это же не бражка, это - стих, откровение, её нужно патентовать, ты смотри, как она дышит, ну чем не шампанское, и легка, и не мутна, и в меру сладка, и в меру крепка!
- Всё дело в дрожжах, - поднял палец Куян,- а их секрет ведом только...
- Только “Пр-рревыше всего!”,- подсказал Ванёк.
- Именно так, распред-твою мазь, только моей Александровне Степановне!
- Угу,- покивал Никифор, шевеля во рту усами лука, - она ведь и хмель какой-то своей породы выращивает, с такими дрожжами даже из шлакоблока кагорчик можно спроворить...
- А не слыхали, старцы, эпидемия ведь новая силы набирает?
- Ну вот, распред-твою, в досыл ко СПИДУ-то.
- Это ещё страшней, у людей, помимо их воли, стали пальцы в кукишки наворачиваться, да крепко так, до судороги, аж работать становится совсем затруднительно, с бюллетеней не вылазят. Как только услышат люди про тот или иной почин-инициативу и такая вот сразу оказия. Вот! И у меня, зыркнул нечаянно придурок во-он на тот лозунг, что решения чего-то там всенепременно в жизнь, и вот, пожалте, ч-ччёрт, Авдеич, ну помоги разогнуть!
- Обожди чуток, мы с Никифором вот выпьем...
- Ну не-ет!
- А я вот слышал,- сказал Никифор,- общество одно в области объявилось - памятники хоронит. Да-да, и всё чин-чинарём делают ребята - могилу заказывают, гроб, подъезжают во всей нужной торжественности, сказывают люди, на площадь, делают прощальный митинг и этак натурально статую отламывают от постамента. Кой-какие директора кладбищ, сказывают, вздымались было, как это, мол, что за богохульство? Но таких ораторов ребятки быстро становят на место, кого пузырьком ублажат, а на кого, кто уняться не может, и прицикнут, цыц, мол, сявка, не твоей требухи это забота. И всё, засыпят, как положено, крестик там постановят али звёздочку с подписью...
- Уника-аально!-простонал Ванёк. - Наконец-то!
- А поминки?- спросил Куян. - Обед, девять дён, сороковины?
- Ну без сороковин, само собой, и девяти дней, но всё на широкую ногу, всем мужикам по гранёному для аппетиту, лапши-пирогов доотвала, и всё образцово, уважительно, где церквушки уцелели от воли покойного, там и службы, бывает, спроворят во успокоение раба божьего Во-ло-ди-ми-рааа!..
Все трое разом содвинули кружки и блаженно потянули пузырчатую, что на этот раз, действительно, удалась как никогда.
- Что-то стало в нашей келье то ли траурно, то ли сумрачно от таких тем,- вскочил Ванёк и объявил: - Песня!..
Стал маршировать по гаражу и распевать на мотив “По долинам и по взгорьям”:
- Во-от ктот с горочки спути-иился... (и скороговоркой, вполголоса: “Ползком ведь змей трухатый, в стельку!”)
- Ве-ерно милый мой идёт! (ну-да, он!)
На ём защитна гимнастёрка,
Она с ума меня сведё-оот (йэх! Сделал “кругом”)
На ём по-го-ны золотыя,
И красный орден на грудях,
Заче-ем, заче-ем ты повстречался
Мене на подъездных путях?!.
- Ну, Ванька!- сучил кулаком Никифор, - ну, мудозвон, когда-нибудь я всё-таки заеду тебе в ухо, доизгаляешься над нашими песнями, похабничай над своими, коли нет у вас ничего святого!
- И впрямь,- подпрягся Куян,- какие вы все нынче ёшки, ведь воробушки ещё жёлтоклювые, а сердчишки так с кошку царапучую...
- Винюсь, отцы, винюсь...
- Слышь, Минька, - подмигнул Никифор Куяну,- а не сводить ли нам нашего искателя умельцев к Саньке Дошликову? Такой светлой головы он вряд ли где встречал.
- А не осерчает, Санька-то? Уж очень он сглазу боится, огласки лишней?
- А Ванька - молчок, только при уговоре, что для личной познавательности...
Дошликов, и впрямь, при виде гостей заметно помрачнел. Но Куян приласкался, угостил пузырчатой из баклажки, и тот несколько отмяк.
-Только наведите мне порчу на животин?- погрозил кулаком, - враз хатёнки ваши огню предам!
- Да мы, Сашок, поминутно сплёвывать будем, по дереву стучать дятлами, - заверил Никифор.
- С бритья, что ли, начнём?- осведомился Саня, - рожи у вас, я вижу, как на подбор, хоть вместо наждака пользуй.
- Давай с бритья,- радостно закивали старики. Ванёк пока лишь зыркал по сторонам недоуменно.
А Дошликов тем временем быстрыми точными движениями втёр каждому из них в лицо мазь, духовито припахивающую луговым разнотравьем, больше душицей. Затем в руках его появился приборчик, чуть больше спичечного коробка, едва слышно, по-комариному зуммерящий. Тут же на крылечко небольшого ящичка, смахивающего на скворечник, выползли шесть крупных мохнатых насекомых. Моль, определил Ванёк. Моль взлетела, покружилась и присела на их щёки. Ванёк едва не прихлопнул из брезгливости свою пару нахалок, но удержался, а вскоре стало даже приятно, разве чуток щекотно. А ещё через пяток минут они снялись и вернулись в свой скворешник.
- Вот и полакомились, поужинали, мои золотые,- закрыл за ними дверцу Саня.
- Н-невероятно!- массировал Ванёк щёки. - Как у младенца, лучше чем опасной бритвой!
- Покажи ему и своих зубников,- подмигнул Куян Дошликову,- вообще парень в обморочь падёт.
- Да он, вроде, как немного брезгливый,- засомневался Саня, - ещё изуродует мне служивых.
- А мы ему руки за спиной свяжем.
- Ванька, ты не шибко брезгливый?- строго спросил Никифор. - Можешь стерпеть во рту тараканов, не сблевнёшь?
Охочий до острых ощущений Ванёк закивал согласно - стерплю.
Дошликов дал ему ополоснуть рот душистым элексиром, заложил меж дёсен и щёк ватные тампоны, меж зубов поставил распорки, на грудь, перед челюстью, укрепил площадочку и соеденил её с губами ленточками. Из другого ящичка, тоже по зову зуммера, с маленькой перестройкой частоты, отчего комариный писк обратился в пчелиный гул, выползли три крупных рыжих таракана, разминочно побродили и полезли в рот. Ванёк зажмурился и непременно стиснул бы зубы, но распорки стояли не зря, руки связаны, Дошликов стал успокаивающе поглаживать по плечу. Гости во рту вели себя корректно, ходили только по ваткам и зубам, вскоре и эта операция показалась Ваньку приятной, потому как удаляемые остатки пищи разгружали зубы от гнёта.
Как объяснил чуть позже хозяин, его служивые, помимо уборки с одновременной трапезой, лакомятся ещё при возможности и кариесной гнилью в дуплах, обгрызают её, смачивают эти места антисептической слюной, после чего распад зуба надолго приостанавливается, слюна эта также легко успокаивает и разбушевавшийся нерв. Оказалось к тому же, что Дошликов наряду с этим натаскивает своих подопечных пользоваться специнструментом и оборудованием, конечно же, очень и очень миниатюрным, обучает их ставить пломбы, коронки, мосты. Ванёк с изумлением рассматривал через лупу отбойные молоточки, дрели, трамбовки, кирки-лопаты и носилки.
- А зубы они рвать потянут?- спросил Куян.
- Ну а как же, только при условии, чтобы во рту оставалось хоть несколько зубиков, корешков, для установки домкратов и тяг. Но если даже не будет и этого, выход есть - направленный взрыв.
- Молодец, Александр,- похвалил Никифор, - а то глянешь, как люди зубами мытарятся в наших поликлиниках, так сердце кровью уливается.
- Одер смертный,- подтвердил Куян,- мне как-то раз пломбовали, распред-их маму, так света белого не взвидел, с той поры только рву, чуть зачал сволочь ныть, всё, указую - рвать. Врачиха тык-мык, да, мол, давайте подлечим, я же ни в какую, мой зуб, мне виднее.
Компания прикончила баклажку, Дошликов достал из подпола двухлитровку рябиновой настойки.
- Ну всё это больше для души и гигиены,- кивнул Никифор на ящички с молью и тараканами,- а что для желудка? Не отпустишь ли ты нам ноне, Сашок, по яичку и хвосток на троих,- он снова многозначительно перемигнулся с Куяном, и Ванёк в который раз лишь поцарапал затылок, прикашлянул признательно - опять загадка.
- По яичку, Никифор Иваныч, отпущу, а вот с хвостом осечка, опоздали, будет теперь недельки через полторы...
Ванёк сначала подумал, что хозяин вынес из чулана под мышками и у груди три тыквы, смутила пёстрая окраска, но гладкая поверхность и чёткая форма не оставили сомнений - это были яйца. Он прикинул на руке вес одного из них - тянуло кило на три. Дошликов же, чуток помявшись, вынес-таки из чулана и хвосток - кус мяса без костей и малейшей жиринки, но очень сочное.
- Ладно уж, старичьё,- сказал он с нарочитой грубоватостью,- пожалею я ваши фронтовые души, хоть и немного подвожу другого заказчика.
Ванёк принял мясо и отметил, что и здесь не меньше четырёх кило. Во дворе же он рассмешил всех своим испугом, паникой, метнулся прочь, назад, в сенцы, так как небо потемнело, застилось необъятными крылами - во двор планировала диковенная птица.
- Страувор,- пояснил Дошликов, - помесь страуса и воробья, от первого габариты, от второго ухватка кормиться тем, что плохо лежит, бесхозным, чего в наше время, слава богу, хватает. Ну что, Митенька,- потрепал он ласково питомца за шею и запустил руку в небольшую нагрудную сумку, - гостинцев мне нынче не принёс?.. во, крякаш, подранок... и в это ведь время гады не брезгуют стрелять! Ну спасибо, мой золотой, спасибо...
Прилетел ещё один страувор, ещё и ещё. Степенно ступая, настороженно косясь на гостей, уходили в сарай. Рост под сто восемьдесят, вес явно за семьдесят.
- Хочу привить им ещё и навыки работы по ночам, у сов рефлексы позаимствовать,- сказал Саня,- чтобы окружающих не шокировать, а то кой-какие соседи паникуют, сигнализируют в нужные места, что, мол, детишек бобыль им пугает, хотя, наоборот, я пацанву еле отгоняю, да птица ещё к ним сама тянется, ластится. Этот раз так переполошили меня не на шутку, влез на Митьку один сорванец, а тот возьми да и поднимись на крыло, сделал пару кружков над домом, так тут было восторгов, до сих пор, наверно, из штанов не вытряхнули.
- Так что, и никаких трат на корма?- недоверчиво спросил Ванёк.
- Ни копейки. Свалок, помоек да скотомогилок в округе столько, что стаю можно бы смело увеличить хоть в сто раз, а ещё сколько съестного добра на обочинах, в полях - зерно, свёкла, картошка и морковь, только подбирай после доблестной уборки. Они и зимой даже мои умницы приспособились кормиться не хуже лошадей, из-под снега корм добывают. Ну иди, иди, Митенька, отдыхай, - подтолкнул он птицу к сараю, по всему, самую ласковую, любимчика.
- А это свиноящеры,- кивнул за барьер в сарае Саня, - но их я держу больше для экзотики, оставил всего три мамы и папу, эти требуют кормов. Раз в месяц они откидывают по хвосту, мясцо, как видите, недурнячее...
Расходились друзья уже затемно, Дошликов то и дело повторял Шпуру, чтобы не вздумал расписать его в газетке, а ещё тоскливо взывал к всевышнему, чтобы продлил существующий бардак, иначе, с приходом порядка, его страуворам хана, передохнут с голоду. Старики успокаивали его, заверяли, что всё будет в порядке, точнее, наоборот - в беспорядке, причин к тревоге они не видят. Шли совсем осторожно - хмельны, темнота, в руках по яйцу, ладно ещё за хвостом Куян уговорился заехать назавтра.
Назавтра Лепетунько объявил, что вчерашняя сессия неожиданно затянулась - со всего города и района, по чьёму-то кличу, собрались изобретатели-рационализаторы и требовали незамедлительного разрешения их проблем. Неудовлетворённые очередными обещаниями власти, как всегда расплывчатыми и безответственными, они разбили под окнами исполкома табор и заночевали. На освещения события были брошены все силы редакции. У Лепетунько было отвратительное настроение, позвонил читатель и открыл глаза на очередную "пенку" в последнем номере, на этот раз перепутали заголовки, над материалами из комитета народного контроля, где бичуются разные пороки, стояло - "Наши достижения", а над пространной зарисовкой о пути доярки к ордену - "Так работать больше нельзя". Раздражение требовало выхода, и потому он ворчал на всё подряд, что и продолжил сидя в машине на пути к исполкому.
- Чёрт знает что, подавай им продолжение сессии, бесятся люди с жиру. Тут работы невпроворот - материалы пленума надо вычитывать, обращение идеологического актива, сессионные протоколы, а тут эти, со своим бредом.
- Боже, боже мой!- заламывала руки Лиза Блюдова,- посмотрели бы вы, Леон Галимович, что творилось вчера в МТМ совхоза, какая там открылась лавочка именно на этой почве, а ведь там самые низкие привесы, случка идёт из рук вон плохо, надои падают, зелёную массу на подкормку для летних лагерей косить уже нечем!..
- Вот-вот, выдрючки под дешёвеньким флагом демократии,- чеканил Лепетунько,- работать никто не хочет, лезут в умники поголовно, а кроме пшиков, разумеется, ничего не получается...
- Верно-верно, Леон Галимович! Вот взять Татищево, у них ведь отёл... Ой! Ну, Михаил Авдеич, нельзя ли полегче?!. У них, говорю, осеменение... Да что вы в самом-то деле? Поворачиваете-то как круто, меня ведь чуть в дверцу не выдавило!
- Мы уже на бюро затронули этот вопрос и склоняемся, что будем отсреливать этих озверевших к чёртовой матери!
- -Да чтоб тебе колодцы рыть к макушек гор?- ругнулся Куян на лихача-мотоциклиста, кто испугал его неожиданным обгоном, а обогнав застил пространство пылью и выхлопными газами. - Чтоб тебе, охальник, всю остатнюю жизнь бриться только лезвиями "Нева"!
- Отстрелять, чтоб другим неповадно было,- жёстко повторил Депетунько и для соответствующей сурововсти содвинул в щепоть белесые бровки.
- Правильно, Леон Галимович, а то совсем нет гарантии, что завтря это не повторится в другом месте, ведь сколько кругом развелось шарлатанов и прохиндеев. Ой, ну и кочки!
- Отстреливать зря,- встрял Ванёк,- лучше бы на этой базе организовать звероферму, падали в районе завались, сколько можно было бы заработать на пушном производстве, одеть в меха всех желающих. Куда прибыльнее производство, чем надавливание через восемь сосков с бедного животного аж до пяти литров обезжиренного молока.
- Во, любуйтесь, ещё один умник, рационализатор,- осклабился Лепетунько, - тебя, горе луковое, зря на бюро не пригласили. Ты лучше расскажи, референт, как очутился...
- Оченно просто! Четыреста водки, триста "Агдама", дважды по стопетдесят самгари, два литра пива...
- Боже мой!- заломила руки Лиза Блюдова.
- Свадьба же,- прикашлянул Куян, - не хочешь, вольют... нашли уж злодея, раз часом лих.
- Не усидишь, согласен, но это ведь, так сказать, присказка, а сказка-то посерьёзнее - хулиганство. Протокола, правда, не составили, но начальник милиции мне сообщил подробности, волосы ведь дыбом привстают, и всё это творит сотрудник партийного органа!
- Нет протокола, нет пятна, орган чист, девственность сохранена,-ухмыльнулся Ванёк.
- Боже мо-ой!..
- Ну этот интересный разговор мы ещё продолжим на рабочем собрании, пусть оценку действиям нашего органиста вынесут товарищи.
- Да они, ухари эти в форме, любого могут забрать,- сказал Куян, - я сколько разов видал, идёт себе мужик, сам ещё идёт, под ручку жена, под другую тёща, а они хвать его и на мойку, гони монету.
- Боже мой! Боже мо-ой! и это журналист, работник редакции!
- Слушая ваши извечные стоны, госпожа Блюдова,- улыбнулся Ванёк как можно безмятежнее, - я всё время недоумеваю, ну почему бы вам не эмигрировать, как всем, кому так невмочь на Руси, угнали бы трамвай и попросили политического убежища в той же Башкирии...
- Хамло-оо! Молокосос! У меня дети...
- Прекратите!- снова насупился редактор, но глаза почему-то повеселели, он любил распри в коллективе, это ли не признак, что заговор против него невозможен. Куян это давно грустно отмечал, как и то, уже жалеючи, что у редактора очи, как у сорожки на кукане, такие же жидкосерые в красном ободочке, ободочек от воспалённых надрывным чтением век. Жалко было человечка, что он такой недомужик.
У исполкома и впрямь было нечто подобное шумному цыганскому табору.
-...Ну посуди сам, папаша,- ухватил Куяна за рукав седой симпатичный мужчина лет сорока пяти,- посуди сам, куда мы катимся, разврат и адюльтер пожирает наши нравственные основы, куда мы катимся! Похоть и сексуальная акробатика уже утвердились ложными маяками в головах наших детей. И это вместо первых вздохов, взглядов, робких прикосновений. К шестнадцати у многих из них святость великого таинства зачатия становится обыденнее справления малой физиологической потребности. Ну рассуди, батя, как называть тех людей, кто препятствует архипростейшему разрешению этой проблемы. Стоит ведь только внедрить на поток моё новшество и российская семья обретёт былые вековые устои, станет по-настоящему прочной и здоровой ячейкой здорового общества. Адюльтер, измена, разврат исчезнут из нашего лексикона. А делов-то тут, делов, вот глянь сюда, папаш, это ведь и Змей Горыныч бы даже одной из своих головёнок оценил с полувзгляда, глянь. Вот спиралька, в исходном положении... Не знаешь, что есть спиралька?! Ха-ха-ха, да это такое приспособленьице, чтобы твоя бабушка от твоих происков не стала трижды матерью-героиней.
Так вот, спиралька в исходном положении, в матке. А вот здесь, малю-уусеньким зёрнышком, почти незаметной пиндюлечкой, крепится пьезогенератор, из него же крошечным выступом - контакт. А вот дистанционный пульт управления, жму кнопочку - разряд, сила тока может быть такова, что если в ноздрю лошади - труп, для человека же нега и балдёж, как заготовке меж молотом и наковальней,- мужчина на миг прижмурился, чтобы посмаковать воображаемую картинку, улыбнулся зловеще.
- Ну ясно,- сказал Куян, - но когда жать эту кнопочку?
- Это ты, папаш, в яблочко, упреждаешь мысль. Пульт управления, разумеется, в руках законного мужа, только он может сделать сюрприз любовнику жены...
- Это всё чепуха,- сказал из-за плеча Куяна другой рационализатор, - я тоже не один год ломал голову над этой проблемой, сохранением целомудрия семьи, и нашёл более человечное решение. А вы не задумывались когда-нибудь, милейший, что электрошок от вашей мины может ввергнуть в импотенцию четверть страны? Но простите, а как же быть тогда с размножением в отечестве? Лично я хочу запатентовать лжеэректор, тоже очень-очень миниатюрная штучка, может уместиться без ведома хозяйки даже в её медальончике, а благодаря ему, этому крохотному генератору нужных импульсов, совратитель, даже при абсолютной предрасположенности партнёрши, сам, повторяю, са-ам, отвергает совокупление и поспешно ретируется с ужасом и смятением в глазах, потому как всё нужное он сделал непроизвольно, очень быстро, уже при первой пакостной мысли, повторяю, непроизвольно и быстро, до того, пардон, в штаники. Похотливая же самка постно регистрирует, что кроме мужа она никомушеньки-то не нужна.
- Ну нет!- сказал седой упрямо. - Я сторонник радикальных мер, электрошок будет уроком на всю жизнь, убьёт в корне развратное начало того или иного жеребца, ну а силу тока при этом разряде можно легко варьировать, - седой ухмыльнулся садистки, - варьировать в зависимости от симпатий к потенциальному секспартнёру супруги, кого-то можно щекотнуть как прутиком, а кое-кому и подарить разряд солиднее, чтобы силёнок хватило только на прощальное сальто. И ведь поделом, кто его звал соваться, куда не просят. А ваш эректор - чепуха! Сентиментальные сопли, ну какое, скажите мне, эстетическое наслаждение получит при этом обманутый муж?
- В том-то и дело - не обманутый!
- Да бросьте вы, вам ещё, по всему, ни разу не наставляли рогов, вы, скорее всего, вековой холостяк или импотент, вам не грех бы подлечиться, подкопить своих рожат, густо укрепить их на ложе и делать ежедневные бодульки в нужные точки, то есть заняться акупунктурой, а не женской натурой...
- Вы - хам, инквизитор!..
- А позвольте осведомиться?-оттёр в сторонку седого некий пухленький ухоженный мужичок и что-то зашептал ему на ухо.
- М-м,- потёр шею седой, - а что, он вам изменяет?.. Надо бы глянуть анатомическую схемку, по-моему укрепить прибор можно и там. Вы позвоните мне завтра...
- Авдеич,- потянул Куяна за собой Ванёк,- пошли, сведу с одним человечком - закачаешься, делает хмырь бражку в таблетках, в драже Представляешь удобство, жуёшь себе у всех на виду, на ходу, скушал парочку бражинок - захорошело, ещё пяток - копыта поврозь, ну а ежель ещё с пяток драже, весь наутро в мандраже...
Изобретатель драже на сведения оказался скрягой, Куяну пришлось пытать его минут десять наводящими вопросами. Но потом, они отведали по паре драже, и разговор наладился, точнее же, говорил он один, понёс какую-то дичь о каком-то газоконденсаторе, сборе голубого топлива из недр организма в принудительном порядке у каждого из граждан страны, приводил цифры, что, дескать, это будет равнозначно открытию двух новых месторождений газа, объёмом равных Ямбургскому, то есть соблазнить иноземцев за ихню валюту станет ещё легче. Видя, что Куян намерен от него смыться, он выдал ему ещё одну дражину и вынудил выслушать рассказ ещё об одном открытии - он, оказывается, научился управлять ростом деревьев в нужном направлении, умел создавать стволы заданной конфигурации, хоть в виде букв или рисунков, в частности, его одолевала идея выращивать рощи, на базе которых потом можно было бы отстраивать жилые микрорайоны, ведь только настилай себе стены да потолки на "г"-образные и прочей нужной формы стволы, безо всяких фундаментов, на нужной высоте была бы и экологичность такого жилья...
Куян, бочком-бочком, но сумел-таки оттереться от распалённого "дражителя" в сторонку.
Пользуясь случаем, - народу много - местный морж через мегафон призывал вступать граждан в ряды их клуба, уверял, что по их методе можно достигнуть поразительных результатов закалки - стать терпимым к холоду жидкого аммиака и жару расплавленного свинца.
И ещё об одном из рацпредложений Куян подслушал у двух шепчущихся сантехников. Оказывается, можно было легко делать при желании профилактику, разгрузку то и дело забиваемой канализации, раз в неделю один из них на входных стояках водопровода того или иного дома вваливал нужную дозу пургена, после чего трубы канализации работали почти без нагрузки, исключительно на жидком.
Встретил Куян здесь и Пеонова, "климатолог" со скуки соорудил бытовой мухоуловитель, маленький гравитончик заставлял насекомых принудительно менять маршруты своих полётов, и те с разгону нанизывались на иголку, установленную в проёме той же форточки, толщина иглы была на уменьшение, и потому тела бедняг сползали самостоятельно до определённой точки, подкапливаясь до определённого веса, после чего включалась умная лапочка и задвигала их в накопитель.
- Можно и воробьёв таким макаром, ворон?- спросил Куян.
- Запросто, хоть самолёты.
- На охоту бы с таким механизмом,- мечтательно сказал Куян,- уток-гусей так возами бы добывал.
Немалую группу зевак собрал робот, точная копия главинжа горкомхоза Хендехохова, назначение робота - выполнять работу, не требующую умственных усилий, сидеть на разных активах, семинарах, собраниях, кивать синхронно, голосовать единогласно, изредка подниматься на трибуну, чтобы воспроизвести одну и ту же, на все случаи жизни фонограмму с заверениями выполнить и перевыполнить. Но двойник Хендехохова в настоящий момент был не совсем исправен, на последнем собрании в нём что-то закоротило, и он вскричал негодующе: "Я вам что - железный?!"- и теперь однообразно повторял эту фразу, но потише, так как ребята убавили громкость.
А здесь один чудак демонстрировал рояль для автолюбителя, все рычаги управления были исполнены как у машины - бегающая над клавиатурой кран-балочка тыкала в клавиши стержнями, газанёшь, молотит чаще, тормознёшь - пореже, влияла на эту частоту и коробка передач, сцепление, ну а рулю она подчинялась, двигаясь вправо-влево. Рационализатор виртуозно исполнил "Полёт шмеля", и окружающие не удержались от аплодисментов.
Тут же вниманием многих овладел другой творец, чей приборчик мог по желанию заказчика вызывать нужное приятное ощущение, в жизни-то они случаются мгновениями, останавливать которые мы не в силах, а тут, пожалуйста, вспоминай и продляй хоть до часа. Вот подошёл один и замлел минут на десять от мнимой красной икры во рту, другой заказал ощущение полёта на дельтаплане, третий... а вот с третьим вышла небольшая заминка, неувязочка, так как в голове его, то ли недоопохмелённой, то ли с рождения чем-то растревоженной, но царил сумбур, словом, на заказанные полчаса его посетило удовольствие от вырывания зуба. Сам он сразу исчез в чаще парка, но крики прослышивались, то приближаясь, то удаляясь.
Вышла дама из исполкома и объявила, что делегацию от рационализаторов примут через час, могли бы и раньше, но неожиданно стало дурно Квазимордову, второму заму предисполкома, больше известного Куяну как непревзойдённого бабника. Его увезла "скорая", сессию же поручили вести Пигареву, "Недомэру-Полумэру".
Немало зевак толпилось близ "мерседеса", откуда мрачно поглядывал один из механизаторов, кого Лиза Блюдова так категорично причислила к рвачам, кстати, с год назад у него была другая машина - полугнилая "Победа".
Рядом представитель лесхоза демонстрировал костюм из ежиных, мехом вовнутрь, шкурок, венички для бани из хвои и обрезков колючей проволоки, одеяла с ворсом из толченого стекла - всё для нужд иглотерапии.