Даже вода точит камни
И ты своего добьешься
Но сколько же лет надо мне?
Тысячу лет.
- Ты смеешься!
Скажите, зачем писатели пишут? Я вот могу сказать о себе. Мне как-то даже трудно не писать. А еще я почему-то хочу, чтобы мои строки дошли до публики. Нет, не для денег, не для славы. Просто хочу.
С семнадцати лет я ходила по редакциям и предлагала стихи, которые никто не печатал. В двадцать два года мои родители - для моего же блага - устроили мне выездную визу. Я не хотела уезжать из России, я боялась, что потеряю чувство языка и не сумею больше писать. Но остаться не получалось - дороги обратно для "изменников родины" в то время еще не было.
"Запад" обернулся для меня не молочной рекой с кисельными берегами, а беспощадной борьбой за кусок насущного хлеба. Судьба у меня такая, ничего даром не дается. А когда работаешь более ста часов в неделю, стихов уже не пишешь. Между прочим, уже после отъезда из России я умудрилась закончить медицинский, а теперь работаю врачом. И все те годы, что тяжело работала, я знала, что буду писать. Потом, думала, напишу.
Когда же я снова взялась за перо, это была уже не поэзия, а проза. И хотя многие мои юношеские стихи казались мне вполне ничего, первые рассказы были просто плохими. Я пыталась писать по-английски, сама не сознавая того, что английским я владела недостаточно. Это вроде болезни века: стараемся написать на языке Голливуда. А я ведь даже в англоязычной стране никогда не жила. Живу я в Норвегии, уже давно, с 1986 года.
Прозрение пришло тогда, когда я стала переводить один из моих опусов на русский язык. В дословном переводе рассказ получался жутко примитивным. По-русски все формулировалось само собой иначе. Множество ассоциации приходило в голову и просилось в рассказ. Даже сюжет менялся. Вот тогда я и перешла на русский, хоть у меня до этого и был период, кода я и пыталась забыть, где родилась. А затем от русского языка произошло как бы духовное возвращение в Россию. Какая в языке сила!
***
Где-то с 2002-го года я начала ездить из Норвегии в Москву и в Новосибирск с целью посещать литературные редакции. По старой памяти я посещала некогда громкие, а теперь обнищавшие журналы. Редактор журнала Юность сказал, что считает мои рассказы недостаточно качественными, но мог бы их все равно опубликовать, если заплачу. Сумма была по норвежским понятиям смехотворная, и я согласилась. Так в 2003 году вышли три мои рассказа, но мне это было не в радость, я чувствовала себя неловко, точно обманом того добилась. Зато в 2004 и в 2005 были у меня в журнале "Сибирские огни" две большие "настоящие" публикации, за которые мне даже деньги полагалось получить, только я за этими то ли пятистами, то ли шестистами рублей не поехала.
Одновременно я послала пару рассказов в сайт "Newwoman.ru", и ко мне начали обращаться редакторы маленьких русскоязычных изданий с просьбой дать им что-нибудь. Так мои рассказы были напечатаны в журналах "Фома", "Литерарус", "Австралийская мозаика" и "Окно".
Но мне более всего хотелось, чтобы вышла книга. Только подступиться к книжным издательствам было почти невозможно. Один раз в Москве я потратила полдня на то, чтобы найти издательство ЭКСМО. Оно располагалось тогда на четвертом этаже дома без вывески. Там были две комнаты, заставленные книгами, где сидела сонная девушка, которая, казалось, ничего не знала. Я попросила девушку пообещать, что рукопись будет передана главному редактору. Но печатать в ЭКСМО меня, конечно, не стали. А вот в издательстве "Вагриус" у меня даже рукописи не приняли. Мне сказали, что рукописей они вообще не читают. Я спросила, как же "Вагриус" в таком случае печатает книги, но ответа на это не последовало.
Поскольку я все-таки жила в Норвегии, то старалась переводить мои рассказы еще и на норвежский. Работа с переводами оказалась наилучшим способом изучения местного языка. Через пару лет я не только уверенно писала прозу, я даже стихи могла сочинять на норвежском. Но вот напечатать хоть что-нибудь в Осло было еще труднее, чем в Москве, потому что здесь нет традиции литературных журналов. Есть только пара худосочных изданий, в которых опубликовали два моих рассказа, но я не знаю, читал ли их хоть кто-нибудь.
Нет, в норвежских книжных издательствах рукописи принимают и потом передают на рецензию консультантам и консультантшам. Почему-то все эти люди представляются мне еще не доучившимися, бледными и заумными студентами филологического факультета, которые с самоуверенностью тинэйджеров учат, как правильно писать. Вот так написала некая Эльза: "Вопрос еще и в том, не должно ли знание культуры быть более глубоким, прежде чем автор мог бы взяться за такую тему, как русская женщина плюс мужчина-норвежец... Если истории правдивы, то русские женщины заслуживают, чтобы проблемы обсуждались серьезно, с балансированным анализом причин..." А рассказ-то коротенький да смешной, ни на какой анализ не претендующий. Бред, да и только.
Но с консультантом не поспоришь, а дальше консультанта в Норвегии не пройдешь. Во всяком случае, без связей. А где таковые найти? Это же примерно как с деньгами: у некоторых они есть, а у других - не было и нет.
***
В 2007 году финский русскоязычный журнал "Литерарус", в котором мои рассказы регулярно печатались, организовал конференцию. Меня туда пригласили читать, отвели двадцать минут по программе и даже заплатили мне за чтение двадцать евро. Смешные деньги, конечно. Я же приезжала-то из Норвегии за свой счет. И все равно это был успех. Многие слушатели подходили потом ко мне, чтобы сказать, как им понравился рассказ. Я читала отрывок из рассказа 'Душа', который открывается вот таким стихотворением:
В этом новеньком доме,
В этом стекле и хроме,
Там душа не живет.
А душа обитает
В снеге, который тает,
В снеге, который тает
и в снеге, который идет.
И до чего это странно,
Что не заживают раны,
Что не забывается песня
который уж год подряд.
И запах сирени цветущей
Приобретает сущность,
Приобретает сущность
и просит вернуться назад.
"Душа" - это рассказ о враче, который уехал из России, а потом вернулся. Рассказ был написан, наверное потому, что я и сама мечтала о возвращении. Ах, нелегко жить в чужой стране, но это уже другая история.
В Хельсинках же ко мне подошел А. М. К., директор издательства, которому я дам кодовое название "Кипяток". А. М. К. предложил напечатать мою книгу. Его план был таков: издать тысячу пробных экземпляров, раскрутить книгу и перепродать одному из больших издательств, которое издало бы ее "настоящим" тиражом. Но издавать пробную тысячу по словам А. М. К. было накладно, практически себе в убыток. Поэтому он мог взяться за такую работу только в том случае, если б я помогла немного с расходами. Речь шла о семистах евро всего лишь, и я согласилась. А. М. К. собирался напечатать книгу к весне 2008-го, а осенью сделать презентацию на книжной ярмарке в Москве.
***
Презентация же представлялась мне очень важным событием. Представлялось, как придет много людей, в том числе и редакторы из больших издательств, как будут слушать, восхищаться и и сразу предложат контракт на большой тираж.
Но когда книга вышла, А. М. К. предложил сделать презентацию в Осло. Мне это представлялось немного бессмысленным, потому что никакие редакторы больших русских издательств на эту встречу прийти не могли, но возражать я не стала. А. М. К. объяснил, что это же не исключает презентации в Москве. Я арендавала помещение и организовала рассылку приглашений всем членам общества русско-норвежской дружбы или попросту "русского клуба". Ну вот, та презентация прошла успешно, хоть с практической точки зрения она мне ничего не дала. И только через год я поняла, что А. М. К. приезжал в Норвегию совсем не ради меня.
Еще в Хельсинках А. М. К. спросил у меня, знаю ли я кого-нибудь в Норвегии, кто писал бы по-русски. У меня была подруга Таня, и в Осло я их познакомила. А. М. К. пообещал, что напечатает и Танину книгу, если она тоже заплатит 700 евро. Таня согласилась. Но когда А. М. К. прислал контракт, в нем стояло не 700, а 2 000 евро. Бумага в связи с кризисом подорожала, объяснил он. Но таких денег у бедной Тани не было.
Потом наступила осень. Ярмарка на ВДНХ прошла без меня. А. М. К. сказал, что мы будем делать презентацию на выставке 'Non-Fiction' в декабре, и что это будет еще лучше. Только за две недели до выставки я получила мэйл. В связи с финансовым кризисом "Кипяток" решил в "Non-Fiction" не участвовать. Я позвонила А. М. К., я была не согласна с отменой презентации в Москве. Тогда он сказал, у него есть в запасе еще один вариант. Только к марту 2009 года стало ясно, что и тот вариант не пройдет.
Я решила пробовать устроить презентацию сама. Как насчет помощи со стороны норвежского посольства и русско-норвежского общества? Поскольку я все равно собиралась в Москву, я по наивности решила просто зайти в посольство.
Поварская улица была пустынная, хотя и находится совсем рядом с кипящим жизнью Арбатом. Возле посольства стояли три мрачных милиционера и следили за моим приближением. Прикинувшись, что понимаю только по-норвежски, я пошла к двери. Посовещавшись, милиционеры в конце-концов разрешили мне нажать кнопку звонка. Мне ответила молодая русская женщинана на плохом норвежском языке. Она явно не хотела меня впускать. Женщина сказала, что никого в посольстве нет, что нужно звонить в "телефонное время" и договариваться о встрече заранее. Мне пришлось довольно долго настаивать, чтобы она хотя бы разрешила мне передать книги. Я надписала два экземпляра и попросила отдать один из них атташе по культуре. Было такое чувство, что эта инициатива насчет опоры со стороны посольства мне не совсем удалась. Я получила от женщины еще и номер телефона русско-норвежского общества, по которому позже ответил автоответчик. Когда я вернулась в Норвегию, я пыталась уже оттуда пару раз дозвониться до посольства, но не дозвонилась, а в русско-норвежском обществе был все тот же автоответчик.
В мае я сама связалась с книжной ярмаркой на ВДНХ или, как это называется, "MIBF" - "Moscow International Book Fair". Поскольку "Кипяток" в ярмарке официально не учавствовал, то мне пришлось заплатить не только за зал презентации, но и за участие. Около пятисот долларов то есть, но по моим норвежским доходам это было еще ничего. Мне мечталось, вот пробегусь по ярмарке с листочками, буду всех приглашать, чтобы набился полный зал народа. А потом я буду им самые смешные места из книги читать, я ведь хорошо читаю. Публика будет дружно смеяться, и когда редакторы больших издательств услышат этот смех, они прибегут и спросят, кто же это такую вот интересную книгу читает.
***
В начале июля я позвонила А. М. К., чтобы согласовать детали. Оказалось, что он как раз собирался приехать в Норвегию. А. М. К. попросил разрешения остановиться у меня и спросил, не смогу ли я пойти с ним в качестве переводчицы и помочь с парой важных дел. Да, пожалуйста!
Оказалось, что А. М. К. нашел несколько норвежских писателей, которых он собирался переводить на русский и издавать. Один из авторов был добродушный старичок, убежденный социалист и бессеребренник. Он писал путанные полуфилософские трактаты о том, что нужно любить друг-друга. Для работы с изданием своего трехтомника в России старичок передал А. М. К. конверт с четырьмя тысячами евро. После этого я и А. М. К. встретились с парой других потенциальных авторов и тоже говорили с ними о финансовых вопросах. А поскольку у А. М. К. теперь были связи среди имеющих отношение к норвежскому посольству людей, я сумела получить через него и мэйладрес норвежского атташе по культуре, и мобильный телефон председательницы норвежско-русского общества.
Я сразу послала мэйл этой атташе, и оказалось, что ей мое имя было уже известно. Что те оставленные в вестибюле книжки сотрудники посольства и прочли, и полюбили. Атташе пообещала, что на мою презентацию будет прислан представитель посольства. И председательница норвежско-русского общества, милейшая Валентина Яковлевна, тоже встретила меня с открытыми объятиями. У них в четверг, то есть за два дна до моей презентации, было на той же ярмарке мероприятие, и она хотела, чтобы я там что-либо прочла. " Вы придете к нам, мы придем к вам," сказала она. И все мои московские друзья и родные сказали, что придут, и друзья друзей тоже. Вроде как много людей получалась, надо было делать фуршет человет на пятьдесят, думала я.
***
Ярмарка оказалась скучнее, чем я ожидала. В этаком огромном ангаре, разделенном белыми переносными перегородками на множество отсеков, повсюду торговали книгами. Было шумно и душно. Кто-то выкрикивал в микрофон стихи, которые сливались с объявлениями из громкоговорителей и гулом голосов. А. М. К. я нашла в закутке Г4, где "Кипятку" милостиво разрешили разложить свои книги. А книгами торговала улыбчивая и уютная Наденька, жена А. М. К.. Большинства тех книг, которые "Кипяток" печатал, она вообще не открывала, и книги моей она не читала.
- Не понимаю, зачем люди на книжную ярмарку ходят, - сказала Надя. - Я сюда добровольно никогда бы не пошла. Тем более в такую хорошую погоду.
Сам А. М. К. возле лотка не стоял. Он приходил и уходил, разговаривал с разными людьми и устраивал свои дела. А. М. К. представил меня женщине, которая знала кого-то в издательстве АСТ. Женщина пообещала спросить насчет моей книги.
А потом, в четыре часа, началось мероприятие русско-норвежского общества. Вообще-то оно было посвящено Гамсуну, и туда была приглашена одна профессорша рассказывать о жизни и творчестве писателя. Жизнь норвежского классика была длинной, а творчество плодовитым, так что когда профессорша закончила свой доклад, времени для меня совсем не осталось. Я только только быстренько показала обложку книги и пригласила всех на мою презентацию в субботу.
В пятницу же я и моя двоюродная племянница Алина готовили фуршет. Я привезла из Норвегии рыбу в упаковке, уже нарезанную, и две разновидности сыра. Я хотела подавать канапе и напитки. Мы закупили одноразовые скатертей, хлеба и палочек для канапе, шампанского и лимонад. Алине оставалось только нарезать хлеб, привезти все это за час до фуршета и накрыть столы. Как-никак люди из посольства придут, думала я.
Но когда я вечером возвращалась в дом троюродного брата, у которого я остановилась, оказалось, что Тверская была перекрыта. Там шла гигантская репетиция субботнего праздника. Кто-то читал в микрофон, с той знакомой еще с советского детства надрывной актерской интонацией, стихи о "великой" и "белокаменной". Рабочие возводили трибуны, похожие на строительные леса.
И тут Алина позвонила мне на мобильник. Только что в новостях передали, что в связи с Днем Города въезд на ВДНХ будет закрыт, потому что Лужков там будет выступать. "Как фуршет-то делать будем?" спросила она. - " Я без машины не донесу". Я пообещала наутро все узнать. И для меня, и для троюродного брата этот праздник оказался неожиданностью. Брат только покачал головой и сказал: "Они нашли новый способ миллионов двадцать украсть."
***
Наутро на ВДНХ было все, как в четверг, только из громкоговорителей доносилось "Ах, Арбат, мой Арбат". Самое смешное, что песню исполнял не Окуджава, а русский народный хор в сопровождении балалаечного оркестра. В администрации выставки никто ничего толком не знал, но меня успокоили, сказав, что все уладится, если на въезде аккредитацию покажу. Я позвонила Алине и сказала про аккредитацию.
Но за полчаса до начала презентации я начала беспокоиться. Ах, почему же я не сделала таких листовочек, чтобы раздавать всем присутствующим на выставке и зазывать их на мою презентацию? Я видела, что все остальные это делали. Я начала просто говорить проходящим мимо людям, заходите, через полчаса читать буду, но они не заходили. За пять минут до презентации позвонил мой троюродный брат и сказал, что они опаздывают из-за пробок на дороге.
В три часа, когда презентация должна была уже начаться, в большом зале сидело только двое моих родственников и милейшая Валентина Яковлевна из русско-норвежского клуба. Время шло, и я просто начала читать. Постепенно появилось еще человек десять, пять из них были моими родственниками и мою книгу они уже читали. Только трое были мне незнакомы. Никакого атташе из посольства, никаких других важных людей. А. М. К. заглянул на минуту и пошел дальше по своим делам. А когда презентация уже кончалась, позвонила Алина. Она все еще стояла у въезда на ВДНХ. У нее все еще проверяли машину милиционеры, каждый миллиметр просматривали из-за Лужкова.
Мы сидели в пустом банкетном зале и ждали Алину. Люди начали расходиться, я нервничала и была, наверное, плохой хозяйкой. Только без четверти четыре, когда нас уже выгоняли из зала, появилась потная, взъерошенная Алина с пакетами. Мы быстро распили шампанское - и все. А когда меня по приезде домой спросили, как прошла презентация, я ответила: "полный провал". После презентации я еще раз подошла к А. М. К. чтобы спросить про АСТ. Он ответил что-то уклончивое насчет кризиса, и я поняла, что никакого контракта с АСТ не будет.
Но я не огорчаюсь. Через эту презентацию я поняла, как работают колесики в издательском механизме. Что презентация все равно ничего не решала. Если я, безродная и не раскрученная, хочу большого тиража, надо просто стать спонсором своей же книги. И я знаю, что неизбежно вернусь в Россию со второй книгой. Это может звучать нелогично, но я не могу жить иначе. Интересно, сколько с меня запросит АСТ?