Я - некрещёный, сумасшедший самоубийца. Мою душу не приняли ни в рай, ни в ад. Она осталась на Земле, заключённой в рамки гранитного надгробья.
Я вижу, слышу, понимаю, но ничего не чувствую. Я не ощущаю течения времени и не могу сказать, как долго нахожусь в этом плену. И в прах я превращусь лишь тогда, когда станет пылью холодный гранит. А сейчас я могу лишь бесстрастно наблюдать жизнь провинциального кладбища.
Я слышу шорох листвы в кронах раскидистых клёнов и обрывистый гомон воронья. Я вижу ватные комья тополиного пуха и кур, разгребающих лапами свежие могилы в поисках червей. Я вижу свору бездомных кобелей, преследующих течную сучку. Вижу сторожа на скамейке возле ворот. Он пьян каждый день. Когда появляется кто-то из посетителей, он вскакивает и, хлопая ладонями, начинает гонять кур и собак. "Пошли вон, сволочи! Убирайтесь, бродяги! Это вам не бордель!" Он грязен, плешив. Одет в рваную рубаху и штаны, провисшие в коленях.
Иногда на мою могилу приходят старики. Они были моими родителями. Очень редко приходит молодая женщина с девочкой - это моя бывшая жена и дочь. Однажды, когда они стояли возле моей могилы, пошёл дождь. По лицу, изображённому на плите, потекли капли воды. Наверное, они были похожи на слёзы. Девочке показалось, что я плачу. Она подошла поближе и рукой провела по моему лицу. Даже тогда я ничего не почувствовал.
Я могу лишь видеть, слышать, понимать. И обречён бесстрастно наблюдать жизнь провинциального кладбища. Пока не станет пылью холодный гранит.