Сироткин свернул с автострады, несколько километров проехал по влажной проселочной дороге и остановил джип на приглянувшейся пассажирам живописной полянке. Из вместительной машины с радостными возгласами вывалились на лоно природы шеф Сироткина Клещеев, два его дружка и три хихикающих девицы.
Сироткин помог им разложить на разосланной клеенке закусь и выпивку, а сам поехал на край поляны поставить машину в тенек - солнце припекало вовсю. Но там мощный джип словно уперся в невидимую стену и остановился; задние колеса крутились, вминая траву в землю, натужно ревел мотор, но машина, дрожа, оставалась на месте. Сироткин, ничего не понимая, переключил на пониженную, двигатель напрягся полутора сотнями лошадиных сил и два работающих моста прервали невидимое препятствие, машина резко рванулась вперед. Сироткин затормозил, выскочил из машины и засуетился вокруг. Что такое?
Вверху раздался глухой шипящий звук, и изумленный Сироткин, округлив глаза, увидел, как из-за вершин деревьев, полого снижаясь к нему, довольно быстро приближалось что-то похожее на ступу со скрючившейся в ней человеческой фигуркой, державшей метлу.
Странный летательный аппарат приземлился рядом с Сироткиным, и из него с кряхтением вышла крючконосая старуха, одетая в длинное темное платье из грубого материала.
- Ну чего рот-то раззявил? - раздраженно проговорила она. - Как сюды пробрался?
И не ожидая ответа от остолбеневшего Сироткина, проковыляла к месту, где джип почему-то буксовал.
- Ах, старый хрыч! - взмахнула она метлой. - Грила же лешему - очерти границу как следует, не торопясь. Нет, все спустя рукава. Ужо я ему задам! - взъярилась старуха. - Ну он у меня попляшет! Она кровожадно застучала зубами. Затем, повернувшись к Сироткину, гневно сверкнула на него цепкими злыми глазками:
- Садись, добрый молодец, в свою карету... Тьфу! Машину -самокатку и езжай отседова. - - Ты чё, бабка, сдурела, что ли, - встрепенулся Сироткин, приходя в себя. - Тут что, твой огород? Раскомандовалась. На деда своего ори!
Старуха захлебнулась от негодования:
- Да ты... да ты... Да ты знаешь, с кем говоришь?!
- С тобой, с кем еще, - нарочито лениво ответил ощетинившийся Сироткин и достал сигарету. - Ненормальная какая-то, - уже тише добавил он. - Да я - сама баба Яга! - взвизгнула старуха. - - И здеся моя, как её...запретная зона.
Сироткин малость встревожился - бабка точно с приветом, еще в драку бросится, принес же ее черт. Как будто и вправду в ступе прилетела. Покажется же...
Тут перед старухой неожиданно возник корявый низенький мужичонка со спутанной густой бородой, с ног до головы одетый в какое-то топорщившееся рванье. Старуха с криком напустилась на него, мужичонка, понурив голову, в чем-то оправдывался, невнятно бормоча себе под нос.
- Лето счас, - бушевала старуха, - ездют и ездют кто ни попадя, а ты? Шевелись! - заорала она, и мужичок, суетливо взмахнув руками, бросился к краю поляны, волоча за собой кривую толстую палку. У зарослей малинника он остановился.
- Все, - недовольно пробасил мужичок, икнул, и словно провалился под землю.
- Закрыли мы, милок, заповедные наши места, - мигом успокоившись, обратилась старуха к Сироткину,- поэтому чуток тебе у нас погостить придеца.
Поляну прикрыл колеблющийся зеленоватый туман. Кругом стало непривычно тихо - ни ветерка, ни шелеста листвы, ни щебетанья птиц..
- Вишь, как сработал старый бусыга, - весело захихикала старуха. - А покедова на него не наорешь - не робит. Давай, ступай за мной, гость незванный, жаль, баньку не истопила.
Сироткин послушно и не о чем не думая, словно под гипнозом послушно зашагал в глубь леса. Вскоре он увидел небольшую рубленную с маленькими узкими окошками избушку, стоящую на сваях - двух громадных в диаметре пнях в человеческий рост.
- Никакой буран, ни потом не страшен, - похвалилась старуха своим жилищем, и поохивая, поднялась в избу по скрипучей узкой лестнице, поманив за собой Сироткина.
- Так ты что, бабуля, одна здесь живешь, в глухомани? - поинтересовался он, оглядывая избушку, где под потолком и по стенам висело множество связок трав и сушенных кореньев.
- Одна, одна, - закивала старуха, - никто не заходит. Сама изредка навещаю Прасковью из Спиридоновки, она моя односумка, подруга то бишь. Сто один год мене по нашему счету.
- Как это? - рассеянно спросил Сироткин, глядя на старенький транзисторный радиоприемник, стоящий на печке.
- У нас, сударик, здеся времечко разов в десять медленнее идет, чем у вас в миру, - объяснила старуха. - Получается - тыща восемь лет мене в октябре минует.
Сироткин поежился. Ясно, временами находит на бабку, но что на него нашло, зачем он поперся сюда?
- Вижу, радио у тебя, бабуля, - сменил тему Сироткин.
- Прасковья дала, Прасковья, - радостно закивала старуха. - Слухаю его цельные дни. Спасибо ей, уважила. На старости лет ума-разума набираюсь. А штой ты, князюшко, в лес приехал, кого привез?
- Да шеф решил по очередному случаю пикничок организовать с друзьями, да подругами внештатными, там вот, на полянке, - угрюмо ответил Сироткин, и почему-то разговорился. - Черт, крутишься как проклятый и днем и ночью. Туда-сюда. И не пикнешь. Круто прижал меня этот Клещеев. Должен я ему прилично. Сам же, гад, и подставил, а потом - гони бабки! А я уже нищ, - Сироткин тоскливо глянул на старуху. - И не куда не денешься - жена, дети. Чуть чего, и они пострадают. Короче, отрабатываю, как в рабство попал. И не один я у него такой...
- Крепостной, значица, - понимающе цокнула языком старуха. - Разбойничек, твой хозяин-то, - сделала она вывод, - раз и дань собирает и служить заставляет. А товарищи его кто?
- Да такие же морды как и он, ничем нет лучше, - поморщился Сироткин. - А может, и хуже. Им человека убить - что мне комара хлопнуть. И не моргнут. Вот и молчу в тряпочку.
- Эх, касатик, лихо твое, лихо, - сочувственно пригорюнилась старуха. - Но ни че, я тебе подмогну. - Она потерла ладони и построжала. - У меня здеся тоже не все в порядке. Совсем суседи распустились. Борюся с ними. Куды органы смотрят? Кащей куражится - первый бандит, терпежу нет. Сотворить ему конфискацию. Леший, да ты его видел, питух, пьянь, бусыга. Со своими обязанностями не справляется, зелье из мухоморов варит. Надо привлечь. Водяной - тож не лучше, мутит воду, на всех строчит подметные письма. Кляузник лупоглазый. Рыбья кровь. Примем меры. Ответит по всей строгости...
Похоже, бабка шпарила в манере услышанного по радио.
"Ну и кликухи она пораздала соседям, - подивился Сироткин, - "Кащей", "Водяной".
Старуха прервала свою обвинительную речь и запричитала:
- Не с кем мне, старой, месяцами словом перемолвица. Ведьмы в лекарки подались, на заговоры и травы. Народ к ним так и прет, не до меня им. А ране их нечистой сило щитали...
- Слушай, бабуля, ты извини, но мне край надо назад, - не выдержав и полчаса старухиной болтовни, осторожно сказал Сироткин. - Шеф может взбеленится.
- Погоди, милок, - встрепенулась старуха, - есть тут у меня дельце невеликое - должок кое у кого спросить. Отдохни на полати. Я мигом.
Минут через пятнадцать старуха вернулась. По ее веселевшим и оживленно бегающим глазкам Сироткин понял, что должок ей, вероятней всего, отдали.
На поляне за разостланной скатертью никого не было.
"По кустам расползлись, - сначала подумал Сироткин, вылезая из машины, но тут же увидел недалеко лежавшие два мужских тела и удивился, - неужели они так быстро напились, да еще при бабах?".
Клещеев лежал в луже крови, широко раскинув руки, в одной крепко сжимая свой пистолет. Не веря себе, Сироткин остолбенело глядел на отрубленную голову шефа, прижатую лицом к его же подмышке, к пристегнутой пустой кобуре.
Покачиваясь словно пьяный, Сироткин машинально сделал несколько шагов вперед. Жора, как звали этого парня, валялся с перерубленным от страшного удара туловищем, и в его остекленевших глазах застыл ужас и недоумение.
Сироткина долго выворачивало наизнанку, и даже, когда пошла желчь, рвотные позывы прекратились не сразу.
Немного очухавшись, он поднял голову и сквозь рассеивающую пелену в глазах увидел на поляне третьего - Эдика, стоящего к нему спиной, вплотную к сосне.
Преодолевая тошноту и нахлынувший страх - неужели он их? Сироткин низким осевшим голосом окликнул Эдика. Но тот не шевельнулся, прислонившись к дереву.
Сироткин, облизывая запекшиеся губы, медленно и обреченно пошел к нему, ожидая быстрого поворота Эдика, - выстрела, блеска ножа. Крут этот парень, опасен, профессиональный киллер, и свидетелей не оставляет. Но что-то неестественное проглядывало в его позе, и, уняв бешенно колотившееся сердце, Сироткин заставил себя подойти поближе.
Эдик, как бабочка на булавку, был нанизан на толстый сук сосны, а конец сука выходил у него между лопатками, горбом топорща на спине джинсовую куртку.
Когда Сироткин открывал дверцу машины, мельком взглянув в зеркало, он не узнал своего лица белого как кафель в операционной. Разбрызгивая лужи, он мчался на джипе, боясь оглянуться, а за его спиной скрипел сухой старушечий голос, прерываемый довольным хихиканием: "Сничтожили супостатов твоих, касатик. Свободен ты теперя".
По дороге Сироткин подобрал смертельно напуганных девиц, сквозь слезы и всхлипывания сбивчиво рассказавших сначала ему, а потом и в милиции, как на поляне вдруг появились двое в черных длинных матерчатых плащах, и как один, похожий на сказочного Кащея, отсек Клещееву голову, и рубанул Жорку своим большим широким мечом, а второй с легкостью, словно кутенка, швырнул Эрика об дерево.
... А потом, дома, вечером, немного успокоив взбудораженную семью, Сироткин, жадно затягиваясь сигаретой, думал о том, что полученная из чужих рук свобода в конечном счете не бывает подарком. За нее хоть что-то, но все равно приходится платить. И он провел пятерней по своим волосам, ставшим сегодня совершенно седыми.