Аннотация: Ветеран гражданской войны которой не было, не было бойни прямо в центре Москвы, не стреляли танки и неизвестные снайпера, не жгли людей, не давили бронетехникой. Все забыто?
Четыре.
Выход из здания, впереди была дорожка, белая полоса, с которой нельзя было свернуть в сторону. Невидимая сила толкала меня в спину, и вот я увидел через что мне нужно пройти, и ужаснулся, животный страх сдавил сердце. Вдоль пути, в конце которого обещали свободу и безопасность, стояли или висели на небольшой высоте, тысячи теней Тартара. Это были злобные тени, безликие лица которых были полны ненависти, черные глазницы испускали лучи смерти, бесформенные рты источали проклятия перемешанное с шипением, серые руки - плети, тянулись ко мне, готовые разорвать. Шипение:
Пытаясь понять происходящее, стал вспоминать, кто я и как здесь оказался. Мои руки излучали нежное бежевое свечение, ноги немного парили над землей. Наверное, это была душа ребенка, точнее юноши которому следовало пройти испытание. Еще вспомнилось, что это уже было когда-то, но был я тогда не один, нас было много, тех, кто прошел через этот коридор. Именно осознание, что нет моих товарищей, усиливало страх и панику.
-Почему их нет, неужели я остался один? - спросил я вслух у кого-то сверху.
Одна из теней с горбатым носом и извивающимися змеями вокруг головы, давно забытым голосом громко произнесла:
-Ши ..ши... а где наша армия? Ши ..ши .. не защитит нас от этих этой констшшш..?
И сразу нырнула в толпу, растворившись в ней.
Неожиданно я взлетел вверх и мгновенно оказался в безопасности, нежный звук будильника выхватил меня из этого кошмара. Вместо неба - рисунок обоев на потолке, вместо теней - родные стены, включился новостной канал и диктор вытеснил злобное шипение. Пора вставать.
Этот сон преследовал меня не первый год и всегда снился в канун этого дня. Я понимал, что это не может быть реальностью, но он никогда не проходил бесследно. Вот и сейчас болело сердце, ломило суставы, голова кружилась. С трудом поднявшись, прошел в ванную. Из зеркала на меня смотрел уже не юноша, глубокий старик, который разменял уже восьмой десяток. Я улыбнулся ему, но это была жалкая попытка взбодрить себя.
Проведя утренние процедуры, я прошел в кухню, где домашний повар готовил завтрак. Не доверяя механизму, заварил чай из трав и достал липовый мед, стал просматривать новостные сайты. Ничего, ни одной статьи про интересующие меня события. Нужно не забыть принять лекарства и главное не опоздать.
Позавтракав, стал одеваться. Достал из шкафа свой старый, но еще приличный костюм и черный пакет с полотнищем, протер орден, в голографе проверил информацию, положил его во внутренний карман, взял трость и широкополую шляпу. Еще раз осмотрелся в зеркале, отметил про себя - ничего еще дедушка, живчик. Вспомнилась песенка - дедушка рядышком с бабушкой, вот только нет уже бабушки, давно нет, и дети разъехались, внуки далеко и правнуки.
Я не стал вызывать такси, двинулся к метро. Этот день был наполнен традициями и ритуалами понятными только мне, сегодня я должен следовать определенному плану, как делал уже много десятилетий.
Во дворе встретил соседскую семью, сын вредничал и требовал от родителей новую модель голографа. Папа клятвенно обещал подарить к ноябрьским праздникам, но с условием, что того примут в пионеры, а для этого нужно было исправить еще три оценки. Мать была полностью на стороне отца.
Два ноябрьских праздника, сейчас, превратились в одни осенние каникулы, я же застал то время, когда одного из них еще не было, а другой был запрещен. Хорошо запомнился тот день, когда я повязал галстук, все же побоялся идти с ним в открытую, спрятал его под шарфом и явился на площадь. Там оказалось мало людей, не больше двух сотен, не было официальных лиц, парада и военных, не было телевидения, но были милиционеры с гербами государства которое доживало последние дни. Старик ветеран, что то пытался им доказать, но они лишь улыбались и отвечали:
- Молодежь за демократию, вы скоро вымрите, и придет конец коммунизму. А мы будем жить по новому, богато.
Женщина средних лет с грустью и тоской вскидывала руки пытаясь привлечь внимание как можно больше слушателей:
- Что же это товарищи происходит? Говорит мне, я партийный билет на митинге сожгла, а ведь двадцать лет с меня взносы собирала. Как же заблуждалась она, сейчас прозрела. Как же жить то будем?
Я бродил среди этих людей, слушал их и так и не осмелился тогда показать свой красный галстук, за это мне стыдно и сейчас.
Вот и метро, эскалатор доставил меня на платформу. В вагоне ехала большая и шумная компания молодежи. Сначала я воспринял их раздраженно, но затем заметил среди них парня в военной форме "хамелеон" и с наградными планками на груди. Из разговора понял, что он в отпуске и приехал навестить своих сокурсников по институту. Мы встретились взглядами, я рассматривал его боевые награды, он мой орден. Удивленно посмотрел мне в лицо, вполне возможно ему орден был незнаком, и я приготовился к разговору. Но парень не стал подходить, компания окружила его вниманием, девушки своими улыбками, а ребята вопросами. Вот и моя остановка, я медленно двинулся к выходу. Еще был запас в несколько минут, и можно было прогуляться по набережной.
Рассматривая спокойные воды реки, уходящие под мост, вспомнил про танки. Эти танки стояли на этом мосту и стреляли по дому, в котором был и я. Здание трясло, бетонная пыль и дым поднималась вверх, со стороны это смотрелось эффектно, но не все могли насладиться этим зрелищем. Одним из первых взрывов был убит Артем приднестровец, еще говорили, что он раньше служил в Рижском ОМОНе и заслужил наше уважение тем, что показал как можно быстро перезарядить автомат одной рукой. Когда он был на посту возле окна, осколком ему перебило бедро и задело артерию, он истек кровью в коридоре, на моих глазах. Впрочем, в тот день я видел десятки смертей.
Двигаясь к мемориалу, вспоминал, что в далекие годы мы еще собирались возле Останкино, но давно уже эта традиция прекратилась, скорее всего, просто не осталось свидетелей тех событий. Я не был там при расстреле, об этом я узнал от парня, который вернулся оттуда поздно вечером. Огромное количество людей, которые решили остаться ночевать в здании и на баррикадах, истомились от ожидания новостей. Из штаба приходили противоречивые сведения, сначала про победу, затем про переговоры. Некоторые защитники имели радиоприемники и слушали "вражеские голоса", там рассказывали про бой и стрельбу из гранатометов. Тогда и начали появляться первые свидетели разгрома, молодой боец из отряда "Север" одетый в "афганку" с куском арматуры в руках был одним из них.
Со всех сторон на него сыпались вопросы. Он охрипшим голосом пытался отвечать:
- Бьют из крупнокалиберных прямо в толпу... Да, да в толпу! Убитых? Конечно много! Отбиваемся, чем? Один парень вообще вышел с пистолетом на бетер и стал стрелять. Представляете, от бессилия вот так поднялся и пошел на броневик, бах, бах...
Люди не могли поверить, кто-то побежал готовить "коктейли Молотова", а кто-то ушел домой. Я остался.
Вот и сквер, обойдя мемориал, отметил, что он уже в довольно неприглядном виде, хотя и был всегда не в чести у власти и в прошлой, чтобы скрыть свои преступления и у нынешней, слишком давно это было и кажется никому не хочется вспоминать об этой кровавой истории.
Я остановился возле одной из скамеек, достал из пакета флаг, трость щелкнула и превратилась в древко. Стал настраивать голограф на максимальное изображение, когда подошел патруль. Они стояли в стороне и никак не вмешивались. Специально для них я запустил первый файл и в воздухе, на высоте полутора метров, появилось первое объемное изображение - "наших" милиционеров избивали "коллеги - каратели". Обыскивали, срывали погоны, а огромный свердловский омоновец с красным лицом и выпученными глазами, угрожающе водил ручным пулеметом и орал:
- Кому служите? А! Чеченцу? Сейчас положу всех, к стенке их!
Редкие прохожие стали останавливаться и обращать внимание на мое представление. Мужчина средних лет с двумя мальчиками близнецами, подошел ближе и на их вопросы стал отвечать, пусть путая даты и события, но он пытался объяснить им суть событий прошедших здесь много десятилетий тому назад. Я включил свой любимый сюжет - стоят БТРы, возле них милиционеры в шинелях и бронежилетах, стреляют в сторону большого здания, какой то большой чин в громкоговоритель сыплет угрозы туда, куда летят пули. Подражая Жеглову, обзывает своих противников бандитами и предлагает им сдаться. К нему подводят женщину в белом плаще, рассказывают, что это мать одного из защитников и хочет обратиться к сыну, с просьбой образумиться. Ей предоставляют микрофон, и она заговорила взволнованным звонким голосом:
- Дима, сынок. Не бойся. Держись сынок, я с тобой! Россия с тобой, сынок держись!
Ее грубо отталкивают и ведут к автобусу. Запустился следующий сюжет с горящими верхними этажами дома.
Время приближалось к десяти, но никто из "защитников" не появился. Меня стал охватывать страх, неужели сон был вещим и я последний свидетель тех событий? В прошлом году нас собиралось девять человек, мой друг - Миша Горовец тихо умер восемь месяцев назад в Калуге, больше я не с кем контактировал. День Победы - какой красивый и большой праздник и как незаметно ушел из жизни последний ветеран. Как наверно было тоскливо и ужасно быть последним ветераном, последним из своей когорты? Неужели и мне предстоит испить столь горькую чашу?
Но неожиданно мне на плече положили руку, я обернулся и увидел Костика. Путь он не совсем был наш, он тогда еще годовалым младенцем лежал дома, а его мать из технического персонала - готовила защитникам еду, ухаживала за ранеными, делала для обороны, возможно больше, чем взвод автоматчиков. Костик очень любил свою маму, приходил на акции вместе с ней, а затем и вместо нее.
Мы обнялись. И сразу подошел еще один, не совсем наш человек, "баркашовец" Губарев - с ним поздоровались сдержаннее, идеологические разногласия разделяли нас и через десятилетия. И вот, наконец живой живехонек - Вася Первенец, веселый старикан в черном берете и с одной и той же шуткой приветствием:
- А я ведь поверил бате, правильно батя говорил, мол доживем и не будет у нас не мэров, не пэров и не ...
И мы хором ответили:
-Эров!
И засмеялись. В этом году, во вторник четвертого октября, в десять часов четыре минуты, почтили память погибших защитников Советской Конституции - четыре человека. И каждый из них был рад, что в этом году он не остался один.