Шевченко Олег Константинович : другие произведения.

Власть. Историко-философское введение: от Шан Яна до Мойзеса Наима

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Учебное пособие посвящено изложению ключевых концепций власти в философских текстах, начиная от Древнекитайских трактатов до монографий современных философов. Особое внимание уделяется авторским концепциям власти, которые могут претендовать на философское обобщение. Издание будет полезно как при изучении предмета "Философия власти", так и при обращении обучающихся к целому ряду учебных дисциплин: "Политология", "История политических учений", "Социальная философия", "Философия права", и "Философия истории". Предназначено для студентов, аспирантов и всех интересующихся изучением власти как сложного исторического и культурно-социального феномена.
  Шевченко О.К. Власть. Историко-философское введение: от Шан Яна до Мойзеса Наима. Санкт-Петербург:МОО "ИС" , 2023. 164 с.
  
  
  
  
  Печатается по решению ученого совета
  Гуманитарно-педагогической академии (филиал)
  ФГАОУВО "Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского" в г. Ялте
  Протокол No 10 от 25.10.2022 г.
  
  Рецензенты:
  Некита А.Г. - доктор философских наук, профессор "Новгородский государственный университет им. Ярослава мудрого" (г. Великий Новгород);
  Макулин А.В. - доктор философских наук, доцент "Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова" (г. Архангельск);
  Королев А.Д. - кандидат философских наук, доцент, старший научный сотрудник Института философии Российской Академии Наук (г. Москва).
  
  
  СОДЕРЖАНИЕ
  
  ПРЕДИСЛОВИЕ 5
  ВВЕДЕНИЕ 10
  Глава 1. Древний Восток 16
  a) Вводные положения 16
  b) Древний Китай. 18
  c) Древняя Индия. 26
  Глава 2. Античность. 34
  a) Вводные положения 34
  b) Семантический анализ 37
  c) Анализ высказываний отдельных античных мыслителей о власти 40
  Глава 3. Православный и мусульманский Восток 56
  a) Вводные положения 56
  b) Православный Восток 57
  c) Мусульманский Восток 63
  Глава 4. Католическая и протестантская Европа: от Средних веков до Нового времени 74
  а) Вводные положения 74
  c) Аврелий Августин и Фома Аквинский 74
  d) Данте и Макиавелли 77
  d) Гоббс и Локк 79
  Глава 5. ХIХ век в истории освоения власти. 82
  а) Вводные положения 82
  b) Немецкая классическая философия 83
  с) Шопенгауэр и Ницше 93
  d) Вебер 100
  Глава 6. ХХ век и появление философии власти. 105
  а) Вводные положення 105
  b) Расел и Кожев 107
  e) Арендт и Канетти 111
  e) Луман и Парсонс 114
  f) Фуко, Бодрийяр и Бурдье. 115
  Глава 7. Отечественные концепции философии власти ХХ в. 122
  а) Вводные положения 122
  b) о. Булгаков, Бердяев, Сапронов 122
  e) Зиновьев 125
  Глава 8. Концепции власти в ХХI веке 128
  а) Вводные положения 128
  b) Фукольдианство (С. Королев, С. Пролеев, М. Дин и Дж. Агамбен) 130
  c) Льюкс 137
  d) Халипов и Ледяев. 138
  e) Хазин-Щеглов. 140
  f) Тоффлер и Наим 143
  ПРИЛОЖЕНИЯ 145
  ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Знаменитые отечественные и западные философы авторы, писавшие о власти 145
  ПРИЛОЖЕНИЕ 2. Книги ХХ и ХХI вв., изменившие представления ученых о власти. 146
  ПРИЛОЖЕНИЕ 3. Результаты машинной обработки смыслосферы термина "Власть" 147
  БИБЛИОГРАФИЯ 150
  
  
  
  
  
  
  
  ПРЕДИСЛОВИЕ
  
  "Я не диктатор. Просто у меня такое выражение лица"
  А. Пиночет
  
  В современном социально-гуманитарном знании понятие власти - есть мертвое понятие. Оно ничего не значит и не служит никакой познавательной цели. Оно, правда, не лишено смысла, как не лишен смысла любой комплекс звуков или букв, находящих отголосок в нашем сознании.
  "Гло́кая ку́здра ште́ко будлану́ла бо́кра и курдя́чит бокрёнка". Это цитата из несуществующего языка придуманная в тридцатые годы Л.В. Щербой. Все эти "куздри и бокры" представляют собой лишь языковые игры, симулирующие реальность. Смысл фразы, конечно, угадывается, он реконструируется носителями славянских языков, но при этом он не является инструментом анализа окружающего мира, не предлагает перспектив для его многоуровневого понимания и систематизации. Также и понятие "власть" лишено познавательных возможностей. Под этим термином понимается и конкретное лицо, осуществляющее определенное управленческое действие и некий, вполне конкретный коридор государственного учреждения, за этим понятием скрываются и процессы, и результаты, властью называют грубый окрик отца на непутевого сына и мягкий юмор короля в отношении своих вассалов. Одним словом, любой аспект реальности вопределенном контексте можно считать властью. Нет такого, пусть даже мельчайшего кусочка окружающего мира, который не мог бы быть вовлечен в это страшно раздутое слово: ведь все всегда находится в состоянии взаимного подчинения и управления, а значит и попадает в смысловое поле понятия "власть". Однако не следует забывать вечную истину: "Все значит ничего". Если власть есть все, то ее не существует, ибо ее нельзя зафиксировать в определенном пространстве, конкретном времени, в условиях определенного движения. Если власть все, то ее невозможно локализовать и подвергнуть анализу. А значит, объективно ее вообще нет. Но подобный вывод наталкивается на упорное сопротивление нашего житейского опыта и каждодневного столкновения с этой самой объективной реальностью, которая, как подсказывает наша интуиция, в принципе невозможна без власти.
  Многочисленные словари, учебники, статьи и монографии предлагают большое разнообразие понятий власти, которые искусственно ограничивают бытие власти и локализуют ее в сфере управления, политики, социальных взаимоотношений и, даже, в пространстве логических игр нашего разума. Но впечатляет тот факт, что единой теории власти нет и никогда не было. Единая теория, что представляет собой "Человек" создавалась на протяжении разных эпох, формулировалась и распространялась на большинство мыслящих, скажем так, гуманитариев, то же в отношении понятий "государство", "общество", "истина", одним словом, на весь категориальный спектр социально-философских штудий. Со сменой эпох, цивилизаций, парадигм менялись, правда, и "единые" теории, но внутри их таковые были незыблемы. Однако в отношении власти такого единодушия никогда не было и нет поныне. Более того, существует вполне респектабельная линия ученых последовательно утверждающих, что власть - это понятие, которое совершенно излишне в научном или философском языках и оно лишь мешает развитию социально-гуманитарного знания.
  Весьма любопытным является и тот факт, что теоретические выкладки относительно власти, как правило не работают в условиях строгого эмпирического исследования, а находки и обобщения практиков не выдерживают простой теоретической проверки. Так, например, философские определения власти как категории, понятия или концепта абсолютно не применимы в рамках сухой исторической науки. А то, что эмпирики-социологи или политтехнологи называют властью, философы считают не более чем локальными проявлениями процесса управления, влияния или политическими комбинациями, способными претендовать лишь на статус операционного термина, но никак не на роль научной категории.
  Рискнем предположить, что власть является своеобразным понятийно-категориальным "трупом", лишенным того, что можно назвать жизнью. Власть как такой концептуальный "труп" не является открытой системой, сколько-нибудь способной к развитию и самосовершенствованию. Власть, конечно, является реальностью, но реальностью мертвой, которую ошибочно исследовать теми же методами, которыми анализируется живое. Если мы обратимся к проблемам власти, то всегда будем сталкиваться с прошлым. Власть никогда не начинается вдруг и сейчас, а всегда начинается в прошлом, начинается "когда-то" и на настоящее имеет воздействие лишь потому, что мы хотим этого воздействия, придумываем это воздействие, согласны с тем, что на нас воздействуют и т.д.
  А что есть прошлое? Прошлое - это то, чего нет, что не существует сейчас. Одним словом, прошлое проходит по реестру мертвого. Наше сиюминутное осознание и восприятие, конечно же, оживляет прошлое, дает ему иллюзию жизни, но все же не в состоянии дать ему полноценную жизнь. В этом потоке и получает свою странную квазижизнь власть. Проходит миг, год, столетие и властный квазиживой процесс становится прошлым, которое либо оживляется настоящим, либо исчезает в прошлом навсегда. Таким образом, мы утверждаем, что бытие власти - это бытие трупа, а место его бытия - прошлое.
  Подобный постулат хорошо объясняет плюрализм понятия "власть", проливает свет на отсутствие полноценной академической истории власти, трактует методологические трудности в создании единой теории власти.
  ***
  В современном образовательном пространстве России существует несколько учебников и учебных пособий, которые поднимают проблему власти. Наиболее удачными следует признать текст В.В. Желтова выдержавший, уже три переиздания. Книга получилась объемная, и поднимающая множество вопросов, связанных с властной реальностью. Но ее недостатком является отсутствие авторской позиции и постоянный методологический уход от проблемы власти в область государственного управления, социальной динамики, политических технологий. Это неизбежно и закономерно превращает собственно теорию власти в отлично сработанный сборник общественно-политических и государственно-правовых учений в истории философской мысли.
   Заслуживает также пристального внимания серия учебников В.Ф. Халипова, посвященных идеи создания новой науки Кратологии (наука о власти), последний учебник из этой серии вышел в 2002 году .
  Немало книг, созданных в Российской Федерации и носящих статус монографий, по своей сути являются скорее учебными пособиями, нежели серьезными и развернутыми исследованиями истинно монографического масштаба. В том виде, в котором они опубликованы указные тексты вполне доступны для всех, кто изучает предмет "Философия власти". Речь идет о трудах таких авторов, как: Ф. Шамхалова , П.А. Сапронова , Н.Н. Коротких .
  Предлагаемое читателям учебное пособие представляет собой систематизированное и развернутое изложение учебной дисциплины "Философия власти", которая была впервые прочитана для студентов четвертого курса обучения во втором семестре 2017-2018 учебного года. Отдельные положения учебного пособия нашли свое отображение и теоретическое осмысление в кандидатской и докторской диссертациях автора, а также в четырех его книгах, так или иначе посвященных философии власти.
  Учебное пособие будет незаменимым как, собственно, при изучении предмета "Философия власти", так и при обращении студентов к учебным дисциплинам: "Политология", "История политических учений", "Социальная философия", "Философия права", и "Философия истории". В основе глав пособия и в принципе их компоновки лежит тщательное изучение отечественной традиции постижении и изложения философии власти, опыт коллег из Франции, Германии, Великобритании и США. Ряд используемых в учебнике источников доступны лишь на английском и испанском языках и еще не издавались на русском языке.
  ***
  Выражаю свою благодарность научному руководителю моего дипломного проекта бакалавра и магистерской работы профессору Э.Б. Петровой за приобщение к тайнам истории власти, а также научному руководителю моей кандидатской диссертации профессору И.И. Кальному за приобщение к философии власти.
  Выражаю также благодарность всем моим начальникам и руководителям всех уровней, всех рангов, всех форм и видов учреждений под чьим доминированием я когда-либо работал, за ценный практический опыт в области постижения властной эмпирики.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ВВЕДЕНИЕ
  Начало есть более чем половина всего.
  Аристотель
  
  Непосредственно философия власти - дитя ХХ века. Только в первой трети этого столетия стали появляться солидные книги, в которых власть рассматривалась с позиций философского освоения реальности. Лишь в ХХ веке стали предприниматься попытки определить некую особенную властную реальность, только тогда, всего менее ста лет назад ученые стали стараться зафиксировать властные отношения. До этого времени учеными по-разному использовалось лишь слово "власть". Его смысл и ту реальность, которое оно обозначает, никто целенаправленно не исследовал. Понятие "власть" располагалась в сфере интуитивно понимаемых, очевидных всем и каждому вещей. Никто не пытался дать его развернутый анализ, никто не считал нужным долгим логическим путем выводить его дефинцию. А если кто иногда и давал короткое определение этому термину, то, как правило, не эксплуатировал его в своей философии и не создавал некой особой философской школы постижения власти. Так, например, Т. Гоббс дал определение власти исходя из своей личной интуиции, не считая возможным вывести это понятие из целого набора концептов, которым постоянно оперировал. Но и обозначив власть, как "право владения" в дальнейшем он сам не раз отступал от собственного определения, особенно входя в сложные логические противоречия в ключевых для своей концепции связках: "право на власть", "верховная власть есть власть силы и всемогущества". Если задуматься, то последние формулировки полностью разрушают определение власти всего лишь как права, то есть отменяют процедурно узаконенную возможность обладания чем-либо конкретным, предметно фиксируемым. Ведь власть эфемерна и не обладает материальным "телом", коорое можно пощупать, укусить или спрятать в бронированном сейфе. А, следовательно, и обладание этой эфемерностью иное, чем строгое юридическое определение владения материальным носителем чего бы то ни было.
   Впервые заострял, фокусировал свои тексты на проблеме власти и последовательно встраивал в свои трактаты авторские определения власти - Фр. Ницше. Правда, делал он это скорее, как поэт, нежели как философ академического формата. Но именно в его текстах власть впервые предстала как системоорганизующий стержень, на который крепились разнообразные блоки его же собственных философских изысканий.
  В чем-то оппонируя Фр. Ницше, а в чем-то и продолжая его внеакадемические философско-поэтические этюды, в начале ХХ века Б. Рассел пишет первое развернутое и очень объемное сочинение, предмет которого один: власть.
   Спустя несколько десятилетий А. Кожев (русский эмигрант в Марселе) создает классический, не утративший до сих пор высокой научной ценности, аналитический разбор власти как термина, понятия, категории и стоящей за ними реальности.
  Именно с этих трех авторов: немецкого профессора филологии Фр. Ницше, британского политолога и политтехнолога Б. Рассела и русско-французского философа-гегельянца, участника Сопротивления А. Кожева и начинается история классической философии власти.
  Разумеется, и до начала ХХ века феномен власти фигурировал в разнообразных текстах, концепциях и... афоризмах. Просто более ранние авторы не придавали этой проблеме сколь ни будь особое значение. Они чаще всего использовали в своих текстах общеупотребительное понимание, которое стояло за этим словом, эксплуатировали символы и знаки, которое оно порождало, порой оригинально обыгрывали связанные с ним синонимы, но не более того.
  Поэтому мы отошли от узкой подборки "чисто" философских текстов о власти. Тексты, включенные в наше изложение, могли бы быть посвященны бессмертию Человека или же догматическим спорам о свойствах Православной троицы, а могли иметь своей целью изучение правил ведения домашнего хозяйства или воспитания человека. Но коль скоро в этих текстах обнаруживаются те или иные представления о власти как особой категории, некое предвосхищение власти как особого способа бытия в мире, то они сразу же включаются в наш анализ. Ближе к ХХ веку философских текстов становится больше, а их "интеллектуальных попутчиков" из сферы филологии, психологии, богословия - меньше.
  Правда уже в ХХ веке крайне трудно будет различить собственно философский, политологический и социологический анализ феномена власти, ибо они очень тесно переплетаются между собой, но такова уж специфика нашего предмета исследования в ту эпоху.
  В ХХ веке тон междисциплинарным исследованиям власти задавали англичане, американцы, немцы и французы. Но на излете века ХХ власть как философская проблема стала рассматриваться, прежде всего, французскими мыслителями. В деле же научного изучения власти первенство першло к англичанам и американцам, которые остались во многом заложниками научных концепций ХХ века, бесконечно совершенствуя и развивая то, что было ранее создано их предшественниками.
  В XXI веке некогда мощная немецкая школа философии власти сошла на нет и сколь-нибудь серьезных результатов не добилась и поныне. В нынешний же век и вовсе появилась пропасть между философией власти и ее научным изучением. Образовался целый цикл звонких и ярких текстов, авторы которых формулируют очень серьезные философские обобщения и подкрепляют их эмпирией из разнообразных наук, причем, зачастую, они являются как раз не философами, а дипломатами, политиками, финансистами и т.д. Все это позволяет утверждать, что философия власти ХХ века имеет принципиальные отличия от ее состояния в XXI веке, причем все они говорят о наступлении новой эпохи постижения власти.
  Методологические трудности.
  Перед любым человеком, приступившим к изучению проблемы становления и развития представлений философов о власти, встают сложно преодолимые лингвистические трудности. Даже в современном мире не существует единомыслия относительно универсального значения понятия "власть" в разных языках. Имеются лишь более или менее приемлемые аналоги, но точного совпадения, повторимся, нет.
  Так, например, существует колоссальная разница между русским "власть" и английскими: "power" или "аuthority". В первом случае это поянтие трактуется как "обладание", "абсолютная воля, распространенная на строго определенное пространство". Этимологически его русский аналог восходит к термину "волость". Последнее не просто предметно выраженный надел, "кусок земли" с зафиксированными границами в физическом пространстве, а уже определенные полномочия, статусность, авторитетность обладателя этого самого "куска земли" и т.д. В случае с английским языком для понятия "power" речь идет о "мощности", "степени", "силе", "энергии", "способности", "могуществе". Тогда как для понятия "authority", ключевым является "полномочие", "авторитет", "основание", "влияние", "начальство". Существует "military power" (военная власть), "temporal power" (светская власть), но при этом власть берут всегда определенные личности, конкретные индивиды: "to assume authority". А - "home rule" (местная власть), это в нашем понимании, лишь управление, лишенное мощи и обладающих могуществом личностей. В принципиально ином языке, также входящем в поле западной цивилизации, в испанском, глагол "poder" (власть), восходит к "posere" из вульгарной латыни, где он обозначает возможность чего бы то ни было, а это роднит его как раз с английским вариантом власти и свидетельствует о единстве цивилизации (несмотря на разные группы языков: германскую и романскую). По сути, испанцы осваивают власть как: "la facultad, habilidad, autorización para llevar a cabo una determinada acción" (способность, навык, разрешение на проведение данной деятельности). При этом, согласно авторитетной "la Real Academia Española (RAE)", такие привычные нам определения власти, как "правительство", "владение чем-то" и т.п., относятся ко второму блоку толкований понятия "Poder".Уже на данном, достаточно простом примере нетрудно заметить фундаментальную, корневую разницу не просто в употреблении, а в понимании власти носителями трех разных языков, принадлежащих к двум разным цивилизациям.
  И это мы только обратили внимание на трудности, связанные с современным пониманием термина власть в современных нам языках. А что говорить о древности! К чести исследователей, следует признать, что они не сдаются. Опытные лингвисты, философы, историки и археологи постоянно предпринимают серьезные попытки, чтобы вывести древние тексты из области "молчания смыслов" в сферу наших знаков и символов. Иногда это получается, а иногда и нет. В отношении некоторых цивилизаций существуют лишь смелые гипотезы в отношении других - гораздо более проверенное временем, рактически безусловное знание.
  Нужно отчетливо представлять себе, что философия власти - молодое знание и как таковое оно в настоящее время имеет больше вопросов гипотез и постулатов нежели теорий и аксиом. По сути, к сегодняшенему дню сложилось два принципа систематизации фактов прошлого.
   Первое направление: простое цитирование древнего текста и прямое его толкование.
  Второе направление: поиск общей идеи и смысла, которое должно быть вложено в текст (не может, а именно должно, то есть смысл, который не мог изначально не вкладываться в текст).
  Следует признать, что оба направления являются достаточно респектабельными, оба имеют своих сторонников, критиков и признанных корифеев. Автор учебного пособия склонен относить себя ко второй группе исследователей и именно в таком ключе выстраивать историю "философии власти".
  Умения и навыки студента после освоения раздела.
  По окончании освоения пособия студент должен уметь свободно оперировать фактами и дефинициями власти, реконструировать представления о власти и основные смыслы власти, исходя из социально-экономических, культурных, лингвистических и политических условий той или иной цивилизации.
  Студент должен не просто знать авторские концепции власти (для этого достаточно простого повторения и так называемой (зубрежки"), а понимать предпосылки появления той или иной концепции, ход размышлений того или иного автора и уметь определять стилистику конкретной работы с фактами реальности под названием "власть".
  При изучении материалов пособия студентам необходимо изначально нацеливаться на освоение и понимание изложенных фактов. Важно творчески осмысливать предложенные автторм идеи, возможно, спорить, а возможно и соглашаться с тем или иным пониманием власти. Необходимо также уметь выдвигать контрдоводы и всячески стараться поставить под сомнение изложенный в учебном пособии материал.
  Однако это не означает, что необходимо огульно, все отрицать, оперируя фразой: "Таково мое мнение". Личная позиция лишь тогда является позицией, а не уродливой позой очередного "Наполеончика", когда она обеспечена логическими рассуждениями, насыщена богатством фактов и осознанными усилиями по их систематизации. Только в этом случае учебное пособие может считаться освоенным, а иначе - не более чем прочитанным.
  
  
  
  
  Глава 1. Древний Восток
  
  Если я не хочу славы, зачем мне отказываться от высоких чинов и рангов?
  Хун Цзычен
  
  a) Вводные положения
  
  Сам по себе Восток, а уж тем более Древний Восток - понятие очень сложное и многозначное. Традиционно, обращаясь к философии, им обозначают Древний Китай и Древнюю Индию. Профессиональные историки Древнего мира изучают реалии куда как более широкого географического диапазона: Египет, страны Ближнего и Среднего Востока, Индии, Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока.
  На всех этих пространствах вдревности существовали мощные государства, кипели политические события, расцветали необычные и, зачастую, не имеющие аналогов в мировой истории культуры и цивилизации. Во многих уголках Древнего Востока создавались изысканные литературные традиции, нарабатывался массивный опыт интеллектуального постижения Человека и окружающего мира, создавались религиозно-философские учения (в терминологии автора - "ориентософия") . От каких-то цивилизаций и культур нам остались одни камни, от других - и камни, и обширные тексты, но есть и такие, о которых мы знаем лишь по нескольким легендарным образам.
  Так, например, Древний Египет обладал крайне устойчивой и очень разветвленной системой сакрального обоснования власти, которая включала в себя не только государственные ритуалы, но и серьезное интеллектуальное обеспечение этой власти со стороны жрецов. Более того оформление сакральной власти в Египте по праву считается мощным источником сакрализации власти на Ближнем Востоке вплоть до эпохи Средних веков. Смыслы власти как особой реальности, характерные для Египетского мира помогают реконструировать многие политические, религиозные и социальные загадки Древнего мира и Средних веков. То же касается изучения религиозных смыслов власти, как образа божественных сил в древних обществах Месопотамии и Израиля . Но вот, собственно философского (ориентософского) осмысления власти мы в этих традициях найти не сможем. И дело даже не в том, что его не было. Оно, конечно же присутсвовало и его можно, даже отчасти реконструировать, но лишь в отрывках, элементах, скупо оформленных нюансах. Основа интеллектуальных усилий тогдашней властной "кухни" нам сегодня мало известна или же не известна совсем. Известен лишь результат, с которым и работают ученые.
  Индийская традиция власти уже более респектабельна и развита. Но основное количество наших знаний об этом периоде - родом из Средних веков, более ранние тексты столь же редки, как и манускрипты Египта, а порой и отсутствуют полностью. Многие наши представления о философии (ориентософии) Древней Индии мы черпаем из свидетельств, записанных спустя столетия, а то и тысячелетия после произошедших событий. И сколько в этих текстах цитирований первоисточников, а сколько "улучшений", сделанных переписчиками - большая загадка и основа бесконечных споров очень маститых индологов.
  На таком фоне очень богатым и развитым представляется осмысление власти в государствах (их было много, иногда даже несколько десятков) Древнего Китая. До нас дошли как древнейшие тексты, так и многочисленные их более поздние копии. Конечно, мы имеем возможность проводить сравнительный анализ, однако материал настолько богат, что предоставляет возможность формировать целые кодексы текстов, струтурированных по времени написания, находить в них следы древнейшего плагиата, указания на биографии мыслителей, создавать развернутые и довольно точные хронологические таблицы . Причем данные письменных источников хорошо проверяются данными археологов.
  Поэтому наша глава будет в основном посвящена пониманию власти в Древнем Китае и, отчасти Древней Индии. Но при осознании того факта, что имелись и иные традиции, малоизученные современными исследователями или те о которых мы только догадываемся. Последнее надо твердо помнить и не стараться сжимать все многообразие Востока в узкие лекала долин рек: Хуанхе, Янцзы, Инд и Ганг.
  
  b) Древний Китай.
  
  В духовном и научном наследии Древнего Китая отсутствует какое-либо классическое произведение, посвященное власти, но, при этом, феномен власти является стержневым элементом для всех без исключения социально-экономических, политических и даже узко натуралистических размышлений этих территорий в указанный исторический период. Фактор власти - это безусловный, всегда присутствующий аспект реальности без которого, она эта реальность вооюбще не может даже быть помыслена. При этом о самой власти не то, чтобы запрещено говорить, но просто делать это просто не имеет смысла. Ее, власть, следует ощутить, понять, осознать и не более того. При этом, технологии власти можно и даже следует изучать - тут китайская традиция предлагает широкий спектр источников, как от малоизвестного (русскоязычному читателю) текста "Гуй Гу-Цзы" , так и до творческого наследия широко разрекламированного философа школы легизма - Шан-Яна .
  Специфика изложения и передачи ощущения власти заключается в принципе, согласно которому: "тщательная формализация сообщения лишь позволяет сильнее ощутить неформализуемое присутствие этого смысла" . Этот принцип существенно расширяет и дополняет миросозерцание, согласно которому мы всегда видим лишь иллюзию мира, спектр его тени, но подлинный, сокровенный смысл реальности от нас скрыт. Те, кто познает этот смысл - мудрецы. Но сам процесс познания - это не процесс сопоставления, анализа и классификаци, а скорее интуитивного постижения первоосновы, ощущения предустановленной гармонии. Последняя выражалась в трансформации вещей в их вечной текучей изменчивости, которую нельзя типологизировать, но можно обозначить и созерцать.
  Весь мир есть одно большое событие внутри, которого содержится паутина разнообразных больших и малых событий, находящихся в какой-то связи между собой. Ощутить истинный смысл связи всех событий, сразу, целиком в их основополагающих и нерушимых принципах - вот настоящий путь мудрости и власти. Ибо тот, кто смог вместить в себя весь мир - стал подобен Небу и потому уже просто не может не властвовать над миром.
  Власть - это всегда некое воздействие, но воздействие особого рода. Это воздействие без насилия. Ибо власть вмещает в себя все: "великие мудрецы в этом мире между Небом и Землей были впереди всех людей и управляли вещами, давая им имена и созерцая раскрытие и закрытие Инь и Ян. Так они постигали принципы жизни и смерти, предвидели рождение и гибель всего сущего, проникали в исток человеческого разумения, читали знамения всех перемен и превращений" . Поэтому они прочно владели принципами всех явлений. Власть - это абсолютная полнота присутствия, явление, созидающее то, что есть. Все что есть, любое событие - есть частичка этой всеобъемлющей полноты бытия. При этом истинная власть всгда такова, что тот, кто подвергается ее воздействию - не замечает этого воздействия, ибо не способен вместить в себя всю полноту мира. Если бы смог, он уже не был бы просто объектом воздействия, перейдя в разряд тех, кто и сам является проводником подобного воздействия.
  Такой путь, путь истинных властелинов открыт лишь для тех, кто способен достичь совершенства, получить духовное просветление: "Не постигнув всей глубины верховной мудрости, невозможно получить державную власть над миром. Не предаваясь сосредоточенным размышлениям, невозможно справиться ни с одним делом. Не познав досконально человеческое сердце, невозможно добыть громкую славу в этом мире. Не обладая великими талантами, невозможно вести за собой войска. А тот, кто не обладает истинной преданностью и честностью, не сможет понять других" . Только тогда обретя покой, который является следствием всеобъемлющего освоения полноты бытия мира, возможно предощущать меру своего деяния и не деяния. Вообще, ключевой вопрос, связанный с властью в Китае это не что, не кто, не как, а когда. Почему? По мнению одного из известнейших китаеведов В.В. Малявина, ответ прост: "Потому что чистота сердца ставит человека прежде мира, тогда как интриган хочет все рассчитать и подстроить и сам попадает в тенета мирских страстей. Он всегда выбирает и... проигрывает" .
  Власть необъективируема и талант к власти не нуждается в словах, определениях, логических конструктах: "мудрецы, обладая единым принципом, управляющим всем сущим, определяли то, что идет впереди и что идет следом, взвешивали силу и возможности каждого, устанавливали способности и умение, достоинства и недостатки каждого" . Если он есть, то человек не может не стать мудрецом, а, следовательно, не может не обрести власть над миром. Мудрец хранит глубину. Эта глубина не дарится, не завоевывается, не крадется, не передается, она осваивается. То есть и познается, и переживается, и чувствуется ежечасно, ежесекундно во всех без исключения событиях.
  Власть всегда скрытна, а мудрец скрытен так же как и власть. Но не в силу какой-то особой хитрости или лицемерия. Просто природа власти скрыта в глубине, куда дано нырнуть далеко не всякому. Так и мудрец, стоящий у истоков мирозданеия, созерцающий абсолютные принципы всех событий этого мироздания не может быть открыт... Поскольку его сможет познать только такой же мудрец, причем без слов: "Вершей пользуются при рыбной ловле. Наловив же рыбы, забывают про вершу. Ловушкой пользуются при ловле зайцев. Поймав же зайца, забывают про ловушку. Словами пользуются для выражения мысли. Обретя же мысль, забывают про слова. Где бы мне отыскать забывшего про слова человека, чтобы с ним поговорить!?"
  Полнота мира для китайца - это также синоним пустоты. А, следовательно, власть - это не только полнота, но и пустота. Та пустота, которая является предельной реальностью мироздания, которая предвосхищает все сущее, не будучи самой сущностью. Она неявно содержит в себе все мироздание. Подобно зеркалу, которое все отражает, но само остается за пределами тех образов, которые в нем мелькают . В этом ключ истинной власти: отражать, обеспечивать, трансформировать, но не проявлять себя. Все это очень похоже на игру. Причем похоже, настолько, что позволяет сделать вывод об игровом восприятии мироздания, а, следовательно, и власти в древнем Китае. Ведь в конченом счете все есть игра (ю). Все есть я: "я - воистину я - становлюсь чистой объективностью, вмещаю в себя мир и способен сердцем чувствовать" .
  В основе всех этих не простых представлений лежит не больше и не меньше, чем божественная сила. Мир есть зеркало, власть есть полнота, достигшая своей запредельности в форме пустоты отражения. Но при этом она сама не является самодостаточной, это лишь аспект божественного и вечного: "Путь - это начало Неба и Земли, единая основа всего сущего. Все вещи в мире порождаются Небом, Путь же все обнимает и не имеет форм. Из него происходит сила превращений, которая существует прежде Неба и Земли. Нельзя увидеть ее образ, нельзя познать ее имя. Название тому - "божественная одухотворенность" . То есть всеобщая трансформация и принцип зеркальности - это образ божественного. Само зеркало и сама власть в таком смысле - это отражения божественной запредельности. Да, первое отражение. Да самое совершенное. Но, все-таки, всегд лишь только отражение, а не истинное бытие. А значит, и оно может иметь искажения и быть несовершенным.
  Представления о власти, а не просто о неких технических аспектах администрирования, не всегда проявляется исключительно в политических трактах. Власть как чистая запредельность обнаруживает себя и в этических высказываниях, и в общефилософских рассуждениях. Более того, очень интересно она оказывается представленной в военных трактатах. Война, являясь квинтэссенцией бытия, перекрестком тропы жизни и автобанов смерти не может не будоражить мысль: "война - это великое дело для государства, это почва жизни и смерти, это путь существования и гибели. Это нужно понять" . Война - это обострение игры, где цена за неправильно понятые правила - очень волнующа и, во многом, абсолютна. Война концертирует в себе все элементы доступного нам бытия и максимально требует от нас быть мудрецом, постигать предельные глубины мироздания. Это очень простые, известные всем вещи. И именно потому, что они известны всем, эти простые вещи столь трудны в осознании, восприятии, абсолютном освоении: "Первое - Путь, второе - Небо, третье - Земля, четвертое - Полководец, пятое - Закон. Путь - это когда достигают того, что мысли народа одинаковы с мыслями правителя, когда народ готов вместе с ним умереть, готов вместе с ним жить, когда он не знает ни страха, ни сомнений. Небо - это свет и мрак, холод и жар; это порядок времени. Земля - это далекое и близкое, неровное и ровное, широкое и узкое, смерть и жизнь. Полководец - это ум, беспристрастность, гуманность, мужество, строгость. Закон - это воинский строй, командование и снабжение. Нет полководца, который не слыхал бы об этих пяти явлениях, но побеждает тот, кто усвоил их; тот же, кто их не усвоил, не побеждает" .
  Даже спустя почти два тысячелетия после появления первых военных канонов и оформления цикла идей о власти в текстуальную форму, вопросы предельности власти и их практического значения для военного дела не утратили своей остроты. В XVII веке, в последнем серьезном военном каноне написанным для военачальников высокого ранга и несколько столетий державшийся в строгой тайне, есть прямое укзание на пустоту, как источник всех побед: "Сильная и слабая стороны во взаимной связи меняют позиции, Ключ к победе находится в пустоте" .
  Не стоит думать, что представления китайцев о власти - это некий образ вросшего в камень неподвижного отшельника, от биения сердца, которого изменяется и окружающий мир. Конкретные, как бы мы теперь сказали микрофизические акты, акты повседневности совершенно необходимы для бытия власти: "Из назначений ритуала всего ценней гармония. Она делает прекрасным путь древних царей, а им следуют в малом и великом. Но и гармония бывает применима не всегда. Если знают лишь гармонию, не заключая ее в рамки ритуала, она не может претвориться в жизнь" .
  Древний Китай славился своими противоположными мнениями о воплощении власти. Вернее даже о наиболее истинном отражении власти в своих конкретных микрофизических поступках. Диапазон мнений поистине впечатляющ. На одном полюсе находится великий созерцатель Лао-цзы: "Когда некто собирается захватить Поднебесную и берется за это, мне совершенно ясно, что у него ничего не выйдет. Поднебесная-нуминозная вещь, с ней ничего нельзя сделать по собственному почину. Кто попытается-потерпит поражение; насильно удерживающий всегда ее теряет. Вещи таковы, что одни движутся сами по себе, другие за ними следуют; одни всхлипывают, другие присвистывают; одни пыжатся, другие уступают; одни проигрывают, другие преуспевают. Поэтому мудрец избегает излишних напористости, расточительности, великодушия.
  Если властителю людей помогают владеющие дао, они не станут рекомендовать покорение Поднебесной с помощью войска: от этих дел лучше держаться подальше. Там, куда приходит армия, вырастают чертополох и бурьян. После большой войны всегда следуют неурожайные годы. Благо поэтому заключено в том, чтобы довольствоваться имеющимся, вот и все. Не следует стремиться к большему могуществу. Довольствуйся имеющимся и не гордись; довольствуйся имеющимся и не возносись; довольствуйся имеющимся и не нападай; довольствуйся имеющимся и не зарься на чужое. Это называется: "довольствоваться имеющимся и не прибегать к силе". Когда вещь входит в силу, это означает, что она на пороге дряхлости. Это называется: "отойти от пути". И означает скорый конец" .
  На другом полюсе Шан Ян - прагматик (в китайском смысле, конечно), пропагандирующий максимальный деспотизм и строжайшее регламентирование мельчайших деталей быта. Истинный путь и глубины мироздания, конечно же, никуда не исчезают, но вот только они должны быть отражены в строжайших указаниях, затрагивающих все мельчайшие повседневные движения любого физического тела подданного в Поднебесной.
  Подчеркнем, что, несмотря на внешние формы эксплуатации представлений о власти ее суть, ее основополагающий базис оставался - непоколебимым.
  Представленный вариант понимания основ власти в древнекитайском социально-гуманитарном знании, конечно же, не является единственно возможным. Так, например, в рамках подобной стратегии не проводятся строгие границы между конфуцианством и легизмом, даосизмом и разнообразными китайскими вариациями буддизма. Она ориентирует на постижение нескольких принципов, а не вдумчиво проговаривает нюансы тех или иных авторских находок того или иного китайского автора. Желающие получить именно такое знание могут обратиться к авторитетной работе, вышедшей еще в 1999 году, но до сих пор не потерявшей своей актуальности .
  Заинтересовавшимся историей китайского ощущения власти не просто в качестве главы учебника, а впечатлившихся всерьез и надолго мы настоятельно рекомендуем попытаться самостоятельно освоить два трактата, посвященных истории Китая. Оба трактата имеют своей целью продемонстрировать историю Китая не просто в формате смены политических режимов или экономических формаций, а как цельное совокупное явление. Оба тексты, каждый, конечно же, по-своему демонстрирует то, как фундаментальные представления и ощущения власти проявлялись в политических движениях, социальных конфликтах, экономических реформах. Авторы осознавали и тщательно пытались не придумывать историю Китая, а лишь как качественное зеркало старательно отражать всю ту полноту бытия, которая являлась движущей силой всех видимых трансформаций вещей в Поднебесной. Показательно, что первый трактат более научен и социологичен, но при этом очень внимателен к словам, понятиям и оттенкам смыслов. Книга интересна строгим научным отношением к общефилософским истинам, изложенным нами выше .
  В одной из рецензий, написанных на эту работу и опубликованных в очень авторитетном политологическом журнале, особо подчеркивается важность обращения внимания именно на текучести концепций, механизмов воплощения разных аспектов бытия как нормы китайской истории, а, следовательно, и нормы бытия власти: "The cyclical restoration of a unified Confucian-Legalist State prioritizing political power is more of a historical contingency than inevitable fate. In fact, Chinese history has always been full of heterogeneity and windows of opportunities for change. They cannot be simply explained away. They form alternative traditions that flow like undercurrents and resurface from time to time. A better theory of both structure formation and structural transformation should deal with them tirelessly" .
  Вторая книга написана отечественным автором и представляет собой смелый, и очень "въедливый" текст, посвященный трансформациям китайской власти с древнейших времен до ХХ века. Причем речь во многом идет именно о власти и, именно, о китайской власти в ее весьма диком для восприятия нормального европейца смешении рационального и иррационального, логичного и интуитивного, прагматичного и романтического. Яркий публицистический талант автора, его великолепное знание материала, поясняющие и разъясняющие комментарии заставляют меня настоятельно рекомендовать эту книгу, как исходное учебное пособие для всех, кто пожелает погрузиться в увлекательный мир китайского бытия-игры в реальность, а значит и во власть .
  
  c) Древняя Индия.
  
  Древнеиндийская литература обладает большим количеством текстов, значительная часть которых посвящена вопросам сугубо философского характера или, что случается намного чаще, анализу тех или иных религиозно-философских аспектов взаимоотношения человека и мира. По количеству текстов - это одна из самых богатых философских и религиозно-философских традиций нашей планеты. Немало эпизодов этой традиции относятся и к проблемам власти. Как отмечают специалисты: "Для обозначения власти как таковой в гимнах Ригведы используется термин kshatra. власть предстает в Ригведе как некая абстрактная субстанция, присущая богам, прежде всего Варуне и Адитьям, но также и Индре, и некоторым другим. Определяется эпитетами "нестареющая", "несгибаемая", "сверкающая", "широкая", "высокая", "великая". Боги обладают способностью даровать своим адептам, поддерживать в них эту субстанцию. Кроме того, божества выступают хранителями kshatra. Таким образом, власть земная рассматривалась в Ригведе как воспроизведение власти божественной" . При этом сама "kshatra" характеризуется в Ригеведе, как "непоколебимый". Вообще устойчивость, твердость, нерушимость, одним словом, отлитая в алмазной крепости вечность - основа всего индийского восприятия власти. Приведем строки гимна, который предназначен для инаугурации царя - этой квинтэссенции власти в индийской мыслительной традиции:
  "1. Тебя я привел. Будь среди (нас)!
  Твердо стой непоколебимый!
  Да пожелают тебя все племена!
  Да не отпадет от тебя господство!
  2. Будь только здесь, не отступай,
  Непоколебимый, как гора!
  Твердо стой здесь, как Индра!
  Здесь установи свое господство!
  3. Индра поддержал его
  Твердо твердой жертвой.
  За него пусть выскажется сома,
  За него и Брахманаспати!
  4. Твердо небо, тверда земля,
  Тверды эти горы,
  Тверд весь этот мир,
  Тверд этот царь племен.
  5. Твердо - твое (господство) пусть царь Варуна,
  Твердо - пусть бог Брихаспати,
  Твердо - пусть Индра и Агни
  Укрепят твое господство - твердо!
  6. Твердой жертвой мы касаемся
  Твердого сомы.
  Так пусть сделает Индра
  Племена платящими дань только тебе!" .
  Власть - это такой дар божества, который очевиден окружающим. Причем, подобная очевидность коренится в превосходстве над разнообразными элементами реальности. Это и сверкание, и отсутствие соперников, и захват чужого, и покорение.
  "1. (Все)превосходящей жертвой,
  С помощью которой Индра (все) превзошел,
  Ею сделай нас, о Брахманаспати,
  Превосходящими (все) - для господства!
  2. Превзойдя соперников,
  Пре(взойдя те10.) кто наши неприятели,
  Покори сопротивляющегося,
  По(кори того, ) кто нам завидует!
  3. Превосходящий (все) тебя сделал
  Бог Савитар, пре(восходящим все) - сома,
  Тебя - пре(восходящим) все существа,
  Чтобы было у тебя превосходство!
  4. (Та) жертва, совершив которую, Индра
  Стал сверкающим, самым высшим,
  Ее я совершил, о боги.
  Воистину, не стало у меня соперников!
  5. Без соперников, убийца соперников,
  Захватчик владений, покоритель, (хочу, )
  Чтобы стал я править
  Этими существами и народом!" .
  Одним словом, власть - это предметно-чувственный результат взаимодействия с Абсолютом, подарок свыше. В ритуале посвящения есть один характерный момент: игра в кости. Важность его - абсолютна. Ибо только с этого момента (игры в кости) жертвователь называется царем. То есть из обычного смертного, обыкновенного, скажем, родственника прежнего царя, человек получает божественный дар - власть, после чего и становится царем. И этот дар символизируется в игре... в кости. Дело в том, что кости царя особенные они имеют точек больше, чем у остальных и как бы ни кинул их царь - он всегда будет в выигрыше . Вот оно, наглядное подтверждение всемогущества божественного происхождения.
  Приобретение власти - это ритуал вселенского масштаба, в котором происходит моделирование мироздания, совершаются космические циклы, а сам жертвователь, тот на кого, сосбственно, и направлен ритуал, становится не просто центром мира, но сакральным источником космогонических процессов.
  Власть неразрывна связана с космическими силами, которые через посредников передаются царю. Это ощутимое господство над Землей посредством сложнейшей цепочки ритуалов. Конкретная территория, господство над этой завоеванной территорией - выступают необходимейшими элементами власти, без которых все остальные божественные подарки вообще мало что значат.
  В буддийских воззрениях проблема власти получает строгий водораздел между управлением миром и духовным самосовершенствованием. Управление миром - это технический процесс. Им занимаются особые избранные, имеющие тридцать два отличительных телесных признака и бездну достоинств: чакравартины. Как раз они вращают колесо Закона и обеспечивают трансформацию мира от хаоса к порядку. Лишь правильно и легитимно получившие власть цари могут перейти в разряд чакравартинов. Для этого они должны опять-таки получить особый атрибут, непосредственно свидетельствующий об их сверхвласти - чакру. Вот как говорит об этом один из современных исследователей: "Явление чакры - это не природная закономерность, а результат созревания кармического следствия действий, накопленных в прошлых жизнях претендентом на статус Вселенского правителя. Именно поэтому факт явления чакры не может быть доказан, о нем могут лишь свидетельствовать очевидцы, опирающиеся в своих словах на восприятие как источник истинного знания.
  Только восприятие и умозаключение, признаваемые буддийскими гносеологами в качестве источников истинного знания, призваны аргументировать эту ситуацию. Васубандху приводит шесть признаков явления чакры, зафиксированных в текстах Сутра-питаки. Во-первых, чакра должна иметь вид колеса с тысячью спиц-лучей, со ступицей и ободом. Во-вторых, наблюдатели должны признать ее как "совершенную во всех отношениях". В-третьих, чакра должна доставлять наблюдающим ее эстетическое наслаждение ("прекрасная"). В-четвертых, чакра не должна являться творением ни людей, ни богов ("несотворенная") <...> чакра ассоциируется с объектами божественных сфер ("божественная") <...> чакра должна быть "вся из золота" .
  В своих фундаментальных основах представление о власти в ведической или буддистской трактовке имеют гораздо меньше отличий, чем сходства. Так и в первом, и втором случае претендент на власть, должен происходить из благородного рода и иметь отличительные черты, свидетельствующие о его благородных заслугах. И в первом, и втором случае власть даруется исключительно через ритуал, она не предстамвляет собой свойство мира и человека. Она не понимается, но не осваивается, она передается достойному. Власть имеет предметно-чувственную, эмоционально-эстетическую проекцию, которая овеществляется будь-то в непоколебимости или в золотой чакре - это уже не суть важно. Она всегда предметна и явлена. Власть - это не принцип и не способность, но это - наличные факторы и соответствующие условия, которыми обладает властелин. Отличия уже имеют отношение более к социальности, а соблюдение религиозных правил, порядка жертвоприношения не затрагивают то, что мы обозначили как социально-гуманитарное знание о власти.
  Следует, также обратить внимание и на еще один очень важный момент. После всех проведенных ритуалов и обретения особых свойств, царь не становится сакральной фигурой. Он остается человеком получившим божественую власть - это верно. Но получившим ее от высших, божественных сил, посредством ритуала, где важнейшую роль играли разнообразные посредники, передающие власть. Индийский царь - фигура секуляризированная. Причем, и в брахманистской традиции, и в буддийской. Власть получена и отобрана, власть дарована и забрана. По сути своей человек может лишь получить некий подарок, который ни при каких условиях не может считаться его собственностью или же, тем более, его заслугой.
  Конечно, те или иные заслуги человека предваряют получения подарка, но это вовсе не означает, что подарок в итоге становится его собственностью. Речь идет всего лишь о временном владении. Это временное владение является целиком светским, направленным, скорее, на управление, нежели на поддержание некоего вселенского принципа. Последнее выступает прерогативой брахманов, а не кшатриев. Об этом неоднократно говорит и даже резко настаивает один из авторитетнейших исследователей индийской власти Луи Дюмон . Более того он даже находит возможность определять власть в древнем индийском обществе целиком светским понятием: адхикар, что означает не столько силу, принцип, божественную мощь, сколько право . По-видимому, право на контроль, распределение благ, одним словом, те или иные целиком технические аспекты управления.
  Таким образом, единая власть, власть как целое в индийской традиции оказывается дуалистичной, то есть, разделённой на светскую, техническую область и космическую надмирную: вторая основа, из которой вытекает первая. Источник власти - надмирная божественная субстанция, а мирская власть - это дарованное право свыше. В этой системе люди не более чем посредники, которым даровано право быть промежуточными звеньями властных процессов, но никогда не полновластными обладателями или целиком автономными игроками.
  Вполне уместно для такого разделения использовать понятия "дхарма" и "артха". Дхарма - это абсолютный, закон, тотальный принцип бытия, следование которому вменяется в обязанность всем смертным. Дхарма - это чистая запредельность, обеспечивающая структурность и смысл мира. Тот, кто следует дхарме, обязательно следует истинному порядку вещей. И только в рамках следования дхарме вообще возможна власть как таковая. Власть представляет собой непосредственно следствие дхармы, а властелины - это те, кто, следуя дхарме, приобрел благосклонность божественных сил. С другой стороны, артха это выгода, расчет, намерение. Дхарма - это всегда действие, причем действие бескорыстное, согласованное с универсальной нормой. А вот артха - это действие, направленное на получение выгоды, материальной пользы, которая не принимает во внимание универсальную норму. Она отделена от тотальности бытия, она автономна в своем дейсвтии. Но автономия - не значит противопоставления. Она все равно расположена внутри дхармы. Просто действует в тех аспектах, которые не имеют значения для дхармы.
  В такой трактовке власть-артха это управление и технология проведения в реальность решений политики, администрирования и т. п. А вот властьдхарма - это божественный дар для легитимации возможности использовать артху, гарантия истинности пути. Дхарма существовала и до артхи, дхарма самодостаточна, но без автономной артхи, дхарма не может опредметится в этом мире. Они просто нуждаются друг в друге так же, как царь и брахман.
  ***
  Если вас заинтересовали вопросы осмысления власти в Древней Индии, то очень полезным окажется чтение нескольких глав из уже упоминавшейся книги Луи Дюмона, а также внимательное штудирование одного из ключевых текстов о власти-артхи - Артхашастры .
  
  
  
  Глава 2. Античность
  
  Человек устроен так, что для него одинаково непереносимы
  ни полная свобода, ни полное рабство
  Тацит
  
  А покажи мне, кто не раб в том или ином смысле
  Сенека
  
  a) Вводные положения
  
  Античность - это особый период в жизни Европейской цивилизации. Его начало относят к эпохе Крито-Микенской культуры, а завершается он уже падением Рима. Впрочем, как это очень часто бывает, хронологические рамки весьма условны и постоянно подвергаются критике. Очевидно, что Античность - это время зарождения и расцвета культуры Эллады, эпоха существования Римской империи. Географически Античность группируется вдоль побережья Средиземного моря в отдельные периоды. Впрочем, влияние и распространение античной культуры пристсутвовало и на востоке Индии, и в Центральной Азии, и на севере Крымского полуострова, в долинах Дуная и Рейна, на юге - в Эфиопии, а на западе - в Испании и на Британских островах. Смешение античной культуры с культурами иных народов порождало удивительное многообразие кросскультурных традиций от римо-гальских переплетений в Британии до эллино-персидских на Ближнем Востоке.
  Но все-таки, ведущими центрами Античности считаются города на побережье Средиземного моря: Афины, Рим, Александрия, Пергам и многие другие. Основными языками античных образованных людей были эллинский (в основном ионический диалект - койне) и, позднее, латынь. На всем протяжении Античности создавались философские трактаты, политические манускрипты, педагогические новеллы... Античность знала разнообразные политические образования, причудливые государственные конструкты и даже разнообразные тоталитарные режимы. Но при этом, судя по имеющимся у нас источникам, проблемами власти как таковой античные мыслители не интересовались. Вопросы управления, государственного устройства, администрирования в мелких и крупных хозяйствах, различные аспекты права - все эти блоки проблем изучались разными философами, практикующими политиками и даже императорами. Но вот сама власть, как особый вид бытия мира, такого подробного изучения не удостоилась.
  Власть воспринималась в античности как реальность сама собой разумеющаяся, не нуждающаяся в особых комментариях, очевидная для всех и ясная как солнце. Но вот, что же эллины (в первую очередь именно эллины, которые и заложили основания для систематического изучения социально-гуманитарных вопросов) понимали под властью? Как они видели это свое "солнце"? На многие подобные вопросы сегодня можно ответить лишь, применив прием реконструкции. То есть вычленить из разнообразных источников отдельные факты, осмыслить их содержание и попытаться восстановить те представления, которые были столь просты и понятны эллинам, что они даже не давали им сколь нибудь точных определений.
  Так, например, обратившись к наиболее статусным философам античности Платону и Аристотелю, можно заключить, что для Платона власть - это, прежде всего, отношения господства и подчинения, которые прочно покоятся на божественных принципах. А для Аристотеля власть - это некий закон, принцип космоса, который упорядочивает все элементы бытия в мире. Но подобное положение можно следует считать просто репликой, которую Аристотель, по его собственному признанию, не видит необходимости развивать . Аристотеля интересовали причины существования вертикальной иерархии. Изучая эту проблему, он использовал понятия "властвующее начало" и "подвластное начало". Первое доминирует над вторым, ибо таков порядок мира - Космос. Именно Аристотель впервые ясно и четко употребил архе как "руководящий принцип", когда говорил о началах доказательства . Вот, пожалуй, и все.
  Отсюда вполне возможно заключить, и то, что в целом власть в античной философии - очень размытое понятие, не имевшее статуса научной категории. Как справедливо замечает один из современных исследователей власти В.Г. Ледяев, мыслители того периода "не вдавались в подробный анализ понятия власти, считая само собой разумеющимся, что ключевые термины ... "власть", "влияние", "авторитет", "правление" не требуют разработки, поскольку значение этих слов понятно для людей со здравым смыслом" .
  А значит и не удивительно, что античные философы рассматривали власть исключительно с практической точки зрения - как механизм осуществления управленческих решений. Для объяснения круга явлений общественной жизни на уровне общего и целого было достаточно емких понятий "номос" и "аномия", "космос" и "хаос". Эллинская философско-политическая мысль при ответе на вопрос, почему видимый мир строго организован, опиралась на представление об инверсии порядка в хаос и трансформации хаоса в порядок.
  Тогда как понятие "власть" использовалось для раскрытия специфики космоса, например, его иерархичности, для отличия человеческого мира от животного. Власть была тем операциональным термином, с помощью которого происходило выяснение насущных вопросов политического бытия.
  Все так, но... это только при условии, что мы будем рассматривать философию Античности как целостное явление. Однако уже при попытке анализа философских концепций отдельных авторов, вкачестве самодостаточных смысловых "космосов", начинает отчетливо прорисовываться реальность довольно высоких персональных достижений в освоении философских начал власти. Конечно, подобная реальность, так и не дала приемлемых всходов, не институализировалась в целостное учение, не нашла талантливых школяров, но она поможет нам понять, что такое власть, хотя и не смогла этого сделать сосбственно в эпоху Античности.
  Другими словами, говоря о философии власти в Античности, не представляется возможным выстроить некоторую последовательность развития и совершенствования идей о власти. В нашем понимании они появляются довольно хаотично, соответственно той или иной проблеме, которую ставил перед собой конкретный мыслитель. Исходя из такого постулата, мы в самом начале главы обрисуем те общие представления о власти, которые коренятся в эллинском языке и латыни, после чего рассмотрим идеи, интуиции и высказывания отдельных авторов относительно предмета нашего интереса.
  
  b) Семантический анализ
  
  В древнегреческом языке понятие власть рассматривалась в двух формах: архе и кратос. В русском языке, который много заимствовал из древнегреческого, эти слова тоже используются. Например, как составные части таких слов как: аристократия, монархия, анархия, демократия и т.д. и т.п.
  В своем изначальном виде архе - это "то, что впереди; начало, принцип, источник, отправной пункт", то есть архе представляется началом всего и лишь благодаря архе впоследствии возможно какое бы то ни было начальство, руководство, подчинение, империя, царство . А вот кратос, имеет иные смысловые поля. Кратос, прежде всего: сила, энергия, твердость (когда говорят о неодушевленных физических предметах) и господство, мощь (когда говорят о богах и людях). Размышляя над этими филологическими тонкостями, философы пришли к выводу, что архия это власть для чего-то, а вот кратия это власть над чем-то . Таким образом, сам древнегреческий язык изначально полагал и предлагал существование двух полей власти. Первое поле свыслов: власть как внечеловеческая, надфизическая реальность, власть, которая дает возможность и повод существованию природы, порядка, человека. И второе: власть как структурно оформленные человеческие социальные конструкты в диапазоне от семьи до государства.
  Показательно, чтор в латинском языке дела с властью также не все просто. Ключевым термином, отвечающим за власть, является potestas. То есть инициатива власти как силы, способной навязать свою волю . Но сама по себе это всего лишь возможность, которой требуется легализоваться, то есть необходима такая ситуация, когда люди будут способны принять эту власть. Для таких случаев использовался термин auctoritas. Другими словами, potestas принадлежит народу, а вот auctoritas - Сенату. Термином, который выступает зеркальным отображением potestas, является удивительное слово - imperium, корнем которого является impero. Что буквально означет: "подготовить все, принять меры, устроить так, чтобы нечто было сделано; принудить к осуществлению" . При этом в рамках осуществления смыслов imperium, можно предпринимать любые шаги, даже вне рамок закона и обычаев, если того требует выживание государства и общества.
  Нетрудно заметить, что в первом случае, связка potestas-auctoritas имеет ярко выраженную сакральную окраску. Она выступет гарантом порядка, причем порядка, изначально стремящегося к бесконечности. Ведь римский сенат частенько именовался, вдумайтесь в эту фразу: "гарантом вечности". Смыслы этой связки метафизичны, они запредельны для человека, вне них вообще нет и не может быть Рима. Второй лик власти - imperium есть конкретное, практическое опредмечивание материальных аспектов власти в форме управления, господства, доминирования и так далее. Он существует как следствие и, благодаря первой связке, никогда и ни при каких условиях не может ее заменить. Игнорировать может, искажать - сколько угодно, а вот подменить и стать самодостаточным - нет.
  Настоятельно подчеркиваем, что все эти смыслы власти не были искусственно созданы в лаборатории мысли какого-либо философа или же политика. Они бытовали в форме свободных переживаний, ощущений, эмоций в самих этих языках. Смыслы эти были очевидны и общедоступны в своем повседневном словоупотреблении, не нуждались в особой артикуляции как философские истины или религиозные доктрины. Подобные смысловые поля интуитивно эксплуатировались в политических речах, законодательных актах, философских текстах, религиозных трактатах, сатирических рассказах.
  Современные исследователи, читая древние тексты, реконструируют смыслы и выводят общие дефиниции - то, в чем вообще не было нужды у древних римлян и греков, для которых реальность их языков в области власти была более чем ясна и без всяких научных изысканий. Тем не менее, ряд античных авторов оставили в наследство человечеству весьма любопытные мысли и зарисовки о власти, делая их как бы мимоходом, в рамках более широких исследований. Их замечания будут небезынтересны для понимания специфики античного восприятия власти и тех неиспользованных перспектив, которые открывались перед античными творцами мудрости.
  
  
  c) Анализ высказываний отдельных античных мыслителей о власти
  
  Досократики.
  
  В свое время была точно подмечена взаимосвязь проблем власти в греческой философии с проблемами космического масштаба . Уже в тексте Анаксимандра имеется четкое и недвусмысленное утверждение о порядке, практически телесно ощутимом космосе, который проецирует в окружающий нас мир свои властные эманации, основанные на круговороте и, неком, законе.
  
  "А из каких [начал] вещам рожденье, в те же самые в те же самые гибель совершается по роковой задолженности, ибо они выплачивают друг другу правозаконное возмещение неправды (ущерба) в назначенный срок времени" .
  
  Эту космическую реальность Анаксимандр обозначил как апейрон. Система, обеспечивающая саму себя, продуцирующая порядок и устойчивость мира. Источник вечного начала и совершенного конца.
  Более политично похожую мысль обозначил другой известный досократик - Гераклит:
  
  "Кто намерен говорить [="изрекать свой логос"]с умом те должны крепко опираться на общее для всех, как граждане полиса - на закон, и даже гораздо крепче. Ибо все человеческие законы зависят от одного, божественного: он простирает свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и [все] превосходит" .
  
  В этой короткой фразе сконцентрированны и идеи божественного происхождения законов, и указание на то, что есть некое "общее" выше всякого закона, и акцентуация того, что власть требует разумного, божественного слова - логоса. В этой структуре властвующее начало едино, оно есть альфа и омега всего - безусловный авторитет и наивысшая реальность. Не существует некой персонификации власти ни в структуре, ни в личности, ни в природе, как таковой. Начало остается лишь началом, определяющим и завершающим цикл любого предметного бытия. Иные прочтения этой же проблемы, но со схожими интуициями, причем в гораздо более развернутой форме мы находим у Платона и Аристотеля.
  
  Платон.
  
  За свою долгую жизнь Платон написал (и - что более всего удивляет - значительная часть им написанного дошла до нас в неповрежденном, полном виде) значительное количество текстов, так или иначе касающихся интересующего нас круга вопросов. Существует распространенное заблуждение, что ключевой книгой для изучения воззрений Платона по поводу власти является либо трактат "Государство", либо, в меньшей части, "Законы". Заблуждение, вероятно, основано на механической подмене понятий, связанных с реальностью Государства-Законов и властью характерной для Новоевропейской цивилизации. Однако во времена Платона реальность Государства и реальность Власти хоть и пересекались, но все же отличались своими источниками. В Законах и Государстве имеются, правда, несколько важнейших цитат, даже скорее блоков мыслей, некой опоэтизированной истории становления и развития власти, в остальном же они отдаляются от властной (метафизической) проблематики довольно далеко и мало говорят о существе проблемы. Ннаиболее важным среди них для постижения власти представляется - "Политик" и, опять-таки, в меньшей степени - "Законы". Трактат "Государство" в этом случае вполне можно оставить в стороне.
  Платон был весьма цельной, поэтически одаренной натурой, что нашло отражение в его произведениях. Проблема власти не существовала для него сама по себе, как некая закрытая, законсервированная реальность. Власть составляла органическое единство не просто со всем обществом, но и с космическим бытием в целом. Ниже мною предлагаются восемь ключевых тезисов, им самим так и не сведенные в единый текстуальный блок, которые помогут уяснить суть воззрений Платона на власть.
  
  1. Власть для Платона - это Божественный дар:
  
  "Некий Бог, провидящий будущее, заботился о вас. Он сделал более умеренной царскую власть... Затем некая человеческая природа, соединившись с какой-то божественной силой, поняла, что вашу власть все еще лихорадит... Бог указал, какой и раньше и теперь должна быть постоянно пребывающая власть" .
  
  Власть, взятая в своих предельных состояниях оказывается человеку не под силу:
  
  "Если, забыв меру, слишком малому придают что-либо слишком большое: судам - паруса, телам - пищу, душам - власть, то все идет вверх дном; исполнившись дерзости, одни впадают в болезни, другие - в несправедливость, это порождение высокомерия. Но к чему мы клоним речь? Вот к чему: смертная душа, друзья мои, не может по своей природе, если она молода и безответственна, вынести величайшей среди людей власти;разум ее преисполняется тяжелейшим недугом неразумия, и она начинает ненавидеть ближайших друзей, а это вскоре губит ее и уничтожает всю ее мощь. Только великие законодатели, познав соразмерное, могут этого остеречься" .
  
  Отсюда необходимость дробления власти, ее умаление до небольшой функции: пестования стада, а потом и попросту управлением этим стадом.
  В своей гармоничной целостности идея Божественности власти, ее историософия (философия исторического развития бытия власти от Божественной до Человеческой) дана в следующем отрывке:
  
  "... никакая человеческая природа... не в состоянии неограниченно править человеческими делами без того, чтобы не преисполниться заносчивости и несправедливости; сознавая все это, Кронос поставил тогда царями и правителями наших государств не людей, но даймонов - существ более божественной и лучшей природы. Мы в наше время поступаем так со стадами овец и других домашних животных, ведь мы не ставим быков начальниками над быками и коз - над козами, но сами, принадлежа к лучшему, чем они, роду, над ними властвуем. Точно так же и бог, будучи человеколюбив, поставил тогда над нами лучший род, род даймонов. Сами они с необычайной легкостью, не затрудняя людей, заботились о них и доставляли им мир, совестливость, благоустроенность и изобилие справедливости, что делало человеческие племена свободными от раздоров и счастливыми. Это сказание, согласное с истиной, утверждает и ныне, что государства, где правит не бог, а смертный, не могут избегнуть зол и трудов. А подразумевается здесь, что мы должны всеми средствами подражать той жизни, которая, как говорят, была при Кроносе; мы должны, насколько позволяет присущая нам доля бессмертия, убежденно следовать этой жизни как в общественных, так и в частных делах - в устроении наших государств и домов, - именуя законом эти определения разума.
  Если же какой-то отдельный человек, олигархическая власть или демократия, обладая душой, стремящейся к удовлетворению вожделений, требуют этого удовлетворения, в то же время ничего не могут сберечь и одержимы нескончаемым, ненасытным недугом, и при этом все они, поправ законы, станут управлять государством или каким-либо частным лицом, - тогда, как мы только что сказали, нет средств к спасению" .
  
  2. Власть - это особое искусство:
  
  "Следующим сечением будет отделение от двуногого стада людей и искусства их пестовать, а это уже искомое нам искусство царствовать, или, что то же самое, государственное искусство" .
  
  Это особое знание, стоящее вне всяких классификаций . Другими словами "Государственное искусство" отличается от "Государственного управления". Понятийно, текстуально, словесно, символично, образно - власть отслаивается и дистанцируется от технологии управления. Последнее доступно многим, первое же - дар, имеющий божественную природу.
  
  3. Цель власти (не путать с государственным управлением!) - "царственное плетение".
  
  "Царственное плетение" - это синоним "Царского искусства", а также "Государственного искусства". Это не следует понимать как процедуру принятия полиических решений, а также как формулы благополучного управления проектами. Это - исходный принцип бытия власти:
  
  "Итак, вот что мы называем завершением государственной ткани: царское искусство прямым плетением соединяет нравы мужественных и благоразумных людей, объединяя их жизнь единомыслием и дружбой и создавая таким образом великолепнейшую и пышнейшую из тканей. Ткань эта обвивает всех остальных людей в государстве - свободных и рабов, держит их в своих узах и правит и распоряжается государством, никогда не упуская из виду ничего, что может сделать его, насколько это подобает, счастливым" .
  
  Вот, что говорит об этой мысли один из самых тонких отечественных исследователей творчества Платона: "В самом деле, когда прядильщик получает отдельные шерстяные нити, он занимается своего рода анализом и нахождением неделимых элементов. Но когда ткач из всех этих тончайших нитей получает единую и нераздельную ткань, то нити эти уже как бы перестают играть роль и даже становятся невидимыми, а то целое, что из них получилось, почти не имеет ничего общего с ними" . После процесса создания ткани-власти мы, простые смертные, уже не видим власть, как не видим отдельных ниток, но мы знаем о существовании власти, как знаем и о бытии ниток; знаем, но не можем ощутить, взвесить, сравнить. Это возможно лишь для ткача, овеянного божественной силой.
  
  4. Власть и ее носитель - политик (истинный ткача) выше государства и выше закона.
  
  5. Мир, в котором истинная власть, подаренная Богом, подменяется псевдо-властью (человеческим разумением) обуян катастрофой.
  
  Речь идет о ситуации, когда "уже не боги управляют миром, но мир управляет самим собой и потому становится бессильным, далеко уходит от своего первичного совершенства" .
  
  6. Деятельность Человека-власти - это подражание высшему совершенству, высшему носителю власти-божеству.
  
  Высшая истина воплощается в государстве, а закон осуществляет то, что выше его и сам выступает жизненным началом всего сущего. Одной из его ипостасей выступает космос, которому присущи элементы вожделенного (есть также высший, абсолютный, предельно организованный космос). Этот последний космос мыслится Платоном вполне телесно, а его вожделение основа искажений истинной власти, а следовательно путь к разрушению тела космоса (государства, человека и т.д.).
  Подражание истине, для Платона не есть умаление истины, а есть сама истина, наивысшая истина:
  
  "Итак, если они - те, кто берется за это, - невежественны, то, пытаясь подражать истинному, они будут подражать ему очень плохо; если же они искуссные люди, то это будет уже не подражание, а сама наивысшая истина" .
  
  7. Выше Законов, выше любого распорядка, выше власти - Разум.
  
  "Ни закон, ни какой бы то ни было располрядок не стоят выше знания. Не может разум быть чьим-либо послушным рабом; нет, он должен править всем, если только по своей природе подлинно свободен. Но в наше время этого нигде не встретишь, разве что только в малых размерах... Поэтому надо принять, то, что после разума находится на втором месте - закон и порядок, которые охватывают своим взором многое, но не могут охватить всего" .
  
  Эти мысли обретут свою вторую жизнь лишь в 70-80-ые годы ХХ столетия в текстах французского мыслителя-постмодерниста Мишеля Фуко, а именно - в двух его последних лекционных курсах . Он как бы заново пересоздавал концепцию "Знания-Власти" Платона, правда, в серьезно откорректированном виде, с учетом запросов интеллектуалов последний трети двадцатого века.
  
  Платон был убежден, что свободный человек неотделим от государственного целого и его связывают с последним самые разнообразные связи. Свобода не является актом отрицания чего-то бы ни было, кроме своего Я, поскольку она представляет собой акт открытого творчества, направленного на благо целого, а, следовательно, и каждой его части. В этой связке власть есть тончайшая, практически не видимая, но безусловная и прочнейшая форма связи Человека с Государством.
  Вернемся снова к образу ткача и полотна. Возьмем (можете "взять" вполне физически, а можете и при помощи воображения, пока не суть важно) твердую нить и мягкую шерсть. И первая, и вторая имеют цвет, вес, вкус... Сплетенный из них ковер также вполне предметен. Предметны руки, сплетавшие нить, предметно оборудование, созданное для этих рук, предметны узелки их сплетения, предметны глаза наблюдающие все это... но идея ковра может ли быть взвешена? Принцип плетения имеет ли цвет или же вкус? Нет. Но результаты действия этого принципа и идеи теряют ли от этого свою предметность? Тоже нет. Так и власть - невидимая для органов чувств - обеспечивает бытие вещей власти: казни, парламента, чиновника и так далее. Гармония не видна, ощутимы лишь ее следствия, а особенно сильно - ее искажение или же значительное отсутствие.
  
  Аристотель.
  
  "И во всем, что, будучи составлено из нескольких частей, непрерывно связанных одна с другой или разъединенных, составляет единое целое, сказывается властвующее начало и начало подчиненное. Это общий закон природы, и, как таковому, ему подчинены одушевленные существа. Правда, и в предметах неодушевленных, например в музыкальной гармонии, можно подметить некий принцип властвования; но этот вопрос может, пожалуй, послужить предметом специального исследования. Живое существо состоит прежде всего из души и тела; из них по своей природе одно - начало властвующее, другое - начало подчиненное. Это общий закон природы, и, как таковому, ему подчинены одушевленные существа. Правда, и в предметах неодушевленных, например, в музыкальной гармонии, можно подметить некий принцип властвования; но этот вопрос может, пожалуй, послужить предметом специального исследования" .
  
  Так заявляет Аристотель на первых страницах своего фундаментального трактата "Политика". Власть для него, таким образом, это закон природы, который имеет всеобщее, тотальное воздействие на все живые существа и на все формы организации живого. Но временами случаються нарушения этого закона, искажения и попрания:
  
  "У людей же испорченных или расположенных к испорченности в силу их нездорового и противного природе состояния зачастую может показаться, что тело властвует над душей"
  
  Природа сама распределяет каждому свой удел - властвовать или подчинятся. Элемент господства не приобретается - с ним рождаются. И если следуешь своему природному естеству - хорошо, если нет - то ты неизбежно относишься к классу испорченных людей. Таким образом власть -это не более чем природное свойство либо в форме господства, либо в форме подчинения. Самих же типов господства и подчинения достаточно много, о чем, собственно, и рассказывает книга "Политика". Обычно ведут речь о таких типах: "Власть-начальство, начальствование, должность начальника", "Власть господина", "Власть государя, господство", "Власть жены, мужа", "Власть отеческая", "Власть по добродетели". Но все они так или иначе сводятся к дуэту "Господство-Подчинение", как составным элементам власти. Таким образом, власть как таковая - это принцип, некое наименование закона, который проявляет себя лишь на стадии Господства или подчинения. Так, например, раб является рабом лишь потому, что может быть рабом. А раз так, то быть рабом ему полезно и справедливо, одним словом - природно. Точно так же, как тело находится в подчинении у разума, а домашние животные - у человека. Следовательно, свободен лишь тот, кто может быть свободным, а внешне это проявляется в возможности вести политическую жизнь, активно заниматься политикой, а не примитивным физическим трудом.
  Аристотель намеренно выводит власть из-под божественной опеки и помещает ее в рамки физиологического и психического бытия. Полностью секуляризирует и обеспечивает нею свои социально-этические и державно-политические выводы.
  С другой стороны, феномен власти по Аристотелю, возможно усмотреть в его рассуждениях об архэ, неком изначальном принципе, который позволяет вещам быть именно такими, какими они есть. Ниже приведем отрывок из пятой книги трактата "Метафизика" посвященный архэ (началу).
  
  "Началом называется [1] то в вещи, откуда начинается движение, например у линии и у пути отсюда одно начало, а с противоположной стороны - другое; [2] то, откуда всякое дело лучше всего может удаться, например: обучение надо иногда начинать не с первого и не с того, что есть начало в предмете, а оттуда, откуда легче всего научиться; [3] та составная часть вещи, откуда как от первого она возникает, например: у судна - основной брус и у дома - основание, а у живых существ одни полагают, что это сердце, другие - мозг, третьи - какая-то другая такого рода часть тела; [4] то, что, не будучи основной частью вещи, есть первое, откуда она возникает, или то, откуда как от первого естественным образом начинается движение и изменение, например: ребенок - от отца и матери, ссора - из-за поношения; [5] то, по чьему решению двигается движущееся и изменяется изменяющееся, как, например, начальствующие лица в полисах и власть правителей, царей и тиранов; началами называются и искусства, причем из них прежде всего искусства руководить (выделено мною - О.К.); [6] то, откуда как от первого познается предмет, также называется его началом, например основания доказательств. И о причинах говорится в стольких же смыслах, что и о началах, ибо все причины суть начала. Итак, для всех начал обще то, что они суть первое, откуда то или иное есть, или возникает, или познается; при этом одни начала содержатся в вещи, другие находятся вне ее. Поэтому и природа, и элемент, и замысел (а1апо1а), и решение, и сущность, и цель суть начала: у многого благое и прекрасное суть начало познания и движения" .
  
  Если внимательно прочитать отрывок, то нетрудно увидеть, что область политического, для аристотелевского архэ стоит как в одном ряду с весьма материальными предметными явлениями (мозг, линия, судно, дом), так и с политическими (власть тиранов, искусство руководить...). Архэ, как принцип, един для всего и вся, поскольку он есть и первоисточник, и первооснова. В этом смысле власть, рассматриваемая в трактате "Политика" представляется как один из природных принципов подчиненных архэ и осуществляющий эту космическую данность в своей ветке отношений.
  Строгий, математический баланс взаимосвязей и взаимоотношений - ключ к пониманию архэ, осознав который, возможно реализовать истинные природные компоненты власти, как второй в иерархии структуры космического совершенства.
  
  Римские мыслители.
  
  Философия власти в эпоху Рима не подвергалась сколь-нибудь существенному изучению в силу ее очевидной подражательности классическим эллинским образцам в лице Платона и Аристотеля. Однако трудно согласиться, что народ, построивший одну из самых долговечных и обширных империй планеты, не внес в понимание власти своего особенного, чисто "римского" отношения.
  Довольно любопытной особенностью римских философских текстов, так или иначе поднимающих проблемы феномена власти, является то, что их авторы - действующие политики, лица, занимающие высочайшие административные посты в государственной иерархии и даже вполне успешные императоры. В их текстах мы не встретим оригинальных дефениций власти, блистательных силогизмов или потрясающих интуитивных откровений. Но и в трудах политического оратора , и важного сановника империи, и римского императора дискурс о власти не существует как разговор об абстрактных формах подчинения. Обращение к заявленной проблеме происходит через раскрытие загадки ее ценностных оснований: субъект и объект власти, их нравственная природа, сила власти в отношениях Закона и Личности, проблемы долга, личной свободы и эгоизма "власть предержащих" . Римские идеи о власти всегда крайней предметны и практичко ориентированы. У эллинских мудрецов антропоцентризм власти скорее угадывается за наслоениями метафизики и теологии, а вот в римских текстах он дан с отчетливой точностью и крепко инкорпорирован в теории морали, теории государственного строительства и правовой культуры.
  Приведем лишь некоторые крылатые фразы из трактатов Сенеки:
  
  "Обращайтесь с низшими так, как вы хотели бы, чтобы с вами обращались высшие", "Власть над собой - самая высшая власть; порабощенная своими страстями - самое страшное рабство", "Царям принадлежит власть, а гражданам - собственность".
  
  При этом сама власть напрочь лишается какой бы то ни было иллюзорной, воздушной метафизичности и уходит из области "чистого принципа", укореняясь в ясных и видимых формах: "Царская власть", "Государственная власть". Это нечто, что можно отнять, распределить, ликвидировать:
  "Таким образом, государственную власть, словно мяч, выхватывают тиранны у царей, у самих тираннов - первенствующие люди или народ, а у 'народа - клика или тиранны, и государственное устройство в течение более или менее долгого времени никогда не сохраняется в одном и том же положении" .
  "Затем Сервий, отобрав большое число всадников из всего народа, разбил весь остальной народ на пять разрядов и отделил старшие разряды от младших; он распределил их так, чтобы исход голосования зависел не от толпы, а от людей состоятельных; он позаботился и о том, чтобы (этого всегда следует придерживаться в государственных делах) большинство не обладало наибольшей властью" .
  
  Также римлянам представлялись вполне возможными и полный вакуум власти, ситуация ее тотального отсутствия:
  
  "А если наибольшей властью обладает народ и все вершится по его
  усмотрению, то это называется свободой, но в действительности это есть безвластие" .
  
  Пожалуй, наиболее яркие, искренние, предельно антропологические представления о власти, в которых глубокая человечность переплелась с космической безысходностью, оставил потомкам римский император Марк Аврелий:
  
  "Страдание либо телу зло - пусть тогда само заявит; либо душе. Но в её власти сохранить ясность и тишину и не признавать, что зло. Ибо всякое суждение, а вместе и стремление, желание или уклонение находятся внутри, и никакое зло сюда не подымается.
   Стирай представления, упорно повторяя себе: сейчас в моей власти, чтобы в этой душе не было никакой низости, или вожделения, или вообще какого-нибудь смятения. Нет, рассматривая все, каково оно есть, всем распоряжаюсь по достоинству. Помни об этой от природы данной власти" .
  "О том, какова власть человека не делать ничего, кроме такого, что будет одобрено богом, и принимать все, что бог ему уделяет. Сообразно с природой.
  Ни на богов нельзя сетовать (они-то не погрешают ни вольно, ни невольно), ни на людей (эти не иначе, как невольно). Сетовать, выходит, не на кого" .
  
  Работая в рамках парадигмы антропоцентризма (от метафизики до прикладных вопросов права), античные философы сумели определить место власти в человеческих отношениях, перевести проблему из плоскости обезличенного порядка в область мятущейся человеческой природы. Даже Аристотель, с его идеей о властвующем и подчиненном началах в мире, не избежал "очеловечивания власти".
  При отсутствии выработанных философских правил постижения власти античная традиция все же имеет серьезное познавательное значение. Опыт Платона, Аристотеля, Марка Аврелия и других свидетельствует о том потенциале, какой несет в себе антропологический подход к проблеме власти. В ХIХ в. этот подход уже приобрел характер аксиологической проблематики.
  Таким образом, первые попытки проникнуть в тайну власти редуцировали последнюю до практики повседневных отношений или, в лучшем случае, формулировали абстрактные, не находящие себе места в общей картине постулаты нравственного или космического характера. В этом проявилась одна из особенностей заявленной проблемы. При исследовании в ключе классической рациональности она внезапно "теряет" свое концептуальное содержание и редуцируется до феномена управления или искусства управления - политики. Но как только в дискурс о власти добавляется ее метафизический аспект, то сразу же возникает проблема поиска ее онтологических оснований на уровне взаимосвязи сущности и существования, что ведет к необходимости выделения феномена власти в самостоятельный объект исследования.
  На излете античной эпохи метафизичность власти стала подвергаться серьезному развитию и потому проникла в повседневные практики восприятия власти. Но произошло это уже не в рамках философского, а уже религиозного дискурса. Для развития представлений о метаморфозах метафизики власти в античности, мы предлагаем Вам обратиться к англоязычному сборнику авторитетных исследований посвященных анализу власти в поздней античности, как специфическому религиозно-метафизическому дискурсу . В том же случае, если вас заинтересовало развитие власти в Античности, как секуляризированных, строго рациональных институций и концептов, то будет уместно открыть классическую книгу о трансформации "убеждений", как мощного инструмента контроля власти (в частности, Римского императора) от формата языческой империи к империи христианской . Книга демонстрирует не просто механизмы осуществления власти, а инкорпорацию социально-политических и философских доктрин в непростое время трансформации римской государственности. Причем акцент делается не просто на доктрины, а на их носителей-философов, а также оценке влияния последних на систему римской власти .
  
  Глава 3. Православный и мусульманский Восток
  
  Поистине царь есть тот, кто побеждает
  гнев и зависть, и сладострастие, подчиняет все законам
  Божиим, сохраняет ум свой свободным и не позволяет
  возобладать душою страсти к удовольствиям
  Иоанн Златоуст
  
  Лечащий тела - врач, а лечащий души - государственный деятель,
  называемый правителем.
  Аль Фараби
  
  a) Вводные положения
  
  В эпоху Средневековья, в результате широкого распространения христианской доктрины, безусловно доминирует тезис о том, что "всякая власть от Бога". Проблема власти принимает отчетливо выраженный метафизический характер, что инициирует создание доктрин о власти, претендующих на раскрытие ее онтологических основ. Причем, это характерно как для Православного Востока, так и для мира Ислама.
  Последние исследования убедительно доказывают весьма плавное и логическое перетекание всей множественности концептов Античности в духовное пространство Средневековья. При этом наследие Римской империи прекрасно себя чувствовало как в пространствах ее прямой юридической наследницы - Византии, так и на мусульманском Востоке. Многочисленные политические, культурные и религиозные аспекты позднеантичной власти "мягко" и непротиворечиво вошли в менталитет христианского и мусульманского Востока продолжив свои трансформации в ситуации созидания Халифата и Православной империи .
  
  
  b) Православный Восток
  
  Основой для понимания власти на Православном Востоке может послужить сравнение точки зрения Юстиниана и Иоанна Златоуста на существо проблеммы.
  Православная модель с позиций православного же императора изложенна в 6 новелле известного кодекса византийского императора Юстиниана:
  
  "Величайшими у людей дарами Божиими, данными свыше по человеколюбию, являются священство и царство. Первое служит делам божественным, второе начальствует и наблюдет над делами человеческими; и то, и другое происходит от одного начала и гармонично обустраивает (κατακοσIοῦσα) жизнь человеческую - и ни что так неважно для царствующих, как почет иереев, которые за них вечно молят Бога. Ибо если первое будет совершенно без укоризненным и удостоится у Бога благо расположения (παρρησίας), а второе будет, по справедливости, и подобающим образом обустраивать (κατακοσIοίη) порученное ему государство, то наступит некое доброе согласие (συIφωνία τις ἀγαθή), которое обеспечит все какие ни есть блага роду человеческому. Поэтому (τοίνυν) мы усерднейшим образом печемся как о догматах божественной истины, так и о почете иереев, при наличии и вследствие которого, мы уверены, нам будут дарованы от Бога великие блага - при чем те из них, которые уже имеются, мы сохраним в целости, а те, что мы до сих пор не по лучили, приобретем. Но все это может совершиться по-доброму и подобающим образом, только если делу будет положено достойное и богоугодное начало. А оно, как мы полагаем, возможно лишь при соблюдении священных канонов, каковое нам за поведали истинно воспеваемые и поклоняемые самовидцы и сподвижники Бога и Слова - апостолы, а святые отцы сохранили и протолковали" .
  
  Эта идея получила наименование: "Симфония властей". Она имела длительную историю и оказывала серьезное влияние не только на своих современников (VI в. н.э.), но и на мировоззренческие идеалы последующих столетий. Хотя по преимуществу, она ныне воспринимается не с точки зрения истории власти, а с позиций взаимоотношения сфер влияний между государством и церковью , как гармония юридических полей между патриархом/митрополитом и царем/императором . Но для нас важно увидеть именно модель освоения власти при непосредственном участии лиц, считающих себя властью.
  Вся новела, пропитана духом Начала и Источника. И священство, и царство есть дар Божий. Дар, который не зарабатывают своими деламии, не крадут и не захватывают, а тот, котороый приносится в качестве результата действия всеблагой и всевышней воли. И любое дело будет иметь успех, если начало будет благое. И предлагаемая "симфония" не есть результат посюстороннего суетного измышления, а результат благого источника - канонов апостолов и их истолкования святыми отцами. Таким образом, власть - это нечто предвечное, освященное авторитетом прошлого и отлитое в каноничные формы. Многочисленные факты наследования византийской светской властью языческих норм (хотя и облеченных в видимые христианские одежды), регулярный опыт соприкосновения с монашескими общинами, демонстрирующими онтологический факт бытия "не от мира сего" данной моделью игнорировался. Это не могло не приводить к внутреннему расколу общества , которое втискивалось в модель С, и как на прокрустовом ложе то растягивалось до необходимых пределов, то у него отсекалось все излишнее. Модель может иметь разные теоретические оболочки и, сохраняя, ядро идеи о "симфонии", приобретать довольно странные практические приемы воплощения, имеющие мало общего с декларируемым пафосом .
  Для лучшего понимания указанной модели посмотрим на точку зрения, которая позиционируется, как альтернативная и даже противостоящая юстиниановской . Речь идет о публичной проповеди Иоанна Златоуста, жившего в том же государстве, что и Юстиниан, но всего лишь полутора столетием ранее .
  Мы выделим из всей проповеди лишь несколько тезисов Иоанна Златоуста, максимально оттеняющих специфику понимания православными власти и с позиций Юстианиана, и с точки зрения Иоанна Златоуста.
  
  "...обладание властию прекращается с этою жизнию, или лучше сказать - еще при жизни оставляет пристрастных к ней, и даже некоторых подвергало великой опасности или позору...".
  
  Ни о каком позоре власти и речи нет в модели Юстинниана, поскольку в ней власть абсолютна и совершенна, и может лишь восходить от чего-то менее совершенного, к чему-то более совершенному. При этом, ни о каком регрессе не может быть и речи: власть абсолютна, а значит, фактор времени не может учитываться, тем более столь абсолютный как смерть.
  
   "... царь господствует над городами и областями и многими народами, руководствуя своими указаниями и военачальников и градоначальников и войска и народы и советы; а предавший себя Богу и избравший монашескую жизнь властвует над гневом и завистию и сребролюбием и сладострастием и прочими пороками, постоянно имея в виду и заботясь, как бы не допустить душу подпасть под власть гнусных страстей и не предать разум в рабство этой тяжкой тирании, но всегда соблюдать ум выше всего, поставив над страстями страх Божий. Такое господство и владычество принадлежит царю и такое монаху, так что справедливее иной назвал бы последняго царем, нежели блистающаго багряницею и венцом и сидящаго на золотом престоле...".
  
  Суть власти по Юстиниана едина - Бог, они онтологически едины и лишь в видимом, если угодно, субъективно-феноменологическом зрении разные. Никогда и ни при каких обстоятельствах модель Юстиниана не допускает возможности смены состояния от иерарха церкви к иерарху государства. И уж тем более недопустима мысль, что иерарх церкви более царственен, чем император, а император более священен, нежели патриарх. Соприкосновение возможно и должно быть, частичное пересечение полей -да, но никак не их подмена или же совмещение.
  
   "...по-истине царь есть тот, кто побеждает гнев и зависть и сладострастие, подчиняет все законам Божиим, сохраняет ум свой свободным и не позволяет возобладать душою страсти к удовольствиям. Такого мужа я желал бы видеть начальствующих над народами, и землею и морем, и городами и областями, и войсками; потому что кто подчинил душевныя страсти разуму, тот легко управлял бы и людьми согласно с божественными законами...".
  
  Модель Юстиниана не желает видеть фактора антропологического, фактора изначальной возвышенности воспитания и самосовершенствования, как условия достижения началия и царственности. Она определяет это бремя на волю Господа и сложившуюся систему распределения должностей. Заняв должность и формализуя свою личность в канонических движениях тела (от одежды, до словесных формул) обладатель власти легализирует себя в "симфонии", ликвидируя тем самым объективную разность подвига христианского подвижника и формальную справедливость духовного чина в одном из отделов патриаршей канцелярии.
  
   "... кто по-видимому начальствует над людьми, но раболепствует гневу и честолюбию и удовольствиям, тот, во-первых, может быть смешным для подчиненных, потому что хотя носить венец, украшенный драгоценными камнями и золотой, но сам не увенчан смиренномудрием, и хотя все тело его блестит багряницею, но душа его остается неукрашенною. Потом он не будет знать, как распорядиться с властию, потому что неспособный управлять самим собою как может подчинять законам других...".
  
  Усиление тезисов посредством внешней (очевидной всем) нелепости. С подчеркиванием того, что обладать властью и распоряжаться ее процессами и состояниями, которые могут и не совпадать. Как может несовпадать крепость меха и бурлящая сила молодого вина.
  
   "Даже смерть для царя страшна, а для любомудрствующаго безпечальна...".
  
  Вариант Юстиниана непосредсвенно облекает власть в одежды вечности (см. тезис 1) и аннигилирует фактор смерти, а тем более и утверждение о смертности носителя высшей власти. И конечно же само понятие страха вариант Юстиниана вычищает из создаваемой им картины власти (по крайней мере для властителя).
  
   "Если же мы захотим рассмотреть и будущее поприще, то увидим одного в блеске и славе, восхищаемого на облаках во сретение Господа в воздухе, как вождя и наставника спасительной жизни и всякой добродетели; а царь, если окажется пользовавшимся властию праведно и человеколюбиво (но это весьма редко), сподобится меньшаго спасения и прославления, потому что они не равны, - не равны царь добрый и монах, живущий в высоком служении Богу; а если он окажется порочным и дурным, наполнившим землю множеством зла, то кто может изобразить бедствия, которыми он будет окружен, сожигаемый огнем, бичуемый, терзаемый, претерпевающий такия страдания, какия невыразимы словом и непереносимы делом?...".
  
  Элемент будущего также безразличен и лишен смысла для варианта Юстиниана. Ибо если есть будущее, то оно, очевидно - инвариантно и не может быть покорено и нормализовано (ведь его еще нет). А то, что не поддается узакониванию вышвыривается за пределы Абсолюта. Высшие также, не могут страдать, ибо власть дается не для страдания, а для вятшей славы. И уж, конечно, она не может быть греховной, иначе в этом случае она будет уже не властью, а чем-то другим, иначе носитель власти - будет именоваться не царем, а называться как-то по-другому, например, самозванцем или узурпатором.
  
  
  c) Мусульманский Восток
  
  В целом о феномене власти в странах мусульманского Востока написано немало докторских и кандидатских диссертаций , специализированных и научно-популярных статей , тонких рецензий на иностранные публикации , есть и монографии . Но вот некого обобщающего труда о философии власти мусульманского Востока автору встретить не удалось. Отдельные монографические публикации о правовой культуре, государствено-политических учениях, в данном случае, в расчет не принимаются. Речь идет именно о философии и, именно, о власти, а не о смежных с ней понятиях.
  Мусульманский Восток - это огромные территории, которые в Средние Века простирались от Испании до Северной Индии, от Центральной Азии до Восточной Африки. Сотни великих философов, десятки крупных философских школ, множество научных чтений по обучению разнообразным аспектам философского знания. Считать, что возможно охватить все это многообразие в рамках одного учебного параграфа, при отсутствии серьезных обобщающих исследований специалистов по исламской философии, было бы наивно. Но и игнорировать значимые достижения мусульманского мира в процессе освоения глубинных истоков и сценариев реализации власти в ХХI веке представляется уж слишком явным ретроградством. Поэтому уместно высказаться о принципиальных истоках исламского восприятия власти и рассмотреть отдельные учения наиболее популярных и цитируемых в современной литературе средневековых исламских авторов. По традиции параграф будет завершен личным мнением автора учебника, носящим, скорее, более вероятностный, нежели безусловно-дидактический характер.
  
  Коран.
  
  В основе любого мусульманского взгляда на мир обязан лежать Коран. Его возможно трактовать, осмысливать, интерпретировать. Но именно Коран является альфой и омегой любой интеллектуальной процедуры, по крайней мере, в исламской средневековой философии. Итак, что же говорит Коран о власти?
  
  "О Аллах, Владыка царства! Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, у кого пожелаешь. Ты возвеличиваешь, кого пожелаешь, и унижаешь, кого пожелаешь. Все благо - в Твоей Руке. Воистину, Ты способен на всякую вещь" .
  "Вот твой Господь сказал ангелам: "Я установлю на земле наместника". Они сказали: "Неужели Ты поселишь там того, кто будет распространять нечестие и проливать кровь, тогда как мы прославляем Тебя хвалой и освящаем Тебя?". Он сказал: "Воистину, Я знаю то, чего вы не знаете. Он научил Адама всевозможным именам, а затем показал их (творения, нареченные именами) ангелам и сказал: "Назовите мне их имена, если вы говорите правду" .
  "Пусть среди вас будет группа людей, которые будут призывать к добру, повелевать одобряемое и запрещать предосудительное. Именно они окажутся преуспевшими" .
  "Не знаешь ли ты о знати сынов Исраила (Израиля), живших после Мусы (Моисея)? Они сказали своему пророку: "Назначь для нас царя, чтобы мы сражались на пути Аллаха". Он сказал: "Может ли быть, что если вам будет предписано сражаться, вы не станете сражаться?". Они сказали: "Отчего же нам не сражаться на пути Аллаха, если мы изгнаны из наших жилищ и разлучены с нашими детьми?". Когда же им было предписано сражаться, они отвернулись, за исключением немногих. Аллах ведает о беззаконниках. Их пророк сказал им: "Аллах назначил вам царем Талута (Саула)". Они сказали: "Как он может стать нашим царем, если мы более достойны править, чем он, и он лишен достатка в имуществе?". Он сказал: "Аллах предпочел его вам и щедро одарил его знаниями и статью. Аллах дарует Свое царство, кому пожелает. Аллах - Объемлющий, Знающий" .
  Имеется в Коране и отдельная Сура именуемая: "Власть". Сура состоит из 30 аятов и максимально, последовательно иллюстрирует всемогущество Аллаха. Однако в этой суре содержится и богатый спектр образов, как бы отвечающих за власть и ее характерезующих: рука, вещь, смерть, жизнь, небеса, звезда, адское пламя и т.п.
  
  "1. Благословен Тот, в Чьей Руке власть, Кто способен на всякую вещь,
   2. Кто сотворил смерть и жизнь, чтобы испытать вас и увидеть, чьи деяния окажутся лучше. Он - Могущественный, Прощающий.
   3. Он создал семь небес одно над другим. В творении Милостивого ты не увидишь никакой несообразности. Взгляни еще раз. Видишь ли ты какую-нибудь трещину?
   4. Потом взгляни еще раз и еще раз, и твой взор вернется к тебе униженным, утомленным.
   5. Воистину, Мы украсили ближайшее небо светильниками и установили их для метания в дьяволов. Мы приготовили для них мучения в Пламени.
   6. Для тех, кто не уверовал в своего Господа, приготовлены мучения в Геенне. Как же скверно это место прибытия!
   7. Когда их бросят туда, они услышат, как она ревет, когда кипит.
   8. Она готова разорваться от ярости. Каждый раз, когда туда будут бросать толпу, ее стражи будут спрашивать их: "Разве к вам не приходил предостерегающий увещеватель?"
   9. Они скажут: "Конечно, предостерегающий увещеватель приходил к нам, но мы сочли его лжецом и сказали: "Аллах ничего не ниспосылал, а вы лишь пребываете в большом заблуждении"".
   10. Они скажут: "Если бы мы прислушивались и были рассудительны, то не оказались бы среди обитателей Пламени".
   11. Они признаются в своем грехе. Прочь же, обитатели Пламени!
   12. Воистину, тем, которые боятся своего Господа, не видя Его воочию, уготованы прощение и великая награда.
   13. Храните ли вы свои речи в секрете или же говорите о них вслух, Он ведает о том, что в груди.
   14. Неужели этого не будет знать Тот, Кто сотворил, если Он - Проницательный (или Добрый), Сведущий?
   15. Он - Тот, Кто сделал для вас землю покорной. Ступайте же по свету и вкушайте из Его удела, и к Нему вы явитесь после воскрешения.
   16. Неужели вы уверены в том, что Тот, Кто на небе, не заставит землю поглотить вас? Ведь тогда она заколеблется.
   17. Неужели вы уверены в том, что Тот, Кто на небе, не нашлет на вас ураган с камнями? Скоро вы узнаете, каково Мое предостережение!
   18. Жившие до них сочли это ложью. Каким же было Мое обличение!
   19. Неужели они не видели над собой птиц, которые простирают и складывают крылья? Никто не удерживает их, кроме Милостивого. Воистину, Он видит всякую вещь.
   20. Кто может стать вашим войском и помочь вам без Милостивого? Воистину, неверующие обольщены!
   21. Кто может наделить вас уделом, если Он перестанет наделять вас Своим уделом? Но они продолжают заноситься и убегать.
   22. Кто же следует более правильным путем: блуждающий с опущенным лицом или идущий по прямому пути, выпрямившись?
   23. Скажи: "Он - Тот, Кто создал вас и наделил вас слухом, зрением и сердцами. Как же мала ваша благодарность!"
   24. Скажи: "Он - Тот, Кто расселил вас по земле, и к Нему вы будете собраны".
   25. Они говорят: "Когда же наступит обещанное, если вы говорите правду?"
   26. Скажи: "Знание об этом - у Аллаха, а я - всего лишь предостерегающий и разъясняющий увещеватель".
   27. Когда они узреют его (наказание в День воскресения) вблизи от себя, лица неверующих опечалятся, и тогда им скажут: "Вот то, что вы призывали!"
   28. Скажи: "Как вы думаете, если Аллах погубит меня и тех, кто со мной, или помилует нас, то кто защитит от мучительных страданий неверующих?"
   29. Скажи: "Он - Милостивый! Мы уверовали в Него и уповаем только на Него, и вы узнаете, кто пребывает в очевидном заблуждении".
   30. Скажи: "Как вы думаете, если ваша вода уйдет под землю, то кто дарует вам родниковую воду?"
  
  Очевидно, что власть происходит от Бога, а человек обязан следовать воле Аллаха и обладать определенными качествами. Очевидно, также, что власть передается Аллахом иногда вне всяких правил и человеческих представлений о справедливости.
  Очевидно, и то, что власть нужна дабы облегчить людям путь к Аллаху. Но истинная власть есть исключительно у Аллаха, о чем недвусмыслено и говорит нам 67 сура.
  
  Также существует специальный аят: "Обладатели власти (влияния) ":
  
  "О те, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и обладающим влиянием среди вас. Если же вы станете препираться о чем-нибудь, то обратитесь с этим к Аллаху и Посланнику, если вы веруете в Аллаха и Последний день. Так будет лучше и прекраснее по значению (или по вознаграждению)!" .
  
  Из этого аята вырастает множество противоречий между суннитами и шиитами по поводу определения тех, кто "обладает властью (влиянием)" и которым мусульманин обязан подчиняться. Вопрос из узко богословского дискурса сразу же трансформировался в важнейшую проблему практической политики и принципов построения общины верующих. Он стал примером того, как отдельные, казалась бы далекие от политических игр формулировки власти (достаточно метафизические к тому же), могут оказать практическое воздействие на судьбы целой цивилизации.
  В целом, выше приведеные цитаты показывают, сколь многообразным может быть восприятие власти, основанное даже на простом толковании изначального текста. Но на эту "простоту" накладывались многогчисленные культурные напластования - от строгого рационализма Аристотеля до яростной мистически ориентированной интуиции дервишей. Как результат - палитра мнений, точек зрения и философских школ.
  Ниже мы предложим наиболее рационалистические (насколько это вообще возможно в тотально сакрализированном обществе Средневековья) авторские почтения исламского восприятия власти, которые вылились в создание масштабных интеллектуальных проектов. Все они направлены на разработку идеи построения идеального государства с учетом достижений древнегреческой философии, но вот общий философский подход к власти довольно существенно разнится.
  
  Аль Фараби.
  
  На русском языке Аль Фараби представлен достаточно хорошо и полно. Большой популярностью пользуются сборники его трактатов, изданных еще в Советском Союзе , в которых для нас наиболее интересным являются три текста .
  Аль Фараби был большим поклонником философии Аристотеля и исходя из текстов своего философского идеала создавал сосбственные философские прочтения власти. Сама по себе власть его интересовала исключительно в контексте идеальной структуры в системе "Общество-Человек-Государство", которая в терминологии автора звучит как "Идеальный город". Именно политика как общее дело, и руководство, осуществляющее практические шаги к осуществлению общего блага - есть дуимвират под названием власть. Ее главная цель - добродетельное правление, в результате которого и обретается счастье. Власть концетрируется и персофиницируется в фигуре посвещенного правителя, обладающего высочайшими личностными качествами.
  Но большинство городов - невежественны и требуют тотального прсвещения и поднятия массы простонародья до понимания высоких идеалов блага и счастья.
  Выстраиваемая им пирамида отношений не сословна, но жестко иерархизированна. Ключевой пункт - интеллектуальная деятельность и нравтсвенное совершенство. Подобная пирамида поддерживалась как при помощи образования, так и за счет физического насилия. Поэтому диктат - естетсвенная норма такой власти.
  
  
  Ибн Рушд.
  
  Об Ибн Рушде на русском языке написано немало. Однако собственно переводных текстов мыслителя о власти нами обнаружено совсем не много. Радует тот факт, что его ключевой текст, при помощи которого можно реконструировать воззрения мыслителя на русский язык, все-таки переведен . Впрочем, даже этот перевод нуждается в комментариях, а возможно и в существенных переделках, ибо игнорирует весьма важные тонкости. Например, между "религией" и "божественным законом" , что весьма важно для понимания сущности исламской философии власти.
  В любом случае политическая философия для Ибн Рушда - важнейшая практическая дисциплина. Особенно, по его мнению, политическая наука необходима в "заблудших городах" и никакой религиозный закон ее заменить не сможет. В этом мнении философ опирается на идеи Платона, но они адаптируются под исламские каноны с очень интересной трансформацией греческих терминов в арабские смысловые конструкты: "Греческое arkhe понимается на русском языке как "начало" или "принцип". Но понимание arkhe может быть иным, в обыденном языке встречается вариант "управление" (16). Именно управление - наиболее адекватный перевод для арабского термина [ri"-asa]. Трехбуквенный корень [ra-a"-sa], от которого образован термин [ri"-asa], означает "быть во главе", т.е. быть в начале. Греческое arkhe не ограничивается только пониманием как отправной точки.
  Это начало, которое влияет на вещь, и в этом смысле управляет ей, определяя последующее бытие" . Ибн Рушд помещает идеи текстов Платона в этико-правовые рамки Аристотеля и согласовывает получившийся результат с нормами Корана. В результате создаются причудливые арабески бытования светского государства, исходя из предельной онтологии высшей, божественной власти.
  
  Ибн Халдун.
  
  Основное произведение Ибн Халдуна на русский язык до сих пор полностью не переведено, имеется лишь небольшие русскоязычные отрывки . Однако существует хороший перевод этого труда на английский язык, которым и пользуется большинство исследователей не читающих на арабском языке .
  Ибн Халдун не ставил цель создать идеал государства, а также исследовать идеальные конструкции философских шедевров, но стремился структурно и детально изучить основы политического и государственого бытия реально существующих держав, а также вскрыть условия и факторы воздействия реальной власти на прикладных примерах. Высокая образованность, обширные знания экономической и политической жизни многих племен и народов, огромный личный опыт активного участия в политической жизни были использованы мыслителем при написании своего основного труда, принесшего ему славу. По сути, им была созданна энциклопедия мусульманской жизни с детальным анализом и строго рациональным отношением к действительности.
  Ибн Халдун твердо разводил реальности "общества" и "государства". Соотвественно нет единой власти, а есть власть государства и власть общества. Ключевой термин власти государства - асабийя - властная группировка, которая формируется вокруг правителя по кровнородственному принципу. Более того эта группировка выступает не как структура, а как единый живой организм, распространяющий свое воздействие на все государственные институты. Этот организм слеп, возникает по корыстным причинам и фактически является паразитом общества, которое всячески стремится уничтожить, что неминуемо ведет и к уничтожению его самого. Но организм этого не ведает и делает все, чтобы осуществить акт суицида.
  Однако государство может преодолеть свой паразитизм и выступить симбионитом общества. Эта форма - имеет название Халифат, который сохраняет правителя и институт государства, но правит халиф не благодоря слепой власти асабийя, а базируясь на принципах власти общества: справедливости, веры, авторитета.
  
  
  Глава 4. Католическая и протестантская Европа: от Средних веков до Нового времени
  
  
  Основой власти во всех государствах... служат
  хорошие законы и хорошее войско.
   Макиавелли Никколо
  
  а) Вводные положения
  
  Предлагаемая глава кратко очерчивает основные концепции философии власти от эпохи Аврелия Августина до Нового времени. Колоссальный по обьему материал ограничен небольшим количеством страниц не случайно. Представленная эпоха, с одной стороны, прекрасно изучена специалистами и существует масса учебных поосбий, где заявленные концецпии рассматриваются подробно и обстоятельно . Но, с другой стороны, целые пласты текстов крайне важных для нашего понимания философии власти до сих пор остаются не переведенными с латинского языка (ряд работ Фомы Аквинского, важные политико-юридические трактаты Средневековой Испании и т.п.). Поэтому мы отсылаем любознательного читателя к классическим учебным пособиям, раскрывающим на протяжении сотен страниц тайны философии власти Н. Маккиавелли, Т. Гоббса или Б. Спинозы. А также тешим себя мыслью, что в скором времени появится корпус философских текстов, посвященных филосфии власти, которые будут качественно переведены с латыни на русский язык.
  
  c) Аврелий Августин и Фома Аквинский
  
  С первым систематическим изложением онтологии власти на заре эпохи Средних веков выступил Августин Блаженный. Основой его кратологической концепции явилось учение о предопределенности земной иерархии иерерхией небесной, о греховной государственной власти и благочестивой церковной. Рассматривая власть как ключевое понятие своего метафизического учения, Августин поневоле предопределил получение нею статуса самостоятельной проблемы с выходом на поиск взаимосвязи онтологических оснований (воля бога или дьявола), ее проявлений, а также исследования ее формы и общего содержания (сама по себе тема власти появилась в латинском богословии еще в III в. н.э.) .
  В последующие века проблема власти продолжала подниматься различными церковными мыслителями (например, в трудах Тигасия, Марсилия Падуанского, У. Оккама) . Но первым, задачу рассмотреть проблему как целое взял на себя Фома Аквинский. В своих многочисленных трудах, а в особенности в трактате "О правлении владык" он вводит различия между сущностью власти (божья воля) и ее осуществлением (конкретный способ правления). Последнее он классифицирует и подробно анализирует. Каркасом теории Фомы Аквинского явилось учение о законах, их видах и степени соподчиненности. Закон в разработках Фомы - это сущность власти как порядка управления и подчинения. Он устанавливается Богом, который замещает собой источник власти, ее онтологические основания. Однако отсюда не следует, что каждый конкретный правитель имеет власть от Бога и представляет его. Фома через тезис "выбора добра или зла" выводит, что князь может обрести власть незаконно и, следовательно, вопреки воле Бога. Однако, по мнению Фомы Аквинского, такая власть считается неправильной и ненастоящей .
  Для объяснения различий форм власти Фома вводит понятия "происхождение власти" и "использование власти". Ориентируясь на работы Аристотеля, мыслитель использует категории справедливости и блага. Именно они отличают в итоге настоящую власть от фальшивой. Последняя, по мысли Фомы, является временным и неправильным способом управления.
  Суть кризиса (с этим столкнулся, пожалуй, еще апостол Павел) заключалась в дилемме происхождения той власти, которая предметно реализуется в пространстве. Эффективная власть всегда ли является именно властью или просто мимикрирует под этот институт, выступая как греховное порождения алчности или своеволия. Как одно из частных проявлений этой неопределенности явилось представление о священности тела короля, получив свое отображение в разнообразных ритуалах различных королевств Западной Европы . Бесконечные конфликты императоров и Римских пап, королей и епископата королевств явились практическим ответом на теоретическую неопределеность когнитивной стратегии понимания власти. Ни Аристотель, ни Платон, ни даже идея симфония властей не работали на практике властеотношений и не могли предсказать или надежно очертить границы возникающих силовых конфликтов.
  Показательно, что Фома Аквинский только лишь начал преодолевать кризис, но окончательно разрешить его смог лишь Данте Алигьере.
  d) Данте и Макиавелли
  
  Следует заявить, что идеи о власти, высказанные Данте, явились своеобразным переходом от средневековой онтологии власти к протонауке о власти эпохи Возрождения и философии Нового времени. Ключевым текстом Данте Алигьере по этой теме является трактат: "Монархия" . Данте синтезирует уже накопленный опыт Античности и развитого Средневековья. От античности он взял стремление к классификации и описанию отдельных элементов проблемы через категории целого и части. В полной мере он использует и категории сущности и явления, что свидетельствует о явном влиянии средневекового подхода к исследуемой проблеме. Последнее обстоятельство и заставляет его постоянно искать некие общие фундаментальные черты светской монархии. Эта методологическая установка закономерно приводит Данте к формулированию задач, которые поднимают вопросы о субстанциональных основаниях светской власти:
  
  "Существует ... некое действие, свойственное человечеству в целом, в соответствии с которым упорядочивается великое множество людей во всей своей совокупности, и этого действия не может совершить ни отдельный человек, ни семья, ни селение, ни город, ни то или иное королевство" .
  
  Основными понятиями, с помощью которых Данте исследует поставленную проблему, являются "воля", "согласие", "справедливость". Он мыслит глобально, в рамках всего человеческого рода, выходя за узкие границы изначально заявленной цели своего трактата - доказать эффективность и абсолютную ценность монархии. Используя формальную логику Аристотеля и наработанный опыт Средневековья, Данте делает попытку раскрытия сущности политического строя, что приводит к созданию ряда блестящих набросков о власти как форме более общего представления, чем политика или государство. Власть у Данте становится понятием, которое фактически претендует на статус категории. Однако в эпоху Возрождения и в период Нового времени предложенная модель/вариант стратегии понимания власти был окончательно изничтожен вместе с ее субстанцией - Богом. Исключив Бога, как сколь ни будь значимую величину европейская рациональность вновь опрокинула себя в гносеологический хаос и стала активно производить разнообразные химеры власти.
  Лишенное онтологии, особенно в работах Н. Макиавелли (правда, не столько в известнейшем "Государе" , сколько в его исторических произведениях ) понимание власти схлопнулось, и перестало быть хотя бы немного значимым в тогдашних реальностях Европы. Проблемы источника управления, своеобразные принципы "кибернетики" Нового времени полностью заполонили освободившееся интеллектуальное пространство. Проблема сдержек и противовесов, систем удаленного контроля и предотвращения сбоев передачи управленческой информации - вот что явилось миру, практически полностью подменяя проблемы власти как таковой.
  Одни исследователи делали это откровенно цинично, другие же стремились найти некие идеальные формы осуществления власти , третьи являли собой воплощение сарказма по отношению к существующим властным режимам, выступая в роли интеллектуальных маргиналов . Но были и такие исследователи, которые хоть иногда, но, тем не менее, задавались вопросами, что же такое власть и, прежде всего - власть на феноменальном уровне Правда в этой части их сочинения были малопонятны современникам, и лишь потомки заново открывали и переоткрывали их, как правило, уже в середине XX века. Хотя в определенной мере, как предпосылки к созданию философии власти сочинения и идеи Т. Гоббса оказывали влияние на европейских интеллектуалов еще с ХIХ в. Особенно это касается его метода интепретации власти как некой единой целостности. По существу, Т. Гоббс и заложил основания для формирования научного подхода к изучению генезиса и проявлений власти, который в конце ХIХ - начале ХХ в. усвоили политология и социология (основные положения концепции Т. Гоббса содержатся в его центральном политическом трактате: "Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского").
  d) Гоббс и Локк
  
  Т. Гоббс рассматривает проблему власти, исходя из принципа каузальности. Власть для него - это возможность достижения некоего блага, а потому она инициируется самим человеком, а не является постоянно присутствующей и неизменной метафизической величиной, как ее представляли в Средние века. Исследование власти Т. Гоббса представляет собой механистическую теорию в ее социальном приложении, где власть - это некое постоянно меняющееся отношение между двумя переменными. Носителем власти является агент, который стремится достичь блага, рассматривая других (объект власти) в качестве средства для достижения своих целей. Властные отношения асимметричны, конфликтны и ведут к господству одних людей над другими. Очевидно, что необходимо некое предварительное важнейшее условие, чтобы описанная схема работала. Эту функцию и выполняют договорные отношения, которые являются формой власти, ее своеобразным регламентом. Договор между людьми как раз и позволил в дальнейшем функционировать властным отношениям, сделал их реальными. Достижение блага как цель властных отношений строго ограничено способом осуществления, который имеет свою форму и свой механизм. Наиболее ярким примером являются отношения между государством, обществом и человеком. Последний аспект получил особо развернутое рассмотрение в работах Ж.-Ж. Руссо (апологетика) и Б. Спинозы (критика) .
  Помимо обоснования необходимости научного подхода к исследованию власти, представители Нового времени через формирование исторического подхода, снова восстановили авторитет философии в стратегическом понимании власти. В отличие от античных и средневековых толкований проблемы власти "властеведы" Нового времени постоянно обращаются к историческим сюжетам.
  Дж. Локк в своих "Двух трактатах о правлении", пытаясь определить "правильную" власть для человека, восходит к самим истокам христианской истории - к Адаму и Еве . Он демонстрирует неизменность сущности власти при постоянно изменяющихся формах правления.
  В Новое время исторический аспект вообще становится обязательным правилом для любого трактата, посвященного власти. Ситуация обрела подобие завершенности с выходом работ И. Гердера, когда у принципа историчности появилась не только своя форма, но и конкретное содержание. Исследование предельных оснований власти получило развитие при помощи ретроспективного взгляда на необходимую фактологическую базу и вполне оправданное желание выявить общие неизменные основания власти "тогда" и "сейчас" при очевидно различных внешних формах проявления .
  Однако подлинная честь возвращения проблемы власти в рамки философского дискурса принадлежит представителям немецкой классической философии. Среди них следует особо выделить таких мыслителей, как И. Кант, И. Фихте и Г. Гегель .
  
  
  Глава 5. ХIХ век в истории освоения власти
  
  Из всех сил, подчиненных государственной власти,
  сила денег, пожалуй, самая надежная, и потому
  государства будут вынуждены
  (конечно, не по моральным побуждениям)
   содействовать благородному миру.
  И. Кант
  
  Я скорее погибну, чем отрекусь от этого:
  истинно, там, где гибель, закат и падение листьев,
  там жизнь жертвует собой ради власти!
  Ф. Ницше
  
  а) Вводные положения
  
  Девятнадцатый век в истории Европы - это очень необычный и своеобразный этап в истории осмысления философии власти. Практически никто из мыслителей не выводил дефиниции власти и не считал возможным заострять проблему именно на ее бытии, ее формах, ее сущности. Но девятнадцатый век очень подробно и тщательно разрабатывал понятия, вне которых философское постижение власти вообще вряд ли возможно: свобода, воля, ответственность, государство, управление, насилие, гражданское общество, суверинитет. Постепенно формируется культура работы с категориями, выстраивается более или менее целостная понятийная сетка, но сама власть постоянно ускользает из поля зрения ученых. Она появляется спорадически, как острая приправа к блюду, но сама не выступает как отдельный объект изучения.
  Лишь на излете девятнадцатого века формируется итоговое понимание власти, ставшее предпосылкой к появлению двух приниципиальны линий философского осмысления власти. Это работы Фр. Ницше, из которых выросли тексты, скажем, М. Фуко и трактаты М. Вебера, на которые, в свою очередь, опирается, например, современный исследователь М. Наим.
  b) Немецкая классическая философия
  
  Рассматривая исходные предпосылки власти, философы Античности, Средневековья, Возрождения и Нового времени использовали в качестве ключевых понятий "природу человека" и "божье провидение". И. Кант существенно расширяет арсенал операциональных понятий. Он вводит и обосновывает понятие Воли (которое позднее развили А. Шопенгауэр и Ф. Ницше ), рассматривая волю как необходимое основание власти, ее предпосылку . Второе необходимое основание власти Кант усматривает в Свободе. Сопряжение этих двух понятий вообще задает интенцию власти. Мера взаимосвязи свободы и воли задает границы власти, влияет на ее конкретные формы, формирует институты Закона и Государства. Проблему формы проявления власти И. Кант разрешил через понятия "мораль" и "право". Их различие по И. Канту заключалось в способах принуждения к поступкам. Мораль основана на внутреннем побуждении человека и осознании им своего долга, а право - на внешнем диктате. Такая ситуация ведет к строго заданным схемам поведения, являющимся основными способами предложения и реализации властных решений. И. Кант методично разбирает и выстраивает категории власти, вооружая исследователя хорошо продуманным понятийным инструментом. Однако сосбственно дефиницию власти он так и не выводит. Под властью он понимает и государство, и закон; и отношения подавления, подчинения, и диктат.
  Философия власти И. Канта по сравнению с исследовательской практикой Нового времени намного богаче, хотя и не лишена противоречивости . Рассмотрение власти через категории свободы и воли, нравственности и права, закона и государства позволило говорить об онтологии власти, о ее предельных основаниях.
  Определенный вклад в становление философии власти вносит и И. Г. Фихте. В своих работах: "Основные черты современной эпохи", "Назначение человека" и в трактате "Основы естественного права согласно принципам учения о науке" И. Г. Фихте при рассмотрении меры соотношения свободы, морали, государства идет дальше И. Канта. В рамках "практической философии" И. Г. Фихте рассматривает заявленную проблему в ее историческом аспекте через парадигму диалектического становления "Я".
  Обосновывая положение, что "Я" полагает само себя, свое собственное бытие" - И. Г. Фихте выходит на проблему порождения индивидом своего духа и, соответственно, личной свободы и собственности в форме отношения "Я" к миру, что является необходимым атрибутом становления и развития власти. И если ориентир на данную проблему в гносеологическом плане заложил еще И. Кант, то И. Г. Фихте наделяет эти понятия практическим содержанием.
  Становление "Я" возможно лишь при наличие другого, "Не-Я". Ибо становление человека и ориентир на внешнее признание (авторитет) возможны лишь в обществе, только среди людей. В этой связи для обретения личной свободы, через отношение с "Не-Я", необходимо ограничить свою волю, свободу и собственность признанием и принятием свободы, собственности и воли другого. Это возможно осуществить только при условии сохранения доминанты морали и права над эгоцентризмом, когда институт государства осуществляет общий контроль за формальной стороной процесса осознания и осуществления человеком своего "Я".
  Таким образом, если для И. Канта необходимое ограничение стремления индивида к абсолютной свободе регулировалось личным долгом и внешним диктатом, то для И. Фихте подобным регулятором выступает сама природа свободы. Ибо становление свободы мыслимо без диалога "Я" и "Не-Я", который предполагает взаимное ограничение стремления своих участников к безграничной свободе и утверждению абсолютной воли.
  В философской традиции И. Фихте следует признать основоположником диалектики власти, философом, который впервые представил детально разработанную концепцию развития и становления власти, применив метод единства исторического и логического .
  Новое "прочтение" диалектики власти дал Г. Гегель. Его не без основания считают одним из основоположников волевой теории власти . Правда, как показало исследование наследия И. Канта и И. Г. Фихте, волевая теория имеет свои теоретические основания уже в их философских системах. Поэтому основная заслуга Г. Гегеля в философском постижении власти видится несколько в другом.
  Его теория в самом общем виде выстраивается как "способность (возможность) одного субъекта навязывать свою волю другому субъекту" . У Г. Гегеля это звучит как "господство Духа, получающее форму всеобщности в любой сущности" . Специфика его философской системы обеспечивает особое прочтение вопросов взаимоотношения "человек - гражданин - государство". По Г. Гегелю высшей формой объективации Духа как раз и является государство, а следовательно, именно государство выступает и высшей формой господства, и безусловным авторитетом как для общества, так и для человека. Человек уже рассматривается не столько как гражданин, сколько как подданный. Государство претендует на роль источника морали, права и свободы. Но если И. Кант и И.Г. Фихте позиционировали власть в пределах человеческой природы, то Г. Гегель произвел фактическое отчуждение власти от человека, закрепив ее за обезличенным институтом государства.
  Можно сделать вывод о том, что Г. Гегель в методологическом плане определил вектор развития индустриальной цивилизации с ориентиром на закон и национальное государство, в противовес праву и гражданскому обществу.
  Еще одним интересным аспектом диалектики власти Г. Гегеля являются его размышления о статусе субъекта и объекта власти. В своей работе "Феноменология духа" Г. Гегель представил диалектику отношений господина (субъект власти) и раба (объект власти).
  
  "Господин есть сознание, сущее для себя, но уже не одно лишь понятие сознания, а сущее для себя сознание, которое опосредствовано с собой другим сознанием, а именно таким, к сущности которого относится то, что оно синтезировано с самостоятельным бытием или с вещностью вообще. Господин соотносится с обоими этими моментами: с некоторой вещью как таковой - с предметом вожделения, и с сознанием, для которого вещность есть существенное; и так как а) в качестве понятия самосознания господин есть непосредственное отношение для-себя-бытия, а б) теперь он вместе с тем существует как опосредствование или для-себя-бытие, которое есть для себя только благодаря некоторому другому, то он соотносится а) непосредственно с обоими и в) опосредствованно с каждым через другое. Господин относится к рабу через посредство самостоятельного бытия, ибо оно-то и держит раба; это - его цепь, от которой он не мог абстрагироваться в борьбе, и потому оказалось, что он, будучи несамостоятельным, имеет свою самостоятельность в вещности.
  Между тем господин властвует над этим бытием, ибо он доказал в борьбе, что оно имеет для него значение только в качестве некоторого негативного; так как он властвует над этим бытием, а это бытие властвует над другим, [над рабом], то вследствие этого он подчиняет себе этого другого. Точно так же господин соотносится с вещью через посредство раба; раб как самосознание вообще соотносится с вещью также негативно и снимает ее; но в то же время она для него самостоятельна, и поэтому своим негативным отношением он не может расправиться с ней вплоть до уничтожения, другими словами, он только обрабатывает ее. Напротив того, для господина непосредственное отношение становится благодаря этому опосредствованию чистой негацией вещи или потреблением; то, что не удавалось вожделению, ему удается - расправиться с ней и найти свое удовлетворение в потреблении. Вожделению это не удавалось из-за самостоятельности вещи, но господин, который поставил между вещью и собой раба, встречается благодаря этому только снесамостоятельностью вещи п потребляет ее полностью; сторону же самостоятельности [вещи] он предоставляет рабу, который ее
  обрабатывает.
  В обоих этих моментах для господина получается его признанность через некоторое другое сознание; ибо это последнее утверждает себя в этих моментах как то, что несущественно, один раз - в обработке вещи, другой раз - в зависимости от определенного наличного бытия; в обоих случаях оно не может стать господином над бытием и достигнуть абсолютной негации. Здесь, следовательно, имеется налицо момент призна- вания, состоящий в том, что другое сознание снимает себя как для-себя- бытие и этим само делает то, что первое сознание делает по отношению к нему. Точно так же здесь налицо и второй момент, состоящий в том, что это делание второго сознания есть собственное делание первого, ибо то, что делает раб, есть, собственно, делание господина; для последнего только для-себя-бытие естьсущность; он - чистая негативная власть, для которой вещь - ничто, и, следовательно, при таком положении он есть чистое существенное делание; раб же есть некоторое не чистое, а несущественное делание. Но для признавания в собственном смысле недостает момента, состоящего в том, чтобы то, что господин делает по отношению к другому, он делал также по отношению к себе самому, и то, чтб делает раб по отношению к себе, он делает также по отношению к другому. Вследствие этого признавание получилось одностороннее и неравное.
  Несущественное сознание тут для господина есть предмет, который составляет истину достоверности его самого. Ясно, однако, что этот предмет не соответствует своему понятию, а в том, в чем господин осуществил себя, возникло для него, напротив, нечто совсем иное, чем самостоятельное сознание. Для него оно - не самостоятельное сознание, а, напротив, сознание, лишенное самостоятельности; он достоверно знает, следовательно, не для-себя-бытие как истину; его истина, напротив, есть несущественное сознание и несущественное действование последнего.
  Поэтому истина самостоятельного сознания есть рабское сознание. Правда, это последнее проявляется на первых порах вне себя и не как истина самосознания. Но подобно тому, как господство показало, что его сущность есть обратное тому, чем оно хочет быть, так, пожалуй, и рабство в своем осуществлении становится скорее противоположностью тому, что оно есть непосредственно; оно как оттесненное обратно в себя сознание уйдет в себя и обратится к истинной самостоятельности.
  [(Р) Страх.] - Мы видели лишь то, чем является рабство по отношению к господству. Но оно есть самосознание, а потому нам нужно рассмотреть теперь, чтб есть оно в себе самом и для себя самого. На первых порах для рабства господин есть сущность; следовательно, самостоятельное для себя сущее сознание есть для него истина, которая, однако, для него еще не существует в нем. Но на деле оно имеет эту истину чистой негативности и для-себя-бытия в себе самом, ибо оно эту сущность испытало на себе. А именно, это сознание испытывало страх не по тому или иному поводу, не в тот или иной момент, а за все свое существо, ибо оно ощущало страх смерти, абсолютного господина. Оно внутренне растворилось в этом страхе, оно все затрепетало внутри себя самого, и все незыблемое в нем содрогнулось. Но это чистое общее движение, превращение всякого устойчивого существования в абсолютную текучесть, есть простая сущность самосознания, абсолютная негативность, чистое для-себя-бытие, которое таким образом присуще этому сознанию. Этот момент чистого для-себя-бытия есть также для него, ибо в господине оно для него есть его предмет. Далее, оно есть не только это общее растворение вообще, но в служении оно действительно осуществляет его; тут оно во всех единичных моментах снимает свою привязанность к естественному наличному бытию и отделывается от него...
  [(у) Процесс образования.] - Но чувство абсолютной власти вообще и службы в частности есть лишь растворение в себе, и хотя страх перед господином есть начало мудрости, тем не менее сознание здесь для него самого не есть для-себя-бытие. Но благодаря труду оно приходит к самому себе. В моменте, соответствующем вожделению в сознании господина, служащему сознанию казалось, что ему на долю досталась, правда, сторона несущественного соотношения с вещью, так как вещь сохраняет в этом свою самостоятельность. Вожделение удержало за собой чистую негацию предмета, а вследствие этого и беспримесное чувствование себя. Но поэтому данное удовлетворение само есть только исчезновение, ибо ему недостает предметной стороны или устойчивого существования. Труд, напротив того, есть заторможенное вожделение, задержанное (аигепакепез) исчезновение, другими словами, он образует. Негативное отношение к предмету становится формой его и чем-то постоянным, потому что именно для работающего предмет обладает самостоятельностью. Этот негативный средний термин или формирующее действование есть в то же время единичность или чистое для-себя-бытие сознания, которое теперь в труде, направленном вовне, вступает в стихию постоянства; работающее сознание приходит, следовательно, этим путем к созерцанию самостоятельного бытия как себя самого.
  Формирование имеет, однако, не только то положительное значение, что служащее сознание этим становится для себя сущим как чистое для-себя-бытие, но оно имеет и негативное значение по отношению к своему первому моменту, страху. Ибо в процессе образования вещи собственная негативность, его для-себя-бытие, только благодаря тому становится для него предметом, что оно снимает противоположную сущую форму. Но это предметное негативное есть как раз та чужая сущность, перед которой оно трепетало. Теперь, однако, оно разрушает это чужое негативное, утверждает себя как таковое в стихии постоянства и становится благодаря этому для себя самого некоторым для-себя-сущим. В господине для-себя-бытие есть для него некоторое другое или оно есть только для него; в страхе для-себя-бытие присуще самому служащемусознанию; в процессе образования для-себя-бытие становится для него его собственным, и оно приходит к сознанию, что оно само есть в себе и для себя. Оттого, что форма выносится вовне, она не становится для него чем-то другим, нежели оно само, ибо именно форма есть его чистое для-себя-бытие, которое становится тут для него истиной. Таким образом, в силу этого обретения себя вновь благодаря себе самому оно становится собственным смыслом именно в труде, в котором, казалось, заключался только чужой смысл. - Для этой рефлексии необходимы оба момента - страх и служба вообще, точно так же как и процесс образования, и в то же время оба момента необходимы [одинаково] общо. Без дисциплины службы и повиновения страх не идет дальше формального и не простирается на сознательную действительность наличного бытия. Без процесса образования страх остается внутренним и немым, а сознание не открывается себе самому. Если сознание формирует, не испытав первого абсолютного страха, то оно - только тщеславный собственный смысл; ибо его форма или негативность не есть негативность в себе, и его формирование не может поэтому сообщить ему сознание себя как сущности. Если оно испытало не абсолютный страх, а только некоторый испуг, но негативная сущность осталась для него чем-то внешним, его субстанция не прониклась ею насквозь. Так как не вся полнота его естественного сознания была поколеблена, то оно в себе принадлежит еще определенному бытию; собственный смысл есть своенравие, свобода, которая остается еще внутри рабства. Сколь мало для такого сознания чистая форма может стать сущностью, столь же мало она, с точки зрения распространения на единичное, есть общий процесс образования, абсолютное понятие; она есть некоторая сноровка, которая овладевает лишь кое- чем, но не общей властью и не всей предметной сущностью" .
  
  С нашей точки зрения, по Г. Гегелю там, где встречаются два человека, неизбежно возникает напряжение. Каждый из них хочет, чтобы другой признал его господином ситуации. В этой борьбе один неизбежно будет подчинен другому. Но господин (подчиняющий) является подчиняющим только потому, что раб признает его в качестве господина. Однако подобная ситуация может измениться, когда:
   господин не сможет признавать за рабом его рабский статус, а себя позиционировать как господина;
   раб откажется видеть в себе раба и признавать за господином его статус;
   более того, возможен вариант, когда раб становится господином господина.
  Игра "господин-раб" развивается на государственном, общественном и личностном уровнях. Дилемма "раб-господин", возникшая еще в античную эпоху, получила у Г. Гегеля всестороннее развитие и стала органичной частью его философии власти. Впоследствии проблема "раб-господин" нашла свое новое толкование в классической формуле Б. Рассела: "А подчиняется Б в условиях С, но при условии К, Б подчиняется А" . В таком виде она вошла в абсолютное большинство кратологических работ ХХ века.
  Философия власти Г. Гегеля послужила основанием представления о субъекте и объекте власти, о тождестве власти и государства на протяжении всего ХХ века.
  Кроме того, существенное влияние на гегелевскую кратологию оказала диалектическая методология мыслителя, которую можно рассматривать как качественную теорию развития, позволяет исследовать власть как закономерный процесс, увидеть в становлении власти логику поступательного процесса с предсказуемым результатом. Она обеспечивает возможность свободно и методически корректно оперировать категориями сущности и явления, целого и части, общего и единичного.
  Младогегельянцы, "поставив философию Гегеля с головы на ноги", лишили власть ее онтологического статуса, а окунувшись в стихию политической борьбы, обратились к тем же проблемам, что и мыслители Нового времени, но на качественно ином уровне . Проблема изучения власти требовала известной отвлеченности от бурных, но сиюминутных политических событий и не могла быстро принести "дивиденды". Поэтому, в очередной раз, проблема власти лишилась своей самостоятельности, став заложником проблемы государства, свободы, равенства и справедливости.
  Проблема власти как таковая в исследовательской практике исчезла, оставив вместо себя нейтральный термин власть. Эта ситуация стала во многом возможной благодаря возникшему во второй половине XIX в. позитивизму, который методологически "законсервировал" идеи И. Канта, И. Г. Фихте и Г. Гегеля, не дав им развиться в философию власти как особую отрасль философии. После усилий О. Конта философия власти как таковая исчезает . Вновь возникшие науки социология, психология, политология дают свое, прагматическое прочтение исходных посылок власти.
  
  с) Шопенгауэр и Ницше
  
  Шопенгауэр
  Артуром Шопенгауэром была созданна стройная, хотя и несколько громоздкая философская система. Ее суть очень емко выражает название главного труда мыслителя - "Мир как воля и представление". Основным стержнем его концепции является взвод о том, что
  
  "Воля - сущность мира и серцевина всех явлений" .
  
  А раз так, то со всей очевидностью встает вопрос о свободе воли, о свободе человека. Исследованию этого вопроса Шопенгауэр посвятил свое конкурсное сочинение "О свободе воли", которое впоследствии стало составной частью трактата "Две основне проблемы этики" . В своїм сочинении Шопенгауэр сводит проблему свободы к моральной свободе, которая по его мне нию и есть liberum arbitrium. Говоря же о смысловой нагрузке термина "свобода", философ приходит к выводу, что свобода - это прежде всего отсуствие необходмости . В заключительной части своего труда Шопенгауэр, подводя итоги, пишет уже о двух порядках свободы: высшей - "истинной моральной" и низшей - физической, интепллектуальной и др.
  Если говорить о низшем порядке свободы, то человек здесь существо зависимое, он лишен всякого подобия свободы и полностью подчиненн строжайшей необходимости . Эта необходимость и есть проявление глобального четвероякого корня закона достаточного основания . На этом уровне человеческого бытия личность не более чем винтик в машине, которую представляет собой мир, в машине назначение которой на неизвестно . Все наши поступки строго запланированны и подчиняются необходимости. Здесь правит бал Вселенский закон, абстрактная формула бытия, проявляющаяся во всех аспектах нашего мира. Относительно человека она гласит:
  
  "ни один человек не мог поступить иначе, чем он поступил" .
  
  Эту довольно пессимистическую картину, скрашивает существование иного, трансцендентного пласта бытия, а именно Воли.
  Воля - это некая космическая единица, о которой уже говорилось выше. К сказанному стоит добавить, что по Шопенгауэру абсолютно все наделенно Волей, вплоть до неорганических материалов . А так как Воля трансцендентна, то она лежит вне областей мотивации и, следовательно, вне сферы действия закона достаточного основания. Поэтому, мы можем судить лишь о проявлениях Воли, но никак не о ее сущности . При всем этом Воля и тело, Воля и интеллект, находятся в очень сбалансированном состоянии, имея возможность влиять и взаимно дополнять друг друга . Другое дело, что Воля первична, она является истинной сущностью человека , это дает ей определенные права. Ведь ее проявление "столь же независимо от жизни и организации, как и от познания" . Но Воля также бессознательна и слепа , что дает разуму определенную автономию, которая, собственно говоря, и отличает человека от животного. Учитывая эти факты, Шопенгауэр делает любопытный вывод:
  
  "Всякое существо без исключения действует со строгой необходимостью, но существует... в силу своей свободы" .
  
  Другими словами, человек "всегда делает лишь то, что хочет, и делает это все-таки по необходимости" , но само хотение "есть просто обнаружение его подлинной сущности" , то есть слепой, непознаваемой, трансцендентной Воли.
  Подведем краткие итоги. По Шопенгауэру мир строго логичен, даже некая трансцендентная сила - Воля, имеет свои определенные границы влияния на человека. Степень свободы человека зависит лишь от одного - от согласия с давлением эмпирической реальности и таинственной Воли. Именно это согласие и следующая за ним ответственность за свои поступки и делает человека свободным. Таким образом проблема Власти укладывается в рамки обычного мира в виде последствия закона достаточного основания, а само стремление к власти относится к непознаваемой Воли, проявления которой опять-таки, подчиняются все тому же единому вселенскому закону.
  
  Ницше.
  
  Приступая к рассмотрению проблемы власти в трудах такого мыслителя как Фр. Ницше, нужно отдавать себе отчет о целях, которые ставил перед собой этот философ. Прежде всего Ницше выступал как бунтарь, яростный критик современного ему общества. Однако своей главной целью он ставил подготовку общества к приходу Сверхчеловека. В своем знаменитом труде о Заратустре он восклицает: "Смотрите, я предвестник молнии и тяжелая капля из тучи; но эта молния называется сверхчеловек" , еще определенней он высказывается об этих моментах в другом своем крайне жестком произведении: "Моя проблема не в том, как завершает собою человечество последовательный ряд сменяющихся существ (человек - это конец), но какой тип человека следует взрастить, какой тип желателен как более ценный, более достойный жизни, будущности" . Именно этой цели и посвящены основне работы Ницше.
  Что есть власть для Ницше? Если для Шопенгауэра - это необъяснимое желание проявляющее себя согласно некой вселенской формуле, то для Ницше власть - это самоцель, это - квинтенсенция счастья:
  
  "Что хорошо? - Все, что повышает в человеке чувство
  власти, волю к власти, самую власть.
  Что дурно? - Все, что происходит из слабости.
  Что есть счастье? - Чувство растущей власти, чувство
  преодолеваемого противодействия. .
  Не удовлетворенность, но стремление к власти, не мир вообще,
  но война, не добродетель, но полнота способностей..." .
  
  Но постепенно Ницше рисует и другую картину. Воля к власти это стержень человеческого общества при деградации которой регресирует и физиология человечества . Более того воля к власти - это непреложный закон, согласно котрому:
  "...лучшее должно господствовать, лучшее и хочет господствовать! И где учение гласит иначе, там - нет лучшего" .
  
  Впрочем, это верно лишь на первуй взгляд. Не будем забывать, что цель Ницше - Сверхчеловек. Сегодняшний человек: "...это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью" . Более того "Человеческое общество: это попытка, так учу я, -долгое искание; но оно ищет повелевающего!" . Современное общество "покрылось тьмой" ибо не было у него пути, и вот "в воздухе запахло грозой", мир натянут до пределов свого бытия и в нем возрождается нечто, о чем можно сказать, что: "Грозовые тучи вокруг, мрак внутри нас: мы не имели пути; формула нашего счастья: одно Да, одно Нет, одна прямая линия, одна цель" . Суть последней - Сверхчеловек. Если учесть эти идеи Ницше, то Воля к Власти для него - это не столько онтологическая основа бытия, сколько инструмент для возникновения Сверхчеловека или Сверхнарода. Это - некий точильный камень, посредством котрого должен появится такой тип человека, который "более ценный, более достойный жизни, будущности" .
  
  Но что же все-таки скрывется под этим термином: "Власть"?
  Единственной занчимой философской работой по этой теме в описываемое время является неоконченный труд Фр. Ницше "Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей". Эту работу немецкого философа следует считать первым образцом социально-философского дискурса о власти. Она построена с учетом уже наработанного европейского опыта исследования околовластных феноменов, а потому в ней есть и онтология, и история, и практика. Системное видение власти Ницше обосновывал, используя ключевые понятия "жизнь", "воля", "свобода", "общество", "человек", "государство", "авторитет" и "справедливость". Власть - это не просто механизм подавления индивида индивидом и не некая абстрактная сила или же начало, а феномен, коренящийся в человеческом обществе, инициирующий его развитие и усложнение. Фр. Ницше методично ищет источники власти и находит их не просто в человеческом обществе, но в Человеке, его индивидуальной воле и свободе. Воля к власти - это стержень человеческого общества, при потере которого общество деградирует (см. выше). Подобный антропологический поворот проблемы власти Фр. Ницше осуществляет посредством наполнения заявленных общефилософских категорий аксиологическим и философско-историческим содержанием .
  Но вот в чем состоит главная трудность чтения этой книги. Дело в том, что перед нами оказываются наброски, идеи и мысли очень больного человека. В том виде в котором они задаются на русском языке - это искусственно скомпилированные заметки и приобретшие тем самым вид определенной концепции, чего, кстати, никогда не делал сам Фр. Ницше . Более того, исследователи считают, что: "изначальный план "Воли к власти" в конце концов вылился в появление "Антихриста"" , и, пожалуй, еще "Сумерки Богов" . Тем не менее все не так очевидно и ясно, как мажеться неискушенному вигляду.
  Философское произведение о власти все-таки живет по иным канонам, нежели товарный знак на этикетке бутылки. Так, например, видные философы М. Хайдегер, Карл Ясперс, Ж. Делез, считают опубликованную компиляцию "как минимум равноценным опубликованным произведениям", а вот профессионалы - филологи, эксперты, архивисты "придерживаются противоположной точки зрения" . К примеру, континентальные исследователи (немцы, французы, итальянцы) предпочитают обращаться к немецкому полному изданию сочинений Фр. Ницше, где "Воля к власти" выступает как пакет афоризмов и отдельных мыслей, которые пронумерованны в хронологическом порядке их создания. А британцы и, частично, американцы пользуються англоязычным переводом компилятивной "Воли к власти" выполненным В. Кауфманом.
  Работа "Воля к власти" является таким же значимым рубежом в многовековой хронологии философии власти, как и трактат Данте Алигьери "Монархия". "Воля к власти" Фр. Ницше подводит итог новоевропейского опыта исследования власти, накопленного в течение пяти веков. Как и работа Данте, она однозначно не относится ни к научному, ни к религиозному, ни к чисто философскому дискурсу. Обе концепции подготовлены в духе практической философии и во многом обязаны своим появлением трансформационным процессам (в одном случае средневековой Европы, а в другом - Европы Нового времени). Они являются своеобразной квинтэссенцией дискурса о власти своих эпох. Так же, как и работа А. Данте, капитальный труд Фр. Ницше отодвигается на второй план новомодными исследованиями и обретает заслуженное признание лишь на следующем витке постижения власти - уже в конце XX века.
  И для Шопенгауэра и для Ницше, человек - это лишь один из видов животного мира. А раз так, то он должен подчиняться инстинктам (например, Воли к власти). Попытка воспротивиться этому неминуемо ведет к деградации. У Шопенгауэра вместо инстинктов присутствует Воля. В силу своих метафизических измышлений для Шопенгауэра нет никакой свободы в человеческих действиях, поскольку все они подчинены необходимости и Воле (инстинктам). Тогда как Ницше склонен наделять человека почти что анархической свободой. Другое дело, что согласно его учению путь к совершенству лишь один, что, тем не менее, нисколько не мешает миллионам людей избирать по Ницше путь к деградации и нравственному упадку.
  В итоге Ницше признает за человеком право на гибель, а Шопенгауэр - право на подчинение, причем оба видят в этом - свободу. Отсюда проистекает различие в трактовке влияния инстинктов (Воли) на человека. По Шопенгауэру Воля - это благо, которое насилует человеческий интеллект, а по Ницше инстинкты - это благо, которое любой может подавить и отвергнуть. Но при этом философы сходны в одном: путь к высшему счастью и совершенству лежит через первородные, необъяснимые животные инстинкты (Волю), ярчайшим элементом которых и является стремление к Власти.
  
  d) Вебер
  
  Наследие М. Вебера в высшей степени фрагментарно, что создает особые трудности для его изучения, даже таким серьезным и маститым титаном философии как К. Ясперс . Вдвойне увеличиваются трудности при обращении к попыткам оценить веберовскую теорию власти. Фактически как таковой в систематическом изложении Вебер так и не оставил, а далеко не последнюю роль в этом сыграл факт необычности и парадоксальности его языка даже для его соотечественников, а также довольно небрежное отношение автора к пояснению своих мыслей и развернутые комментарии на высказываемые оригинальные идеи . Его рассуждения о власти рассыпаны в разножанровых текстах, создававшихся по разным поводам и с разной степенью популярности изложения: от публичной эпатажной лекции , до программной теоретико-методологической редакторской статьи в новом журнале одним из основателей которого, он и являлся .
  Власть как таковая описывается М. Вебером как неизменная реальность, общий и незыблемый закон на который не распространяется действие времени большой длительности. В своих частных формах осуществления отдельной эмпирики, имеющей чисто техническое и служебное значение власть сохраняет темпоральность, но как таковая она есть вневременная константа. По всей видимости, власть у М. Вебера это - большая посылка, необходимое начало всего, что есть политического или государственного и как таковая она неизменна и за пределами преходящих переменных, другое дело власть, а вернее ее проявление в конкретных условиях. В этом аспекте и появляется темпоральность. Но уже в единичном событии, (в выводе из двух указнных посылок) Хронос царствует безраздельно. Однако и самой власти как таковой, так и ее отдельных проявлений мы уже заметить не в состоянии, а то, что есть, например "Насилие" поглощено иными структурами, например "Авторитетом", и к чистой изначальной, настоящей власти уже относится крайне мало. По крайней мере, для эмпирических выводов и анализа социальной конкретики, сохраняя некое воспоминание об источнике. Но подобное воспоминание носит умозрительный характер, покольку помогает понять прчинно-следственную связь, но сама эта связь в конечных единичных феноменах предметно не присутствует.
  Итак, согласно М. Веберу, "власть составляет главный содержательный компонент политики" , резюмирует современный исследователь. Но что есть власть для М. Вебера? Каковы ее характеристики? Какова ее определимость? И существует ли для М. Вебера как реальная предметная реальность или это не более чем, удобное слово-синоним, целиком покоящееся в естественном языке, так и не ставшим ни научным термином, ни философским понятием? Простого ответа на эти вопросы не существует. Ключевая проблема в том, что М. Вебер отчетливо объясняя свое понимание феноменов "Политика" и "Государство" в отношении "Власти" лишь информирует, что она, власть, есть то, к чему стремится тот, кто занимается политикой . В этом же во многом центральном для наших целях тексте М. Вебер поясняет, в каком качестве оформляется это стремление. А именно:
  1. К власти как средству подчиненного другим целям;
  2. К власти ради нее самой;
  3. Ради наслаждения престижем.
  Но, чем она предстает сама по себе. М. Вебер не находит нужным уточнить. Нам представляется, что "власть" как самостоятельный, независимый, полноценно эксплицированный термин, М. Вебер не использует вовсе. По большому счету даже чистой власти в нашем понимании этого феномена для немецкого социолога не существует. Власть - это всегда господство, а господство - это реальность тождественная власти. В ином случае очень трудно было бы связать стремительные переходы М. Вебера между его тремя ведущими смысловыми блоками:
  1. Власть есть суть политики, а через нее и суть государства как стремления к определенным результатам после эксплуатации власти как стремления.
  2. Четкое определение что есть государство.
  3. Пояснение о причинах бытия государства исключительно через феномен господствования
  Довольно часто для М. Вебера власть - это собственно сила и стремление (как в вышеприведённом отрывке), но порой власть (как составной термин) - это, прежде всего, понятие юридическое или, во всяком случае строго государственное и потому подвергаемое строгой регламентации, что очень трудно передать при переводе на русский язык.
  Так, например, в отечественных переводах в части касаемой развития современного государства, говоря об экспроприации князем неких "самостоятельных "частных" носителей управленческой власти, то есть тех, кто самостоятельно владеет средствами предприятия управления и военного предприятия, средствами финансового предприятия и имуществом любого рода, могущем найти политическое применение" . Носители управленечской власти с формальной точки зрения для русскоязычного читателя - это конечно же те, кто обладает властью, более того оладают властью управлять, а именно вполне конкретные четко определимые люди власти, например президент, король, ректор университета и т.д.
  Но М. Вебер использует термин: "Verwaltungsmacht", что есть не просто "управляющая власть", а, прежде всего (что для юриста Вебера, конечно же, находится в приоритете) "административное право", то, что регулирует отношения между государством и его гражданами. И пресловутые носители этого ("Träger von") это, конечно же, не носители власти (в понимании: "Machthabers", как все, кто обладают осуществленным стремлением к власти в трех ее классических типах господства) , а те, кто эксплуатируют отдельный, очень узкий, очень жестко заиерархизированный и регламентированный отдел этой власти.
  То, что не является ни в коей мере политикой, а лишь может "найти политическое применение", не является и собственностью государства, но может быть отторгнуто государством и использоваться им, но ни в первом ни во втором случае ни о каком обладании и речи идти не может. Впрочем, в другом своем произведении Вебер заявляет, что господство есть нечто производное власти (которая бывает, к слову, политической, неполитической, светской и религиозной) , но позднее он уже определяет власть (а именно патриархальную власть) как один из видов господства , а, следовательно, в этом случае власть есть производное господства.
  Резюмируя, отметим, что для М. Вебера господство-власть есть предприятие . Не сила и не возможность реализации этой силы, а строгая топологизированная единица, находящаяся в определённом пространстве, формы осуществления которой зависят от конкретных внешних условий. Это нечто определяемое как то, что существует лишь в своих проявлениях, но лишь только в этом статусе, мыслимое исследователями. Так, например, у М. Вебера есть "носители власти", "носители управляющей власти" , но все они таковы лишь при фиксации объективными методами наблюдения конкретного, единичного факта управления .
  Вебер четко фиксирует изменяемость количества управляющих каналов и разность отдельных фактов управленческих результатов как исторических фактов, но суть процесса, его задачи, сам смысл бытия и вероятные цели - непоколебимы и не измены. Последние не имеют характера временности. Макс Вебер принципиально отказывается говорить как о будущем власти, так и о ее прошлом. Можно заключить, что наряду с прошлым и будущим отсутствует и настоящее. Ибо есть факт присутствия или даже состояния власти, но никак не бытие власти как таковой.
  
  
  
  
  Глава 6. ХХ век и появление философии власти
  
  
  Власть вездесуща; не потому, что она охватывает все,
   но потому, что она исходит отовсюду
  М. Фуко
  а) Вводные положення
  
  В середине ХХ века в условиях реальности национал-социализма, дифузии фашизма в демократические структуры Запада, под угрозой формирования эффекта "одномерного человека" и "бегства от свободы" философия перестала объяснять власть с позиций реалистической рациональности "дня сегодняшнего". Смещение фокуса зрения на прагматичную, жестко очерченную потребностями политического тела стратегию власти вновь привел к хаосу мнений. Теперь в его основу легла фундаментальная, в той или иной степени разделяемая всеми мыслителями-кратологами точка зрения о власти как о некоем понятии, существующем для того, чтобы с удобством описывать встречающиеся в практике парадоксы управления и администрирования. Не случайно серьезные понятийные баталии - настоящая визитная карточка когнитивных стратегий освоения власти на протяжении всей второй половины ХХ века и вплоть до дня сегодняшнего. Власть лишилась субстанции, а власть в современной философии лишилась еще и своего времени, пространства и даже движение признается - химерой. Власть рассеивается у М. Фуко , она умирает у Ж. Бодрийяра , она осознанно и неосознанно скрывается субъектом в совем личном бытии , она расплавляется в географическом пространстве у С. А. Королева . Власть принципиально сводится к некоему исключительно социальному понятию у В.Г. Ледяева, к красивой метафоре у Э. Тоффлера и т.д. и т.п.
  Х. Арендт, П. Бурдье, М. Вебер, Э. Канетти, Н. Луман, С. Московичи, Т. Парсонс, Б. Рассел, М. Фуко удачно совмещали в своих исследованиях власти философию, психологию и социологию, опираясь как на философские, так и на научные методы освоения социальной действительности. Каждый из них вырабатывал свой, исключительно ему присущий способ постижения власти, который было бы некорректно сводить только лишь к науке или же философии.
  Говоря же об онтологии власти, следует особо отметить усилия М. Вебера, направленные на то, чтобы выявить психологические основания власти, работы М. Фуко, пытавшегося обосновать невозможность вычленения каких-либо онтологических оснований власти, труды Н. Лумана, сводящего онтологию власти к почти кибернетической теории систем.
  Но при этом тема власти, в рамках если не академической, то университетской науки, все больше отождествляется с политологией. Говорить о научном понимании власти стало означать говорить о политологии. Такой подход фактически закрыл тему философского дискурса о власти. Но, в то же время, как справедливо заметил М. Фуко, XX век продемонстрировал абсолютное бессилие западной научной мысли подменить философию в решении фундаментальных, предельно общих проблем власти .
  b) Расел и Кожев
  
  Рассел.
  Во многом появление философии власти носило искусственный характер, имело ясную и четкую цель - формирование определенного образа власти и уже через него оказание определяющего воздействия на восприятие власти в среде, в первую очередь, интеллектуалов. Как, например, в начале века это сделал Б. Рассел убедительно, поэтично, многоаспектно с привлечением элементов религиозного языка, экономической риторики, сравнительно-социологического анализа убеждая читателя в том, что власть - это некие полномочия и возможности распоряжаться богатством и выполнять общественно значимые функции на определенной должности. Источник власти - это фундаментальное отличие Человека от животного - наличие бесконечных, так никогда до конца и не удовлетворимых желаний. Одно из ключевых желаний человека - это тяга быть Богом и его некоторая производная - стремление обладать властью . Именно наличие этой страсти и составляет основу движения всей социальной махины . Б. Рассел рисует власть как социальное благо, которое достигается путем правильной канализации власти-желания посредством целого спектра условий и процессов, что, в конечном итоге, приводит к "The Taming of Power" и определяет общий абрис идеальных условий (в диапазоне от экономики до психологии) в которых действует животворный фактор - Желание-Власть . Предложенный проект власти уводит читателя от марксистского восприятия реальности сквозь призму социальной борьбы, революционного преобразования, изменения роли государства и прочего. Она выступает как актуальная и очень эффективная альтернатива марксизму как фундаментальной угрозе западному миру в начале ХХ века.
  
  Кожев.
  
  Исследователь вводит такую модификацию, как "Время" вне которой, по его убеждению, понимание власти будет ущербным и философски несостоятельным . Для этого А. Кожев вводит слежующую оппозицию: с одной стороны - это "Вечность", а с другой - "Прошлое-Настоящее-Будущее". Время само по себе во всех своих ипостасях обладает властью: "Власть Прошлого" (почтенно, неприкасаемо, освященно традицией), "Власть Настоящего" (мода, действительное, реально присутствующее), "Власть Будущего" (все впереди, грядущие тысчелетия, человек завтрашнего дня). Это в узком смысле темпоральные власти . Им противостоит Власть Вечности, но, в данном случае, это не Божественная Вечность с ее Абсолютной Властью. Перед читателями А. Кожев рисует бесконечность как отрицание временности, то есть как своеобразную функцию Времени, которая вполне по-гегелевски имеет негативное отношение "к Властям Настоящего, Прошлого и Будущего" .
  Важным методологическим моментом темпоральности и процедуры темпорализации власти является передача власти (преемственность, спонтанное возникновение, назначение и иные варианты, прорабатываемые философом) . Таковой реальностью - Вечной властью, является чистый тип Власти Судьи (Справедливости, Платона). При этом властью обладает не сама Вечность как таковая, но "действия, имеющие характер вечных, обладают Властью" . Это верно постольку, поскольку Справедливость находится вне времени (или, во всяком случае, ценна во все времена), она не зависит от интереса, пристрастий, желаний, его можно бесконечно переносить (как приговор, замечает А. Кожев) и на Прошлое, и на Настоящее, и на Будущее. Более того, если говорить о Вечности как об отрицании модусов времени то и тут Власть Судьи (читай: Справедливости) служит тотальностью, где все иные три времени-власти обретают гармоничность и могут быть интегрированны в одну реальность ибо стабильность обретается ими исключительно в случае признания Справедливости (добровольного признания Раба, которое есть условие осуществление акта власти со стороны Господина, и растворения Раба в Господине, в данном случае трех модусов власти/времени в Вечнеости-Судье-Справедливости) .
  Модус Прошлого для А. Кожева - это не модус физического (всего того, что когда-то было). Для философа Прошлое - это, прежде всего, историческое Прошлое, признаваемое (добровольно и осознанно) своим прошлым, то есть прошлое, выступающее причиной моего Настоящего и "основанием" моего Будущего . Эта Власть Прошлого и есть Власть Отца (Причина, Схоластика). Будущее, точно также понимается как историческое, то есть мое Будущее. Лишь в случае появление проекта, который я признаю своим, а значит признаю своим и подчиняюсь автору проекта, персонифицированного в облике Вождя . Это власть проекта-предвидения (Аристотель). Настоящее - это отнюдь не все, что существует: "В массе просто "настоящих" вещей (т. е. существующих) Властью будет обладать такая сущность, как "реальное присутствие" Духа в "Материи" - того, что не существует в полном смысле слова, в том, что представляет все действительное существование. Несуществующее в темпоральном мире либо уже не существует, либо еще не существует, будучи Прошлым или Будущим. Тем самым мы замечаем, что Властью наделено "реальное присутствие" Прошлого и Будущего в Настоящем: в том Настоящем, которое родилось из Прошлого и беременно Будущим..." . Это настоящее характеризуется тем, кто обладает действием, тот кто идет на Риск потерять настоящее - это власть Господина (Риска, Гегеля).
  В этих смыслах Время осуществляется в особой реальности "Темпоральном Мире", причем исключительно через каузальные структуры. Прошлое - Материальная причина, Будущее - Целевая причина, Настоящее - действующая причина, а Вечность (даже она!) - Формальная причина . Не трудно заметить, что вновь вырисовывается оппозиция: Власть Отца, Господина Вождя - действующая власть они "феномены" в полном смысле этого слова, тогда как Власть Судьи - созерцательна (она удовлетворяется "суждением", как метко отмечает А. Кожев . Это темпоральный мир порождает мир исторический, а оппозиция 1+3 обеспечивает смыслом все феноменальные проявления власти, которые мы созерцаем в политике, праве, юриспруденции, военном деле и т.д.
  Таким образом, яркими Хронотопами выступают: фигура "Отца", "Господина" и "Вождя" и "Судья", которого уместно обозначить как квазиХронотоп. А его стержневой момент слипание модусов времени и пространства в бинарную единую реальность: Отец-Прошлое, "Господин-Настоящее, Вождь-Будущее, Судья-Вечность. Реальность, которую мы фиксируем отчасти на феноменологическом уровне и в полной мере в формате Метафизического и Онтологического анализа, предлагает нам изменчивые комбинации этих типов, находящихся в постоянной динамической борьбе, порождающей действие-поступок, который выступает феноменом власти и поддается освоению нашими органами чувств.
  
  e) Арендт и Канетти
  
  Для Арендт, которая очень глубоко изучала наследие И. Канта и тщательно анализировала работу Б. де Жувенеля, власть само по себе, как условие есть "публичное пространство и поле означивания и взаимодействия действующих и говорящих субъектов творит бытие (Dasein)..." . Но суждение для Арендт это также есть то, что отсутствует "в настоящем времени, поскольку их либо еще, либо уже нет" . Собирает же времена в единое целое мыслящее эго, кантовское "область чистого рассудка": "Временное измерение nunc stans, переживаемое в деятельности мышления, собирает в своем присутствии вместе отсутствующие времена, "еще не" и "больше не"..." . Но где в таком случае находится человек, который волит, мыслит, судит, свободствует (от понятия свобода), действует, творит, мыслит, оценивает, то есть свершает все те акты, которые суть основы манифестации власти?
  Арендт определяет, что "Нам знакомо только нераздельное единство с нашим телом, которое в мире явлений у себя дома в силу того, что однажды туда пришло, и знает, что когда-то уйдет. Невидимое мыслящее эго находится, строго говоря, Нигде" .
  Ум, будучи "невидимым, но присутствующим" способен казаться сильнее реальности. Это происходит в области настоящего вневременного (но отнюдь не бесконечного) длящегося сегодняшнего дня. Но это всего лишь афоризмы, ибо мы говорим о темпоральности терминами пространственности, а значит и не видим темпоральности как таковой.
  Осознавая это Арендт заключает, что есть специфический ментальный орган, отвечающий за будущее - воля; то, что отвечает за прошлое - память; а ум - отвечает за настоящее. Они и задают пространства времени в разнообразных пооцессах свободного творения реальности.
  Если вспомнить политическую филосфию Арендт, то можно выстроить довольно любопытные топохроны:
  1. Будущее - Насилие - Воля.
  2. Прошлое - Власть - Память.
  3. Настоящее - Авторитет - Ум.
  Таким образом обретает устойчивую формулу пафос немецкого мыслителя, что "Дар начинания, еще до того, как начало превращается в историческое событие, есть высшая способность человека; в политическом отношении он тождественен человеческой свободе" . В этой структуре власть сама является топохроном, поскольку она локализована в памяти, отвечающей за прошлое и рождающейся в коллективном действии людей. И сама в себе никаких особых темпоральностей объективного порядка будь то топохроны или хронотопы не имеет. Она обеспечена социально-исторической рефлексией (группа людей) и оптикой тела (память).
  Э. Канетти подчеркивает, что время власти - телесно: "Короли, правившие в определенные отрезки времени, воплощали в себе время всех... Они были временем, и между одним королем и другим наступало безвременье..." . Рефлексия времени со стороны тела или социально-исторической позиции - основа пространственной реальности, ибо отрицание или нарушение порядка времени приводит к гибели не только власти, но цивилизаций и культур. Но время и пространство власти могут иметь объективный характер определяющие как насыщение времени телесностью, так и трансформирующие игровой момент власти-насилия.
  Э. Канетти отмечает, что раньше процесс власти длился долго, а его результат - уничтожение проходил по реестру мало. Не секрет, что тело выжившего, когда все погибли есть главнейший образ власти для философа. И вот в современном мире произошла трансформация пространственно-временной реальности. Ныне акт власти может длиться ничтожно мало (приказ на начало ядерной войны), а вот результат может быть очень, просто гигантски объемен - вплоть до разрушения всей планеты. В этих искореженных пространственно-временных реалиях власти содержится ее суть - выживание властителя свелось к абсуруду точно так же, как к абсуруду сводится наделение времени телесностью и самой постранственной игры во власть. Пространство становится отсроченным, отложенным во времени, а само время теряет всякий смысл, превращаясь в неустойчивую и крайне малую величину, характеризуясь феноменом угрозы уничтожения выживших и страха самих выживающих перед неизбежной (в будущем) смертью. Финальным аккордом этой концепции служит фраза-слоган: "Смерть как угроза - это монета власти" .
  Таким образом, несмотря на притязания власти создавать особый пространственно-временной континиум, несмотря на объективную необходимость власти одевать плотью время и создавать свободные пространства, внутри которых власть явяляется вневременной элементарной частицей, современный мир абсурдизирует эти аспекты власти. Власть развоплощается (вернее развоплощается время), власть теряет пространство (вернее свободное пространство, внутри которого она может выжить) и существует в мире абсурда отложенной во времени смерти при наличии уже существующего пространства смерти. А сама как реальность ушла из нашего мира, оставив угрозу, насилие, страх и приказ. Следовательно, о власти можно говорить лишь в прошедшем времени. В настоящем остались лишь ее животные рудименты, а будущего у нее нет, ибо в столкновении тех, кто себя считает современными властителями (а по существу, лишь носителями отстатков отдельных аспектов власти) выживших не будет, поскольку Земной шар окутает ядерная смерть.
  e) Луман и Парсонс
  
  Еще более ярко специфика внетемпоральности власти проявила себя в трудах известного социолога Т. Парсонса, последователя М. Вебера. Ученый приводит действенные схемы, которые визуализируют основные его идеи и демонстрируют возможность разноуровневых анализов действительности власти в его понимании , все они исходят из аксиомы о неизменности элементов обмена, будь то СМИ или потоки обменов в обществе в целом. Ее элементы, скажем "Деньги", универсальны и текстуально не ограничены ни одной из возможно существующих темпоральностей, а отчасти и топологичностью.
  Например, элемент "Деньги" в буддистских общинах первых веков существования Сангх по умолчанию тождественен элементу "Деньги" в теневых сообществах лондонского Сити середины девятнадцатого века. Возможность иного, нежели заданного Парсонсом понимания элемента "Деньги", исходя из становления, и развития этой реальности в разнообразных топосах (от сугубо географических до религиозных), попросту выводится за скобки. Попытка очистить социальную теорию власти от временных и топологических наслоений, убежденность в необходимости создать объективный и универсальный научный метод оценки власти (в рамках его идей о создании универсальной сетки координат для изучения социальности, так называемая "система соотнесения" ) привел, с нашей точки зрения, к тому, что теория власти Парсонса получила крайне узкий полигон для применения сильно ограниченный реалиями США второй половины двадцатого века.
  Одним из учеников Т. Парсонса (проходивших у него обучение в Гарварде в 1960-1961 гг.) и сумевшим сформировать оригинальную теорию власти и при этом, как и свой учитель, обойти вопросы хронотопности власти был Николас Луман. Немецкий исследователь осознавал историчность, темпоральность власти, более того формировал единый Хронотоп, завязанный на эволюционности и коммуникативности элементов общества (генерализированный код), где власть выступает как подсистема, разная для различных пространственно-временных реалий. Но все это лишь в рамках некой базовой аксиомы, которую ученый сразу же выводит за рамки своего исследования и более к ней не возвращается.
  Хронотопность власти Лумана относится к пониманию автором монографии этой реальности, но никак не включенному в собственно публикуемые им разработки. Она присутствует в отдельных прикладных примерах, например, в пассаже об условиях, при которых код власти становится независимым от "слишком конкретных исторических условий их временной, предметной и социальной генерализации" , но не получает разветвленного теоретического значения.
  
  f) Фуко, Бодрийяр и Бурдье
  
  Мишель Фуко является, пожалуй, центральной фигурой в философии власти как второй половины ХХ века, так и первых десятилетий текущего столетия. Его представления о власти, вернее его размышления и анализ возможной природы власти в контексте истории европейской цивилизации и ее предшественников оказали и оказывают серьезное влияние на философские концепции власти и по сей день. Он практически игнорируется в рамках политтехнологии, прикладной и теоретической социологии, в разнообразных ветвях психологии и конечно же в среде топовых и авторитетных историков. Однако в плане стратегий когнитивного освоения власти М. Фуко заслужено остается одним из самых сильных и влиятельных авторов. Его концепция ярко просматривается и в текстах крупнейшего украинского специалиста по философии власти и в трудах русского ученого , она занимает важное место и у испанских философов, которые склонны читать Фр. Ницше, через призму текстов М. Фуко . Его концепция является базой и для карьеры австралийского философа , также часто встречается в англоязычных авторитетных сборниках и довольно цитируема в специализированных источниках, выдержавших многократные переиздания .
  В чем же заключается очарование и трагедия стратегии М. Фуко? Прежде всего, в очень пластичной и крайне удобной для любого исследователя позиции: власть - это рассеянные множества силы, которые проявляют себя в определенных областях/точках. Таким оразом власть деполитизируется и становится константой (или переменной - в зависимости от вкуса исследователя) любой рассматриваемой реальности. С этой точки зрения власть одновременно принадлежит всем (что крайне либерально и демократично) и в то же время никому (что также весьма либерально и демократично).
  Власть группируется, проявляется в дисциплинах, которые распределяют тела в пространстве и формирует некую капитализацию тел . И не важно, какая она на деле - пастырская опека над душами или политическое управление . Важно лишь то, что власть - это процесс бесконечного накопления и воспроизводства истины, более того мы впредь вынуждены вырабатывать истину только с помощью власти. Именно власть вопрошает и экзаменует нас об истине, выстраивая свои концентраты капитала истин .
  В этом процессе очень важен субъект, а именно его феномен "заботы о себе" , ибо только при условии наличия этого феномена можно говорить о власти в стиле М. Фуко. Власти извечно герменевтизирующего субъекта от греческой цивилизации до современной европейского культурно-цивилизационного конгломерата дискурсов. Именно это основание дает повод создавать многочисленые археологии, выявляющие погребенные под слоем власти-шума, смыслы, слова, обрывки конструкций бытия прошлого . Такой подход крайне впечатляет любого интеллектуала, по определению творца истины, а значит находящегося в особых отношениях с властью. Представляется, что заманчивая триада субъекта , автора и заботы об истине как особом воплощении властных дисциплин более всего соблазняет мыслящих людей (интеллектуалов) в фукольдианстве.
  В особых отношениях, правда уже с истиной и правдой стоят сексуальность и удовольствие , но эти важные аспекты фукольдианства, как правило "выпадают" из текстов его последователей, говорящих о микрофизике власти как реальности. Особенно часто это происходит в столь пуританских обществах как британское и российское. Тем самым игнорируется значительный пласт ядра идей М. Фуко, которые превращаются в современное фукольдианство, с характерным пониманием власти, расщепленной отныне на: субъекта, пространство и выведенное за скобки удовольствие.
  Бодрийяр.
  
  Одним из самых жестких критиков М. Фуко, который посвятил отдельную книгу для разгрома его позиции, выступил Жан Бодрийяр . В основе его теории-критики лежит концепция симулякров и симуляции, которая снимает проблему реального и воображаемого "оставляя место лишь орбитальному самовоспроизведению моделей и симулированному порождению различий" . В этом смысле для Бодриара власть - мертва . Более того власть есть пустота. Эта пустота рождает циклы реальности в виде отблесков , ибо реальность и есть запас мертвых тел, мертвой материи, мертвого языка. Оценка этих запасов единственная реальность у нас оставшееся, но за оценкой нет ничего кроме пустоты и смерти . В этом смысле власть - "часть сакрального горизонта кажимостей, она здесь только затем, чтобы скрыть, что ее больше не существует, или, скорее, что после апогея политики начинается спад, другая фаза цикла, обращение власти в собственный симулякр... ибо тайна власти... в том, что ее нет" . Увязки сексуальности и субъекта также подвергаются Бодрийяром самой радикальной критике. Причем критики фактов, которые говорят, что эти схемы не работают уже при обращении к ближайшему прошлому, триумфу фашизма на обширных европейских территориях . Бодрийяр делает сильное заявление, выводя власть из сферы сексуального в область порнографического, заявляя, что фашизм - это непристойное и порнографическое возрождение политической власти . И если мы готовы говорить не об иллюзии, а о реальности власти, то мы не можем упоминать о длительности, ибо власть (как и истина) существуют в "молниеносном ракурсе", где заканчивается один цикл бытия и начинается второй. Точно так же, как в ракурсе мгновения существует смерть .
  Промежуточный вывод. Бодрийяр, как видно не вооруженным взглядом пошатнул, раскачал и опрокинул все основные постулаты и аксиомы Фуко, смел множество его теоретических построений... но ради чего? Ради того, чтобы философия власти еще более погрузилась в пучину дискомфорта посредством ликвидации не только наличия власти у кого бы то ни было, но уже и через ликвидацию самой власти, вместе с наличной и воображаемой, в придачу, реальностью.
  
  Бурдье.
  
  В наиболее известной своей части о власти Пьер Бурдье выступает как социолог и историк государства , а также как человек, способный вводить в философию дискредитированные политикой имена . Однако источником его блестящих социолого-антропологических изысканий выступает очень ясная, крайне жесткая и максимально дискомфортная философия власти. Власть - это "своего рода "круг, центр которого находится повсюду и нигде", который никогда специально не скрывался, достигая этого иными способами, - нужно уметь обнаружить там, где она менее всего заметна, где она совсем не узнана, а следовательно - признана. Символическая власть и есть в действительности такая невидимая власть, которая может осуществляться только при содействии тех, кто не хочет знать, что подвержен ей или даже сам ее осуществляет" .
  Такого рода власть устанавливает и особый, гносеологический порядок, формирующий мировоззрение, а особенно чувство социального мира, поскольку она создает логический конформизм, согласие между умами . Выступая как система посредством языка, философии, искусства и т.п. власть приручает подвластных и лепит определенные ниши где и размещает точки накопления капитала. Главная ее задача убедить, заставить воспринимать сложившийся порядок вещей как естественный порядок (ортодоксию), хотя чаще всего она действует не через акты насилия, а через скрытое внушение, через "ментальные структуры" . Основа такой власти - вера в слова и в того, кто их произносит, это власть поддерживания и низвержения порядка .
  Десять лет спустя после написания этого текста П. Бурдье в специальной лекции разъясняет отдельные положения своей теории, которые, как ему казалось, были некорректно восприняты. В частности, он подчеркивает, что модели восприятия и оценки отражают связи символической власти и в основном фиксируются в языке . Ядром этого "механизма-структуры-системы-конструкции" выступает здравый смысл, который вырабатывает "минимальный консенсус в отношении социального мира" . Объективные отношения власти воспроизводятся в символических властных отношениях - это онтологическое единство и это право власти обозначать новые объекты .
  Вот только никогда бюрократия никогда не могла добиться абсолютного права навязывать свое видение легитимной социальной реальности . Ключевой фразой, кодом доступа к пониманию философии власти от П. Бурдье выступает замечательный слоган: "Чтобы изменить мир, необходимо изменить способы его творения - как общее представление о мире, так и практические пути формирования и воспроизводства социальных групп" , чем, собственно, и занимается социальная власть, представляющая собой центр круга, которого нет, но без которого не было бы ни круга, ни колеса, ни цивилизации.
  Промежуточный вывод. П. Бурдье оформляет пространство страха, неуверенности и имманентной зыбкости сознания. Власть не просто вездесуща и распылена, она есть фиксатор любой идеи в определенной ячейке. Любая ваша мысль - есть не ваша собственность, нее то, чем вы обладаете, а лишь то, что наполняет социальное бытие смыслом, своеобразный гумус политического и социального пространства. Ваша вера -это ваша слабость, которой пользуются представители вашего класса, группы, ячейки. Таким образом неизбежно, что борьба за реальность и свободу самого себя неизбежно влечет борьбу против своей веры, своей группы и в конечном счете против самого себя - на что мало кто способен пойти. Путь прописан, желание идти по нему есть, но практические шаги вызывают чувство тревоги, неуверенности и сомнения. Как итог - слабость человека, слабость социума и кризис державы. Борьба ради борьбы, в целях борьбы с призом в виде той же борьбы. То есть, война всех против всех ради самого себя и своей власти, которой, на самом деле, нет.
  
  
  Глава 7. Отечественные концепции философии власти ХХ в.
  
  Чем сильнее власть, тем страшнее ее приложение
  Ф. Достоевский
  Но я достиг верховной власти... чем?
  А. Пушкин
  а) Вводные положения
  
  Интерес отечественных мыслителей к проблеме власти начался, пожалуй, с самых первых шагов русской письменной культуры. Митраполит Иларион и его "Слово о Законе и Благодати", а также "Повесть временных лет" изобилуют примерами осмысления тех или иных феноменов власти. Причем, подобный интерес особенно резко усиливается в годы социально-военных потрясений, чему прекрасное свидетельство "Переписка Ивана Грозного с князем Курбским". Но пристального философского внимания философия власти как самостоятельный предмет изучения удостилась, пожалуй, лишь в двадцатом веке. Ученым еще только предстоит выяснить каковы культурные, лингвистические, политические, социальные и философские предпосылки этого интереса, а также определить роль П. Чаадаева, Н. Данилевского и Вл. Соловьева в формировании философского осмысления власти. В настоящий момент таковых исследований ничтожно мало, чтобы судить со всей определенностью о линиях, генетически связывающих отечественную философию власти со всей отечественной книжной традицией начиная с эпохи Киевской Руси.
  В этой главе мы лишь фрагментарно проиллюстрируем все богатство философского осмысления власти отечественными мыслителями на примере нескольких, знаковых для двадцатого века фигур.
  b) о. Булгаков, Бердяев, Сапронов
  
  Ключевым тезисом о. С. Булгакова выступает утверждение, что "власть не создается, но возникает". Она вне конкретики, ибо, отмечает философ, власть, проявляемая как средство решения утилитарных нужд, исчезла бы в течение суток. Истинная власть - это образ, который существует в особых пространственно-временных реалиях, он есть "...образ всемогущества" . Секуляризация власти, сведение её к началам политического утилитаризма неизбежно приводит общество к началам "натурально-человеческой звериности" . Секуляризованная власть предлагает в качестве меры по предотвращению подобного скатывания легальность и культ государства в его демократическом оформлении и политическом обожествлении человека .
  Таким образом, пространство истинной власти - это пространство Божественной любви, направленной на грешников. Она бытийствует в пределах внешней борьбы со внутренним злом. А время власти соответствует рваным ритмам греха и реакции на него Божественной любви. Искажённая и опороченная власть - это пространство государства. А время - это меняющиеся процедуры легализации существующего порядка, который невозможно любить, но должно терпеть. Удивительным образом мистические соображения начала ХХ века вновь проявляют себя и в начале века ХIХ. Насколько необходимы решительные карательные действия стран-участниц ООН? В западной модели циркулирует тезис о том, что они "совершенно необходимы". В отечественном дискурсе доминирует мысль о необходимости переговоров и создания условий естественного преодоления проблем; как сказал бы в этом случае С. Булгаков: "...благодать не насилует, а лишь помогает взыскующим" .
  О мистических источниках власти писал и Н.А. Бердяев: "Власть всегда есть проникновение какого-то таинственного начала в человеческие отношения, исходящего от Бога или от диавола ... Власть имеет онтологическую основу, и она восходит к первоисточнику всего, что имеет онтологическую реальность. Онтология власти исходит от Бога" . Но при этом, подобная онтология относится к власти не как насилию, а к власти как свободе, противостоящей всякой безусловной подчинённости формальным структурам (в том числе и теократическим) . Власть, отмечает Н.А. Бердяев, отравленная идеей суверенитета, есть яд. Освобождение от власти тирана усиливает власть капитала, освобождение от власти капитала усиливает власть над мыслью. И в основе всех этих усилений ("закрепощений" в терминологии Н.А. Бердяева) лежит всепроникающая и всеотравляющая идея суверенитета - наций, государств, отдельных людей. Настоящее освобождение от всех этих порочных властей возможно лишь при установлении особой идеи: "мировая федерация свободных наций, отказавшихся от суверенитета и согласных подчиниться мировой организации" . Мысль, которая становится настоящим камнем преткновения в современных международных отношениях: возможно ли всем подчиняться одной стране или же решению международных надгосударственных организаций? Западная модель однозначно говорит "нет", отечественная модель говорит "да, но при определённых условиях". Вопрос о суверенитете как абсолютной ценности (например, в философии Д. Агамбена ), или суверенитете как абсолютном зле (Н.А. Бердяев), или, в конце концов, об образе суверена, рядоположного животному и преступнику, стоящих за топосом закона , вышел далеко за пределы теоретических конструктов и стал повседневной реальностью в точках столкновения большого дискурсивного единства Pax Yalta.
  Сегодня в России наиболее известны в этом направлении труды современного философа-богослова П.А. Сапронова, в частности его книги "Власть как метафизическая и историческая реальность", "Власть: прошлое и будущее". Автор сосредоточивается на личностном измерении власти как наиболее бытийствующем измерении власти в нашем мире. Сакральное пространство власти пересекается с профанным именно в пространстве личностного бытия и либо развивает истинное пространство через служение, либо десакрализует власть, превращая её в искажённое пространство управления. Время как таковое - лишь условность: оно полностью растворено в чередовании исторических эпох и сколько-нибудь существенного значения не имеет.
  
  e) Зиновьев
  
  Творческое наследие А.А. Зиновьева колоссально и до сих пор не подвергнуто систематическому изучению. Исключение - объемная биография, вышедшая в издательстве "Жизнь замечательных людей" и небольшая монография, посвященная отдельным аспектам философского творчества ученого , имеются также некоторые обобщения в рамках филологического дикурса .
  А.А. Зиновьев сформировал стройную и ясную социологическую теорию, которую он сам предпочитал называть "Учением". Она излагается в его многочисленных монографиях, романах и отдельных разножанровых произведениях малой формы - от научных статей до эссе и тезисов докладов. Ни один текст не генерализирует его представления о власти, но при всем этом ни один из текстов не игнорирует вопрос о власти. Феномен власти органично инкорпорирован в его учение, которое ориентировано на факт эволюции и трансформации общества и его отдельных частей. Так Е.В. Катышевцева, просеявшая значительный пласт текстов А.А. Зиновьева, недвусмысленно заявляет, что: "смысл философско-исторической концепции власти А. Зиновьева состоит в идее принципиального различия роли, пределов, целей и форм власти на различных этапах человеческой эволюции, к которым философ относит предобщество, общество и "сверхобщество" .
  Основу теоретического понимания власти у А. А. Зиновьева составляют несколько тематически связанных между собой главок .
  Власть в понимании А.А. Зиновьева - это одна из трех сфер так называемого Человейника, наряду с хозяйством и менталитетом . Признавая многозначность понятия, философ прямо отмечает, что будет говорить о власти исключительно как о социальном явлении , подразумевая под ним ситуацию, когда "один социальный субъект имеет власть над другим, если и только если первый может в каких-то отношениях распоряжаться вторым по своей воле. Первый будем называть носителем власти (властителем), второй - объектом власти (подвластным)".
  Другими словами, социальная власть - это всегда эмпирически определяемые отношения, это всегда ситуативная реальность, ограниченная объектом, субъектом и конкретикой их взаимодействия в определенной ситуации. Более того очевидно, что для А. А. Зиновьева власть может быть и чем-то нематериальным, но, тем не менее, имеющим некий физический аналог. Ибо тот, кто обладает властью, именуется "носителем власти", а тот, на кого направленны действия властителя таковой власти не имеет (не обладает ею). Таким образом, власть не разлита в отношениях и не выступает как возможность, а всегда опредмечена, хоть и подвержена ситуативным миграциям между социальными субъектами. Один и тот же человек может быть одновременно и субъектом власти, и её объектом . Вне отношений власти не может существовать ни один социальный субъект .
  Власть как социальный феномен проходит определенную траекторию развития от простейших человеческих объединений (функции и признаки власти слиты воедино) к развитым человейникам, когда функции и признаки власти развиваются путем "дифференциации сторон целого и обособления их в виде функций частей... С развитием человейника сфера власти разрастается и превращается в систему определенного типа" . Высшая форма развития власти проявляется, когда раздвоение власти (на управляющих и управляемых) приводит к формированию многомерной сети иерархического типа, а "лежащее в глубине процесса раздвоение скрывается, запутывается, измельчается. Одновременно происходит разделение функций власти и в других измерениях" .
  
  
  
  
  
  Глава 8. Концепции власти в ХХI веке
  
  Вместо этого микровласти действуют за счет совершенно
  иных методов и преимуществ. Они ослабляют, осложняют, подрывают
  и расстраивают планы крупных игроков таким образом, что те...
  неспособны отразить нападение. Эффективность подобных методов...
  означает, что власть становится проще подорвать и труднее укрепить.
  Мойзес Наим.
  а) Вводные положения
  
  Двадцать первый век получил в наследство от века двадцатого исключительно обширный арсенал авторских разработок феномена "Власть": от оригинальных идей Б. Рассела до эпатажных разработок М. Фуко. Одновременно нарастают и тенденции когда философский анализ власти уходит в тень социологии власти, политологии и теории управления.
  Тема "власти", в рамках если и не академической, то университетской науки, все больше отождествляется с вышеупомянутыми научными дисциплинами. Все более авторитетными становятся голоса, утверждающие, что власть необходимо исследовать в рамках строгого научного метода, а ее адекватный анализ возможен не в области искусства или же философии, а исключительно в рамках науки.
  Но какие основания имеет наука заявлять всю полноту прав на предмет "власти"? Наука строится на невежестве и развивается благодаря нему , а ошибочное мнение и провал дает для научного развития возможностей, пожалуй, не меньше, если не больше, чем яркий успех . В этом смысле подлинная наука о власти все еще не создана. Ибо цена ошибки за научное понимание власти куда выше расплывчатой философской интуиции, за которую сам философ не отвечает. Иное дело наука. Она обязана давать знания, которые могут быть перепроверены эмпирическим путем любым исследователем и опираясь на выведенное знание можно быть уверенным в определенном результате. По отношении к власти такие ожидания, как правило, не проходят. А по сему, происходит очень простая и в то же время крайне показательная подмена в эмпирических исследованиях понятия "власть" на понятия "управление", "обмен", "насилие", "политика" и т.д. Безусловно, такой подход позволяет решать локальные задачи управления, но не помогает даже соприкоснуться с властью-реальностью, подобно тому, как техника зажигания спичек позволяет не ломать, а именно зажигать спички, но не позволяет даже прикоснуться к проблеме решения загадки тепловой энергии на молекулярном уровне.
  Единая теория власти необходима, подобно существующей единой теории физического поля (условной, с многочисленными критиками, но позволяющей свести в единое целое разнообразные опыты и знания). Но ее создание блокируется как минимум, начиная с середины ХХ века. В нашей терминологии она обозначена как сфера дискомфорта. Характерными признаками сферы дискомфорта являются:
   теоретически аргументированные представления о власти как о реально несуществующей абстракции. Как о некой методологической Фата-Моргане, которая лишь помогает понять реальность, но сама по себе реальностью не является;
   расчленение власти на отдельные явление и рассеивание этих явлений во всей полноте человеческого бытия с последующим анализом отдельных элементов человеческого бытия на которую тонким слоем нанесено размазанное ядро власти;
   заявление о смерти власти, об ее конце, об уничтожении власти как реальности и как понятия и даже, как словарной формы.
  Фиксируется очень ясное и четкое следование подобной практики как в концепциях-союзниках, так и в концепциях-противниках. Ни одна критика какой-либо концепции власти не была направленна на преодоление трех выше указанных тенденций, а лишь на их усиление и развитие.
  Конечно, нельзя говорить о том, что избыточный плюрализм незаметен исследователем и никто не пытался его преодолеть. Одной из самых интересных попыток такого рода стоит признать работы Дж Скотта . В своей последней работе, своеобразной энциклопедической статье он прямо и не двусмысленно заявляет не просто о необходимости единого понимания власти, но и о возможности ее осуществления: "The contending understandings of power can be related to a common underlying framework, and this can, in turn, serve as a basis for integrating the varied research methods used and can show the complementarity of findings from the major studies. Contention and disagreement remain, of course, and there are many unresolved issues, but there can be a clear grasp of the nature of the battlefield on which these conflicts are fought out". Но в практическом плане он остается в рамках выявленных нами абераций, формируя суть власти как силу противостояния, силу отторжения мощь противостояния с центральным актором - государством. Что вновь возвращает нас к подмене смыслов (по крайней мере в пределах русской лингвокультуры).
  Посмотрим на развитие как концепций появившихся в ХХ веке, так и на новые открытия, сделанные в веке двадцать первом.
  
  b) Фукольдианство (С. Королев, С. Пролеев, М. Дин и Дж. Агамбен)
  
  Для примера возьмем наиболее известных и ярких философов как постсоветского пространства, так и зарубежья, которые талантливо развили идеи М. Фуко и приложили их к той ткани реальности, частью которой они себя ощущали.
  
  Королев.
  В 2017 году вышел фундаментальный том, собравший на своих страницах наиболее важные тексты С. А. Королева посвященные микрофизики власти и особенно микрофизики русской власти . В основе его штудий лежит монография 1997 года . С тех пор вышел цикл статей, усиливающий и раскрывающий отдельные идеи и фрагменты базового текста 1997 года . В своей первой книге автор так и не указывает, что такое власть, но очень подробно описывает, как это нечто, именуемое властью, трансформирует пространство. Автор утверждает, что власть, это система реально существующих технологий власти, по отношению к которой и система субъект-объектных отношений, и "модус обладания" являются как бы "вторичными"... технологии власти - это способ самоорганизации человеческого общества, средство выживания социума в условиях, угрожающих человеческому сообществу внешних опасностей, начиная с враждебной окружающей среды и вплоть до угрозы со стороны других человеческих сообществ .
  На дальнейших страницах идет детальный пересказ идей М. Фуко о дисциплинарности власти и механизмов этого процесса . Но уже очень скоро автор не выдерживает фукольдианской модели в ее наиглавнейшей части. Дело в том, что под давлением фактов из русской истории автор вынужден ввести понятие "центр власти", далее он неоднократно эксплуатирует это понятие, описывая динамику русской колонизации . Этот шаг С. А. Королева рушит всю стройную теорию рассеянности власти М. Фуко и возникновения властности как характера определенных отношений-столкновений. Дальнейший текст автора, по сути, представляет собой удачное осмысление специфики русского пространства с позиций государственно-политико-правового нечто, которое крайне удалено от собственно власти. В остальных своих текстах С. А. Королев поднимает интереснейший фактографический материал и эксплуатирует идеи М. Вебера , или же возвращается к идее микросоциумов власти фукианского типа с добротной добавкой идей К. Г. Юнга и попыткой выйти на архетипическое . Но, уже анализируя Домострой, он постоянно сталкивается с ситуацией, когда эмпирия вырывается за пределы теорий, заставляя автора снова и снова отходить от каноничных текстов, вводя в оборот кентавров, совмещающих фукианство, веберианство и важнейшие понятия из работ Э. Тоффлера: "традиционная власть", "высшая власть", "локальная власть" разбавленных обширными цитатами из Домостроя, В. О. Ключевского, М. С. Соловьева и т.п. .
  
  Пролеев.
  
  Формально, в своей основной работе посвященной власти, украинский философ ссылается всего на две классические работы М. Фуко , но факт имеющихся в ней дефиниций власти говорит об онтологичности фукольдианства для данной работы . Впрочем, будучи одним из крупнейших специалистов по И. Канту , С. Пролеев читает М. Фуко сквозь кантианство, выстраивая оппозиции "чистое понятие" и "реальность", "категории воли" и "метафизика реальности", а особенно это проявляется в исходных посылках о "теоретическом разуме" . Фукольдианство Пролеева коренится в видении субъекта и его волепроецировании (волеизъявлении) как основы бесчисленного множества взаимодействий, формирующих дискурс власти . Это есть очевидная и скрытая (неприличная) власть разума которой невозможно сопротивляться в силу ее скрытности и отличной маскировки . В его докторской диссертации ряд положений М. Фуко еще более обнажается. Так смысл власти предстаёт уже универсальным измерением человеческого бытия и даже отсылки к генеологическому анализу и феноменологической редукции свидетельствует об особом отношенииавтора к фукианской герменевтике субъекта. Но вот уже в пунктах новизны дает о себе знать кантианская закваска, которая поглащает и трасформирует Фуко в особую реальность - фукольдианство . В данном случае феномен власти Фуко проявился не напрямую через его труды, а опосредованно через тот дискурс, который он завершил и заново спровоцировал. Через тот дискурс, которой стал основой так тщательно отслеживаемой автором диссертации "власти разума в эпоху модерна", правда при игнорировании ключевой фигуры происходящих процессов и выявляемых концепций (так же как в итоге оказался проигнорированным и Ф. Ницше) .
  
  
  Дин.
  
  Впервые австралийский исследователь Митчелл Дин заявил о себе как о ведущем фукольдианце англоязычного мира в 1999 г . Исследователь полностью воспринял идеи Фуко о правительности, принял фукианские категории: "Генеалогия", "Пастырь", "Биополитика", "Суверенность". И пусть в собственно теоретическом плане он не привнес ничего нового. НО! Все эти теоретические конструкции он применил для исследования обширного эмпирического поля современной нам действительности: политики, экономики и... философии. М. Дин вьедливо анализирует различие между управительными практками и суверенитетом внутри действий государства , он рассматривает генеалогию закона , обращается к многообразию международных отношений . Дин серьезно углубляет и шлифует теорию Фуко. Австралиец уточняет термины, составляет список феноменов, структурирует хаос предположений и гипотез Фуко в стройное, логичное повествование, представляющее собой развернутую летопись нашей современности. Главный принцип М. Дина: только после переплавки исторической реальности в одном тигле с политической технологией мы сможем получить на выходе понимание власти, коорое отлично от истории как таковой и от политики, взятой в отдельной своей собственной политологической вселенной.
  
  Агамбен.
  
  Итальянский философ является в настоящее время одним из самых титулованных и цитируемых философов власти. Из-под его пера вышла целая серия текстов, которые сразу после публикации становились научными бестселлерами и с полным правом претендуют на то, чтобы мы смогли обозначить их как философские шедевры . Стержень, вокруг которого создает свои завораживающие философские спирали итальянский последователь М. Фуко - биополитика. Дж. Агамбен певец Человека, человеческого, античеловеческого, сверхчеловеческого, внечеловеческого... Этот список можно продолжать бесконечно. Телесные практки власти, телесные практки сопротивления власти, социальное пространство современности накладывающееся на телесность, чистая мысль, которая в современности приобретает телесную фактуру и... сотни родственных техник управления, подавления, преодоления этой тотальной телесности. Вот что интересует Агамбена как философа власти.
  В 1995 году он выводит феномен голой жизни как обнаженных телесных практик . И начинает он свою генеалогию еще со времен Античности, протягивая смысловые линии через Средневековье к современным вариантам биологических концлагерей в политических техниках того или иного режима. И везде в каждой его строчке струится удивление, гнев, восторг от сверхнагруженности телесных практик скрытыми сакральными значениями как в язычестве, так и в католицизме.
  В 2009 году Агамбен публикует солидный, очень увесистый фолиант , в котором разворачивает эпическую картину становления экономики и управления (двух сфер предметного воплощения власти) как следствия развития или падения теологических доктрин и догматов. Достаточно посмотреть на заголовки его работы, чтобы понять главную мысль автора, который умышленно подчиняет логику экономики - логике теологии, логику мененджмента - логике богословских догматов: "Закон и чудо", "Ангелология и бюрократия". Сакральность, религиознасть, богословность, догматичность, вот что выступает скрытыми пружинами развития экономики и управления Европы вплоть до дня сегодняшнего. В этом смысле власть всегда сакральна, а философия власти вне философии религии - мертва и не обьективна.
  И, наконец, в 2013 году итальянец публкует небольшой трактат, в котором резюмирует большинство итогов своей философской деятельности . Его основная мысль состоит в том, что тайна власти скрыта в языке. А основа языка - право, религия и магия. Исследуя их, можно проследить истоки (генеалогию) концлагеря, фондовой биржи, двухпалатного парламента, презедентского указа, то есть всего того, что формирует материальное тело власти. А вот нити контроля и логики развитя кроются отнюдь не в материальных проявлениях, а в символической онтологии языка, куда он и приглашает всех заинтересованных исследователей окунуться "с головой".
  Таким образом, рассмотрев ключевых фигурантов фукольдианской ветви философии власти, можно сделать вывод, что оно, фукольдианство, представляет собой активно мутирующую сферу смыслов, способную проникать в любую интеллектуальную систему прямо или же опосредованно. Посредством идей рассеяности и всебытийности власти она растягивает смыслы-власти в интеллектуальном мире, создавая концепции-кентавры, способные констатировать точки бытия власти и не могущие при этом создавать единую картину. При этом формируемые представления о власти будут всегда дискомфортны в том смысле, что власть будет восприниматься как логическая абстракция, а ее предметность позиционироваться либо в некоторых социальных институтах или индивидуальных волевых актах, тем самым лишая понятие "власть" не только бытия, но и смысла существования как понятия национального языка, выдавливая ее в маргинальные термины узкотехнического формата.
  
  
  c) Льюкс.
  
  Одним из самых известных англоязычных философов последних лет, пишущих о философии власти, является Стивен Льюкс. Основа его философии - это распределение взглядов на власть с трех разных точек исходя из трех отдельных измерений , но взгляд на власть медленно трансмутирует в тексте в трехмерную власть как некую трехмерную реальность, а не просто разновекторные точки зрения из разных измерений бытия и, более того, третье измерение признается мыслителем наиглавнейшем среди первых двух, а взгляд из него на трёхмерное бытие -наипредпочтительнейшим . Третье измерение - это формирование желаний, верований и акторов посредством внешних факторов , которые эти акторы попросту не замечают. Сама же власть, вполне в духе английского "Power" и даже не просто не выходя за пределы семантики словарной единицы, но даже не используя все его смыслы, определяется как способность, которая либо может быть реализована, либо может и не быть . Конечно, без Фуко и самого широкого применения методологии и традиции фукольдианства в этой концепции никак не могло обойтись . Основная ее идея базируется на том, что власть формируется в сфере предметно не существующего, но феноменологически уже явленного: желаний, моральных предпочтений, целеполаганий. И формирование всего этого ментально-эмоционального (и, если мы говорим о желаниях, разумеется - биологического) властного комплекса есть важнейший вопрос философии власти как таковой. Вполне традиционная постановка вопроса, кто над кем господствует и на каком основании - вот основной стержень этой концепции. Она необыкновенно англоязычна и укоренена в англоязычной (отчасти латинской) традиции. Так власть - это одновременно и форма влияния, и не форма влияния, а авторитет может быть формой власти, а может и не быть нею, все зависит от наличия или отсутствия конфликтов интересов : "It will be seen that in this scheme power may or may not be a form of influence - depending on whether sanctions are involved; while influence and authority may or may not be a form of power - depending on whether a conflict of interests is involved. Consensual authority, with no conflict of interests, is not, therefore, a form of power" .
  Промежуточные выводы. Власть снова исчезает в механизмах и процедурах формирования, погружаясь в неясное марево возможного и вероятного. Вечный вопрос о моих интересах и того, кто и как их сформировал. Это капсулирование своего "Я" в бесконечных наблюдениях за наблюдаемым со стороны наблюдателей, которые наблюдают за своим наблюдаемым и так далее в Зазеркалье разбитых реальностей. Тонкий и хрупкий баланс рождения и механизма власти на границе двух акторов удурчающе микроскопичен и всепроникающ... Избавиться от него в принципе нельзя, но можно получить временную передышку, нарушив хрупкие силы равновесия здесь и сейчас сразу же попадая в паутину новых властных игр. Соблазн, который регулярно стремишься удовлетворить, никогда неудовлетворяясь и постоянно впадая во все большую пучину соблазнений (в духе Ж. Бодрийяра).
  
  d) Халипов и Ледяев.
  
  Одной из самых необычных и ярких попыток составить философию власти была концепция В.Ф. Халипова. В свое основе (дефинициях, методах и т.п.) она не имеет ничего оригинального или же необычного. Иное дело поставленная им задача: сформировать отдельную научную отрасль, отдельную науку - кратологию. Следует указать, что философская составляющая проекта парадоксальным образом является наиболее сильной его чертой. Она заключается в вопросе, а почему до сих пор нет науки о власти? Не социологической науки о власти, не политологической науки о власти, ни философии власти, а именно науки? Ответом на все эти вопросы стали учебники, монографии и словари утверждающие факт рождения науки о власти со во всей совокупности элементов характерных для новой науки (смотри вариант F в пункте 2.2). Таким образом профессор Халипов открыл еще один топос сферы дискомфорта: полинаучность того, что можно назвать научным взглядом на власть. Более семидесяти отраслей необходимо сгенерировать ученому для того, чтобы подойти к власти с точки зрения объективного научного подхода, а не ограничиваться постулированием и теоретизированием на скудном, ограниченном лишь аспектами социальности материале власти. Очевидно, что такая эклектика фактически неподъемна, но также очевидна что необходима.
  Фактически не предполагая того В.Ф. Халипов красиво сработал на легитимацию точки зрения о невозможности научного исследования власти, а, следовательно, легитимности любой точки зрения на власть в зависимости от научной прописки, языка и целей того или иного ученого. Ведь раз объективное знание практически невозможно, то необходимо осуществить его локализацию, ибо частичное знание все-таки лучше его отсутствия. Дискомфорт заключается в памяти того, что наука о власти - это должное, от которого исследователь осознанно отказывается ради очевидно-лукавого частного. Последнее порождает многотомные дискуссии о сущностно оспариваемом понятии, о необходимости строго локального изучения власти и об отсутствии власти как предмета исследования, а о его наличии лишь как общелогического желаемого объекта.
  На основе методологической позиции: формулирование универсального закона социального бытия власти стоит известный отечественный социолог В.Г. Ледяев, оказывающий колоссальное воздействие на отечественную философию власти. Прежде всего, В.Г. Ледяев проводит концептуальный анализ власти именно как социального понятия, выстраивая свои концепции и полевые исследования власти именно в фокусе социальной реальности. Предлагаемые им дефиниции власти и ее пояснения, максимально внехронологичны. Они оперируют исключительно топологической лексикой .
  Обращаясь к полевому социологическому исследованию В.Г. Ледяев исчерпывающе выполняет заявленную им ранее теоретическую программу. В процессе выявления целей и круга задач власти при полевых штудиях, оказываются учтены все топологические особенности власти, но временные параметры при этом по-прежнему совершенно не артикулированы . Разумеется, физическое время в исследовании присутствует, особенно, когда речь идет о кризисе времени в так называемом городе "С" . Но о времени самой власти о характерных особенностях взаимодействия влремени власти и места власти, того, что мы обозначали как хронотоп власти - нет. Отсутствуют даже отдельные попытки определить элементы возможной топохронности власти
  
  e) Хазин-Щеглов.
  
  Одним из самых ярких и перспективных философских открытий в философии власти, безусловно, является проект двух российских экспертов, существующих как в кратком, почти справочном формате так и в более расширенной версии . С нашей точки зрения, работа открывает новый виток философской рефлексии власти как в качестве стиля изложения, так и в существе предлагаемых концепций, схем и выводов.
  По мнению автора, власть, это: "деятельность властных группировок по использованию ресурсов контролируемых ими организаций с целью для захвата других, еще больших ресурсов, а следовательно еще большей власти. Формула власти: ресурс - власть - ресурс´ - властьˈ... ресурс это все, что позволяет контролировать поведение людей" . В основе подоьного философского видения власти лежит сложная трехуровневая структура, имеющая крайне запутанные, но тем не менее, очевидные для любого читателя каналы обмена. Верхушка подобной пирамиды - родо-племенной блок, который осуществляет и реализует наивысшую из возможных властей. Он существовал и существует до сих пор. Доступ в этот блок крайне затруднен и открывается либо по праву рождения, иногда по праву родства вторичного порядка (например, женитьба), либо в случае общецивилизационных катастроф, при этом, в этот блок попадают особенно нужные и полезные люди. Отношения строятся в формате авторитета и взаимного уважения-влияния-осознания. Второй блок - это вассалы. На этом блоке власть как раз и канализируется через отношения вассалитета, полагающих верность и взаимовыручку в строго определенных, но неписанных отношениях, строгую иерархичность и феномен сюзеренства в качестве основы подобного блока. Третий блок власти, состоящий из девяноста девяти процентов всех попадающих во власть - хорошо известный и описанный феномен бюрократии .
  Власть позиционируется для политика как самое важное дело на свете, при это совершенно безразлично, чем именно он занимается. В любом случае, либо он становится политиком своего дела, либо его ждет неудача и провал . Неоднократно подчеркивается, что подлость, лицимерие, обман, предательство не являются таковыми в игре власти, которая не склонна оперировать общечеловеческой моралью, а сама создает свой особенный моральный корпус, следование которому становится уже обязательным. Также на сотнях примерах отмечается, что отказ от вхождения во власть или недостаточно корректный вход в это пространство превращает человека в неудачника или же материал для более удачливых или умелых коллег.
  Предварительный вывод. Концепция "Хазина-Щеглова" сталкивает привычную для ментальности оппозицию "Власть-Народ", "Власть-порок - отшельник-благочестие" и перемешивает их между собой, говоря об эффективности как основе морали власти. Необходимость создавать в самом себе параллельные нравственности (одну для всех, другую для партнеров по власти) как естественное условие реализовать добро или попросту свой талант в любой сфере похоже на старый миф о Сете, который вынужден сражаться с самим собой, если не отвлекается на войну с противником, пускай даже и порожденным его собственным сознанием.
  Власть как таковая вырывается из бытия и демонстрируется как парящая в воздухе пирамида, связанная с бытием строго ограниченными каналами, при этом, только согласившись приспособиться к их форме человек способен оказаться внутри нее. Строгая ритуальность, четкая процедурность, не терпящая своеволия канализированность властных процессов, представляет из власти неизбежность самооскопления в формате личного "Я", семейных традиций и т.д. В таком случае власть уже не просто предстает Левиафаном или Бегемотом, но воплощенной инфернальной пирамидой, естественно себя чествующей в нашем мире. "Лестница в небо", таким образом, неизбежно трансформируется в "лестницу к бездне", как единственное условие осуществления личности в нашем мире.
  
  f) Тоффлер и Наим.
  
  Э. Тоффлер - не приводит ни одного развернутого анализа, что он понимает под термином "власть", он работает с тем, что считает признаками власти, он оперирует статистическими подборками того, что считает властью, он рассматривает метаморфозы этих признаков, которые, по его мнению, и есть власть. Но он уверен, что современная власть не может, покоится на силе, которую существенно подрывает цифровая экономика. Именно так перевели главу Э. Тоффлера на русский язык. Но если обратиться к оригиналу, то окажется, что глава носит название: "Power failures" , что переводится дословно, как: "Сбой питания, отключение электричества, отказ источника питания". Становится ясным внутренний смысл обыгрывания названия почти с драматургическим накалом, практически не передаваемым на русский язык: электронные деньги неизбежно выбивают у государства его основной институт доминирования. Происходит отказ мощи, сбой власти, отключение силы с последующим ее перераспределением. Чего? Разумеется "power", во всем ее многослойном образе, но о которой Тоффлер не говорит ни слова - лишь образ, намеки, интеллектуально изысканные обыгрыши смыслов скорее улавливаемых, чем данных.
  М. Наим, напротив, предлагает развернутый анализ понятия "власть" как концепта и как реальности, которая скрывается за этим концептом. В своих рассуждениях он отталкивается от идей великой троицы: Т. Гоббса, М. Вебера и Б. Рассела. Иногда ссылаясь на них в примечаниях, а иногда просто упоминая, что "... власть - побудительный мотив, который движет каждым из нас, как утверждают философы..." . Одним словом, М. Наим предваряет свое исследование довольно обширным анализом понятия "power", который практически растворяется на последующих страницах в экономических выкладках, юридических нюансах и многочисленной статистике. Опять, так как и у Тоффлера, власть становится неким не существующим "свадебным генералом", а речь идет об отдельных проявлениях власти, ее феноменализации в локальных финансовых спекуляциях и прочем. И чем более рассеянной будет явлена власть в исследовании, тем более автор гордится проделанной работой (тоже верно и в отношении Э. Тоффлера).
  В обоих случаях масштабного всепланетного прогноза, лежит изучение динамики нюансов и микроскопических деталей, взятых (иногда весьма произвольно) из разнообразных аспектов бытия. На лицо внедоговорная, ситуационная солидарность исследователей в понимании власти как некого рассеянного в миллионах явлений призрака "Отца Гамлета", определяющего все, но явленного лишь в строго очерченных местах бытия и в единое целое принципиально не собираемого и даже не мыслимого как таковое
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПРИЛОЖЕНИЯ
  
  ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
  Знаменитые отечественные и западные авторы, писавшие о власти
  
  a) Зарубежные авторы
  
  
  АНТИЧНОСТЬ
   Августин А.
   Аврелий М.
   Аристотель
   Боэций С.
   Гуй Гу-цзы
   Платон
   Сунь-цзы
   Цицерон
   Шан Ян
  
  
  СРЕДНИЕ ВЕКА
   Аквинский Ф.
   Аль Фараби
   Ибн Халдун
   Юстиниан
  
  ВОЗРОЖДЕНИЕ и НОВОЕ ВРЕМЯ
   Гоббс Т.
   Данте А.
   Локк Дж.
   Макиавелли Н.
   Роттердамский Э.
   Руссо Ж.
   Свифт Дж.
   Спиноза Б.
  
  XIX в.
   Ницше Ф.
   Фихте И.
   Шопенгауэр А.
  
  ХХ-XXI вв.
   Арендт А.
   Батлер Дж.
   Бурдье
   Грин Р.
   Даль Р.
   Де Жувенель Б.
   Канетти Э.
   Кастельс М.
   Кожев А.
   Луман Н.
   Льюкс С.
   Маркузе Э.
   Московичи С.
   Рассел Б.
   Федье Ф.
   Фромм Э.
   Фуко М.
   Хабермас Ю.
  
  
  
  b) Отечественные авторы
  
   Бердяев Н.А.
   Булгаков С.
   Желтов В.В.
   Зиновьев А.А.
   Иларион митрополит.
   Ильин И.А.
   Исаев И.А.
   Кожев А.
   Ледяев В.Г.
   Малявин В.В.
   Сапронов П.А.
   Соловьев Вл.
   Ткаченко П.А.
   Хазин М.
   Халипов В.Ф.
  
  
  ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
  Книги ХХ и ХХI вв., изменившие представления ученых
  о власти
  
   Ницше Ф. Воля к власти (der Wille zur Macht) - 1888 г. (опубликовна в 1906 г.)
   Вебер М. Политика как призвание и профессия (Politik als Beruf) - 1919 г.
   Рассел Б. Власть: новый социальный анализ (Power: A new Social Analysis) - 1938 г.
   Фромм Э. Бегство от свободы (Escape from Freedom) - 1942 г.
   Кожев А. Понятие о власти (la Notion dʹautorité- 1943 г.
   Арендт А. Истокм тоталитаризма (The Origins of Totalitarianism) - 1951 г.
   Канетти Э. Масса и власть (Masse und Macht) - 1962 г.
   Льюкс С. Власть: радикальный взгляд (Power: A Radical View) - 1974 г.
   Луман Н. Власть (Macht) - 1975 г.
   Фуко М. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы (Surveiller et punir: Naissance de la Prison) - 1975 г.
   Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XXI века (Powershift: Knowledge, Wealth and Violence at the Edge of the 21st Century) - 1990 г.
   Федье Ф. Власть (Autorité) - 2000 г.
   Агамбьен Дж. Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления (The Kingdom and the Glory: For a Theological Genealogy of Economy and Government) - 2007 г.
   Манн М. Источники социальной власти в 4 т. (The sources of social power) - 1986-2011 гг.
   Кастельс М. Власть коммуникации (Communication Power) - 2013 г.
  
  
  
  
  
  
  ПРИЛОЖЕНИЕ 3.
  Результаты машинной обработки
  смыслосферы термина "Власть"
  
  Интересные результаты работы со смыслосферой предоставляют современные технологии. Мы обратимся к ресурсу "Словарь ассоциаций и синонимов "Рерайт", который генерирует в себе 805 тематических словарей общим объёмом более 13 Гб.
  При обработке Power были получены следующие результаты, которые еще предстоит инкорпорировать в исследовательские практики, но даже в таком сыром виде они представляют крайний интерес:
  Гипо-гиперонимические отношения:
  контроль - власть - правительство.
  Какой бывает власть?
  советской, местной, верховной, городской, королевской, исполнительной, новой, реальной, большей, неограниченной, абсолютной, государственной, полной, высшей, судебной, законодательной, огромной, царской, светской, всякой, политической, духовной, военной, нужной, безграничной, императорской, сильной, официальной, центральной, федеральной, гражданской, законной, настоящей, церковной, земной, великой, любой, российской, американской, данной, собственной, твердой, мирной, истинной, никакой, безраздельной, оккупационной, нынешней, имперской, британской, странной, тайной, личной, французской, определенной, народной, муниципальной, магической, московской, вышней, английской, фактической, единственной, большевистской.
  Что может власть? Что можно сделать с властью?
  перейти, принадлежать, оказаться, находиться, переходить, перемениться, сосредоточиться, передаваться, оставаться, вернуться, кончиться, распространяться, остаться, взять, решить, достичь, дать, подпасть, достаться, давать, смениться, сделать, иметь, казаться, перестать, пойти, продолжать, простираться, обладать, получить, захватить, объявить, держаться, оказываться, заставить, ослабнуть, поменяться, установиться, меняться, уйти, являться, чувствовать, случаться, стремиться, приобрести, усилиться, считать, относиться, ускользать, исчезнуть, пытаться, идти, продолжаться, становиться, ударить, проявить, распространиться, начаться, существовать, сосредоточиваться, закрепиться, признать, держать, закончиться.
  Ассоциации, к слову, власть:
  страна, мир, рука, город, Россия, жизнь, мужчина, земля, Рим, королевство, Германия, место, империя, время, планета, государство, результат, помощь, женщина, тело, Русь, Москва, область, территория, бог, Англия, дом, отношение, человек, смерть, народ, совет, сила, остров, Украина, власть, Италия, лицо, душ, качество, республика, Египет, просьба, ум, предел, тема, конец, природа, стихия, человечество, польза, темь, демон, цель, избрание, общество, сердце, сторона, судьба, гора, период, галактика, клан, дело.
  Синонимы слова власть:
  авторитет, верховенство, воля, гегемония, главенство, господство, держава, достоинство, значение, лагерь, льгота, монополия, мощь, начальник, начальство, первенство, правительство, право, превосходство, предводительство, преимущество, преобладание, прерогатива, причина, сила, стан, суть, управление, вес.
  Гипероним слова власть
  1. контроль
  Гипонимы слова власть (Гипо́ним (греч. ὑπό - под, внизу + όνομα - имя) - понятие, выражающее частную сущность по отношению к другому, более общему понятию).
  1. правительство, диктатура, владычество, деспотизм, ареопаг, двоевластие"
  
  То есть основой является все-таки контроль. И лишь, как частный случай выступает понятия, связанные с государствами и правительством. Довольно любопытно, что сфера употребления понятия "Власть" падает в основном на Юридическую лексику - 32,3 %. На общую лексику - 29,2, Дипломатическую сферу - 6,1, Экономику - 5,6, Деловой мир - 4,2.
  Рассмотрим теперь понятие "Управление".
  "Гипо-гиперонимические отношения:
  Управление, пилотаж.
  Каким бывает управление?
  Полицейским, главным, ручным, разведывательным, центральным, дистанционным, городским, рулевым, областным, налоговым, местным, народным, государственным, автоматическим, жандармским, федеральным, следственным, оперативным, политическим, духовным, статистическим, национальным, централизованным, внешним, региональным, созданным, первым, церковным, районным, финансовым, военным, окружным, временным, личным, административным, доверительным, транспортным, территориальным, вторым, пятым, бостонским, непосредственным, артиллерийским, полевым, московским, специальным, голосовым, внутренним, новым, расположенным, муниципальным, высшем, касающемся, имперским, прямым, королевским, строительным, хозяйственным, общем, контрольным, епархиальным, эффективным, портовым, инженерным.
  Что может управление? Что можно сделать с управлением?
  Оказаться, осуществляться, располагаться, находиться, перейти, заниматься, работать, отказать, возникнуть, получить, выйти, сидеть, сосредоточиться, вестись, переходить, иметь, оставаться, предложить, начать, происходить, прислать, обратиться, расширять, превратиться, удаться, поступить, оказываться, выделить, требовать, вспыхнуть, собраться, требоваться, размещаться, появиться, идти, представлять, отказаться, решить, иметься, установить, исходить, заклинить, приходиться, устроить, дать, казаться, создавать, состоять, счесть, подчиняться, жить, потерять, показаться, сводиться, выглядеть, наложить, охотиться, выпустить, разрешить, сделаться, звучать, царить, видеть.
  Ассоциации к слову "управление":
  Борьба, дело, планирование, охрана, рука, контроль, расследование, сторона, кабина, автопилот, президент, надзор, помощь, розыск, аэронавтика, качество, Москва, история, связь, вопрос, издание, монтаж, множество, центр место, Россия, земля , система, сфера, строительство, область, защита, стол, пульт, город, цель, расстояние, подлокотник, случай, безопасность, заповедник, работа, руководство, целома, кадр, радио, конец, модуль, Украина, кресло, обеспечение, телевизор, подножие, условие, рубка, начало, результат, министерство, стрельба, площадь, ухо, га, борт, стена.
  Синонимы слова "управление":
  Верховенство, власть, гегемония, главенство, господство, начальство, первенство, превосходство, предводительство, преобладание" [5].
  Каковы же показатели сфер употребления термина "Управление" в более чем 800 словарях? Техника - 16 %, Военная сфера - 13,8%, Авиация - 7,2 %, Автоматика - 4,3 %, Программирование - 4,1 % .
  ВЫВОД.
  Из всего вышеперечисленного неудивительно, что многие учебники по власти далеки от практических проблем управления, а многие находки теории управления, особенно в кибернетике далеки от философии власти. Вероятно, мы еще слишком плохо понимаем реальность власти и управления, вернее блестяще психологически, интуитивно-мистически схватываем суть вопроса, но уже на уровне проговаривания реальности - пасуем. Что делать? Быть может, понять, как мы говорим о власти и управлении, как думаем? Без этого, создание единой теории власти, из которой только и может родиться единая теория принятия управленческих решений - не мыслима. Путь от практики к теории и от теории к практике сейчас это две идущие на встречу параллели. Одним из перпендикуляров является квантирование власти, то есть создание определенных математических или логических последовательностей на основе цифры.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  БИБЛИОГРАФИЯ
  
  Предлагаемый список книг, статей и энциклопедий в значительной мере использован как ссылочный аппарат в самом учебнике. Однако целый ряд материалов в учебник не вошел, однако он окажется полезным тем читателям, которых увлечет философия власти и которые пожелают приступить к дальнейшему изучению заявленных тематик.
  
  
  УЧЕБНИКИ И УЧЕБНЫЕ ПОСОБИЯ
  
  История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение. М., 1986.
  Желтов В. В. Теория власти / 3-е изд., стер. М.: ФЛИНТА, 2013. 584 с.
  Сапронов П. А. Власть: прошлое и будущее. М. : Ин-т экономических стратегий, 2008. 247 с.
  Сернякова Т.Н., Телегин А.А. Философия власти (логика и феноменология властных образов). Курск: Курск. Гос. ун-т, 2010. 260 с.
  Халипов В. Ф. Наука о власти. Кратология : учебное пособие. М.: ОСЬ-89, 2002. 448 с.
  Халипов В.Ф. Кратология как система наук о власти. М.: Республика, 1999. 303 с.
  Шамхалов Ф. И. Философия власти. М.: ИНФРА-М, 2011. 352 с.
  
  СЛОВАРИ И СПРАВОЧНЫЕ ИЗДАНИЯ
  
  Authority //English Oxford Living Dictionares [электронный ресурс]. Режим доступа: https://en.oxforddictionaries.com/definition/authority (дата обращения: 04.01.2019).
  Poder // Diccionario de la lengua española. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://dle.rae.es/?id=TU1KCfY%7CTU2nLT0 (дата обращения: 04.01.2019).
  Всемирная энциклопедия: Философия / Глав. науч. ред. и сост. А.А. Грицианов. М.; Минск: АСТ, Харвест, Современный литератор, 2001. - 1312 с.
  Даль В. И. Толковый словарь в 4-х томах. Т.1. М.: Русский язык, 1989. 699 с.
  Зайцева З.Н. Немецко-русский и русско-немецкий философский словарь. М.: Изд-во МГУ,1998. 320 с.
  Краткий философский словарь. М.: Государственное издание политической литературы, 1939. 318 с.
  Новая философская энциклопедия в 4-х томах / Под ред. В.С. Степина. Т. 1. М.: Мысль, 2010. 744 с.
  Словарь Ассоциаций [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.reright.ru/ (дата обращения: 04.01.2022).
  Философская энциклопедия в 4-х томах / Глав. ред. Ф.В. Константинова. Т.1. М.: Советская энциклопедия, 1960. 504 с.
  Философский словарь: основан Г. Шмидтом /22-е, новое, переработ изд / под ред. Г. Шишкоффа ; пер. с нем. М.М. Беляева, П.П. Гайденко, С.К. Дмитриев, Р.К. Медведева, Т.П. Молчанова. М.: Республика, 2003. 575 с.
  Философский энциклопедический словарь / Глав. Ред.: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов. М.: Советская энциклопедия, 1983. 840 с.
  Халипов В.Ф., Халипова Е.В., Исаев И.А., Михайлов В.А. Власть. Политика. Государство и государственная служба: академический словарь-справочник. М.: Академический проект, Трикста, 2006. 384 с.
  Халипов В.Ф. Энциклопедия власти. М.: Академический проект, 2005. 1056 с.
  Энциклопедический словарь в 86 томах. Том 1 / под ред. И.Е. Андреевского. СПб.: Семеновская Типо-Литография (И.А. Эфрона), 1890. 480 с.
  Энциклопедический словарь в 86 томах. Том V1-a. СПб.: Семеновская Типо-Литография (И.А. Эфрона), 1892. 476 с.
  Энциклопедический словарь в 86-ти томах. Том IХ. СПб.: Семеновская Типо-Литография (И.А. Эфрона), 1893. 498 с.
  
  ДРЕВНИИ, СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ТРАКТАТАЫ
  И ТЕКСТЫ НОВОГО ВРЕМЕНИ
  
  
  Abd Ar Rahman bin Muhammed ibn Khaldun. The muqaddimah. Translated by Franz Rosenthal. New York, London, 1958. 1252 pp.
  St Thomas Aquinas. The treatise "De regimine principum" or "De regno" // St Thomas Aquinas. Political writings P. 5-51.
   Аврелий М. Наедине с собой / Пер. с древнегреч. А.В. Добровольского. Киев, Черкассы: РИЦ "Реал", 1993. 148 с.
  Аврелий М. Наедине с собой / Пер. с древнегрче. С.М. Роговина // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий / Пер. с греч. М.: Республика, 1995.
  Аврелий М. Размышления / Пер. с древнегреч. А.К. Гаврилова. СПб.: Наука, 1993. 259 с.
  Аквинский Ф. О правлении государей / Пер. Н.Б. Срединской // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе (VI -XVII вв.). Л.: Наука. 1990. С. 217-245.
  Аль-Фараби, Абу Йаср Мухаммад. Трактат о взглядах жителей добродетельного города // Аль-Фараби, Абу Йаср Мухаммад. Философские трактаты / Пер. с араб. И.О. Мохаммед, А.В. Сагадеев. Алма-Ата Наука, 1970. С. 193-377.
  Аль-Фараби, Абу Наср Мухаммед. Афоризмы государственного деятеля // Аль-Фараби, Абу Наср Мухаммед. Социально-этические трактаты / Пер. с араб. Б.Я. Ошерович. Алма-Ата: Наука. 1973. С. 169-274.
  Аль-Фараби, Абу Наср Мухаммед. Гражданская политика // Аль-Фараби, Абу Наср Мухаммед. Социально-этические трактаты / Пер. с араб. Б.Я. Ошерович . Алма-Ата: Наука. 1973. С. 45-168.
  Аристотель. Метафизика // Аристотель Сочинения в 4-х томах. Т. 4 / Пер. с древнегреч. А.В. Кубицкий, А.В. Сагадеев Москва: Мысль, 1976. С. 63-368.
  Аристотель. Политика // Аристотель Сочинения в 4-х томах. Т. 4 / Пер. с древнегреч. С.А. Жебелев. М.: Мысль, 1984. С. 375-644.
  Артхашастра или наука политики / Пер. с санскр. В.И. Кальянов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959. 795 с.
  Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения в двух томах / Пер. с лат. и англ. Н. Федорова, А. Гутермана. М.: Мысль, 1991. С.6-590.
  Гуй гу-Цзы / Пер. с кит. В. Малявина // Стратагемы власти. Наставления императору. М.: РИПОЛ классик, 2017. С. 27-196.
  Данте А. Монархия / Пер. с итал. В. П. Зубова. М.: КАНОН-пресс-Ц, 1999. 192 с.
  Златоуст И. Сравнение власти, богатства и преимуществ царских с истинным и христианским любомудрием монашеской жизни // Творения Святаго Отца Нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольскаго в русском переводе. Т.1. Кн. 1 [электронный ресурс] . Режим доступа: http://www.ccel.org/contrib/ru/Zlatoust/comparison/comparison.htm - Загл. с экрана. - 08.01.2019.
  Ибн Халдун. Ал-Мукаддима / Пер. с араб. А.В. Смирнова // Историко-философский ежегодник 2007. М.: Наука, 2008. С. 187-217.
  Ибн Халдун. Ал-Мукаддима/ Пер. с араб. А.В. Смирнова // История арабо-мусульманской философии: Антология. Под ред. А.В. Смирнова. - М.: академический проект, 2013. С. 207-224.
  Ибн Халдун. Введение (фрагменты) / Пер. с араб. С. М. Бациевой // Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока. IX-XIV в. М., 1961, С. 559-628.
   Ибн Халдун. Введение в историю (ал-Мукаддима). Фрагменты / Перевод с араб., комментарии и примечания И. Л. Алексеева, А. В. Душак и А. Ш. Столыпинской // Pax Isamica. 2008. No1. С.15-21.
  Ибн-Рушд. Рассуждение, выносящее решение относительно связи между религией и философией / Пер. с араб. А.В. Сагадеев //Сагадеев А. В. Ибн-Рушд (А верроэс). М.: Мысль, 1973. С. 169-199.
   Ибн-Хальдун. Пролегомены к "Книге поучительных примеров и дивану сообщений о днях арабов, персов и берберов и их современников, обладавших властью великих размеров" / Пер. с араб. // Игнатенко А.А. Ибн-Хальдун. М.: Мысль, 1980. С. 121-155.
  Кант И. Метафизика нравов / Пер. с нем. С.Я. Шейнман-Топштейн, Ц.Г. Арзаканья // Сочинения. М., 1994. Т. 6. С. 224-457.
  Коран / перевод с арабского Э. Кулиева (2002) [электронный ресурс]. Режим доступа: https://falaq.ru/quran/kuli/ Загл. с экрана. 08.01.2022.
  Локк Д. Два трактата о правлении / Пер. с англ. Е. Лагутина // Локк Дж. Сочинения в 3-х томах. Т.3. М.: Мысль, 1988. С. 135-406.
  Макиавелли Н Рассуждения о первой декаде Тита Ливия / Пер. с итал. Р. Хлодовского // Макиавелли Н. Государь: сочинения. М., Харьков: Эксмо, Фолио, 2005. С. 125-196.
  Макиавелли Н. Государь / Пер. с итал. Г. Муравьевой // Макиавелли Н. Государь: сочинения. М., Харьков: Эксмо, Фолио, 2005. С.49-125.
   Макиавелли Н. История Флоренции / Пер. с итал. Н. Рыковой // Макиавелли Н. Государь: сочинения. М., Харьков: Эксмо, Фолио, 2005. С. 197-630.
  Максимович К.А. Церковные новеллы св. императора Юстиниана I (527-565 гг.) в современном русском переводе: из опыта работы над проектом // Вестник ПСТГУI: Богословие. Философия. 2007. Вып. 17. С. 27-44.
  Мор Т. Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии / Пер. с англ. А. Малеина, Ф. Петровского // Зарубежная фантастическая проза прошлых веков / Пер. с лат. М.: Правда, 1989. С. 19-132.
  Платон. Законы // Платон. Диалоги. Книга вторая / Пер с древнегреч. А.Н. Егунова. М.: Эксмо, 2008. С. 767-1162.
   Платон. Политик // Платон. Диалоги. Книга вторая / Пер с древнегреч. С.Я. Шейнман-Топштейн. М.: Эксмо, 2008. С.693-767.
   Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права / Пер. с фр. // Руссо Жан-Жак. Трактаты. М.: Наука, 1969. С. 151-302.
   Свифт Д. Путешествия Лемюэля Гулливера / Пер. с англ. А. Ингера // Свифт Д. Сказка бочки. Путешествия Гуливера. М.: Правда, 1987. С. 157-457.
  Сенека Л. Нравственные письма к Луцилию / Пер. с лат. С.А. Ошерова. М.: Наука, 1977. 384 с.
   Сирано де Бержерак. Иной свет, или государства и империи Луны / Пер. с фр. В. Невского // Зарубежная фантастическая проза прошлых веков. М.: Правда, 1989. С.189-287.
  Спиноза Б. Богословско-политический трактат / Пер. с лат. М. Лопаткина // Спиноза Б. Изхбранные произведения в 2-х томах. Т. 1. М.: Полит. Лит., 1957. С. 5-284.
   Спиноза Б. Политический трактат / Пер. с лат. М. Лопаткина // Спиноза Б. Избранные произведения в 2-х томах. Т. 1. М.: Полит. Лит., 1957. С. 285-382.
  Сунь-Цзы. Трактат о военном искусстве // Трактаты о военном искусстве / Сунь- Цзы, У-Цзы; Пер. с кит., предисл. и коммент. Н.И. Конрада. - М.: ООО "Издательство ACT"; СПб.: Terra Fantastica, 2002.
  Тридцать шесть стратагем / Пер. с кит. В. Малявина // Стратагемы власти. Наставления императору. М.: РИПОЛ классик, 2017. С. 197-361.
  Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М.: Наука, 1989. 576 с.
  Цицерон М. Диалоги: О государстве. О законах / Пер. с лат. В.О. Гоенштейн. М.: Наука, 1966. 224 с.
  Цицерон М. Тускуланские беседы // Избранные сочинения / Пер. с латин. М. Л. Гаспаров. М.: Худож. Лит., 1975. С. 207-357.
  Шан Ян. Книга правителя области Шан / Пер. Л. переломова. М.: РИПОЛ-Классик, 2018. 424 с.
  
  ИССЛЕДОВАНИЯ XIX-XXI ВВ.
  
  Bourdieu Р. The State Nobility. Elite Schools in the Field of Power / Translated by Lauretta C. Clough. - Cambridge: Polity Press, 1996. 475 p.
   Brown P. Power and Persuasion in Late Antiquity Towards a Christian Empire. - Madison (Wisconsin): The University of Wisconsin Press, "The Curti Lectures", 1992. 192 p.
  Dahl R. A Preface to Democratic Theory. Chicago: University of Chicago Press, 2006. 176 р.
  Dahl R. The Concept of Power // Behavioral Science. 1957. Vol. 2. P. 201-215.
  Dahl R.A. Who Governs: Democracy and Power in an American City. New Haven: Yale University Press, 1961. 378 р.
  Department of Philosophy. The University of British Columbia [электронный ресурс]. Режим доступа: https://philosophy.ubc.ca/people/core-faculty/ - Загл. с экрана. 02.01.2022.
  Dowding K. Power: A Philosophical Analysis, 2nd edition. Peter Morriss // Contemporary Political Theory. 2003. No 2. Р. 355-357.
   Dupuy Jean-Pierre. Medicine and Power. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://blogs.lse.ac.uk/theforum/lecture-three-medicine-and-power/- Загл. с экрана. 02.01.2019.
  Fairclough N. Language and power / Tenth impression. - New York: Longman Inc., 1996. 259 p.
   Ferrara А. The power of example: a new universalism / Philosophy Seminar. [электронный ресурс] . Режим доступа: https://www.march.es/conferencias/detalle.aspx?p5=2587&l=2. Загл. с экрана. - 02.01.2022.
  Firestein S. Ignorance How It Drives Science. New York: Oxford University Press, 2012. 195 p.
  Firestein S. Failure: why science is so successful. New York: Oxford University Press, 2016. 286 p.
   First things: the power of philosophy [электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.eur.nl/en/minor/first-things-power-philosophy - Загл. с экрана. 02.01.2022.
  Gabor D. Inventing the future. - New York: Secker & Warburg, 1963. 231 p.
  Gómez Jorge Luis R. Foucault y la nueva filosofía del poder // Iuris Dictio. Revista del Colegio de Jurisprudencia. 2002. No 6. Р. 121-125. https://www.edx.org/about-us
  Hunter F. Community Power Structure. A Study of Decision-makers. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1953. 297 p.
  Jean-Cassien Billier. Le Pouvoir, Paris, Armand Colin, 2000. 192 p.
  Kissinger Henry. World Order. First Edition edition. New Work: Penguin Press; September 9, 2014. 432 p. [электронный ресурс] . Режим доступа: https://www.twirpx.com/file/1643371/ - Загл. с экрана. 02.01.2022.
   Love, justice and power in Wagner's ring. [электронный ресурс]. Режим доступа: https://philosophy.princeton.edu/content/love-justice-and-power-wagners-ring-lecture-i- Загл. с экрана. - 02.01.2022.
  Lukes S. Power: A Radical View / Second edition. London: Palgrave, 2005. 192 р.
  Merino J. P. P. y M. Definición de poder. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://definicion.de/poder/ (дата обращения: 04.01.2022).
  Mills W. The power elite / with a new afterword by Alan Wolfe. Oxford New York: Oxford University Press, 2000. 497 с.
  Morriss P. Power: A Philosophical Analysis. 2nd edition. Manchester and New York: Manchester University Press, 2002. 327 p.
   Pisch А. The personality cult of Stalin in Soviet posters, 1929-1953: archetypes, inventions and fabrications. Canberra: Published by ANU Press, 2016. 516 pp.
   Power and Responsibility: Doing Philosophy with Superheroes. [электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.edx.org/course/power-responsibility-doing-philosophy-smithsonianx-phil1-1x - Загл. с экрана. 02.01.2022.
   Power Lecture 1. [электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.phil.cam.ac.uk/curr-students/IB/IB-lecture-notes/Power%20Lecture%201/view - Загл. с экрана. 02.01.2022.
  Power. Critical concepts / ed. by J. Scot. Vol 2. London and New York: Routledge, 1994. 436 p.
  Power. Critical Concepts /ed. by J. Scott. Vol 1. London and New York: Routledge, 1994. 466 p.
  Russell B. Power. A new social analysis. London and New York: The Taylor & Francis e-Library, 2004. 258 р.
  Scott J. Power and the State // Historical developments and theoretical approaches in sociology. Vol. II. EOLSS Publications, 2010. Р. 17-32
  Scott J. Power, domination and stratification. Towards a conceptual synthesis // Sociologia, problemas e práticas. 2007. No 55. Р. 25-39
  Scott J. Power. Cambridge: Polity Press, 2001.
   Srinivas K. The Dialects of Power and Civilization. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.pondiuni.edu.in/news/invited-lecture-dialects-power-and-civilization-department-philosophy - Загл. с экрана. 02.01.2022.
   The Centre for Rising Power. [электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.crp.polis.cam.ac.uk - Загл. с экрана. 02.01.2022.
   The Critical Social Philosophy [электронный ресурс]. Режим доступа: http://sites.jcu.edu/philosophy/pages/programs-of-study/major/critical-social-philosophy/- Загл. с экрана. 02.01.2022.
  The Power of Religion in Late Antiquity / Edited by Andrew Cain and Noel Lenski. Surrey, U.K.: Ashgate, 2009. 486 рp.
  Toffler А. Power Shift. New York: Bantam Books, 1991. 611 p.
   Vancouver Academic Calendar. Philosophy, Faculty of Arts [электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.calendar.ubc.ca/vancouver/courses.cfm?code=PHIL - Загл. с экрана. 02.01.2022.
  "Гибридные войны" в хаотизирующемся мире ХХI века / ред. П.А. Цыганков, А.Ю. Шутов. М.: МГУ, 2015. 380 с.
  Soft Power: теория, ресурсы, дискурс /под ред. О.Ф. Русаковой. Екатеринбург: Издательский дом "Дискурс-Пи", 2015. 376 с.
  Агамбен Д. HOMO SACER Суверенная власть и голая жизнь / Пер. с ит. М.: Европа, 2011. 256 с.
  Агамбен Д. Царство и слава. К теологической генеалогии экономики и управления. М., СПб.: Изд-во Института Гайдара, 2019. 552 с.
  Агамбен Д. Что такое повелевать? М.: Грюндриссе, 2013. 66 с.
   Алексеев И.Л. Династическая автократия и конкурентный трайбализм в средневековом мусульманском обществе: взгляд Ибн Халдуна // Вестник РГГУ. Серия: Политология. История. Международные отношения. Зарубежное регионоведение. Востоковедение. 2016. No 1 (3). С. 91-101.
  Арендт Х. Истоки тоталитаризма / Пер. с англ. И.В. Борисовой, Ю.А. Кимелева, А.Д. Ковалева, Ю.Б. Мишкенене, Л.А. Седова. М.: ЦентрКом, 1996. 672 с..
   Арендт Х. О насилии / Пер. с англ. Г.М. Дашевского. - М.: Новое изд-во, 2014. 148 с.;
  Астапова О. Истоки сакрализации власти. Священная власть в древних царствах Египта, Месопотамии, Израиля. М.: РИПОЛ классик, 2017. 490 с.
  Балаклеец Н. А. Онтологические аспекты монархической власти (на материале романа И. И. Лажечникова "Ледяной дом") // Филология: научные исследования. 2015. No 2. C. 138-147.
  Батлер Дж. Психика власти: теории субъекции / Пер. с англ. З. Баблоян. Харьков, СПб.: ХЦГИ; Алетейя, 2002. 168 с.
  Бердяев Н.А. Философия неравенства. М.: Институт русской цивилизации, 2012. 624 с.
  Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря // Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря: сб. трудов. М.: Республика, 1995. С. 288-357.
  Бессонова Л.Е. Концептуальная и семантическая природа лексемы "власть" в лексикографическом дискурсе // Система i структура схiднослов`янських мов. Київ: Знання України, 2005. С.149-156.
  Бжезинский З. Великая шахматная доска / Пер. с англ. О. Уральской. М.: АСТ, 2017. 256 с.
  Бибихин В.В. Свое, собственное // Вопросы философии. 1997. No2. С.71-81.
  Бикбов А. За порогом новой эры правления // Правительность: власть и правление в современных обществах / Пер. с англ. А.А. Писарева. М.: Издательский дом "Дело" РАНХиГС, 2016. С. 7-32.
  Бодрийяр Ж. Симуляция и симулякры / Пер. с фр. М.: ПОСТУМ, 2017. 320 с.
  Бодрийяр Ж. Забыть Фуко / Пер. с фр. Д. Калугина. СПб.: Владимир Даль, 2000. 96с.
  Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было. М.: РИПОЛ классик, 2018. 224 с.
  Бодрийяр Ж. Фантомы современности // Призрак толпы / Ж. Бодрийяр, К. Ясперс. М.: Алгоритм, 2018. С. 205-301
  Бойко М.А. Онтологические истоки понятия "власть" // Современные проблемы науки и образования. 2012. No6. С. 676.
  Булгаков С. Свет невечерний: созерцания и умозрения. СПб.: Азбука, 2017. 672 с.
  Бурдье П. Дух государства // Поэтика и политика. S/Λ'98. Альманах Российско-французского центра социологии и философии. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1999. С. 125-166. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://bourdieu.name/content/duh-gosudarstva-genezis-i-struktura-bjurokraticheskogo-polja - Загл. с экрана. 28.12.2018.
  Бурдье П. О государстве: курс лекций в Коллеж де Франс (1989-1992) / Пер. с фр. Д. Кралечкина, И. Кушнарёвой. М.: Дело РАНХиГС, 2016. 720 с.
  Бурдье П. От "королевского дома" к государственному интересу: модель происхождения бюрократического поля //Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя. 2001. С. 61-64
  Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера / Пер. с фр. А. Т. Бикбова, Т. В. Анисимовой. М.: Праксис, 2003. 272 с.
  Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть / Пер. с фр. В.И. Иванова // THESIS. 1993. Вып. 2. С. 137-150.
  Бурдье П. Социология политики / Пер. с фр. Е. Вознесенская, Ю. Ледовских, Г. Чередниченко, Н.Шматко. M.: Socio-Logos, 1993. 336 с.
  Бурдье П. Социология социального пространства / Пер. с фр. Н. А. Шматко. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2007. 288 с.
  Бьюнкен П. Смерть Запада / Пер. с англ. А. Башкирова. М.: АСТ, 2004. 445 с.
  Ван Дейк Т. А. Дискурс и власть: репрезентация доминирования в языке и коммуникации / Пер. с англ. Е. А. Кожемякина, Е. В. Переверзева, А. М. Аматова. М.: УРСС, 2015. 352 с.
  Васютин С.А., Бервинова Р.Ю. Сакрализация королевской власти у кельтов // Вестник Кемеровского государственного университета. 2008. No 2 (34). С. 29-32.
  Вебер М. Власть и политика / Пер с нем. Б. скуратова, А. Филипова. М.: РИПОЛ классик, 2017. 432 с.
  Вебер М. Избранные произведения / Пер с нем. М. Левина, А. Филиппова, П. Гайденко. М.: Прогресс, 1990. 808 с.
  Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий: опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм / М. Вебер; пер. с нем. О.В. Кильдюшова. СПб.: В. Даль, 2017. 446 с.
   Вилков А. А., Захарова Т.И. Сакральные основания власти в политической жизни России. Саратов: Наука. 2010. С. 83-104.
  Вильчек Ф. Скрытые уровни // Эта книга сделает вас умнее Новые научные концепции эффективности мышления / под ред. Дж. Брокмана; пер. с англ. Ю. Букановой. М.: АСТ, 2017. С. 271-274.
  Вурман Р.С. Определенность. Абсолютная истина. Точность // Эта идея должна умереть / под ред. Дж. Брокмана ; пер. с англ. С. Меринова, П. Миронова. М.: АСТ, 2017. С. 694.
  Выжлецов Г.П., Выжлецова Н.Е. Собственность как социокультурная ценность в русском самосознании // Инновационное образование и экономика. 2014. Т. 1. No 14 (25). С. 22-27.
  Гегель Г.В.Ф. Система наук. Ч.1. Феноменология духа / Пер. с нем. М.: Мысль, 1959. 440 с.
  Гегель Г. В. Ф. Философия права / Пер. с нем. М.: Мысль, 1990. 524 с.
  Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества / Пер. с нем. М.: Наука, 1977. 704 с.
  Гершенфельд Н. Истина - это модель // Эта книга сделает вас умнее Новые научные концепции эффективности мышления / под ред. Дж. Брокмана ; пер. с англ. Ю. Букановой. М.: АСТ, 2017. С. 127-128.
   Глебова И. И. Сакрализация верховной власти в России как культурно-исторический феномен // Россия и современный мир. 2009. No 4. С. 23-43.
  Гражданское общество: истоки и современность / Изд. второе испр. и дополн. ; под общ. ред. И.И. Кального. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 301 с.
  Губанов Н.И., Губанов Н.Н. Возможна ли универсальная теория истины // Вестник Российского филосфского общества. 2018. No3. С. 10-14.
  Густафсон Т. Колесо фортуны: Битва за нефть и власть в России. М.: Альпина Паблишер, 2017. 599 с.
  Дин М. Правительность: власть и правление в современных обществах / Пер. с англ. А.А. Писарева. М.: Издательский дом "Дело" РАНХиГС, 2016. 592 с.
  Ефремов И.И. Функции и роль авторитета как феномена социальной жизни // Философия и общество. 2005. No 1(38). С.38-49
  Завершинский К.Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие концепта // ПОЛИС. 2001. No2. С. 113-131.
  Запша Г.М. Власнiсть як загальнонаукова категорiя та загальнолюдська цiннiсть // Економiка. Управлiння. Iнновацiї. 2014. No 1. С. 402-418.
  Захаров Г. Е. Тема власти в латинском тринитарном богословии IV в. // Божественная власть, церковная иерархия и духовный авторитет в раннехристианской латинской традиции : сб. науч. работ. М., 2016. С. 4-13.
  Зиновьев А.А. Глобальный человейник. М.: Изд-во Эксмо, 2003. 448 с.
  Зиновьев А.А. Запад. - М.: Изд-во Алгоритм, Изд-во Эксмо, 2007. 512 с.
  Зиновьев А.А. Идеология партии будущего. М.: Алгоритм, 2018. 240 с.
  Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность // Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. М.: Центрполиграф, 1994. С. 5-289.
  Зиновьев А.А. Кризис коммунизма // Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. М.: Центрполиграф, 1994. С. 291-490.
  Зиновьев А.А. Русская трагедия. М.: Алгоритм, 2016. 544 с.
  Зиновьев А.А. Фактор понимания. М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. 528 с.
  Ивашев Л.Г. Операции "мягкой силы" в "гибридной" войне // Геополитика и безопасность. 2017. No 3 939). С. 14-24.
  Ивлиев В.А. Мудрость Сенеки. Том I. Власть и страсть. Таганрог: Южный федеральный университет, 2011. 309 c.
  Игнатенко А.А. В поисках счастья. Общественно-политические воззрения арабо-исламских философов средневековья. М.: Мысль, 1989. 254 с.
  Ильин И.А. О сущности правосознания. М.: ТОО "Рарог", 1993. 234 с.
  Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М.: Российская полиическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997. 432 с.
  Исаев И.А. "Симфония властей": взаимодействие власти и авторитета // История государства и права. 2012. No 1. С. 26-30.
  Исаев И.А. Politika hermetica: скрытые аспекты власти. М.: Юристъ, 2002. 575 с.
  Каган М.С. Философская теория ценности. СПб.: Петрополис, 1997. 206 с.
   Калиниченко А. И. Феномен сакральности власти в истории правовой мысли // Пространство и время. 2014. No4. С. 14-28.
  Кальной И. И. Самоуправление как фактор развития гражданского общества / И. И. Кальной, В. Ф. Шрейдер // Социально-гуманитарные знания. 2007. No 5. С. 73-85.
  Кальной И.И., Парунова Ю.Д., Шевченко О.К. Проблема идентичности в условиях трансформации современного украинского общества // Ученые записки ТНУ. Серия философия. 2004. Т.17 (56). No2. С. 110-118.
  Канеман Д. Фокусирующая иллюзия // Эта книга сделает вас умнее Новые научные концепции эффективности мышления / под ред. Дж. Брокмана ; пер. с англ. Ю. Букановой. М.: АСТ, 2017. С. 100-101.
  Канетти Э. Масса и власть / Пер с нем. Л.Г. Ионина. М.: АСТ, 2014. 574 с.
   Карадже Т. В. Эволюция сакрализации власти // Вестник РУДН: серия Политология. 2014. No 1. С. 86-95.
  Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. 464 с.
  Кастельс М. Власть коммуникации / Пер. с англ. А.А. Ахриповой. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2017. 591 с.
  Кейзеров Н.М. Власть и авторитет. Критика буржуазных теорий М.: Юридическая литература, 1973. 264 с.
  Киссинджер Г. Дипломатия / Пер. с англ. В. Верченко. М.: АСТ, 2018. 896 с.
  Киссинджер Г. Мировой порядок / Пер. с англ. В. Желнинова, А. Милюкова. М.: Изд-во АСТ, 2017. 512 с.
  Коган Л.А. Триединство свободы // Вопросы философии. 1997. No5. С. 31-43.
  Кожев А. Понятие власти / Пер. с фр. А. Руткевич М.: Праксис, 2006. 192 с.
  Колесников А. Первый Украинский. Записки с передовой. К.: Вагриус национальный книжный проект, 2005. 416 с.
  Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2000. 326 с.
  Кононов И.Ф. "Гибридная война": эпистемологический анализ концептов // DIXI - 2017 : идеи, гипотезы, открытия в социально- гуманитарных исследованиях сборник научных трудов. - Хабаровск: Хабаровский государственный университет экономики права, 2017. С. 81-111.
  Конфигурация нового миропорядка: проекты и реальность / под ред. О.И. Ивониной. Новосибирск: НГУЭУ, 2015. 292 с.
  Кораев Т.К. 2017.02.002. Бозарслан Х. Роскошь и насилие: господство, подчинение и протест у Ибн Халдуна. Bozarslan h. Le Luxe et la violence. Domination et contestation chez Ibn Khaldun. P.: Cnrs еditions, 2014. 240 p // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 9: Востоковедение и африканистика. Реферативный журнал. 2017. No 2. С. 14-37.
   Корецкая М.А. Амбивалентность власти: мифо-теологический аспект // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2015. Т. 17. No1. С. 196-200;
  Королев С. А. Микросоциумы в российском пространстве власти// Философия и культура. 2011. No 6. С. 55-64.
  Королев С.А. Метаморфозы власти. Опыты по микроистории: философские аспекты. М.: Весь Мир, 2017. 656 с.
  Котенев А.А., Лукьянов А.Е. Архетипы власти. М.: Ягуар, 2000. 62 с.
  Кропоткин П. А. Идеалы и действительность в Русской литературе // Кропоткин П. А. Анархия, ее философия, ее идеал: Сочинения. М.: Изд-во Эксмо, 2003. С. 253-592.
  Кропоткин П. А. Анархическая работа во время Революции // Кропоткин П. А. Анархия, ее философия, ее идеал: Сочинения. М.: Изд-во Эксмо, 2003. С. 180-203.
  Кропоткин П. А. Революционная идея в революции // Кропоткин П. А. Анархия, ее философия, идеал: Сочинения. М.: Изд-во Эксмо, 2003. С. 677-679.
  Кузьмин М. Н. Переход от традиционного общества к гражданскому: изменение человека // Вопросы философии. 1997. No2. С. 57-70.
   Куропаткина О.В., Хачатрян Г.Г. Сакрализация и ограничение власти в религиозных системах // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. 2014. Т. 7. No 3. С. 35-41.
  Ледяев В. Г. Власть: концептуальный анализ. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2001. 384 с.
  Ледяев В.Г. Власть, авторитет и господство в России: основные характеристики и формы // Политическая концептология: журнал метадисциплинарных исследований. 2009. No 4. С. 61-94.
  Ледяев В.Г. Кто правит? Дискуссия вокруг концепции власти Роберта Даля // Социологический журнал. 2002. No 3. С. 31-68.
  Ледяев В.Г. Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2012. 472 с.
  Ледяев В.Г., Ледяева О.М. Концептуальный анализ власти и "лингвистические аргументы" // Politbook. 2016. No2. С. 26-39.
  Ледяев В.Г., Ледяева О.М. Легитимность и сила // Знание. Понимание. Умение. 2014. No 2. С. 11-18.
  Ледяев В.Г., Ледяева О.М. Основания легального авторитета: манипуляция и убеждение // PolitBook. 2013. No 4. С. 8-20.
  Ленин В. И. Уроки революции // В. И. Ленин. Сочинения. Издание третье. Т. 21. М.: Партиздат Ц.К. В.К.П (б), 1937. С. 65-77.
  Ленин В.И. Собрание сочинений /изд 3-е. Т. 21: Государство и революция. М.: Партиздат, 1937. С. 365-455.
  Леонтьев Д.А. Ценность как междисциплинарное понятие: опыт многомерной реконструкции // Вопросы философии. 1996. No4. С. 15-26.
   Лобазова О. Ф. Сакральность власти в секулярном обществе: парадоксальность и закономерность явления // Новый взгляд. международный научный вестник. 2015. No7. С. 178-192.
  Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. СПб.: Азбука, 2016. 448 с.
  Луман Н. Власть / Пер. с нем. А. Антовского. М.: Праксис, 2001. 256 с.
  Льюкс С. Власть: Радикальный взгляд / Пер. с англ. А. И. Кырлежева. М.: Изд. дом Гос. ун-та Высшей школы экономики, 2010. 240 с.
   Макаева Г.З., Самков Ю.О., Филиппова О.В. Государство и власть в арабо-мусульманской философии // Евразийский юридический журнал. 2015. No 6 (85). С. 331-333.
  Макулин А.В. Наука и философия модерна в плену "клеточной власти" таблиц: модели, метафоры, аналогии // Общество: философия, история, культура. 2016. No 1. С. 30-34.
   Макулин А.В. Эволюция табличного метода в истории философии: от мистики древнего востока до новоевропейского мышления // Общество: философия, история, культура. 2015. No 6. С. 24-26.
  Мамардашвили М. К. Вильнюсские лекции по социальной философии (Опыт физической метафизики). СПб.: Азбука, 2012. 320 с.
  Марей А. Фома Аквинский и европейская традиция трактатов о правлении // Russian sociological review. 2016. Vol. 15. No 2. Р. 97-95.
   Марусик К. А. Трансформацiя культу влади у полiтичнiй системi СРСР // Вiсник Нацiонального унiверситету "Юридична академiя України iменi Ярослава Мудрого". Серiя: Фiлософiя, фiлософiя права, полiтологiя, соцiологiя. 2012. No4. С. 215-224.
  Мигунова Т.Л., Романовская Л.Р. "Симфония властей" как принцип взаимоотношений между церковью и государством // Вестник Нижегородского университета им. В.И. Лобачевского. 2013. No3(2). С. 147-150.
  Милс Р. Властвующая элита / Пер. с англ. Е. И. Розенталь, Л. Г. Рошаль, В. Л. Кон. М.: Издательство иностранной литературы, 1959. 544 с.
  Митрохин В. И. Сущность власти: философский анализ. М.: Изд-во МГОПИ "Альфа", 1992. 148 с.
  Наим М. Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе / Пер. с англ. Н. Мезина, Ю. Полещук, А. Сагана. М.: АСТ, 2016. 512 с.
  Николко В.Н. Естественный язык с точки зрения логика // Ученые записки ТНУ. Сер. Философия, социология. 2008. Т. 21 (60). No 2. С. 18-25.
  Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей (черновики и наброски из наследия Фридриха Ницше 1883-1888 годов в редакции Элизабет Ферстер-Ницше и Петера Гаста) / Пер с нем. В. Бакусева, А. Гараджа и др. М.: Культурная революция, 2016. 824 с.
  Ницше Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль, 1990. Т. 1-2.
  Новиков В. Т. Феномен власти в классической и современной философии: сравнительный анализ / В.Т. Новиков, О. В. Новикова // Философия и социальные науки. 2011. No 3/4. С. 40-45.
  Пенская Т.М. От монархии к диархии: византийская теория "симфонии" светской и духовной властей // Вестник Белгородского университета потребительской кооперации. 2006. No 2 (17). С. 285-291.
  Пентленд А. Рациональная личность // Эта идея должна умереть / под ред. Дж. Брокмана / Пер. с англ. С. Меринова, П. Миронова. М.: АСТ, 2017. С.431-434.
  Переслегин С. Б. Опасная бритва Оккама. М.: АСТ: Астрель, СПб.: Terra Fantastica, 2011. 664 с.
  Переслегин С., Переслегина Е., Желтов А., Луковникова Н. Сумма стратегий. СПб., 2013.- 1070 с. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://designing-the-future.com/knigha_summa_stratieghii - Загл. с экрана. 08.01.2022.
  Переслегин С.Б. Новые карты будущего, или Анти-Рэнд. М..: АСТ: Астрель, СПб.: Terra Fantastica, 209. 701 с.
  Переслегин С.Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. М., СПб.: АСТ, Terra Fantastica, 2006. 619 с.
  Переслегин С.Б. Эффект "чужого поля": российская наука в англо-саксонском когнитивном пространстве // Экономические стратегии. 2017. Т. 19. No 8 (150). С. 50-65.
  Полуян П.В. Тимархия // Вестник российского философского общества. 2018. No2. С. 29-32.
   Поляков Н.С. Сакрализация власти в Древней Руси // Вестник СПб.ского университета. Серия 6. Философия, политология, социология, психология, право, международные отношения. 2007. No 3. С. 283-289.
  Прилукова Е. Г. Сакральность как атрибут бытия власти // Вестник челябинского государственного университета. 2011. No 2. С. 35-38.
  Проле"в С В. Метафiзика влади. К.: Наук. дум., 2005. 322 с.
  Проле"в С. В. Кант проти Канта: автономiя волi та упокорення владi // Фiлософська думка. 2005. No2. С. 51-66.
  Революция как концепт и событие / Редколлегия: Вартумян А.А., Ильинская С.Г., Федорова М.М. М.: ЦИУМиНЛ, 2015. 183 с.
  Рид Дж. Десять дней, которые потрясли мир // Октябрьская буря. М.: Мол. Гвардия, 1987. С. 25-306.
  Розин Д. Информационная перегрузка // Эта идея должна умереть / под ред. Дж. Брокмана / Пер. с англ. С. Меринова, П. Миронова. М.: АСТ, 2017. С.428-430.
  Савчук В.В. Медиафилософия. Приступ реальности /2-е изд., испр. и доп. СПб.: изд-во РХГА, 2014. 350 с.
  Савчук В.В. Топологическая рефлексия. М.: "Канон+" РОИ "Реабилитация", 2012. 416 с.
  Сакрализация власти в истории цивилизаций / Ред.: Д.М. Бондаренко. М.: ЦЦРИ РАН, 2005. 447 с.
  Сапронов П.А. Власть как метафизическая и историческая реальность. СПб.: Церковь и культура, 2001. 816 с.
  Сартр Ж. П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр. В. И. Колядко. М.: АСТ, 2017. 928 с.
  Священное тело короля: ритуалы и мифология власти: сборник статей / отв. ред. Хачатурян Н. А. М.: Наука, 2006. 484 с.
  Сенокосов Ю. Власть как проблема. Опыт философского рассмотрения. М.: Школа Политических Исследований, 2005. 184 с.
   Симашенков П. Д. Сакральность российской государственной власти: историко-политический аспект // Научно-методический электронный журнал "Концепт". 2016. No 8. С. 116-124.
  Сорокин П. Долгий путь. Автобиографический роман. М.: СЖ Коми ССР, МП "Шыпас", 1991. 304 с.
  Стариков Н. Власть. СПб.: Питер, 2016. 320 с.
  Степанов В.Н. Концептосфера и дискурс господства (herrschaft) в немецкой философской традиции // Иностранные языки в высшей школе. 2017. No 1 (40). С. 17-25.
  Степанов В.Н. Концептосфера силы ("kraft") в "Критике способности суждения" Иммануила Канта // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2017. No 2. С. 161-171.
  Степанов В.Н. Смысл силы: очерки немецкой философской традиции Ярославль: Междунар. акад. бизнеса и новых технологий, 2016. 159 с.
   Тахо-Годи А.А. Комментарии к диалогу "Политик" // Платон. Диалоги. Книга вторая / Пер с древнегреч. М.: Эксмо, 2008. С. 1255-1267.
  Тахтарова С.С. Концепты Macht и Hierarchie в немецкой лингвокультуре // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 2, Языкознание. 2013. No 2 (18). С. 127-131.
  Тиковенко А. Г. Авторитет власти. Прошлое и настоящее. Минск: "Наука i тэхнiка", 1992. 80 с.
  Тоффлер Э. Метаморфозы власти / Пер. с англ. В.В. Белокосов, К.Ю. Бурмистров, Л.М. Бурмистрова, Е.К. Комарова и др. М.: АСТ, 2003. 669 с.
  Фадеева И.Л. Концепция власти на Ближнем Востоке. Средневековье и новое время. М.: Восточная литература, 2001. 285 с.
  Файрстен С. Игра в названия // Эта книга сделает вас умнее Новые научные концепции эффективности мышления / под ред. Дж. Брокмана / Пер. с англ. Ю. Букановой. М.: АСТ, 2017. С. 115-118.
  Федье Ф. Власть / Пер с фр. В. В. Бибихина // Везен Ф. Философия французская и философия немецкая. Федье В. Воображаемое. Власть. М.: Едиториал УРСС, 2002. С. 93-136.
  Философия власти / Под ред. А.А. Ильина. М.: Изд-во МГУ, 1993. 271 с.
  Фихте И. Назначение человека // Фихте И. Факты сознания. Минск: Харвест; М.: АСТ, 2000. С. 564-721.
  Фихте И. Основа естественного права согласно принципам наукоучения / Пер. с нем. А. К. Судаков. М.: Канон+, 2014. 391 с.
  Фихте И. Основные черты современной эпохи // Фихте И. Факты сознания / Пер. с нем. Минск: Харвест; М.: АСТ, 2000. С. 4-273.
  Фуко М. Археология знания / Пер. с фр. М. Б. Раковой. СПб.: Гуманитарная Академия, 2004. 416 с.
  Фуко М. Безопасность, территория, население: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1977-1978 учебном году / Пер. с фр. Н.В. Суслова, А.В. Шестакова, В.Ю. Быстрова. СПб.: Наука, 2011. 544 с.
  Фуко М. Воля к знанию. История сексуальности. Том 1 // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / Пер с фр.. М.: Касталь, 1996. С. 97-268.
  Фуко М. Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981-1982 учебном году / Пер. с фр. А.Г. Погоняйло. СПб.: Наука, 2007. 677 с.
  Фуко М. Забота об истине // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / Пер с фр.. М.: Касталь, 1996. С. 307-326.
  Фуко М. Интеллектуалы и власть (1972) // Интеллектуалы и власть: избр. полит. ст., выступления и интервью / Пер. с фр. В. П. Визгин и Б. М. Скуратова. Ч.1. М., 2002. С. 66-80.
  Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности. Том 2. СПб.: Академический проект, 2004. 432 с.
  Фуко М. Лекции о воле к знанию с приложением "Знание Эдипа": Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1970-1971 учебном году / Пер. с фр. А. В. Дьякова. СПб.: Наука, 2010. 449 с.
  Фуко М. Мужество истины. Управление собой и другими II.: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1983-1984 учебном году / Пер. с фр. А. В. Дьякова. СПб.: Наука, 2014. 358 с.
  Фуко М. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы. М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. 416 с.
  Фуко М. О народном правосудии. Спор с маоистами (1972) // Интеллектуалы и власть: избр. полит. ст., выступления и интервью / Пер. с фр. В. П. Визгин и Б. М. Скуратова. Ч.1. М., 2002. С. 19-65.
  Фуко М. Психиатрическая власть: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1973-1974 учебном году / Пер. с фр. А.В. Шестакова. СПб.: Наука, 2007. - 450 с.
  Фуко М. Рождение биополитики: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978-1979 учебном году / Пер. с фр. А. В. Дьякова. СПб.: Наука, 2010. 449 с.
  Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В. П. Визгина, Н. С. Автономовой. СПб.: A-cad, 1994. 407 с.
  Фуко М. Субъект и власть // Интеллектуалы и власть: избр. полит. ст., выступления и интервью / Пер. с фр. Б. М. Скуратова. Ч. 3. М., 2006. С. 161-190.
  Фуко М. Управление собой и другими: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1982-1983 учебном году / Пер. с фр. А. В. Дьякова. СПб.: Наука, 2011. 432 с.
  Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / Пер. с фр. М.: Касталь, 1996. С. 7-46.
  Фуко М.. Нужно защищать общество: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975-1976 учебном году. СПб.: Наука, 2005. 312 с.
  Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. А.В. Александровой. М.: АСТ, 2004. 474 с.
  Фукуяма Ф. Конец истории и конец человечества / Пер. с англ. М.Б. Левина. М.: АСТ, 2005. 588 с.
  Фукуяма, Ф. Сильное государство: Управление и мировой порядок в XXI веке. М.: ACT, 2006. 220 с.
  Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории / Пер. с нем. Ю.С. Медведева. СПб.: Наука, 417 с.
  Хабермас Ю. Эссе к конституции Европы / Пер. снем. Б.М. Скуратова. М.: Весь Мир, 2013. 144 с.
  Хазин М., Щеглов С. Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите. М.: РИПОЛ классик, 2018. 624 с.
  Хазин М., Щеглов С. Лестница в небо. Краткая версия. /Изд. Сокр. и перераб. М.: РИПОЛ классик, 2017. 320 с.
  Халипов В.Ф. Кратология как система наук о власти. М.: Республика, 1999. 303 с.
  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер с англ. Ю. Новикова, Е. Кривцовой, Т. Велимеева. М.: АСТ, 2005. 604 с.
  Хатунцев Б. Н. О природе власти. Опыт исследования социально-психологических основ власти. Саратов: Гублит, 1925. 150 с.
  Хоффман Д.Д. Истина - это приспособленность // Эта идея должна умереть /под ред. Дж. Брокмана / Пер. с англ. С. Меринова, П. Миронова. М.: АСТ, 2017. С. 629-631.
  Цатурова С. К. Офицеры власти: Парижский Парламент в первой трети XV века. М.: Логос, 2002. 384 с.
  Цыганков П.А. Исследования проблем миропорядка: теоретические трудности, расхождения трактовок // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2018. No 41. С. 194-202.
  Цыганов В.И., Мезин Е.Е. Взаимоотношения государства и церкви: от симфонии властей к цезарепапизму // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2012. No6(1). С.245-251.
  Чирикова А.Е., Ледяев В.Г. Власть в малом российском городе. М.: Издательский дом высшей школы экономики, 2017. 414 с.
  Шабанова А. А. Лингвистический анализ концепта "власть"/"power" // Актуальные вопросы филологических наук: Материалы международной научной конференции (г. Чита, ноябрь 2011 г.). Чита: Издательство Молодой ученый, 2011. С. 144-147.
  Шевченко О. К. Сакрализация власти: опыт построения социально-логической теории // Вестник РФО. 2018. No 1. С. 79-82.
  Шевченко О.К. "Милосердие" и "Власть" в современном диссертационном тексте российской федерации // Актуальные проблемы гуманитарных наук Труды IV Всероссийской научно-практической конференции. Симферополь: "Ариал", 2018. С. 231-234
  Шевченко О.К. Власть. Часть I. Эскиз портрета "незнакомки". Симферополь, 2011. 120 с. [электронный ресурс] . Режим доступа: https://elibrary.ru/item.asp?id=26121592 - Загл. с экрана. 30.12.2022.
  Шевченко О.К. Герои. Цари. Боги. (Античный Крым в контексте Евразийской цивилизации). - Симферополь, 2011. 122 с. [электронный ресурс]. Режим доступа: https://elibrary.ru/item.asp?id=25711891 - Загл. с экрана. 28.12.2022.
  Шевченко О.К. Зарубежные архивы по ялтинской конференции в интернет-пространстве. к вопросу о теории "власти коммуникации": "The National Archives (TNA)" (Великобритания) // Вестник архивиста. 2018. No 3. С. 750-760.
  Шевченко О.К. Методологические перспективы исследования понятия "власть" в русском цивилизационном пространстве // Вестник Томского государственного университета. 2018. No 435. С. 75-83.
  Шевченко О.К. Рождение философии Древнего Китая из симфонии власти и знака в сознании бюрократа // Actualscience. Том 2. No 10. С. 144-148.
  Шевченко О.К. Сакральность и сакрализация власти в СССР накануне войны (опыт логического анализа) // Реалии и иллюзии советского общества накануне Великой отечественной войны: материалы международного научно-практического форума. Брянск: БРОО "ЦИОГНИС", 2018. С. 183-190.
  Шевченко О.К. Триумф власти (советская историософия Ялтинской конференции). Брянск: БРОО "ЦИОГНИС", 2018. 238 с.
  Шевченко О.К. Феномены "Киборг" и "Власть" в вузовской образовательной коммуникации // Дискурс-Пи. 2018. No 1 (30). С. 83-88.
   Шенков П. Д. Сакральность российской государственной власти: историко-политический аспект // Научно-методический электронный журнал "Концепт". 2016. No 8. С. 116-124.
  Шипицин Ю. Б. "Гибридная" война: Моделирование информационных полей : монография / Ю. Б. Шипицин, А. Ю. Шипицина ; научный редактор А. Г. Нестеров. Екатеринбург : Издательство Уральского университета, 2018. 136 с.
  Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. В 2-х томах / Пер. с нем. Минск: Попурри, 1998-1999.
  Энгельс Ф. Об авторитете // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения: изд. Второе в 50-ти томах. Т. 18. М.: Государственное издательство политической науки, 1961. С. 302-305.
  Зианшина М.Т. К концепции идеального государства Ибн Рушда // Вестник РУДН. Серия Философия. 2014. No 3. С. 17.
  
  ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ПУБЛИЦИСТИКА
  
  Брин Д. Почтальон / Пер. с англ. А. Кабалкина СПб., Изд-во "Азбука-классика", 2004. 380 с.
  Глуховский Д. А. Будущее. М.: АСТ, 2013. - 476 с.
  Горин Г. Шут Балакирев / сборник пьес. СПб.: Азбука, 2013. 576 с.
  Дивов О. И. Выбраковка. М.: Эксмо-Пресс, 2000. 384 с.
  Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 10 томах. Т. 7: Бесы. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. 757 с.
  Есикава Э. Честь самурая / Пер. с яп. В.Л. Топорова. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. 974 с.
  Ефремов И.А. Час Быка. М. : Правда, 1991. 461 с.
  Замятин Е. Мы. М.: АСТ, 2020. 256 с.
  Зиновьев А.А. Затея. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2000. 555 с.
  Зиновьев А.А. Зияющие высоты в 2-х книгах. Кн.1. М.: ПИК Независимое издательство, 1990.
  Искандер Ф.А. Кролики и удавы. М.: Изд-во "Э", 2016. 228 с.
  Камю А. Калигула // Камю А. Калигула: Пьеса; Падение: Повесть. М., Харьков: Фолио, 2002. С.3-104.
  Кинг С. Долгая прогулка / Пер. с англ. М.: АСТ, 2021. 352 с.
  Киплинг Р. Ким / Пер. с англ.. М.: Время, 2018. 432 с.
  Клавелл Д. Король крыс.М.: Олма-Пресс, 1994. 368 с.
  Мастер Чэнь. Любимый ястреб дома Аббаса. М.: Изд-во Ольги Морозовой, 2017. 448 с.
  Оруэлл Дж. 1984. // Оруэл Дж. 1984. Скотный двор / Пер. с англ. М. : АСТ, 2003. С.5-318.
  Пелевин В. Transhumanism inc. М.: Эксмо, 2021. 605 с.
  Сент-Экзюпери А де. Цитадель / Пер. с фр. М. Кожевниковой. М.: Издательство "Э", 2017. 416 с.
  Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н. Гадкие лебеди. СПб.: Издательство "Terra Fantastica" компании "Корвус", 1993.608 с.
  Толстая Т. Кысь. М.: АСТ, 2016. 352 с.
  Толстой Л.Н. Воскресенье. М.: Азбука, 2014. 576 с.
  Херберт Ф. Все хроники Дюны / Пер с англ. П. Возникова, Ю. Соколова, А. Анваера. М.: АСТ, 2017. 1616 с.
  Шаррьер А. Мотылек / Пер с фр. М.: Ф.Грег, 1992. 606 с.
  Шварц Е. Л. Дракон // Шварц Е.Л. Проза. Стихотворения. Драмматургия. М.: АСТ, 2002. С. 298-268.
  Шоу Б. Цезарь и Клеопатра // Шоу Б. Полное собрание пьес в шести томах. Т. 2. Пер. с англ. / Ред. тома Ю. В. Ковалев. Коммент. А. А. Аникста, А. Н. Николюкина. Ленинград: Искусство, 1979. С. 117-126.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"