Его звали Дон Мак-Гири. Ему было 40, и он словно бы сошёл с романов Дж. Хендли Пейджа (известный английский писатель, автор более чем 250-ти шпионских романов). Это был высокий, плотный мужчина. С красным горшечным лицом. Здоровый, как шкаф. Руки он всегда держал в карманах плаща военного покроя, и его глаза, цвета холодной льдинки, смотрели насмешливо и презрительно. Волосы у него были рыжие, и он прятал их под полями низко надвинутой шляпы. В нём было ровно 200 фунтов весу.
... В этот ненастный дождливый день Мак-Гири шёл по узким улочкам Сохо. Час был поздний. Уныло барабанил дождь. Прохожие все давно смылись. Мак-Гири вытащил сигареты из кармана и закурил. Он бросил спичку и резко обернулся. В последнее время у него было чувство, что за ним следят. Причём, он не мог сказать, кто следит именно. Один раз ему показалось, что на него враждебно смотрит человек в чёрном берете. В другой раз, на автобусной остановке, он заметил какую-то женщину с безумными, горящими глазами. Не далее как сегодня его разбудило чувство опасности.
Но на этот раз улица была пуста.
Мак-Гири передёрнул плечами и пошёл дальше.
В последнее время ему жилось скверно. Помимо чувства постоянной опасности, он был на мели. Пачка фунтов таяла с каждым днём. Мак-Гири занимался мелким мошенничеством. Он попросту надувал людей. К нему обращались за советом, с просьбой. Он выслушивал, брал задаток. А потом отказывался от дела. "Можете заявлять в полицию", - нагло говорил он. Конечно, в полицию никто не шёл. Потому что обращались к нему в основном с криминальными делами: вытрясти долг, украсть документ... Но вот "последнее слово" было сказано. Весть о его безобразиях расползлась по Лондону. Больше к нему никто не обращался. Фунты таяли, и взять их было негде. Мак-Гири стал продавать вещи.
"Конечно, лучше бы мне уехать в другой город, - уныло размышлял он, шагая по лужам. - Там меня не знают. Вот взять хоть бы Париж. Почему мне не поехать в Париж?.. Но для того, чтобы разместиться в гостинице и сделать первые визиты, нужно хотя бы две тыщи фунтов... Чёрт!.."
Он отбросил окурок и, сдвинув брови, шагнул в низкий подвальчик под названием "Поцелуй Флоры". Это было тёмное место. Содержал его негр Самбо, выходец из северной Африки. Полиция сюда и днём-то старалась не засовываться. Сутенёры, проститутки... торговцы наркотиками... Это было любимое место Мак-Гири. Он мог здесь спокойно уединиться и подумать о жизни.
Он вошёл, и сразу же всё смолкло. Он почувствовал на себе косые взгляды.
Мак-Гири ухмыльнулся. Когда-то его радостно приветствовали, старались усадить рядом с собой, угостить виски. Теперь он как прокажённый. "Ну и пусть", - подумал он.
Он вытащил сигареты из кармана и закурил. Он уронил спичку на пол и под гробовое молчание прошёл к стойке. С полей его шляпы длинными каплями сбегала вода, воротник плаща был поднят, руки сунуты в карманы.
Он сел на кожаную табуретку и спросил негра:
- Меня никто не спрашивал?
Негр льстиво захихикал и сказал:
- Ты прямо как из анекдота. Приходит Бен Ладен домой...
- Брось трепаться, - сказал Мак-Гири. - Я серьёзно говорю.
- Да что ты, Дон! Нет, конечно, нет! Я бы сразу сказал! "Кто тебя будет спрашивать, - подумал негр. Он бросил косой взгляд на Мак-Гири. - Никто с тобой дела не хочет иметь." Это был толстый и жирный негр, чёрный как сажа, в грязной шёлковой рубашке, с брильянтовым перстнем на пальце. На своём подвале он сумел заработать миллион. Но он сам всегда стоял за стойкой. Он бросил взгляд на каменное лицо Мак-Гири, и под ложечкой у него беспокойно заныло. "А если он попросит деньги?" - подумал негр. Негру не хотелось, чтобы Мак-Гири попросил деньги. Могут возникнуть сложности. Такому, как Мак-Гири не откажешь.
А Мак-Гири сидел за стойкой и меланхолично смотрел перед собой. Хоть он был грубый и трезвый человек, хоть он был расчётливый и циничный, - он никогда не копил деньги. Он не понимал жадных людей. Деньги свободно приходят и уходят. Не надо над этим задумываться. Не будет сегодня - будут завтра. Главное, не впадать в отчаяние. Сам он всегда щедро раздавал деньги.
Сейчас он сидел и думал, как бы ему выкрутиться из этой ситуации, куда бы ему уехать.
А между тем в кафе становилось шумнее. Люди попривыкли к его присутствию. Голоса зазвучали громче, в воздухе висел сигаретный дым. В углу стоял музыкальный ящик, и из него доносились резкие, отрывистые крики Майкла Джексона. Внезапно до Мак-Гири донеслось: "да! сам деньги взял, а сам ничего не сделал!.. 50 фунтов!.. теперь Келли чувствует себя идиотом!" Мак-Гири обернулся и посмотрел на говорившего.
- Ты хочешь угостить меня пивом, Эл? - спросил он быстро и весело.
- Нет! Я не хочу тебя угостить! - нахально и трусливо выкрикнул мужчина.
Это был толстенький и плотный мужчина, с круглой головой, с чёрными бегающими глазами. По виду он напоминал букмекера. Или организатора подпольной лотереи. Справа и слева от него сидели расфуфыренные женщины. И ещё какие-то люди сидели. Но Мак-Гири не стал разбираться. Он весело полез в драку.
- Но тебе придётся меня угостить, чёрт возьми! Клянусь святым Патриком!
Он слез с табуретки и направился к Элу.
Толстенький Эл подскочил и забегал вокруг стола.
- Не подходи!.. Не подходи!.. Я тебя презираю! - при этом он поднял руки, как будто собирался боксировать. Но вообще он смертельно боялся Мак-Гири.
Мак-Гири, в своём плаще, в нахлобученной шляпе, напоминал деревенского быка. Челюсть он упрямо выдвинул. Руки держал в карманах. В углу рта нахально тлела папироска. Он закружил вокруг стола. "Не подходи!.. Не подходи!.. Кирпич проклятый!" - кричал Эл. (Мак-Гири из-за рыжего цвета волос называли иногда Кирпичом.) "За Кирпича ответишь!" - весело сообщил Мак-Гири. Какая-то женщина закричала. "Да успокойся ты!" - сказал мужчина за столиком. Мак-Гири окунул его в салат. Кто-то ухватил его за хлястик сзади. Мак-Гири сунул левой, не глядя. Вскипела драка. Мак-Гири хватили бутылкой по голове и повалили на стол. "Враги..." - хрипел Мак-Гири. Кончик сигареты попал в провансальскую селёдку, и она размокла. Мак-Гири ворочал головой как бизон. "Он деньги брал! - кричал на безопасном расстоянии Эл. - Возьмёт аванс, а потом отказывается! Идите, говорит, в полицию!.."
Врагов было больше. Их было 5 или 9 человек. Они повалили Мак-Гири на стол и основательно намяли ему бока. Но всё-таки Мак-Гири был силён. Он был силён как бешеный зубр. С ним опасно было связываться. К тому же в таком маленьком, закрытом помещении. И поэтому враги поспешили ретироваться. Эл, напоследок, поддёрнув манжет, издалека, через стол, стукнул Мак-Гири по голове. Это напоминало, как если бы стая воронья облепила мёртвого льва. Когда стая отхлынула, показалось тело Мак-Гири. Он лежал на столе, лицом вниз, раскинув руки крестом. Он приподнялся, опёрся локтем в тарелку и погрозил в сторону двери:
- Я тебя ещё поймаю, Эл Дженнингс!
Но никого уже не было.
Негр Самбо со страхом смотрел на него. Кто заплатит за разгром?
Мак-Гири выпрямился, выудил сигаретку из селёдки и попытался поджечь её. Но она не горела.
Грязный, как чёрт, он вернулся за стойку.
Кафе было маленькое. Там всего было столиков 7 или 8; маленькое кафе. И по краям оно было в затемнении. А в центре освещалось. В центре стояло два стола, где разыгралось побоище. Валялись битые бутылки и смятые салфетки. Выскочил паренёк в фартуке и стал подметать. По краям ещё оставались посетители. Они сидели в темноте и негромко переговаривались. Поле битвы осталось за Мак-Гири. В углу стоял музыкальный ящик, и из него доносился сладкий, хрипловатый голосок Бритни Спирс. Она пела о своей любви к принцу Майклу. А также и о своей любви к пепси-коле.
Ещё в то время, когда Эл с компанией проталкивался по ступеням наверх, в кафе спустился посетитель. Он вежливо пропустил компанию и постоял немного, присматриваясь.
Это был невысокий господин лет под 50. Очень чисто одетый, и очень аккуратный. На улице бушевала непогода, хлюпало в лужах, а на нём не было ни пылинки. Идеально отутюженный серый костюм. Белоснежная рубашка. Галстук. Аккуратно выстриженные гвардейские серебристые усы. Незнакомец был худощавый, и с очень ясным, чистым, свежим лицом. Доброжелательные морщинки лучиками разбегались от уголков его глаз. Волосы у него были - серебро с чернью, и он был аккуратно расчёсан на пробор. Он чем-то неуловимо напоминал ангелов, по ошибке забытых на земле.
Осторожно хрустя по битым осколкам (парень в фартуке выпрямился, когда он проходил мимо), он прошёл через центр кафе и остановился около стойки.
- Всё пьёшь, Дональд? - дружелюбно сказал он.
- Ладно, Гарри, - проворчал Мак-Гири. - Поучи свою старуху.
Незнакомца не смутил этот нелюбезный приём. Он присел на кожаную табуреточку рядом, аккуратно подёрнув брючину, и сделал негру знак налить.
Мак-Гири пил "Бифитер", и он тоже попросил "Бифитер".
- Сколько мы не виделись, Дональд? - спросил он.
- Ой, я щас расплачусь, - сказал Мак-Гири. - Говори, чего надо, Гарри.
- Наверное, года 2-3 не виделись?
- Ты прекрасно знаешь, что мы не виделись с тех пор, как ты мне подсунул этот проклятый Афган. И если ты снова явился вербовать за Британское знамя, то обратился не по адресу. Всё. С этим покончено.
Незнакомец невозмутимо отпил из стакана.
- Когда-то ты был более лёгким на подъём.
- Хватит. Я наелся грязи на Балканах. И наелся грязи в Афгане. Всё. За автомат больше не берусь.
- Ну почему сразу - за автомат, Дональд?! Вспомни, с чего мы начинали!
Лёгкое недоумение выступило на красном лице Мак-Гири.
- Поставки оружия? Тегеран?
Незнакомец победно смотрел на него.
- Почти! Одна секретная миссия.
Незнакомец в сером костюме и Дональд Мак-Гири познакомились почти 20 лет назад. В то время полковник Д. Г. Лоуренс был молодым и черноусым, и руководил подпольной сетью, поставлявшей оружие афганским моджахедам. А Дональд Мак-Гири был просто краснорожим забиякой, только-только кончившим школу капралов. Это полковник заметил его и выдернул как перспективного диверсанта и десантника. Они хорошо спелись в Тегеране. С тех пор Мак-Гири попал в номенклатуру МИ-5.
Полковник отечески посмотрел на него:
- Я слышал, у тебя финансовые трудности?
- Вот больше всего, Гарри, я не люблю этих еврейских штучек! Вы, конечно, пронюхали, что я на мели, и тут же ко мне обратились!
- Мы никогда не выпускали тебя из виду, Дональд.
- Мы! После 2000-го - вы сами по себе, а я - сам по себе.
- Ну-ну... не кипятись... Выпей виски...
Они заказали ещё у негра виски и продолжили беседу.
- Ладно, Гарри. Я весь внимание. Чего вы хотите. Но имей в виду, что бесплатно я даже пальцем не шевельну!
- 5000 фунтов.
- 5000?
- Да, 5000. Две сразу, а три - после окончания операции.
- Гарри, давай попробуем наоборот. Три - сразу, а две - потом.
Полковник посмотрел на него честными глазами.
- Дональд. Если бы это были мои деньги, я бы тебе сразу всё отдал.
Мак-Гири вздохнул.
- Ладно, Гарри, о`кей. Проехали... Что за дело?
Полковник поудобнее повернулся на табуретке и положил локти на стол. И внешне и внутренне он выглядел джентльменом. Из края нагрудного кармашка выглядывал белоснежный платок.
Специальными щипчиками он обрезал сигару и сунул её в рот.
- Дело находится под патронажем королевы...
- Королевы?! - удивился Мак-Гири.
- Дональд, если ты будешь всё время перебивать, мне будет трудно рассказывать. Да, королевы. Что тут такого? Это очень важное дело. Нужен ловкий и вёрткий человек. Но, конечно, ты сам понимаешь - если что-то случится, мы не сможем помочь.
- Ну, ещё бы, - ухмыльнулся Мак-Гири. - Узнаю почерк конторы. Когда из меня будут рвать жилы, вы скажете: мы тут ни при чём.
- Разумеется, - спокойно подтвердил полковник. - Я продолжаю?
- Продолжай.
- Тебе ещё интересно?
- Я уже три года жду и никак не могу дождаться: в чём заключается дело?
Полковник кашлянул и сказал:
- Надо будет съездить в Россию...
Тут произошла маленькая пауза. Мак-Гири сидел слева и напоминал кучу рыхлого тряпья в нахлобученной шляпе. Полковник сидел справа. Движения его были изящны и отточены. Он приподнял стакан с виски и отпил. При этом он искоса глянул на Мак-Гири. На лице у Мак-Гири выступило тупое недоумение. В Россию? Вот никак он этого не ожидал! В принципе, он был готов к любому неожиданному предложению. В Африку? - да пожалуйста! В Индию? - хоть сейчас! В Китай? - он бы только усмехнулся. Но в Россию?.. Он вспомнил разбитые советские танки в кандагарском ущелье... По американским фильмам выходило, что это бесконечная страна, заваленная снегом, все ходят в шубах и все военные. И все пьют водку. Нет, к такому повороту он не был готов.
Мак-Гири закряхтел.
- Гарри, а почему бы нам не поднять планку? А? Скажем, тысяч до шести?
- Тебя что-то смущает, Дональд?
- Да нет. Почему. - Мак-Гири наклонился и отряхнул колено. - Всё нормально... А во Франции есть что-нибудь?
- Во Францию пока ехать не надо.
- Так. А почему именно я?
- Ну, видишь ли, Дональд. По некоторым соображениям. Нужен человек смелый, беспринципный. Корче, ты подходишь по всем показателям.
- А если я откажусь?
Теперь закряхтел полковник.
- Извини, Дональд. Не хотел сразу огорчать тебя. В полицию на тебя поступило несколько запросов. В последнее время ты был немного неосторожен с деньгами. Ты был небре?жен с деньгами! У нас в Англии такие фокусы не проходят. Несколько человек жаждут увидеть тебя и свои фунты.
- Так! - Мак-Гири уже бодрее выпрямился и повертел головой. Он увидел негра и пощёлкал пальцами. Знаками показал налить.
- Ты будешь? - обратился он к полковнику.
- С тобой выпью.
- Что-то у тебя совсем похоронный вид. Неужели я так плох?
- Да как тебе сказать, Дональд. По правде говоря, создалась та ситуация, при которой либо пан, либо пропал. (Кстати, это русская поговорка. Привыкай к русским выражениям.) В случае удачи, тебе всё спишут. У тебя будет дом, машина...
- Мне не нужен дом, - сказал Мак-Гири.
- Ну, какая разница. Одним словом, всё будет хорошо. Ну, а в случае неудачи... - полковник пожал плечами. - Ну, а в случае неудачи, - советую тебе оставаться в России!
Мак-Гири пил мелкими глотками и думал. "Обложили, черти. Где же это я прокололся с деньгами? Неужели Макферсон рискнул обратиться в полицию? В любом случае, из Лондона надо мотать. С этими дураками только свяжись." И тут он совершенно неожиданно вспомнил лицо пленного русского солдата. Так могло выглядеть лицо пленного марсианина. В этих глазах был космос.
Мак-Гири быстро поставил стакан на стойку и поднялся.
- Если я соглашусь, как скоро я смогу получить аванс?
- Минутку, Дональд! Сначала подпишем документы, потом съездим в кассу...
- Имей в виду, что меньше, чем на три тысячи я не соглашусь! Иначе расстреливайте меня на месте!
- Мне надо сделать запрос в департамент!..
- Давай, Гарри, давай, вставай! Я не собираюсь тут сидеть до рассвета!
Мак-Гири поднялся и нависал над полковником, как скала. Все пуговицы на своём запятнанном плаще он застегнул и сунул руки в карманы. Шляпу ему в свалке смяли, и сейчас он её снял, потыкал изнутри кулаком и снова насадил на место. Он выглядел как рассерженный пухлый батон. Смотрел на полковника недобрыми спокойными глазами. Глазки у Мак-Гири были маленькие, но правильной формы. Как узенькие продолговатые маслины. В них поблёскивал металл. А волосы у него были не такие рыжие, как апельсин, а скорее напоминали мех у лисицы. После последних попоек лицо немного опухло.
Он сказал грубо:
- Чёрт возьми, Гарри, вы умеете находить добровольцев!
- Что делать, Дональд! Каждый человек должен быть на своём месте. Это место для тебя. Я имею в виду Россию. Поверь: мы долго выбирали кандидатуру. Ты, и только ты! Лучше тебя всё равно не найти! Ты отлично впишешься в ландшафт!
- Ладно, кончай концерт! Мне это уже надоело.
- Заплатить, или ты сам?
- Плати и пошли к выходу.
Глава 2
СВОБОДНЫЙ МАК-ГИРИ
Они поднялись из подвала и остановились. Перед уходом ещё негр стал ныть, что "кто же заплатит за разгром?" Но Мак-Гири строго оборвал его. Он сказал, что Эл Дженнингс за всё заплатит. Он с Элом ещё разберётся. Если бы Мак-Гири знал, насколько ему придётся уехать, он не был бы так твёрд в своих обещаниях.
Они вышли и остановились. Дождь лил как из ведра.
Мак-Гири поёжился и поднял воротник плаща. Полковник спокойно стоял рядом. (Над ними был козырёк, и дождь сверху барабанил как бешеный.)
- У тебя сейчас деньги есть? - спросил Мак-Гири.
- Прямо сейчас? - усмехнулся полковник. - Из кармана? Три тысячи?
- Я хочу получить деньги завтра.
- Хорошо, - полковник наклонил голову.
- Завтра я приеду в контору, чтоб деньги были, и сразу подпишем все бумаги.
- Нет, - сказал полковник.
- Почему? - удивился Мак-Гири.
- Дональд. Пойми. Это секретная миссия. И если ты дал согласие, то сразу же автоматически начинаешь выполнять все наши условия. Мы должны тебя спрятать.
- Но что изменится за один день?!
- Э!.. изменится, не изменится - дело десятое... Мы по инструкции действуем.
Мак-Гири выругался и полез в карман за сигаретами. Полковник сделал знак рукой. Была чёрно-синяя ночь, и только одинокий фонарь освещал этот заброшенный угол в Сохо. Хлюпало в лужах, и вокруг фонаря был радужный веночек. Клочьями полз туман. Была та отвратительная погода конца сентября и начала октября, когда ветер собирает над Ла-Маншем и гонит по Лондону плотный, жёлтый, нездоровый туман. В такие дни не хочется выходить на улицу. Хочется сидеть в кресле, смотреть на огонь камина и читать старинные рыцарские романы.
Полковник махнул рукой, и из моросящей мглы выдвинулось два автомобиля.
Мак-Гири выпучился и злобно-насмешливо уставился на полковника.
- Гарри, не слишком много шику? Я чувствую себя наследным принцем.
- Инструкция, Дональд, - скромно сказал полковник.
- Инструкция... А может ты боишься, что я сбегу?
Полковник не ответил.
Чёрный и блестящий "плимут", как лакированный гроб, выдвинул нос и замер. Тихо постукивал мотор.
Мак-Гири буркнул и полез в машину.
Полковник расположился рядом. Они тронулись.
Мак-Гири и полковник сидели сзади. Спереди находились водитель и ещё один человек. Оба были в плащах и шляпах. Оба похоронно молчали.
Мак-Гири стал закипать. Ему не нравилось, когда над ним оказывали такое насилие. Он грубо смял сигарету в пепельнице, достал из кармана жевачку и стал жевать. Потом отвернулся в окно и смотрел на проносящиеся виды Лондона. Вот они проскочили Лондонский мост. Вот свернули на Кенсингтон. В воде и брызгах мелькали огни рекламы. Полковник наклонился к нему и тихо увещевал:
- Ну, зачем ты так? Я всегда к тебе относился по-доброму. Разве я тебя когда-нибудь обманывал?.. Смотри. Ты приезжаешь - и мы начинаем с нового листа. Мы забудем все эти тёмные делишки. У тебя будет счёт в банке. У тебя будет домик в Брайтоне. Новый "ровер" в гараже. Ну, разве плохо? Вечером - шашки и часы досуга. Игра в гольф и покер. Станешь респектабельным членом. Сколько тебе? Ну, пройдёт ещё 10 лет, и тебе стукнет 50. Как мне сейчас. И что дальше? Пора подумать о тихой пристани. А так, как я тебе говорю, так всё и будет. Разве я тебя когда-нибудь обманывал?.. Нет, ты скажи, я тебя когда-нибудь обманывал?
- Нет, не обманывал, - сказал Мак-Гири.
- Ну, вот видишь... - полковник вздохнул и откинулся на спинку сиденья. - Положение в России беспокоит. Сколько себя помню, всё мы боремся с Россией. Сначала боролись с Советской империей, теперь боремся с возрождённой Россией. Нельзя, чтобы Россия подняла голову. Иначе - кому же мы тогда будем продавать свои сельскохозяйственные машины? Кабинет министров обеспокоен. Вчера Тони Блэр делал доклад королеве. Все в страшном волнении.
- Наплевать и на кабинет и на Россию, - сказал Мак-Гири. - Просто ты ухватил меня за жабры, и я рядом. Кстати, я не знаю русского.
- Ну, на этот счёт не беспокойся. У нас такие спецы...
- Ладно, Гарри. Ладно, всё. Я сказал "да"... Куда мы едем? - спросил Мак-Гири.
- На базу в Эдендейле. У нас там учебный центр, и общежитие; всё там.
- Надо кое-какие вещички захватить.
- Завтра наши люди подскочат к тебе и заберут.
- Гарри. - Мак-Гири повернул к полковнику серое лицо. - Я же сказал "да". Какие ещё тебе нужны расписки? Могу я последний раз пройтись по дому?
Полковник внимательно всмотрелся в него и сказал:
- Хорошо, Дональд... Ты всё там же?
- Всё там. Гони на Пикадили, - повернулся Мак-Гири к водителю.
- Том, поезжайте на Пикадили, - вежливо подтвердил полковник.
Они покрутились немного по городу, потом выехали на Пикадили. Потом свернули к Гайд-парк-Корнер. Через 5 минут они остановились на Лайм-стрит. Это была тихая уличка, она проходила позади госпиталя св. Георгия.
Уже много лет Мак-Гири здесь снимал квартиру. Он не помнил сколько. Наверное, лет 10 уже. Одним словом, очень много. Квартира его вполне устраивала. Она была на втором этаже длинного серого унылого дома. Снизу был гараж. Другие помещения в доме занимали различные фирмы. Большего и не требовалось. После шести вечера служащие расходились по домам, и Мак-Гири никто не беспокоил. Он приходил в квартиру только спать. Роскошной обстановки у него не было. И серые госпита?льные стены внушали ему доверие.
Они остановились, и Мак-Гири сказал с кривой усмешкой:
- Если хочешь, пошли вместе...
Полковник не ответил.
Мак-Гири вылез из машины и не стал захлопывать дверцу.
- Не глуши мотор. Я щас...
Сгорбившись и сунув руки в карман, он шёл по росистой траве. Дождь почти перестал, и только клочьями полз серый туман. Выглянула луна. Деревья за стеной госпиталя глухо шумели.
Мак-Гири подошёл к двери и открыл её. Это был единственный вход в квартиру.
Он поднимался по лестнице, и лицо его было серьёзно.
- Шашками соблазняет... - шептал он. - Скоро чаем с сахаром соблазнять будет...
Он вытащил резинку изо рта и прилепил к стене. Он вошёл в гостиную. Здесь ничего ценного не было. Убогая мебель и отсыревшие стены. Но в углу серванта был спрятан мешочек с героином. Он не успел распространить его, когда приехал из Америки. А в другом углу, под половицей, были сложены остатки фунтов. 253 фунта. Жалкая пожива! Но всё же лучше, чем совсем ничего. Мак-Гири вытащил фунты и героин и прошёл в спальню.
Здесь он вытащил из шкафа саквояж и бросил его на кровать.
- Я, конечно, люблю старушку Англию, - бормотал он, - но когда я сижу дома на диване. Я люблю, когда Бэкхем лупит по мячу. Мне нравится смотреть на гвардейцев в мохнатых шапках... Но я ещё не настолько идиот, чтобы ехать в Россию!
Он быстро покидал рубашки в саквояж. Туда же он положил свой "магнум" и "специальный полицейский" 38-го калибра. Туда же кинул две гранаты. Он застегнул саквояж и выпрямился. Лицо его было жёстко и сурово. Он потуже затянул пояс и надвинул шляпу на глаза.
- Извини, Гарри, - лицемерно сказал он. - Я, наверно, плохой сын Англии. Но после Войны в Заливе и после Афгана я как-то привык ценить свою шкуру... Аривидерчи, Рома!
Он подхватил саквояж и шагнул к окну.
"Сначала на вокзал, - думал он, - потом в Дувр. Там Кривой Питер переправит меня на каком-нибудь угольщике в Кале. Потом - Руан. Потом - Париж. А там, - там я затеряюсь как ячменное зерно в кармане нищего!"
Все окна в квартире Мак-Гири были забраны толстыми стальными решётками. Но однажды он уже предвидел такой случай. Решётка со стороны спальни легко и надёжно снималась. Он поднял раму и аккуратно снял решётку. Последний раз он оглядел квартиру. Человек, который не привык иметь ничего своего, он холодно смотрел на обстановку. "Что ж, - думал он. - Я здесь жил. И жил неплохо. Но теперь пора сниматься с якоря... Кто знает! Может быть, ещё вернусь!" Он вылез в окно и полез по пожарной лестнице. Он выбрался на крышу. Крыша была старая, вся в замшелых шиферных плитах. Стояли высокие дымовые трубы. Сквозь них проглядывала луна. Пригибаясь и сунув руку в карман, Мак-Гири заскользил между труб. "А Гарри, дурак, сейчас, наверное, вздыхает и смотрит на часы", - думал он.
Дом был длинный. Как казарма. Мак-Гири устремился к перекрёстку с Гайд-парк-Корнер. Там он надеялся схватить машину и умчаться на вокзал.
Под конец он даже перестал пригибаться и деловито заскользил между труб, насвистывая сквозь зубы "Солдат удачи".
Он стал спускаться по крутому склону.
И тут он заметил какую-то машину.
Невдалеке стоял чёрный "плимут" с погашенными огнями. Мак-Гири насторожился. Из тени дерева вышли два человека. Один был - полковник Д. Г. Лоуренс, другой - человек в шляпе. Полковник печально улыбнулся и покачал головой. Потом он вяло похлопал в ладоши и сказал:
- Браво, Дональд. Браво. А я уж думал: не начал ли ты терять квалификацию?
Мак-Гири как стоял, так и сел на крыше.
Он обхватил колени руками и тупо смотрел на полковника.
Полковник между тем продолжал:
- Познакомьтесь. Я не успел представить. Просто времени не было. Это - сержант Олдмэн из Скотленд-ярда. Сержант, скажите, какие у вас предписания в отношении Дональда?
Сержант смотрел на Мак-Гири как овчарка, готовая кинуться. Он был в штатском костюме и в шляпе. Лицо у него было круглое и белое, как блин.
- Кража документов в офисе фирмы "Ричардсон-Эриксон-Корпорейшн", - любезно продолжал полковник, - не так ли?.. сержант, если я что-то забуду, вы подскажете?.. Потом. Кража консервов в универсаме "Omnium". Шантаж и грубые угрозы в адрес Фланери О`Нила (кстати, Дон, это он первый накатал на тебя бумажку). Разбой и грубое вымогательство. И, наконец, торговля подложными бумажками на земельные участки в Иллинойсе, штат Флорида. Ага? Что скажешь, Дон? А за подлог сажают. И ещё как сажают!
Мак-Гири стал ворчать, как туча в отдалении.
- Это не то... не так всё было... Не суйся не в своё дело, Гарри!
- Соваться? Мне? - полковник звонко рассмеялся. - Да бог с тобой, Дональд! Я далёк от мысли соваться в чьи-либо дела. Я просто разъясняю тебе суть вещей. Да, кстати, Дональд, - полковник зябко передёрнул плечами. - Может, ты спустишься? А то тут дьявольски неудобно, и ветрено, сыро...
- Нет, - сказал Мак-Гири. - Я не спущусь. Мне и тут хорошо.
- Да? Ну, как хочешь. (Полковник снизу, в своих лакированных туфлях в росистой траве, со своими серебристыми усами в лунном свете, со своим моложавым, чистым лицом, с ясным взглядом - он чем-то напоминал фотографии американских генералов, которые стояли в овальных рамочках на комоде, где-нибудь в штате Южная Каролина, в Америке, до начала гражданской войны).
Полковник весело сказал снизу:
- Дональд! Как хороший игрок прячет последний козырь в рукаве, так и я для тебя кое-что приберёг. Посмотри сюда.
Полковник повернулся. И сержант тоже повернулся. Мак-Гири угрюмо зыркнул.
Дверцы в машине открылись, и стали выходить люди. Это была не та машина, в которой ехали Мак-Гири и полковник. Это была вторая машина, которая ехала за ними следом. Первыми вылезли двое в мундирах. Ну, тут, конечно, никаких сомнений быть не могло. Два чистокровных английских "бобби", в синих мундирах, и с пуговицами. На головах у них были круглые шапки в виде шлемов. Потом стали выходить мужчина и женщина. Мак-Гири всмотрелся зорче - и вжа?лся в поросший мохом шифер! Это была та странная пара! Мужик с бледным одутловатым лицом и в берете и женщина с безумными, горящими глазами.
- Это эмигранты, - пояснял полковник. - Нелегальные эмигранты. Мы можем их выслать из страны. А можем и оставить. А, Дональд? Ты как? Тебе знакомы эти лица? Посмотри на них внимательней.
Женщина вытянула вперёд тощую руку и зашипела, как змея:
- Микло-ш-ш!.. Это он убил Миклоша!..
Мак-Гири побагровел и крикнул:
- Дура! Не трогал я твоего брата! Это албанцы!
Женщина извивалась в руках полицейских с неожиданной силой. Она была худощавая и завёрнута в какие-то чёрные тряпки, как цыганка. Чёрные волосы свесились на одну сторону лица, и глаза горели лихорадочным блеском. Тощую руку со звериными загнутыми когтями она вытянула вперёд, как будто хотела выцарапать Мак-Гири глаза. Даже мужик в берете, - и тот был вынужден обернуться, и удерживал её. Женщина билась как фурия.
Мак-Гири отвернул голову и плюнул. Ну как объяснишь глупой бабе, что он тут ни при чём! Он помнил их. Это всё Косово. Русские тогда с позором кинули своих братьев. Войска НАТО и американцы творили что хотели. Албанцы превратились в чертей. Мак-Гири тогда неплохо пограбил в дыму и пожарах, но этого Миклуша-Януша он не трогал. Точно. Не он.
Полковник снизу весело посмотрел на него.
- Ну что, Дональд? - сказал он. - Ты ещё будешь прикупать к своим "двойкам"? Или закончим игру?
Глава 3
В РУССКУЮ ШКОЛУ
Мрачный Мак-Гири спускался по каменным вогнутым ступеням. За ним спускался полковник. Они заворачивали вокруг толстого каменного столба и спускались всё ниже и ниже. По стенам ползла плесень. Мрачно горели кенкеты. Кое-где из-под потолка свисали ржавые крючья и цепи. Школа в Эдендейле находилась неподалёку от района Тауэр. В старом рыцарском доме. Время не пощадило башен дома, остались только каменные постройки с острыми крышами и узкими стрельчатыми окнами. Со стороны Оук-парка здесь находился музей истории Англии; остальные постройки были обнесены высокой стеной с битыми стёклами наверху. Рядовые лондонцы не знали, что здесь находится.
Они спустились до самого низу и пошли по гулкому подземелью. В ряд, и справа и слева, горели светильники, и была какая-то мрачная торжественность. Изредка она прерывалась звуками капающей воды. Впереди Мак-Гири заметил прошмыгнувшую крысу.
- Направо, Дональд, - сказал полковник.
Мак-Гири потянул железное кольцо.
Они вошли, и сразу же очутились в другом мире.
Тихо наигрывал приёмник. Было светло и сухо. Работал кондиционер. На столе стояли два компьютера, и по ним строчками пробегала какая-то информация. Комната, в которую они вошли, напоминала громадную мастерскую. Вся она была заставлена рабочими столами с маленькими слесарными тисочками, тут же валялись мотки проволоки, тут же лежали разломанные куски микросхемы. Работал паяльник, и от него поднималась тонкая струйка дыма.
И ещё комната напоминала склад оружия. Оружие всех стран мира, всех систем - всё лежало тут. Какие-то невиданные арбалеты с реактивными наконечниками, "парабеллумы" и "беретты", кучей лежали винтовки М-16, тут же были русские "калашниковы", израильские "узи" и т.д., т.д., полки громоздились вверх до потолка. Пулемёты и гранатомёты. Пращи, и колющее, и режущее оружие. Всё было тут. Тут же стояла маленькая скорострельная пушка.
Хозяин заведения сидел к ним спиной, когда они вошли.
Он тут же обернулся и радостно подскочил.
- Генрих! Дональд! - воскликнул он. - Ну, вот наконец-то и вы! Наконец-то вы посетили мою келью!
Он живо соскользнул с табурета, подбежал к ним и долго жал руки.
Он напоминал гнома. Маленький, круглолицый. В синем матерчатом фартуке чуть не до земли (в одном месте фартук был прожжён дырочками от электросварки). В синих матерчатых нарукавниках. Он был с круглой сверкающей лысиной. Пушистые каштановые волосы ореолом расходились от его головы. На лбу у него был зелёный пластиковый щиток от света. И ещё он недавно паял, и на бровь у него была поднята лупа часовщика.
Полковник дружелюбно пожал ему руку и сказал:
- Ну, Джимми! Показывай! Что ты для нас приготовил? Чем мы снабдим Дональда в дорогу?
Мак-Гири пожал руку холодно. Он жевал резинку, и выражение было тусклое.
Джимми забегал по подвалу и засуетился.
- Ну, про пистолеты говорить нечего. Возьмёт несколько штук. "Магнумы" и "беретты". Хорошая штука. Недавно получены с завода в Ванкувере. Из винтовок рекомендую, вот, "спрингфилд" 98-го года. Точность стрельбы изумительная! Муху в глаз бьёт! Нельзя также забывать и про дальнобой. Возьмите "манлихер"! Надёжен как никогда! Как и 100 лет назад!
Джимми с ловкостью фокусника лазил по горам оружия и вкладывал в руки полковника и Мак-Гири "спрингфилды", "ремингтоны", "беретты", "караччи". Мутное и невесёлое доселе лицо Мак-Гири оживилось. Он заметил многоствольный кассетный пулемёт, как у Шварценеггера в фильме.
- Такую хочу, - он протянул руку.
- О, Дональд! Конечно! - Джимми засмеялся. - Современного солдата нельзя представить без этакого "громобоя"!
Мак-Гири надел пулемёт и сразу стал похож на какого-то фантастического ополченца из голливудского боевика.
- Но это всё, так сказать, слишком прямолинейное оружие. Слишком прямое. Не всегда тебе придётся доставать пистолет из кармана.
- Я хотел бы надеяться, Дональд, - заметил полковник, - чтобы до последней минуты тебе не пришлось бегать с пистолетом по улицам.
(Мак-Гири бросил красноречивый взгляд на полковника.)
- Да, - продолжал Джимми. - Ведь мы всё же солдаты невидимого фронта. А из невидимого оружия могу предложить несколько старых, но проверенных штучек. Например, ядовитые таблетки, которые можно незаметно подбрасывать в чай. Или ядовитый зонт со шприцом. Или эти сигары. Смотрите!
Джимми сунул сигару в рот и прикусил кончик.
Раздался выстрел.
Полковник и Мак-Гири присели.
- Ты всё же поосторожней... - пробурчал Мак-Гири и стал снимать пулемёт.
- Холостые!.. - засмеялся Джонни. - Дональд! Дружок!.. Смотри, что я тебе приготовил!.. Супер! Новинка! Такого ещё нигде нет. Конечно, мы приготовили для тебя французский вариант "третьей механической руки". Конечно, у тебя будет ракетное ружьё 5-го поколения. Но такого ещё нигде нет. Нигде! Никогда! Смотри. Во-первых, это "думающие очки". То есть не то, чтобы очки думали. Нет. Но они тебе подскажут, если кто-то будет против тебя замышлять.
Джимми нацепил очки на нос и прикрепил маленький датчик за ухом.
- Если всё нормально, всё спокойно, то справа внизу будет мигать маленький зелёный квадратик. Если атмосфера вокруг тебя будет сгущаться, то квадратик станет красным. Тогда - берегись!
Джимми положил очки на стол и сказал как ярмарочный зазывала:
- Ну, а теперь внимание, внимание! Невиданное! Небывалое! Супер-предложение!..
Он сыграл на губах барабанную дробь, затем наклонился и достал откуда-то снизу действительно небывалые, удивительные сапоги.
Мак-Гири смотрел на сапоги со страхом.
Это были обычные кирзачи, новенькие, скрипящие, но снизу у них были какие-то железные подошвы, висели металлические баллоны, были стремена, шпоры... словом, чёрти чего только не было наворочено на этих сапогах.
- Сапоги-скороходы! - возгласил Джимми. - Так это обычно неуклюжее и неудобное сооружение, но стоит тебе в них пробежать два-три шага, как начинают работать маленькие ракетные двигатели. Дональд! Дружок! Ты сможешь делать прыжки по 10, 15 метров! Даже выше!
Мак-Гири стоял как громом поражённый.
Полковник покачал головой и сказал тихо:
- Гениально...
Джимми-счастливчик вертелся как любимый ученик в школе. Он покраснел от смущения и сказал:
- Ну, я уж не говорю про те мелочи, которыми мы тебя снабдим. Например, кеды с коровьими подковами задом наперёд...
- С коровьими подковами, - повторил Мак-Гири. - Угу. В городе - коровьи подковы.
Джимми смутился.
- Ну, вдруг действие будет разворачиваться где-нибудь в предместье?
Мак-Гири вздохнул.
- Хорош я буду в кедах с подковами... Ладно... Но в любом случае здесь барахла на 10 вагонов. Как я всё увезу?
- Ты поедешь налегке, - сказал полковник. - По нашим каналам тебе всё будет доставлено и разложено в тайники.
- И ещё у тебя будет подлодка, - сказал Джимми. - Маленькая замечательная подлодка. "Билли-Бой". И вся твоя.
Мак-Гири помолчал.
- Из моих окон будет виден Кремль? - спросил он.
Полковник посмотрел на него спокойно и твёрдо.
- А кто тебе сказал, что ты поедешь в Москву?
- Что такое?! - захлебнулся Мак-Гири. - Даже не в Москву?! - он стал возмущаться. - Да что такое, Гарри! Сначала ты мне выламываешь руки, заставляешь ехать! Хоть я ехать совсем не хотел, заметь! Потом оказывается, что это Россия! Потом оказывается, что это даже не Москва! Да что такое, чёрт возьми?!. - и долго ещё по подземельям разносился его возмущённый и раздосадованный голос.
Потянулись уроки русского. Мак-Гири ходил хмурый и злой. Он успел передраться с курсантами и был теперь в полном одиночестве. И как червь, глодала его сердце мысль, что скоро придётся ехать в холодную Россию. Ему сказали, что он поедет в Петербург, бывшую столицу России, ныне маленький провинциальный городок. Там находится царская усыпальница. Все пакеты и инструкции он получит на месте. И он же будет возглавлять операцию. Ему будет передана в помощь вся английская шпионская сеть. Во главе со старым, глубоко законспирированным агентом Джоном Ланкастером. Когда Мак-Гири спросили, каким будет пароль, он горько усмехнулся и сказал: "Вам привет из Парижа..."
Мак-Гири сидел за партой и смотрел, как за окнами поливает дождь. Класс был большой - бывший рыцарский зал - но занятия проходили индивидуально. Стояли всего три стола, Мак-Гири сидел за крайним, перед ним лежала тоненькая тетрадка в линеечку. Доктор Сертич, югослав по национальности, ходил по гулким каменным плитам и монотонно задиктовывал про русские спряжения. Мак-Гири не слушал. Ему было тошно. Он смотрел, как жёлтые листья, кружась, опускаются на дорожки парка, как плывут зонты лондонцев. "И это моя жизнь", - думал он.
Внезапно д-р Сертич прервался.
Он быстро подошёл к Мак-Гири и наклонился над ним.
- Вы напрасно не слушаете, 5-ый, - сказал он. (Все курсанты в школе носили номера: 1-ый, 2-ой, 3-ий. И обращаться к ним нужно было только по номерам. Никто не знал имени соседа.)
Мак-Гири откинулся на спинку стула и посмотрел на него полусерьёзно-полунасмешливо.
"Тебе-то какое дело? - как будто хотел сказать он. - Не ты же едешь в Россию. Я еду в Россию."
- Вам кажется, что мы занимаемся ерундой? Да? - Доктор Сертич приблизил лицо и опёрся о парту. - Зачем эти русские глаголы, эти русские спряжения. Зачем знать историю России и русское словообразование. Зачем русские поговорки, русский характер. Зачем вся эта муть. Верно? А на самом деле, знание одной какой-нибудь мелочи, пустяк! - вам однажды спасёт жизнь.
Мак-Гири хмыкнул и не ответил.
Д-р Сертич сдвинул тетрадку и сел на его парту. У него были пронзительные чёрные глаза и остроконечная бородка.
- Какое самое популярное имя в России? - спросил он.
- Иван? - неуверенно ответил Мак-Гири.
- А вот и нет! "Двойка"! Самое популярное имя в России - Сергей, Николай, Александр! Запомните! Александров больше всего. И если вы не знаете человека по имени, то смело можете обращаться к нему: "ну чё ты, Саша, сразу горячишься?" или: "Эй, Мария, иди сюда!" Мария, Наталья, Елена - самые популярные среди женщин. Какие выражения русские употребляют чаще всего?
- Не знаю, - честно признался Мак-Гири.
- Они говорят: "ух!.. эх!.. эх-ма! (значит, сейчас гулять будет). Эх, трубы горят!". Если стоял в очереди за батоном и не хватило, что нужно сказать?
Мак-Гири засмеялся.
- Не знаю, - сказал он.
- Нужно громко ругнуться и сказать: "Мимо кассы!" Или - бежал за автобусом на остановку и не успел. Нужно хлопнуть себя по ляжке и сказать: "Мимо кассы!"
Мак-Гири захохотал. Безудержное, бесшабашное настроение овладело им. Всё казалось легко.
Между тем доктор Сертич был абсолютно серьёзен.
- И каждая эта мелочь, - продолжал он, - ка?ждая эта мелочь - вам однажды спасёт жизнь. Разведчики прокалываются на мелочах. Я уж не напоминаю вам, что ни в коем случае нельзя доставать чайную ложечку из стакана. Так и пить! Уж лучше глаз один прижмурить...
Он рассказал ему, что в молодёжной среде сейчас популярно слово "короче": "короче, мы пошли... короче, мы стояли..." А во взрослой среде - выражение "по барабану". В России - всё "по барабану"! Стоят менеджеры в фирме и смеются. И обязательно кто-нибудь крикнет: "да мне по барабану!" Или затащит директор менеджера в кабинет и наседает на него: "Да мне по барабану, откуда возьмутся заказы! Должен зарабатывать деньги!" Русский язык необыкновенно многогранен. Слово "брат" - насто?лько многозначно, что трудно даже перечислить все оттенки. Не поддаётся переводу на английский русское выражение "Братья стали братанами".
Он сказал ему, что он едет в грубую страну. Он объяснил ему, что русская женщина никогда не уступит дорогу, - так и прётся с сумками по тротуару. Он напомнил ему, что ни русский мальчик, ни русская девочка, ни молодой, ни старый - никогда не прикрывают за собой дверь. Особенно, если дверь на пружине. Сначала отведут на всю ширь, потом грохнут. Много ценных советов преподал д-р Сертич своему питомцу в Эдендейле. Впоследствии многие из них ему пригодились...
...И примерно к этому же периоду относится последняя попытка Мак-Гири удрать.
Стояло серое свинцовое утро.
Курсанты перед завтраком пошли умываться. Их уже начинали приучать к России, и мылись они во дворе, где по длинному железному жёлобу текла ржавая вода из канавы. Курсанты выстраивались вдоль бетонного надолба, пошире расставляли ноги, подставляли руки под струйки, и с шумом и фырканьем тёрли себе лицо, руки, шею. Мыло было дегтярное. Мак-Гири тоже мылся. У него немного болела голова. Занятия проходили в ускоренном темпе, и знания русского вдалбливались по теории "25-го кадра". Он повесил мохнатое полотенце на плечи и пошёл в столовку. На ногах у него были турецкие шлёпанцы (китайского производства), а на груди - белая футболка с надписью "Всё путём!". Трусы были спортивные.
Повесив голову на грудь и размышляя, он шёл по двору.
И в этот момент открылись ворота, и стал заезжать грузовик. Это был их, курсантский грузовик; он был доверху навален серыми казёнными одеялами, и сидели два солдата со штыками. Что-то случилось с Мак-Гири. У него не было ни единого шанса. Ровно ни одного! И, тем не менее, он с отчаянием, очертя голову, кинулся в образовавшуюся воротную щель. Он рвался как раненый зверь. Тут же двор пришёл в движение. Повскакивали солдаты, защёлкали затворами. Кто-то длинно крикнул: "стой, стрелять буду!" Свои же курсанты навалились на него. N3-ий (ярко-чёрный араб) ухватил его за плечо и с удовольствием двинул по шее. Мак-Гири мотал головой и шептал: "уйди, гад..."
...Больше всего ему почему-то запомнился мокрый асфальт, с прилипшими жёлтыми листьями, и то, как у него соскочил тапочек с ноги и он шлёпает босой ногой по полу...
Ворота не успели закрыть ещё. Удивлённые лондонцы заглядывали в проём и видели, как какой-то плотный розовый здоровяк бьётся как на стадионе. На каждой руке у него висело по три человека. Он вертел круглой стриженой башкой и смотрел на небо, как им показалось, с удивлением и печалью. Майка у него задралась, и стало видно круглое розовое пузо. Но вот его опрокинули в лужу и придавили коленом. И ворота захлопнулись.
Глава 4
ХОЛОДНАЯ РОССИЯ
27 октября 2003 года, в воскресенье, в аэропорту Пулково приземлился самолёт ТУ-154 рейсом Калининград - Петербург. Весь этот день было сухо и холодно. Было чисто, сухо и холодно. Небо висело тёмно-синее, набрякшее, как на картине Герасимова "Москва в 41-ом". Иногда откуда-то налетал ветер и сеял жёсткой и колючей ледяной иголкой.
Пассажиров было немного. В числе последних по трапу спустился высокий мужчина с лёгким багажом.
Человек этот был лет под 40, с военной выправкой, очень плотный, тяжёлый, килограмм, наверное, за 100. Он был наглухо запакован в финский матерчатый синтепоновый плащ с кнопками в два ряда. Наверно под плащом у него был ещё пододет свитер, потому что человек, перетянутый поясом, застёгнутый на все кнопки, напоминал пухлый батон. В треугольнике плаща виднелся шерстяной шотландский клетчатый шарф. Шляпа была надвинута низко, и под ней поблёскивали холодные, как льдинки, голубые глаза. Глаза не смотрели грозно. Но лицо вообще было достаточно спокойно и серьёзно.
Лёгкая небритость покрывала щёки гражданина. Такая лёгкая рыжеватая щетинка. Лицо было красноватое. Он жевал резинку.
Ботинки у него были на толстой каучуковой подошве, брюки были коротковатые, и в правой руке, обтянутой жёлтой перчаткой, он держал тоже пухлый, как колбасу, саквояж; к саквояжу был приторочен английский зонтик с загнутой ручкой. Зонтик был красный, в крупную зелёную клетку.
Когда гражданин ступил на трап самолёта, - в этот момент подул резкий ледяной ветер; гражданин сморщил щёку и прижмурил один глаз. Он не удержался и глянул. Бесконечная равнина его окружала. До самого горизонта громоздились лохматые ёлки. Небо клубилось и, казалось, готовилось выдать хороший снежный заряд. И сердце гражданина тоже почему-то ожесточилось, он покрепче сжал ручку саквояжа и спустился по трапу.
В зале аэропорта его заставили пройти через рамку металлоискателя и спросили, что в саквояже.
- Трусы, носки, - сказал гражданин, помедлив.
- Командировочный?
- Да.
Толстый таможенник с усами, как у моржа, открыл паспорт.
- Дмитрий Гиреев? - прочитал он. Он бросил взгляд на гражданина.
- Да, я.
Таможенник не спеша листал паспорт.
В зале было достаточно светло, и попадались люди с вполне европейской внешностью. Но много было и славян с их типичными грубыми чертами. В углу сидела кучка цыган. Бегали собаки. (В Англии его строго предупредили, что в России много собак. Просто так бегают. Ничьи собаки. Нельзя обращать внимания!)
И вдруг одна какая-то шавка подбежала и обнюхала его ноги.
И звонко тявкнула.
Гражданин повернул голову и посмотрел на собаку ледяными глазами.
А подлая не унималась! Она отбежала на два шага, присела на задние лапы, как игрушечная, и залилась на всю округу.
- Ав-ав-ав!.. у-уу!.. - как звонок звенел.
Пассажир побагровел. Рядом стоял пограничник и пристукнул на собаку прикладом. Она унеслась.
Пассажир стоял красный, как рак, и слушал, как стучит его сердце. Ему казалось, что весь зал слышит этот стук.
- А, так ты нашенский! - сказал толстый таможенник, который на собаку даже внимания не обратил.
- Невский, 170... - хрипло сказал незнакомец.
- Так что ж ты сразу не сказал! Ну, как там в Калининграде?
- Янтарь, могила Канта...
- Ну, с возвращением на родину, браток!
Высокий пассажир поперхнулся, посмотрел как-то странно, взял паспорт жёлтой перчаткой.
- Спасибо... - выдавил он.
На улице он отдышался и перевёл дух. "Фу-у! Пронесло, слава богу! - думал он. - А какая эта собака вредная! И собаки здесь подлые! Ну, не будем утрачивать темпа!" Он стянул перчатку, сунул руку в карман и вытащил грязный, замасляный клочок. В записке было сказано: "...автобус 39, метро "Московская", смешаться с толпой..." Так он и поступил.
Светло-жёлтый, как сливочное масло, плащ вынырнул на Невском. Сначала Мак-Гири шёл наклонив голову, но потом стал смелее и присматривался по сторонам. Временами город ему даже напоминал Лондон. Но нет. Город больше напоминал Берлин. Он был там однажды. Поражали две вещи. Во-первых - обшарпанные и обитые углы на высоте человеческого роста. Как будто кто-то грыз нещадно камень. И второе - обилие европейских лиц. В Лондоне, если водитель автобуса - значит, негр. Если рабочий на стройке - значит, араб. Здесь не так. Недоставало родных красных телефонных будок. Красных омнибусов. И очень мешал встречный северный ветер. Ветер был отовсюду. Это была примета города. Одна из его характерных черт.
Дойдя до арки с часами, Мак-Гири остановился. Он сверил время со своими наручными и свернул в арку.
В Англии полковник внушал: "Ты должен затеряться. Ты должен слиться с толпой. Ты должен стать одним из своих. Но в то же время твоя работа, твоё положение, должны оставлять тебе достаточно свободного времени, чтобы заниматься делами."
Пройдя каменным изломанным коридорчиком, Мак-Гири вышел во внутренний двор. Вверх вздымались серые шершавые стены. Висело хмурое северное небо.
Это был обычный питерский двор. Здесь Мак-Гири поразился второй раз. Всего лишь 10 шагов от проспекта - и ни тебе парадных вывесок, ни красивых фасадов. Двор был выметен чисто, но в углу стояла грязная железная бадья, цвета варёной брюквы, и граждане туда вываливали мусор. Кругом было порядочно мусора накидано. И там же, в углу, на возвышении из битой щебёнки стояли два не то гаража, не то сарая - словом, две конуры, наскоро собранные из досок и обшитые железом.
Через край бадьи перегнулся нищий и азартно рылся в мусоре. По сторонам он не смотрел.
Мак-Гири пересёк двор, упруго прошёл по битым кирпичам, на ходу бросил зонт, саквояж, стянул перчатку - и глубоко? засунул правую руку в щель между стеной сарайчика и домом. Он погрузил руку почти по плечо. Он нащупал и вытащил на свет божий консервную банку "Овощи Бондюэль". Он отогнул пальцем крышечку и выудил сложенный вчетверо листик. Листик он заботливо спрятал в карман, а банку бросил. После этого он подобрал зонт и саквояж и посмотрел на нищего.
Волосатый как Робинзон Крузо, в длинном чёрном балахоне, с диким взглядом, нищий вытаращено смотрел на него.
Мак-Гири подмигнул ему и пошёл обратно на Невский.
Следуя указаниям в засаленной бумажке, он сначала свернул в улицу, где стоял маленький человечек на постаменте, потом прошёл большой ювелирный магазин на углу; потом он снова заплутал в каких-то маленьких и кривых переулках, и вышел, наконец, к большой и широкой улице с проложенными трамвайными рельсами, где на остановке сидел лысый, как колено, человек в окружении каких-то оборванцев и лихо наяривал на гитаре какую-то разудалую, блатную песню.
Здесь Мак-Гири прошёл один дом, второй, и остановился.
На чёрном пошарпанном фасаде висел номер 232 и была вывеска "РЭУ-17 Центрального района".
Мак-Гири остановился.
В ту же секунду злой ветер забрался ему под воротник и завернул край шляпы. В спину летели слова незнакомой песни. Незнакомое небо клубилось синими паровозными клубами. Поражали расстояния в России. До домов на другой стороне улицы было не меньше 70 ярдов. Улица была пустынна. Только в самом конце её мелькнули две каких-то фигурки, и проехал грузовик. Мак-Гири поглубже на всякий случай натянул шляпу и прилепил резинку к стене. Пальцами в жёлтой перчатке он толкнул дверь и шагнул внутрь. Сердце у него постукивало, но лицо было спокойно.
Уверенно он прошёл два шага и остановился.
Жёлтенькая лампочка освещала подъезд.
Прямо перед ним была парадная лестница и шахта лифта, а направо - маленькая дверка с надписью "РЭУ..." и дальше неразборчиво.
Он толкнул и эту дверку.
Узенький коридорчик.
Жиденькое освещение и какие-то смешные перегородки, как выгородки в театре. Он пошёл на голоса. Тесно было как в шахтёрском забое. А выгородки упрямо наводили на мысль о каких-то картонных коробках. Как будто он был мышь и ему сделали домик из картонных коробок. Но впереди звучали голоса, и Мак-Гири пошёл на них.
Вот и эта дверка.
Он толкнул её согнутым пальцем.
Следующая картина ему открылась: в маленькой, чрезвычайно маленькой комнатке, больше похожей на табакерку, битком набилось несколько человек. Человек 5 или 6 там было. Кто-то из них стоял, кто-то сидел, кто-то протянул руку к столу. Слоями плавал синий дым. Лампочка светила как-то весело. А на столе, на разложенной белой газетке, - на столе стояло несколько беленьких бутылочек, лежала селёдка, лежал лук (и запах от него был такой хороший!), лежала краюха хлеба и ещё какая-то чёрная, твёрдая колбаска с белыми вкраплениями.
Ему закричали со всех сторон:
- Занято!
- Закрыто!
- Мы не работаем!
- Завтра заходи!
Мак-Гири ощерился и сказал злобно:
- Мне бы Светлану.
Женщина за столом разогнала дым рукой.
- Ну, я Светлана!
- На работу устраиваться, - сказал Мак-Гири со злостью.
- Гиреев! - закричала женщина. - Так где ж ты ходишь! Мы тебя ещё вчера ждали! Ты б ещё под Новый Год припёрся! Во даёт! Бумага на него уже три дня лежит, а он!.. Завтра же на работу! Понял?!. Ну, давай свои документы!
Мак-Гири дал ей свой паспорт и сложенную вчетверо бумажку из консервной банки.
- Мне бы комнату, - сказал он грубо.
- Комнату! Ты у меня получишь комнату.
Они загалдели:
- А кто это?
- Да на место Мишки Зарубина.
- А Мишка что?
- А Мишка всё. Уволился...
То есть по легенде выходило, что Дмитрий Александрович Гиреев, холостяк, 42-ух лет, устраивается рабочим по санитарному состоянию улиц за служебное жильё. Потому что он, Дмитрий Александрович Гиреев, свою комнату на Невском проспекте оставляет гражданке Сапрыкиной Наталье Фёдоровне, с каковой гражданкой он проживал в законном браке ровно пять лет. А так он человек хороший. Простой, но хороший. 8 классов образования. Потом электромеханический техникум. Не сидел, не судим, не привлекался. И родственников за границей тоже не имеет. Хороший хлопец. Суровый, но сильный. На него можно было валить как на лошадь.
Над этой легендой полковник бился не один день. Он придумал ему образование. Придумал Наталью Фёдоровну. Но только впопыхах забыли сделать свидетельство о расторжении брака, и пришлось это свидетельство делать уже здесь, в России, и прятать для Мак-Гири в банку.
Светлана - пышноволосая полная женщина с глубоким голосом - вздохнула и сказала:
- Ладно, Гиреев... - Она закрыла документы. Потом хихикнула и снова заглянула в свидетельство. - Так что же это получается, Гиреев? - сказала она. - Какой же, получается, ты после этого семьянин? Это значит - плохой ты семьянин!
Незнакомец с красным лицом повесил голову на грудь, как бы что-то вспоминая, потом сказал:
- Так хрен разберёт, чего вам, бабам, надо.
Они захохотали.
- Молодец!
- Наш парень!
- Выпьешь? - обратился к нему мужик с весёлым лицом.
Мак-Гири холодно посмотрел на него.
- Тише, тише! - закричала Светлана. - Ишь, налетели! Дайте человеку в себя прийти!.. Ладно, Гиреев, - сказала она. - Получишь ты свою комнату. Но сначала поживёшь в резервном фонде... Люда! - крикнула она. - Покажи ему эту, в "двадцатке", ну где мы ремонт недавно делали... - Она полезла в ящик стола, вытащила два ключа и бросила их на стол.
На улице снова задуло снежной ледяной позёмкой. Небо ещё более сгустилось и стало равномерным, тёмно-синим. Они возвращались обратно к Московскому Вокзалу. Люда, маленькая сухонькая женщина в платочке, быстро семенила впереди и на Мак-Гири не оглядывалась. Мак-Гири упруго и пружинисто шагал за ней следом. Одну руку он засунул за борт плаща, другой крепко сжимал саквояж. Лицо его было сурово. Люда думала: "Ох ты страсти, господи! Краснорожий убийца! Такой стукнет сзади по темечку - и всё. И приветик! Никто и не вспомнит потом... Ох, ты господи!.." - и она мелко крестилась. Мак-Гири думал другое. Завтра с ним на контакт должен был выйти Ланкастер. Он не знал, кто бы это мог быть. Даже предположительно. Приходилось ориентироваться только на пароль. И Ланкастер же должен был передать ему пакет с документами. Мак-Гири не собирались здесь мариновать на долгое время. Ему не оставляли даже недели. Он должен был появиться внезапно, быстро всё сделать, и тут же исчезнуть. - "Как будто сверкнувший в темноте луч правосудия!.."
Мак-Гири остановился и сказал:
- Не гони так.
Женщина тоже остановилась и раздражённо повела плечами. Это была маленькая носатенькая женщина с озабоченным выражением на лице. Кроме платочка на ней была бедная кофта и длинная чёрная юбка. Она скрестила руки на груди и смотрела с подозрением.
Мак-Гири повыше поднял воротник, вытащил шарф, нахлобучил шляпу. Потом он зажал саквояж коленями, вытащил из кармана "Лаки Страйк" и закурил.
Они двинулись.
Дом был почти около самого вокзала. Здоровенный домина, жёлто-коричневый, с красным гранитным цоколем. Сначала они вошли в ворота и увидели круглую электрическую подстанцию, за чугунной оградой, в окружении чёрных застывших тополей. Потом они прошли один двор; потом прошли второй, свернули налево... был просто какой-то лабиринт из дворов. Мак-Гири бросил сигаретку и присматривался по сторонам. Потом они вошли в подъезд N29. По каменным, выщербленным ступеням они поднялись на площадку первого этажа и остановились перед дверью. Дверь была дерматиновая, но видимо её пару раз хорошо вышибали ногой, и сейчас в районе замка красовалась прибитая квадратная фанерка. Люда вытащила ригельный ключ и открыла дверь. Они вошли.
Прихожая была маленькая, квадратная, и справа и слева находились по две двери. Люда вытащила второй ключик и открыла левую дальнюю дверь.
Мак-Гири глянул.
Комнатка ему неожиданно понравилась. Она была маленькая, квадратненькая, метров 9 или 10, с одним окном. Но стены были заклеены весёленькими жёлтенькими обоями и потолок побелен. Окно было страшное. Дому было лет сто, не меньше.
Мак-Гири повертел головой и посвистал.
- Годится! - сказал он.
- Другой всё равно не получишь! - фыркнула женщина.
Мак-Гири покосился на неё.
Зонт и саквояж он оставил там же, около комнаты, и пошёл по коридору. Он негромко насвистывал и включал по пути все светильники. "А здесь что... а здесь..." - бормотал он и заглядывал во все двери. Таких квартир он не видел даже в Сохо. Даже в районе Ламбета такие квартиры ему не попадались. Грязь была страшная. Из одной кладовки его чуть не придавила гора обвалившихся стульев и поломанной мебели. Туалета было два; но один был заперт на ключ, а другой оставлен для всеобщего пользования. Мак-Гири долго и с восхищением смотрел на унитаз. Он был тигровой окраски, в ярких зелёных и коричневых полосах; колченогая труба уходила вверх, под потолок; бачок был пластмассовый и примотан к стене проволокой и верёвками (Мак-Гири только головой покрутил). Сухонькая женщина следовала за ним, скрестив руки на груди, и с язвительным выражением.
В кухне они остановились.
Видно, какой-то бес спланировал квартиру. Если прихожая была маленькая и квадратная, с низким потолком, то дальше, по мере продвижения - потолок становился выше, выше, стены раздвигались. Кухня напоминала пещеру разбойников. Потолок её терялся в чёрной мгле. За двумя высокими окнами светилась осенняя сырость. По углам стояла рубленая закопчённая мебель; плиты было две. В одной была открыта крышка духовки, и там бушевало адское пламя. На крышке лежали грубые чоботы сталевара. В самой середине кухни была проломлена доска и оттуда выглядывала острая серая мордочка.
- А это чё? Крыса, что ли? - спросил Мак-Гири.
- Нет! Кошка!
Мак-Гири сказал добродушно:
- Слушай, Мария, ты меня уже достала своими приколками. Хочешь - отвечай, не хочешь - мимо проходи.
- Ну чё ты, чё ты сразу горячишься! - засуетилась женщина, - уж и пошутить нельзя!
Они вернулись к комнате.
- Дай ключ, Минерва, - сказал Мак-Гири.
Люда отдала ему ключ.
И только она вышла, как лицо Мак-Гири мгновенно изменилось. Это снова был английский шпион - человек жестокий и беспощадный, человек с холодным сердцем и равнодушными голубыми глазами. Он поднял руку, как будто хотел сказать "ша, ребята!", и прислушался. Но никого в коридоре не было. Тогда он резко упал на пол и посмотрел под кровать. Там тоже никого не было. Он поднялся и, слегка согнув ноги в коленях, подкрался к шкафу. Рванул дверку. И там никого. Напоследок Мак-Гири, приседая и прячась, подкрался к окну и выглянул. Но никого за окном не было. Только завивалась позёмка по асфальту и пробегали бездомные питерские собаки.
Он проверил ещё комнату на предмет датчиков и подслушивающих устройств и, вполне успокоившись, присел на кровать.
Лицо его было серьёзно как никогда.
Он сбросил шарф и шляпу и закурил.
"Ну, вот я и в России! - думал он. - Скотина Гарри! Как сердцем чувствовал, не надо сюда ехать. Он не видел здешних клозетов. Одна мысль радует сердце: четыре с половиной тысячи фунтов у меня, и чёрта лысого вы их получите назад!" Мучила какая-то сосущая мысль. Какое-то безотчётное чувство, напоминающее тоскливый ветер за окном. "Здесь нельзя оставаться надолго, - думал он. - Сделаю дело - и сразу назад. Птицей, пулей назад!.. Ланкастер!.. Только бы дождаться Ланкастера!.. За миллион фунтов здесь не останусь!"
Он засыпал с мыслями о неизвестном Ланкастере, о несправедливом устройстве мира, с мыслями о полковнике. Он не стал раздеваться, и только покрепче завернулся в плащ, сдвинув брови и сунув пистолет под подушку.
Ему снилось, что он в родной Англии. Гуляет по цветущим садам Сомерсетшира.
Глава 5
ДЖОН ЛАНКАСТЕР
На следующее утро он проспал и небритый побежал на работу.
- Долго спишь, Гиреев! - закричала Светлана.
- Я не каторжный! - огрызнулся Гиреев.
- Что-о?! - завизжала она. - Да я!.. Мы тут ждём тебя!.. Ему комнату!.. А он!.. В ножки надо поклониться! Слышал, в ножки?!
"Что ты делаешь? - шепнул ему внутренний голос. - Провалишь операцию."
- Да ладно, - буркнул он. - Я вещи раскладывал.
- Да? - она тут же успокоилась. - Ну ладно... Ох, смотри, Гиреев! - она покачала пушистой головой. - Галя, покажи ему участок!
Они вышли на улицу. Галя - одна из тех женщин, что сидела накануне в комнатке, - она тоже была лет под 40, в ватнике, в болотных сапогах, без талии, с круглым смешливым лицом. Цвет лица у неё был свежий, но зубы ужасные. (Впоследствии Гиреев не раз замечал, какие скверные зубы в России.) В какой-то клетушке они взяли мётлы, тележку с вёдрами, и вышли на участок. Смущённо улыбаясь и отворачивая взгляд, Галя объяснила ему, что нужно мести от аптеки до перекрёстка, потом сворачивать на Гнездиковский переулок. Это - на улице. А потом - сворачивать во дворы и мести там.
- Весь этот квартал - наш участок, - пояснила она.
Мусор из урн надо вываливать на тележку, а во дворах сгребать листья. Ещё Мак-Гири узнал, что плоская железная бадья, с люками наверху, цвета варёной брюквы, называется пу?хта.
- Пу?хта, - повторил он, прислушиваясь к модуляциям нового татарского слова. - Когда мне ватник дадут?
- Не знаю, - она пожала плечами. - Спроси у Светланы.
- А чё она орёт всё время?
Галя смущённо засмеялась.
- Не знаю... А ты не зли её, она и орать не будет... Ну, я пойду?
- Иди, - разрешил Гиреев.
Он критически осмотрел метёлку и стал мести.
Ещё досаждала погода в России. Опять было это синее набрякшее небо. Какие-то потёмки. Как будто сейчас должна была обрушиться гроза. Но грозы не было, а было, наоборот, величайшее спокойствие. Затишье. Дома стояли как нарисованные. Вся цветная листва в Питере давно облетела, и оставались только сухие тополя. Похрупывая по тонкому ледку, Мак-Гири не спеша шёл вдоль тротуара. Кончиком метлы он сбрасывал окурки на проезжую часть. А потом собирал их вдоль поребрика. Он не шибко торопился.
Вчерашний мужик подбежал к нему.
Ещё издали он начал размахивать руками.
- Привет, Димон! - закричал он.
- Привет, - сказал Димон.
- Ну, как? Привыкаешь?
- Да. Помаленьку.
- Я - Виктор!
- Здравствуй, Виктор.
- Ты где расположился-то?
- Да в этом... в "двадцатке"...
- В этой комнате?
- Ну да... с обоями.
- Хорошая комнатка...
Они помолчали. Мужик вдруг хлебосольно улыбнулся и широко развёл руками.
- Слу-ушай! - сказал он, - отметить надо! - И столько счастья было написано на его честном лице!
Мак-Гири остановился.
Он вспомнил уроки доктора Сертича. Доктор Сертич не раз говорил, что в России принято ставить выпивку. Даже существует такое выражение: "проста?виться надо". Устроился на работу - "надо проставиться". Ушёл в отпуск - "надо проставиться".
Он остановился.
Ручку метлы он опёр о широкую грудь, стянул перчатку и провёл у себя пальцем под носом.
- А что? - сказал он. - Это хорошая мысль.
И шмыгнул носом.
Мужик просиял:
- Ну, вот видишь!.. А то поводов много! Жильё, работа... Да ты сам-то откуда?
Мак-Гири стал потихоньку мести дальше, а мужик то забегал спереди, то шёл сбоку, сунув руки в карманы. Он был, пожалуй, постарше Мак-Гири, но такой сухопарый, жилистый, как борзой. Как из верёвок свитый. Он часто громко утвердительно кашлял, руки держал в карманах, и выражение было смелое. В нём было много от мальчишеской повадки. А одет легко. В вырезе зелёной тужурки виднелась стиранная матросская тельняшка... Он был точь-в-точь как те морячки, которые в 17-ом разломали решётку Зимнего Дворца, а затем лихо отплясывали на обломках: "Эх, яблочко! Куда ты ко-отишься!" Такой бравый морячок.
Мак-Гири рассказывал:
- Сам я из Кохтла-Ярве. Там родился. А потом родоки решили чего-то в Питер перебираться. В 70-ом переехали. Здесь учился, потом техникум... Ну всё, как обычно. На Невском жил.
- А потом пила твоя тебя попёрла?
- Какая пила? - не понял Мак-Гири.
- Ну, жена твоя, рю?ша!
- А, ну да...
- Надо было шлёпнуть ей промеж глаз!
- Да ну её к ляху.
- Сволочной же народ, эти бабы!.. Слушай, а ты сам не армейский? - Витька забежал вперёд и наклонился к Мак-Гири. - Уж больно здоров ты, паря!
- Нет, что ты, - скромно сказал Мак-Гири и натянул шляпу на нос. Глаза его сверкнули. - Во мне здоровья мало.
- Да?.. Ну, если кто будет обижать, ты мне скажи... Я всю шпану знаю.
- Ладно. Я скажу, - пообещал Мак-Гири.
- Вон Лёха метёт, - сказал Витька.
Невдалеке от них, возле детской площадки, ритмично помахивал метёлкой молодой парень.
Витька приставил ладонь ко рту и крикнул: - Лёша! - Парень поднял голову. Потом Витька стал пальцем, как жезлом, двигать в сторону Мак-Гири: - Дима сегодня угощает!.. - прокричал он. Парень радостно закивал головой.
Когда сдавали работу, в конторе, Мак-Гири засунул тележку в каморку, сложил мётлы, потом просунул голову к Светлане.
- Ну, я пошёл, - сказал он.
- С почином вас, Глеб Егорыч! - улыбнулась Светлана.
- Дмитрий Александрыч, - поправил Мак-Гири и вышел.
В магазине на полках выстроился просто рай. Стояли вина и наливки. Разноцветные, красные, лимонные. Солидно поблёскивал портвейн. 72-ой, 33-ий - старинные номера! Мелькали тут и иностранные вина, Сангрия, Кодарка. Веселил душу грузинский оркестр - Саперави, Киндзмараули, Хванчкара - просто петь хотелось, слушая эти названия!.. Уже как будто слышались грузинские хоры... Самому хотелось, чёрт возьми, схватить кинжал в зубы и гарцевать на одном коне с Валерием Меладзе!.. Ну вот. По правую руку - выстроились пивные ряды: "Балтика", "Невское", "Очаково". Отрада студентов пиво "Клинское". Отдельно стоял чистый продукт - "Русская", "Столичная", шведский "Цитрон". Наша "Гжелка". "Дипломат". "Синопская", "Санкт-Петербург", "Пять звёздочек"...
В бутылках мелькали шаловливые искры.
Хотелось жить и умирать. И снова возрождаться, как птица Феникс. И снова жить! и снова умирать! И чтобы над тобой, лежащим на зелёной травке, порхали воздушные девицы в розовых балахонах со стрекозиными крыльями.
Перед этим стеклянным изобилием стоял Витька Синельников, дворник 17-го участка РЭУ, и с лютой алчностью смотрел на бутылки. Глаза у него горели как у волка в степи. Кадык несколько раз поднялся и опустился, послышался звук: "уп!.." Рядом с ним стоял какой-то пухлый громила в шляпе и ещё Лёша Рыжаков, дворник с того же участка.
Их, в свою очередь, созерцала полная дебелая дама, с серьгами в ушах, с царственным видом.
- Ты погодь, Раиса, погоди... не гони... Дай подумать...
Мак-Гири привычно закинулся к "Бифитеру":
- Я думаю, две большие бутылки хватит?
- Ты что, с ума сошёл? - холодно сказал Витька. - Ты на цену посмотри. Зачем нам эта блажь?.. Как обычно возьмём... Что ж! - он горестно вздохнул. - С учётом Петровича... Я думаю, штучек шесть, наверное, Раиса Павловна...
Продавщица стала с холодным лязганьем сгружать бутылки.
- А это кто же с вами? - она посмотрела на краснолицего мужчину.
- А это новенький. Дима Гиреев.
- Ах, вот как, - сказала она.
И бросила долгий убийственный взгляд Гирееву.
Этот взгляд пробил Мак-Гири в самое сердце. Он поперхнулся и закашлялся. Отставил ногу.
- Пошли, пошли! - сказал Витька. - Нечего здесь рассиживаться.
Они прошли в гастрономический и остановились перед рядами.
- Надо сыру взять, пельмешков, - сказал голодный Мак-Гири, оглядываясь на Раису.
- Баловство это, - хмуро сказал Витька. - Возьмём огурцов, картошки, сала и лука.
- Давай хоть колбаски возьмём! - взмолился Мак-Гири. - Я с утра ничего не ел!
Мак-Гири за всё щедро платил. Деньги у него пока были.
Потом они возвращались и Мак-Гири думал про Раису, похмыкивая про себя.
Дома Витька подверг критике его кровать. "А это что за фигня такая продавленная? Ну, неудобно же, Дима?! И места сколько занимает!" - "Иди к чёрту", - огрызнулся Мак-Гири. - "Я тебе диван приволоку." - "Не надо." - "Нет, надо!" - "Нет, не надо!" - "Я сказал!.." - "А, ну вас!.." - Мак-Гири махнул рукой и убежал на кухню.
В тот день он ещё был полон впечатлений. По русскому выражению он как будто ступил с корабля на бал. Сразу завертелись пьянки, побежала работа. События валились со всех сторон. В коридоре он повстречал какую-то измождённую женщину, с лицом суровым, как у американской Статуи Свободы, а на кухне встретил двух каких-то арабов. Арабы негромко переговаривались между собой и осторожно посмотрели на него. Под струйкой ледяной воды Мак-Гири принялся мыть картошку. Он насвистывал какую-то весёлую песенку, кажется "Мэри Джейн", и думал про своих товарищей.
За это время Витька успел приволочь ещё двух собутыльников. Один был маленький замурзанный мужичонка, другой - большой печальный мужик, как будто раздутый водянкой. Маленького звали Петрович, а с водянкой - Парамонов. "Компашка!" - подумал Мак-Гири, когда вошёл.
- Джентльмены! - сказал он. - Я думаю, следует выпить.
- Познакомьтесь! - закричал Витька. - Это Дима Гиреев!..
Тут же все перезнакомились.
Мощной рукой, с татуировкой английского спецназа, Мак-Гири скрутил пробку на бутылке.
Первую бутылку успели выпить, когда картошка ещё только варилась.
Пьянка пошла как-то дружно, весело, бодро - как велосипед с горы покатился. Тут же расхватали колбасу. Как будто стая барракуд налетела. Потом дотянулись до тушёнки Мак-Гири. (Он захватил с собой пару банок из Лондона.) С хрустом ели огурцы и заедали чёрным хлебом. Больше всех веселился Витька Синельников. Он тормошил маленького мужика и кричал: "Петруха!.. ох, люблю я тебя, Петруха!" К мужику, раздутому водянкой, он обращался уважительно: "Парамоша". Парамоша был дворником с соседнего участка. А Петрович работал кочегаром где-то в районе Петроградки. Они галдели как стая птиц. Сами себя они не слышали. Но из коридора хорошо было слышно хохот, грубые крики и звон посуды. Как обычно, говорили о женщинах, о политике, причём Витька успел сцепиться с Мак-Гири на почве Юрьева-Тарту. "Это русская территория! - кричал Витька. - Иван Грозный город основал!" "Никогда там русских не было!" - кричал Мак-Гири. В пылу полемики Витька обозвал Мак-Гири "рыжим немцем". Мак-Гири вскочил, стремительный и страшный, и лёгким, неуловимым движением вывернул Витьке руку. Долго ещё потом Витька потирал ушибленную руку и шептал ошеломлённо то Петровичу, то Лёше Рыжакову: "ничего себе слабенький, а?.. ничего себе?.."
И вот, где-то часам к 4, когда уже стало смеркаться и в комнате зажгли свет, Мак-Гири стал испытывать лёгкое беспокойство. Как же так? Он уже основательно набрался водки, а ещё предстояла встреча с Ланкастером. Перед отъездом ему сказали: "Ты не суетись! Он на тебя выйдет сам." "Когда сам? Где выйдет?" - думал Мак-Гири. Он посмотрел на товарищей. Они уже окончательно разбуянились и пели весёлые русские песни. Мак-Гири подошёл к окну. За окном темнело удивительно быстро и какие-то тени пролегли по земле. Клубилось небо. Мак-Гири смотрел на своё отражение и слушал, как ветер грохочет по подоконникам.
"Тьфу ты, чёрт! - догадался он. - Ну, конечно! Он уже здесь. Гарри хитёр как лис. Подсунул мне Ланкастера в виде русского дворника."
Он круто обернулся и посмотрел на товарищей.
Витька горланил песню, обняв Петровича за шею. Печальный Парамонов наливал себе в стаканчик водки. Весь его вид говорил: "Эх! Пропадай моя жизнь..." Лёша Рыжаков сидел и масляно улыбался пьяными, бессмысленными глазами.
Мак-Гири подошёл к Витьке.
- Ну-ка выйдем! - сказал он строго.
Витька тут же стал серьёзным, снял руку с Петровича. Они вышли. Тускло горела лампочка.
- Ты ничего не забыл в Париже? - зловеще спросил Мак-Гири.
Он наклонялся к Витьке и дышал на него перегаром.
Витька решительно откашлялся и попытался сфокусировать взгляд на кончике носа Мак-Гири.
- Как же! - сказал он. - Забыл! А ты откуда знаешь? Я кепку там забыл и мешок с продуктами.
Через минуту взаимных недоразумений и упрёков выяснилось, что Витька Синельников, Федя и Парамоша решили 20-го числа раздавить "малька" в рюмочной. Потом они взяли ещё. А потом пива. В результате этого Витька забыл кепку и пакет. Рюмочная звалась "Париж".
Отчаяние овладело Мак-Гири.
Ничего не получалось!
Он даже вытащил в коридор Лёшу и прижал его к стене.
- Ну хватит придуриваться! - заговорил он быстро по-английски. - Я уже всё знаю! Это ты! Говори пароль!.. Ну?.. Говори!.. Про Париж! Про Париж!..
Но Лёша только бессмысленно улыбался и медленно то закрывал, то открывал глаза.
- Какой фуфел-муфел? Ты чего, Дима? - шептал он.
Выглянул в коридор Витька.
- Ты чего прицепился к парню, - сказал он. - Пошли пить.
Всё! Больше Мак-Гири попыток не делал.
Зайдя в комнату, он в сердцах хватил полстакана водки, и в голове у него приятно зашумело. "Да ну его к дьяволу, - думал он. - Пусть сами выкручиваются. Простое дело организовать не могут."
Дальнейшие остатки дня расплылись в его памяти. Он помнил только, что они пели "Шумел камыш" и "Степь да степь". Потом раз 20 пили "на посошок". Потом он помнил, как Витька с хохотом бежал по коридору, и женщина с лицом американской статуи смотрела на него с укором (они засунули в духовку ботинок сталевара). То вдруг совершенно неожиданно Мак-Гири обнаруживал себя стоящим на коленях в кухне и просовывающим в пролом кусочек колбасы. "...Машку кормить, - тупо повторял он. - Надо Машку кормить..." Словом, безобразиям того дня не было предела...
И ещё он помнил, как все они, столпившись, стояли у окна и смотрели, как за окном валом летит снег. Разыгралась непогода. Недаром небо столько хмурилось. С шумом и грохотом летели листья, сучья и длинные капли воды вперемежку с липким снегом. "Да, братцы! - сказал кто-то. - Будет у вас завтра работы!.."
В пустой разгромленной комнате Мак-Гири стоял посредине. У него отчаянно трещала голова. Во рту было гадко и его слегка подташнивало. Он чувствовал какое-то неудовлетворение и досаду. Какое-то чувство напрасно прожитого дня. Он ещё не знал, как Россия вышибает мозги. И в тот день чувствовал только глухое неудовлетворение и досаду. Он слегка покачивался и думал, стоит ли ему сделать попытку прибраться, или сразу рухнуть спать.
Слоями в комнате плавал синий дым.
Погода за окном окончательно взбесилась. Было что-то одушевлённое в том, с каким лающим всхлипыванием ветер бросался на стекло.
Где-то за стеной стали тяжело и мрачно бить часы: "Бам!.. Бам!.."
Кто-то поскрёбся в комнату.
Мак-Гири поднял голову.
Маленький, замурзанный мужичонка, Петрович, стоял на пороге.
"Бу!.. бу!.. бу!.." - налетали на Мак-Гири незнакомые слова. Как будто горошины падали о ватную стенку. Мужик то приближался, то отдалялся от него. Внезапно прорезалось что-то знакомое: "...Париже!.. Весна в Париже! дурак!.." Мак-Гири вскрикнул. Он сделал шаг к Петровичу и протянул толстые руки.
Молния ударила за окном и раздался страшный грохот грома.
Глаза Петровича сверкнули, он подобрался.
- Спокойно!.. - он поднял руку. - Я Ланкастер!!.
Мак-Гири охнул и свалился без чувств.
Глава 6
ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ТУРБИННАЯ ЛОПАТКА
Впоследствии, Мак-Гири отдавал должное уму и находчивости Петровича. Так замаскироваться в России! Так раствориться в ней! Для этого нужно было недюжинное знание психологии народа. Для этого нужны были дьявольская смелость, адская решимость! Это была звезда, перл английской разведки!
Но спокойно поговорить им удалось только в конце недели, 1 ноября. Они сидели на лавочке в скверике Маяковского. Кругом были грязь и лужи, мостовые были чёрные.
- Ну, здравствуй, Дональд, - сказал Петрович.
- Здравствуй, Джонни. - Мак-Гири с боязливым восхищением взглянул на него. - И какого дурака я свалял! - он потряс головой. - Руку бы дал на отсечение, что это кто угодно, только не ты.
Петрович усмехнулся.
- Как там в Англии? - спросил он.
Мак-Гири опёрся локтями о колени и рассказывал:
- Да как тебе сказать... По большому счёту, без изменений. Ты же знаешь, я не любитель гулять по улицам. Лондонский стадион закрыли на реконструкцию. Блэру намылили холку за войну в Ираке. Но войска ещё там... Да! Русский губернатор Чукотки купил футбольный клуб "Челси".
- Да? - удивился Петрович. - Но зачем русскому губернатору футбольный клуб?
- А чёрт его знает! - Мак-Гири плюнул. - Ты же знаешь этих русских. Он какой-то новый. Нефтяной богач... то ли Заринович, то ли Агранович...
- Понятно, - сказал Петрович.
Видно было, что Петрович ещё хотел бы о чём-то спросить, но то ли он ещё не привык к Дональду, то ли стесняется. Они помолчали. Петрович отстегнул пуговицу на куртке и полез за пазуху.
- Подожди, - сказал Мак-Гири. Он быстро встал, пересёк скверик, перебежал на светофоре улицу и нырнул в магазинчик. Он вынырнул оттуда с двумя бутылками пива.
- Держи! - сказал он, подходя к Петровичу. - К такому делу надо основательно готовиться.
Бутылки открыли ключом от квартиры и расселись на скамейке.
Петрович оглянулся и вытащил из-за пазухи конверт. Он вручил его Мак-Гири не без торжественности.
Мак-Гири отхлебнул из бутылки, бутылку поставил рядом, разорвал пакет и стал читать послание.
"Ну вот, Дональд, ты в России, - писал полковник. - Внимательно присмотрись к тому, кто с тобой рядом. Это мужественный и честный человек. Ему можно доверять. Теперь о деле. Положение в России обязывает нас быть бдительными и стойкими. Я не напоминаю тебе, что у Англии нет постоянных друзей - у Англии есть постоянные интересы. Совершенно точно надо знать промышленный потенциал России. Надо знать, что они - мо?гут делать, а что - не?т. Для этого существует много разных способов. Но я не буду тебе зря морочить голову. Завод "Невский Факел" выпускает турбины для ракетных двигателей. Ты похитишь турбинную лопатку от двигателя СВР-531. По её конфигурации, по составу защитного слоя мы поймём многое. Сроку тебе трое суток. Я обнимаю тебя, мужественный человек. Да хранит бог королеву!"
Мак-Гири поднял голову и посмотрел на мокрые стены домов, на грязный разъезженный снег.
- Чёрт побери, - сказал он. - Ему хорошо там рассуждать. Сидит, наверное, в кабинете. Тут тебе виски, тут камин... Чёрт.
Он полез в карман и нашарил сигареты.
Петрович овладел письмом. Он смущённо хмыкнул, прочитав первые строки, и углубился в середину.
- Я знаю этот завод, - сказал он, возвращая Мак-Гири бумагу. - На Выборгской стороне.
- И как всегда всё под английскими знамёнами! всё под английскими знамёнами! Вот больше всего я этого терпеть не могу!
- Чего ты возмущаешься?!
- Да ну его!.. Не знаю почему... Я не хотел ехать, Джонни, я тебе честно скажу - я не хотел!
- Деньги?
- Деньги! - Мак-Гири фыркнул. - Гарри умеет уговаривать. Покойника из могилы подымет.
- Так что тогда?
- Ах... Ладно!.. - Мак-Гири махнул рукой. - Когда у тебя нелады с законом, то добрые друзья вроде Генриха всегда помогут тебе встать на путь истинный. Кроме того, я не люблю Россию.
- Почему??
Мак-Гири шёпотом ругнулся и посмотрел на него.
- Ты был во Франции? Нет? Ну вот тогда и говорить не о чем... Я сегодня в ванну заскочил, помыться, меня чуть не вырвало; так и хожу немытый... Почему помои на лестнице? Почему дверные ручки все разломаны? Почему каждый на улице на тебя смотрит так, как будто хочет по харе заехать? Я тебе так скажу, Джонни. Если господь бог сочинил землю за 6 дней (кажется, за 6), то на Россию он потратил ровно полчаса. Да! Ровно полчаса!
Петрович захохотал.
Он весело посмотрел на Мак-Гири и похлопал его по колену:
- Я 30 лет здесь.
- 30 лет?! - маленькие глазки Мак-Гири расширились до предела. - Слушай... но это же кровь стынет в жилах!
- Ничего, - Петрович пожал плечами. - Зато здесь есть другое. Ты потом поймёшь.
Мак-Гири только головой покрутил и снова посмотрел на письмо.
- Трое суток... сроку вам трое суток... - он вяло пожал плечами, потряс головой и выкинул бумажку в урну.
Петрович поднялся, укоризненно посмотрел на него, достал бумажку из урны, порвал её в мелкие клочья и только после этого уже выкинул.
- Что ты думаешь по этому поводу?
- Почему я не пошёл в море? - сказал Мак-Гири. - Я же ясно помню, что я после школы хотел идти в море?
- Ты просто устал. Скоро ты отдохнёшь, и всё будет в норме. Что ты думаешь по этому поводу?
- А что тут думать. Надо идти на завод и доставать эту чёртову лопатку.
- А как?
- Ну я не знаю. Залезем через забор.
- Ох ты, господи! И чему вас там только учили, в Эдендейле. Неужели ты не понимаешь, что к заводу этому даже близко нельзя подходить?
- А как же тогда?
- Ах, Дональд, Дональд!.. Лопатки эти изготавливают люди. И двигатели тоже собирают люди... Ну? Понял?.. Нужно найти своего человека.
И Петрович рассказал ему свой план.
Лабораторная улица в Петербурге была не самое лучшее место. Длинная серая улица, она закручивалась дугой, и с одной стороны у неё стояли старые сталинские дома, а с другой - протянулась длинная красная кирпичная стена. Ограда потемнела от времени и непогоды, и сверху у неё была колючая проволока. Узкая полоска земли между оградой и тротуаром была утоптана, и из неё росли редкие, чахлые деревца. К тому же сейчас всё было присыпано грязным, мокрым снегом. Место было явно не для прогулок.
За ржавой колючкой возвышались кирпичные заводские корпуса; из четырёх труб в небо валил густой чёрный дым.
На автобусной остановке напротив расположились два человека. Первый был - рыжий небритый неряшливый мужчина. Лицо его было злобно, он жевал жевательную резинку. Второй был - маленький чёрный человечек. Этот был поспокойнее и ничего не жевал. (Впоследствии, когда прошло уже несколько дней, Мак-Гири по-новому взглянул на Петровича. Он как бы увидел его новыми глазами. Да, Петрович был мал ростом, но он был не слабый, не дохлый. Он был в отличной физической форме. Руки у него были маленькие, не пролетарские, осанка прямая, взгляд ясный - род Ланкастеров вёл своё начало из тех далёких времён, когда на зелёные берега Англии впервые ступили дружины Вильгельма. Петрович был постарше Мак-Гири. Где-то лет под 50. Одевался во всё чёрное - куртка, брюки, ботинки. Издали его можно было принять за маленького, перепачканного маслом, механика. И только подойдя ближе, вы бы поняли, что следы на его лице оставило не машинное масло, а угольная пыль.)
Петрович поглядывал на часы, а Мак-Гири злобно жевал резинку.
Вдруг Петрович толкнул его локтем.
В дальнем конце улицы показался человек. Человек вертел головой, как будто что-то разыскивая. В руках он держал маленькую записную книжку и поминутно в неё заглядывал. Тут же, тоже совершенно случайно (как бы невзначай), навстречу ему, метров за 50, показались ещё люди. Это были два человека, в серых коротких шинелях, подпоясанных ремнями. За плечами у них были армейские карабины образца 67-го года, и один на коротком поводке вёл собаку. Голова у собаки была круглая, пушистая, добродушная. Человек с записной книжкой увидел их и обрадовался как родным. Он кинулся к ним и, подбежав, стал что-то длинно и радостно рассказывать, тыча во все стороны пальцами. Люди смотрели на него как на букашку. Вдруг один прервал его и что-то коротко спросил. Человек смутился, полез во внутренний карман, достал какие-то книжечки. Люди стали смотреть книжечки. И тут же, без дальних слов, завернули ему руки за спину! Удивление мелькнуло в глазах человека; он открыл рот. Пуговица от его демисезонного пальто отскочила и запрыгала по тротуару.
Она тоскливо металась, то падая, то снова поднимаясь, и напоминала сирены кораблей в открытом море.
- Сейчас держись! - крикнул Петрович.
Мгновенно прекратился дым из четырёх труб, как будто краны завернули, ворота открылись, на них повалила толпа. Чёрная людская река вытекала из открытых ворот. Как будто души умерших рвались из чистилища. Какие-то суровые женщины с кошёлками. Решительные мужчины в пошарпанных кожанках. Усатые, воинственные, нахмуренные физиономии. Подъехал к остановке автобус. Лицо водителя было заранее мрачно и перекошено. Толпа стала рвать автобус. Несчастный ЛиАЗ то приседал как лошадь, то раскачивался как лодка на волне. Кричал что-то водитель; но его не слушали... Петровича подхватило как щепку и бросило внутрь. Потом влез Мак-Гири. Он оказался мгновенно стиснутым и со шляпой набекрень. "Гони!" - орала толпа. Злобно ругаясь, водитель хлопнул дверцей, вышел из кабины, засунул чью-то ногу; створка захлопнулась. Они поехали.
План Петровича заключался в том, чтобы среди тех, кто работает на заводе, найти какого-нибудь служащего, который за деньги помог бы им вынести лопатку. Но сейчас, стиснутый со всех сторон, злобно пыхтя, Мак-Гири не мог думать ни о чём другом. Он покраснел от натуги и попытался своим весом просесть на пол. Это не получилось у него. Тогда он стал злобно выставлять локти. "И-эх!.. хе-х!.. к-ха!" - слышалось его пыхтение.
- Да что ты вертишься как тюлень! Стой спокойно! - закричал какой-то усатый мужчина.
- Поори мне, - сказал Мак-Гири. - Сейчас получишь.
- Что?? Да я тебя так шмякну!
Мак-Гири выдернул руку из толпы и ухватил мужика за ворот. Мужик побурел. Усы его встали дыбом.
Он стал вертеться как медведь и освобождать руку для удара.
Тут же закричали со всех сторон.
- Э, орлы!..
- Тише, тише!.. люди!..
- Горячие финские парни!..
Мак-Гири ощутил у своей шеи жёсткие мозолистые кулаки и кто-то слегка шлёпнул его по шляпе.
- Дональд! Дональд! - тревожно звал Петрович.
- Сейчас всех высажу! - орал водитель.
Наконец железная коробка причалила у метро Выборгской.
С такой же поспешностью люди стали выбираться. Они выливались из широких расхлябанных дверей, как будто вода выливалась из дырявого дуршлага. И мгновенно автобус стал лёгким, пустым. Он стал пустой как консервная банка. Вышел из кабины водитель, потыкал ногой в колесо, покачал головой и уехал.
Невдалеке на тротуаре стояли Мак-Гири и Петрович.
- Ну что ты делаешь? - увещевал Петрович. - Люди домой торопятся. К телевизору. Все устали как черти. Чего ты лезешь со своими драками? Всем неудобно!
Мак-Гири стоял, наклонив голову, растопырив ноги, готовый сцепиться со всем миром. Наконец он вздохнул и сказал:
- Ладно! Никогда больше на автобусе не поеду.
- Ну вот видишь! Пошли быстрей, пока не ушёл!
Они поспешили.
Этого студента Петрович заметил ещё в автобусе. Когда Мак-Гири сцепился с усатым. В чёрном людском море мелькала юная вихрастая голова. Парню было лет 20. Не больше. Круглые очочки, как у Леннона, белокурые вихры и рюкзачок за плечами. Во взгляде его было что-то наивное, смешное. Всем своим видом он как будто хотел сказать: "О! Это интересно." Такой смешной парнишка.
Когда автобус остановился, люди хлынули во все стороны. Кто поспешил в метро, кто рванул к ларьку за пивом. Студент соскочил с подножки и запрыгал в сторону улицы Петровская Коса. Кругом стояли парадные сталинские здания и уже начинало темнеть. Мак-Гири и Петрович оставили свои препирательства и поспешили за ним.
В свете фонарей, прыгая по лужам, они бежали, ориентируясь на синенький рюкзачок.
- Зачем он нам? - хрипло говорил Мак-Гири.
Он ещё не совсем отошёл от драки и был взъерошенным и нелюдимым.
- Кто знает, - отвечал Петрович. - Может быть, это именно наш человек. Запомни! Всего существует несколько правил. Правило N1. В мире очень много мудрых мыслей. И все эти мысли гнездятся в очень мудрых головах. Но только почему-то никто не хочет слушать. Научись слушать - и ты будешь король! Правило N2. Правило "клубники". Если человек хочет говорить об аквариумных рыбках, - то ты тоже хочешь говорить только об аквариумных рыбках. Полюби рыбок, Дональд! Полюби всем сердцем! Ты без рыбок не можешь жить. И как только это случится - ты король вдвойне... Всё! Человек твой! Он сам тебе расскажет все свои секреты... Он будет приходить к тебе по вечерам и выпьет весь чай. Он так разболтается, что ты не будешь знать, как его остановить!..
Но тут студент нырнул в Нейшлотский переулок и Петрович умолк. Они быстро бежали в темноте. Мак-Гири пару раз наступил ногой в лужу. Тут уже стояли обычные пятиэтажки, в окружении осыпавшихся берёзок и осинок.
- Бегун чёртов... - ворчал Петрович.
Потом они вывернули в улицу Лермана Росса и Мак-Гири изумился.
- Постой... - сказал он. - Не понял...
Они подбежали к двери, за которой скрылся студент.
- Библиотека... - прочитал Мак-Гири.
- Чего ты не понял? - хлопнул его Петрович. - Может быть, это наш шанс. Вперёд!
Они потянули за ручку и скрылись внутри.
Маленьким коридорчиком они вышли к освещённой комнатке.
- Здорово, малышка! - сказал Петрович. - Это библиотека?
Девчонка за барьерной стойкой с изумлением на них посмотрела.
- Библиотека, - подтвердила она.
- Отлично! Значит, можно читать книги?
- А вы записаны?
- Мы записаны? - обратился Петрович к Мак-Гири. - Нет, мы не записаны!
- Тогда надо паспорт, две фотографии...
- Э! - сказал Петрович. - Паспорт и справку от инспектора мы тебе принесём завтра. А сейчас надо читать. Понимаешь? Читать книги. Сегодня.
Мак-Гири сделал грубую рожу.
- Ну хоть паспорт-то дайте! Не могу же я вас так пропустить! Я вам временный пропуск сделаю.
- Паспорт есть? - спросил Петрович.
Мак-Гири что-то промычал.
- Сейчас... подожди... - Петрович порылся во внутренних карманах и выудил паспорт.
Когда все формальности были улажены, они прошли за барьерную стойку.
Это была обычная библиотека. Высокие книжные полки шли как ломти в нарезанном батоне. А посередине был узенький коридорчик. Мак-Гири и Петрович шли по коридорчику. Один раз Петрович обернулся к Мак-Гири и поднял палец к губам.
В просвете между книгами они заметили студента. Он увлечённо рылся в ярких корешках, позабыв всё на свете.
Петрович обернулся к Мак-Гири и поднёс руку щитком ко рту.
- Кто знает! Может быть, это наш шанс! - прошептал он. - Помни про "клубнику"... И в разговор не суйся!.. Понял? - Мак-Гири замотал головой.
Петрович сладко улыбнулся и посмотрел в спину студента.
Он зыркнул по книжным корешкам. Было написано: Беляев, Кларк, Бредбери...
Петрович сладко кашлянул и спросил:
- Э-кхм!.. Простите!.. Вы не подскажете, где тут научная фантастика?
- Да вот она! - тонко пискнул студент. - Вот она! Вся тут!.. Все эти полки...
- Люблю, знаете, на ночь почитать! - Петрович корявым ногтем подцепил книгу, вытащил и разгладил ладонью по обложке. - Иной раз так зачитаешься!.. так зачитаешься!.. Что и два часа ночи! и три!
- Правда ведь? - живо обернулся студент. - А телевизор смотреть совсем неинтересно?
- Ну, конечно, неинтересно! А что там? Всякую муть гонят.
- Ну! Мыльные сериалы.
- Точно! Или про Ирак. А Путин всех успокаивает: "потерпите, мол, скоро ещё легче будет".
Студент благожелательно посмотрел на него. Он подбежал к нему, юный, вихрастый.
- А вы не у нас в 5-ом работаете?
- Да... В 5-ом... Мы с Димой работаем в 5-ом.
- То-то я смотрю, что лицо знакомое! А что выбрали-то? - студент скосился на книжку. - Ух! Шекли! Помните его "Абсолютное оружие"?!
- Как же! - вскричал Петрович. - Абсолютное!.. оружие!..
Выглянула обеспокоено девчонка.
- Что тут у вас происходит...
Студент и Петрович ласково посмотрели на неё.
Мак-Гири слушал разговор с завистью. Он стоял как белый слон, накрывшись жёлтой книжкой, и слушал. "Вот чертяка! - думал он. - Как линию-то гнёт!" От зависти у него даже зачесалось за ухом.
Студент и Петрович между тем окончательно сдружились.
- Ты помнишь-то, как этому досталось?! змею?..
- А тут хоббиты всей кучей навалились!..
- Как стали они, значит, вино из одуванчиков гнать!..
- А эта гюрза его цап за пятку!..
- Классика!..
- Фантастика!!.
- Поэма!..
Глава 7
МОМЕНТ ИСТИНЫ
Момент истины случился позже. Дня через два.
Рано-прерано, когда все ещё спали в благословенной квартире, Мак-Гири проснулся. Он стряхнул с себя остатки печальных английских снов и медленно возвращался к действительности. За те две недели, которые он провёл в России, он немного изменился. Он похудел. Во взгляде его появилась какая-то мудрая настороженность. Как у собаки, которую не раз жестоко били палками. Он предпочитал теперь лучше промолчать, чем сразу лезть нахрапом.
Он спустил ноги в триковых кальсонах на пол. Посмотрел на часы. Было пять часов.
Он встал, нашарил на полу тапочки и, захватив со стола большую эмалированную кружку, пошёл на кухню.
Он не стал зажигать свет и шёл в темноте, ориентируясь на слабые просветы. В кухне был лютый холод. Близилась зима, и уже много раз за окном падал снег. Но тут же таял. Светил дворовой фонарь, и жидкий призрачный свет проникал в кухню. Громко шуршали крысы.
Мак-Гири набрал в кружку воды и вернулся в комнату. Он тщательно запер дверь и включил лампочку. Пока закипал кофейник, он подошёл к косяку и широким десантным ножом вырезал свою двенадцатую зарубку. Потом он выключил верхний свет, придвинул к себе ближе настольную лампу; из тайника под подоконником он достал листы тонкой папирусной бумаги; и, завернувшись в драное зелёное одеяло, вооружившись карандашом, стал писать:
"7 ноября
Уважаемый сэр!
Согласно приказа, нами был произведён отбор людей для выполнения спецзадания. Мы, Джон Ланкастер и я, погрузились в среду служащих завода "Невский Факел". Нами был выбран один. Почему-то Антоха (Антон Сергеевич Васильчиков) считает, что мы работаем в 5-ом цеху. Ну и пусть считает! Это неважно! Джон Ланкастер мастерски провёл знакомство! В процессе выполнения спецзадания объект (Антоша) был препровождён в кино, в кафе и на карусели на Крестовском острове. Там объект вёл себя непринуждённо, много болтал, съел морожено... Объект работает инженером как раз в том самом цеху, где собирают турбины!.. Нам повезло!.. Пару раз он сболтнул лишнее и мы записали на плёнку. Сегодня плёнка ему будет предъявлена. Сегодня мы произведём вербовку. Обо всём дальнейшем буду сообщать своевременно.
...Гарри, пришли ты хоть немного денег! Ведь это ж невозможно! Ты попробовал бы просуществовать на полторы тысячи! Всё! Любящий Дональд. Да хранит бог королеву!"
Он запечатал письмо и отпил сквернейшего кофе.
- Новое утро в Африке... - поздравил он себя.
Всё-таки Мак-Гири было любопытно. Петрович говорил, что почту переправляет Гэррик, шпион из Ньюкастля. Он хотел проверить это. Он наскоро собрался, съел два бутерброда с сыром и, захлопнув дверь, вышел из комнаты.
На сыром и мокром углу он остановился. Тут был переулок, светил фонарь и была витрина маленького магазинчика. Стояла урна, и была навалена гора мусора. Картонку из-под кефира, куда было спрятано письмо, Мак-Гири поставил на оконный отлив и спрятался за углом. Он поднял красные руки и подул на них. Два дня назад он продал перчатки. Повыше поставил воротник.
Но вот в тусклом свете фонаря мелькнула фигура. Худой, высокий человек, с лицом наёмного убийцы, с острым носом Буратино, механической ныряющей походкой приблизился к урне; он обернулся, протянул руку и спрятал картонку в карман. Мак-Гири проводил его тёплым взглядом. Как будто сердца его коснулся мимолётный привет. Как будто ветерком родной Англии подуло!
На мокром снегу, на сухих тополиных листьях, лежали грязные ржавые радиаторы. Они лежали давно, и успели превратиться в тяжёлую мёртвую мрачную груду. При взгляде на них хотелось поёжиться и поглубже засунуть руки в карман. Сверху лежал снежок. Радиаторы были свалены под стенкой, где углём было написано: "Витя Цой", "Зенит" - чемпион", и т.д... в общем, картинка была невесёлая. Перед этим нерукотворным памятником человеческому гению кружком стояли Людка Строгова, Рита и Галя, Витька Синельников, Лёша Рыжаков, Димон Гиреев, и председательствовала Светлана Ивановна Приходько.
Уже довольно светло было. Где-то пол-одиннадцатого утра.
- Комиссия по дворам пройдёт, - говорила Светлана, - начнут с Марата, с 53-го дома, потом по детской площадке, потом сюда зайдут. Кожин ещё прошлый раз говорил убрать. Подвалов здесь нет, надо затащить на чердак 25-го дома. Гиреев. По одной штучке аккуратно уберёшь наверх... потом промети здесь маленько... чтоб чисто было. Людка, - с тебя лестница жилконторы. Рита и Галя, со мной пойдёмте, для вас тоже работа найдётся. В пол-двенадцатого собираемся в каптёрке. Витька и Лёша - распилите этот тополь, который грозой свалило, и выкиньте в пухту. Всё понятно? Идите.
Тишина стояла.
За углом прозвенел троллейбус, наполненный жёлтым мерцающим светом.
- Почему я? - тихо спросил Мак-Гири. Он сунул руки в карман и смотрел в угол, где под грязной стенкой лежали обугленные тополиные листья.
- Гиреев, не задавай глупых вопросов! - Светлана брезгливо поморщилась. Она вытащила блокнот и стала делать пометки.
Людка ехидно хихикнула.
- У Витьки пупок развяжется! И у Лёши тоже.
Витька Синельников и Лёша сконфуженно молчали. Они были не виноваты, что самая тяжёлая работа досталась не им. Рита и Галя тоже не вмешивались.
- Почему я? - монотонно повторил Мак-Гири. Он выплюнул жевачку и остекленело смотрел перед собой. Лицо его пошло красными пятнами.
- Гиреев! - Светлана с досадой оторвалась от блокнота. - Здоровый мужчина! Ты посмотри на них! Это ж два доходяги! Они ведро поднять не могут!.. Нечего здесь рассусоливать! Уберёшь по одной штучке, ничего с тобой не станется!
- Я не буду, - сказал Гиреев.
- Что? - удивилась Светлана.
- Я не буду. Сама таскай.
- Что??
- С утра метёлкой намашешься. А потом ещё радиаторы тягать? Чёрта лысого!
- Да-т... да... - Светлана стала заикаться. - Что ты сказал?! Быстро! щас же! немедленно! Взял батарейки по одной штучке и унёс!
- Ага. Только шнурки поглажу.
- Что такое?! - завопила Светлана. - Галя, дай корвалол!.. Я ему!.. мы ему!.. работу ему! комнату! А он! Ах ты... ах ты ж, негодник! Ах ты, пьянчужка! Спорить удумал? Командировочный задрипанный! Знаем мы, в какие вы командировки ездите! Щас же на улице окажешься! Понял меня?! Сегодня же Кожину бумажка на стол ляжет! Ты слышал меня, ты понял?!
Мак-Гири взорвался.
- Да ты знаешь, с кем разговариваешь?! - заорал он. - Ты!.. Да я Паншерского Льва как тебя видел!.. Вот так! - он растопырил красную пятерню и шёл на неё, огромный и неустрашимый.
- Носить будешь!.. - визжала Светлана.
- На одной линии огня с Рашидом Дустумом был!..
Светлана валилась на спину и пела как граммофонная труба:
- Бы-ренько!.. бы-ренько, я сказала!.. Взял батарейки и отнёс! - по лицу её текли слёзы; её испуганно поддерживали Галя и Рита. - Ой, бабы, не могу! Доконал он меня!.. Галя, дай таблетку!.. Я жаловаться буду!! - закричала она.
...Ржавые и тяжёлые батареи Мак-Гири носил на широкой спине. Поджилки у него подгибались, он помрачневшим взором смотрел перед собой. Губы его что-то бессмысленно шептали. После 5-ой батареи он сбился - и пёр, и пёр их без конца! Как Сизиф толкал свой камень. Как герои Эллады совершали свои подвиги. После какой-то батареи по счёту к нему подсоединились Витька и Лёша, но он уже ничего не видел и не слышал. Сердце жарким комом билось в груди, пот градом катился по щекам. Ещё одна жертва на алтарь старушки Англии!
Ровно в 4 часа, как и было запланировано, Мак-Гири стоял на углу кафе "Малыш и Карлсон". У него было мрачное, решительное лицо человека, который летит в пропасть, которому всё равно. Спроси у такого время - и сразу получишь. Он махнул рукой и привалился к углу дома. Плащ был испорчен безвозвратно. Если раньше он только немного пообтрепался снизу, то теперь был весь в ржавых пятнах и полосах. Он полез в карман, достал папироску и закурил. Сразу стало легче. Потом полез во внутренний карман, вытащил бутылку беленькой и сделал хороший глоток. Мысли были тяжёлые, невесёлые. "Если так пойдёт дальше, - думал он, - придётся её убить. Я знаю одну точку за ухом. Надавишь на неё - и всё, каюк. Придётся применить, если не отвяжется."
Пришёл Петрович. Он поздоровался с ним за руку, потом спросил подозрительно:
- Что-то случилось?
- Нормально, - махнул Мак-Гири. - На работе достали.
Петрович был холоден и спокоен.
- Всё помнишь, что надо сделать?
- Всё помню.
- Взял плёнку?
- Взял, взял...
Петрович покосился на него.
- Сейчас садимся. Спокойно пьём кофе с плюшками. Пусть он расслабится. Раньше времени не начинай. Потом я спрошу его: а ты знаешь, кто мы такие? Это я спрошу, ты не всовывайся. Он будет смеяться. И тут ты предъявляешь ему плёнку. Ту. Где он болтал на Крестовском Острове. - И тут он колется! Тут эффект важен! Понимаешь?! Переход от глубокого веселья и расслабленности - к осознанию своего падения и приниженности. Всё! Он наш!.. Он подавлен и растерян, и соглашается на все наши условия!.. Ну как? - Петрович удовлетворённо рассмеялся. - Подходит?.. Да, кстати, ты отослал корреспонденцию?
- Да отослал я, Джонни, отослал! - раздражился Мак-Гири. Он оттолкнулся от стены и полез во внутренний карман за поллитровкой.
- Чего ты бесишься?!
- А то, Джонни! Чего ты меня учишь? То Светка достанет, то ты теперь учишь... Не учи меня! Я не маленький.
Петрович холодно посмотрел на него.
- Не налегай на водку.
- Ладно. Я разберусь, - сказал Мак-Гири. Он отхлебнул, спрятал бутылку и вытер тыльной стороной ладони губы.
Петрович скосился в сторону и зашипел:
- А ну-ка возьми себя сейчас же в руки! Что такое?! Ты на задании или где?!
- Ладно, ладно, я нормальный...
- Нет, ты не нормальный! Не можешь делать дело - иди в кабак!
- Ну всё, Джонни, всё...
- Я на тебя рапорт напишу!.. уезжай в Англию!..
- Да... кабы так всё просто было...
Оба напыжились и замолчали.
- Вот он идёт, - сказал Петрович.
По лужам, по тающему снегу к ним бежал студент. Антошка Васильчиков. Он был такой юный, такой вихрастый. От студёного воздуха у него разрумянились щёки и глаза за стёклами очков весело поблёскивали. Мак-Гири впервые заметил, что на рюкзачке у него прицеплено много разной мелочи. Какие-то мишки, стеклянные рыбки.
Он подбежал и весело закричал:
- Здорово, ребята!
- Здорово, - сказали ребята. Мак-Гири кашлянул.
- Ну что... пошли, - пригласил Мак-Гири. Они прошли в кафе.
Петрович напоминал пожилого кота. Он был невысокого роста. Весь в чёрном. И очень плотно упакован. - Он был туго завёрнут в какие-то чёрные майки, в чёрные фуфайки, в чёрный свитер, в чёрную промасленную куртку, и воздушных прослоек у него между одеждой не было. Вдобавок сверху была маленькая чёрная промасленная кепчонка. От постоянной черноты он казался немного смуглым. Мак-Гири был как рыхлый громила в нахлобученной шляпе. В грязном плаще и в нахлобученной шляпе. Антошка перед ними был как юный вихрастый птенец.
Да... по правде сказать, эти две недели не прошли для Мак-Гири даром. Он по-прежнему оставался таким же здоровым, но теперь его полнота выглядела более обрюзгшей, более оплывшей, что ли. Он не смог бы теперь быстро вскочить со стула и двинуть в ухо. По утрам пошаливала печень, болело колено. К тому же он стал кашлять. В сыром тумане "славного и страшного города на Неве" он стал незаметно сдавать. Лицо опухло. От постоянной холодной воды он был выбрит плохо. И только глаза... Глаза всегда выдают человека. Это были по-прежнему глаза английского шпиона. - Маленькие, но правильной формы, узенькие, как холодные голубые льдинки, они злобно горели.
Они сели за стол, и Мак-Гири повозил локтем по столешнице. Утвердил локти на столе. Сунул в рот спичку.
Петрович скинул кепку и заулыбался.
- Ну что будем есть? - спросил он.
- Сегодня я вас угощаю! - заявил Антошка.
- Ого! Это по какому же случаю?
- А я премию на заводе получил!
- Отлично! Значит, наберём плюшек... или этих, знаешь, таких кругленьких бараночек, присыпанных сахарной пудрой.
- Пышек!
- Точно! Пышек! Дима, ты чего будешь?
- Я ничего не хочу, - сказал Мак-Гири.
- Брось! Расслабься! Один раз живём! Щедрая рука угощает!
- Сказал, не хочу, - значит, не хочу.
- Ну ладно, ладно. Оставь его. Он потом передумает.
- Нет, сегодня пышек не будет! - заявил Антошка.
- А чего так?
- Будет шампанское и мороженое!
- Ого! ни фига себе, какая струя пошла.
- Гулять, так гулять! - сказал Антошка.
- Давай, я сбегаю, - предложил Петрович. Он сбегал к стойке и сделал заказ.
- Люблю, знаете, мороженое поесть, - сказал он, когда вернулся. - Да так, чтобы с вареньем! Да с шампанским! Просто не жизнь, а райское наслаждение. Как реклама "Баунти".
Мак-Гири перегнулся через стол и спросил мрачно:
- А ты знаешь, кто мы такие?
Петрович хлопнул его по руке и весело закричал:
- А ну не лезь поперёд батьки в пекло!.. Ты ешь, Антош, ешь, - добавил он ласково, потому что как раз подошла эта женщина и принесла на подносике шампанское и мороженое.
- Я не буду, - сказал Мак-Гири. Он накрыл свой фужер ладонью. - Не хочу. У меня есть.
- Ну не хочешь, и не надо, - сказал Петрович. Он налил шампанское себе и Антону. - А мы будем, Антоша, правильно? Ты пей, Антош, пей! Не обращай на него внимания! А ну его! - он махнул рукой.
- Дима сегодня какой-то кислый, - сказал Антоша.
- А ему мастер на заводе вставил! - заржал Петрович.
Мак-Гири мрачно посмотрел на него.
Но он не стал ничего говорить. Достал из кармана поллитровку и отхлебнул. Он решил не вмешиваться. Поплотнее поставил локти на стол и исподлобья смотрел то на одного, то на другого. Он изжевал одну спичку и вставил в рот вторую. Один раз только он поднял руку и, когда женщина подошла, сказал: "принеси бутерброд с сыром". И всё. Чуть позже он снял шляпу. Так как кафе было с претензиями, то он закурил. Давно уже не было денег на "Лаки Страйк"! И приходилось курить то "Ватру", то "Приму". То "Беломор". Теперь он цедил "Беломор".
А студент и Петрович - разболтались! Эти двое точно созданы были друг для друга. Или Петрович так удачно притворялся, или ему на самом деле было интересно с Антоном. Так как сошлись они на почве книг, то и знакомство "книжное" продолжалось. Антон притараканил из дома "Ночной Дозор". Петрович упросил его дать на недельку. Антон сказал, что фильм никуда не годится. Барахло. То есть, не то чтобы барахло, а непохоже нисколько. "Длинный!" После книги фильм не смотрится. "Но ты на недельку дашь?" - спросил Петрович. - "На недельку дам."
Петрович благожелательно откинулся на спинку стула и пригладил себя ладонью по волосам.
Глаза у него лучились, как у доброго старого друга.
- Антоша, сынок, - сказал он, - как ты думаешь, а кто мы такие?
- Как кто! - тонко воскликнул студент. - Дима Гиреев и Коля Потапов! Тут и думать нечего.
- Ну, это само собой, - усмехнулся Петрович. - Ну а всё-таки?
Мак-Гири протянул толстую руку и затушил окурок в пепельнице.
- А действительно? - воскликнул студент. - Кто вы такие? Я про вас ничего не знаю. Расскажите о себе!
- Ай-яй-яй, сынок, - сказал Петрович. - Вот видишь, как получается. Сколько раз сказано: никогда не разговаривайте с незнакомыми... А? Так-то! - он цыкнул сквозь зубы. - Ну-ка, Дима, покажи нам.
Студент смотрел с любопытством.
Мак-Гири полез в карман и достал плоскую коробочку. Как будто такой маленький магнитофон. Не больше сигаретной пачки. Видно было крошечное окошечко и там две маленькие катушки с плёнкой. Мак-Гири нажал кнопку.
Послышался голос:
- ...Вытеснительные системы подкачали! С вытеснительными системами беда! Ну почему бы не воспользоваться старым
добрым способом? Как немцы во второй мировой войне? Турбонасосы? Это, конечно, требует изготовления точных турбин, но зато гарантировало бы нас от такой неприятности, как взрывы. Я говорил. Я 10 раз говорил! Да разве кто послушает?!.
Это был Антошкин голос.
Он то приближался, то отдалялся, как будто его сносило ветром, и слышался сквозь постоянный механический лязг и визг (это крутилась карусель).
Антон удивился.
- Это мой голос... Вы зачем-то записали... Зачем?
Он внезапно выпрямился и посмотрел на них. Он как будто впервые их увидел. Кто они такие? Рыжий небритый громила с холодными глазами и маленький чёрный мужик, похожий на пожилого механика. Антон внезапно побледнел и отпрянул на стуле. И тут же Петрович и Мак-Гири перегнулись через стол, и ухватились за него, и усадили обратно на место.
- Сидеть! - весело сказал Петрович.
Мак-Гири злобно пыхтел.
- Вы кто?.. - испуганно спросил студент.
- Вот так, сынок. Попался ты. Мы представители одного государства. Неважно какого! Мы давно уже за тобой наблюдаем. У нас на тебя столько материала, что - уй! - в пять минут расстреляют под стенкой.
- Сейчас не расстреливают... - еле слышно сказал Антоша.
- Ну какая разница. Закатают прижизненное. А там, глядишь, и расстреляют под скорую руку. Тут, в России, с этим долго не засиживаются... Короче. Мы представители одной иностранной разведки. Давно наблюдаем за вашим заводом. Будешь делать то, что мы тебе скажем. А то мы тебя в бараний рог скрутим. Надеюсь, ты понимаешь, что мы не шутим. (Петрович сделал строгие глаза.) Нам нужна турбинная лопатка от двигателя СВР-531. Запомни. А ещё лучше запиши на бумажке. Смотри, не перепутай! Сроку тебе трое суток. И предупреждаю, что у нас длинные руки. А яд кураре - он очень быстродействующий яд. И каково будет твоей мамаше, когда она однажды утром заглянет в спальню и обнаружит там холодный труп?.. а?..
И чем больше говорил Петрович, тем бледней становился Антоша.
Он стал просто как белая бумага.
Однажды он опять подскочил на стуле и пискнул "мама!", но Мак-Гири заорал: "А это видел?!" - и сунул ему под нос кулак, размером с детскую голову.
Петрович стал шикать на них и усаживать на место.
Через 5 минут воцарилась тишина.
Все карты были раскрыты; нужно было действовать.
Петрович удовлетворённо откинулся на стуле и подмигнул Мак-Гири: "Вот так нужно дела делать!" Он стал хлопать себя по карманам. Мак-Гири дал ему папироску. Они закурили.
Антон смотрел в стол.
Он тягостно над чем-то думал, потом поднял голову и поправил очки на переносице.
- 10 000 баксов, - сказал он.
- Что?? - папироса у Петровича вывалилась и покатилась по скатерти.
- Да ты что, Антон, обалдел?..
- Совесть есть?..
- Вам нужна лопатка или мне?
- Так-так-так... подожди... давай хоть поторгуемся!
- Никакой торговли, - Антон помотал головой. - Вы представляете, чем я рискую? Никакой торговли. Деньги на бочку, - и лопатка ваша. Завтра аванс. 5 000.
- Подожди!.. давай хоть план финансирования составим?!
- Вот жадюга, а!..
- Ты посмотри, какой жмот!..
Тяжёлый разговор продолжался.
Через два дня, на перекрёстке улиц Маяковского и Некрасова, стояли Петрович и Мак-Гири. Тоже где-то 4 часа дня было. 4-30. Падал мокрый снег, и небо было серое. В последнее время установилась погода, которой так славится Петербург. Было грязно, дождливо, туман, лужи. Нева "парила". На Фонтанке была клёклая снежная каша. И было удивительно холодно; пронзительный ветер. Очень промозгло. Мак-Гири с огорчением чувствовал, что его левый башмак промок. Он стоял, сгорбившись, повыше поднял воротник плаща, поглубже насадил шляпу. Он понурившись думал, что пребывание в России достаётся ему всё тяжелее и тяжелее.
Под мышкой у него был батон, обмотанный скотчем. Просто - "городской" батон, за 11 рублей, разрезанный вдоль, и скреплённый на концах блестящей коричневой лентой. В этом батоне лежала турбинная лопатка. Тяжёленькая, холодная, идеально отшлифованная турбинная лопатка. Тускло поблёскивающая. С зубчиками по краям. Скоро она отправится в Англию, где над ней будут колдовать эксперты из МИ-5. Где её подвергнут анализу. И сразу станет ясно: на каком этапе находилась промышленность России в 2003-ем году... В ноябре 2003-го года.
Петрович спокойно покуривал рядом. Его фокусами русской зимы было не пронять.
И в этот же день, 9 ноября, Серёгу Балакирева из 5-го отряда опять зарядили на дежурство.
Светло-песочный "уазик" с голубой полосой быстро катился по городу. Балакирев был в патруле; он охранял город. Рядом за рулём сидел Миша Аносов, Синегрудов привычно храпел на заднем сиденье. Балакирев трепался с Аносовым и зорко смотрел по сторонам. "Любимый город!" Балакирев был молодой милиционер, и ему нравился этот город. Он любил Петербург. Эти мрачные каменные ущелья. Жёлтые горящие фонари. Жёлтый туман, застилающий улицы. Он был хороший милиционер. Он часто останавливал "уазик" и спрашивал документы у черноголовых людей, проверял, не несут ли в сумках оружие, взрывчатку. На перекрёстке Некрасова и Маяковского, у хлебного магазина, они остановились. Пока мигал светофор, Балакирев смотрел вперёд. Странную же парочку он увидел! Краснорожий опухший детина в обтрёпанном плаще, и маленький чёрный мужик, похожий на пожилого кота.
У краснорожего снизу плаща висели какие-то нитки, и шляпа была в пятнах.
- Останови рядом...
"Уазик" переехал перекрёсток и остановился. Балакирев даже наружу не стал выходить. Он открыл дверцу и придержал её ногой.
- Бомжи? - спросил он.
- Чё? - не понял Мак-Гири.
- Я спрашиваю, документы есть?
- Начинается... - проворчал Мак-Гири и отвернул голову.
- Что ты сказал? А ну подойди сюда.
Но Петрович не стал раздувать конфликт.
Он весело подошёл к Балакиреву (как-то ухарски, вразвалочку), бросил папироску, сплюнул, поправил кепчонку на голове.
- Ну чё ты, чё ты, командир, сразу горячишься, - сказал он. - Какие же мы бомжи? Трудящие мужчины! И документики имеются. Глянь-кось!.. - он полез в карман, что-то достал, показал милиционеру, они о чём-то пошептались, Петрович напряжённо улыбнулся, опять зашебуршал по карманам, потом вернулся.
- Полтинник пришлось дать, - сказал он. - Чтоб отвязался.
- Я бы не давал, - сказал Мак-Гири.
Петрович кашлянул и выразительно посмотрел на него.
- Ну-ну! - сказал он. - Не будем с сержантом спорить...
И сразу же, как уехал "уазик", даже полминуты, наверное, не прошло, из-за угла дома показался человек. - Высокий, худой, с лицом наёмного убийцы, с острым носом Буратино, - он ныряющей механической походкой пересёк тротуар, ступая по лужам; подошёл к Мак-Гири; не глядя, протянул руку; Мак-Гири сунул ему батон, и сразу же человек скрылся. Лицо его было жёстко, шляпа надвинута на глаза. Это был Гэррик. Лопатка начала свой путь к берегам Англии. Петрович тепло посмотрел ему вслед. В глазах Мак-Гири была ностальгическая любовь и печаль.