Ханна привела Брэдфорда на какую-то поляну с ярко пылающим костром. Хоть здесь и было светлее, но Доминик с большим удовольствием остался бы у большого дуба в лесу. Почему-то костры он не любил, они казались ему чем-то пугающим и опасным. Наверное, все дело было в том, что в детстве он как-то прочитал книгу о средневековье, где особое внимание уделялось сожжению ведьм.
Ханна тем временем обошла костер и, оказавшись по другую его сторону, произнесла:
- Не подходи ко мне, Доминик Брэдфорд. Я не стану объяснять тебе, зачем это нужно, но ни в коем случае не приближайся ко мне, - ты всегда должен стоять напротив. А теперь смотри.
Брэдфорд посмотрел на Ханну, и та усмехнулась:
- Не на меня. Смотри в огонь.
Брэдфорд послушно стал вглядываться в причудливые языки пламени, однако никак не мог увидеть ничего необычного. И вот, когда он уже хотел спросить, на что именно следует смотреть, он костер словно запылал ярче, и в огне появились причудливые пейзажи и фигуры, нарисованные чистым пламенем. Следователь, как зачарованный, неотрывно смотрел в огонь, как сменяли друг друга причудливые картины, сопровождаемые хриплым голосом Ханны:
- Когда-то я была человеком. Таким же, как ты, как мисс Эртон, как все те, кого я по собственной глупости убила и продолжаю убивать. Я жила здесь, в Джефферсонтауне, училась, ходила в местную школу, занималась рисованием. Я была обычной шестнадцатилетней девушкой со своими проблемами, радостями, печалями и глупыми заморочками.
Я считала себя некрасивой, даже уродливой, и особенно комплексовала из-за цвета глаз. Они были янтарными, и меня часто дразнили одноклассники. Они говорили... очень неприятные вещи, и к шестнадцати годам я их уже люто ненавидела. Однако особых талантов у меня не было, и мне приходилось молча сносить все эти оскорбления и обидные шутки, не имея возможности чем-то ответить.
Однажды мне сказали кое-что особенно обидное, и я расплакалась. Я плакала очень долго, и вскоре мне надоело быть такой слабой и ни на что неспособной. Однако я умела только рисовать, никаких других талантов у меня не было, и я решила нарисовать портрет. Но это был не обычный портрет, а волшебный. Я решила, что нарисую человека, на которого хочу быть похожей, который защитит меня от всех бед, и когда-нибудь этот человек, как по волшебству, появится в моей жизни.
Я нарисовала его портрет. Это был мужчина, наверное, самый красивый из всех мужчин на Земле. Я изобразила его сильным, бесстрашным и мужественным человеком с янтарными глазами. Я всегда носила этот портрет с собой, веря, что когда-нибудь произойдет чудо, и я встречу его, и все страдания закончатся.
И я оказалась права. Со временем этот человек с портрета стал преследовать меня - сначала только во снах. Он снился мне каждую ночь и кричал мое имя, звал куда-то, протягивал руку, говорил, что я должна идти с ним... И я хотела пойти, но во сне между нами постоянно высилась какая-то стеклянная стена, которую я не могла преодолеть. Тогда больше всего в жизни я мечтала разрушить эту преграду и встретиться со своим героем, своим спасителем, но... Я и не подозревала, что на самом деле эта преграда была предупреждением, она пыталась отгородить меня от великого, беспощадного зла, но мой разум был одурманен, отравлен любовью к несуществующему герою.
Со временем я стала видеть прекрасного мужчину с янтарными глазами и в реальности. Он мелькал в толпе других людей, выглядывал из-за углов зданий, наблюдал за мной с крыш домов... Мне казалось, что я схожу с ума, потому что больше его никто не видел. Не знаю, возможно, это действительно было помешательством, но однажды... Однажды мы встретились.
Это было в школе, к нам пришел новый преподаватель, и в нем я узнала своего таинственного героя с картины, - ведь у него были янтарные глаза! Он тоже узнал меня. После уроков он пригласил меня к себе в кабинет, где мы были одни, и между нами не было больше этой стеклянной преграды.
Он представился. Его звали Теодор. Он сразу очаровал меня своими словами о далеких краях, где нет печалей, своими удивительными янтарными глазами, которые вмиг показались мне краше любых других, своими манерами, больше подходившими для Англии восемнадцатых веков. Я влюбилась в него без памяти, а он все говорил, рассказывал сказки о том, что когда-нибудь он заберет меня в страну чудес, где нет зла и печали, и мы будем счастливы вместе, а я... поверила ему.
Так продолжалось месяц, и однажды Теодор решил открыть мне свой секрет. Он сказал, что его внешность - лишь маска, что настоящее его лицо другое, и теперь он покажет мне его. И он показал. Тогда я едва сдержала крик ужаса, - он выглядел отвратительно, истинное обличие Теодора внушало мне лишь ужас и отвращение, я разлюбила его в одно мгновение, как полюбила когда-то.
Теодор, сразу же поняв это, разозлился, стал кричать, что я сама создала его, и я должна расплачиваться за это, что теперь я навсегда принадлежу ему, что мы связаны чем-то большим, чем просто любовь. Он... выглядел безумным, бил все, что попадалось под руку, смеялся, как настоящий безумец, кричал, что я все равно буду принадлежать ему, а я... я имела смелость ему не поверить.
С тех пор он встречал меня на каждом углу, шептал на ухо клятвы любви, называл своей жизнью, самой красивой на всем белом свете, целовал... Он сходил с ума от меня, от своей любви ко мне, а я, не знавшая любви ранее, была так уязвима... Он снова околдовал меня, и я снова полюбила, но полюбила уже не своего вымышленного героя, а Теодора - настоящего, такого прекрасного в своем уродстве.
Он постоянно твердил мне о своей стране, стране любви, где мы будем счастливы, а я верила ему, и однажды он сказал, что пришло время мне отправиться туда. Но он сказал так же, что единственный пропуск туда - смерть. Услышав это, я испугалась. Хотела убежать, но он не позволил. Я до сих пор помню, как он сказал мне тогда: "Вы люди, считаете мертвых сумасшедшими, а себя - абсолютно нормальными, но на самом деле все наоборот. Жизнь - безумие, покой - в смерти. Так познай же этот покой и раздели его со мной!".
А после... Я помню только серебро кинжала, блеск самоцветов и сильную боль в груди. Теодор убил меня и обрек на вечное проклятье.