Родина и разлука (поэма)

Сказали (иль стрелы то с зельем 
Летели, простясь с тетивой): 
"Не Родина здесь - чужеземье, 
Не дом здесь - привал путевой". 

Сказали (иль кровию хлынул 
Невзгод праотеческих след): 
"Исток твой - в нездешних долинах, 
А Родина... Родины нет". 

Хранимое глубью артерий 
Я чтил... я не предал, кляня, 
Заветов... и всё-таки верил, 
Что Родина есть у меня. 

Я верил, пацан востроглазый, 
Что жизнь рассуждений добрей; 
И было со мной не по сказу, 
А было - по вере моей... 

Приёмыш?... Я знаю, что в этом 
Праотчая мудрость права; 
Но были бы лживым наветом 
О горестной доле слова. 

Ни хладно смеясь, ни в запале 
Пред дракой - не стану грешить, - 
Чужим меня здесь не назвали, 
Я слова не слышал "изыдь"; 

И не были ядом попрёка 
Отравлены хлеб и уют; 
И не было мне одиноко 
В плену у несладких минут. 

Грешно злоязычью пустому 
Платить криводушный калым. 
Был дом мой - воистину домом, 
Был мир мой - и вправду моим... 

Так было. И что б за кручина 
Дорожной взыграла струной? 
Ведь край, где живёшь, - не чужбина, 
И сам здесь - почти что родной... 

Почти что... А хочешь - всецело;
Полцарства... А жаждешь - венца; 
И весть о земле долетела 
Далёкой - своей до конца... 

И двух я десятков не прожил, 
Но знал без ребяческих грёз: 
Отчизна - не родина всё же 
Тому, кто в отчизне не рос. 

И связь нерушимая с нею - 
Не почвенно-тёплая нить; 
И родиной может идея 
На свете не каждому быть; 

А кто-то поймёт, что, без торга 
Затейливой вверяясь судьбе, 
Он родину выбрал - потомкам 
И только разлуку - себе... 

Но молвил я, в путь тот бессрочный 
Собравшись лететь-улетать: 
"Прости меня, родина-почва, - 
Я счастья решил попытать...". 

Кто знает? Не будь я мальчишкой 
В те годы - наверно, тогда 
Рукой на слова про "почти что" 
Махнул бы: "Ну что ж... не беда..." 

В круженьи забот и застолий 
Тех слов затерялся бы звук: 
Я жил бы единственной долей 
И знал бы, что нету двух. 

Я знал бы: гнетёт и косит 
Разлука, под стать войне... 
Но мне ведь не двадцать восемь, 
А только шестнадцать мне. 

Шестнадцать, что в бабье лето 
Свой скромный исполнили счёт; 
И злые разлуки приметы 
Ясны только сердцу ещё; 

А разум мой - взять бы и сдунуть 
Снежинкою со стекла... 
Была моя ранняя юность 
Рекой, что вслепую текла, 

Не знавшей истока и устья; 
И кто б её втиснул в гранит?...  
Всю боль, кроме лёгкой грусти, 
Судьба на потом сохранит. 

Коварным наркозом приглушит: 
"До срока живи, не скорбя..." 
Так ёлочных пёстрых игрушек 
Не будят до декабря; 

А спят они в ватных гнёздах, 
Пока не исчерпан год, 
Пока их улыбчиво-звёздный 
Снегурочкин взгляд не зажжёт. 



Не быть злоязычным поклёпам, 
Не тлеть головешкам обид; 
Одна лишь печаль пред отлётом 
Сквозь хрупкий наркоз защемит. 

Её перевяжет туманом 
Ноябрь... а вдали-вдалеке 
И хлопотам быть, и романам, 
И песням, и звучной строке... 

Но тихая очень - веками 
Так шепчется с бухтой прибой, - 
Ручная - к такой привыкают, - 
Поселится рядышком боль. 

Не острою, словно от пули, 
Но длительной будет она: 
Уж видно, в дорожном бауле 
Везу я её семена. 

Трагической нет в нём личины, 
Нет жалоб на фатум и рок; 
В нём нет для унынья причины, 
Но памяти есть узелок... 

Иные края смуглощёко 
Из марева-моря блеснут; 
Не будет мне там одиноко, 
А будут там дом и уют. 

Всё то, что сулилось-вещалось, 
Там сбудется... Быль не хитра: 
Что сделано - нами решалось, 
Что сыграно - наша игра... 

Всё сбудется? Сердце и разум 
Ответят чрез годы, потом: 
Воистину всё... кроме сказа 
О прошлом - о нём лишь одном. 

О том, что опустится властно 
Над прошлым годов пелена, 
И звуки его приугаснут 
В душе, что юна-зелена. 

О том, что его - пусть неспешно, - 
Туман временной отдалит 
И мне уж иным, уж нездешним 
Себя осознать повелит; 

О том, что на родине новой 
И мысль обновится, и песнь - 
Об этом не сбудется слово: 
Ведь родина... родина - здесь. 

Кручина ль ни зА что, ни прО что,
Иль светлый то дар - но огня 
И образа родины-почвы 
Ничто не затмит для меня. 

Ничто... И былое не сможет 
Пластом отчуждаемым стать: 
Оно - не лягушечья кожа, 
А вечная суть и печать... 

Помчатся года... и растают, 
Бессильны пред складом души; 
Так, пущены кем-то, взметают 
Озёрную гладь голыши; 

Но вновь неизменна, всё та же, 
Над ними смыкаясь, вода... 
Быть дому, и счастью, и стажу, 
Лишь новой душе - никогда... 

Останусь я - видно, ни йоты 
Судом не списать временнЫм, - 
Всё тем же, что был до отлёта, 
Таким же, как здесь - не иным. 

Всё тем же - нельзя перештопать 
(Что знанья умножу - не в счёт); 
Взрослей... но и выросший тополь 
Зимой, словно кедр, не цветёт... 

И вести - иль будет то пенье 
Стрелы наговорной, - вниму: 
"Бывают вторые рожденья, 
Да только не быть твоему". 

Стрела... и вослед ей, подруге, 
Другая прильнёт к тетиве: 
"Бывают на свете разлуки, 
И это - прости, - о тебе..."

В далёкой земле крутохолмной 
Навек распакуется кладь, 
И жизнь свою чашею полной 
Смогу я чрез годы назвать. 

Но боль, что порой предотъездной 
Забрезжила, - в сердце приму... 
Я чужд многоскорбной аскезы, 
И всё-таки - быть по сему. 

Скажу я - всё к лучшему было; 
Но вспомню: ноябрьский туман, 
Печаль, что без ветра знобила, 
Взлетающий аэроплан. 

И словно бы голоса звуки 
Да чья-то ладонь на щеке: 
"Езжай и не бойся разлуки, 
Коль память - в тугом узелке. 

Затмится вот-вот синевою 
Знакомой обители свет; 
Но знай, что меж ней и тобою 
Пространств расторгающих нет. 

Охвачен безбрежным покровом, 
Исчезнет твой парус вдали; 
Но верь, что когда-нибудь снова 
Ты этой коснёшься земли. 

Коснёшься рукой и ланитой, 
И, сколько б ни минуло зим, 
Пойдёшь ты по ней, незабытой, 
Своим из своих - не чужим. 

Прими в этом нынче поруку 
И сердце на том успокой: 
Уедешь не в чуждость - в разлуку, 
Приедешь не в гости - домой... 

Ты боль испытаешь... но, видно, 
Не гнать её - в спутницы звать. 
Она не за тяжкие вины - 
За то, что чужим не бывать... 

В одно тут связались, приёмыш, 
И боль, и звезда, и судьба... 
Будь счастлив... И Бог тебе в помощь, 
А Родина - есть у тебя".