Надежда! Словно над песком прибой,
Ты всё же торжествуешь над судьбой.
Я со светлого праздника изгнан,
И за мой незаживший рубец
Да ответят и обе отчизны,
И покатая твердь небес.
Зла и лжива истории драма,
И курной не дороже избы
Третий Рим вместе с Третьим Храмом
Пред крушеньем людской судьбы.
Против рыков вселенских - слабо нам,
Вот и смотрим, осоловев,
Как гудящим экспрессом соборным
Растирается в пыль человек...
Прозвучит голосок - лжецелебный,
Точно сладкое, с ядом, питьё:
"Ты лишь камушек в зданьи вселенной,
Зодчий знает, где место твоё".
И добавит, с умильностью чинной
И смиреньем постылым дружа:
"Иль не жертвует мастер песчинкой,
Чтоб расцвесть кружевам витража?...".
Нет, шалишь! Не песчинка мне имя -
Микрокосм1 Я вселенная сам!
И пожар во мне тот же, что в Риме,
И семья моя - разве не Храм?...
Человек! И мирам, и планетам
Он и смысл, и планета, и мир!
Мне смешон позабывший об этом
Лжебожеств верноподданный клир...
Но, во всех божествах разуверяясь,
На безверья свернув колею, -
Как за землю цепляется вереск,
Я держусь за надежду свою.
Знаю - к жизни, обманщице старой,
Я попал под шемякин суд;
Но, завидев далёкие фары,
Всё ж надеюсь: вот-вот подвезут.
Из кабины сквозь бешеный ливень
Прокричат: "Полезай, коль продрог!
Мы в края, где живётся счастливей..."
"Можно с вами?" - "Конечно, браток".
Я залезу и к тёплой обшивке
Привалюсь безукладной копной,
И пойму, что сыграл без ошибки,
И поверю: удача со мной.
И попутчиков строгие спины
Подтвердят вопреки темноте,
Что сбежал я навек от судьбины,
Что исполнится всё по мечте.
И, как добрая няня младенцу,
Мне удача тихонько споёт,
И прошепчет: "Ну что ж - благоденствуй:
Вечной радости утро встаёт..."
1997
Я почти ненавижу звёзды -
За бесстрастное их обличье,
За удел их - без муки гаснуть
И сиять, не страшась владык.
Их не хлещет судьбины розга,
Им неведомо пепелище,
Над которым дерутся насмерть
За последний глоток воды.
Я почти ненавижу волны -
За спокойную мощь, с которой
Бьют и бьют они в мыс песчаный,
Что вовеки не отомстит.
Им неведомо слово "больно",
И не страшен им бич укора;
Их не жжёт, не казнит нещадно
Чёрный пламень былых обид.
Я почти ненавижу земли
Те, что Промысел и природа
Ограждают от ратных схваток
И от лютых шипов-лучей.
Им неведом гремевший древле
Глас, обрёкший века и годы
Быть сосудом, вместившим святость,
И поживой для палачей.
Я метаться устал, о Боже,
Между завистью и тоскою;
И пускай лишь досужий вымысл -
Рай земной, ибо смертен есмь, -
Но мечтаю возлечь на ложе
Безопасности и покоя
И златую неуязвимость
Навсегда на земле обресть.
Зрел мой разум, и слово Божье
Мне знакомо; но рая отблеск
Всех духовных вершин желанней...
Слаб и робок, я славлю мир,
Где не надобны будут больше
Жалость, жертвенность, долг и доблесть,
Но избавится от страданий
Притомившийся дезертир...
Не казни же, не меть печатью
Первородства средь стаи вражьей.
Да развеется в сладких буднях
Чёрной вечности злой венок.
Да откроются двери в счастье,
В светлый край, где никто не страждет;
Да услышу, усталый путник,
Добрый голос: "Входи, сынок..."
Рай земной - сказал философ, - был бы вещью очень пресной:
Скучно было б нам без мрази, без злодейства и досад.
Потому придумал некто жизнь устроить интересной:
Лик её разнообразен, нрав - как зебра, полосат.
Жизнь без зла - сказал премудрый, - как без уксуса пельмени;
Не ропщи же, бедолага, и за отнятый покой
Сквозь печаль скажи спасибо злополучной перемене:
Ведь когда одно лишь благо, это скука и застой...
Вот в чём дело, а, ребята?... Нас, выходит, развлекают!
Словно в парке резвый пони возит весело детей,
Так нас всех - чтоб не скучали, - по земным путям катают
Огнедышащие кони стрессов, страхов и страстей.
Об одном забыл затейник: не спросил он нас, детишек,
Всем ли нравится прогулка... Лично я давным-давно
Обезумевшим в полёте рысакам кричу: "потише!"...
Я им "тпру!"... но зло и гулко бьёт им в уши чьё-то "но!"
Интерес - я раньше думал, - очень личная вещица;
Ею с ложечки не кормят - скуку сам изволь развей;
Но помимо нашей воли к приключеньям жизнь стремится,
И клеймо всемирной скорби кем-то выжжено на ней...
Кто-то, нами всласть играя, нас нещадной гонкой мучит,
Жребий мечет - чёт иль нечет, тычет носом в стресс и страх
Всех - и паинек наивных, и упрямых почемучек,
И волчишек, и овечек, и зануд, и растерях...
Чьи ж мы жертвы? Чьей же лютой не избыть, не сбросить хватки?
Кто ж земной мучитель, кто же?... И из тёмной глубины
Наших душ разбережённых нам ответ даётся краткий:
Это замысел не Божий - это козни сатаны.
Так очнись, благочестивец, восхваливший словом вещим
Совершенство мирозданья! Славишь бездну ты, дружок!
Лепеча "за скорбью - промысл", мы на Бога лишь клевещем.
Бог не создал бы страданья. Он не там. Палач - не Бог.
Схвачен мир когтищем вражьим, изнурён зверьём нечистым.
Там лишь встретишь Божье дело, где найдёшь щепоть добра:
Только там, где счастья проблеск, - Божья длань... В тылу фашистском
Ведь не раз, не раз гремело партизанское "ура!"...
Ты, конечно, не всесилен, Бог, ушедший в партизаны,
Но, сражаясь и воюя, есть надежда победить.
Ты не хочешь жертв и боли, а зовёшь, презрев обманы,
Не орудьем, не холуем, а любимым чадом быть.
Порой, в своих мечтах, я не больной комок
Из нервов и обид, смятений и тревог,
А баловень судьбы, счастливец безмятежный,
Вкушающий нектар... И океан безбрежный
Людских страстей и мук, людских болей и ран
Качается вдали - точь-в-точь телеэкран...
И взгляды на него бросать, конечно, властен,
Я этим лишь одним к земным скорбям причастен...
Утомлён мой голос и надорван,
Ни тропинки нет, ни колеи.
Я прошу, Великий, Мудрый, Добрый -
Выполни желания мои!
Добрый, сильный, мудрый - где Ты, Боже?
Разорви капкан, распутай сеть!
Не по мне, поверь, тугие вожжи,
Острый шип и огненная плеть.
Я не агнец, росший для закланья, -
Дикий конь из стаи кочевой;
Так зачем же ныне бьюсь в капкане,
Злой и прочной стиснут бечевой?
В чём тут прок? Насытиться ли мною
Кто-то алчет в сумраке жилья?
Но, полынью вскормлена степною,
Яд - не сладость, - прячет плоть моя.
И, упав в траву, разбив поклажу,
Сколь бы кнут свирепый ни хлестал,
Не смогу нести я груз, что ляжет
На не знавший ноши хрупкий стан.
И летящий в бой, будь трижды князем, -
Мне не верь, степному скакуну!
Лишь ослабнут вожжи - сброшу наземь
И в ковыль бескрайний окуну...
Повинуясь цепкому капкану,
Я затихну, голову склоня,
Но ручным и верным всё ж не стану,
А предам измучивших меня.
Больно мне... но боль моя не сможет
Благом стать для тех, в чьей бьюсь сети...
Так к чему мой плен?... Ты слышишь, Боже?
Я не жертва... дай же мне уйти!
Прикажи сетям тугим разжаться,
Дай, омывшись в дождевом вине,
Лишь за тех, кто люб, опять сражаться,
Верным быть - лишь тем, кто верен мне...
Дай уйти, дай вырваться! Внемли мне1
Дай траву степную расплескать
И испить вино ночного ливня
За свою не жертвенную стать!
И за то, чтоб, если рухну даже
В зелену-безмолвну гладь степей,
Не сумел ни конь, ни всадник вражий
Жировать над скорбию моей.
Мечтаю не о свершеньях -
О том, чтобы мирно седеть...
Спаси меня, добрый волшебник,
Целитель больных сердец!
Простри свои щедрые длани,
Избавь от мучительных пут;
Даруй исполненье желаний
И сладостно-тихий уют.
Избавь от обиды и боли,
Избавь от проклятой жары!
Заблудшему в диком поле,
Мне светят блаженства миры...
Бросив взгляд на прах воздушных замков,
Отвернусь, не чувствуя вины.
Я устал безмерно, несказанно,
Я ищу не блеска - тишины.
И речной воды обыкновенней
То, в чём вижу ныне благодать.
Добрый Боже! Дай отдохновенья!
Сделай так, чтоб больше не страдать!
Не гожусь я в сказочные принцы,
Белый конь не будет взнуздан мной:
Мне бы только с Божия мизинца
Не сорваться в космос ледяной...
Хватит страха, Боже, хватит боли -
Слабых плеч услышь безвольный хруст!
Я устал и жажду лёгкой доли,
И кляну обид житейских груз...
Кто-то - в бой за истину и святость:
С ним их свет, в седле он иль в петле;
Я ж кляну безвыигрышность схваток
За простое счастье на земле.
Не хочу душой - дрожащим лотом, -
Измерять вселенской сути глубь!
Не хочу сквозь терния к высотам!
Жизнь, смягчись! Утихни! Приголубь!...
Жизнь-цыганка шепчет, мудро споря
С дерзко-детским ропотом моим:
"Глянь-ка вниз, на чёрный жернов горя -
Тьмы живущих корчатся под ним!...
Ты не там? Умеренная ноша
На плечах? Прославь же свой удел,
И о том лишь думай, мой хороший,
Чтоб паёк надежды не скудел!"
Сей урок, как ладанку расстрига,
С благодарным трепетом приму;
Но и то, умеренное иго,
Что на мне... зачем оно? К чему?...
Что сказать мне хочешь, Вседержитель?
Знаю сам, что всё в Твоей руке;
Знаю сам - хрупка моя обитель
И подобна дому на песке.
Знаю сам: лишь Ты и страж, и зодчий,
И целитель ран, и свет в ночи;
Так зачем, к чему Твой искус, Отче?
Вот он я! Веди... спасай... лечи!
Забери игрушку - призрак воли:
Воля - блажь. Хвалёный выбор - слеп!
Я хотел бы спрятаться от боли,
Я устал и жажду на прицеп.
Так приди ж, направь челнок мой утлый
Мощной дланью в светлые края!
Я согласен быть живою куклой -
Мне нужна лишь бережность Твоя!
Добрый Боже, славлю Твой мизинец!
Я на нём, а значит - на плаву:
Я не в чёрной бездне, не в низине,
Что, дрожа, несчастием зову...
Я плыву, но страх и боль со мною;
И, зайдясь в отчаянной мольбе,
Я взыскую - не сочти виною, -
Лёгкой жизни - близким и себе!
Я меняю поиска безбрежность
И свободы хищную звезду
На души уставшей безмятежность,
На нектар и яблоки в меду!
Яд познанья вытоплю из сердца -
Пусть над тайным тайна почиёт...
Прочь от бурь! Прими в единоверцы,
Сладкозвучный райский ручеёк!...
Я вовек, поверьте, не притронусь
К древу скорби, к пагубным плодам!
Чтоб вернуть душе незамутнённость,
Я и смысл, и истину отдам!...
Конец 90-х (отредактировано позднее)
Я не эпический герой
И не мудрец, постигший суть.
Способен струсить я порой,
И ляпнуть чушь, и прихвастнуть.
Житейской хваткою не взял
И переплачивал не раз.
Случалось так, что отступал
Пред наглым, если без прикрас.
В руках несильных - не взыщи,
Подруга, откровенен я, -
Нет ни Давидовой пращи,
Ни Ланселотова копья.
Но, уязвлён - в пяту иль в грудь, -
Змеиной цепью неудач,
На подлый шёпот "Жертвой будь"
Отвечу я: не жди палач!
Я проигравшийся игрок,
Я промахнувшийся стрелок,
Но не игрушка, не мишень,
Не псами загнанный олень.
Быть новым ставкам - дай-то срок!
И знай: моих коснётся щёк
Не вражья мерзкая ладонь,
А ствол, что выплеснет огонь.
И, попаду иль промахнусь,
Восторжествую иль согнусь, -
Что б ни было, пред вами тот,
Кто взял прицел, кто сделал ход.
О, благодатное везенье -
Сладчайший дар, златой талан!
Ты - чудодейственное зелье
От слёз, усталости и ран.
Хватаю кубок вожделенный,
Чтоб пить, не размыкая уст,
Забыв проблемы, и дилеммы,
И искусов горящий куст.
Ликуй, подъемлемый на гребень
Земного счастья! Жизнь строга,
Но не к тебе. Твой светел жребий:
Ты призван в мир вкушать блага!
На лоне сказочного царства
Усталый питерский еврей
Благополучней всех швейцарцев,
Богаче датских королей.
Вальяжен, мощен и подтянут,
Британцу властному под стать,
Не оскорблён и не обманут.
Страдать - не мне. Не мне страдать.
Живу, верша круиз победный,
И сердце тренькает ля-ля,
Как детский тот велосипедный
Звоночек круглый у руля.
Кому-то - посты и молитвы
И ценностей вечных поиск,
А нам, словно севера блики
Трепетным стрелкам магнитным,
Счастья земного полюс
Мерцает сквозь сумрак дикий.
Кому-то кричат: "По коням!".
Ну что ж, да обрящет он подвиг,
Извечно предвозвещённый,
А мы - насладиться покоем
Хотим, и да будут на полдник
Блинчики со сгущёнкой.
Прочь изнуренья и жертвы!
Всех гороскопов упрямей,
Мы без мерси и пардона
У жизни - прижимистой стервы, -
Сладчайший на свете пряник
Выхватим из подола.
Я знаю, стремятся иные
К истине и свободе
Под грозным вселенским стягом.
Мчат их и мчат вороные
По свету; но мы с тобою
Давай отдохнём от тягот.
Давай разобьём навеки
Проклятую цепь страданий;
И если хранитель некий
Над райскими кружит садами,
Мы - скорбной Земли уроженцы, -
Свою сотворим обитель,
Где пениться будет блаженство,
Словно медовый сбитень.
Отдохновенья кладезь,
Где труд повседневный будет
Сладостен, как зачатье,
И будет без горечи сладость,
И больше никто не осудит
И не отнимет счастья.
Как грядку - от поросли сорной,
Очистим мы наше царство
Навек от обид и боли,
И будем нам жизнь покорна,
Словно красавица-арфа -
Перстам, чья едина воля.
Но чтобы расцвёл и возрос он,
Сад этот, райский и дивный, -
Нам ни лопаты, ни плуга
Не нужно - лишь надо отбросить
Самолюбиво-наивный
Страх свой - любить друг друга.
Раскрыть широко объятья -
Иль тяжкая это повинность,
Иль долг то в крутых процентах?...
О Боже, как глупо бояться -
В почву любви своей кинуть
Больше семян драгоценных!
Как глуп тот, кто щедрость сердца
Приемлет за слабость воли
И, словно торгаш из чулана,
Где каждый сосчитан сестерций,
Шепчет: "Я люб тебе боле,
Чем ты мне сама желанна...".
О, сколь же - в квадрате и в кубе, -
Уныла такая почесть!
Ристалище самолюбий -
Пристанище одиночеств.
Постылая скупость чувства
Грозит темнотой распада:
Так остаётся пустошь
Не оросившему сада.
Счастие созидая,
Забудем весы и гири.
Да здравствует щедрость златая,
Чей свет неоскуден в мире!