"Раз вы держите в руках эту записку, значит, меня уже нет в живых. Значит, теперь я могу рассказать всю правду и только правду, ведь у мертвых, как известно, нет страха.
Наш президент Хулио Мартинес Ортега - казнокрад и убийца! Да, теперь я могу заявить об этом прямо и открыто. Доказательства? Улики? У меня нет их, но я должен вам кое-что рассказать.
В 1977-м году, я жил тогда в Маринас, мне принесли совершенно жуткий счет за воду, как будто, кроме как принимать душ, стирать, поливать цветы и утолять жажду круглые сутки, мне нечем было заняться. Отдать за воду ползарплаты как-то не входило в мои планы, и я отправился в муниципалитет выяснять отношения.
Чиновник, обладатель редеющей рыжей шевелюры и пародией на усы, от которого за версту несло средством против облысения и дешевым одеколоном, долго рылся в каких-то бумагах, но стоял на своем: я должен заплатить. Единственное, что я смог добиться, это позволение поговорить с его начальником, для чего он пропустил меня за стойку и небрежно указал, где находится кабинет шефа. Я, злой как черт, подошел к кабинету, из которого благодаря чуть приоткрытой двери был слышен властный голос, отдающий команды на повышенных тонах. Я решил, что у начальника кто-то есть, и мне лучше подождать. А пока я изучал медную табличку, на которой было выгравировано имя хозяина кабинета: "Хулио Мартинес Ортега". Так как слышен был лишь один голос, и некоторые фразы разделялись существенными паузами, я заключил, что Ортега распекает кого-то по телефону. От нечего делать я стал прислушиваться к доносившимся словам, интересовавшим меня все больше и больше.
Вот несколько фраз, явственно донесшихся до меня из кабинета Ортеги: "Обязательно выясните, откуда Хименес узнал, что деньги попали к нам!", "Что ж, у нас не остается выбора, и мы просто вынуждены его убрать", "Да, все, как договорились", "Приступайте!". Я понял, что мне лучше тихо исчезнуть, а водой заняться как-нибудь в другой раз.
На следующий день все вечерние газеты Буэнос-Айреса кричали о зверском убийстве Диего Хименеса, главного казначея муниципалитета Маринаса. Хотя кого в то время этим можно было удивить? Преступление осталось нераскрытым, и я стал обладателем смертоносной тайны. Еще раз напоминаю: на дворе был 1977-й год. Обратись я в полицию, никто больше одного песо за мою жизнь не дал бы. Обратиться анонимно? Никто бы не поверил, ведь доказательств у меня нет.
Но каково мне было хранить такое в себе? Я все время думал, как мне сбросить с плеч этот давящий груз. А тем временем Ортега делал карьеру. После года пребывания на посту мэра Маринаса он был избран в парламент, через три года стал его спикером, а после очередного военного переворота был приведен в Президентский дворец. Я внимательно следил за его политической карьерой, и каждый подъем по ступеням власти вызывал у меня приступ горечи и бессилия. Единственное, что я смог придумать, это всегда иметь при себе запечатанный конверт с вложенной в него запиской, текст которой сейчас у вас перед глазами.
Обнаружившего этот конверт убедительно прошу передать его содержимое во все оппозиционные газеты страны. Такова моя последняя воля.
Пусть земля мне будет пухом.
Буэнос-Айрес, 1983."
* * *
"Педро Оливарес, пусть земля тебе станет пухом!
Кто-то из древних сказал, что мерой всему человек. А что является мерой человеку? Смерть! Его Смерть. Мне, как писателю, удобнее сравнивать человеческую жизнь с рассказом, а у хорошего рассказа должен быть хороший конец (не в смысле, конечно, happy end), придающий ему тот неповторимый букет, и делающий его по-настоящему хорошим рассказом. Смерть придает жизни интригу, без которой она превратилась бы в нечто, подобное ранним повестям Альберта Мартинеса, способным вызвать зевоту уже на первых страницах. Смерть придает логичность череде событий, выстраивая их по ей одной известному сюжету. Без Смерти жизнь превратилась бы просто в сон, в сон даже без сновидений. Смерть ставит точку, которую ни один редактор не в состоянии заменить на запятую.
Вы, вне всякого сомнения, а позвольте мне думать о вас хорошо, помните тот грандиозный скандал, приведший в ноябре 1985 года к отставке президента Ортеги, а затем долгому судебному разбирательству, которое было прервано лишь уходом Ортеги в мир иной (в этом случае Смерть немного поторопилась, что ж, и ей, как, впрочем, и некоторым живым классикам, не всегда удаются сюжеты).
Именно Смерть Педро Оливареса, этого скромного цирюльника из Маринаса, ставшего хоть и на короткое время чем-то вроде национального символа, позволила дописать повесть Ортеги, и именно той Смерти мы обязаны освобождению от власти вышеупомянутого кровопийцы и тирана. Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae. (*)
Но сейчас я должен сделать признание, которое поставит меня, как писателя, если не на уровень Смерти, то всего лишь на одну ступеньку ниже. Я не умру от скромности, я уже умер....
Раз у вас перед глазами этот текст, значит, меня уже нет в живых (разумеется, я не имею в виду случай, при котором чей-то невоспитанный нос уткнется в мои бумаги до назначенного судьбой срока). Смерть дописала мой рассказ, и мне нечего изменить в нем. Но сюжет принадлежит мне! Итак....
Педро Оливарес, прости меня, ведь именно я запятнал тебя несмываемой славой, да, именно так, ведь незаслуженная слава ничем не лучше позора....
Гибель этого несчастного брадобрея, переходившего проспект Боливара в неположенном месте и сбитого насмерть промчавшимся грузовиком, была, да простятся мне эти слова, подарком судьбы. Я воспользовался случаем, которого искал много лет, и засунул бедняге во внутренний карман пиджака заранее припасенный для этой цели конверт! Это была моя уже четвертая попытка донести до мира правду, ведь именно я когда-то жил в районе Маринас и именно я получил тот самый счет... Да, я подкладывал такие же конверты умершим дальним родственникам и друзьям, но, то ли конверты не обнаруживали, то ли не рисковали их пересылать в газеты, так или иначе, из моих прежних попыток ничего не получилось. Лишь на четвертый раз мой замысел удался!
Теперь, когда меня нет среди живых, я могу в этом сознаться и тем самым упокоить душу безвинного Педро Оливареса. Смерть, на этот раз моя Смерть расставила все по своим местам.
Бенито Гарсия Домингес,
Буэнос-Айрес, 1985."
* * *
Этот текст я обнаружил в архиве Бенито Гарсия Домингеса, хранящемся в Национальной Библиотеке в Буэнос-Айресе, где тогда работал над диссертацией, посвященной сравнению литературного творчества Бенито Гарсия Домингеса и Адольфо Биой Касареса. Надо ли говорить, в какое возбуждение я пришел, когда эти тексты попали ко мне в руки.
Текст на чуть пожелтевшем листе бумаги, за подписью Домингеса, был написан мелким почерком писателя (у меня, как специалиста, в этом нет никаких сомнений), а к нему канцелярской скрепкой была прикреплена вырезка из газеты, содержащая текст записки Педро Оливареса. Вырезка уже совсем пожелтела. На ее полях также рукой писателя была проставлена дата: "12 авг. 1985г." и указано название газеты: "Ла Насьон". Прежде всего, я заказал лигвистическую экспертизу на определение авторства, хотя в ее результатах не сомневался.
Экспертиза показала, что вероятность написания Домингесом текста записки из конверта, найденного в кармане Педро Оливареса, находится в пределах погрешности экспертизы, то есть можно с уверенностью считать, что обвинения в адрес Ортеги не принадлежат перу Домингеса. Но... Совершенно ясно, что Домингес как раз и стремился не быть узнанным. Ведь он уже тогда был маститым писателем, удостоившимся, пожалуй, наивысшей литературной награды: его знаменитые рассказы "Любовь и смерть по-аргентински" и "Буэнос-Айрес должен быть разрушен!" сделали его всенародно любимым писателем и были включены в школьную программу. Если бы разоблачение Домингес написал в том же стиле, его бы узнал любой старшеклассник! Так что результаты экспертизы лишний раз свидетельствуют о мастерстве писателя.
В пользу версии писателя говорит и то, что записка в конверте не была подписана. Правда, это обстоятельство не является строгим доказательством: обуянный страхом парикмахер, вероятно, просто предусмотрел возможность потери конверта.
Но не могу удержаться, чтобы не высказать еще одну версию. Известно, что Бенито Гарсия Домингес слыл большим любителем розыгрышей и неоднократно становился героем различных мистификаций. Чего только стоит розыгрыш им Адольфо Биой Касареса, ставший причиной разрыва писателей в последний год жизни Домингеса.
Вы уже понимаете, к чему я клоню? Да, почему бы не допустить, что, ознакомившись с текстом записки Педро Оливареса и воспользовавшись известным фактом своего проживания в 1977-м году в районе Маринас, Домингес не сделал обнаруженную мною запись? Я не могу этого утверждать, но нет сомнения, что он был способен на это. Боюсь, что решение загадки Бенито Гарсия Домингес унес с собою в могилу.
Буэнос-Айрес,
2005г.
(*) - Вот место, где смерть охотно помогает жизни (лат.)