Шигаева Екатерина Андреевна : другие произведения.

Все дороги ведут в "Фицрой". Глава 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После собеседования, не лишённого казусов, Женя, наконец, становится сотрудником агентства "Фицрой". Погружаясь в бурный поток дел и их решений, Женя начинает сомневаться в своём выборе. До первого серьёзного дела... В переулке убит человек. Вроде бы ничего особенного, но на стене над телом кто-то вывел зловещую фразу на древнекитайском. Что это - ритуальное убийство? Злая шутка? Или способ запутать следствие? На эти вопросы и предстоит найти ответ Жене и Матею...
  Глава III.
  На следующий же день мы с Элей начали поиски квартиры. С той суммой денег, что была у меня, мы нашли подходящее жильё буквально за два дня. На четвёртый - мы уже вселились. Это была миленькая двухкомнатная квартира на четвёртом этаже пятиэтажного здания в трёх автобусных остановках от моего университета и четырёх - от Элькиной работы.
  Кстати, она оказалась хорошей соседкой. Опрятная, неназойливая, с отличным вкусом и, к тому же, обладающая ярко выраженным кулинарным талантом. Мы довольно легко ужились вместе. Тем более, что пересекались мы редко. В Элиной компании шёл какой-то серьёзный судебный процесс, и она, как помощник юриста сбивалась с ног и дома появлялась очень поздно. Мне же доставили все пропущённые занятия в школе и консультации по обоим дипломам в университете, и я дома объявлялась не чаще.
  Вот в такой суматохе прошли три следующие недели. Точнее, восемнадцать дней. На девятнадцатый, когда я сидела вечером после работы на кухне на подоконнике и смотрела какую-то глупую рекламу, мой телефон зазвонил. Мне было лень слазить с подоконника, поэтому я, рискуя свернуть шею, потянулась вперёд, оперлась правой рукой о стол, а пальцами левой подцепила телефон и стала двигать его к себе. Но по закону подлости, в этот момент случились две вещи. Когда телефон начал подаваться в мою сторону, мой палец скользнул по экрану смартфона, как раз так, что он принял это как "ответить". А в следующую секунду я, не рассчитав своего веса, угла, под которым я свисала с подоконника и своих физических возможностей (и уровня скользкости стола, я уверена - в столе всё дело!), полетела вниз с диким грохотом.
  - А-а-а ***, - разразилась бранью я, поминая сегодняшний день, гравитацию и чью-то маму. - *** стол, *** - очередь дошла и до стола.
  Я с трудом поднялась с пола и двинулась к раковине, чтобы сунуть ушибленный локоть в холодную воду, и тут в полной тишине за моей спиной раздалось:
  - Интересная фраза: "***". Надо запомнить.
  Я аж подпрыгнула от неожиданности. Чёрт, кто-то стал свидетелем (если можно так выразиться) моего позора. Я была готова сквозь землю провалиться.
  "Только не декан" - пронеслось у меня в голове, но тут я вспомнила, что мелодия на звонке была для незнакомых номеров, а номера декана у меня есть.
  - Я и не думал, что это слово можно так просклонять, - продолжил мой собеседник.
  Меня это не на шутку разозлило. Я взяла телефон и ехидно произнесла:
  - Нет, я в порядке, спасибо.
  Человек в трубке засмеялся.
  - Прости. Я подумал, что человек, который может так ... изощрённо, - он подобрал подходящее слово, - ругаться, вряд ли при смерти.
  - Нет, при смерти будет кое-кто другой, если он не представится и не скажет, что ему надо.
  - Кое-кто, - Матей, а это был несомненно он, решил поддержать мою манеру, - просил о встрече в письме. Мы не всё ещё обсудили в прошлый раз. Я могу за тобой заехать?
  Я задумалась. С одной стороны, я сейчас была не готова к каким-либо серьёзным разговорам, с другой... очень уж хотелось его увидеть.
  - Через час, - я назвала адрес.
  - Чудесно, - и я услышала в трубке короткие гудки.
  "Нет, ну какой хам" - мысленно возмутилась я, но всё-таки стала готовиться к встрече. Странно, но я чувствовала себя так, словно шла на экзамен: сердце стучало слишком громко, мысли путались, и всё тело начинала охватывать мелкая дрожь. Я приказала себе успокоиться. Нет причин полагать, что разговор наш с ним будет иметь личный характер - интонация в трубке была не та. В такие моменты я ненавидела свою способность "читать" эмоции собеседника. Зная заранее неосвящённые в разговоре мотивы собеседника, я не могла помечтать, пофантазировать и оторваться от земли хоть на чуть-чуть - я знала: разговор будет только о деле.
  Матей приехал ровно через час. Я спустилась к нему, остановилась у его машины, ожидая, что он выйдет, и мы сможем поговорить на улице, но вместо этого он вышел из машины и открыл передо мной пассажирскую дверь.
  - Прошу,- пригласил он.
  Я медленно подошла и облокотилась о дверь:
  - И куда мы едем? - меня не радовала перспектива сорваться куда-либо. Да и садиться к нему в машину не хотелось - бабульки на лавочке уже многозначительно толкали друг друга в бок и беззастенчиво тыкали в мою сторону пальцем.
  - Ко мне в офис, - весьма лаконично ответил он.
  - Зачем? Мы не можем здесь поговорить?
  - Нет.
  "Какая категоричность. Ну ладно".
  Я вздохнула и села в машину.
  "И как он это делает?"
  Сразу же, как мы отъехали, Матей стал увлечённо решать какие-то дела по телефону - в мою сторону он даже не смотрел. Я почувствовала ощущение какой-то детской обиды и нестерпимое желание привлечь к себе его внимание какой-нибудь выходкой. Громко крикнуть, вырвать у него из уха гарнитуру, схватить его за руку - хоть что-нибудь, лишь бы не чувствовать себя забытой вещью на переднем сиденье автомобиля.
  Где-то через полчаса мы подъехали к высокому офисному зданию, весьма впечатляющему, смею заметить. Мы проехали дальше, на многоэтажную парковку, где Матей оставил машину на месте с табличкой "reserved", и мы двинулись к лифту. У меня почему-то в голове стали проноситься кадры из фильма "Люди в чёрном", когда Джею впервые показывали штаб квартиру агентов. Возникло бредовое ощущение, что меня ждёт что-то подобное. И когда мы поднялись на 10 этаж, прошли через несколько коридоров и зашли в конференц зал, где вокруг стола уже сидело несколько мужчин, и Матей объявил им: "Знакомьтесь, это Женевьева. Если вы, дикари мне её не спугнёте, она будет работать с нами", я даже почти не удивилась.
  Матей же, как ни в чём не бывало, сел в своё кресло, сделал приглашающий жест мне (пара кресел были свободны) и стал спокойно наблюдать за своими сотрудниками? коллегами? подчинёнными? Они же все свои взгляды обратили ко мне. Я решила не терять времени даром.
  "Сомнение и неодобрение. Сомнение. Неодобрение. Неодобрение и сомнение. Недоумение - этого, видимо, заранее к новости не подготовили. Сомнение. Неодобрение. Хм, а у этого зуб болит - и ему до лампочки".
  Ясно было одно: меня здесь не ждали. В комнате стало очень тихо, мне казалось, я почти слышала, как в голове у них лихорадочно мечутся мысли: "Он что, с ума сошёл? Это, наверное, шутка. Я не думал, что он взаправду её приведёт. И что нам с ней делать?"
  Я уже задумалась, а не уйти ли мне, как один из них заговорил, обратившись к Матею:
  - И в какое подразделение ты хочешь её определить? И как быть со стандартной процедурой отбора? Ты нам ничего не сказал о ней: кто она, чем занимается, в какой области её ... хм... таланты.
  "Я тебе припомню это "хм" - злобно подумала я.
  - Это неважно. - Спокойно ответил Матей. - Она будет работать со мной. Я ещё сам не уверен, в какой области её задействовать, но, уверен, если мы не ошибёмся - она будет незаменима.
  Тут я уже не смогла этого выдержать. Для меня было верхом хамства, обсуждать человека в третьем лице, когда тот находился в комнате. Я резко развернулась на каблуках, собираясь уйти, но в эту секунду я влетела в кого-то, кто как раз заходил в комнату. Выругавшись сквозь зубы, я сделала шаг назад, желая обойти человекопрепятствие, но тут я узнала его лицо, а он - моё. Его реакция была следующая: он резким движением сдёрнул с кофейного столика справа от себя газету и закрыл ею лицо, издав при этом звук, похожий на девчачий визг. Затем он боком стал пробираться к своему месту, приговаривая:
  - Меня здесь нет. Я вообще мимо проходил. Нет меня.
  Затем он плюхнулся в кресло, так и не убрав газету.
  Такое поведение было бы странным, если бы это был не кто иной как Яша Логинов. Нас познакомила моя бывшая соседка по комнате. Он был её парнем, ну или она так думала. На самом деле, у него было с десяток таких Маш, Люб, Вероник и прочих - которые просто вешались на его диджейской шее. Какое-то время осенью мы тусовались в одной компании - и, конечно же, он не мог обойти своим вниманием меня. После того, как он предпочёл "не понять" моих первых пяти предупреждений и полностью проигнорировал следующие три, продолжив "клеить" меня своими дешёвыми пикаперскими приёмами с небывалой наглостью, мне пришлось привлечь тяжёлую артиллерию - мои познания. На одной из вечеринок, после порции рома и пары Яшиных непристойных откровенных подкатов - я выпустила свои когти и свой острый язычок и попросту выложила все, что имела возможность "прочитать между строк" во время нашего общения, а именно его комплексы, потайные мысли, чувства, скрытые мотивы страхи, сомнения - всё из секретного и недосказанного - на угоду публике. Я его попросту эмоционально "раздела". До сих пор помню, какая тогда воцарилась тишина. Все в полном шоке просто стояли и слушали, как я опускаю их кумира ниже дюралевого плинтуса в кабинке караоке-бара, и смотрели, как он застыл, опустив голову, даже не пытаясь защищаться. Позже, успокоившись и протрезвев, я поняла, что натворила. Чувствовала я себя ужасно. Мне было стыдно, жалко Яшу, и в тот момент я казалась себе чудовищем. Я дала себе слово больше никогда так ни с кем не поступать. И на следующий же день пошла извиняться перед жертвой своего террора. Я никогда не умела приносить извинения - чувствовала себя неловко, не знала, как подобрать слова, и ощущала себя опозоренной самим фактом извинения. За всю свою сознательную жизнь я извинялась всего четыре раза, и они были очень неуклюжими. Это же извинение обернулось катастрофой. Яша его не принял, а начал в своей развязной манере пытаться проделать со мной то, что недавно так грубо сотворила я: полез ко мне в душу. Но у него это, само собой не получилось - а я опять вышла из себя. И добавила в запале ещё порцию унижения на голову бедного парня. Он просто вылетел из комнаты, оставив меня наедине с нашими общими приятелями, которые попытались меня образумить - в итоге досталось и им. После этого я ещё добрых полчаса не могла успокоиться - меня колотило от злости. И, как и в прошлый раз, позже пришло раскаяние и чувство неприязни к самой себе, и к тому, что я могу делать. Но на сей раз я не стала давать себе обещаний, которые я, как оказалось, могу так легко нарушить. Поэтому я поклялась себе в другом: что буду держаться подальше от Яши и его друзей. И у меня это получалось. До сего дня.
  Воспоминания захватили меня как минимум на полминуты - всё это время Яша продолжал сидеть с газетой на лице, и, похоже, снимать её не собирался. Все в комнате, естественно, сидели в недоумении и переглядывались с меня на Яшу и обратно. Даже Матей выглядел озадаченным. Мне хотелось закончить этот фарс - но просто уйти я не могла. Это значило бы потерять контроль над ситуацией и подарить его Яше, который мог после моего ухода напридумывать о моей скромной персоне всяких небылиц. А я этого допустить не могла. Только не здесь, только не перед Матеем.
  Поэтому я просто опустилась в ближайшее ко мне кресло, закинула ногу на ногу и обратилась к человеку с газетой:
  - Яша, я тебе не альфа-излучение. От меня газеткой не скроешься.
  - Нееет, - протянул мой собеседник, - я буду сидеть тихо, закрывшись, не двигаясь, не буду дышать ...
  - И умрёшь. - Продолжила за него я. - Есть куча более лёгких способов. Если надо, могу посоветовать. А вообще: прекрати паясничать. Я без причины на людей не кидаюсь. Ты можешь припомнить: любое наше "милое" общение, - хоть он меня и не видел я сделала жест-кавычки на слове "милое", - начиналось с твоей подачи. Не провоцируй меня, и всё будет хорошо, - на последнй фразе я выдавила самую угрожающе милую улыбку, на которую только была способна.
  Он что-то пробурчал в газету и продолжил прятаться. Я заставила себя отвлечь своё внимание от него, отвела взгляд и быстро оглядела присутствующих.
  "Интерес. Удивление. Удивление и интерес. Шок. Уважение - уже хорошо. Снова удивление. А у этого всё зуб болит - ему и сейчас по фигу".
  Я позволила себе глянуть на Матея. Он уже успел взять себя в руки - я снова ничего не смогла прочесть. Я почувствовала прилив гордости и благодарности Провидению, Высшим Космическим Силам, Карме или чему-то ещё, что привело сюда Яшу. Хотя кто бы мог подумать, что именно он поможет завоевать расположение коллектива для ... а, собственно, для чего?
  Я повернулась к Матею.
  - Ну и? Зачем я здесь?
  Надо отдать ему должное, самообладание к нему вернулось быстро.
  - Я хочу предложить тебе работу. Чем занимается компания, я уже рассказывал. Чего я не рассказывал, так это то, что у нас работает как основной штат, - он обвёл рукой присутствующих, - так и нанятые консультанты. Точечно, по какому-то конкретному делу.
  Тут краем глаза я заметила, что к Яше наклонились трое его ближайших соседей, и он им что-то увлечённо нашёптывал. Я постаралась не отвлекаться от беседы с потенциальным нанимателем и сосредоточилась на лице Матея.
  - По правде сказать, - продолжал он, - я не знаю, на какое дело мне тебя сейчас поставить, и не уверен в том, в каких ты можешь оказаться полезной в будущем. Но я точно знаю, что ты и твои бойцовские качества и ... гм... навыки придутся ко двору стопроцентно.
  Тут кто-то из присутствующих попытался что-то спросить у Матея, но тот жестом остановил его и продолжил:
  - Никто из людей в этой комнате, не знает, о чём идёт речь. Точной информации о том, что происходило в банке, нет. Я же им ничего не рассказывал. Именно по незнанию своему они с таким сомнением восприняли новость о твоём появлении здесь. Но пока что они - посторонние люди, и им не обязательно знать твои секреты. Однако, как только ты подпишешь документы для работы с нами - надобность в скрытности отпадёт. Каждый из нас подписывает бумагу о неразглашении не только рабочей, но и личной информации. У нас тут одно с другим часто смешивается - так что это весьма удобно.
  Так вот, моё предложение: ты идёшь ко мне в ассистенты. Методом проб и ошибок мы выясним, где в компании тебе самое место. После чего ты станешь работать как самостоятельная единица. Оплата: оклад (почти символический - 15 тысяч в месяц) и проценты от гонораров за дела...
  - "Решённые проблемы" - чуть поправила я.
  - Именно. - Он чуть улыбнулся. - Процент на каждого участника дела или "решения проблемы" приходится разный и оговаривается в индивидуальном порядке.
  - Насколько разный? - уточнила я.
  - От 3 до 90 процентов. Но и сами гонорары разные. В случае с банком это был особо крупный гонорар. Есть мелкие с нижним порогом в 15 тысяч, стандартные, средние, крупные и особо крупные от 300 тысяч рублей за дело. Чаще всего над делом работает несколько человек. При этом зачастую каждый из нас работает над несколькими делами одновременно...
  Я взглянула на уже совсем ничего не понимающие лица. В этот момент Яша громким шёпотом произнёс своим ближайшим соседям:
  - Я вам говорю, она телепатка ненормальная...
  "Нет, такому вызову противостоять невозможно".
  Я резко встала, приблизилась, насколько это было возможно, к Яше, наклонившись через стол и таким же громким шёпотом произнесла:
  - Я не телепатка, я - учёный. Идиот.
  Возникла тишина, а я чуть повернув голову к Матею, сказала:
  - Я согласна на работу. Давайте документы, я подпишу.
  И медленно вернулась в кресло. Все, кроме Яши, который был мрачнее тучи, смотрели на меня с неподдельным восхищением.
  "Вот так-то, детки" - ухмыльнулась про себя я и подняла глаза на того, чьё мнение действительно было важно.
  Он всё с тем же невозмутимым выражением лица обратился к человеку, что сидел справа от него:
  - Григорий, контракт.
  Тот без всяких заминок достал из кейса два комплекта документов, протянул один мне, другой - Матею. Я внимательно и нарочито медленно изучила основной договор и приложения к нему, не нашла в них ничего предосудительного, и только после этого поставила свою подпись. Матей подписал документы, практически не глядя. После того, как один комплект подписанных документов оказался в моей сумке, а второй - в кейсе Григория, Матей встал и протянул мне руку. Я пожала её, стараясь, чтобы рукопожатие было крепким и уверенным.
  - Добро пожаловать, - без тени шутливости произнёс мой новый работодатель.
  - Спасибо, - не менее серьёзно ответила я.
  Так и начались мои будни в "Фицрой". Хотя слово "будни" не особо подходят к тому бурлящему потоку событий, что захватывал любого, кто приближался к компании хотя бы на расстояние онлайн-чата. В компанию по решению проблем стекались проблемы самой разной сложности и сорта, и для их решения требовались люди самой разнообразной квалификации.
  Моей задачей в компании была всесторонняя помощь Матею в делах и расследованиях (чаще всего он занимался именно расследованиями). Я постоянно готовила какие-то документы, искала информацию в Интернете, ездила по городу в поисках определённых вещей и людей, участвовала вместе с ним в слежках за людьми и объектами. Толку от моего присутствия было мало толку - Матей был настолько внимателен к мелочам, что напарник в таких делах ему был просто не нужен. Видимо, моей работой было развлекать его во время этих нудных посиделок в неприметной машине. Как правило, мы сидели и болтали: травили байки, делились впечатлениями, Матей частенько выспрашивал что-то обо мне, не переставая внимательно следить за объектом, и не давая мне уклониться от ответа.
  Так во время нашей первой совместной слежки мы сидели в машине у одного офисного здания, и он вдруг ни с того, ни с сего спросил:
  - Почему Женевьева?
  - Что? - я практически спала в машине к тому моменту, и вопрос застал меня врасплох.
  - Женевьева - очень редкое имя.
  - Кто бы говорил, Матеуш Амадеевич.
  Он слегка ухмыльнулся:
  - У меня как раз таки всё объяснимо: моё имя - чисто национальное. Польское.
  - Ты хочешь сказать, что ты поляк?
  Он пожал плечами:
  - Технически. А что, не похож?
  Я покачала головой.
  Он в своей восхитительной манере приподнял бровь, как бы задавая немой вопрос "а на кого похож тогда?"
  - Я с самого начала подумала, что ты весьма похож на ирландца.
  Он бросил на меня взгляд, похожий то ли на издёвку, то ли на восхищение - я так и не поняла - и сказал:
  - Я и есть наполовину ирландец.
  Я подняла на него глаза в немом упрёке: "Ты издеваешься?"
  - А, ну вот сейчас всё встало на свои места, - я постаралась, чтобы в моём голосе и на моём лице было как можно больше сарказма.
  Он очаровательно улыбнулся, затем кинул быстрый взгляд на объект нашей слежки, уселся поудобнее и стал объяснять:
  - Мой дед, Фицрой О"Куинн был чистокровным ирландцем и первые тридцать лет своей жизни прожил в Ирландии, где успел хорошенько прославиться. В плохом смысле, - он ухмыльнулся краем губ. - Дело в том, что он был очень ... эээ... хитрым и рискованным человеком. Опуская детали, скажу, что он нагрел на деньги шестнадцать самых зажиточных семей Ирландии, угнал британский корабль, перевозивший предметы роскоши и искусства и умудрился разозлить Ирландскую Освободительную Армию в Северной Ирландии. Таким образом, оставаться на любом из островов ему было опасно, и он, прихватив с собой "нажитое" и свою жену-ирландку, мою бабушку, ринулся на континент. Поскитавшись по разным странам пару лет, он осел в Польше и изменил имя на традиционное польское, дабы некоторые "доброжелатели" из прошлой жизни его не нашли.
  Я сидела и заворожено слушала - всё, что он говорил, напоминало сказку. Однако, говорил он очень увлечённо, активно жестикулируя.
  "Он говорит правду," - решила я. - "Ну надо же..."
  А он тем временем продолжил:
  - Когда родился мой отец, он также получил польское имя, и хотя он был чистокровным ирландцем, фактически он рос поляком. Польское имя, язык, польская школа, друзья - всё сплошь польское. А вот жену себе он нашёл из России. Из Советского Союза, если быть более точным. Мой будущий дед по материнской линии был дипломатом - служба закинула его с семьёй в Польшу, и там моя мать познакомилась с моим отцом. Ей тогда было 19, отцу - 18. Его семья была достаточно статусной, чтобы Фёдор Александрович, мой русский дед, позволил своей единственной дочери выйти за него замуж. Первое время молодожёны жили в Польше, поэтому и мне досталось польское имя, - тут он развёл руками, мол, что поделаешь. - А вот моя сестра Юлиана родилась уже в СССР. Так что в итоге я - наполовину ирландец, наполовину русский с абсолютно польским именем. Причём ни по-ирландски, ни по-польски я практически не говорю, - добавил он и замолчал.
  Затем он выжидающе посмотрел на меня.
   - А у меня всё не так драматично, - включилась в повествование я, отойдя немного от услышанного. - Моя мама любит сериалы и вычурные имена. В тот день, когда она узнала, что беременна, она серьёзно вознамерилась назвать меня Инессой, Мелиндой или Даниеллой - она никак не могла выбрать из этих трёх имён и очень сетовала по поводу того, что у неё не будет тройни. Папа же любит маму и нормальные русские имена, вроде "Варя", "Катя", "Маша" и всё в таком духе. Так вот, все 9 месяцев они решали, как же всё-таки меня будут звать, а в итоге, всё решил мой дядя Олег, бутылка коньяка из Duty Free и его знакомая в ЗАГСЕ Хабаровска. В результате нехитрых манипуляций в моём свидетельстве о рождении стало значиться "Женевьева Александровна Максимова". Сперва поднялся дикий крик и моего дядю даже отлучили от дома, но потом родители поняли, что это даже хорошо: форма моего имени могла сокращаться по-разному, как им каждому больше нравилось. Поэтому для папы я стала Женей, а для мамы - Евой, и все были счастливы...
  - А ты? - вмешался Матей.
  Я пожала плечами.
  - В сущности, ничего страшного в этом нет. Вот только для меня открытием стало в первом классе, что, оказывается у людей не по два имени должно быть. А у меня даже у кукол были двойные имена. Одну звали Зена Карин - сейчас вспоминаю и самой смешно. Хотя это ещё что, - я вошла во вкус повествования, почему-то делиться воспоминаниями было очень легко и приятно, - долгое время отдалённые родственники и друзья семьи считали, что у моих родителей - близняшки. Однажды на свадьбе моего дяди, мне три года тогда было, двоюродный брат мамы из Красноярска выпил лишнего и во время тоста поднял шумиху: "Так, а где... вторая ваша где? Женька пропала!" И самое смешное, что добрая половина гостей кинулась меня искать, хотя я сидела у жениха на коленях.
  На этом моменте Матей уже смеялся в голос, нисколько не стесняясь.
  - Может, твоя история и не такая драматическая, зато она не в пример смешнее.
  Я скорчила гримасу:
  - Рада, что угодила.
  Так многочасовые слежки стали моим самым любимым времяпрепровождением.
  Однажды Матей позвонил мне и срочно вызвал в ресторан в одном из отелей. Я приехала, а он тут же отвёл меня на кухню, нацепил на меня фартук, чей-то бейджик и попросил под видом официантки выйти в зал и "нечаянно" вылить кофе на одного из посетителей, а после забрать его пиджак и принести на кухню якобы для чистки. Недоумевая, я так и сделала. Бедный парень! Он так громко орал, а кофе был даже не очень горячий. Я, рассыпаясь в извинениях, практически стащила с него пиджак и, пока он не опомнился, живо унесла трофей на кухню. Матей сразу же забрал его и стал лазить в карманах. Под моим изумлённым взглядом он вытащил из потайного кармана какую-то ампулу, покрутил её в руках (предусмотрительно надев перчатки), затем положил её обратно с мрачным видом и стал кому-то звонить, а я пошла пытаться отстирать пиджак в раковине в служебном помещении рядом с кухней. Как оказалось чуть позже вечером, тот парень, которого я окатила кофе, был серийным насильником. Он приглашал девушек в ресторан, где по избитой схеме подливал им в напиток наркотик, а после увозил их в пустующие дома и квартиры. Он был успешным риелтором - найти место для него не составляло труда. Как правило, девушки не могли вспомнить, в какой ресторан они ходили, а тем более не могли вспомнить с кем. Лицо его ни в одном ресторане в объектив камер так и не попало - он был очень осторожен, да и дома выбирал, подведомственные другим риелторским конторам. После двух лет поиска и одиннадцати официальных жертв, полиция обратилась к Матею. Он вычислил парня меньше, чем за месяц. Тот как раз весьма удачно активизировался в поисках новой жертвы и попался в тот вечер с поличным. Девушку спасли, а маньяк разжился наручниками, статьей и новым домом на следующие двенадцать лет...
  Во время другого дела я провела безвылазно почти двое суток дома у Матея, где я, Жан и сам Матей искали в газетах из разных стран 1998 - 2009 годов выпуска (и где он их только взял?) упоминание о каком-то на первый взгляд заурядном алмазе. В итоге, нашёл его Жан в какой-то французской газетёнке - и все мои усилия пропали даром. А Матей вскрыл банду контрабандистов, которую не могли поймать четырнадцать лет. У него всегда всё так легко и играючи получалось.
  Я же, казалось, была предназначена для того, чтобы путаться у него под ногами. Я ни разу не оказалась действительно значимой для дела, да я ни одного дела целиком так и не охватила. Я не знала толком, что происходит, чего нужно достичь в итоге, и что мне можно сделать для достижения этого самого итога. С моей работой клерка-курьера-ассистента мог справиться любой. И тогда в ресторане он ведь запросто мог попросить любую из официанток...
  Это стало наводить меня на мысль, что у моего нанимателя на меня планы личного характера. Я стала очень внимательно выискивать какие-нибудь знаки и сигналы, которые могли бы подтвердить мои подозрения. Но, как ни старалась, я их найти так и не смогла. Мы очень много времени проводили вместе: когда изучали тонны материала, вели слежку в одной из его машин, обедали в перерывах между суматошными делами, болтали о своём в свободные вечера в офисе. И всегда он был подчёркнуто вежлив, галантен и внимателен. И всегда держал дистанцию. Как только мне казалось, что вот она искра неподдельного интереса, и я была готова распустить крылья и оторваться от земли, как он отстранялся и тем самым возвращал меня обратно.
  И в какой-то момент я запретила себе об этом думать, заставляя сконцентрироваться на работе. Это было сложно, и практически не получалось, но другого выхода я не видела. А он никак не желал облегчить мне задачу - как только мы оставались одни, три из четырёх его разговоров были обо мне. Он хотел знать всё, а я в какой-то момент расхотела что-либо рассказывать - и разговоры получались крайне неловкими. Я и так не любила раскрывать перед людьми душу, а сейчас всё было ещё сложнее: я знала, что если впущу его в свою голову, то уже никогда не смогу его оттуда выгнать. Это была пугающая мысль, она появилась из ниоткуда, но я почему-то была уверена, что это - истинная правда. И я, стискивая зубы, продолжала наше тесное сотрудничество с мазохистским упорством. Я не понимала, зачем мне это нужно, но знала, что без этого уже не смогу. А кроме того, сам он был очень скрытен - я не решалась расспрашивать его, хотя просто сгорала от любопытства. Поэтому я поддерживала "игру в десять вопросов" и тщетно пыталась направить русло нашей беседы на него.
  Так прошли два с половиной месяца мазохистких мучений. Я чувствовала себя полнейшим ничтожеством на фоне тех, кто уже давно работал в Фицрой, но вместе с тем, я приходила в полный восторг от общения с ними. Они все были невероятно талантливыми, каждый в своём деле. И слушать их, или наблюдать за их работой было весьма увлекательно. Я пыталась учиться, но, увы, никаких результатов мои жалкие потуги не давали: я так и не начала разбираться в акциях, оффшорах и льготном налогообложении, не научилась разбирать и собирать оружие, машины и лёгкие аэропланы, и вконец запуталась в семейном и таможенном законодательстве...
  Мой работодатель был всё так же терпелив и вежлив, несмотря на мою тотальную бесполезность, и это стало меня сильно раздражать. Мне хотелось, чтобы он пришёл, разорался на меня, назвал бездарностью, выгнал, в конце концов... Лучше пусть так, чем это молчаливое дружелюбие. Мне до ужаса хотелось вывести его из себя. И до безумия хотелось поцеловать... То есть он занимал все, абсолютно все мои мысли. Я думала о нём, когда ложилась спать, когда просыпалась, во время утреннего кофе или позднего ужина, когда подбирала одежду, стояла в очередях в магазине, чистила зубы...
  Я к подобному была морально не готова - я всегда контролировала свои эмоции на уровне "и мышь не проскочит". А сейчас у меня не то, что мышь - у меня кошки на душе скреблись. И все мои мысли эти два месяца крутились по кругу: "Он - работа - не накосячить - он - работа - не накосячить - ой, у меня обед пригорает - работа - он - не накосячить..."
  И однажды, вскочив с кровати в шесть утра в воскресенье с мыслью "Опоздала!", я поняла, что больше так не могу. Я попыталась снова заснуть и не смогла. Тогда я встала и пошла завтракать. А мои мысли, как заведённые двинулись всё по тому же замкнутому кругу, только теперь в них красной линией прослеживалось: "Надо уходить". Эли дома не было, квартира была практически вылизана, по телевизору ничего нового не показывали, а Интернет, как назло, едва функционировал - поэтому весь свой день я была предоставлена размышлениям. Я себя успокаивала, убеждала, плакала, кусала губы, била кулаком о стенам - в общем, весь день вела себя как сумасшедшая, но в итоге моя мысль "Надо уходить" эволюционировала в "Я ухожу. Завтра". В девять вечера я выпила успокоительное и легла спать.
  В шесть ноль две утра меня поднял телефонный звонок. Заспанная и плохо соображающая, я подняла трубку:
  - Да...
  - Женя, привет. Знаю, ещё чертовски рано, но мне нужно, чтобы ты срочно заехала в офис взяла там документы из сейфа. Синяя папка с номером 314 Н. Хватай их и живо приезжай ко мне, - он назвал адрес.
  - "314 Н". Еду, - сон как рукой сняло.
  Я вскочила с кровати и побежала на кухню за кофе. Впопыхах я накинула на себя какую-то рубашку, джинсы, причесалась и, подумав, положила обратно в косметичку тушь. Раньше я всегда ехала на работу, предварительно накрасившись -хотелось выглядеть безукоризненно в его глазах. Но сегодня я решила, что это неважно - мне нужно было просто спокойно уйти. Почему-то казалось, что так будет легче.
  Я собралась за шесть минут. На улице почти никого не было - пара заспанных собачников с их не в меру резвыми любимцами. Я про себя отметила злую иронию - собаки выглядели куда лучше своих хозяев. На углу маячил скучающий таксист - я тут же кинулась в его сторону. Движения почти не было, и в офисе я очутилась уже через восемь минут.
  Взяв в "секретном" ящичке секретаря ключи, я открыла сейф и быстро нашла нужную папку. Обычно я не удерживалась от того, чтобы не заглянуть в документы, но сейчас решила, что мне всё равно. Я села в машину всё к тому же таксисту, и мы двинулись по указанному Матеем адресу.
  Сидя в машине, я сперва попыталась отрешиться от мысленной репетиции слов, которыми я собиралась преподнести Матею свой уход. Но все варианты были сбивчивыми, сумбурными, и никуда не годились. Поэтому я бросила это занятие и попыталась отрешиться от своей проблемы - я стала наблюдать за просыпающимся городом. В Хабаровске в такое раннее время на улицах было бы совсем безлюдно, в Москве же люди уже куда-то спешили, куда-то опаздывали, о чём-то эмоционально переговаривались по мобильным телефонам. Уже появились первые мамы и папы с детьми, держащие курс на детский садик - в этом городе даже дети вливались в бешенный ритм города с самого раннего времени суток.
  Мы заехали в арку в старом пятиэтажном здании и оказались в на удивление тихом дворике. Однако, тишина эта оказалась обманчивой. Мы объехали дом, стоявший в глубине прямоугольного двора, и там моему взгляду открылась следующая картина: дальняя часть двора огорожена жёлтой лентой, а за ней стоят две полицейские машины, карета скорой помощи, тёмно-синий фургон "Газ" (наверняка, тоже полицейский) и господа полицейские. Много полицейских. Они что-то записывали, переговариваются по рации и мобильникам, о чём-то спорили, что-то искали. Конечно, были здесь и санитары в халатах. И нигде среди них я не видела Матея.
  Он очень часто применял методы переодевания и лицедейства для своих дел-экспериментов, уподобляясь своими поступками Шерлоку Холмсу. Это было весьма эффективно, но могло довести меня до кондрашки или поставить в неловкое положение, как минимум. Так однажды я сорок минут искала его на пляже, снуя туда-сюда по песку, как дура, а он всё это время лежал на лавочке под видом бомжа в пределах моей видимости. Когда я уже бросила попытки его найти, по какой-то интуитивной случайности, я подошла к той самой лавочке. И по какой-то интуитивной оплошности повернулась к ней спиной. Думаю, не стоит описывать, насколько громко я заорала от неожиданности, когда мирно посапывающий бомж вдруг дёрнул меня за одежду...
  Поэтому я взяла себе за правило: не видно Матея сразу - подозревай его во всех присутствующих. Я подошла вплотную к жёлтой ленте и стала вертеть головой, пытаясь встретиться взглядом с кем-нибудь из полицейских, чтобы они провели меня за ленту или позвали Матея, но никто не обратил на меня внимания.
  - Извините, можно... Подождите, - попыталась я обратиться к какому-то следователю в штатском, но он быстро прошёл мимо. Тут в мою сторону двинулся мужчина в форме, и я возобновила попытку. - Товарищ ... - я вытянула шею, пытаясь разглядеть погоны, - лейтенант. Старший. - Я увидела третью звёздочку. - Товарищ старший лейтенант, можно вас?
  Ура, мои мольбы были услышаны, полицейский подошёл ближе. Но, как оказалось, только затем, чтобы прогнать меня.
  - Проходите! Не надо здесь стоять. Идите, - он замахал на меня руками.
  - Я к Матеушу Златову. Он просил меня привезти документы, - я чуть приподняла папку, как бы демонстрируя доказательства правдивости своих слов.
  Но он лишь посмотрел на меня, как на идиотку, и раздражённо спросил:
  - К кому? - я открыла было рот, чтобы ответить, но он перебил меня: - Так, девушка, идите отсюда.
  Затем развернулся и пошёл в обратном направлении. Тогда я попробовала дозвониться до Матея. "Абонент временно недоступен" - услышала я издевательскую фразу в трубке.
  И тут я сделала то, чего сама от себя не ожидала - швырнула документы на землю, резко развернулась и двинулась прочь со двора.
  "Больше ноги моей в "Фицрое" не будет. Пусть сам со своими бумагами разбирается!"
  Я была в бешенстве. Казалось, в тот момент все те разрушающие эмоции, что мучили меня на протяжении нескольких месяцев, вырвались наружу. Я вдалбливала каждый шаг в землю, мою челюсть свело, руки сжались в кулаки, и я чувствовала, как ногти впиваются в ладони, но мне было всё равно. Я хотела уйти, сбежать, исчезнуть. Я понимала, что если я выйду с этого двора - в "Фицрой" я больше не вернусь...
  Но сделать этого мне не дали. Передо мной резко вырулили двое санитаров с носилками, и мне пришлось остановиться, чтобы не налететь на них.
  "Ну, теперь ещё и эти. Всё сегодня против меня. Даже уйти со двора спокойно не дадут!"
  Но тут я увидела то, что изменило всё. Когда санитары проносили мимо меня тело убитого, его рука выпала из-под простыни и застыла ладонью кверху. Рука была сильной, без мозолей, опрятная, но не лощёная. Вся испещрённая линиями, она предвещала своему хозяину короткую жизнь. Самая важная линия обрывалась на уровне большого пальца. Я успела разглядеть и ещё кое-что. Линия ума, начинаясь у линии жизни, пересекала ладонь и заканчивалась широкой развилкой у её ребра. "Развилка писателя" - вот как называлась эта линия. Я верила в хиромантию и считала, что линии говорят о нас многое. Вот и сейчас я стояла над телом неизвестного мне человека и молча оплакивала гибель его таланта. Кто знает, может, однажды, он написал бы шедевр и вошёл в сонм великих классиков, или придумал нового персонажа детских сказок, как Мэри Поппинс или Пеппи Длинный Чулок... Возможно, он так и не узнал о своём таланте и вот теперь уже не узнает о нём никогда. А я тут со своими мелочными проблемами. "Эгоистка!"
  Я сделала глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Затем медленно вернулась к жёлтой ленте, собрала с земли брошенные мной документы, и стала снова озираться. Матея я не увидела, зато моё внимание привлекло то, чего я никак не ожидала здесь увидеть. На невысокой заброшенной пристройке из серого кирпича ярко-зелёной фосфоресцирующей краской было написано послание. "以德報德, 以直報怨..."
  "За справедливость получаешь справедливость, за зло - обиду. Или что-то в этом духе" - попробовала перевести я. "Что-то пафосное, наверняка конфуцианское. Какой высокий интеллектуально-духовный уровень у местной шпаны, рисующей на стенах. Вот только..."
  - Женевьева! - услышала я голос Матея. Он высунулся из полицейской "Газели" и жестом подзывал меня.
  Я указала ему на полицейскую ленту, но он лишь махнул рукой "неважно". Я, пригнувшись, прошла под лентой, ступив тем самым на место преступления не будучи официально допущенным туда лицом. У меня сразу возникло странное ощущение - смеси волнения и страха - которое приходит, когда делаешь что-то, чего делать нельзя. Внизу живота что-то защекотало, по телу побежали мурашки. Почему-то всплыли детские воспоминания. Лагерь "Орлёнок". Тёмный заброшенный корпус номер 8. Под пальцами скрипят половицы, фонарик с "полуживыми" батарейками едва светит. Моя подруга Лёля причитает от страха и просит меня вернуться, пока никто из вожатых не заметил нашего отсутствия. У меня самой уже стучат зубы от страха, но я продолжаю идти. А всё потому, что я поспорила с мальчиками из старшего отряда, что зайду ночью в этот заброшенный корпус, поднимусь на второй этаж, и принесу им один из старых пионерских галстуков, что до сих пор висели там в комнате номер четыре. Я не помню, на что мы с ними спорили, помню только, что меня поймали уже на выходе из корпуса. Крику было на весь лагерь. Нажаловались родителям, те захотели забрать меня домой, но я отказалась. Мальчишки отказались признавать, что спор я выиграла, раз меня поймали, и приз мне не достался. А вот галстук тот пионерский у меня и сейчас лежит дома под стеклом...
  - Привет, принесла? - Матей поприветствовал меня коротким кивком.
  Я протянула ему папку. Он быстро её пролистал, удовлетворённо кивнул и сказал:
  - Иди, сядь к Саше в машину, - он показал на одну из полицейских машин, стоявших на другом конце двора, - он сейчас поедет в отделение, и тебя в офис забросит. Сиди там, будь на телефоне - кто знает, зачем и когда ты можешь мне понадобиться.
  И не проронив больше ни слова, он нырнул обратно в машину.
  - К Саше в машину так к Саше в машину, - пробурчала я и пошла, куда мне было сказано.
  Проходя мимо пристройки, стену которой украсили китайской надписью, я нечаянно подслушала разговор одного из следователей с полицейским и третьим человеком, судя по разным приспособлениям, торчащими отовсюду, криминалистом. Последний делал фотографии этой самой надписи с разных ракурсов и удручённо качал головой, успевая при этом вставлять реплики по ходу разговора.
  - Вот уроды косоглазые, - злобно процедил следователь.
  - Да совсем распустились, - подхватил полицейский. - Их там два миллиарда, вот и мочили бы друг друга, нет им, ***, надо к нам ехать и наших пацанов вот так вот в подворотне...
  - Да запретить им въезд, - это уже криминалист, - а то развелось их уже больше, чем собак.
  Я почувствовала, что закипаю. Я ненавидела расистов всей душой. Любой разговор о расовом неравенстве выводил меня сильнее неумелых пьяных подкатов парней на улице. А сейчас эти трое просто напрашивались...
  - Да сейчас мы миграционку подключим, - продолжил следователь, - прошерстим их всех на районе - найдём быстро этого урода, а остальных домой отправим, чтоб неповадно было...
  - Неповадно вам будет, когда вы спровоцируете межнациональный конфликт, обвинив иностранного гражданина в преступлении, которого он не совершал, - это меня прорвало.
  Все трое обернулись ко мне. У каждого на лице было написано: "да ты не сдурела часом?".
  - Так, девушка, я не понял, - начал было следователь, но потом до него дошло. - Ааа, вы ассистентка Матея. Вот тогда идите и ассистируйте, - он резким жестом показал мне куда-то в сторону, - где-нибудь там и молча.
  Я не могла на это не ответить.
  - Я-то промолчу, а вот вам придётся говорить и писать. Много писать, например, рапорт о том, как вы за милыми разговорами, - я не преминула показать "кавычки" на словах "милыми разговорами", - пропустили вот такие, - я развела руки, показывая что "такие" значит "внушительные", - улики, что азиаты не имеют к этому никакого отношения, - на слове "никакого" я помотала головой из стороны в сторону так, что у меня хрустнули шейные позвонки.
  Возникла тишина. Все трое смотрели на меня, как сумасшедшую. Опасную сумасшедшую. Но сумасшедшую, которая говорит что-то интересное.
  Первым опомнился криминалист.
  - Ну и с чего ты это взяла?
  Я решила не обращать внимания на фамильярное обращение и принялась с запалом объяснять:
  - На теле убитого я заметила такую же зелёную краску, что и на этой стене - она проступала сквозь простыню, видимо краски на теле было много. Краска свежая, судя по запаху. Логично предположить, что эту надпись убийца оставил. Да и вы, судя по вашей реакции, тоже так думаете.
  Каждый чуть заметно кивнул, видно было, что их всех захватил мыслительный процесс. Они как будто что-то прокручивали в голове. Я сочла это хорошим признаком и продолжила:
  - Смотрите, - я сделала два шага к стене и остановилась на расстоянии вытянутой руки. - Эта фраза явно написана на древнем языке ВэньЯнь, судя по нарушенности грамматического строя и ещё потому, что это - старое написание иероглифов. Вот это иероглиф "бао", - я быстро достала блокнот и ручку и списала его со стены, - теперь пишется вот так. - Я нацарапала новое написание иероглифа - "报" рядом с его старой версией. - Реформа письменности в Китае проводилась в шестидесятых годах прошлого века. То есть, если бы это было конкретное послание определённого китайского убийцы, которое он сам придумал - то китайцу этому лет семьдесят. Поэтому, скорее всего, это какое-то древнее изречение, может даже Конфуция. Надо будет проверить. Попозже, - это я уже добавила себе, чуть тише.
  - А что оно значит-то, - вмешался полицейский.
  - Примерно: "За добро платишь добром, за зло - обидой", - перевела я и продолжила. - Попробуем сделать вывод, - продолжила я. - Древнекитайский текст, возвышенный слог, старинные иероглифы - ваш убийца, выходит, высококультурный, прекрасно образованный китайский гражданин. Однако, - тут я не удержалась и вскинула палец в жесте увлечённого лектора, что, наверняка, покоробило моих вынужденных слушателей, но я уже вошла в раж, и мне было абсолютно наплевать на их эмоции, - посмотрите сюда. - Я ткнула пальцем в иероглиф "報". - Этот иероглиф написан абсолютно неправильно. То есть он похож сам на себя, но порядок написания черт здесь не соблюдается. А в китайской письменности, это невероятно важно. Это мы, европейцы, что хотим, то с нашей кириллицей и латиницей делаем. И буквы у нас мутируют в зависимости от уровня безграмотности, кривизны пальцев и лени пишущего. А в Китае школьники каждый год сдают экзамены на каллиграфию, где они должны писать правильно и красиво. Не сдашь экзамен - на второй год останешься, и аттестат не получишь. Их там дрессируют очень строго.
  Я немного перевела дух и продолжила:
  - То есть неувязочка получается, - я изобразила руками чаши весов, как бы овеществляя свои доводы, - китаец, который знает древний язык ВэньЯнь, - левая рука-чаша вниз, - но абсолютно не умеет писать иероглифы правильно, - правая рука вниз. Мои слушатели внимательно следили за моими манипуляциями, вид у каждого был крайне озадаченный.
  В любое другое время я бы посмеялась над этим, но сейчас обстановка была неподходящая - мёртвый человек, полиция... Хотя не могу сказать, что я не получала удовольствия от своего представления. Я чувствовала такое воодушевление, такой прилив энергии, что казалось, могла в нём захлебнуться. От моего утреннего мрачного настроения не осталось и следа.
  Тут мои недавние оппоненты очнулись.
  - И с чего вы взяли, - меня повысили до "вы", - что иероглифы написаны как-то не так? - задал вопрос криминалист.
  - А, хорошо, что вы спросили, - вырвалась у меня коронная фраза всех зануд, и я вновь схватилась за блокнот. - Видите вот этот крестик в иероглифе "бао" слева. - Я вынесла этот элемент иероглифа отдельно, сделав его покрупнее. - "土" - это графема "земля". В ней сначала должна быть написана эта горизонтальная черта в середине, затем вот эта вертикальная, а уж потом нижняя длинная замыкающая горизонтальная. Посмотрите на мазки краски. Здесь явно, - я вела вдоль черт иероглифов пальцем, едва не касаясь стены, - сначала нарисовали "большую палочку", - я имитировала то, как называют черты несведущие в китайском языке люди, - а потом пририсовали к ней "плюсик". Именно "плюсик", поскольку сначала они нарисовали вертикальную черту, а потом горизонтальную.
  В университете у нас даже была своя шутка. "Как отличить китаиста от не-китаиста? Заставь его понаставить плюсиков - и у него будут не плюсики, а десятки". "十" - вот так выглядит китайский иероглиф, обозначающий цифру "десять". По правилам каллиграфии, сначала в нём пишут горизонтальную черту, а после - вертикальную. И неудивительно, что уже к концу первого курса все студенты китаисты начинали ловить себя на том, что и плюсики в тестах, в анкетах, в математических примерах они пишут как "десятку": сначала горизонтальная палочка "плюса", потом вертикальная.
  - А вот иероглиф "джи" "直", посмотрите. В нём нужно сначала писать...
  - Всё-всё-всё, верим. Тоже всё неправильно, мы поняли, - следователь обеими руками вцепился в мои блокнот, не давая мне дописать нужные графемы. - Скажите, у вас учёная степень есть?
  "Вот ведь подлец формалистский" - разозлилась я. "Нашел, чем мои доводы опровергнуть - мол, дура ты неоперившаяся, не понимаешь ничего..."
  - Нет. Мне двадцать два года. Какая степень? - тут же бросилась в атаку я.
  - Ясно. Вы можете попросить кого-нибудь из ваших профессоров - вы же здесь учились - уточнил он. Я кивнула, - чтобы они нам официальное заключение дали? Мы им пришлём официальный запрос, фотографии, - он кивнул на стену с надписью. - А они нам быстренько всё то, что вы только что нам наговорили, официально на бумаге с подписью и печатью напишут.
  "Нет, ну надо же. Зря я его подлецом обозвала. Извини, не-подлец" - мысленно извинилась я.
  - Ну, если мне начальство добро даст.
  - Добро, - раздалось у меня из-за спины.
  Казалось, никто из стоявших здесь не заметил, когда к нам подошёл Матей.
  - Позвони, пожалуйста, кому-нибудь из своих университетских светил. У меня среди китаистов связей нет. Кроме тебя, - добавил он.
  Я кивнула, отказываясь верить своему счастью. "Всё-таки я могу быть ему полезна".
  - Ты можешь ещё что-нибудь сказать? - он кивнул в сторону стены.
  Я чуть помялась, подбирая слова.
  - Есть ещё странности, - теперь он стоял рядом, и моя уверенность и эйфория улетучились. Даже мой речевой аппарат, казалось, предавал меня - мне с трудом удавалось произнести что-то. Казалось, он меня сейчас исправит, скажет, что я неправа, посмеётся.
  Но нет, он стоял и ждал, внимательно смотря на меня. На его лице не отражалось никаких признаков раздражения или недовольства.
  - Какие странности? - спокойным голосом напомнил он мне. Остальные трое тоже неотрывно смотрели на меня. Наверняка они заметили моё преображение при появлении Матея и сейчас строят свои догадки на сей счёт. "А и пусть их!" - решила я и начала выкладывать свои соображения:
  - Если предположить, что это традиционный китайский ритуал, то нестыковок здесь уйма. Дешёвая зелёная флюоресцентная краска на пошарпанной серой стене? Серьёзно? Если бы это был ритуал, то, как минимум, цветовая гамма соблюдалась бы. Чёрная краска, золотистая или белая, как символ смерти - вот что выбрал бы убийца. И здесь, кстати, в переулке, тихом и глухом, хуже, чем здесь, в паре сотен метров дальше во дворах, стоит старое красное кирпичное здание. Чёрные иероглифы на красной стене - вот это был бы шедевр. А так, не подготовился китаец, получается, к ритуалу. Кстати, как парня убили? - я вдруг вспомнила, что хотела об этом спросить.
  - Удар тупым предметом по голове. Орудие не найдено, - механическим тоном ответил следователь.
  Я чуть приподняла бровь. Комментировать не хотелось. Просто и это теперь казалось странным и неуместным.
  - Хорошо, и откуда иероглифы тогда? И зачем? И что мы можем с этого узнать?- опомнился следователь.
  Я стала рассуждать вслух. Это была прерогатива Матея, но меня уже понесло по волнам моих размышлений, что, мне казалось, я перестала его замечать.
  - Раз вот так с иероглифами заморочились, значит, не простое ограбление. Выходит, здесь что-то личное. Кто-то лично знакомый. С мотивом. Если бы не было всех этих иероглифов, мы, скорее всего, на него могли бы быстро выйти. Значит, надо по стандартным схемам искать - мотив, и "кому выгодно". Или "кому насолил", "кому мешал"... Думаю, вы сейчас начнёте стандартные проверки в его окружении. Но маркер у вас уже есть - надо искать кого-то, кто китайцев не очень любит. Просто расист, или в прошлом были какие-то неприятности с представителями этой страны. Может, бизнес вёл с китайскими партнёрами да прогорел, или жена его к китайцу ушла. Мало ли, - я пожала плечами. - Больше ничего не могу сказать.
  - А почему вы решили, что он не любит китайцев. Может он так просто от нечего делать на китайцев стрелки перевёл? - подал голос полицейский.
  - А потому как безобразно всё это было сделано. Здесь вся затея носит отпечаток пренебрежения. Какая-то уродливая пародия. Причём, я думаю, он искренне верит в то, что это всё, - я обвела место преступления руками, - сработает.
  Следователь решил перейти от слов к действию:
  - Значит так, Миша, берёшь с собой... эээ...
  - Женевьеву Александровну, - подсказал Матей.
  - Женевьеву Александровну. Едете в отделение, пишете официальный запрос на консультацию профессора какого-нибудь...
  - А... - начал было Миша.
  - А фамилию потом от руки впишете. Кто его знает, профессора все вечно занятые. Кого найдёте, того и озадачите. Пока запрос будете в канцелярии оформлять, Олег фото с места преступления вам скинет, материал, с чем профессору работать. А мы пока личность установим и по окружению ближайшему пройдёмся...
  Я вопросительно взглянула на Матея, тот лишь кивнул, одобряя план следователя. Без лишних слов мы с полицейским по имени Михаил двинулись к служебной машине.
  Само собой, когда мы остались в машине одни, начались вопросы.
  - Так вы ассистент при Златове?
  - Угу. Типа Доктор Ватсон, - мне сравнение с Шерлоком Холмсом и его соратником не раз приходило в голову во время наших совместных дел.
  Он ухмыльнулся:
  - Да не. Вы больше на эту, Мисс Марпл похожи. - Увидев мой оскорблённый взгляд, он поспешил продолжить. - Ну в том смысле, что вы - самостоятельная боевая единица. Так соображаете здраво.
  Легче мне от этого не стало.
  - Да, любая девушка ждёт момента в своей жизни, когда её знакомые будут решать, на кого она больше похожа: недалёкого, но упёртого солдафона или сообразительную, но дотошную бабульку с причудами.
  - Да вы это, не обижайтесь, - попробовал исправить ситуацию Михаил.
  - Да ни в одном глазу, - ответила я и полезна за телефоном. У меня была одна теория, которую необходимо было проверить.
  В браузере смартфона я забила ту китайскую фразу со стены. Услужливый Интернет сразу же выдал мне множество вариантов, большая часть из которых, была предоставлена с китайских сайтов. Их я отмела сразу - мне нужен был сайт с русским переводом. Таких тоже было предостаточно - фраза действительно принадлежала Конфуцию, и была "на слуху". Хотя, как оказалось, левая и правая части фразы на стене были поменяны местами, видимо, для создания наибольшего эффекта. И там её переводили как "На добро отвечают добром, на зло отвечают по справедливости". Из всех сайтов я выбрала четыре самых удобных и наиболее часто посещаемых - там любой желающий, даже отдалённо не имеющий представления о китайском языке, мог списать любую из фраз Конфуция, опираясь на перевод, приведённый к каждой из них. Подумав немного, я отправила Матею смс: "Когда будете работать с окружением убитого, неплохо бы проверить историю их браузеров. Вдруг они искали китайское изречение на одном из этих сайтов". И далее привела список.
  Меньше, чем через 10 секунд пришёл ответ: "Понял тебя. Посмотрим".
  И всё. Как всегда: лаконично, сухо, отвлечённо. Хотя чего я ещё ожидала? Восторгов? Оваций? Благодарностей? "Ты ещё ничего толком не сделала. Успокойся" - урезонил меня мой здравый смысл. Но мне так хотелось услышать от Матея слова похвалы, почувствовать его одобрение или может даже какую-то толику гордости.
  Тем временем мы приехали в отделение полиции. Канцелярия ещё не открылась, криминалист ещё толком не проснулся - так что наше ожидание в отделении затянулось. Канцелярия открылась в половине девятого, начальство, которое должно было расписаться в запросе и поставить печать - в девять ноль две. Я с трудом удерживалась от того, чтобы не начать подгонять кого-нибудь, чтобы побыстрее получить, наконец, материалы и уехать заниматься делом. Кажется, ещё чуть-чуть и я начала бы биться головой о стену, но тут, о чудо, в девять двадцать шесть мы получили документ с подписью кого надо и печатями, там где надо, диск с фотографиями и отчалили в мой университет.
  Там, благодаря удостоверению капитана Щеглова, нас беспрепятственно пропустили в святая святых, и мы двинулись прямо в кабинет профессора Пацуйко Льва Семёновича. Стоит сказать, я была бы очень разочарована, если бы нам пришлось идти к кому-то другому. Лев Семёнович, несмотря на свой не очень преклонный возраст (мы год назад отметили его пятидесятилетний юбилей) был настоящей легендой вуза. Именно он всего за несколько лет, будучи талантливым преподавателем, незаурядным лингвистом и, что греха таить, отличным дельцом, поднял на ноги кафедру востоковедения. Этот человек был просто кладезью знаний, причём не только в области лингвистики, средоточием мудрости и искромётного юмора. Ни одна его лекция не была похожа на другую, всё, что он говорил - врезалось в память, и наука о китайском языке не становилась бременем или обузой, а скорее, превращалась в ось вращения молодых умов и сердец. Я проучилась в этом университете всего год, и перевестись из Хабаровска сюда мне помог никто иной как Лев Семёнович. Я отправила один свой перевод на конкурс, почётным организатором которого он был. Моя работа ему приглянулась, он отправил запрос в мой университет и, видимо, ему понравилось то, что ему про меня написали, поскольку он лично мне позвонил и пригласил к себе на кафедру. По стечению обстоятельств один из парней-бюджетников отчислился, чтобы пойти служить в армию (что я находила весьма странным), и одно бюджетное место освободилось. Конечно, я не преминула это место занять. И неделю назад я как раз сдала ему последний экзамен и получила, наконец, свой диплом.
  С самого начала у нас с этим потрясающим человеком сложились прекрасные отношения - первое время я ходила и впитывала всё, что он говорил, в том числе, перенимая у него потрясающие шутки и подколы. И само собой, я старалась быть на высоте, дабы оправдать доверие, оказанное мне таким человеком - что и говорить, во мне всегда была сильна жилка преклонения. Я никогда не стремилась быть в его любимчиках, но одобрение его заслуживать было чертовски приятно. К пятому курсу у Льва Семёновича даже сложилась такая присказка: "Максимова тунсюэ знает всё. Чего Максимова тунсюэ не знает - того и знать не надо". После этого многие стали меня звать не по имени а "Максимова тунсюэ" - "студент Максимова". Но меня это нисколько не задевало, эта фраза служила мне большим доказательством моих успехов чем пятёрки на Госах и два красных диплома, собирающих пыль в шкафу.
  К счастью, в то утро Лев Семёнович был на месте. Поприветствовав меня добродушным "А, Максимова тунсюэ", он вопросительно посмотрел на моего спутника в форме и предложил нам обоим присесть.
  Капитан Щеглов поспешил представиться. Затем он быстро и чётко изложил суть нашей просьбы. Как я и ожидала, Лев Семёнович не отказал нам в нашей просьбе. Само собой, изучение материала и анализ должны были занять какое-то время, поэтому было решено, что Миша (капитан Щеглов) отправится обратно в отделение, дабы надолго не отрываться от расследования, а я же должна была остаться, чтобы помочь профессору.
  Первые пятнадцать минут я ходила туда-сюда вдоль кабинета, следующие десять - поперёк. Ещё через пять профессору это надоело. Он повернулся ко мне и красноречиво посмотрел на меня поверх очков.
  - Может быть, ты присядешь?
  Я помотала головой, промычав что-то нечленораздельное, слишком увлечённая процессом отгрызания ногтя большого пальца и высчитыванием того, сколько ногтей сможет уцелеть, если профессор продолжит работать в том же темпе. Мне казалось, что он делает всё ну очень уж мучительно медленно.
  "Да что же он возится, там всё на поверхности!"
  Очень хотелось вырвать у него фотографии и быстро написать анализ самой, причём, в идеале, уже в машине на пути в отделение. Я была уверена, что всё самое интересное происходит без меня. Раньше меня устраивало моё пассивное участие в делах, теперь же появился азарт, и я не могла найти себе места от нетерпения.
  Когда я принялась напевать под нос и тихонько (а, может, и не очень тихонько) постукивать носком ботинка по плинтусу, Лев Семёнович не выдержал. Он резко вскочил с кресла, отодвинул его и указал мне на него.
  - Садись пиши.
  - Что? - я не ожидала такого.
  - Я говорю: садись пиши сама. Ты же уже всё, что надо было, увидела. У тебя быстрее получится. А я потом свою подпись поставлю.
  - Но как же... А если... - я пробовала подобрать слова для протеста, при этом пытаясь не выдать своего ликования. В итоге, ни то, ни другое не получалось.
  - А если я где-то ошибусь, а там будет ваша подпись стоять, - наконец сформулировала подходящий довод я.
  - Если так, - философски пожал плечами профессор, - значит, я плохо тебя научил. И, так или иначе, это будет моя ошибка. - Он снова указал на кресло. - Садись. А я пока пойду попью кофе. У меня лекция через сорок минут. Управишься?
  Я ответила ему судорожным кивком уже сидя в кресле и зарывшись в фотографии с места преступления.
  Вот тогда время решило изменить свои свойства: я только дописывала анализ текстовой части, как в кабинет вернулся Лев Семёнович. Я была уверена, что он только вышел, но взгляд на часы с маятником в углу кабинета убедили меня, что, на самом деле прошло тридцать пять минут. Дав своё благословение на то, чтобы я могла прервать занятие и заявиться в аудиторию за подписью, профессор оставил меня одну. Я благодарно кивнула и продолжила работать, отметив про себя, что это самый увлекательный анализ художественного текста из всех, что мне доводилось делать. Добавив все культурные аспекты в найденных противоречиях и пошлифовав получившийся текст так, чтобы он стал сухим, деловым и официальным, то есть убрав из него все намёки на мои собственные эмоции и личное отношение, я распечатала получившийся документ, и хотела уже было пойти в аудиторию к профессору, как он сам зашёл в кабинет. Оказалось, лекция уже закончилась, что стало для меня лёгким шоком. У меня бывало, что я ощущала, как время останавливалось, не желая двигаться вперёд, как бы я ни гипнотизировала стрелки часов. Бывало, что время незаметно ускорялось, давая забыть о своём существовании. Но чтобы вот так потерять полтора часа и не заметить - для меня это было в новинку.
  Чуть ошарашенная, в ощущении лёгкой эйфории я подождала, пока профессор пробежится глазами по плодам моих стараний, уместившимся на шести с половиной страницах, затем поставит свою размашистую подпись, печать деканата (я про себя удивилась, что он вот так просто носит её в кармане), затем собрала все документы, поблагодарила наставника и пулей выскочила из здания университета.
  Уже выскочив из дверей корпуса, я вдруг остановилась.
  "А дальше что?"
  Я вдруг подумала, что Матей тоже, возможно, захочет увидеть результаты анализа. Могла ли я показать их ему, или это было бы нарушением тайны следствия? На эти вопросы мне мог ответить только один человек. Я набрала его номер. Вместо приветствия в трубке я услышала:
  - Молодец, быстро управилась. Да, мне не помешает копия.
  А я ведь даже рта не успела раскрыть.
  - Я пришлю за тобой Жана. Сделайте копию. А после того, как отвезёте материалы в отделение, езжайте прямо в офис. Через полтора ... нет, уже через час я собираю всех на брифинг. Вопросы?
  - Нет, - я нажала "отбой". - Чернокнижник, - буркнула я.
  Я ощущала какую-то странную смесь радостного возбуждения, как ребёнок при виде фокусника, достающего кролика из шляпы и тревожного волнения - не очень приятно, когда-то кто-то читает твои мысли.
  Почти сразу же мне позвонил Жан и уточнил, где именно я буду его ждать. Я сделала копии документа, потом подоспевший Жан отвёз меня в отделение полиции, где я избавилась от материалов по делу, после чего мы поехали в офис. Я с замиранием сердца следила за Жаном, пытаясь понять, заметил ли он в прошлый раз моё ...хм... заблуждение на его счёт. Но он был подчёркнуто вежлив и спокоен.
  "Дживс! Вот кого он мне напоминает" - подумала я, глядя на его сдержанные манеры. - "И кажется, он и не догадывается о моём позоре. Ну и слава богу. Позор не является позором, когда о нём знает всего один человек - ты сам".
  В своих тревожных раздумьях я и не заметила, как мы подъехали к офису "Фицрой". Мы сразу же прошли в конференц зал, где уже собралось несколько человек - все они были СШП - специалистами широкого профиля, как мы их называли в компании. Они выполняли самую разнообразную работу - куда-то наведаться, что-то разузнать, кого-то расспросить, что-то проверить и так далее.
  До этого мне не доводилось участвовать в брифингах, я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Хотя остальных присутствующих, кажется, моё присутствие нисколько не смущало. Поэтому я положила ксерокопии документов во главе стола, на место Матея, затем села в первое понравившееся мне кресло, пытаясь выглядеть спокойно и уверенно. К счастью, мне не пришлось долго концентрироваться на этом занятии - в зал ворвался Матей, и окинув присутствующих быстрым взглядом, бодро заговорил:
  - Итак, раз все на месте, начнём, - он на полном ходу опустился в кресло.
  Взгляд его упал на документы на его столе, он постучал по ним пальцем, видимо, желая спросить, что это, затем поднял глаза на меня, кивнул, видимо, поняв природу происхождения документов на столе. Затем последовал быстрый благодарный кивок мне, и он продолжил:
  - Убитый, Марк Сергеевич Кошевский, 37 лет. Предприниматель. Скончался между часом и тремя ночи от удара тяжёлым предметом по затылку. Кто-то попытался запутать следствие и внести в него немного китайской традиционной аутентичности, но Женевьева Александровна доступно объяснила и объясняет в этом документе, почему это не могли сделать китайские граждане.
  "Откуда он узнал? Он ведь даже не читал документ, как он догадался, что я его составляла?"
  А он, не обращая внимания на мой восхищённо-обиженный взгляд, продолжил:
  - Орудие убийства не найдено. Но это неудивительно. Убили его, судя по всему в другом месте. Крови слишком мало. Рядом с телом нашли свежие отпечатки протектора шин. Проверили, совпадают с протекторами шин на его собственной машине. Машину нашли в пяти кварталах оттуда в гаражах. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, как всегда. В машине нашли следы крови убитого. И кучу отпечатков. Разных. Чтобы проидентифицировать каждый нужно уйму времени и образцы для сравнения. Хотя толку от этого будет немного. Он в своей машине кого только не возил. А вот на руле есть только его отпечатки - значит, убийца был в перчатках.
  Разведя руками, мол, не везёт, он продолжил.
  - Кошевский был женат, но детей у них с женой нет. Его фирма по поставке запчастей вот уже восемь лет средненько существует на рынке. Никаких треволнений, скандалов, экономический расследований, громких служебных склок... Любит рыбалку, скалолазание. Внебрачных связей не обнаружено. То есть на первый взгляд непонятно, зачем его кому-то убивать. Придётся искать лучше.
  - И да: с китайцами его компания работала, работает периодически и, скорее всего, работать будет. Но там тоже на первый взгляд никаких треволнений. Но это всё пыльная теория, сейчас нужно будет приступать к активной практике. Будем знакомиться с фигурантами, узнавать, расспрашивать и вычислять, qui prodest. Как всегда, проверяем мотивы, возможность, алиби.
  - Лёня, - обратился он к нашему IT-гению, - есть список сайтов, которые нужно будет проверить. Я позже дам тебе список фигурантов, надо будет пошаманить над их браузерами. Где-то, возможно, придётся делать это в тихую.
  - Да ладно, что в первый раз что ли? - только пожал плечами парень.
  - Да действительно, - улыбнулся Матей. - Сейчас получаем имена и координаты фигурантов и вперёд проверять их белые и пушистые ... мордочки, - вовремя спохватился он, мельком глянув на меня.
  Мне достался список из шести человек. Все сплошь бывшие работники компании жертвы. Судя по собранным досье, четверо ушли по собственному желанию на другое место работы, одна ушла на пенсию и один, бывший охранник, был уволен. Вот он-то казался самым перспективным, однако я знала, что всё не могло быть так просто. Тем не менее, мне нужно было проверить их всех. Скорее всего, никто из них не имел ни малейшего отношения к кончине Кошевского, но, кто знает, вдруг кто-то даст информацию, которая через призму общения с другими возможными фигурантами, может оказаться весьма полезной.
  На выходе из офиса меня перехватил Матей.
  - Идём со мной, - сказал он и повёл меня на парковку.
  Там мы подошли к площадке, на которой почти все места были обозначены табличкой "reserved". В дальнем углу стояла тёмно-синяя Toyota-Starlet примерно 1995 года выпуска. Он открыл машину, достал из бардачка страховой бланк и принялся туда что-то вписывать.
  - У тебя права с собой?
  - Да, - уже догадываясь, куда он клонит, ответила я и полезла в сумочку за правами.
  Он мельком взглянул на маленькую жёлтоватую карточку, наделяющую меня правом управления автомобилями, подпадающими под категорию B, и вписал данные с неё в бланк страховки. Затем протянул мне страховку и ключи от машины.
  - Наслаждайся.
  И пошёл прочь с парковки, оставив меня в растерянности.
  - И ты вот так просто доверишь мне свою машину?
  Он лихо крутанулся на месте, и шагая теперь спиной вперёд, ответил:
  - Я доверяю тебе расследование. Как я могу не доверить тебе машину?
  Затем так же лихо повернулся обратно, и удалился прочь, насвистывая что-то мелодичное.
  Что ж, стоит сказать, с машиной мы подружились сразу. Даже несмотря на то, что с моей последней поездки в машине не на пассажирском сиденье, прошло уже очень много времени, чувствовала за рулём я себя очень комфортно. Хотелось бы верить, что и другие участники движения, которым посчастливилось встретиться со мной на дороге, чувствовали себя не менее комфортно, и никому я не мешала. Ни одного гудка или гневного выкрика в мой адрес замечено не было, и я сочла это хорошим знаком.
  В целом, день прошёл весьма оживлённо и очень насыщенно. Я объехала шесть адресов, обозначенных в досье. К счастью, информация оказалась точной, и по каждому из них я нашла нужных мне людей. Пятерых я застала на рабочих местах, и наши беседы были весьма краткими, а в случае с охранником Петром, ещё и очень цветистыми и фольклорно-колоритными. А вот пенсионерку Клавдию Михайловну я застала, как и следовало ожидать, дома. Само собой, я была тут же приглашена на чай с невообразимо вкусными пирожками.
  Нужно отдать должное Клавдии Михайловне, говорила она, в основном, по делу. Из её рассказов я смогла составить достаточно полное представление о работниках фирмы. И хотя информация была немного устаревшей, поскольку мою собеседница вышла на пенсию чуть больше года назад, общие тенденции я уловила.
  Марк Кошевский был настоящим крестным отцом для сотрудников своей фирмы. Все знали: если у тебя беда - обращайся к Марку. Конечно, он не разменивался на пустяки, но к серьёзным бедам своих сотрудников относился с пониманием, и всегда стремился помочь. Но, само собой, к работе сотрудников, он был очень требователен, и дисциплину в компании поддерживал достаточно строгую. Потому у него были как ярые обожатели, так и недоброжелатели, хотя, если верит Клавдии Михайловне, вторых было меньше. На Кошевского невозможно было долго держать обиду. Даже те, кто на эмоциях клялся ему в вечной вражде или желал зла, по прошествии времени успокаивались и шли на мировую. Так было, например, и с уволенным за пьянство охранником Петром. Он сам мне сказал:
  - Да чё на него злиться? Молодец мужик... Гнать таких, как я надо. Я ему тогда, конечно, пообещал морду набить, а потом...
  - Что потом?
  - А потом я протрезвел.
  - Ааа, - расстроено протянула я. А ведь я так мечтала, чтобы именно он оказался нашим злодеем, уж больно он на эту роль подходил.
  Так или иначе, ничего важного по делу я не нашла, поэтому после беседы с последним фигурантом из списка я отправилась домой.
  Дома я перекусила, чем придётся (готовила у нас обычно Эля) и занырнула в ванную. Больше всего на свете я любила лежать в ванной и слушать музыку. Чаще всего я делала это в наушниках, а потому на моём счету было уже два утопленных MP3 плейера. Однако меня это ничему не научило, и я продолжала так делать. Вот и сейчас я нацепила наушники и, довольная, как кот на солнышке, лежала в горячей пенной воде и подпевала солисту группы "The Subways". "Be my, be my, be my little rock"n"roll queen" - самозабвенно тянула я, как вдруг свет в ванной погас. Я дёрнулась, и услышала издевательское "бульк", изданное третьим утопленным плейером.
  - Да твою же мать! - прорычала я, и тут свет включился.
  - Выходи давай, - услышала я голос Эли.
  Я выловила плейер из воды. Как и следовало ожидать, он не работал. Тогда я рывком выскочила из ванной, набросила на себя полотенце, даже не потрудившись его как следует намотать, и выскочила на кухню, готовая обрушить на голову соседки всё своё негодование по поводу утопленной техники. Когда я выворачивала из ванной, мокрые волосы резко ударили меня по лицу, и я зажмурилась, но хода не сбавила, что было большой ошибкой. Мои мокрые ноги проскользнули на деревянном кухонном пороге, и я полетела вперёд, а мои рефлексы в этот момент спорили: надо ли мне цепляться за устойчивые предметы или же крепче держать полотенце. К счастью, решать мне не пришлось, поскольку кто-то поймал меня, когда я уже почти приземлилась головой на стол. А точнее я попросту упала на колени кому-то, кто сидел на моей табуретке в моей кухне. Этот кто-то был мужчиной, и этого кого-то здесь быть не должно было. Я замерла, соображая, как бы выйти из этой ситуации, сохранив хоть остатки достоинства. Хотя какое к чёрту достоинство: я в одном полотенце, практически лежу на неизвестном (или что ещё хуже - знакомом) мужчине, а вода с моих волос уже залила ему всю рубашку.
  - Ого, - послышалось рядом удивлённое восклицание Эльки. - Жень, я не специально... - протянула она, ожидая моей реакции.
  И тут я узнала парфюм. "Hugo Boss".
  "Я убью её!" - была моя первая мысль, поскольку человек, сидящий подо мной, был никто иной, как мой шеф. Хотя это было даже логично: кто как не он, мог поставить меня в неловкое положение. Но это было уже слишком.
  Я медленно, стараясь не смотреть на него, и прилагая все свои усилия, чтобы ненароком не отпустить полотенце, встала, выпрямилась, и гордо вскинув голову, всем своим видом показывая, что всё, что происходило только что, было изначально так и задумано, ответила:
  - Не специально... А вот я убью тебя абсолютно специально. Ты что не могла просто постучаться?
  - Я стучала, - развела руками моя соседка. - Где-то раз шестнадцать примерно.
  Тут я почувствовала, что моё самообладание истощается, поэтому я развернулась и пошлёпала в ванную, буркнув напоследок:
  - Семнадцать раз надо было постучаться тогда...
  "Боже, какой позор!" - истерило моё сознание. "Что же делать? Что же делать? Я не выйду с этой ванной..." Больше всего я сейчас сожалела о том, что так и не посмотрела на него - теперь стой и догадывайся, как он отреагировал на мой полёт Дамбо. Он в бешенстве? Или просто посмеялся и скоро забудет? Или мне теперь ему вообще в глаза не смотреть?
  Тем не менее, несмотря на свою панику, я заставила себя вытереться, одеться, накрутить полотенце на волосы, и теперь мне оставалось только выйти из своего убежища и спросить, зачем он пришёл. И, наверное, извиниться за испорченную рубашку.
  Я уже хотела было открыть дверь, как в ванную ворвалась Элька. С рубашкой Матея в руке.
  - Ты что делаешь? - громким шёпотом возопила я.
  - Хочу в сушилку бросить, - недоумённо ответила она, сразу поняв, о чём я её спрашиваю.
  - Дай сюда, - я забрала у неё рубашку. - Я сама. Утюгом.
  Элька собралась уже выйти из ванной, но меня мучил один вопрос, и я поспешила его озвучить:
  - И ты вот так просто стянула с него рубашку?
  Он недоумённо на меня посмотрела.
  - Он сам её мне отдал. Я предложила её просушить, он, как здравомыслящий человек, не стал отказываться.
  - И теперь у нас по квартире разгуливает мой полуголый шеф?
  - Полуодетый, - парировала Эля. - И не ходит, а сидит на кухне. Обмотался в полотенце, кофе пьёт. Ты чего?
  Она взволнованно смотрела на меня. И я представляла, что она видела. Я была готова поспорить, что я была вся красная от стыда, а глаза у меня были, как у шизофреника - пышущие неадекватностью и агрессивностью.
  - Так всё, иди на кухню, отвлеки его пока разговорами, а я рубашкой займусь.
  Вслед за Элькой я выскочила из ванной, кинулась к себе в комнату и, вооружившись утюгом, стала сушить многострадальную рубашку.
  "Ну что за странный день сегодня?" - подумала я. - "С утра я собиралась уходить из "Фицрой", затем нахамила представителям полиции, влезла в расследование уголовного дела, поработала криминалистом-любителем, объездила пол Москвы на чужой машине (что само по себе уже зрелищное событие), провела шесть опросов потенциальных свидетелей-подозреваемых, утопила любимый MP3-плейер, упала почти голая в объятья Матея, а теперь стою и глажу его рубашку... Я ничего не упустила?"
  Меня отвлёк легкий стук. Я подняла голову. Матей стоял в дверях и легонько постукивал костяшками пальцев по косяку, давая знать о своём присутствии. Я вспомнила о хороших манерах:
  - Проходи. Присаживайся, - я кивнула в сторону единственного в комнате кресла. - Через минуту верну тебе твою рубашку.
  - Хорошо, - он чуть улыбнулся. - Ты не ушиблась?
  - Что? - я не сразу сообразила, о чём он.
  - А нет, всё в порядке. Ты меня вовремя поймал, спасибо.
  Он снова улыбнулся и прошёл в комнату.
  - Красиво, - он кивнул на стену, украшенную фотообоями, изображающими мост "Золотые Ворота" (Golden Gate), простирающийся над заливом.
  - Да, всегда хотела побывать в Сан-Франциско. Пока могу только так.
  - Значит, Сан-Франциско... - задумчиво произнёс он, углубившись в свои мысли. Затем он тряхнул головой, как бы отбрасывая их подальше, и продолжил изучать мою комнату.
  У меня по спине побежали мурашки. Казалось странным, что он вот так просто ходит по моей комнате, видит то, что каждый день вижу я, исследует дорогие мне предметы. Это был неловко-чувственный момент какого-то эмоционального соприкосновения, единения. В этом было что-то сакральное и в то же время что-то тонко эротичное...
  Вот он подошёл к моей коллекции деревянных головоломок - я любила их собирать, а после раскладывать на полках или подвешивать, если того позволяла их конструкция, на шнурах к потолку, чтобы они болтались как геометрически сложные маятники.
  - Какая странная идея, - он качнул пальцем один из деревянных кубиков, и мне показалось, что я слышу в его голосе тихое восхищение.
  Мне было жаль его разочаровывать, но я поспешила рассказать:
  - Это не я придумала. В передаче "Игры разума" на канале National Geographic так в intro-заставке в чёрной комнате с полотка свисает множество кубиков Рубика. Мне эта идея очень понравилась. На кубик Рубика мне терпения не хватает, а вот головоломки деревянные я люблю.
  Я протянула ему рубашку.
  - Спасибо, - кивнул он. - Ты сама их собирала?
  - Да, конечно. Только не все своей головой. Некоторые с инструкцией. - Я показала на самые "вредные" головоломки. - "Двойная звезда", "Восемнадцать братьев". Я её даже окрестила "Восемнадцать мерзавцев", пока собирала. А "Переплёт" я так и не собрала, - я показала на кучку дощечек, лежащих на моём столе. - Инструкции в коробке не было, и в Интернете не нашла ещё.
  - Я могу попробовать? - он взял в руки одну из дощечек и коробку из-под головоломки.
  - Да, пожалуйста.
  По правде говоря, я ненавидела, когда мои головоломки кто-то трогал. Но его вмешательство почему-то не вызвало у меня желания отобрать свою игрушку и запереть в стол. Он как-то по-мальчишески усмехнулся и принялся прилаживать одну дощечку к другой.
  "Интересно, мне одной эта ситуация кажется абсурдной?"
   - Не то чтобы я была не рада тебя видеть, но зачем ты приехал? - решила всё-таки внести ясность я.
  - Нужна помощь, - он отложил дощечки. - Секунду.
  Он вышел в коридор и через десять секунд вернулся с книгой в руке.
  - Проверка истории браузеров наших "обследуемых" ничего не дала, но я нашёл это, - он протянул книгу мне. - "Изречения Конфуция". Подарочное издание. Такие книги полтора года назад подарили Кошевскому и всем сотрудникам его компании китайские партнёры. Это оригинал, полностью на китайском. Мне нужно, чтобы ты нашла там эту фразу, если она там есть, разумеется.
  - А смысл? Если убийца не знает китайский язык, как бы он нашёл нужную фразу в книге, где нет ни одного знакомого слова? И картинок нет, - пролистала книгу я.
  - Через онлайн-переводчик.
  - Нет, - я отмела это предположение. - Для того, чтобы иероглиф в переводчик забить, нужно знать, как он читается.
  - Перевод мог тот же китайский партнёр написать, - он пожал плечами. - Сидели вечером после работы общались, делились культурными премудростями... В этой книге, смотри, некоторые фразы подписаны, но среди них нет той, к сожалению, что нам нужна. Я осознаю прекрасно, что это пальцем в небо, но больше у нас вообще ничего нет.
  - Хорошо, я посмотрю.
  Я, на всякий случай, взяла большой китайско-русский словарь З.И. Барановой, блокнот, ручку и расположилась на кровати. Матей же опустился в кресло и вернулся к головоломке.
  "Ну прямо студенты перед сессией" - усмехнулась я и углубилась в сборник. Меньше, чем через полчаса, я нашла нужную страницу. "以直報怨, 以德報德" - значилось в одиннадцатой строчке.
  - Я нашла, - я сползла к кровати, протянула Матею книгу и ткнула пальцем. - Вот, страница 39.
  - Отлично, - он взял у меня книгу одной рукой, вторая у него была занята уже полностью собранной головоломкой. - Есть свободный шнурок? - Он кивнул головой в сторону моего висячего сада головоломок, и протянул деревянную конструкцию мне.
  Я смотрела на "Переплёт", как завороженная. Прошло минут двадцать, не больше, а конструкция уже готова. У меня на самую простую уходило не меньше сорока минут. То, что я не беру из его рук головоломку, Матей воспринял по-своему.
  - Ты хотела её сама собрать? Ладно, сейчас разберу обратно.
  - Не-не-не. Нет, - я вовремя отобрала у него конструкцию. - Спасибо, не надо ничего разбирать.
  Я аккуратно положила головоломку на стол, а Матей тем временем принялся рассуждать:
  - Так, значит здесь гипотетически наш убийца и мог найти эту фразу. Можешь считать, что я спятил, но я почти уверен, что именно так и было. У меня бывают приступы интуитивного озарения, и, как показывает практика, в 90% случаев, мои предчувствия оказываются верными, - поспешил объяснить он. - А сейчас я чую, что мы на след напали. Но есть проблема. Мы не можешь прошерстить все 29 книг, что пылятся дома у большинства наших фигурантов. Ордер на обыск Ревицкий ни за что не получит. Можно придумать предлог, чтобы осмотреть квартиру пары-тройки фигурантов, если постараться, но 29...
  Было похоже, что говорил он уже не со мной, а просто размышлял вслух. Мои мысли тоже устремились в направлении "как добраться до истины".
  Что же мы упустили? Где и как это теперь найти? Где взять улики... Стоп. А если попробовать вычислить преступника без стандартных улик? Найти его, убедиться в его виновности, а уже потом искать улики для обвинения. Решать проблемы по мере поступления: сначала найти, потом доказать.
  В расследованиях, при поиске и поимке человека, совершившего преступление, существовало две разных проблемы. Первая: узнать, кто это сделал. Вторая: доказать, что он это сделал. Хорошо, если действия опергрупп, следователей, полицейских и частных лиц, вроде нас, приводили к одновременному решению обеих проблем. Но, к сожалению, очень часто происходит так, что все знают, что за подонок задушил девочку в лифте, но доказательств нет, и он сидит в зале суда, довольно скаля свои белые зубы, полностью убеждённый в своей безопасности...
  - Итак, предположим, твоё предположение о книгах верно, - я не заметила, как начала произносить свои размышления. - Тогда у нас есть 29 потенциальных подозреваемых.
  - 28. Один экземпляр книги, этот, был у жертвы, - поправил Матей и замолчал, ожидая продолжения моих рассуждений.
  - Что если нам отсеять часть из них по психотипу?
  - А у нас есть психотип убийцы? - его вопрос прозвучал как "ну давай, скажи, что есть".
  - Нет, - ответила я, и он разочарованно выдохнул, а я продолжила. - Но мы ведь знаем его главную отличительную черту.
  - Знаем? - он решил мне подыграть.
  - Да. Он ярый расист. Или, как минимум, он жутко ненавидит именно китайцев. Я об этом говорила утром.
  - Да, - протянул Матей и задумчиво потёр подбородок. - И как мы можем это использовать?
  Тут уже настал мой черёд задуматься.
  - Можно провести тест. Ведь все наши "счастливые обладатели" книги, - я постучала по сборнику пальцем, - работают в одной компании?
  - За исключением пары человек, да.
  - Тогда это тест можно подать в форме HR-исследования. Это можно устроить? Кто сейчас компанией управляет?
  - Вдова Марка, Елена. Она вполне адекватная женщина, и она очень ...хм... агрессивно восприняла убийство мужа. Ревицкому угрожала, что, если он убийцу не найдёт, и тот не сядет, Ревицкого она без погон оставит. Что вряд ли. Но крови она ему выпьет... И да, нам это на руку - препятствия расследованию она вряд ли чинить будет.
  Тут меня осенило.
  - 29.
  - Что?
  - Подозреваемых всё равно 29. Она ведь могла книгу мужа взять. И мотив у неё был.
  Матей покачал головой.
  - Там с возможностью туго. У неё алиби. Она той ночью как раз ДТП оформляла. Ехала с пригорода, заснула за рулём, слетела в кювет, при этом сбив чью-то "жучку"...
  Тут в дверь постучали, и на пороге сначала появился поднос с едой, затем голова моей соседки.
  - Так, умники, хватит заговоры строить. Вы в жизни не оторвётесь от своих бумажек, а ужин стынет, между прочим. Если вы не идёте к ужину, то ужин идёт к вам.
  Она поставила поднос на стол между нами, и тут я почувствовала, насколько голодна. Я бросила взгляд на часы. Десять ноль две. Ничего себе! И куда только девается время?
  Элька дождалась благодарности, восхваления её кулинарных талантов, моего злобного взгляда, после чего ушла и закрыла дверь.
  Наше с Матеем молчание продолжилось недолго. Наплевав на все приличия, мы продолжили обсуждать наше дело, не особо утруждая себя пережёвыванием пиши. Странная это была картина. Я, не расчёсанная, без грамма косметики, в домашней одежде, сижу на кровати и ем фунчозу китайскими палочками (всё, что можно было есть китайскими палочками, я ела дома исключительно ими). Он, тоже уже весьма помятый, с проступившей щетиной и покрасневшими глазами, с закатанными по локоть рукавами и мятым галстуком, торчащим из кармана брюк, сидит в кресле в пол оборота к столу и доедает очередное сэндвич-творение моей подруги.
  "А ведь нормальные люди вечер вдвоём взаперти не так проводили бы".
  А Матей, не заметив, к счастью или к сожалению, моих раздумий, продолжил:
  - Она фактически вступает в наследство через полгода, но директором компании её назначили уже сейчас. Она может дать добро на проведение нашего исследования. Конечно, её совсем со счетов сбрасывать нельзя, но её, как первую подозреваемую полиция проверила тщательно - на ней не будем останавливаться. Какое твоё предложение по поводу оставшихся двадцати восьми?
   Я принялась излагать.
  - Проведём исследование. Испытуемым будем показывать фотографии с самыми разными изображениями: природа, животные, Эйфелева башня, Великий Каньон и прочее и прочее. Среди них будем показывать фотографии, связанные с китайской культурой - не знаю, счастливую китайскую семью, старичков, занимающихся ТайЦзиЦюань гимнастикой на улице, сцену из Пекинской оперы. И их задачей будет написать, использовали ли бы они это изображение в качестве рекламы, и описать эмоции, которые эта фотография в них вызывает.
  Матей хотел было что-то возразить, но я продолжила:
  - Конечно, вряд ли наш расист будет так откровенно палиться. Он, скорее всего, выберет нейтральные или даже положительные эпитеты в отношении "китайских картинок", но у него на ответ будет больше времени уходить. Надо, чтобы Лёня прописал программу, в которой наши испытуемые будут отвечать, и чтобы там фиксировалось время ответа.
  - Вот оно как, - задумчиво протянул Матей. - А знаешь, может получиться. Давай так, я утром беру на себя Лёню - объясню ему его работу, и Елену - надо договориться с ней о проведении нашего ... исследования. А ты с утра подбери изображения для программы, какие сочтёшь нужными, и перешли их Лёне, пусть начинает загрузку.
  Тут я вспомнила о ещё одной проблеме:
  - Подожди, ты сказал "кроме пары человек". Кто-то ведь уволился с тех пор, как им подарили эти книжки. Без них это не будет чистым экспериментом.
  Матей довольно улыбнулся:
  - Я уже об этом подумал. Две женщины ушло из компании за эти полтора года. Первая - молодая девушка, секретарша, ушла в декрет, и, я думаю, у неё сейчас другие заботы. Вторая - ушла на пенсию, и, если тебе её пирожки не показались подозрительными, мы её оставим.
  - Да, действительно. Пирожки - отличное алиби, - мы оба засмеялись этой незамысловатой шутке, и почему-то в этот момент я подумала о том, что рада, что в тот злополучный день я оказалась в том несчастном банке. И что именно так я хотела бы проводить свои вечера и дальше.
  - Ладно, мне пора, - Матей поднялся с кресла. - Завтра день будет не менее сумасшедшим, чем сегодня. Спасибо за помощь. Вполне возможно, что ты нашла единственное верное решение. Будем работать в этом направлении, и будем надеяться.
  - Будем стараться, - в тон ему продолжила я, вставая с кровати.
  Он улыбнулся.
  - Тебе помочь с посудой?
  - Нет, спасибо, - я даже растерялась от этого предложения. Матей у меня на кухне, моющий тарелки? Это уже слишком.
  - Как знаешь, - он вышел в коридор и стал обуваться.
  - Да, кстати, когда мне вернуть машину? Я поставила её пока на стоянку во дворе.
  - А, машина... Она тебе понравилась?
  - Ну, да.
  - Хорошо, распутаем это дело, я тебе её подарю, - сказал он улыбаясь.
  - Смешно. - "Скажите мне, что это шутка!"
  Он ничего не ответил, ограничившись своей обычной ухмылкой, пожелал мне спокойной ночи и ушёл.
  А я пошла искать изображения для нашего проекта.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"