пожелала ему приятного отдыха. Федя бросился в ближайшую кассу, зная, как тяжело с железнодорожными билетами в Крым летом (если только ты не военный, не кагебешник или не какой иной льготник). Но поскольку Москва еще была закрыта для иногородних в связи с Олимпиадой, он легко купил купейные билеты до Симферополя и обратно. Билетерша только проверила московскую прописку в паспорте. В купе вместе с ним ехала на отдых рабоче-крестьянская семья с завода Серп и Молот, получившая, как и положено, бесплатную путевку в санаторий на море - грузный папа в серых брюках и рубашке, исчерканной надписями на не нашем языке U R 2 close. Keep distance. Что это означало, папа явно не знал, а Федя не собирался ему рассказывать. С папой ехала полная, потная мама в сарафане и их 5-6 летнее чадо, то и дело забиравшееся на верхнюю полку и пикировавшее оттуда в руки папе. Семья слишком была увлечена своей дочкой, жареной курицей в алюминиевой фольге и разговорами о ценах на фрукты в Алуште, чтобы обращать внимание на Федю.

А он и не навязывался - купил на полустанке за Тулой, где все поезда стояли по двадцать минут, ожидая смены электровоза, у бабулек пакет горячей, изумительно вкусной картошки с укропом, достал из чемоданчика свои бутерброды с останкинской вареной колбасой и, перекусив и попив чайку, (он положил в стакан с подстаканником, на котором стояла выпуклая надпись МПС два куска сахара, остальные четыре, навязанные неопрятной проводницей, сунул в карман), вышел в коридор. Надо сказать, что группа психологического факультета МГУ, где Федя учился, обожала его. Впрочем, особенного выбора у студенток его группы не было- кроме него, еще из парней в группе были заторможенный Женя Семенов да Алик Гольдштейн, уже сейчас промышлявший какой-то фарцой и совершенно не обращавший внимания на девчонок-сокурсниц. Федя же был симпатичный, (правда, он обладал какой-то девичьей красотой), спортивный, галантный, никогда не упускавший случая сделать девушке комплимент. Не избалованные комплиментами девушки таяли, и не одна из них тайно вздыхала по Феде. Федя же принадлежал всем девушкам из своей группы и в то же время был ничей. Романы он предпочитал крутить на стороне. Особенным его расположением пользовались красавицы с филологического факультета, может быть, потому, что Федя и сам увлекался языками. Всегда улыбающийся, с прямым и ясным взором, худощавый и высокий, Федя привык к легким победам. Вот и сейчас в коридоре его наметанный глаз заметил двух девчушек-первокурсниц и Федя ринулся в бой.

предложил он и девушка с радостью согласилась, заменив, правда, дурачка на более интеллектуального кинга.

Оказалось, что они тоже едут в Ялту, правда в респектабельную

гостиницу с одноименным названием. Эту гостиницу, как пояснила ему белокурая Маша, обеспечил им ее папа, начальник главка в министерстве какого-то там среднего машиностроения. Среднее машиностроение звучало непонятно, но здорово. Вторая, Юля, была попроще, родители ее были обыкновенные инженер и бухгалтер, и она понимала, что с Машей, перспективной невестой , предки которой уже внесли за нее первый взнос за кооперативную квартиру в престижном Северном Чертаново и готовы были купить будущему зятю Жигули, ей конкурировать сложно. Впрочем, Федя-то положил глаз как раз на Юлю - юную нимфу 18 лет от роду с иссиня-черными химическими кудряшками и вздернутым конопатым носиком. Объяснив девушкам, что он лично едет в Париж и в Ялте намерен остановиться не иначе как проездом, Федя принес из своего купе гитару и даже сбегал в вагон-ресторан за бутылкой крымского шампанского - он любил ухаживать за девушками красиво. Настроив гитару, Федя начал петь свою любимую песню, автора которой он не знал, но исполнение которой удавалось ему особенно хорошо, тем более когда напротив сидели две хорошенькие девушки:

На нас здесь занято, а нам швейцар не верит.

И грудью отодвинул он Алешу:

Но нас лишь трое, это ведь не сто!

А он одно: - Ну нету, мол, местов!

А в ресторане, в суете и гаме,

Танцуют девушки с прекрасными ногами.

Танцуют женщины с ужасными глазами,

И дяди без волос и с волосами

Но дверь вдруг отворилась и сквозь гам

Выходит - сразу видно - хулиган.

А нос-то у него такой паршивый,

Да что тут говорить, и видно сразу - вшивый.

Тут в темноте раздался какой-то шум, девчачий визг, и следующее четверостишие потонуло в общем взрыве хохота. Но вот шум стих, и песня продолжалась:

То первого в снежок я положил,

Второму пасть порвал и выдал плюху,

А остальному откусил полуха.

Я вспомнил, есть котище у меня,

Он не обедал, кажется, три дня.

Подумай сам - не жрать три дня подряд!

Тут и хрящам, наверно, будешь рад.

Пока те трое там в снегу возились,

С Алешей мы спокойно удалились

Вот только Колю гдей-то потеряли,

Глядим, идут навстречу нам две крали.

А так как был я и усталый и в печали,

Я только личики в снегу им отпечатал.

А так как женщины мне вовсе не враги,

Я только снегу им насыпал в сапоги.

Ну вот и все, пора идти домой,

Окончился воскресный выходной.

Я дома ноги вытер об ковер,

А мне хозяйка - Мол, кот Васька твой помёр.

И ухом бабушке под носом помахал.

Тому бы фраеру я ухо не кусал.

И в голос тут заплакала она,

Сказала, что я сущий сатана,

Что быть таким и стыдно и позор,

И хорошо, что я еще не вор.

Лица девушек раскраснелись от смеха и от выпитого шампанского. Пришла очередь анекдотов.

Бегут Брежнев и Буш стометровку, Буш, естественно, побеждает. На следующий день в программе Время объявляют: Брежнев прибежал вторым, Буш - предпоследним.

Маша продолжила:

первое место, второй - сто двадцать седьмое. Первому подарили скрипку Страдивари. Возвращаются в Москву, второй и говорит первому:

второй же отвечает задумчиво:

тебя из пистолета Дзержинского пострелять.

Ребята захохотали, и эстафету продолжила Юля:

сочиняет политические анекдоты? Не знаем, отвечает армянское радио, но товарищ Андропов из Москвы тоже этим очень интересуется.

Так, с шутками и прибаутками, просидел Федя с девушками до трех часов ночи. А на следующее утро, заспанные и сердитые, приехали они в серый и невыразительный Симферополь, сели в троллейбус и поехали в Ялту. Договорились встретиться в шесть часов вечера у троллейбусной остановки и разошлись - девчонки в свою гостиницу, а Федя - на свою турбазу. Турбаза была старая, задрипанная, Федю поместили в шестиместный номер, где, кроме железных кроватей с набалдашниками, ободранного шкафа и клопов, ничего не было. Но Федя был не в претензии. Он искупался в теплом море на переполненном городском пляже, где коричневые тела отъезжающих перемежались с молочно-белыми телами только что приехавших. Поел гнусной столовской еды и отправился на свидание с девушками. Юля и Маша, как полагается, опоздали на двадцать минут.

Федя подарил им по персику, и они вышли на набережную, прошли мимо красавца белоснежного лайнера в порту и зашагали вдоль моря мимо странных навесов из желтой пластмассы. Навстречу им попался парень с разбитым в кровь лицом.

день рождения Москвы - бьют подряд всех москвичей.

всего посидите-ка вы сегодня дома, - посоветовал парень. - Я ведь вижу, что вы тоже из Москвы.

что ли , целый год по пятнадцать рублей в месяц отстегивал да по два раза в неделю в спортзал на Щелковской мотался. Да еще подпольно занимался - каратэ-то запретили, чтоб не всякий мог им пользоваться, а только достойные. Пойдем-ка лучше на дегустацию вин.

В погребке, где дегустировали вина, царил полумрак. Экскурсовод начала рассказывать про историю крымских виноградников и Массандры., а официант уже разливал красное сухое вино Алушта по по крохотным стопочкам. Далее последовали херес, мадера, и, конечно, Мускат красного камня. Всего посетители попробовали восемь разных сортов крымского вина. На закуску ко всем винам полагалась одна шоколадная конфета. И, хотя вина были некрепкие, выходя из подвала, Федя почувствовал легкое приятное головокружение.

Федя. Тройка двинулась обратно по набережной.

Внезапно из-за угла вывалилась пестрая толпа местных, одетых в основном в джинсы и яркие рубашки. В руках у некоторых были тяжелые металлические цепи. Впереди шел здоровый рыжий детина с голым торсом. На шее у него болталась золотая цепочка, бицепсы были испещрены наколками. Видно было, что и он, и его ребятки испытали в достатке веселящее чувство вина, как пела бывшая тогда на гребне славы Машина времени. Толпа окружила Федю и девушек.

что из нее, проклятой, из Москвы. - Рыжий неожиданно сделал резкое движение, рассчитывая с размаху ударить Федю по лицу. Но не тут-то было - Федя поставил блок, как учили, гибко, как кошка, развернулся и , оттянув ногу, нанес маваши-гири прямо в подбородок рыжему. Тот повалился на землю без чувств, из носа хлынула алая кровь. Толпа местных озверела. Нунчаки, сейчас нужны нунчаки - подумал Федя, потому что на него надвигалось человек пять местных с цепями. Но нунчаки, настоящие, привезенные кем-то из дальних знакомых из самой Японии нунчаки лежали на турбазе Ялта.

Сборище зевак наблюдало с безопасного расстояния за дракой. Маша куда-то подевалась.

же кто-нибудь!!! - Зеваки не шелохнулись. Кто-то крикнул, что надо вызвать милицию. В воздухе мелькнули цепи. Какой-то конопатый пацан лет пятнадцати яростно колотил упавшего Федю массивной цепью по голове. На горизонте появились четверо милиционеров с дубинками. Местные нанесли пло последнему удару ногами по лежавшему Феде и скрылись в той же подворотне, откуда появились.

Юля наклонилась над Федей, приподняла его разбитую цепями до неузнаваемости голову, целуя ее, словно это могло спасти Федю. Неторопливо подошли милиционеры.

старший из наряда. - Так ему и надо. Зажралась Москва. Одно утешение, что первая бомба - на нее.

Когда подъехала скорая, Федя еще дышал. Но врачи, повозившись с ним, встали и мрачно покачали головами. Через три дня Федины родители получили телеграмму от Ялтинской милиции. Ваш сын погиб, упав с шелковицы. Приезжайте опознать труп.

Дер. Курапово, 2000 г.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"