wouldn't take "no" for an answer, you fucking bitch!
Mindless Self Indulgence - "Never Wanted To Dance"
По глупости я попал сюда. На эту планету, в эту тюрьму. По чистой глупости своей человеческой.
Статья - вооруженный разбой. Полиция даже не стала разбираться, что к чему - им было просто лень. Да я особо и не отпирался. Когда они ворвались, я стоял с бейсбольной битой над окровавленным человеком, а в руках сестры был кошелек. Какой может быть вывод?.. Только один. Я все взял на себя, разумеется, и сестре дали условный срок. А вот мне, как привлекавшемуся ранее - по малолетству - приговор был куда строже: два года каторги на Йэне, одной из мелких планеток в соседней системе, на которой добывали алмазы.
Не так уж и плохо, если подумать, ведь могли бы послать и на куда более вредное производство. После двух лет работы в шахтах.. Я мог бы рассчитывать прожить еще этак лет двадцать, а это не могло не радовать! Я был почти что исполнен оптимизма.
Йэна, Йэна... Родители плакали, навещая меня во временной тюрьме. Они вовсе не видели ничего хорошего в том, что я проведу там ближайшие два года. Но сестра была хоть как-то спасена... А я - я мужчина, я справлюсь с чем угодно. Так я думал. Так твердил себе, ходя по одиночной камере взад-вперед. Так шептал, слушая приговор. Так говорил родителям, непринужденно улыбаясь и стараясь хоть как-то скрыть от них стертые наручниками запястья, от вида которых мать сразу же разражалась слезами.
В тюремном боксе на корабле можно было посмотреть информацию о планете, на которую тебя отправляют.
Йэна, Йэна..
Атмосфера, пригодная для нормального человеческого существования, разве что немного суховатая. Все, кто работал там, возвращались с хроническим кашлем и потрескавшейся кожей. Фотографии прилагаются. Местное население - было когда-то, теперь уничтожено, так как имело очень мало общего с гуманоидами и очень много с местной фауной. Фотографии фауны прилагаются. Нечто среднее между осьминогом и скорпионом, вдобавок зеленое и покрытое четырехмиллиметровой чешуей. Чудесная скотинка, может попробовать приручить такого одного?..
А вот те, кто находится там, уже гораздо интереснее. Там нет вселенских злодеев-преступников вроде неудачных захватчиков мира, спасителей душ людских и новоявленных мессий. Воры, грабители - моя братия - а также шизофреники, рецедивисты и насильники. Разношерстная компания, в которой, чувствовалось мне, ох как весело будет провести два года...
Про побеги с Йэны умалчивалось, конечно. Это была официальная полицейская информация, так что даже если случаи и были, то о них будущему заключенному было знать не положено.
Там на месте нужно будет сориентироваться.
Полет до пункта назначения - около суток. Соседи по боксу - четверо парней и две девушки. Да, там, в йэньской тюрьме отдельно мужская территория, а отдельно - женская. Это наводило.. На определенные мысли. Походу, прибыв, придется доказывать, что ты не "девочка". Да, куча мужиков, собранных в одном месте, гниющие на рудниках годами, обычно выбирают тех, кто послабее, и используют их вместо женского пола.
Это мне сообщила сестра, когда приходила навестить. Но я-то был готов. Дворовая подготовка должна была мне помочь. Помнится, еще давно - достаточно давно, когда я был подростком, я выходил во двор и там занимался основной игрой нынешней молодежи: "Stadt".
В переводе с одного из умерших языков - "Город". Игра заключалась в том, что все местные подростки разбивались на группы и рассеивались по району. Выборка проходила по жребию, все происходило анонимно, и ты не знал, кто к какой группе принадлежит. Встретившись на улице, после определенного ритуала - смысл которого я не буду описывать - ты узнавал, кто перед тобой. Если свой - шли дальше вместе. Если чужой - вы дрались. Причем необязательно в рукопашную. Очень скоро моей любимой спутницей стала бейсбольная бита.
Возможно, у вас и возникнет вопрос, почему все методы такие старые - все-таки живем в 2167 году - но все чудеса прогресса находятся в Высшем городе. Это место, где живет аристократия и богачи. Все, кто не входят в их число, живут отдельно, за высокой стеной, и довольно плачевно. Да, у нас есть флаеры, но они старые и часто ломаются, вся техника ни к черту, поэтому мы вернулись к устаревшим, но надежным орудиям производства.
Итак, подготовка у меня была.
Сильный толчок сотряс корабль, сигнализируя о приземлении. Хотя, учитывая то, что Земля осталась далеко позади, лучше сказать "прийэнивании". Полицейские вывели нас из бокса на пыльную почву.
О, здесь все было совсем по-другому. Почва - упругая, как батут, и состоящая, кажется, из какого-то мелкого песка. Наверняка тут бушуют песчаные бури. Горизонт, уходящий далеко вдаль. Абсолютная пустота, желтая пустыня. Ни одного дерева или травинки. Все оказалось хуже, чем я предполагал. Просто чем тяжелее условия жизни в колонии, тем более жестокие там законы.
Печа-ально...
Полиция передала нас охране. Черт, она, конечно, разительно отличалась от подтянутой и стройной полиции. Охранники - похожие на бульдогов, с каменными мордами и литыми мышцами, некоторые покрытые странными шрамами - никакого доверия не внушали. На их помощь, если что, рассчитывать не придется.
Печа-ально...
Наконец, нас посадили в какой-то раздолбанный джип и повезли в мужскую колонию. Равнина, по которой мы ехали, никак не хотела кончаться, но, наконец, на горизонте возникло нечто между холмом и горой каменистой консистенции. Я.. Сначала даже долго не мог понять, что это. Искал взглядом жилые постройки, пока мы не подъехали к этой псевдогоре вплотную. И вот к ней-то нас и повели.
В каменистом склоне оказалась дыра, дальше переходящая в пещеру, и тут...
Гора и была колонией. Изнутри она была лабиринтом рукотоворных и естественных пещер, на потолке были подвешены светильники, а пол был засыпан таким же песком, как и снаружи.
Сбежать из такого места непросто... Ох как непросто! Но я тут же одернул себя. Уж слишком часто я возвращался к мыслям о побеге, а этого нельзя было делать ни в коем случае. Потому что тогда мои два года могли растянуться в довольно длинную каторгу.
Главный охранник (?), прочитав списки прибывших, довольно грубо сообщил, что он наш новый "папочка", и чтобы мы не шалили. Затем меня наконец отвели в мою камеру. Там было двое заключенных, две койки пустовало.
Личности, встретившие меня, не были лишены особого "обаяния". Двое мужчин - один лет 50 и второй - парень помоложе. Смотрели настороженно, но довольно равнодушно, вопросов не задавали, а я не стал первым говорить. Похоже, мое знакомство состоится позже...
Я улегся на свободную койку и уставился в потолок. Тут парень, который помоложе, вдруг сказал, глядя на меня:
- Парень, бывший до тебя, повесился. Вот на этом крюке.
И показал на крюк, действительно торчавший из потолка над моей кроватью. Я не ответил, разглядывая маленький обрывочек веревки, до сих пор свисающий с крючка. Чудненькое приветствие нового сокамерника, однако.
Но пока я думал, что бы достойно ему ответить, входная дверь распахнулась и в камеру вошел человек.
Я лишь чуть повернул голову, глядя на него, и замер, стиснутый странным чувством. Это было что-то вроде ощущения своей беззащитности и удивления, и капельки страха, вплетавшегося в общее чувство странной ноткой.
Вошедший был одет в обычную арестантскую одежду, которую носили здесь все - цвета хаки нечто между армейской формой и тюремной робой. Впрочем, она не скрывала, а даже подчеркивала точеную стройную фигуру мальчика чуть помладше меня.
У него были темно-зеленые волосы, уже отросшие - так что было видно темно-каштановые корни, и черные-пречерные глаза, глянувшие на меня. Нет, вопреки желанию написать, как они пронзили меня до глубины сердца - так, кажется, описывается это в любовных романах? - скажу, что я лишь был "ощупан" темным, мягким и довольно равнодушным взглядом.
Он прошел и сел на койку напротив моей. Теперь в камере были все ее обитатели. После минутной паузы старший мужчина прочистил горло и сказал, обращаясь ко мне:
- Представляйся, сынок. Теперь будешь жить с нами. Какой у тебя срок?
Я сделал приятное лицо, быстро взглядывая на троицу передо мной, и ответил чуть охрипшим от непонятного волнения голосом:
- Я Хатор Ли. Два года.
Сделал маленькую паузу и, глядя на мужчину - видимо, главного здесь - в свою очередь спросил:
- Тяжело тут?
Ну, умнее вопроса я просто не придумал. Но нужно же было с чего-то начинать разговор. Мужчина усмехнулся скорее доброжелательно, чем насмешливо:
- Сколько мне лет, Хатор?
- Эээ...
Не хотелось показаться бестактным, но и показаться подлизой тоже. Поэтому я честно ответил первое, что мне пришло в голову в тот момент, что я увидел его:
- Лет пятьдесят, наверное...
И тогда тот, зеленоволосый, засмеялся. Показались ровные белые крепкие зубы, глаза сузились до двух искрящихся весельем щелочек, и я с непониманием уставился на него, одновременно отмечая, какое у него поразительно красивое лицо с точеными чертами - словно он был выпилен очень искусным мастером из слоновой кости.
Мужчина покачал головой и небрежно похлопал меня по плечу, садясь рядом на мою койку.
- Мне двадцать девять. Здесь уже пять лет.. На Йэне люди очень скоро стареют.
Он показал рукой на парней:
- Это Бернардо, он с нами еще полгода. А это..
Но зеленоволосый перебил его, вытянувшись на своей кровати во весь рост и сверкая глазами и улыбкой:
- Мирро Бланка. Сколько здесь пробуду - неизвестно.
С этими словами он отвернулся и стал читать книгу. Мужчина кивнул каким-то своим мыслям и пробормотал, отправляясь на свое место:
- А я - Тарэм Гиато. Можешь обращаться ко мне, если есть какие-нибудь вопросы.
- Спасибо, Тарэм.
Я завернулся в одеяло и, закрыв глаза, мгновенно провалился в сон.
Меня разбудило прикосновение к плечу. Это был Бернардо. Он немного рассеянно улыбался, больше в камере никого не было.
- Хрен поймешь с искусственным освещением, день или ночь...
Я спросонья был немного груб, да и шея ужасно затекла - видимо, лежал в неудобной позе.
- Вставай, Хатор. Сейчас завтрак, и потом наша очередь. Работаем по двое - Тарэм с Мирро, а я, значит, с тобой буду.
Его мускулистые руки быстро подали мне тарелку с какой-то непонятной кашей и указали на умывальник, сам Бернардо быстро одевал майку и поверх нее песочную куртку со множеством карманов.
- Я раньше работал с Тарэмом. Славный мужчина. Он сильный и довольно добрый. С ним одинаково хорошо и говорить, и молчать.
Съев кашу, я чуть поморщился и стал умываться. Хорошо, что Бернардо оказался коммуникабельным - мне не приходилось задавать лишних вопросов. Одевшись, я подошел к двери и неуверенно взялся за ручку. Как ни странно, она открылась.
- Бер... Это нормально, что мы не заперты?
На его румяном лице заиграла улыбка.
- Здесь некуда бежать, Хатор. В пустыне умрешь от жары или твари местные сожрут. Корабль здесь раз в месяц-два. Да и тут особо не выходят. Незачем сталкиваться лишний раз с остальными.
Я не совсем понял, кто были эти самые "остальные", но послушно потопал за Бернардо по узкой тропинке куда-то за скалу. Там был огромный котлован: сотни, а может, и тысячи людей работали, везде стучали инструменты, в воздухе неоседающим столбом стояла желтая вязкая пыль. Да здесь за пару дней постареешь на год!
Но мы прошли дальше, обогнули гору и вошли в неглубокую пещеру. Навстречу нам, перепачканные с ног до головы, вышли две фигуры, и только по свалявшимся зеленым прядкам я узнал Мирро. Тарэм улыбнулся, пожал нам руки и мы с Бернардо встали на их место.
Удар. Снова удар. Как это тяжело, оказывается, добывать алмазы. Нужно сначала пробить горную породу, а она такая твердая, прямо металлическая.
До алмазов в первый день мы не дошли, просто вгрызались в камень, сменяя друг друга. Один орудует киркой, второй оттаскивает камни.
Странно, что при современной механизации здесь используется человеческий труд, о чем я незамедлительно сообщил Бернардо. Он, тяжело дыша, выдавил улыбку.
- Хатор... Неужели ты не понял, что это все нарочно? Здесь этих гребаных алмазов чуть-чуть совсем. Никому они не нужны. Это наказание. И то, что мы живем в каменном гробу, и эта работа, и отсутствие вещей, которые хоть чуть-чуть могут облегчить нам жизнь. Иногда мне кажется, что они нарочно создали эту планету для воспитательных целей.
Я промолчал. Действительно, глупо как-то...
Я устал быстро, но продолжал работать изо всех сил - ждал, пока сокамерник не подаст знак, что можно прекратить. Но мы все работали и работали, и конца-края не было видно рабочему дню. Наконец, когда мне показалось, что сейчас я просто упаду, Бернардо махнул рукой. Выпустив кирку из рук, я просто заставил себя идти назад в камеру. Но туда меня парень не пустил, а, ухватив за рукав, затолкал в душ. Пришлось раздеваться дрожащими руками и вставать под едва теплую воду. Осев на пол, я потер глаза ладонями. В них словно попал песок или пыль, было плохо видно, и щеки все были мокрые, и я не сразу же понял, что просто сижу и тихо поскуливаю, вытирая глаза. Два года... Каждый день одно и то же. Я умру!!
Но Бернардо, видимо, устав ждать меня, вошел в душ, встряхнул меня, поднял на ноги и слегка похлопал по щекам.
- Не переживай так, Хатор. Всем сначала нелегко. И ты еще со многим столкнешься. Держись. У тебя есть Тарэм. И у тебя есть я.
Его губы коснулись моих, и я не успел отреагировать, как оказался завернутым в полотенце, и он вышел.
Одевшись и слегка косясь на Бернардо, я все же добрался до камеры, а там и до своей койки, и, не ужиная, повалился прямо поверх одеяла.
Сон был беспокойным, я часто просыпался - свет здесь не гас полностью, лишь становился более тусклым. Остальные, кажется, спали. Я воспаленными глазами рассматривал спокойные, умиротворенные лица сокамерников. Черт... Тарэм здесь уже пять лет. Бернардо уйдет скоро, и, видимо, он пробыл здесь не так уж и долго. Мирро.. Вот о нем я не знал совсем ничего. Он был отдельно, сам по себе. Не говорил, если к нему не обращались, но отвечал всегда весело и со смехом, бросая на меня смеющиеся взгляды. Видимо, это была его манера говорить. Иначе я не мог объяснить его жизнерадостности.
Сколько я продержусь здесь? Сколько я выдержу? И выдержу ли вообще...
Но у меня есть цель - вернуться в семью. Я здесь ради того, чтобы здесь не оказалась сестра. У меня вполне определенный срок, стало быть, я должен тихо отбыть его здесь, не задержавшись слишком долго.
Все же заснуть мне не удалось. Тихое пиликание какого-то механизма капало на мозги, свет мигнул, и Бланка сел на кровати. На его щеке отпечатался уголок подушки, волосы представляли из себя бардак. Умывшись, он подошел к двери и я приподнялся на локтях:
- Разве можно выходить одному? Или ты.. не работать?
Мирро взглянул на меня - черт, странно, сердце застучало.
- Идем со мной, тогда и буду не один.
И вышел, не дожидаясь моего ответа.
Тихонько встав и надев куртку, я выскользнул в каменный коридор. Догнав Мирро, пошел чуть сзади, не рядом. По дороге встретилась пара охранников, они молча фонариками подсвечивали металлические набивки на куртках, чтобы прочесть номер заключенного и так же, не задавая вопросов, продолжали свой путь. Все же здесь было очень странное место.
Мы вышли из пещеры и пошли по тропинке, только не налево, как в прошлый раз, когда я шел с Бернардо, а направо. Я шел, чувствуя все большее и большее смятение. Не зная, что сказать, и боясь почему-то приблизиться к зеленоволосому. Наконец мы вышли к большой яме, заполненной водой - она была мутной и с виду очень грязной, так что слишком близко подходить я не стал. Мой сокамерник же, напротив, опустился у края ямы на колени и стал вылавливать оттуда ладонью водоросли. Встретив мой удивленный и вопросительный взгляд, он снова рассмеялся.
- Водоросли нужны, чтобы лечить руки. Здесь лекарств - почти никаких. А царапины каждый день получаешь, попадает грязь. Поэтому мы на полном..
Он хмыкнул.
- Полном самообслуживании.
Кивнув, я потопал к ближайшим камням, стараясь рассмотреть у их подножия растущие невзрачные цветочки. Вдруг тоже целебные? Присев на корточки, я обнаружил, что цветы вовсе не были цветами - это просто так свернулись темно-фиолетовые листочки, между которыми торчали длинные похожие на иглы черные шипы. На кончике каждого шипа висела маленькая серебристая капля, и я поднял голову, чтобы спросить Мирро, что это такое, как мое лицо обдало теплым воздухом.
На расстоянии вытянутой руки передо мной шевелился исконный обитатель этих мест. Я не знал тогда, как назвать его. Его длинные щупальца чуть извивались, а вооруженный острым жалом чешуйчатый хвост был занесен в боевую позицию. Не менее двух десятков маленьких желтых глазок смотрели на меня - и я вдруг подумал: это млекопитающее или насекомое?..
И бросился бежать. В первый момент слышен был только шум моих ног и я порадовался было, что все обошлось, и зря т так напугался - трус, тряпка, да еще и на глазах у Мирро - но чудище, перемахнув через меня одним прыжком, оказалось прямо передо мной, и я был вынужден резко затормозить, чтобы не попасть в гостеприимно распахнутые щупальца.
Господи, он был просто огромен. И, кажется, голоден. Или я зашел на его территорию? Или просто ему было скучно?
Но я не успел додумать, так как длинный трехметровый хвост поднялся, со свистом рассекая воздух, и обрушил на меня всю мощь своего удара. Во всяком случае эта скотина думала, что всю мощь. Но я исхитрился-таки увернуться, и меня лишь слегка задело по ноге - но и этот удар был нехилым и отбросил меня на пару метров. Пыль попала в глаза, я видел смутно, что он целится вновь, и в этот момент тихий, но четкий свист достиг моих ушей.
Мирро.
Скотина повернулась к нему, размахивая щупальцами, ударяя ими по земле - клянусь, после этих ударов в твердокаменной почве оставались вмятины! - и снова бросилась, но уже на него. Бланка отскочил в сторону, упал на руки, перекатился - а я, встав, чуть было снова не упал - подвела ушибленная нога - и прислонился боком к валуну, стараясь держать и зеленоволосого и недоосьминога в поле зрения. Черт знает, как можно выиграть в такой схватке. У нас даже кирки не было с собой, не то чтобы какого-то оружия.
Мне было страшно. Не за себя - за него. Он двигался плавно, ловко и вроде бы почти без каких-либо усилий отклонялся и от щупалец, и от выпадов хвоста, но мне было страшно, что он оступится и тогда все будет кончено. Даже если яд жала не смертельный, что казалось мне очень маловероятным, простой удар хвоста, похожего на корпус взрослого аллигатора, может убить. Особенно если придется в грудь или голову.
Но Мирро держался молодцом, не пропустил ни одного удара. Боль в моей ноге уже потихоньку затихала и я немного потоптался на месте, проверяя, могу ли ходить. Оказалось, могу. Но тут в очередной раз неудачно прыгнувший монстр оказался ближе ко мне и теперь мотал своими глазами, оценивая расстояние до Мирро и до меня.
Я был ближе.
И он перешел в наступление. Мощный удар своротил валун, а я упал на спину и закрылся руками от нового замаха, и только успел подумать: все, это конец!
Но Бланка оказался быстрее. Возникнув передо мной, он, вырвав с корнем тот самый цветок с шипами, прыгнул навстречу к скотине, подныривая прямо под щупальца. Там между двумя бронированными пластинами было незащищенное нежное тело, и именно туда он и ткнул цветком. Тварь замерла.
Я молча смотрел на то, как развеивается пыль, стоявшая столбом перед моим носом.
А потом недоосьминог рухнул.
- Мирро...
Почему-то позвать его громко было страшно, вышел только слабый шепот.
- Мирро!..
Уже капельку громче, но он не отвечал мне. Я аккуратно на четвереньках подполз к лежащему существу, с трудом сдвинул бессильные щупальца и, ухватив зеленоволосого за куртку, вытащил его. Из его ладони торчало два обломившихся шипа и я начал понимать.
Этот цветок, видимо, то ли просто вырубает, то ли парализует. Видимо, Бланка знал об этом, и, воспользовавшись удачным моментом, отправил противника в нокаут. Только и сам укололся.. Он был жив - его грудь тихонько поднималась и опускалась, но действия яда я не знал, поэтому, вытащив ногтями шипы из его руки и взяв его на руки, понес к пещере, слегка прихрамывая.
Встретивший нас Бернардо тихо ахнул и сразу же забрал у меня Мирро. Хотя мне не хотелось отпускать его. Он был.. Тонким, хрупким, теплым и от него пахло так приятно, что хотелось прижать к себе крепко-крепко и не отпускать вообще. Его волосы щекотали мне шею, и я с трудом разжал руки, освобождаясь от своей ноши.
Тарэм подошел, взглянул вопросительно.
Я чуть задыхался - даже не знаю, от чего больше, усталости или волнения:
- На нас напал... Тварь такая.. Щупальца.. Ох, Тарэм, он ткнул в него таким цветком с шипами...
Мужчина пощупал зеленоволосому пульс, приподнял веки, заглянул в безжизненные глаза.
- Это не страшно, через несколько дней придет в себя. Я тоже как-то нарвался, провалялся неделю. Яд паралитический, ничего ему не сделается.. Только нам сложность за ним ухаживать.
Тарэм чуть улыбнулся:
- Ты тоже потрепанный, может, и займешься уходом за ним? А мы с Бернардо отработаем за вас пока что.. Верно, Бер?
Тот, помолчав немного, кивнул. Они отнесли Мирро на кровать и, взяв кирки, направились к выходу. В дверях Тарэм повернулся ко мне.
- Вас бы вымыть обоих.. Грязные, как поросята.
Я устало плюхнулся на койку. Только сейчас, чуть расслабившись, я почувствовал, как ноют все ссадины, как дрожат руки и ноги, как перехватывает дыхание: организм выплескивал избыток адреналина, скопившегося в крови. Стоило закрыть глаза - передо мной снова возникали щупальца, тяжелое жало метило прямо в голову.
Передернувшись и стараясь отвлечься, я поднялся, взял безжизненное тело на руки и отправился в душ.
Там никого не было, на мое счастье - время чередования смен прошло, те, кто вернулись с работ, отдыхали, а те, кто работали, еще не пришли. Время затишья: тихое, размеренное. Можно предаться своим размышлениям, или заняться чтением - книги здесь были, хотя и немного.
В душе я аккуратно уложил Бланку на пол, так как больше было просто не на что, разделся сам и принялся раздевать его. Синяки, несколько ссадин и следы от шипов в ладони - это все повреждения, полученные моим сокамерником. Впрочем, я не особо их разглядывал. Он был очень красив, просто невыносимо. Немного бледное лицо, сурово сжатые тонкие губы, нежная, тонкая - чуть ли не просвечивала! - бархатная кожа без единого изъяна...
Я просто не смог сдержаться. Припал губами к плечику, почувствовал тонкую косточку ключицы, потерся щекой о его спокойное лицо, прошелся ладонями по груди и бокам, чувствуя кончиками пальцев, как медленно движутся ребра при дыхании.
О боги, я почувствовал странное, неописуемое чувство - меня тянуло к нему, в груди гулко бухало сердце, в животе было тяжко и горячо, и этот жар неумолимо сползал вниз, в пах, и, черт возьми, я хотел его! Мирро был красивее любой девушки, и в тысячу раз желаннее.
Я не выдержал.
Стянул с него оставшуюся одежку, аккуратно, даже вздрагивая от того, что смею посягать на такую красоту, провел пальцами по члену, стараясь запомнить это ощущение, потер указательным пальцем головку, и замер: плоть в моей руке ощутимо потвердела и теперь упруго упиралась в ладонь.
- Ах, вот как, мой драгоценный...
Хрипло прошептать, повернуть кран и затянуть обессиленное тело под теплую воду - дело секунды. Продолжить поглаживать, пощипывать, в это время терзая поцелуями лицо и губы, захватывая жадным ртом влажные зеленые прядки, - блаженство.
Я забыл обо всем. О том, что мы в тюрьме, о мимолетности происходящего, о неестественности своего влечения, о боли в ушибленной ноге. Просто растворялся под горячими омывавшими нас струями и надеялся, что если сам Мирро ничего и не знает, не чувствует, то хотя бы его телу хорошо сейчас со мной.
Облизнув пальцы, я медленно, очень неспешно принялся растягивать вход в тело моего желанного - о да, теперь я не сомневался в том, что он желанный, это было слишком очевидно мне самому. Я не знаю, любовь ли это, да и как-то не подходило это слово, чтобы описать все мои чувства. Любовь - кажется, ее вообще не было на этой планете, она осталась там, на Земле.
А здесь я просто тянулся к Мирро, хотелось быть рядом и одновременно, как ни странно, не хотелось даже особо знакомиться, лезть в душу. Кажется, на Земле это называется "платонической любовью", а может, и нет. Да мне, в общем-то, было абсолютно все равно. Я просто сейчас был рядом с Мирро, и это затмевало все остальное.
Наконец, кажется, он был готов, а я уже изнывал от желания, и, аккуратно прижав зеленоволосого к стенке душа, ткнулся головкой члена в девственно узкий проход. Замерев, я даже не мог поверить, что сейчас, вот прямо сейчас я внутри него, но его мышцы плотно сжимали меня, и я начал двигаться, одной рукой крепко обнимая Бланку, а другой - теребя его член. Голова потихоньку кружилась, я двигался рваными толчками, из горла едва слышно вырывались стоны, и вдруг тело в моих руках напряглось, вздрогнуло - а вместе с ним и я - и в ладонь мне хлынула горячая вязкая жидкость.
Чисто интуитивно я отстранился, выскользнул из Мирро и повернул его к себе, заглядывая в лицо: не очнулся ли?.. Но нет, он снова был спокоен и безучастен, а я опустил его на пол, нависая над изящной обнаженной фигурой. Снова ворвался в него, но теперь толкался уже медленнее, растягивая удовольствие, покрывая неторопливыми поцелуями лицо, губы, глаза, ключицы, спускаясь все ниже и ниже.
Нашел губами бусинки сосков и принялся нещадно терзать их, зажмуриваясь и пытаясь представить, как зеленоволосый реагировал бы, будь он в сознании. Так, любя его размеренно и неторопливо - клянусь, я готов был остаться здесь с ним в душе навечно - я дошел до своего пика и, оставив на белоснежном плече жесткий отпечаток зубов, излился.
Смутно помню, как лежал, прижимая его к себе, шепча в ушко что-то нежное-нежное, как потом оделся, одел и Мирро, и отнес его в нашу камеру.
Теперь моя жизнь приобрела новый смысл. Я ждал вовсе не часов еды или сна, как раньше - а минут, когда останусь наедине с Мирро. Тарэм и Бернардо приходили, мы ели вместе, затем кто-то менялся местами; впрочем, мои друзья берегли меня и не слишком часто пускали поработать, так что большую часть времени я мог проводить с Бланкой.
Я не мог надышаться на него, носил по камере на руках, покрывал поцелуями, разговаривал, и, конечно, занимался любовью. Иногда прижимал его ладонь к своей щеке или груди и представлял, что это он трогает меня в ответ на мои ласки. Все же было очень тяжело, когда объект твоих желаний холоден и безучастен ко всему, что ты делаешь.
А по ночам я иногда грыз руки, накрывшись одеялом с головой, стараясь не сойти с ума. В темноте, когда одолевают дурные мысли и плохие настроения, я казался себе насильником, психом, педофилом. На сколько Мирро младше меня? На год, на два? И, черт возьми, разве можно делать такое с человеком, когда он не давал своего согласия?
Но он же и не противился...
А днем я снова глядел на него и снова не мог устоять.
Пошла уже вторая неделя, и я отправился в "рейд", как я теперь стал называть рабочие часы, с Тарэмом. День тянулся, кирка натерла уставшие руки - и у Тарэма, и у Бернардо были специальные перчатки для работы, и лишь я пока ими не обзавелся, зато получил кучу мозолей - и я едва дождался конца.
Мы уже заходили в камеру, когда нашим глазам представилась странная и чуть страшная сцена: Мирро и Бернардо, сцепившись, катались по полу. Тарэм молча мне кивнул, схватил Бернардо за шкирку и оттащил в сторону, а я поставил на ноги Бланку, неосознанно заботливо его отряхивая. Но он дернул плечом, освобождаясь от моих рук, и процедил Бернардо:
- Только попробуй еще раз полезть ко мне... Педик.
Отпихнул меня, поднял кирку и вышел из камеры. Я почти ничего не видел: ярость, ревность и отчаяние застилали мне глаза. Видимо, не один я соблазнился его красотой и беспомощностью.. Только Беру повезло меньше, чем мне. Вот и был ответ на все мои сомнения. Я упал на койку и провалялся, не двигаясь, до рассвета. Тарэм что-то выговаривал неаккуратному сокамернику, вернулся Бланка, что-то сказал, и, наконец, снова послышался его смех. Напряжение улеглось, все помирились, только мне становилось все хуже и хуже. Теперь я работал почти непрерывно, лишь бы не видеть его, не взглядывать в черные искрящиеся глаза, не облизывать вмиг пересыхающие губы, когда Мирро поворачивался ко мне задницей.
Я пытался отучить себя от него.
Проклинал весь мир.
И подавал прошения о пересмотре моего дела. Как бы хорошо они ко мне не относились - все трое: Бернардо, Мирро и Тарэм, я не мог больше здесь находиться. Просто физически не мог.
Так прошло три месяца. На Йэне началась зима, теперь песок и камень постоянно покрывал иней, а где-то даже ледяная корка, которую приходилось прорубать. Теплой одежды выдали крайне мало, так что спали мы, сдвинув кровати вместе, прижимаясь друг к другу. Я отодвигался от Мирро как можно дальше, не смотрел в его сторону и почти не разговаривал при нем. Знаю, глупо, а может, даже слишком очевидно, но, черт возьми, как иначе забыть то, что было? Как, как?!
Однажды Бернардо, оставшийся со мной утром (Тарэм с Бланкой ушли работать, так что мы блаженно досыпали, натянув на себя два одеяла), ненавязчиво положил ладонь мне на пах, по-утреннему слегка напряженный, и прошептал:
- Не мучай себя, Хатор. Ты иногда стонешь во сне его имя. Позволь мне помочь тебе..
И отсосал у меня, но оргазм был скучным и неизбежным, и мне было еще стыднее, чем раньше. Теперь я был с Бернардо. Трахал его, когда хотелось, но это было редко, и зажмурившись.
Но пальцы не могли спутать очертания его тела - без сомнения, тоже накачанного и очень красивого - с телом Мирро.
И вскоре мои мучения закончились.
Начальник тюрьмы явился рано утром, бросил на стол какие-то бумажки. Тарэм взял, прочитал, и широко заулыбался.
- Мирро, Хатор, поздравляю. Обоим - амнистия.
Я, не веря своим ушам, бросился, перечел оба приказа: так и есть.
Собрать пожитки было минутным делом, я покидал все в вещевой мешок и пожал руку Тарэму.
Они с Бернардо вышли нас провожать.
Бер стоял близко, что-то говорил, но я не слушал. Смотрел на Мирро, стараясь хоть насмотреться напоследок.
Его волосы развевал сухой ветер, отросшие зеленые пряди взблескивали на солнце, с губ не сходила торжествующая улыбка победителя.
Хотелось подойти, сказать что-то, прижать его к себе, не отпускать. Боги, как же я хотел, чтобы случилось чудо! Но чудес не бывает, и богов тоже нет.
Я молча кивнул Бернардо, повернулся и взошел на свой корабль. Бланка летел другим рейсом и в другую сторону.
Больше я никогда его не видел.
Только в моей памяти остались губы, черные глаза, зеленые волосы да звонкий смех. Остались на всю мою жизнь.