- Громкие у вас сверчки, - голос гостя был задумчив.
- Вполне вам верю, - хозяин отложил трубку на медное блюдце, налил кипятка в заварочный чайник, закрыл его крышкой и опустил сверху ватный чехол в виде спящей на клубке кошки. - Я не выхожу, вы же знаете. Не сравнить.
- Да, - кивнул гость, глядя, как хозяин берёт с блюдца трубку, делает глоток дыма, как тени возникают во впадинах щёк и тут же пропадают. - Вы не выходите.
Он повёл пальцами по парапету беседки.
- Не выходите, - продолжил он, - но знаете больше тех, кто всегда вовне.
- У меня есть интернет, - пожал плечами хозяин, выпуская струю дыма в наливающийся синевой воздух, - а люди все и всегда те же, что были, есть и будут.
- Люди меняются, - возразил гость.
- Всё меняется, - чуть склонил голову хозяин, - и остаётся неизменным. Экклесиаст понял это так давно, что наших с вами предков ещё и не существовало. Вопрос только лишь масштаба наблюдения. На интервале лет и десятилетий мы меняемся. На интервале жизни поколений - нет.
Он погладил пальцем вышитую на чайном чехле кошку - трёхцветную, с зелёными глазами и чёрными безднами зрачков.
- Кошки неизменны, - сказал он, поглаживая вышитое кошачье ухо, - люди тоже. Всё прочее просто иллюзия.
- Вы демотивируете, - заметил гость, - демотивируете насмерть.
- Почему? - спросил хозяин, подымая крышку с керамической банки. - Вы полагаете, что ваша жизнь имеет смысл за своими пределами?
- Не совсем понял, - говорит гость.
- Если вы не проживёте свою жизнь, - отвечает хозяин, вынимая из банки стопку крекеров, - то другой у вас не будет. Ждать сейчас, чтобы жить когда-нибудь потом значит умереть и тихо разлагаться.
- И опять не совсем понял, - голос гостя стал отстранённым.
- Вы поняли, - возражает хозяин, - потому и обиделись. Живите сейчас и наплюйте на свою роль в грядущем.
Он вынимает новую стопку крекеров и кладёт на блюдце, на котором уже лежит первая, рассыпавшаяся в желтоватую горку.
- Живи здесь и сейчас, - хмыкает гость.
- Потому что больше тебе жить негде, - парирует хозяин.
- А как же цель? - спрашивает гость. - Должна же быть у человека цель?
- Должна, - кивает хозяин, вынимая из накрытого клетчатой скатертью ящика чашки, - без цели человека нет. И цель достигается движением к ней и поражением цели, а не ожиданием, пока цель придёт и поразит вас. Потому что иначе обычно в итоге приходит к вам лишь поражение и ничто иное.
- Вы уже поразили свою цель? - спрашивает гость.
- Хороший вопрос, - признаёт хозяин, - в первую очередь потому, что я не знаю, какова моя цель.
- Парадоксально, - замечает гость.
- Я живу, - замечает хозяин, - и много трупов поражённых целей осталось за спиной.
- И куда же вы думаете целиться теперь?
- Чем больше их было, - говорит хозяин, ставя на стол розетки для варенья, - тем больше я понимал, что то, что вовне меня, ничего во мне не трогает. И поражённые цели - просто пыльное ничто. Все дела мои рассыпались, стоило мне только пройти мимо, и цена им - прах. Стоит ли искать новую цель вовне, чтобы вновь насладиться веянием праха?
- Соломон гордился бы вами, - сказал гость, и отстранённость в его голосе уходит. - Но вы не ответили.
- Да, - соглашается хозяин, - не ответил. Но просто сейчас я не знаю, какая цель внутри меня должна быть достигнута. А когда достигнута - должна ли она быть поражена.
- Вы парадоксальны, - повторил свою недавнюю реплику гость, - вы ведь хорошо писали когда-то.
- Я и сейчас пишу, - пожимает плечами хозяин, - просто не публикую.
- Какой же смысл тогда писать? - спрашивает гость.
- Раньше я поражал цели, - отвечает хозяин, - и те рассказы, о которых вы говорите, были прямы и, простите за каламбур, целеустремлённы. То же, что я пишу сейчас, имеет только одну цель - понять, что есть я, что живёт во мне, что во мне требует того, чтобы я прозрел и направился к нему. Может, оно машет мне издали, а я смотрю прямо на него и не вижу.
Он поставил блюдце с крекерами на середину стола, поставил рядом с ним розетки со смородиновым вареньем, чашки и поднял вязаную кошку с заварочного чайника.
- Странное, должно быть, ощущение? - гость поднёс чашку к губам и сделал глоток, глядя на хозяина через край.
- Да, - сказал хозяин, - очень. Иногда мне кажется, что я - заряд в старой ручной гранате.
- Поясните, - попросил гость.
- В гранате РГ-42 внешний корпус простой, тонкого металла, при разрыве он практически не создаёт серьёзного поражающего воздействия - просто клочья лёгкой жести. Для создания потока поражающих осколков там используется стальная лента, свёрнутая несколько раз внутри корпуса. Лента находится внутри корпуса, а внутри витков ленты - взрывной заряд.
Хозяин взял в руки чашку, поднёс к губам, сделал глоток.
- При разрыве заряда стальная лента распадается на поражающие фрагменты - давление раскалывает её на множество частей. На ней для этого сделаны насечки, чтобы металл легче ломался. Внутреннее давление раскалывает ленту, разрывает оболочку и выпускает смерть в мир.
- Вот как, - сказал гость. - Впечатляет.
- Наверное, - сказал хозяин.
- Почему же вы чувствуете себя зарядом? - спросил гость.
- Потому что я не понимаю, - ответил хозяин, беря с блюдца крекер, - ни ленты, ни оболочки, ни руки, что вставила запал и бросила меня в мир. Во мне бродят какие-то силы, странные, неясные, неуправляемые. Стоит потерять над ними контроль, дать им свободу, и они разорвут ленту в клочья, разлетятся и ранят всех, до кого дотянутся.
Гость молча смотрел, как хозяин разламывает крекер надвое.
- Всю мою жизнь мне казалось, - продолжил хозяин, - что я - это рука, которая держит гранату, рука, которая вставила запал и отпустила рычаг. Теперь же мне кажется, что всю эту жизнь я был просто внешней оболочкой, безобидной, беспомощной, вся суть которой - скрывать то, что внутри.
- Почему же теперь - заряд? - спросил гость.
- Теперь я ощущаю, - сказал хозяин, - что я не был не только рукой, но не был даже и оболочкой, потому что эта оболочка не была мной, а была чем-то внешним, чужим, привнесённым. Эти вещи перестали что-то для меня значить, наполнять моё сознание, и я обнаружил, что мне важно то, что внутри всего этого, то, что заставляет мои мысли двигаться. И чем дальше, тем больше мне кажется, что я теряю над этим контроль, а иногда - что контроля этого у меня никогда и не было.
- А лента? - спросил гость.
- Лента? - спросил хозяин и скривил губы. - Она тоже что-то мне чужое. Хотя бы потому, что я не знаю, какие последствия она за собой повлечёт при разрыве - может, ранит полмира, а может, просто опадёт хлопьями ржавчины рядом. Лента беспомощна, бездумна, жестока, непредсказуема. Мертва, в конце концов. Она получает смысл при взрыве.
- Не знай я вас хотя бы немного, - хмыкнул хозяин, - я был бы просто озадачен таким заявлением. Почему именно он?
- "Страдаю навязчивой идеей, что я померанцевое дерево", - процитировал гость, - простое предложение и множество вложенных один в другой смыслов. Я так впечатлился, что даже прочитал в Википедии, что такое померанец.
- И? - спросил хозяин.
- Померанец, - сказал гость, - это цитрусовый, вроде маленького грейпфрута, на вкус, как пишут, кислый с горьким. Листья и толстая кожура насыщены вместилищами эфирных масел. Ветки с колючками.
- Одно внутри другого, - сказал хозяин, - да, аллюзия хорошая.
Он положил немного варенья из розетки на крекер, положил его в рот.
- Силы, что бродят внутри, - сказал гость, - неясные и непонятные…
- Бог с ними, - сказал хозяин, сделав глоток из чашки. - Не вижу смысла копаться в их внутренностях.
- Вы меня снова озадачили, - сказал гость. - Какой же смысл вашего к ним интереса?
- Я хочу понять, какие они, - сказал хозяин, - что они есть. Если они часть меня - то что есть эти части.
- Как можно узнать, какова вещь, - спросил гость, - если не влезть внутрь неё, не понять, как она работает?
- Вы знаете, как работает двигатель внутреннего сгорания, - сказал хозяин, - понимаете, как работает конденсатор и полупроводник, какие процессы протекают при вспышке топлива в цилиндре. Но понимаете ли вы, что есть ваш автомобиль?
- Средство передвижения, - пожал плечами гость.
- Именно, - кивнул хозяин.
- Тогда странны ваши желания познать свои внутренние законы, - сказал гость. - Какая разница, какие в вас бродят силы? Вы - это вы. Будьте собой и всего занятий. Пишите. Выходите из дома. Ходите в кабаки, наконец.
- Я писал, - ответил хозяин, - болтался где ни попадя, напивался в кабаках. Всё это прах. Это всё не я.
Гость почесал коротко постриженное темя.
- Кажется, тупик, - сказал он. - Внутренние законы знать не хотите, их суммарное проявление отрицаете.
- Да, - согласился хозяин, - тупик.
- И что делать? - поинтересовался гость.
- Не забивать себе голову логикой, - ответил хозяин, - именно логика, если задуматься, больше всего мне напортила.
- Опять противоречите, - заметил гость - думать без логики невозможно. Дурака валять - безусловно, но думать - увольте.
- Вы снова правы, - согласился хозяин. - Но есть в этом противоречии одно но.
- Какое же? - поинтересовался гость и сделал хороший глоток из чашки.
- Вы знаете, - ответил хозяин, - что я люблю старую иностранную фантастику? Не ту, что исключительно научна, эта навевает на меня сухую тоску и пахнет прахом, а ту, что близка сказке?
- Вроде бы что-то такое в ваших текстах мелькало, - согласился гость.
- Так вот, - продолжил хозяин, подливая чай в чашку гостя. - Среди них сильно выделяется Андре Нортон, та, что постоянно шла на стыке волшебства и технологии.
- Колдовской Мир, - кивнул гость. - Ведьмы и прочее.
- Именно, - кивнул хозяин, - но сейчас я вспоминаю один из её истинно научно-приключенческих романов.
- Вы полюбили противоречия, - заметил гость.
- Да, - согласился хозяин, - в этом романе речь шла о лабиринте, в котором человек, лишённый фантазии, просто и надёжно терялся.
- “Саргассы в космосе”, - заметил гость.
- Они самые, - кивнул хозяин. - Помните, как можно было выбраться из лабиринта?
- Это, - сказал хозяин, - так сказать, решение по умолчанию. А ещё?
- Не припомню, - ответил гость, - слишком давно читал.
- Тот лабиринт, - сказал хозяин, - был построен из стен не слишком большой высоты. Два человеческих роста, кажется.
- Да, - медленно сказал гость, грея ладони чашкой, - они взобрались на верх этих стен, прорезав ступени бластером, кажется?
- Именно, - кивнул хозяин, - взобрались и пошли поверху.
- Отец Браун, - сказал гость, - “Небесная стрела”.
- Чтобы поразить цель, - продолжил хозяин, - не обязательно подходить к ней вплотную, чтобы ударить её ножом. Нож можно и бросить.
- Да, - сказал гость.
- Вот и я, - сказал хозяин, - оказавшись в жизненном тупике, пытаюсь понять, как выйти из двумерной логики.
Он взял чайник и наполнил свою чашку.
- Слова лгут, - сказал гость после долгой паузы.
- Почему вы заговорили об этом? - спросил хозяин. - Хотя с сутью сказанного вами я, в общем, согласен.
- Мы вкладываем в слова какую-то свою суть, - ответил гость, - свой смысл, который они приобретают в контексте беседы, контексте мысли, контексте предложения, контексте нас, в конце концов. Потом мы выпускаем слова, и они становятся свободными, холодными, чужими. Мы смотрим им вслед и видим, как они создают совсем не то, чего мы хотели.
- Наша душа взорвалась, металл смысла раскололся на части слов, слова пролетели бездну между нами и нашими собеседниками и поразили их, - сказал хозяин.
- И на языке их кислый и горький привкус, а глаза слезятся от брызг жгучего масла, выбитого ударом из мыслей, скрывающих их души, - продолжил гость.
- Да, - сказал хозяин, - именно так. Сюрреалистическая картинка.
- Значит, именно поиск внутреннего смысла вас интересует сейчас? - спросил гость.
- Не совсем, - ответил хозяин, немного подумав. - Как я сказал и как только что сказали вы, внутренний смысл не существует вне внутреннего контекста. Я ищу несколько иного.
Он сделал глоток из чашки и зажёг спиртовку под остывшим чайником.
Бросив спичку на медное блюдце, где лежала его трубка, он продолжил.
- Если нет возможности познать внутренний смысл, не став иным, меньшим, чем ты есть, - сказал он, - то остаётся только одно - понять смысл, который рождается, когда внутренний смысл начинает смыкаться со смыслом внешним.
- Заковыристо, - заметил гость.
- И потому мне не нравится, - кивнул хозяин, - все верные решения обычно просты.
- Или состоят из множества самодостаточных простых вещей, - заметил гость.
- Согласен, - кивнул хозяин, беря в руки трубку и кисет.
- Вы знаете, - сказал гость, наблюдая, как хозяин набивает трубку табаком, - я последнее время занят моделированием тепловых потерь.
- Вот как, - заметил хозяин, помахивая погашенной спичкой и бросая её на медь курительного блюдца. - Продолжайте.
- Я моделирую поток газа в стволе скважины, - сказал гость, - двигающегося от разогретого пласта к поверхности.
Хозяин молча курил, слушая, и тени ложились на его щёки и пропадали.
- Там много кудрявых решений, - сказал гость, - интегральные и дифференциальные формы, линейные и фрактальные поведения, ламинарные и турбулентные потоки - много чего. Но внутри всей этой вакханалии лежит очень простой принцип.
Гость сделал глоток чая из чашки.
- Принцип этот очень простой, - сказал он, - и суть его в том, что тепловая энергия через стенку из твёрдого вещества утекает тем сильнее, чем выше разность температур на этой и той стороне стенки. Ну и толщина стенки, конечно, играет роль, но в целом дело именно в перепаде температур.
- “О, если бы ты был холоден или горяч”, - сказал хозяин.
- Да, - кивнул гость, - те, что не холодны и не горячи, теплом не обмениваются.
- Осмос, - сказал хозяин.
- Осмос, - кивнул гость, - электропроводность, газодинамика, броуновское движение и много чего ещё, я подозреваю.
- Схожий принцип, - сказал хозяин и задумчиво сделал глоток дыма.
- Да, - сказал гость.
- Хорошая мысль, - сказал хозяин, - интересная. Единый принцип в разных системах обеспечивает разные, но единые по своей сути процессы - и всё основано на обмене энергией.
Гость кивнул.
Хозяин подкрутил огонь спиртовки под закипевшим чайником.
- Это надо обдумать, - сказал он, - кажется, тут может быть решение.
- Рад, что пригодилось, - ответил гость.
- Благодарю, - кивнул хозяин.
- Именно поэтому вы перестали разговаривать? - спросил гость, наблюдая, как хозяин наливает чай в чашки.
- Болтать - да, стараюсь, - ответил хозяин. - Но вряд ли стоит говорить, что именно поэтому. И размышления и воздержание от перепалок пришли вместе.
- И какова же была причина? - спросил гость.
- Вы знаете, что такое поляризация? - спросил хозяин. - Думаю, знаете.
- Поляризация - изменение своих свойств в ответ на некоторое общее внешнее состояние среды? - спросил гость. - Например, свет, проходящий через поляризующую пластину, виден только при определённом положении наблюдающего относительно пластины?
- Да, - сказал хозяин, - именно это.
- И что же в вас поляризовалось? - спросил гость.
- Не уверен, что во мне, - сказал хозяин, намазывая крекер вареньем. - Но точно уверен, что многие из тех, с кем я с таким наслаждением болтал, начали поляризовываться под воздействием внешних событий и мне эта их метаморфоза крайне не понравилась.
- Например? - спросил гость.
- Не хочу называть имён, - сказал хозяин, - да вы и сами разберётесь, скажу другое - я обнаружил, что в ответ на некоторые внешние события многие люди, которых я считал не только хорошими знакомыми, но и друзьями, обнаружили такое избирательное их восприятие, что мне это стало неприятно даже с учётом моей довольно развитой толерантности.
- Приведите пример, - попросил гость.
- Например, нападки на религию и Церковь, - сказал хозяин и положил в рот крекер.
- Вы же знаете, что многие из тех, с кем вы общаетесь, не верят ни в каких богов, - сказал гость, внимательно глядя на жующего хозяина. - Например, я.
- Знаю, - кивнул хозяин и запил крекер чаем.
- Вы полагаете, что мы должны себя вести как-то по-другому? - спросил гость, и голос его стал резче и суше.
- Я ничего не полагаю, - ответил хозяин, - у каждого есть свобода вести себя так или иначе. У нападающих на Церковь и религию - нападать, у меня - воздержаться от общения с ними.
- Странно, - заметил гость, и голос его стал терять возникшую было сухость, - раньше вы вели себя иначе. Я помню ту длительную дискуссию, где вы долго и терпеливо объясняли неверные особенности мирского восприятия клира и его задач и прав в свете Православия. Кажется, этот тред время от времени даже перечитывают.
- Нет, - сказал хозяин, - его не перечитывают. А те, кто читал, забыли почти сразу.
- И вы опустили руки? - спросил гость.
- Я не проповедник, - ответил хозяин, - я простой стареющий человек. И осознание этого факта очень многое заставило меня переосмыслить.
- Вы решили, что стареете, - сказал гость, - и решили похоронить себя?
- Я однажды писал ответ на пост одного из моих корреспондентов, - сказал хозяин, - и вдруг задумался - а чем я, собственно, занимаюсь? Пикируюсь с человеком, у которого текущая цель - облить дерьмом произвольно выбранную и не понимаемую им идею? Отмываю от дерьма даже не идею, потому что идея сраму не имет, ибо не жива, а просто его текущее отвратительное настроение, которое он решил поправить за счёт называния чего-то и кого-то дерьмом? То есть попросту копаюсь в дерьме, которое льётся из чьей-то поносящей ментальной задницы?
Гость промолчал.
- И я задумался, - продолжил хозяин, беря трубку и выбивая из неё пепел, - а какую часть это занимает в моей жизни? Какую долю?
Он набил трубку табаком и прикурил.
- Я взял карандаш, - продолжил хозяин, - и посчитал свои посты, лайки, комментарии. И я ужаснулся.
Он затянулся.
- И я задумался - а сколько у меня времени? Не говоря уж о кирпичах и масле? Какова средняя продолжительность жизни? Сколько мне осталось? И сколько из этого оставшегося я проведу в дерьме, если буду поддерживать прежнее к нему отношение?
Гость молчал.
- Я понял, - сказал хозяин, - что живу в состоянии постоянного дефицита - времени, сил, дел, радости, возможности, жизни наконец.
- Факт общеизвестный, - заметил гость.
- Общеизвестный, - кивнул хозяин, - и общенепонимаемый. Вы знаете такое самурайское упражнение - “сегодня меня ждёт смерть”?
- Не уверен, - сказал гость.
- Самурай, вставая утром, - сказал хозяин, затянувшись и выдохнув клуб дыма, - должен говорить себе - сегодня меня ждёт смерть. Я должен быть таким, чтобы, умерев, оставить по себе достойную память. Все мои дела должны находиться в таком состоянии, чтобы достойно завершиться с моей смертью или достойно и правильно продолжиться.
- Утопия, - сказал гость.
- Может быть, - сказал хозяин, чуть пожимая плечами. - Но ещё - цель.
- Вы же говорили, - заметил гость, - что ищете цель. Чем эта вам не угодила?
- Она меня не удовлетворяет постановкой, - ответил хозяин, - меня не слишком интересует память обо мне, хотя бы потому, что очень мало тех, кто будет обо мне хоть что-нибудь помнить. Я уже говорил вам, что все мои дела очень быстро рассыпаются в прах. Рассыплется и память. Пятьдесят френдов в фейсбуке? Из них только один приехал узнать, что со мной. И то я полагаю это грандиознейшей новостью.
Гость почесал темя.
- Вас совсем не волнует память о вас? - спросил он.
- Если бы не волновала совсем, - ответил хозяин, - я бы не разговаривал с вами сейчас. Вы бы зашли, мы бы быстренько попили чаю, я сказал бы, что всё со мной в порядке и вы бы строчили новые посты уже через час.
- Вы предложили посидеть ещё когда я списывался с вами, - сказал гость.
- Именно тогда я и посчитал это грандиознейшей новостью, - ответил хозяин.
- Я польщён, - сказал гость.
- А я благодарен, - ответил хозяин.
- И что вы решили по поводу этого самого дефицита? - спросил гость, когда трубка хозяина перестала извергать дым.
- Я решил, что надо понять, зачем мне эта самая жизнь, - ответил хозяин, кладя трубку на медное блюдце. - И я задумался о тех силах, которые во мне бродят.
- Ведь нельзя же понять их действительного внутреннего смысла, вы говорите, - заметил гость.
- А мне не нужен внутренний, - сказал хозяин, - мне нужен их смысл в контексте моей жизни. Если в автомобиле есть колесо, то оно должно крутиться. Вот я и погрузился в созерцание работы внутренних колёс.
- И как? - спросил гость.
- Темно, - ответил хозяин, - понять форму и суть колёс нельзя, потому что они внутри.
- Тупик? - спросил гость. - Снова?
- Нет, - ответил хозяин, - просто затруднение.
- И как же вы из него собрались выходить?
- “По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы”, - процитировал хозяин.
- Вот как, - заметил гость.
- Да, - сказал хозяин, - слова Христа.
- Ладно, - сказал гость, - если абстрагироваться от религиозной темы - вы хотите понять первоначальную цель ваших внутренних сил по результату их действия?
- Вроде того, - кивнул хозяин, - но неверно работающий механизм следует неверным целям.
- И снова тупик, - заметил гость. - Вас это не утомляет?
- Если оставаться в тупике, - заметил хозяин, - это не добавляет ни сил, ни терпения.
- Хорошо, - сказал гость, - но как же вы тогда?
- Я вспомнил старое доброе тестирование, - ответил хозяин, - в программировании и вообще разработке программного обеспечения эта отрасль достаточно хорошо развилась.
- И в чём суть? - спросил гость.
- При тестировании вы помещаете систему в различные внешние состояния и смотрите, как она себя поведёт, - ответил хозяин, - с учётом её внутренней свободы.
Гость моргнул.
- Кольцо замыкается, - сказал он и взял в руки чайник.
- Крышку придерживайте, - посоветовал хозяин, - не очень плотно держится при наклоне.
- И как вы двигаетесь сейчас? - спросил гость, делая глоток из чашки.
- Я представляю, что я мёртв, - ответил хозяин, - и слежу, что из этого во мне рождается.
- Как это? - гость поставил чашку.
- Очень просто, - ответил хозяин, беря крекер. - Просто вы говорите себе - я умер сегодня утром. Если вы решили сказать это себе утром, то говорите - я умер вчера вечером.
Он сунул крекер в рот.
- Следующий вопрос - а что это значит? Что изменилось? Что умерло вместе со мной? Что осталось жить? Чего мне жаль?
- Много вопросов, - медленно сказал гость и обхватил ладонью чашку.
- В самый раз, - сказал хозяин, наливая себе чаю. - И по ответам я понимаю, что меня волнует, что мне важно, что я могу и должен сделать. И с каждым таким шагом я начинаю понимать, а для чего вообще я.
- И что же? - спросил гость.
- Ответы меняются со временем, - ответил хозяин, - какие-то вещи с каждым разом всё сильнее блекнут, оказываются пустыми и ложными, какие-то, наоборот, всё больше усиливаются.
- Если не секрет, - попросил гость.
- Быть достойным, - ответил хозяин, - не тратить своё время и свободу на зло. На его создание и общение с ним.
- Вот как, - тихо сказал гость.
- Именно поэтому я начал сводить общение к минимуму, - ответил хозяин.
- И что, - спросил гость, - все ваши знакомые оказались замаранными злом?
- Слишком пафосно для атеиста, - хмыкнул хозяин, - и отнюдь не все меня разочаровали.
- Кто же? - спросил гость.
- Те, - ответил хозяин, - что под воздействием внешних событий не меняются. В их лентах всё как и раньше - выпивка, котики и красотки.
- Вы променяли дискуссии на бухло, котиков и сиськи? - спросил гость.
- Я променял людей, чьи ленты наполнены злом, - ответил хозяин, - на людей, чьи ленты наполнены радостью. Пусть простой, неглубокой, даже пошлой - но радостью.
- Вы хотите быть на них похожи? - спросил гость.
- Хотите ли вы быть похожи на одуванчик? - спросил хозяин. - Или вон на сирень? Или вон на кошку, что дремлет и в пол-уха слушает нас под этой сиренью?
Гость молча сделал глоток.
- Я не хочу походить ни на кого, - продолжил хозяин, - но мне приятно их общество. В этом обществе я могу жить и понимать, что я жив достаточно, чтобы что-то сделать. А что именно - я пойму, куда уж я денусь. Вот и всё.
Гость молча допил чай из чашки.
- Надеюсь, - сказал хозяин, - я вас не обидел.
- Нет, - ответил гость, но голос его был скован.
- Пойдёмте, - сказал хозяин, - я покажу вам комнату.
- Вот, - сказал хозяин, открывая дверь комнаты на втором этаже, - ваша комната. Ванная и туалет - там, окно, если хотите, закройте. На нём сетка, но иногда собаки лают и утром у соседей петух поёт. Вайфай без пароля, розетка и зарядка - вот. Что-нибудь понадобится, скажите. Я пойду подумаю над вашей идеей.
- Какой? - спросил гость.
- Про обмен, - ответил хозяин, - кажется, у меня появились мысли по этому поводу. Так что пару часов точно не усну. Понадоблюсь - зовите.
Он вышел, оставив гостя одного.
Тот сел на кровать, достал из кармана телефон, включил его, поймал сеть.
Открыл приложение Фейсбука и начал печатать.
“Наш старый знакомый изменился. Очень жаль, но дело не в том...”
Пальцы его остановились.
Из окна повеяло ветерком.
Он посмотрел в стеклянную створку окна, увидев там только своё отражение, потом перевёл взгляд на телефон в своих руках.