Ширяев Сергей Павлович. Город мечты

Б А Й К А N 10

"Город Мечты"

Когда, однажды, будучи в лирическом настроении, я взялся почитать первую книгу из многологии девушки по имени Макс Фрай, то почувствовал себя обворованным. Ладно бы украли кошелёк или чемодан пропал с любимыми сорочками и носками. У меня украли Мечту. Мечта, как и положено, была красивая, недосягаемая, сладкая, как переспелая хурма и исключительно тайная. Она основательно строилась в течение нескольких лет с мельчайшими подробностями, вплоть до анкетных данных главных персонажей населяющих мою Мечту. Книжку я по злобе выбросил, даже не прочитав до середины. Горе моё настолько оказалось великим, что я долго не посещал Мечту, занялся другими насущными делами, даже хотел завести новую. А потом вышла другая книга М.Ф., и стало окончательно понятно, что никто ничего не крал, даже и не думал в эту сторону. Тайна Мечты оказалась сохранена от несанкционированных посягательств. Широким слоям интересующихся стал известен только вид транспорта, который возит в неведомое. У меня присутствовал трамвай. Но, во-первых, трамвайных маршрутов много, а, кроме того, надо знать остановку, на которой тебя ждут, а она у каждого своя.

Очень серьёзный вопрос - почему я решился на изложение своей мечты на бумаге? Ведь сам сказал только что - сладкая, тайная. Ну да была. А потом повалились всякие события, меня задёргали, проблемы стали мельчать и множиться. Появились новые мечты, правда, тоже мелкие, но все скопом умудрились заслонить главную. Я всё стал забывать - лица друзей, вкус первого поцелуя, мягкость весенней травы, солнечные блики на морской волне. Чума мутной бытовухи подхватила и понесла. Сокровенное блёкло, уходило в туман, в небытие, растворяться, фрагментироваться.

Прошло двадцать лет. Бури отгремели, цели, какие бы они ни были - достигнуты. И вдруг, впереди замаячила пустота и одиночество. Тогда-то я и вспомнил о мечте, о той большой, красивой. От неё мало что осталось - сейчас это облезлое, траченное молью полотно с выцветшими красками. Было немного страшно за конечный результат, я долго сомневался, медленно подбираясь к окончательному решению. И принял его, правда, с определённой долей лукавства, считая, что реставрация моей главной мечты - это вообще не результат, а процесс. В какой-то мере процесс моего возрождения, тем более что появился инструмент в виде моего нового хобби - литературы.

Сына я родил, даже двух. Сад насадил, причём в разных местах. Дом построил, правда, теперь уже не для себя, зато своими руками. Осталось написать книгу. Может она у меня получится, эта книга - книга о Мечте.

Г Л А В А 1

Спать нужно тогда, когда все спят - ночью, и там где положено - в кроватке. Хорошо, если рядом лежит "грелка" ростом эдак метра полтора или чуть побольше. Тогда это полноценный здоровый сон, пусть даже с необычными сновидениями. Его результат предсказуем - утро, кофе, зубная щётка, бритва, новые морщины в зеркале и бегом на работу. Так течёт река жизни, если ты её не баламутишь, не пытаешься плыть против течения. Тогда, с чем лёг, с тем и проснулся.

В жизни, замечено, не всё бывает гладко и предсказуемо. Та самая река, вдруг делает поворот, и центробежной силой мощного течения тебя может выбросить на мель, лежи потом и загорай в тине с "грелкой". Тут надо не зевать, загребая всеми доступными видами удержания на поверхности. Да, и здесь надо строго держаться середины. Однако, конфигурация речных плёсов жизни может быть весьма причудливой, если не сказать больше.

Осыпалось в одночасье всё моё благополучие. Целиком обрушилось. Единичный удар Судьбы перенести можно, это даже закаляет. Если бы не так, мы все давно уже вымерли. И два можно сдержать, а вот три - это уже перебор, да ещё и одновременно. Бизнес рухнул, как карточный домик. Органы с интересом принялись копаться в моём деловом прошлом. Партнёры, вдруг, ощутили непреодолимую тягу посетить историческую родину, а у друзей неожиданно забарахлили мобильники. Блондинистое существо в короткой юбке, которое постоянно маячило в доме, вдруг, куда-то запропастилось и адреса не оставило, правда, не забыло прихватить всё, что хранилось в сейфе.

Понедельник, вечер, за окном межсезонье. Осени надоело тянуть лямку и прикидываться "золотой", а зима, ссылаясь на календарь, наотрез отказывалась принимать бразды. С неба что-то лилось, размазывалось по стёклам, неаппетитно и зябко журчало в водостоках. Буро-серые тучи висели между четвёртым и пятым этажами таких же серо-бурых зданий. Телевизор в углу стращал новыми убийствами на бытовой почве.

Кухня новая, модерновая, вся из дорогого дерева с шикарным холодильником и газовой плитой. Среди английского фарфора и серебра на столе половинка серого хлеба, полукопчёная колбаса и солёные огурцы. Водку я перелил в хрустальный графин, только от этого она слаще не стала. На душе, как и за окном, мутно, зябко, неуютно.

И почему люди не впадают в спячку до лучших времён, лет на сто или на двести. Гарантий, что тогда будет лучше, чем сейчас, конечно, никаких, но в это так хочется верить. А кроме того, сейчас так хреново, что, кажется, хуже уже не бывает. Водка не берёт, от неё в груди тоска разливается безысходная и наружу рвётся вой умирающего зверя, как прощание с жизнью. Завтра соседи позвонят участковому и заявят, что у меня опять подозрительный шум в неурочное время. Наплевать. Вой снова терзает моё горло. Ещё полстакана всемирного болеутолителя.

Какая-то пьяная шальная мысль толкает на улицу под мерзкий дождь, ветер, во тьму египетскую. За порогом всё оказалось ещё хуже, чем виделось через окно. Полчаса вечернего моциона по пустым улицам и я совершенно промок и промёрз. Хмель превратился в злобу, которую, к счастью, сорвать было не на ком, а то бы грелся я сегодня в "обезьяннике".

За спиной лязг и грохот. Трамвай. О, чудо технического прогресса. О, великий, железный, электрический, во мраке и холоде, среди мокрой брусчатки на блестящих рельсах стоит он - сияющий огнями, манящий теплом электропечек, милым хамством кондуктора и невозмутимостью вагоновожатого. Нас в трамвае трое. Существо в телогрейке и оранжевой безрукавке с кожаной сумкой облегчает меня на стоимость билета, сообщает, что трамвай идёт в парк и представляется кондуктором (как будто я сам не догадался). А тот, кого раньше гордо звали вагоновожатым, и кто всегда скрывался в отдельной будке с крашеными стёклами - загадочен сегодня, как индийский маг - он нас везёт в египетскую тьму. Нас, это по сути меня, ибо я единственный пассажир в вагоне. И этот пассажир уже изрядно пьян, быстро начинает млеть в тепле над печкой и клевать носом, стукаясь лбом о спинку переднего сиденья. Трамвай гремит на стрелках, скрежещет на поворотах, на прямых участках его болтает, как пустую баржу в семибальный шторм. На очередном тычке я отключился.

Г Л А В А 2

И снится мне сон. Мы на отдыхе, на пляже, ласковое море плещется по цветастой гальке. Семья - это милая жена, выводок детей, во сне не поддающийся учёту, тёща в траурном чёрном одеянии с головы до пят и несколько молодых людей - родственники жены. Я хочу сесть на прогулочный катер, прокатиться вдоль побережья. На борту кораблика полуголые блондинки усердно зазывают, размахивая цветными флажками. А родня не пускает. Милая жена на глазах превратилась в мегеру, суёт мне под нос по очереди детей, те орут и требуют мороженого. Жена откидывает очередного любителя крем-брюле, хватает другого и заставляет того звать отца остаться на берегу. Тёща сзади наваливается и бубнит, что я её хочу тоже свести в могилу, где покоятся её многочисленные родственники. Мне искренне жаль тёщу, я не хочу видеть её в могиле и почти соглашаюсь не уплывать с пляжа. Решение резко меняется, когда замечаю, что группа молодых людей - родственников жены, вооружившись дубинками, окружает нас со всех сторон. Взвился бес противоречия. Взыграло возмущение покушением на мою свободу. Я перепрыгиваю через сопливых детей (их просто целый детский сад) и несусь к кораблику, который в данный момент белеет на лазурной волне символом независимости. Родня, как стая волков гонится следом, обходит с флангов, впереди почему-то скачет тёща. Уже почти догнали. Я со всего размаха бросаюсь в воду. Фонтан брызг. Ура! Спасён!

Но почему-то вода такая холодная на пути к свободе. От неприятного открытия просыпаюсь. Я сижу в трамвае. Он стоит с открытыми дверьми, в них задувает мокрый холодный ветер и беспрепятственно гуляет по салону. Кондукторша, которой всё нипочём в её телогрейке, звенит, пересчитывая медяками. Не глядя, через плечо бросает - "Конечная". Им в парк, а мне туда нельзя. Не положено мне в их тёмный и загадочный парк.

Неуклюже спрыгиваю на брусчатку. На место водочного хмеля вползает сырой радикулитный холод. Двери с лязгом закрываются, и трамвай, издав резкий звонок, видимо условный согнал, чтобы его впустили в этот самый парк, скрывается во мраке. Грязные лужи между рельсами, в них отражаются ближайшие фонари, тоже грязные убогие. Подумалось, а не на кладбище ли я, часом, опять приехал. Так было уже однажды, когда в поисках нужного адреса сел не на тот трамвай, и заехал почти в могилы. Тогда, в кромешной темноте, проплутав часа два, я еле выбрался к живым людям и свету, хотя дело происходило почти в центре города. Происшествие запомнилось надолго, и я опасливо принялся оглядываться.

Окрестности остановки радовали сырым мраком, слегка подсвеченным далёким жёлтым фонарём. С трамвайных проводов свисала табличка с названием остановки - "Город" и номером трамвайного маршрута - "97-к". Что такое "к"? Им что, нормальных цифр уже для номеров в трампарке не хватает? Самым тоскливым открытием стало то, что трамвайный путь был один. Значит, в обратную сторону вагоны идут где-то в другом месте и это место надо искать. Ничего похожего на встречную ветку вокруг не наблюдалось, да и вообще, из освещённых объектов видны были только внушительные металлические ворота в высоком кирпичном заборе.

Над распахнутыми створками сиял мощный прожектор, более того, из недр воротных доносилась весёлая музыка. Вывод напросился сам собой - раз музыка весёлая, значит и люди там весёлые и добрые, они подскажут, выведут, не бросят. Машинально отметил время - полдвенадцатого ночи. Хорошо я покатался в трамвайчике, однако. В сжатом кулаке обнаружился трамвайный же билет. Детская привычка проверять на "счастливость" - номер билета оказался "123456". Вот тебе и "счастьице". Затуманенное остаточным алкоголем сознание отметило ещё одну несуразность - песня из железных ворот была популярной, но настолько древней, что я сразу представил себя в третьем классе. Убелённая сединами композиция могла ласкать слух только тем, кому за семьдесят. Однако в проёме ворот под шлягер 50-х приплясывали под мелким дождём вполне ещё молодые девицы.

Их выступление походило на рекламную акцию новых памперсов или распродажи "секонд-хенд" Все атрибуты на лицо, кроме рекламируемого товара. Меня не сразу заметили, так хорошо я сливался с мутным пейзажем. Зато, будучи обнаружен, подвергся массированному нападению промоутеров неведомой услуги. Из их громкой трескотни я понял одно - с моим приходом их миссия на сегодня окончена, и можно закрывать ворота. На мой естественный вопрос: "куда идти?", девчонки махали руками в одном направлении - внутрь территории, огороженной красным кирпичным забором.

Г Л А В А 3

Территория оказалась вполне благоустроенной и освещённой. Большие раскидистые деревья росли вдоль забора и образовывали тёмные аллеи, уходящие куда-то вглубь. Кряжистые стволы платанов и дубов напоминали милый сердцу Кронштадт - сады и парки елизаветинских времён. Пока я созерцал растительность. Девушки захлопнули ворота и стали растекаться по домам. Трое заявили, что меня не бросят, им со мною по пути, и они готовы проводить до места. На мой естественный вопрос, а не опоздаю ли я на последний трамвай - в ответ раздалось очень подозрительное хихиканье. А одна из девушек, строго поглядев на подружек, успокоила, совершенно серьёзно заявив, что - нет, не опоздаю, теперь уже точно никуда не опоздаю. Я опустил из её ответа всякие неопределённые обороты, оставив для собственного спокойствия только то, что хотелось услышать - опоздание мне не грозит.

Прогулка по ночному парку подняла настроение. Девушки щебетали о чём-то своём девичьем, как стайка сытых воробьёв. Дождь перестал, вообще, под кронами деревьев было гораздо теплее, чем на открытом месте. Мы вышли на очень широкую улицу, скорее проспект. Трамвайных путей там, правда, не было, зато ходили троллейбусы. Мимо как раз просвистел один под светящимся номером "1", очень древний конструктивно, но сияющий свежей краской. Я отдался на волю проводниц, поскольку до сих пор не мог сориентироваться на местности. Девушки вели меня дальше через переход, в другой парк на противоположной стороне улицы, где деревья такие же большие, старые щедро, но со вкусом подсвеченные укромно притаившимися фонариками.

Я силился вспомнить, где в городе расположен такой элегантный парк, но остаточные пары алкоголя цепко держали память на привязи, выпуская наружи только адреса ресторанов и гастрономов.

-- Вам сюда, в первый подъезд - тонкий голосок вывел из задумчивости. Девушки помахали ручками и растворились среди деревьев, их звонкий смех почти сразу угас под низкими кронами. Я обалдело стоял перед подъездом трёхэтажного здания и перечитывал вывеску - "Городское управление по расселению беженцев" и ниже - "Общежитие". Мерзкие девчонки пошутили злобным образом над не очень трезвым и совсем не молодым гражданином. Время потерял, теперь точно никаких трамваев не уже не светит. Домой придётся добираться пешком. Я представил себе несколько часов ходьбы из этого медвежьего угла, по тёмному, сырому, холодному городу. Представил встречи с милицейскими патрулями (документов-то с собой нет никаких), возможность оказаться в "обезьяннике" до выяснения личности. Бр-р-р.

Время почти двенадцать, может кому позвонить, что б забрали, или такси вызвать? Только вот откуда? Тем не менее, мысль показалась разумной, тем более что мобильник оказался при мне. Правда толку от него получилось не много - маленький электронный друг усердно искал и не находил "сеть". И, как назло, вокруг ни одной живой души, только окна здания "Управления" призывно сияют яркими огнями. И тут, как в цирке, все огни в здании погасли. Более того погасли и все фонари на аллеях. Мир погрузился в непроглядную тьму.

Тут я окончательно струхнул. Наверное, после всего произошедшего за этот вечер, упавший с ветки питон или рука мертвеца, хватающая за штанину, были бы вполне уместны. Окончательно впасть в панику я не успел - свет включился, но адреналин уже мощным потоком побежал по сосудам, изгоняя остатки этанола. И это было полезно, ибо произвело на свет мысль. Мысль трезвую о том, что мне нужны люди, а люди там, где свет, а свет в доме, значит мне туда.

Внутри обычный учрежденческий холл со стендами приказов и наглядной агитации на стенах. А ещё чей-то портрет в полстены смутно знакомый и пыльный. Кроме живописи и замшелых объявлений в углу за тумбочкой обнаружился живой человек. В очках, с газетой и стаканом чая в подстаканнике за этой самой тумбочкой сидел дедок. Я рванулся к нему аки ангелу небесному в бесплодной пустыне, мол, дед выведи, не дай пропасть.

-- Беженец, в третий кабинет - старик даже не оторвался от газеты.

-- Да мне бы кто показал, как на трамвай попасть, а то заехал незнамо куда, не на тот маршрут сел. Может где такси поймать можно.

-- Раз трамвай, значит беженец. Раз беженец, значит в третий кабинет - дед был не умолим со своим третьим кабинетом. Видимо он всех входящих в здание считал беженцами, а тем более ездящих на трамваях. Ладно, может действительно в третьем кабинете более адекватные граждане обнаружатся. И я открыл дверь.

Г Л А В А 4

В третьем кабинете меня не обманули, как сказали, так и оказалось. Номер чистый, свежеотремонтированный и пустой. Я развалился на шикарной кровати и созерцал ровный беленый потолок. Перед тем как оказаться в постели я принял ванну, а ещё раньше меня сытно и бесплатно покормили поздним ужином. Вообще, за те два часа, что я находился в здании "Управления", много чудес произошло. И самое главное из них - я действительно стал беженцем. Правда, во всё, что мне поведали в третьем кабинете, поверить было трудно. Я и не верил, искоса поглядывая на тумбочку, где лежало вручённое мне в том же кабинете "Пособие" для начинающих беженцев. Лекция в кабинете читалась заученно, монотонным усталым голосом, не мне первому, не мне последнему. Только этот рассказ был менее правдоподобен, чем тот, где я, например, в трамвае умер и нахожусь сейчас на пересыльной базе между чистилищем и райскими кущами.

А ещё точнее, это вербовочный пункт, где набирают одиноких мужчин куда-нибудь на прииски в Магадан или на Вилюй. Причём набирают как рабов, сажают в кандалы и заставляют работать за миску похлёбки и сон под крышей. Я старательно пугал себя неоригинальными страшилками, но безуспешно. Мозг, освободившийся от винных паров и получающий информацию от всего организма, что всё в полном порядке, не верил выдумкам. Зато, взбудораженный непонятными событиями, не давал заснуть. Мне показалось, что книга для "начинающих беженцев" мгла бы стать необходимым снотворным. Взял с тумбочки полистать. Видно, что прямо из-под печатного станка - пахнет типографской краской, бумага хорошая, есть какие-то картинки-схемы, обложка твёрдая - вообще издание качественное, не тощая брошюрка с ксерокса. На первой странице, как положено, введение, собственно, почти слово в слово, повторяющее то, что мне наговорили в третьем кабинете. Странно, непонятно и скучно. Зачем так усложнять обычную вербовку.

Лениво пролистал книжицу. В середине имелся вкладыш, карта какого-то поселения городского типа. Вкладыш большой, карта подробная цветная с условными обозначениями. Само поселение занимало на ней большую часть, имело эллипсоидную форму и радиально кольцевое строение. Само поселение на карте обозначалось незамысловато - "Город", а территории за пределами городской черты - "Зоны", соответственно Северо-Восточная, Юго-Западная, Северо-Западная и, конечно же, Юго-Восточная.

Как ни странно, разглядывание карты увлекло и совсем отбило сон. Идентифицируя различные объекты на карте, я и не думал соотносить их с реальными, пока не наткнулся на одинокий значок в небольшом парковом массиве в самом правом верхнем углу "Города". В описании на задней стороне карты этот значок фигурировал как "Городское Управление по регистрации и расселению беженцев". Через дорогу от "Управления" находился объект под названием "Главный пропускной пункт", а за ним фрагмент трамвайных путей, выходящих и удаляющихся за пределы листа карты. На путях значилась трамвайная остановка.

Я проследил по карте свой путь сюда в общежитие - всё сходится, именно так я и шёл, вначале один через ворота ("Главный пропускной пункт"), а затем, в сопровождении девушек до здания "Управления". Долгое глядение на карту, больше напоминающую складень какой-то детской игры с фишками и кубиками, пользы не принесло. Какой тут сон. Фантасмагория в чистом виде. Нехорошие предчувствия так и вьются рядом. Припомнилась притча с философами и слоном, как они его щупали, принимая хвост за метлу.

Вай, вай, вай. Как же быть-то. А что если этот складень с "Городом", "Зонами" и есть то место, где я сейчас нахожусь? А куда же тогда подевался тот слякотный и промозглый Мегаполис, где я прописан по паспорту? Так захотелось прямо сейчас всё проверить. Остановила тьма за окном, всё равно ничего не разберу, только заплутаю. Но внутренняя энергия забулькала и погнала из кровати окончательно. Какой теперь может быть сон. Как пятнистая рысь в клетке, я побегал по комнате, оделся и пошёл прогуляться по зданию. Везде горел свет, откуда-то сверху доносилась тихая музыка. Я шёл по коридору, прислушиваясь за какой из дверей в столь поздний час не спят, да и вообще, наличествуют. Мне нужен был, до зарезу необходим любой собеседник. И я его нашёл. Из двери самого дальнего номера медленно выплыл некто в полосатой пижаме и, выписывая синусоиду, двинулся в мою сторону. Глаза человека были закрыты, лицо безмятежное, как во сне. Скорее всего, я наблюдал лунатика в действии.

Человек в пижаме повихлял по широкому коридору и остановился совсем рядом. Я не знал, что делать в таких случаях - затаиться или наоборот, произвести некий шум, чтобы лунатик проснулся. Проблему решила книга, которую я прихватил с собой и держал под мышкой. Добротная книжица выскользнула и произвела хлопок сродни пистолетному выстрелу. Лунатический человек в полосатой пижаме, естественно, тут же очнулся и сразу, без перехода, начал извиняться.

Его можно было понять и вполне посочувствовать сбивчивому рассказу. "Управление" его не выгоняет, тут есть люди, всегда помогут, остановят. А в другом месте, продолжал человечек, он жить не хочет. Один - боится, что, в конце концов, во сне куда-нибудь угодит, а компанию найти не удаётся. Дежурный заискивающий взгляд в мою сторону, а вдруг соглашусь стать сиделкой при этом "лунатике". Не долгое разглагольствование человечка в полосатой пижаме так же резко оборвалось, как и началось. Вместо него поступило недвусмысленное предложение хлебнуть чего-нибудь в местном заведении, поскольку сна теперь всё равно ни в одном глазу.

Через четверть часа мы уже сидели за стойкой бара и прихлёбывали фирменный коктейль под звучным названием "Релакс". Переодетый в вечерний костюм человечек оказался и за стойкой весьма разговорчивым субъектом, готовым совершенно бескорыстно поделиться сведениями обо всём на свете. Но меня сейчас гораздо больше интересовало то место, где мы в данный момент находились.

С величайшим энтузиазмом просветителя неофитов, мой новый знакомый взялся за дело. Первое и главное, с точки зрения "лунатика" - карта в книге точная и правдивая только в части самого "Города", который, кстати, обнесён высоким забором. Ну, забор я видел. В Зонах же вокруг очень много неизвестного, причём, чем дальше от городского забора, тем меньше достоверности на карте. Ворот у "Города" - по числу Зон, плюс "Главный пропускной пункт". Через зонные ворота, как можно догадаться, попадаешь в соответствующую Зону, а через "Пропускной пункт", наоборот, в "Город" прибывают беженцы. На самом деле, никакие это не беженцы, в обычном понимании.

-- Ты же не беженец? - ткнул мне в грудь липким пальцем сосед за стойкой, - И я не беженец. Но раз мы сюда попали, надо же нас как-то называть.

Мы допивали уже второй коктейль, мне-то ничего, а "лунатика" с выпитого, явно повело. Может им, "лунатикам", вообще нельзя пить. Правда, живость и ясность речи у него ещё присутствовала. "Город", насколько ему известно, существует давно. Те, кто суда попадает, обратно выбраться не могут, потому что трамвай ходит только в одну сторону. А за забором в Зонах имеется "Релакс". На этом волшебном слове знакомый споткнулся и потребовал ещё коктейль.

Одним глотком осушив половину из третьего стакана, мой просветитель перешёл на громкий шёпот и поведал, что в Зонах после двенадцати ночи оставаться нельзя - придёт "Релакс" - и тогда конец. Тыщи людей уже пропали вот так, по глупости. А вот как пробьют часы полночь, тогда, пожалуйста, хоть на все сутки, а потом обязательно сразу обратно. "Релакса" новый знакомый боится ещё больше, чем своего лунатизма, поэтому в Зоны вообще не ходит. Есть, конечно, те, кому по работе положено или там, бизнесом заняты, а просто так, кто дальше зайдёт, он этого не понимает.

Речь "лунатика" постепенно становилась всё менее связной, он поминутно сползал со стойки и норовил уцепиться за меня. В баре, в это позднее время, присутствовал кроме нас ещё один субъект с пышной бородой. Какое-то время он не вмешивался в нашу беседу, но, глядя, как мой напарник всё больше теряет ориентацию, отставил своё пиво и заявил:

-- Ну вот, Гарик, ты опять нализался. А потом лови тебя по коридорам.

Бородач предложил отвести Гарика в постель, что мы и сделали.

-- Сегодня уже поздно, вы заходите завтра ко мне в двадцать седьмой номер, потолкуем, - я поблагодарил бородача за приглашение, и тоже решил завалиться в койку.

Приключений на сегодня было уже достаточно. Несмотря на то, что от Гарика я не многое узнал, тем не менее, какие вопросы задавать на первом этапе стало понятно. В том числе и себе.

Г Л А В А 5

Утро никак не наступало. Уже целый час я валялся в мягкой кровати в надежде, что в окно заглянет солнечный луч. Когда стало окончательно понятно, что такой радости мне не дождаться, я поплёлся в ванную. Под бодрящим душем проснувшаяся мысль перепрыгнула с отсутствующего солнца на деньги, эффект странный, но объяснимый. Я здесь в Городе, как его все называют, уже какое-то время, а ни рубля не заплатил ни за что. Даже вчера в баре с нас не потребовали никакой оплаты. Конечно, у Гарика может быть открыт кредит, скорее всего, так оно и есть. Либо счёт мне предъявят потом, при выселении. Так ли всё или не так, но наличность по всем карманам я пересчитал. Двенадцать тысяч восемьсот семьдесят рублей с мелочью. Это много или мало?

В столовой было многолюдно. Большинство, как старые знакомые обменивались приветствиями и с аппетитом опустошали "шведский стол". "Бородач" уже присутствовал, один за обширным столом в обществе полудюжины полных тарелок. Я скромно набросал себе всякой вкусноты всего лишь в одну тарелку и, присовокупив к ней большую кружку осветлённого грейпфрутового сока, пристроился на свободном краешке "Бородачного" стола.

-- Доброго утречка,- приветствовал я очередного знакомого - жаль только солнца мне не удалось дождаться, решил без него завтракать.

-- А в "Городе" вообще не бывает солнца. Никогда. - "Бородач" перестал жевать и очень серьёзно и внимательно посмотрел мне в глаза.

-- То есть, как это не бывает? Не любит всходить, что ли? - шутка получилась так себе, я почувствовал, что сейчас узнаю нечто не очень приятное.

-- Местные учёные, их тут, кстати, энтузиастов-исследователей до сих пор полно, так и не смогли разобраться, в чём там дело. Ночью, как и положено, темно. А вот днём в небе всегда висит то ли туман, то ли плотная дымка, то ли облака, через которые никогда не видно солнца. Свет есть, а светила нет.

На моём лице "Бородач", видимо, прочитал излишнее недоверие, потому что с большим напором продолжил:

-- Эти учёные-энтузиасты запускали всякие шары-зонды, даже сами поднимались на воздушных шарах, но за пределы облаков никому выйти так и не удалось. Тьма народа погибла или без вести пропала в "Релаксе". Сейчас, правда, уже давно никто экстремальных попыток достичь верхней границы облачности не предпринимает. Большинству вообще это никогда не было интересно. Так что привыкай, здесь всегда слегка пасмурная погода. Ну, так она почти везде пасмурная, если только ты не солнечном Египте или Турции, да и то, в сезон.

"Бородач" вернулся к тарелкам, а я, в основном пережёвывал полученную информацию. Ситуацию местной смены дня и ночи приходилось принимать, как данность, но может, есть какие-то нюансы?

-- Хорошо, а дождь и снег здесь идут?

-- А как же. Идут. Снег, правда, очень редко, и не лежит вовсе. Так, в небе снежинки покружатся, порадуют на Новый Год и всё. А вот дожди бывают знатные, и всё чаще с грозами. Сам увидишь, климат в "Городе" тёплый, мягкий, почти как в Сочи - вещал бородатый сосед-информатор, в конце концов, представившийся Петром.

-- А откуда же тучи наползают? - продолжаю выяснять географическую обстановку.

-- А чёрт его знает - в тон мне отвечает Пётр - Это тем более не известно. Идут всегда с Запада, из Зоны. Выплывают и уходят на Восток, в другую Зону.

-- Ну, допустим. А кто-то пробовал эти Зоны пересечь - тарелка моя всё-таки опустела, оставался только сок, кстати, очень приличный.

-- У-у-у. Многократно и по разным поводам. Даже сейчас, по-моему, ещё остались спортивные команды, рекорды проходки ставят. Но до конца никто не дошёл. Более того, его даже никто не видел, хотя, говорят, и с телескопами игрались. Ничего не видно - дымка сплошная.

Бородатый Пётр успешно совмещал просветительство и плотный завтрак. Он уже поглядывал на предмет добавки, когда его позвали. Пётр с сожалением вздохнул и засобирался, пообещав вечером продолжить лекцию.

-- А ты пока по Городу погуляй, познакомься. Он хоть и большой, но с картой очень понятный. Тем более что по периметру ходят кольцевые троллейбусы. Ну, до вечера.

Сграбастав пустые тарелки, Пётр удалился.

Г Л А В А 6

А Город оказался красавцем даже без солнечного света. Определившись по карте, которую из книги "Начинающих..." безжалостно выдрал и, запасшись на дорогу в столовой пирожками и лимонадом, я отправился в путь. Большой радиус городского эллипса протянулся километров на восемь. Вдоль него на карте значились разнообразные нежилые постройки. С них я и начал осмотр достопримечательностей в первую очередь.

На вечер мне было назначено в третьем кабинете продолжение регистрации, и, прокладывая маршрут, я рассчитывал не опоздать. Вот тут, похоже, самое время признаться, что не все здешние открытия оказались для меня полными откровениями. Кое-что потихоньку всплывало из глубин памяти, отряхивалось от многолетней пыли и заявляло свои права на существование.

Когда-то, очень давно в моём воспалённом какой-то очередной тоской мозге родился Мир. Небольшой, герметично закрытый обломок сгинувшей не так давно красной цивилизации. Мир, постепенно обросший мельчайшими подробностями быта, истории, условиями существования жителей. То была игра воображения. Мыслеформа в чистом виде. Тогда я ещё ничего не записывал, некогда было, да и в голову не приходило, что собственные мысли надо беречь. А вот конструировать маленькую собственную Вселенную, чтобы не терять бездарно время в трамвае или вагоне метро, было весьма сподручно. Тогда, помню, я даже с любопытством поглядывал на пассажиров, которые не пытались болтать или читать, а ехали с отрешёнными взглядами, погрузившись куда-то внутрь себя. Мне казалось, что возможно кто-то из них силой своего воображения тоже что-то строит. Хотя, скорее всего, они просто переживали, прикидывая - успеют после работы заскочить ещё и в прачечную или нет.

Строился Мир долго, собственно, не строился, а конкретизировался в деталях, ибо основная концепция родилась почти сразу. Так вот, тот Мир из моей давней фантазии подозрительно походил на этот, на Город, где я сейчас находился. Собственно, он был аутентичен с самого начала, с трамвая, с ворот, встречающих девушек. Не признал сразу. Сработал эффект неожиданности и я не признал сходу свою давнюю Мечту. Хотя уже несколько часов кряду дежа вю накатывало, как запах маргариток. Сейчас же, прогуливаясь по центральному проспекту Города, я постепенно восстанавливал в памяти отдельные элементы и начинал узнавать, как человек, приехавший после долгого отсутствия в город своего детства.

Тут получается ещё интереснее, чем просто разобраться в происходящем. Шутка ли, ведь как в том мультике - придумал и нарисовал.

Первый, главный и самый страшный вывод - я угодил в собственную мыслеформу и возврата из неё, точно не предусмотрено (во всяком случае, в моих фантазиях таковой отсутствовал). А по сравнению с этим всё остальное - ботва и чешуя.

И так ведь что бы вы себе думали по этому поводу? Не знаю. Но, несмотря на поток фактов и фактиков, подтверждающих первоначальный вывод, несмотря на свидетельства трёх независимых местных жителей, я всё ещё сомневался в реальности происходящего. Одну за другой прокручивал возможные комбинации, и все их отвергал. Вот такое оно человеческое сознание, упорное - ни шагу через забор с табличкой "Неведомое".

Центральный проспект Города - широкий и малолюдный, машин почти нет, иномарки отсутствуют. Зато ходят троллейбусы. Пригляделся - так и есть, и по карте соответствует - пять кольцевых маршрутов в одну сторону, пять в другую. Совпадение с мыслеформой не самое значимое, но оно было. Здания вдоль проспекта невысокие двух-трёх, максимум четырёх этажные. Нижние этажи сплошь магазинчики, лавочки, конторки, много каких-то художественных выставок. Всё чистенькое, нарядное, ухоженное, никакой аляповатой навязчивой рекламы. Скромно, и я бы даже сказал, не без таланта. Это, видимо, комплимент уже самому себе, поскольку, как не крути, а мыслеформа эта моя. Создавался сей шедевр на рубеже двух Миров - агонизирующего социализма и нарождающегося оголтелого капитализма. Отсюда и максимальный идеализм вокруг. Ну и что с того? Кому от этого плохо? Ведь люди же здесь живут. И мы сейчас узнаем, как это у них получается.

Вдруг, ещё до конца не уверовав в то, что я действительно нахожусь в собственной мыслеформе, захотелось защитить от критики своё детище. Поискать в первую очередь позитив во всём вокруг. Впечатлений набралось масса. Я изо всех сил старался быть объективным, и таки обнаруживал недостатки в здешнем обществе. Но в большинстве своём люди показались мне чрезвычайно приветливыми, общительными и производили впечатление вполне довольными своей жизнью. Я не пытался имитировать опросы общественного мнения или, упаси Господь, признаваться в своей сопричастности к созданию этого мира. В магазинчиках и лавчонках люди сами рассказывали мне обо всём. Открытость поражала и несколько настораживала. Хотя, скорее всего, на меня ещё продолжал давить груз недавних проблем, не давая по достоинству оценить местный дух.

Неспешно впитывая новые впечатления, я добрёл до Центрального района. В каждом уважающем себя городе всегда есть Центральный район, и там как раз, сидит всё центральное - власть партийная и не очень, милиция, почта, телеграф, банк и прочие коммунальные службы. В этом Городе Центральный район был посвящён отдыху и увеселениям. И никаких властей и телеграфов.

Главной достопримечательностью района, несомненно, был большой пруд. На карте и на указателях он громко величался Озером с большой буквы. Почти круглой формы, диаметром около полукилометра - это был знатный водоём по любым меркам. Никакого особенного обустройства Озеро не имело - стопки лежаков для желающих не контактировать с пляжным песком, да несколько лодочных станций, вот и весь антураж. Помимо ярко раскрашенных лодочек, Озеро бороздила дюжина серфингистов на явно самодельных плавательных аппаратах, и продолжала поражать удивительная чистота кругом. Наверное, только в одном месте мне довелось лицезреть такой чистый и ухоженный пляж - перед пятизвёздочным отелем на Кипре - там песок даже специальной машиной просеивают.

Несмотря на отсутствие прямого солнечного света, на пляже было многолюдно. Посетители небезуспешно пытались загорать - тела смуглые, почти чёрные. Я не смог отказать себе в удовольствии после мегаполисной слякоти поплавать и поваляться на мелком рыжеватом песочке. Моё белое рассыпчатое тело сразу стало объектом внимания старожилов водоёма. Это внимание отнюдь не было навязчивым, просто во мне безошибочно опознали новичка и естественным, по местным меркам образом, втягивали в круговорот городской жизни. А я, собственно, и не был против закончить сегодняшний день среди новых знакомых.

Пляжный контингент смотрелся весьма однородным, не по возрасту - присутствовали, кроме молодёжи, старички и старушки весьма почтенного возраста. Сходство чисто внешнее - все пляжники выглядели не только загорелыми, но и стройными и подтянутыми, никаких целлюлитов и согбенных походок. Кругом весёлая возня, смех, причём, как-то всё очень естественно. В пределах видимости мне не попалось ни одной пьяной компании, для такого места это было удивительно.

Греясь на песочке после купания - вода, всё-таки имела бодрящую температуру, я с удовольствием разглядывал соседей, периодически откликаясь на их реплики и незлобивые шутки. Здесь не курили! Насколько эта привычка была распространена там, откуда я прибыл, что её практически не замечаешь, только если тебе кто-то прямо в лицо дым не выпустит. А тут я постоянно чувствовал, что чего-то в людях не хватает, и поверхность земли, дорог, тротуаров не содержит знакомого компонента - окурков. И вот только сейчас до меня дошло - здесь совсем нет курящих. Решил проверить, и спросил у соседей. В ответ взрыв весёлого смеха, они продолжали считать меня "чайником". Молодая женщина, напуская на себя вид строгой учительницы, растолковала, кстати, весьма доходчиво, что в Городе такой климат, который отбивает всякую охоту курить. Поэтому, если новоприбывший беженец в своей пошлой жизни и был курильщиком, даже самым заядлым, то здесь, максимум через месяц он расстаётся с сией гнусной привычкой.

В моей памяти такой нюанс с курением не сохранился. Вкладывал ли я в мыслеформу антитабачный контекст или нет, не знаю. В те времена я ещё курил, и, видимо, данный эпизод пошёл тогда как-то вскользь. А может он проистёк как следствие из чего-то другого.

Этот маленький штрих к портрету Города меня сильно разволновал и обрадовал. Взрослые дяди и тёти были веселы, здоровы, они производили впечатление счастливых людей. И если я причастен к процессу, а, похоже, так оно и есть, то можно гордиться своим детищем на вполне законном основании.

Компания, возле которой я принимал воздушные ванны, пришла в движение. Оказывается, наступило время обеда. Мне предложили присоединиться. Ребята - я их так называю не по возрасту, им всем уже за сорок, а по брызжущей наружу энергии, весёлой гурьбой направились в ближайшую харчевню.

Обед прошёл так же весело и непринуждённо. Мне пришлось с сожалением отклонить предложение поучаствовать в вечерней программе компании новых знакомых, сославшись на необходимость покончить с формальностями регистрации. Мне посочувствовали, предложили помощь в выборе жилья, работы, мест весёлого отдыха и много чего ещё. Последним вкладом в картину сегодняшней встречи стал категорический отказ принять от меня деньги в оплату обеда.

-- Здесь другая цена деньгам - бросила не очень понятную фразу "учительница". В том, что это так, я смог убедиться потом неоднократно.

Меня все вместе проводили на остановку, взяли честное слово, что завтра непременно присоединюсь к ним на пляже, а вечером они меня проведут по всем здешним злачным местам и покажут, как тут здорово.

Троллейбус новенький, с "иголочки", ещё пахнущий заводской краской, неспешно катился

по широкой кольцевой дороге, делая редкие остановки. Ни кондукторов, ни кассовых аппаратов не наблюдалось - проезд был бесплатный. Свежий ветер за окном раскачивал густые кроны массивных деревьев, которыми были усажены все обочины. Водитель троллейбуса улыбалась мне в зеркало заднего вида. Да я и сам чему-то улыбался. Прекрасный день, замечательные люди, удивительное место, которое мне всё больше нравилось (всё-таки сам когда-то придумал). Настроение не просто замечательное. В таком состоянии хочется верить во всё самое лучшее, что только есть на свете.

Постаравшись не расплескать состояние близкое к счастью, я и прибыл в Управление, в кабинет номер три. Из кабинета, навстречу, держа в руках новенькую книжицу "Пособия" и ошалело озираясь по сторонам, выполз "свежий" беженец. Он что-то хотел у меня спросить, вопросы так и клубились у него в глазах. Но, так и не подобрав главного вопроса, гражданин побрёл к лестнице.

Ну, так ничего удивительного, если даже мне, можно сказать автору этого удивительного мира, приходится периодически столбенеть. А что же делать людям не подготовленным? Хотя, если мне не изменяет память, попадают сюда отнюдь не все подряд, а в результате вполне конкретного отбора и пожеланиям (неявным) в том числе самого клиента. Вот тут принимающая сторона, пусть и несколько формально, но пытается облегчить адаптацию беженцев на новом месте. Насчёт формалистики, оказывается, я был не очень прав, что нашло своё воплощение в девушке, которая вслед за понурым свежим беженцем выскочила из третьего кабинета. По моей наводке, цокая каблучками, она устремилась вверх по лестнице, растерянно приговаривая - "Ведь потеряется же, точно потеряется. В "Релакс" чудило забредёт".

Вчерашняя флегматичная хозяйка третьего кабинета подтвердила, что особо впечатлительным и трудно приживающимся клиентам, они приставляют поводыря, иногда на довольно длительный срок. Уверила, что мне ступорное состояние не грозит, поскольку меня привёз сугубо полуночный, а не какой-то другой трамвай, таким поводырь не нужен. Вот уж подобная новелла в моих мыслеформенных конструкциях точно не была предусмотрена. Собственно, все, что связано с отбором будущих обитателей Города и их последующей заброской, я прорабатывал очень общё, без детализации. По замыслу, в основном, это одинокие люди, уже не совсем молодые, успевшие пожить и разочароваться в жизни. Те, кто не находил себе в ней места и, даже подумывал о добровольном уходе (не забываем, что время создания моего эпического полотна - конец 80-х, начало 90-х). Смутное время. Разброд и шатание. Кто-то находил, а кто-то терял, причём, зачастую всё.

Исчезновение таких людей не бросается в глаза, искать их с фонарями никто не станет. Как максимум, ещё одно заявление о пропаже человека среди тысяч исчезающих ежегодно граждан России.

Основным и единственным средством доставки беженцев в Город предусматривался трамвай. Даже если в той местности, где проживал кандидат, трамваи не водились, тот, кто ведал реализацией проекта в целом, устраивал всё таким образом, что клиента законным порядком отправляли в командировку в ближайший город с трамваем. Либо его срочно затребовали малознакомые родственники, да много чего ещё, повод всегда находился. Численность мигрантов предполагалась на уровне 500 - 1000 человек в год. В масштабах огромной безалаберной страны - сущие пустяки. Сюда так же попадали выходцы не только из России, но и Украины и Белоруссии, а так же, при наличии соответствующей национальности, и из других республик бывшего СССР. Кстати, там исчезновение наших соотечественников, совсем никого не интересовало.

Я никогда не был сторонником ярых националистов, русофилов, панславянистов и прочих ксенофобов, но, создавая мыслеформенный проект Города, сразу пришёл к однозначному пониманию об однородности поселения по национальному признаку. Во-первых, попытка создать обособленное, но, тем не менее, единое и многонациональное уже только что с треском провалилась и устраивать ещё один эксперимент с неизбежным финалом, пусть даже в несоизмеримо меньших масштабах, в мои планы не входило. Я очень хорошо представил себе, как в подобном герметичном поселении начинают образовываться внутренние национально ориентированные глобулы - землячества, общины, прайды, тейпы, коммуны, кибуцы и прочие средства национального выживания со всеми вытекающими отсюда последствиями.

А во-вторых, я тогда посчитал, и к сегодняшнему дню ещё более укрепился во мнении, что спасением национальных утопающих, должны заниматься их национальные спасители, а то опять мы без штанов останемся. Вот примерно так я представлял себе на тот момент свою миссию.

-- Вы меня совсем не слушаете - женщина раздражённо захлопнула брошюрку и резко подвинула её в мою сторону.

-- Нет, нет, я вас внимательно слушаю. Мне почти всё понятно. А вот в плане выбора постоянного жилья, подскажите, свободен ли Дом на Острове?

Женщина как-то даже, не вставая со стула, умудрилась отпрыгнуть от меня, лицо приобрело растерянно-испуганное выражение.

-- Откуда вы узнали о Доме на Острове? Он не значится в списках для заселения, и мы его никому не показываем.

Я, конечно, дал маху, совершенно глупо проговорился. Об этом строении, действительно, мало кому было известно, хотя никакого секрета из его существования никто не делал. На Доме просто должна была висеть табличка "В аварийном состоянии". А сам Дом и Остров и окрестности я придумал в своё время исключительно для себя любимого. Никакой это был не дворец или там, что-то особенное - небольшая вилла на участке примерно в тридцать соток, отделённая от остальной местности нешироким каналом. Располагалось всё это в Юго-Западном районе в густой лесопарковой зоне и на момент моего прибытия требовало хорошего ремонта. Другое дело, что вокруг всего места, могли и должны были клубиться многочисленные легенды, в том числе с привидениями или их эквивалентом.

Женщина разглядывала меня со всё возрастающим подозрением, как настоящая СмерШевка. Казалось ещё чуть-чуть, и она кликнет наряд милиции, чтобы забрали шпиона-диверсанта. Надо было как-то выкручиваться, импровизировать. Мне совсем не хотелось выдавать своё инкогнито.

Пришлось сослаться, покривив душой, на сегодняшнюю пляжную компанию, где кто-то, в шутку, помянул это место, мол, если "повезёт", то будешь жить в Доме на Острове. Моё сбивчивое объяснение неожиданно успокоило инструктора, более того, она что-то недовольно пробурчала в адрес пляжников. В том смысле, что много их весельчаков и балагуров на её седую голову, бездельничают, веселятся, а помогать по-настоящему не любят.

У меня, что называется, отлегло, я почувствовал, что проскочил опасный поворот. С другой стороны, обнаружилось маленькое пятнышко на лакированной поверхности местной жизни. Конечно, вполне возможно, эти противоречия яйца выеденного не стоят, и всё это только недовольство усталой пожилой женщины. Она пыталась меня отговаривать даже от просмотра Дома на Острове, но тут я решил поиграть в активность и был непреклонен, более того, затребовал себе проводника, сославшись на то, что просто потеряюсь в лесопарковой зоне.

Женщина постепенно совсем успокоилась, видимо, я оказался весьма убедителен, и пообещала назавтра организовать просмотр объекта.

Странная всё-таки штука память. Годами на её полках могут пылиться полезные факты и нужная информация, а в самый ответственный момент добраться до них не представляется возможным (чёрт знает почему), так они и остаются не востребованными. Так и с этим Домом. Если бы не неожиданный упрёк сотрудницы Управления по поводу моей невнимательности, бог знает, когда бы я о нём вспомнил. Теперь память услужливо сообщала, что в соответствии с замыслом мыслеформы, я должен был поселиться на первое время в многоквартирном доме, потом в менее квартирном, а уж потом найти этот заброшенный уголок на Острове.

Я уже успел понять, что стопроцентного совпадения у этого реального Города с мыслеформой не предвидится. И не только потому, что не всё до конца продумано и представлено, расписан сценарий, распределены роли. Город населён живыми людьми и имеет коллективную волю. И там, где суммарный вектор устремлений городских жителей совпадает с моим - всё соответствует задуманному, а где есть расхождение - появляется некая результирующая. Ну а там, где я не удосужился прорисовать картину, есть только воля жителей. На первый взгляд, объяснение мне понравилось, поскольку позволяло по-прежнему пребывать в творцах Города, только слегка забывчивых.

Что характерно, любые жёсткие, заданные заранее конструкции работают только частично, и пользоваться ими нужно весьма осмотрительно и творчески. Реальная жизнь сложнее и не поддаётся жёсткой классификации. Изобретённую формулу поведения Города я оставил в покое и переместился в бар.

Г Л А В А 7

"Лунатик" - Гарик и "Бородач" - Пётр, похоже, составляли постоянный контингент заведений в общежитии. Со стаканом "Релакса" я присоединился к их оживлённой дискуссии. Мужики, чисто из вежливости, поинтересовались моими делами и продолжили договариваться о каком-то совместном мероприятии на завтра. Сленга в разговоре присутствовало столько, что я разобрал только место проведения - Северо-Западная зона, да и то они её как-то своеобразно называли.

В бар просочилась старушка с сумкой на колёсиках. Безошибочно определив свежих беженцев среди завсегдатаев, бабуся активно принялась их охмурять.

-- Что нужно здесь "божьему одуванчику"?

-- Свежие новости - просветил меня Пётр - газеты, журналы со старой Земли (так тут именовали родной мир, из которого мы все беженцы), музыка, фильмы. Пополнение имеется по другим каналам, только там никакой новизны и выбор весьма ограничен. А тут много чего люди с собой случайно прихватывают, тем и живём.

Бабуся выторговала у одного из посетителей мятую газетёнку с кроссвордами и "жёлтой клубничкой" и подошла к нам.

-- Привет, Леопольдовна. Как улов?

-- Последнее время плохо Петенька. Раньше народ с собой литературу мешками таскал. А теперь, с энтими компутерами, никто по бумаге не читает. А и компутеры с собой, почему-то не везут, всё какие-то маленькие штуковины с музыкой, прости господи.

-- Н-да. Тяжело мать тебе приходится. Может ты бросишь, в конце концов, это занятие? Что тебе пенсии с пособием не хватает что ли? Могу добавить - Гарик уже тёпленький, но не забывал прихлёбывать из второго за вечер бокала.

Леопольдовна с надеждой посмотрела на меня, наверное, каждое новое лицо в Управлении для неё беженец, то есть потенциальный клиент. Я отрицательно покачал головой, в то же время, дав себе наказ сегодня же вечером не забыть проверить карманы своей тёплой куртки, оставленной в номере за ненадобностью. Кажется, там что-то оставалось.

Сейчас же меня гораздо больше интересовало, что за другие каналы кроме карманов беженцев, имел ввиду Пётр. Однако в этот вечер получить такие сведения не удалось. Моё присутствие смущало Петра и Гарика, я оставил их продолжать договариваться, а сам переключился на Леопольдовну. У старушки, любопытства ради, я выяснил расценки на "контрабандный" товар и количество участниц информационного промысла.

Оказалось, что ловцов новостей и новинок из старого мира ещё двое, тех же, что и у неё, преклонных лет. Трудятся бабульки не покладая ног по скользящим графикам, кто-то здесь, кто-то у ворот, причём, меняются по времени суток. Такая вот бригада добытчиков. Словоохотливая старушка поделилась и точками сбыта - местное радио и телецентр. Есть правда, ещё антиквары, но эти шибко привередливые. Занимаются своим нелёгким делом старушки больше для души, чем для заработка, поскольку Город их, слава Богу, вполне обеспечивает.

-- Пенсия полторы тысячи, да ещё пособие, как ветерану Города семьсот рублей. А на энтих газетах, когда тысячу, когда две, а когда и почти пустой месяц выходит.

Я попытался восстановить ценники в магазинах, которые сегодня посещал. Получалось, что в пересчёте на покупательную способность денег в "старом мире", у старушек ежемесячный доход достигал тридцати и более тысяч. По моей задумке Город пользовался денежными знаками, как от прибывающих беженцев, так и из Релаксовых Зон. Кто-то за финансами из администрации обязан был следить, хотя для злоупотреблений и махинаций почва практически отсутствовала.

По форме правления Город можно было охарактеризовать как большую коммуну с широкими правами самоуправления. Мои изыски в этой области не шли дальше неких саморегуляторов, блокирующих приход к власти тиранов, диктаторов и прочих неадекватных личностей. И один из главных механизмов состоял в том, что в Город могли попадать только люди определённого склада характера, с отсутствием политических и властных амбиций. Те, кому мышиная возня у трона была попросту не интересна.

Поэтому трон в Городе пустовал, точнее его совсем не было. Кое-что о местном укладе я почерпнул из вечерних новостей. Телевизор в номере работал исправно. Модель, конечно устаревшая громоздкая, и каналов всего два, судя по тону - конкурирующие между собой. Зато качество приёма идеальное. Программы состояли из старых советских фильмов, редких современных отечественных и западных - продукт поставки беженцами. Много крутили музыки и старой и новой всех жанров, включая местную самодеятельность, кстати, не плохую. Для разнообразия включены старые записи советских телепередач о природе, животных, здоровье, детях (хотя в Городе нет детей), ну и местные новости (даже незначительные). Весьма насыщенно и разнообразно до глубокой ночи. Под вторую серию "Семнадцати мгновений весны" я заснул.

Г Л А В А 8

Как странно, я всего лишь вторые сутки в Городе, а чувствую себя здесь как дома. Мерзкий сырой понедельник на "старой Земле" не вспомнился ни разу, как будто свет выключили, или наоборот, включили. Там осталось такое море разливанное тоскливых забот и проблем, что сознание на радостях, что теперь не надо ими больше заниматься умышленно блокирует память - бережёт меня, сердешное.

Выныривая из сладкого сиропа сна, я всё-таки оглянулся в недалёкое прошлое. Натуральным образом содрогнулся и направился в душ смывать остатки сна. Не осталось там, в этом недалёком прошлом ничего, что стоило бы сожаления об утрате. А о том, что я бесследно пропал из старого мира, будут искренне горевать только судебные приставы.

Проводник - милая (кстати, и зовут Милой) женщина средних лет со спортивной фигурой, нашла меня в столовой. Здесь, действительно, каждый новичок был на виду. Мы вместе позавтракали. Мила порадовала тем, что я могу располагать её сегодняшним временем и автомобилем до конца дня. Поведала, что у неё в маршрутном листе на сегодня шесть адресов для просмотра, но по желанию их можно добавить.

Я не стал наступать второй раз на те же грабли, повторять вчерашнюю ошибку и, отметая все прочие варианты, торопиться к Дому на Острове. В конце концов, сколько же можно куда-то спешить. Дурацкая жизнь, суетная, что её же и обесценивает, с конечной остановкой под названием "кладбище". Видимо тогда уже, много лет назад, я и захотел перенести остановку поближе, оставить времени для себя и, может быть, для души. Если ошибки нет, то я прибыл куда надо - на конечную остановку в Город своей Мечты. Осталось только решить небольшую задачку - эта моя мечта двадцатилетней давности пригодна для меня сегодняшнего? Не сильно ли мы с ней за это время разошлись?

Мила водила "Ниву", автомобиль мужской, тяжёлый в управлении. Но Мила так ловко и непринуждённо с ней управлялась, как будто местные автомастера превратили этот полутрактор отечественного автопрома в сущую ласточку. Моя мелкая лесть насчёт водительских способностей Милы вызвала обильный поток пояснений и комментариев о состоянии местного авторынка, с которым она, судя по всему, хорошо знакома. Девушка так смачно, со знанием дела говорила об автомобилях, что мне впервые в жизни захотелось сесть за руль.

Выбор "Нивы" оказался не случайным. Помимо сопровождения свежих беженцев, которых в последнее время стало заметно меньше, Мила посещает Релакс. От ответа о целях посещения Зон девушка не очень элегантно уклонилась, попросту говоря, мой вопрос она проигнорировала. Тайны. Знаем мы эти тайны. Зато о транспорте в Зоне высказалась в том духе, что меньше чем на "Нивке" соваться туда нечего. Встречаются, мол, пижоны, которые ездят туда на чёрных "Волгах". Вот они, большей частью и не возвращаются.

Тема невозвращения из Зоны меня как-то смутно беспокоила, в ней меня ещё не успели просветить. Но вариант - "С этого места поподробнее, пожалуйста" - не прошёл. Мила так же проигнорировала эту тему. Ещё одно табу. Ну что ж, так и должно быть. Жизнь в Городе сытная, безопасная, даже беззаботная. А Релакс - это опасность, адреналин и большая тайна, а ещё, видимо, конкуренция за этот адреналин. Все кому в Городе не хватает экстрима, тянутся в Зону. Так население и делится на потребителей и любителей спокойной жизни и на неугомонное племя искателей чего-то, чаще всего приключений на свою задницу.

Конечно, несомненно, без вариантов Дом на Озере стоял у Милы в программе осмотра жилья на последнем месте. Это я не в укор предыдущим пяти объектам. Мы добросовестно посетили и осмотрели три квартиры и два маленьких коттеджа. Всё очень милое чистое, свежеотремонтированное, со стартовым мебельным комплектом. Должное внимание было уделено каждому жилищу, я задал дежурные вопросы, что-то отмечая у себя на клочке бумаги. Короче говоря, целый день Мила делала вид, что представляет мне на выбор жильё в Городе, а я его выбираю. Наконец, обязательная программа подошла к концу и, прежде чем осматривать последний, он же основной объект, мы заехали перекусить в кафе.

Милу здесь знали и не только как завсегдатая. Кто-то сразу обратился к ней с просьбой о замене жилья на другой район. Древняя старушка, оставив свой кофе, напомнила о своей просьбе съехать с третьего этажа на первый и поближе к какой-то "Голубятне". Скорее всего, подобные вопросы находились в ведении какого-нибудь местного бюро по расселению. Но старая советская привычка решать даже простейшие вопросы через "своих" людей работала и здесь.

Мила подтвердила ситуацию - с жильём в Городе проблем нет, и меняют его достаточно часто. Манёвренный фонд, больше тысячи квартир полностью готовых к заселению, расселению и прочим прихотям горожан. На ниве ремонта жилья трудится целый строительный трест из отдельных бригад. Строительные специальности в Городе одни из самых уважаемых и почётных, да и загружены они больше всех.

Г Л А В А 9

Тут бы сказать - вечерело, когда мы добрались до основной цели нашего путешествия. К специфическому освещению в Городе придётся привыкать ещё долго. Машина попетляла по лесопарковым дорожкам Юго-Западного района и остановилась перед густыми зарослями. Заросли цвели белыми пахучими цветами, аромат густым облаком стоял в тенистой аллее, навевая мысли о заброшенных барских усадьбах, сбежавших от революции помещиках и графьях. За кустами проглядывали и сами графские развалины.

Первое впечатление от Дома и всего участка оказалось весьма удручающее. Подумалось - а не погорячился ли я. Может пока не поздно, отыграть назад. С момента рождения Дома прошло почти двадцать лет, и всё это время тут явно никто не селился. Основное здание и вспомогательные постройки существенно разрушились, участок безбожно зарастал. Чтобы вернуть ему жилой вид, нужны будут титанические усилия не одной бригады строителей в течение нескольких месяцев. Наивное тайное желание справиться с ремонтом самостоятельно, разбилось об открывшуюся действительность вдребезги и затонуло. Тихо булькнуло в окружающем Дом пруду пока мы вскрывали калитку и опасливо переправлялись по каменному мостику через то, что когда-то было рвом с водой, чересчур громко названное озером.

Буйная, прямо таки субтропическая растительность, захватила весь участок. Что-то растительное и ползучее свисало со стен и веток, жёсткая трава заполняла щели между камнями. Несколько упавших через ров деревьев дополняли картину заброшенности.

-- А чем у вас садовники-озеленители заняты - в сердцах вырвалось невольное возмущение и обида за такое непиететное отношение к моей хрустальной мечте - Могли бы и поухаживать слегка.

-- Этот район у нас числится в отстающих по уходу за зелёными насаждениями. Здесь они занимают самую большую площадь, а заселённость среди всех районов самая низкая. - Мила не оправдывалась, а просто объясняла, как на планёрке - По сути весь Юго - Запад - это сплошной лес, почти девственный. Если не считать трёх жилых микрорайонов на востоке, всё остальное единый лесной массив с вкраплениями незаселённых дач, вилл, коттеджей. Сюда никто не торопится переезжать, большинство жаждет видеть в пределах досягаемости людей, а не деревья. А уединения в Городе и так хватает. Так что, следим за дорогами, и на этом всё.

Конечно, она права, за всем в Городе не уследишь, он слишком велик, рабочих рук не хватает, что-то постоянно откладывается на потом. Ещё на момент образования поселения доля пожилых граждан составляла около тридцати процентов. А на сегодняшний день она наверняка приближается к пятидесяти.

К двери дома пришлось приложить все наличные силы - настолько всё заржавело и перекосилось. Внутри плесень, отлипшие от стен обои, толстый слой махровой пыли, одно слово - развалины. Разочарование в увиденном, столь очевидно читалось на моём лице, что Мила решила проявить сочувствие.

-- Может завтра посмотрим другие варианты коттеджей? Есть гораздо более благоустроенные и тоже в малонаселённых районах.

-- Спасибо Мила. Но моё место здесь, такова воля богов - получилось выспренно, зато честно по отношению к своей мечте.

К берегу водного образования удалось пробраться только в одном месте - по сохранившимся фрагментам каменной дорожки. Здесь имелся каменный спуск к воде и место причаливания плавсредств. Поверхность воды больше напоминала моховое болото - настолько всё заросло тиной, ряской, кувшинками и ещё какой-то зеленью. Отсутствие лягушек только усиливало картину запустения. Типа - даже лягушки отсюда ушли. А их тут отродясь не было.

Насчёт живности в Городе, на самом деле всё выглядело очень строго. Она тут просто не водилась. Никакая. Ни птичек, ни рыбок, ни кошек с собачками. Отсутствовали даже насекомые, за исключением нескольких полезных видов типа дождевых червей. Почему? Потому, что сейчас я даже не помню, с чем такая дискриминация была связана. Может комары в тот момент сильно покусали, или ещё что. Конечно, возможны были случайные попадания живности вместе с беженцами, только условия для жизни любых видов, кроме человека, в Городе отсутствовали

Гараж, беседку, летний домик и прочие постройки мы не стали осматривать. Картина более чем понятная. Я только, по старой привычке, поинтересовался электрощитом - всё было обесточено, но подводящий кабель и электроэнергия в нём присутствовали.

Последний взгляд на будущее жилище. Тёмный лес обступал заросшую поляну, протягивая свои зелёные щупальца к остаткам строений. Ещё лет двадцать такой жизни и он всё скроет, проедешь мимо и не догадаешься, что прячется роскошная когда-то усадьба.

-- Мне нужны будут помощники - строители, лесники или как вы их тут называете - я начинал мыслить практически - есть возможность привлечь?

-- Да, конечно, только им придётся платить, потому что Город на себя берёт в таких случаях только обеспечение коммуникациями - свет, вода, в многоквартирных домах - отопление. Ну и дороги - это тоже забота городская.

Мила любезно расписывала возможные услуги, но по тону, её я чувствовал, что девушка сильно сомневается в целесообразности строительных подвигов в окружающей сельве.

-- Насчёт озеленителей я несколько не в курсе, у них свои программы. Об их содействии надо разговаривать непосредственно в профильном управлении, каковы их возможности.

Но меня уже было не остановить. Для себя я всё решил. Попросил у Милы лист чистой бумаги, изобразил надпись и укрепил объявление на калитке. Надпись гласила - "Продано".

Обратно ехали молча. Видимо моя странность, несколько превысила некий норматив и в такой ситуации люди, обычно сокращают контакт. Тем не менее, при прощании, Мила обещала прислать бригадира строителей и поделиться адресами и явками в администрации с теми, кто ведает ремонтом и благоустройством. На том и расстались. Личный контакт так и не состоялся. А жаль, хорошая милая девушка Мила, но меня она посчитала слегка сумасшедшим. А ведь, собственно, так оно и есть. Я ведь чем занят - собираю следы и обломки своей мечты двадцатилетней давности. И не могу, или не хочу ей изменять. А это точно психоз.

Г Л А В А 10

Ранним утром следующего дня меня разбудил стук в дверь. На пороге красовался подтянутый спортивного вида мужчина в новом, но чистом тёмно-синем комбинезоне, из многочисленных карманов которого ручки, строительные карандаши, складные метры и какие-то ещё не различимые мне спросонья принадлежности. Фирменная бейсболка и пёстрый пластиковый чемоданчик дополняли портрет настоящего прораба. А голливудская улыбка на загорелом лице делала его просто неотразимым. Молодой человек ничуть не смутился моего наряда состоящего из одних трусов. Поздоровался, представился как-то очень официально, - "Геннадий, бригадир строителей" - и с моего молчаливого согласия прошествовал в комнату.

-- Я от Милы - он справедливо полагал, что я ещё не проснулся - Она уверила, что у Вас есть интересный объект для нас.

Хм, с такой точки зрения я Дом на Озере не рассматривал. Видимо в этом что-то есть. Думаю, стоит попробовать. Мила подала интересную мысль, Может она вообще о чём-то догадывалась. Да нет, не может быть, я был скрытен и осторожен. Все эти полусонные мыслишки проносились в голове, пока я одевался и приводил себя в порядок.

-- Прошу меня извинить, отвык рано вставать, знаете ли.

-- Пустяки. У нас достаточно времени, чтобы определиться с заказом. Итак, что требует нашего участия? - Молодой человек извлёк из глубокого кармана увесистый блокнот, опухший от многочисленных записей, и приготовился записывать.

-- Вполне возможно - начал я издалека - что вам знакома аббревиатура ГИОП.

-- Более чем - сияющей улыбкой ответил бригадир Геннадий.

-- Тогда я могу сократить преамбулу до одного вопроса. Существует ли в Городе подобная структура?

-- Нет, но имеется со сходными функциями городская комиссия по перспективному планированию строительных работ общегородского характера - это в их компетенции. Они, в соответствии с планами и привлекают субподрядчиков - отчеканил бригадир.

-- Хорошо, с ними вопрос о статусности объекта я буду решать отдельно. А вас я попросил бы рассматривать заказ на восстановление именно охраняемого объекта, чтобы двигаться параллельно. Мне поручено принять все возможные меры к восстановлению памятника и дальнейшему его сохранению. - Меня несло - поскольку объект потребует каждодневного внимания и определённой историко-просветительской работы, то в нём предусматривается перманентное проживание ответственного хранителя.

Главное чтобы бригадир не принялся уточнять детали из всего мною сказанного, поскольку к концу фразы я уже успел забыть её начало. Слава Богу, Геннадий с уважительным вниманием выслушал тираду и сразу перешёл к строительной части.

-- Я на машине, так что можно сразу проехать на место. Что это и где?

-- А я не сказал? Извините, Бога ради. Объект - "Дом на Озере" в Юго-Западном районе.

-- Ух, ты. Серьёзная штучка - восклицание получилось невольным, статус заказа в глазах Геннадия повышался с каждой минутой.

-- Заказчик рассчитывает увидеть в конечном итоге объект в своей первоначальной красоте и элегантности - завершил я свою вступительную речь.

Конечно, я не был знаком с манерой Геннадия работать с заказчиком, вполне возможно, что это для него норма, а может он просто хорошо воспитан. Мы провели на участке и в Доме часа четыре. Бригадир всё время восторженно отзывался о предстоящей работе, о характеристиках объекта, его сохранности, да и вообще, обо всём, что связано с Домом. Когда все пожелания были тщательно записаны, все закутки осмотрены, замеры произведены, я поинтересовался приблизительной стоимостью работ и сроками.

-- Чтобы мне всё точно посчитать, составить смету и разыскать проект нужно пару дней, а навскидку - около ста тысяч и не менее двух месяцев работа. Это без учёта мероприятий по озеру и озеленения.

Так, кладём ещё столько же. Итого двести тысяч. Цена Дома моей Мечты в Городе моей Мечты. Наличных средств тут явно не хватит, значит, придётся искать кредит или хороший источник дохода.

Вечером, в неизменном кабинете номер три, мне выдали ордер на поселение по заветному адресу. По документу я назначался ответственным квартиросъёмщиком с массой прав и обязанностей, изложенных в толстой домовой книге. Мне предложили посетить нечто вроде местного аналога БТИ для получения планов, схем и прочего, которые, кстати, требовались в первую голову строителям.

Машина ремонта завертелась очень быстро. Я с неожиданным для себя удовольствием окунулся в стихию штукатурок и напольных покрытий, вентиляционных проёмов и колеров, выбора кафеля и типа обоев.

Г Л А В А 11

Строительные возможности городской администрации оказались весьма ограниченными, да и те были перегружены срочными работами. Город заканчивал строительство новой пекарни. Ударная "комсомольская" стройка фигурировала в новостях ежедневно. Это могло показаться наивным, даже смешным, но для местного уровня - событие редкое, почти уникальное. В черте Города пекарни являлись единственными реальными производствами, за исключением растворного узла и участка изготовления металлоконструкций. Была, правда, ещё газовая котельная, которая обеспечивала теплом Северо-Восточный район, как наиболее "индустриализированный". В силу какой-то причуды, остальные районы топились электроэнергией - её имелось в избытке. Газом обеспечивались все районы.

Получилось так, что, ответив отказом на мою заявку о выделении бригад по ревизии вводов электричества, воды, газа, сердобольная администрация посчитала себя в определённой мере виноватой, и откупилась, что называется, деньгами. Мне предоставили кредит аж на двести пятьдесят тысяч сроком на пять лет.

Вот так, при сложившихся обстоятельствах Геннадию пришлось принять на себя функции генерального подрядчика с привлечением дополнительных сил на коммерческой основе. Он не возражал. Бюрократические проволочки по кредиту вынудили меня очень быстро расстаться со своей наличностью, она вся ушла на стройку. Кроме того, я продал, что называется в розницу, свой МР3 плеер, который таки нашёлся в куртке в самом глубоком кармане. На нём оказались записаны четыре модных фильма и сколько-то ГБ музыки в стиле "нью эйдж". Боевики и "музон" пошли на "ура", перебоев с поставками материалов на объект не возникло.

Строители вообще трудились на совесть, и это воспринималось как-то немного странновато, необычно. Средний возраст можно назвать почти молодёжным - около тридцати. Когда бы я не появился на стройке, там всегда было шумно и весело, тут реально, сытно, аппетитно работали.

Заметил, что меня туда тянет, покрутиться, пораздавать ненужные советы, повампирить от молодёжи. Принимали доброжелательно, хотя и несколько снисходительно, разрешали что-то перенести с места на место, подержаться за кельму или постоять у бетономешалки. Однако, сколько не увиливай по долгам, платить всё равно придётся. А долгов я не любил категорически, точнее я их боялся и при возникновении потребности всегда искал способ обойтись без займа. Вот и здесь, несмотря на лёгкость получения, всеобщую доброжелательность и необычность ситуации, я мучительно раздумывал, как буду выкручиваться.

Размышлял не очень долго, чтобы прийти к решению стать "сталкером". Несмотря на несколько необычное название, занятие в Городе весьма распространённое. Добрая четверть активного населения носила это гордое звание. Собирательный термин из литературного источника здесь пришёлся очень кстати и обозначал всех кто так или иначе посещал Зоны Релакса.

Картина с этим "Релаксом" рисовалась следующая. За высоченным кирпичным городским забором располагалась обширная "Зона", условно поделенная на четыре сектора и Главный Пропускной Пункт. Зона, в отличие от Города, представляла собой скопище промышленных объектов, складов, площадок, хранилищ, ангаров, полигонов и прочего. Там же располагалась электростанция, газораспределительный комплекс, насосная станция питьевой воды, очистные сооружения, бензохранилище. Никакой живности (растений или тем более животных, а совсем тем более человека) в Зоне не водилось.

Подавляющее большинство предприятий просто существовали, занимали место, содержали запасы материалов или продовольствия в разной степени доступности. Благодаря людям функционировали только энергопоставляющие комплексы, обеспечивая Город почти круглосуточно. А многочисленные склады, базы, холодильники и морозильники Зоны представляли собой источники бесперебойного и неиссякаемого снабжения Города всем необходимым.

Вся хитрость тут заключалась в так называемом "Релаксе". На нём и строилась вся конструкция. Ровно в полночь, как и положено в страшных сказках, вся Зона от кирпичного забора до самого своего неведомого конца возвращалась в исходное состояние, в котором она находилась сутки назад. То есть, если в Городе время шло, как ему и полагается, только в одну сторону - вперёд, то в Зоне оно вело себя как заезженная пластинка, где вместо того чтобы отыграв очередную песню и плавно перейти к следующей, иголка вдруг, наскочив на препятствие, возвращается назад к началу песни. Поэтому, как бы человек или стихия не воздействовали на Зону, на всё что там находится, не растаскивали или наоборот - не завозили, явление под названием "Релакс" всегда возвращало Зону в исходное состояние. По сути, то, в каком она и появилась на свет двадцать лет назад. И в этом исходном состоянии в Зоне находились колоссальные запасы всего, что выпускалось нашей отечественной промышленностью на момент появления такого феномена, как "Город". Или, что то же самое, когда родилась моя мыслеформа. Вот оттуда Город и черпал своё материальное благополучие.

"Релакс" Зоны можно было бы назвать главным положительным элементом всего комплекса, если бы в нём не таилась и главная опасность в Городе. Ровно в двенадцать ночи происходило возвращение всего того, что унесли из Зоны люди или изменили в ней. Но, повторюсь, исчезало и всё привнесённое, в том числе и сами люди. Куда девалось всё инородное и откуда восполнялось всё изъятое - представляло основную загадку комплекса "Зона-Город". Над её разрешением с самого первого дня билось и сложило головы не одно поколение энтузиастов-исследователей. Но, видимо, я так удачно зашифровал ответ на главный вопрос в своей мыслеформе, что до сих пор никому не удалось ни до чего докопаться.

Как и положено в таких случаях, существовали легенды о том, куда деваются пропавшие сталкеры. Романтизм в них достигал поистине Шекспировских высот, но ничем не подтверждался.

Неоднородность Зоны подразумевала неоднородность интересов посетителей, которые делились на несколько категорий. Первая (основная, официальная) - это сотрудники тех предприятий, которые располагались в Зоне и обеспечивали Город энергоресурсами. Их труд имел минимальные риски от пребывания в Зоне. Там, скорее, можно было получить обычную производственную травму, чем угодить под "Релакс". Транспорт туда, транспорт обратно, пересчёт по головам на входе и на выходе. Нужно было очень сильно постараться, чтобы застрять, скажем, на насосной станции и попасть под "Релакс", тем более, что все предприятия находились, что называется за забором.

Вторая группа - тоже государственные служащие - водители, грузчики, поставляющие товары первой необходимости для нужд Города. Здесь риск тоже не велик, поскольку маршруты постоянные накатанные, схемы действий проверенные, да и глубоко в Зону они не ездят. Нужды нет, все базы и склады ширпотреба в ближайшем круге. А ещё Город содержал аварийно-спасательные бригады, оснащённые, опытные, тренированные. Конечно, спасали они всех, а не только государственных сталкеров.

Третья группа - неорганизованные, дикие сталкеры. Небольшой отряд коммерсантов на колёсах, тех, у кого та самая жилка страсти к наживе не совсем атрофировалась. Эти ребята шарились по Зоне в поисках экзотических товаров, коих имелось там не мало, и могли удаляться от Города на весьма приличное расстояние. Контингент, повторяю, был малочисленный, между собой имел сложные запутанные отношения, поскольку каждый скрывал свои источники и норовил выведать таковые у конкурента. Эти азартно гонялись по Зоне друг за другом, причем, иногда, весьма жёстко. Бывали среди них и разборки. Недобрая половина тёмных историй Релакса, рассказываемая холодными зимними вечерами относилась именно к диким сталкерам.

Последнее (действительно последнее) крупное сословие посетителей Зоны - так называемые "бородатые". Вымирающий вид энтузиастов-учёных, пытающихся с помощью наличных технических средств, познать Зону. Как нетрудно догадаться, "бородатые" имели в своих "предках" молодых и задорных советских младших научных сотрудников. В первые годы таковых имелось ещё в изобилии. Они ставили чудные и опасные эксперименты в поисках физических границ Зоны, её возможностей, природы Релакса. Составлявшие большинство посетителей Зоны в начале времён, "бородатые" тогда очень много шумели и были на виду, всем казалось, что именно они найдут все ответы и дорогу на старую Землю, с годами сильно их ряды поредели. Часть ушла в государственное картографирование Зоны, часть превратила свои визиты в спорт. Оставалась, правда, горстка фанатиков упорно ковыряющих что-то в дальнем углу Зоны, но погоды они уже не делали.

Существовала ещё одна группа посетителей Зоны. Сталкерами их не называли, поскольку это были случайные визитёры, по самым разнообразным причинам сунувшиеся в Релакс. От желающих самостоятельно выбрать себе антикварный диван, до романтических натур, забредающих в Зону за вдохновением для написания своих виршей. Тут правда на страже стояли строгие правила посещения, соблюдавшиеся неукоснительно.

Имелись и другие мотивы для посещения, в том числе религиозные (как же без этого), но о них в другой раз.

Группа "диких" сталкеров показалась мне наиболее подходящей для целей зарабатывания денег. Но я решил не полагаться на интуицию, а провести маркетинг. Государственные сталкеры поставляли по заявкам государственных же магазинов и учреждений практически фиксированный и относительно узкий перечень товаров. Зато тут у них всё было чётко отлажено. Сразу после прохождения Релакса, в одну минуту первого открывались все ворота из Города в Зону. Первыми стартовали по сложившейся традиции именно государственные служащие, а уж за ними все остальные в соответствии с иерархией. Справедливости ради надо сказать, что самыми первыми всё-таки выдвигались не сталкеры, а спецбригада, которая производила раскупорку основных проездов для всех желающих.

Дело в том, что Зона представляла собой чрезвычайно запутанный лабиринт в прямом смысле этого слова из улиц, проспектов, проездов, тупичков между самыми разнообразными предприятиями, а так же внутри скопища зданий и сооружений. Сплошь и рядом приходилось сталкиваться с ситуацией, когда прямого проезда из одного микрорайона Зоны в другой не существовало, да и по лабиринту не было возможности пробраться. Зато, если проследовать через территорию какого-нибудь свечного заводика, то очень, даже можно было быстро решить проблему преодоления препятствия. Правда, такие лазейки, "сквознячки", "щели", "шкуродёры" тоже надо было знать. Да и проезд по чудным образчикам советского промышленного строительства простой задачей не назовёшь. Везде стояли заборы, с воротами и без, запоры, замки, шлагбаумы. Все эти препятствия надо было по ходу открывать, срезать, спиливать, таранить и взрывать, чтобы не просто спрямить путь к цели, а вообще до неё добраться.

Спецбригада делала великое дело - открывала, что называется магистральные проходы, в непосредственной близости от ворот и гособъектов. Дальше каждый действовал самостоятельно, на свой страх и риск. При такой особенности проезда по Зоне, за имеющиеся в распоряжении сутки особенно далеко уехать было просто не возможно.

Подтверждённый рекорд глубины проникновения в Зону поставила команда смельчаков на четырёх сверхпроходимых "УРАЛах" и одном МТП-2 и составил всего около восемнадцати километров по прямой. А уж, сколько они наколесили петляя по площадкам заводов и фабрик, один Бог ведает. Рекорд был поставлен лет десять назад. Тогда же сгинули в Релаксе ещё две команды, которые просто не успели вернуться. Трагедия потрясла оставшихся, интерес к теме постепенно угас, масштабных попыток больше не предпринималось.

Можно по-разному смотреть на подобные увлечения, но мне кажется, что эти подвиги не были пустой забавой. В процессе покорения Неведомого, открывались тайны Зоны. Город получал доступ к местам хранения тех материалов и оборудования, которые вблизи ворот не встречались. Опять же карты, их создание целиком заслуга первопроходцев. А ещё отметки на этих картах особо опасных участков, где можно было застрять даже на машине высокой проходимости. Теперь все желающие могли получить такую карту на въезде в Зону. Маршруты для "чайников" на ней обозначались красным пунктиром. Объекты, посещаемые дилетантами наиболее часто, так же отмечались условными значками. А как же, имелись и достопримечательности. Оказывается, там было на что просто поглазеть, поудивляться, проехавшись с экскурсией по цехам гигантских производств. Для большинства живущих в стране советских граждан масштабы производственной, военной деятельности Советского Союза оставались тайной за семью печатями. Не часто и в Зону возили экскурсии, чтобы, например, полюбоваться настоящим атомным подводным крейсером на стапелях.

Получалось так, что дикие сталкеры дополняли государственных, беря на себя поставки редких, экзотических товаров, даже советской контрабанды. Они находили места хранения специфических промышленных изделий, оборудования, короче, сновали по Зоне, как ищейки.

Самым строгим и неукоснительно соблюдавшимся правилом посещения Зоны было требование совершать это не менее чем вдвоём, причём, у каждого должна иметься рация. Строгие охранники не пропускали одиночек уже много лет, не приветствовалось и посещение Зоны пешим порядком. Все въезжающие регистрировались. На выходе баланс, естественно, должен был сходиться. Всем посетителям рекомендовали возвращаться задолго до полуночи и лучше до темноты. Искать пропавших в Зоне в темноте, как я убедился впоследствии, не самое весёлое занятие. А несчастные случаи продолжали случаться, даже среди профессионалов.

Я не стал мудрствовать лукаво, и поместил объявление о своём желании перековаться в напарника дикого сталкера прямо на доску объявлений около Северо-Западных ворот. Назавтра меня уже по этому объявлению нашли.

Г Л А В А 12

В шесть утра на пороге стоял совершенно седой дедушка и несколько смущённо теребил в руках моё объявление.

-- Я очень извиняюсь, что потревожил вас так рано, но дело не терпит отлагательства. Конкуренты, знаете ли.

Я предложил дедушке войти и подождать пока я окончательно проснусь, принимая душ. В процессе принятия водной процедуры до меня доносилось громкое бормотание деда насчёт того, что молодые норовят обойти, обскакать, что никакого уважения к старости и далее в том же духе.

Беседа началась в номере, плавно перетекла в столовую, далее в подержанный "УАЗик", на котором мы отправились знакомиться с предлагаемой работой. Путём деления дедушкиных разговоров на три и на пять удалось установить, что зовут его Африканычем, по крайней мере, он предложил именно так к нему обращаться. Выяснилось, что две недели назад он потерял напарника, своего друга и ровесника, которому было восемьдесят семь лет. Напарник тихо умер у себя дома, а он теперь остался совершенно один. Доверительно мне было сообщено, что Африканыч - один из немногих оставшихся первых поселенцев Города и если мне будет интересно, он много чего мог бы порассказать о делах минувших. Эта часть меня весьма заинтересовала. В прошлом Города должны неизбежно иметься всякие забавные пятна. Поведал Африканыч о том, что без Зоны жизни себе не мыслит и умереть, когда придёт время, хотел бы там же. Вот только с напарником теперь проблема. В Зону сейчас никого калачом не заманишь, молодёжь если становится сталкерами, то на государственной службе.

Здесь, слушая старого сталкера, я уловил ещё одно расхождение между моей мыслеформой и реалиями сегодняшнего Города. В моей мечте Зону атаковали бесчисленные отряды энтузиастов. Зона сопротивлялась, но подтягивались свежие силы, которые вновь и вновь шли на штурм. Идеалистика, кому это надо, кроме них самих. Любая система стремится занять устойчивое положение. А Город и есть система, и подвиги ему уже больше не нужны, как и совершающие их герои. Учтём на будущее.

Тема в Зоне у дедушки была отличная. Он снабжал элитным алкоголем два государственных и три частных магазина, а так же постоянных клиентов по спецзаявкам. Источник товара Африканыч пока не называл, хитро щурясь и утверждая, что новым молодым сталкерам об этом ни в жисть не догадаться. Меня Африканыч познакомил с заведующими торговых точек, потребителями "Шартрезов" и "Камю", представив громогласно, как своего заместителя и нового напарника. Вечером мы заключили письменный контракт, с условием приступить к работе немедленно. Видимо Африканыч относился к тем людям, которые писаному слову верят, как правоверные мусульмане Корану. Доходы от деятельности предполагалось делить пополам.

Дедушка не выпускал меня из своих цепких рук до самого подписания контракта и, как оказалось, не зря. Как только мы с ним расстались, условившись, что он за мной заедет в половине двенадцатого, ко мне подкатил развязный бугай и тут же принялся поносить Африканыча. Клиент мне сходу не понравился. Себя он величал "Конаном", видимо намекая на свою силу и наглость, а Африканыча именовал не иначе как "Гоминьданом". Ему тоже требовался напарник, и, ради приобретения помощника "Конан" готов был уступить аж пятнадцать процентов от общего дохода.

Если бы даже он предложил девяносто, я бы отказался не задумываясь, и не только потому, что уже подписал контракт. Что-то было во всём его облике, манере поведения отталкивающее. Пытаясь заглянуть в его бегающие глазки, закрадывалось подозрение не только в ненадёжности, оттуда веяло подлостью и предательством. Вполне возможно, что я преувеличивал отрицательные качества "Конана", ведь я его совершенно не знал, но и проверять не собирался, а просто доверился первому весьма неблагоприятному впечатлению. Поэтому резко ответил недвусмысленным отказом, прекрасно понимая, что завожу себе потенциального врага. "Конан" спорить не стал, вполголоса выругался и удалился.

До начала первого трудового дня, а точнее ночи я, по совету Африканыча, посетил магазинчик под характерным незамысловатым названием "Всё для сталкера". В нём действительно имелось всё, что могло понадобиться человеку в непростых обстоятельствах. Небольшая комната без окон оказалась битком набита альпинистско-туристским снаряжением, спасательным оборудованием, одеждой армейского образца и многим другим. По уверениям хозяина заведения, сходу представившегося как "Бродяга", мол, меня так все зовут, в кладовке у него ещё столько же плюс доставка и изготовление под заказ. Особое впечатление производили гигантские клещи для перекусывания стальной арматуры, кувалда из нержавеющей стали и пожелтевшее объявление: "Аммонал по талонам не больше трёх килограмм в одни руки".

Я экипировался в строгом соответствии со списком Африканыча и дельными советами "Бродяги". В торговом зале каким-то чудом умещались ещё двое посетителей, которые больше обсуждали с хозяином новости из сталкерской жизни, чем что-то покупали. Я не стал скрывать к кому поступил в подручные, любопытно было послушать комментарии бывалых посетителей Зоны. Дружно все сошлись на том, что мне повезло, и я правильно выбрал себе наставника. Посетовали на скоротечность жизни, мол, уходят старые кадры, романтики Зоны, на смену приходят более меркантильные.

Тут мне показалось логичным ввернуть вопрос о "Конане". Как и предполагалось, отзывы последовали не самые лестные, более того, мне посоветовали держаться от "этой гориллы" подальше, тем более что он ещё и злопамятный.

Мне пожелали удачи на сталкерском поприще, и, гружёный здоровенным рюкзаком с амуницией, я отбыл восвояси.

Г Л А В А 13

Пунктуальный дедушка пообещал и прибыл точно в половине двенадцатого. Мы быстро загрузились и по пустынной трассе понеслись к заветной цели. Сегодняшним пропускным пунктом Африканыч выбрал Юго-Восточные ворота. Объект просматривался издалека по скоплению автомобильной техники. Чего тут только не было. Среди тридцати - сорока авто присутствовали тяжёлые армейские грузовики, как затёртые и облезлые, так и новенькие, блестящие краской. Имелись и прочие военные и полувоенные внедорожники, такие же как у нас "УАЗики" и разноцветные "Нивы", узнаваемые даже после многочисленных переделок. Вообще весь транспорт был так или иначе ярко разрисован, причём с большой долей фантазии и намёком на характер владельца. Волки, тигры, орлы, акулы и среди них сиротливо затесался один Вини-Пух.

Наш "козелок" выглядел на фоне прочих очень скромно - вдоль всего кузова протянулся ряд красных катафотов, а на заднем стекле каллиграфически сиял иероглиф, выписанный красной же краской. Смысл иероглифа Африканыч обозначил коротко - "Аналог нашей подковы".

Отдельно от остального транспорта стояли две МТП-2 (машины технической поддержки), из украшений имеющие только бортовые номера. Зато по пять огромных и явно мощных прожекторов радикально меняли облик этих заслуженных машин.

Процедура моего вступления в новую должность требовала соблюдения определённых формальностей. Оказывается за то время, как мы с ним расстались, Африканыч успел подготовить кучу необходимых бумаг и сейчас бодро потрусил с кожаным портфельчиком в сторону пристройки у ворот. Я тоже вышел из машины прогуляться, на людей посмотреть, себя показать. Поскрипывая новыми туристскими ботинками, я обошёл нашу "ласточку", демонстративно постучал ногой по скатам, протёр фары и дополнительный прожектор и любовно смахнул несуществующую пыль с иероглифа.

Машины продолжали прибывать, водители заскакивали в пристройку, получали регистрацию и занимали своё место в очереди. Строгая иерархия, видимо не сегодня сложившаяся, подразумевала определённый порядок въезда в Зону. Поскольку мы в общей очереди не стояли, я имел возможность наблюдать процесс в деталях.

Ровно в двенадцать пополуночи погас свет. Во всём Городе. На что водители ответили ритуальными нестройными сигналами клаксонов. Через минуту уличные фонари стали медленно разгораться, тронулся в путь притулившийся было около нас троллейбус, включился механизм открывания ворот, и створки медленно поехали в стороны. За воротами открылся Релакс. Тёмный, неизвестный, загадочный. До этого момента я даже близко не подходил к зонным воротам. Изредка проезжая мимо на троллейбусе только заглядывал с внутренним трепетом в промелькнувший проём. Я готовился к встрече, но не торопил её. Неизбежность визита в Зону заставляла слегка побаиваться собственного изобретения.

Из пристройки вышли суровые охранники и уверенными взмахами полосатых палок организовали поток сталкерского транспорта. Первой пошла МТП-2 с бортовым номером 14 и длиннющей антенной на башне. Врубив два передних прожектора, самоходка высветила небольшую площадь сразу за воротами и кривые улочки расходящиеся вглубь и вширь. За техничкой, открывающей еженощный парад, последовали грузовики государственной службы сталкеров. Охранники выдержали паузу минут на десять и дали отмашку остальным. "Тигры", "орлы", "крокодилы" и прочие "Вини-Пухи" не спеша потянулись в темноту ворот, изредка освещаемую всполохами прожекторов.

Вся колонна давно уже скрылась во мраке Зоны, когда неспешной походкой из пристройки охранников вышел Африканыч. Я уже начал испытывать нетерпение, глядя, как он тщательно проверяет багаж и устраивается за рулём.

-- Сейчас дадут свет, и мы поедем - пояснил дедушка - сегодня у нас вообще показательное выступление, чтобы иметь представление обо всём процессе в целом. Обычно по своим маршрутам я выезжаю, когда уже окончательно рассветёт. В нашем деле темнота это дополнительный риск, ничем не оправданный.

За воротами вспыхнули фонари, вначале на площади, потом дальше и дальше. Африканыч не спеша запустил двигатель, и мы медленно проследовали за ворота. Охранники весело отсалютовали жезлами, мы ответили троекратным сигналом. "УАЗик", шурша покрышками, плавно катился по Зоне.

Г Л А В А 14

Может, сказался колер желтушных стен или металлические решётки на окнах, а может всё дело в поворотах на узких улицах или синюшных фонарях, с трудом разгоняющих мрак, а ещё эхо в уличных колодцах. Мне сразу стало не по себе в Зоне. Страх с холодным липким потом, дрожанием конечностей и нарастающей паникой, ну чистая фобия в виде острого приступа. Минут через десять, когда я уже дошёл до кондиции, и мне стало мерещиться, что за нами кто-то гонится, Африканыч, покосившись на меня одним глазом, сунул пузатую флягу, звучно булькнувшую у меня в руках:

-- Чудесное снадобье. Глотни. Поможет.

Во фляжке оказался очень пахучий коньячный продукт крепкий, забористый. Глоток получился один, но большой, сытный, горячая жидкость быстро побежала по пищеводу.

-- Больше и не надо - Африканыч отобрал флягу и засунул её под сиденье.

Действие напитка сказалось почти мгновенно. Дрожь прошла, сектор обзора увеличился до нормального, я задышал ровнее.

-- Обычная реакция на первое посещение. Потом у большинства всё проходит. Ну, а если нет, то и сталкером не быть.

Африканыч невозмутимо "крутил педали", чётко совершая манёвры в чрезвычайно узких переулках. Двум машинам тут было не разъехаться, да и одна наша местами шла впритирку в негабаритных местах. В стенах зданий изредка мелькали то двери, то ворота, то зарешёченные окна. Что за ними? Вывески по старой советской привычке практически везде отсутствовали.

На очередном перекрёстке Африканыч уверенно избрал правую улочку, и мы покинули освещённую часть Зоны.

-- Дальше будет темно до самого рассвета. Можно было бы выезжать и с утренней партией, но так надёжнее - в темноте фары конкурентов далеко видно. А без света даже опытный сталкер может заблудить в Зоне.

В моих воспоминаниях Зона не была такой запутанной и опасной. Момент мне показался вполне подходящим, и я поделился с Африканычем событиями предшествующими нашему отъезду в Зону, рассказал о знакомстве с "Конаном".

-- Весьма неприятная личность - коротко прокомментировал дедушка моё сообщение о поползновениях конкурента и очень внимательно долгим взглядом с прищуром посмотрел на меня.

-- Мне он тоже показался не лучшим напарником, причём даже опасным - по ходу я уверил Африканыча, что для меня наши договорённости являются священными и незыблемыми. Переигрывать я ничего не собираюсь, и он может вполне на меня положиться.

Тут Африканыч снова посетовал на дефицит напарников у диких сталкеров, особенно таких как "Конан", а их в Зоне хватает.

-- Патологические одиночки, волки. У них никто долго не задерживается. Так что парень держи ухо востро, не зевай. Пока не освоишься в Зоне, будешь на подхвате. Ты уж извини меня старика за прямоту, но пока что ты зелёный салага и должен пройти все стадии обучения. Сегодня начнём с малого - ориентирование на местности и охрана объекта.

Насчёт своих охранных способностей я почему-то нисколько не засомневался, хотя в разведку и не ходил, может потому и переоценивал свои силы. А вот присущий с детства топографический кретинизм мог сыграть злую шутку в любую минуту, тем более что Зона оказалась гораздо более сложным и запутанным организмом, чем я себе представлял.

-- Ну, во-первых, она действительно существенно запутаннее, как ты говоришь, чем нам пока довелось увидеть, - начал Африканыч моё обучение, - в этом и плюс, и минус деятельности диких сталкеров. Ну а что касается маршрутов, то, я уверен, освоишь, на то есть карты и кое какие ориентиры. Я перестал забираться далеко, это и опасно, да и не к чему - спрос на наш товар можно удовлетворить и на ближних рубежах.

Мы подъехали к очередной неприметной дверце в узеньком переулке и принялись за дело. Оснащение для первого дела оказалось скромным - по фонарику и фомке, мне дополнительно - огромные самодельные клещи, сродни тем, что я видел в магазине, и свисток. С назначением клещей всё было просто и понятно - я срезал, практически без усилий, висячие замки с основной двери и с той, что вела в здание напротив. Наши функции отсюда разделялись - Африканыч, как настоящий разведчик, бесшумно просочился в проём добывать товар, а моя задача на сегодня сводилась к его охране. Я забрался на крышу соседнего трёхэтажного здания и занялся наблюдением. А свисток при этом являлся основным устройством подачи тревожного сигнала. Такое простой прибор в конкретной ситуации оказывался эффективнее прочих других. Свет здесь виден далеко и не только напарнику, а и нежелательным элементам, поэтому любыми источниками света, в целях конспирации вообще предполагалось пользоваться в крайнем случае. Переговоры по рации в Зоне идут на одной частоте, так что об их содержании становится известно всему сообществу. А другие частоты легко перехватываются охраной у ворот, так что рация в Зоне вообще больше востребована для подачи сигнала "SOS". А вот свисток - самое подходящее средство - в тиши Зоны, а она оказалась самым тихим местом, которое мне доводилось посещать. Его пронзительный звук напарнику слышен даже за толстыми стенами, даже в подвалах, а конкурент на машине из-за звука двигателя его не различает, а если и уловит, то звук не направленный, откуда идёт, да ещё с эхом, не определить.

Переваривая короткую, но содержательную лекцию наставника о пользе свистка, я занял наблюдательную позицию. По своей инициативе прихватил бинокль - обозревать Зону. На Западе от моего поста сияет огнями Город. Электроэнергии на освещение здесь не жалели. И это было отрадно. Все мы выходцы из полутёмных городов, за исключением двух столиц, да и там светло лишь в политически значимых местах, а шаг вправо, шаг влево - и ты в городских трущобах, в полумраке. В этом Городе трущоб не было совсем.

От жёлтого кирпичного забора вглубь Зоны простиралась освещённая территория. Свет, правда, имелся не везде, а какими-то пятнами, от наиболее светлых пятен исходили звуки отдалённой трудовой деятельности. "УРАЛы" и "ЗИЛы" грузились продовольствием, моющими средствами, стройматериалами, бытовой техникой и много чем ещё, Город хоть и маленький, а прожорливый. Бинокль мало что позволял разглядеть, горизонт большей частью заслоняли более высокие здания.

На востоке, севере и юге - чернота. Поскольку мы сейчас находились за пределами освещённых территорий, то тоже являлись частицей этой глубокой черноты. Только слабый отсвет сияния Города позволял ориентироваться на крыше. Вдруг, где-то среди непроглядного мрака Зоны мелькнуло светлое пятно, пропало, опять появилось. Сталкерский дуэт пробирался к своим "золотым копям". До них не меньше километра, а все манёвры видны как на ладони. Вот ещё один отсвет проплыл в отдалении, гораздо глубже, чем находились мы. Я переводил бинокль с одного объекта на другой ещё менее видимый. Реально по прямой от пропускного пункта мы отъехали метров на пятьсот, не больше - меньше часа пешком прогулочным шагом. Но сегодня я бы не пошёл. То ли специфическое воздействие Зоны, то ли обилие первых впечатлений, но лёжа на крыше, я чувствовал себя как в открытом космосе, где единственным родным и надёжным был наш "УАЗик" и Африканыч, копошащийся где-то в подвале. Даже отсюда до ворот было сомнительно, что удастся попасть пешком. Наверное, я себе лишнего накручивал, перекатываясь по жёсткой кровле, но совершенно очевидно - без машины (хорошей, надёжной), без рации, без службы спасения, Зона смертельно опасна.

Я почувствовал, как снова охватывает озноб, по спине и рукам течёт липкий холодный пот, ну и все остальные атрибуты паники. Только ещё не хватало, чтобы Зона уела своего создателя. Титаническим усилием воли и леденцовой конфеткой приступ был купирован и загнан в глубины организма.

Снизу раздался короткий свисток, это Африканыч подавал сигнал окончания нашей первой экспедиции. Я аккуратно сполз вниз. У дверей стоял ящик, наполненный пузатыми бутылками с яркими этикетками. Африканыч шумно отдувался и утирал потный лоб. Создав с помощью фонарей тусклое конспиративное освещение, мы принялись за дело. Загрузили ящик с добычей в "УАЗик", затем Африканыч навесил на обе потревоженные двери новые замки, а я тщательно подмёл улицу и проверил отсутствие следов нашего вторжения.

Обратно мы ехали другой дорогой, существенно короче и менее сложной. За воротами Африканыч оставил машину, и устало побрёл отметиться о нашем благополучном возвращении. А я почувствовал дикую усталость и упадок сил. К моменту возвращения командира нашей команды, я с трудом боролся с тем, чтобы не провалиться в сон.

-- С боевым крещением тебя. Усталость - это нормально. Сейчас отвезу тебя домой, отоспишься, а я по точкам - развести товар. Следующий рейс - послезавтра.

До кровати в своём номере я добрался не без помощи Африканыча.

Г Л А В А 15

Моя доля от первого рейда составила три тысячи семьсот пятьдесят рублей. Причём, как заявил мой старший напарник, место мы посетили не самое хлебное. Событие отмечалось в любимом кафе Африканыча "Под Липами", что в Центральном районе, на берегу озера. Лёгкий ветерок рябил гладь самого главного водоёма, до нас доносился смех веселящихся "курортников". Африканыч потягивал замысловатый коктейль из им самим поставляемых ингредиентов и снисходительно улыбался, глядя на шумную компанию на берегу.

Кто-то, вскрикнув звонким голосом, - куда же это ты пропал? - чувствительно хлопнул меня по плечу. У столика весело улыбаясь, стояла случайная знакомая из пляжной компании первого дня моего пребывания в Городе.

-- Мы так надеялись, что ты присоединишься к нам, чем больше участников, тем веселее.

На молодой и весьма привлекательной женщине наличествовал пляжный ансамбль, мало что скрывающий от любопытных взглядов. "А ведь она очень аппетитно выглядит. В первый раз я как-то не обратил внимания, - не скрывая своего интереса, таращась на загорелое тело, я ещё подумал, что надо восполнить пробел".

Африканыч сразу догадался о моём состоянии, потому что, не убирая своей чуть ехидной улыбки, напутствовал, - береги силы, у нас завтра поход.

Вновь обретённая знакомая звонка хохоча (прямо хохотушка какая-то) потащила меня в гущу пляжного веселья.

-- Я буду очень стараться, - мой ответ прозвучал как-то двусмысленно, но я уже был далеко.

До заката, если это применимо к Городу, тоже было ещё далеко.

Не смотря на разгульный вечер и бурную ночь, с утра я себя чувствовал вполне работоспособным. Размял тельце упражнениями, кстати, они в Городе получались у меня гораздо лучше, принял душ, критически оглядел себя в огромном туалетном зеркале. Разница была. Сюда поступило нечто дряблое и аморфное с наметившимся животиком, нездоровым цветом лица, да и вся остальная поверхность имела не более привлекательный мучнистый оттенок. А сейчас, напротив стоял мужчина в самом расцвете сил, подтянутый, даже слегка поджарый. В Городе, несмотря на отсутствие солнца как такового, ультрафиолет сверху проникал, и загар образовывался очень качественный, лучше, чем на любом юге. Лицо избавилось от сизых мешков под глазами и обрюзгших щёк, в нём наметились, я бы сказал, черты латинско-скандинавской мужественности. Я похвалил себя за презентабельный внешний вид и продолжил бритьё. На самом деле хвалить следовало пляжную знакомую. Что с нами делают женщины.

Здесь можно сделать небольшое отступление, пока Африканыч ещё не стучится в дверь. Город обладал уникальной оздоровительной способностью. Какие флюиды в нём за что ответственны я не конкретизировал, важно было другое - прибывающие сюда люди имели весьма обширные наборы болезней, отклонений, травм и даже уродств. Многим из них, оставайся они на матушке Земле, жить предполагалось считанные месяцы. Здесь же с ними (уже теперь с нами) что-то происходило, болезни вначале купировались, деградировали, усыхали и, в конце концов, сходили на нет. Регенерировались со временем даже утраченные конечности.

Город, образно говоря, вынимал людей из могилы и предлагал им прожить ещё одну жизнь. Мало кто оставался равнодушен такому проявлению заботы о здоровье. Люди, в большинстве своём отвечали Городу искренней благодарностью. Правда, с психическими отклонениями дело обстояло несколько сложнее. Если они обуславливались какой-то физиологической причиной, то после её устранения, человек окончательно приходил в норму. Если же отклонение носило глубинно-мозговой характер (так я для себя обозначал ситуацию), с трудом дешифруемый даже светилами в данной области, то тут весьма небольшое улучшение могло произойти только за счёт общего оздоровления всего организма, и повышения жизненного тонуса.

Однако, по всей видимости, существовали настолько серьёзные, неподдающиеся никаким доступным средствам, дефекты психики, что даже Город был бессилен. По моей задумке, от явных психов на входе должен был срабатывать надёжный фильтр-отсекатель, но что-то где-то иногда сбоило, и в "райскую обитель" попадали паршивые овцы, вроде "Конана", который как раз сейчас и стоял на пороге моего номера.

Вошёл он без стука, что, в общем-то, в Городе не возбранялось, но в исполнении "Конана" выглядело откровенным хамством, и, не здороваясь, принялся шариться по комнате. Я вообще-то человек не конфликтный, по природе своей стараюсь их избегать, не доводить ситуацию до повышенных тонов, оскорблений, хватаний за грудки, а тем более драк.

Но в данном случае я дал волю своему гневу, который мгновенно переполнил мой загорелый организм (оказывается, впрыск адреналина происходит со скоростью подачи топлива в камеру двигателя внутреннего сгорания), и потребовал адекватного выхода. На моей стороне была внезапность. "Конан", видимо привык к тому, что окружающие, в большинстве люди интеллигентные, воспитанные, не дают физического отпора его хамству. А я дал. С разгона правой ногой ему в бок. Несмотря на то, что противник был килограмм на тридцать тяжелее, выше и, явно сильнее меня, я снёс "Конана" в угол, где он оказался погребённым под рухнувшей этажеркой. Справедливо (для себя) полагая, что противника надо добивать до конца, а тем более такого, я со всего маху (сколько оставалось адреналина) врезал ребром ладони ему по шее. "Конан" окончательно затих в углу.

-- Неплохо, неплохо. Давно пора было проучить мерзавца. Мужики сколько раз порывались устроить ему "тёмную", да ускользал постоянно, как угорь. Да простит меня за сравнение это благородное животное.

В дверях откровенно веселился Африканыч. Мой боевой запал иссяк, противник повержен, зло как бы наказано, возникал вопрос, что делать с телом. Мы отволокли тушу в коридор и прислонили к стене, решив - когда соберёмся в поездку - прихватим "Конана" вниз, в холл, а пока пускай отдохнёт здесь. Однако, когда полностью экипированные, мы покинули мой номер, "Конана" в коридоре уже не было.

-- Вот теперь он начнёт за нами настоящую охоту. Спать не будет, есть перестанет, но отомстит, - Африканыч задумчиво разглядывал то место, где ещё несколько минут назад валялось распростёртое тело.

-- Ладно. Как говорили древние китайцы - двум смертям не бывать, а одна сама тебя найдёт.

-- Причём тут китайцы? "Конан" по внешнему виду чистый хохол или "кубанец" и выговор у него южно-степной.

-- Это я так, по старой привычке. Когда-то давно, по заданию партии и правительства жил в Монголии, потом в Китае, отсюда к месту и не очень, привык поминать и цитировать поднебесных жителей. Забавная нация, на насекомых чем-то похожи. Кстати, меня тут за регулярное о них упоминание кличку за глаза дали - "Гоминьдан". Слышал уже, небось, - Африканыч балагурил, пытаясь ослабить впечатление от визита "Конана".

-- Уже донесли. Но это они так, безо всякой злобы. Вас вообще в Городе уважают и не только потому, что старожил, - я уложил амуницию на заднее сидение, и мы стартовали.

Сегодня объектом нашего внимания было производственное предприятие в Юго-Западной Зоне. Сектор оказался очень оживлённым, даже сейчас, во второй волне, которая, обычно менее многочисленна, стояло более сорока машин.

Впервые столкнувшись, сразу возникало понимание правильности установленного регламента посещения Зоны. Выстраданный годами проб и ошибок, многочисленными смертями сталкеров и, возобладавшим, в конечном итоге, здравом смысле Порядок. Впуск в Зону производился организованно, тремя "волнами" - первая сразу после полуночи (я в ней уже побывал), потом в шесть тридцать утра (мы к ней готовились) и, последняя в полдень. Выезжать обратно можно было беспрепятственно в любое время, и даже через любые ворота, хотя таких "попрыгунчиков" на постах и не любили.

Во второй половине дня въезд в Зону разрешался только либо для вывоза рабочих смен с предприятий обеспечивающих Город, либо в аварийном порядке.

Мы скромно пристроились в хвост очереди и, теперь уже вдвоём, направились на регистрацию. Африканыча, похоже, знали все, во всяком случае, никто не прошёл мимо, не поприветствовав, не перекинувшись хотя бы словом. Наибольший интерес, конечно, у сталкеров вызывало появление нового напарника, с чем Африканыча и поздравляли все коллеги по цеху.

Обязательная процедура регистрации большой сложности не представляла, сторожа вписывали в гроссбух фамилию или позывной (он же кличка), марку, цвет, номер машины и её кличку (имелось и такое), хотя и без того все отлично знали друг друга. Но порядок, прежде всего.

Время въезда второй волны можно отнести, пожалуй, к самому комфортному варианту посещения Зоны. Уже рассвело, но впереди целый световой день. Тьма египетская не довлеет над утробно просочившимся сталкером. С точки зрения охраны труда и техники безопасности такой заезд тоже предпочтителен, в это время в Зоне максимальное количество посетителей - это на случай оказания помощи. Вообще, братство сталкерское, как бы оно не было разобщено внутрицеховыми интересами, сходно с морским. Кодекс сталкера (здесь неписаный), как и кодекс моряка, предписывает оказание максимальной помощи терпящему бедствие. Причём тут даже покруче будет - все действия ограничены Релаксом. Бывали, конечно, и отклонения, ну как без этого, точнее за всю историю сталкерства такой выродок попался один. Тогда пропали пятеро ребят. Его (выродка) судили народным сталкерским судом. Больше гражданина никто не встречал.

В этот раз Зона не оказала на меня такого разрушительного воздействия, как при первом контакте. Лёгкая клаустрофобия от узких тесных улиц прошла через десять минут и без помощи фирменного снадобья Африканыча. Оказалось, к снадобью он и сам когда ни когда бывает, вынужден прибегать, да и у всех сталкеров на такой случай есть заветная фляжечка. Ой, не проста Зона со своим Релаксом.

На этот раз вход на территорию, где нас ждал приз, преграждали массивные ворота с калиткой. Здесь висячего замка не было, Африканыч воспользовался заранее приготовленными ключами, а уж ворота мы открыли, включив рубильник подъёмника. Сегодня операция не требовала прикрытия со специального наблюдательного пункта, поскольку машину, с глаз долой мы загнали внутрь.

Хитрость Африканыча в его несколько необычном бизнесе заключалась в великолепном знании образа жизни, привычек и вообще психологии советского руководителя средней руки. Зона во всю свою ширь и глубь представляла кальку с промышленности и бюрократии почившего Советского Союза. Только без людей. Здания и сооружения со всем содержимым выглядели так, как будто сейчас обеденный перерыв и через двадцать минут кабинеты и цеха заполнят толпы сотрудников. Вернётся в своё мягкое кожаное чёрное кресло руководитель (директор, начальник, управляющий), откроет секретный сейф, используя только ему известный шифр, достанет заветную номенклатурную бутылочку с яркой иностранной этикеткой и разопьёт (надо же пыль в глаза пустить) с другом Петей (Васей, Вовой...) под лимончик и задушевный разговор о том, как служили в одном танковом батальоне.

Товар, который поставлял торговым партнёрам Африканыч, на обычных продовольственных складах не мог наличествовать ни при каких обстоятельствах. "Столичная", "Московская" и прочие водки, настойки, горилки, зубровки, перцовки, армянский и грузинский коньяк всех возрастов - это да, сколько хочешь, залейся. А вот экзотические напитки получала только номенклатура высокого порядка, да дипломаты разживались по своим каналам. Причём всё это красочное изобилие они даже дома не держали (чтобы не смущать), а прятали и злоупотребляли на работе, храня в тех самых секретных сейфах, среди номеров журналов "Плейбой" и "Вог". Здесь, в тесном железном пространстве, среди видео кассет с порнушкой и забойными боевиками можно было встретить не только "Камю Наполеон", но и "Камю Кюве" или "Камю Винтаж"; тут от постороннего взгляда прятались "Граппа ди Соссикайя", "Текила Дон Хулия Репосадо" или "Ром Варадеро Супремо Аньехо". Встречались и более редкие и, соответственно куда более дорогие напитки.

Казалось бы, "бомби" себе все сейфы в Зоне подряд и загребай лопатой содержимое. Ан нет, всё не так просто и для таких узколобых добытчиков, как "Конан", в сейфах почти ничего путного не оказывалось. Это как добыча жемчуга - жемчужниц на дне полно, а не в каждой лежит перламутровая драгоценность.

Среди номенклатуры советских времён не у всякого в сейфе припрятывалось французское вино и ирландский виски. У Африканыча имелась своя разработка, по которой он точно определял, кто потенциальный кандидат, а кто нет. Но и это было не всё, требовался шифр. Конечно, можно было пытаться вскрывать сейфы автогеном или резать "болгаркой". Опыт показал, что выполнить это аккуратно, не повредив содержимого, почти никогда не удавалось. Оптимальный вариант - "расколоть" шифр. Вот здесь и родился тандем Африканыча и его напарника - бывшего сотрудника уголовного розыска, специализировавшегося в прошлом именно на "медвежатниках".

Африканыч подбирал потенциальный объект, а его напарник составлял психологический портрет владельца, по неизбежным следам пребывания в кабинете. Они быстро разобрались, что фантазия хозяев сейфов страдала однобокостью и, "расколов" с десяток первых комбинаций, дальше они их щёлкали, как фундучные орешки, пока это занятие им не надоело. В арсенале группы образовалось около сорока адресов с примерно сотней наименований элитных напитков со всего света. Тема оказалась востребованной среди жителей Города, которые употребляли алкоголь для наслаждения вкуса. Кроме того, каждый новый адрес - это почти криминалистическая задачка, которую друзья-напарники с удовольствием решали.

За такими адресами и охотился "Конан" и ещё пара подвизавшихся на ниве элитного алкоголя менее удачливых сталкеров. Сейчас, без напарника, "Конан" был отлучён от Зоны, но, тем не менее, после опорожнения сейфа, мы ещё целый час провели в кабинете, окнами, выходящем не улицу. Сторожили возможный "хвост".

Поскольку сегодня самочувствие пребывало на должной высоте, и имелся солидный запас свободного времени, мы прокатились по наиболее интересным местам Юго-Западной Зоны. Здесь располагался чудовищных размеров танковый завод с застывшим конвейером, где собирали Т-80 какой-то новейшей модификации. Насладились зрелищем завода по производству вертолётных двигателей, до самих вертолётов в Зоне так, слава Богу, никто и не добрался. Побродили (поездили) по территории колоссального нефтехимического комплекса, где присутствовал неистребимый запах азотно-серного меланжа. В качестве сувенира я прихватил ночной прицел и шлем командира танка, кем-то забытый в цехе.

Наш сегодняшний улов поступил в две торговые точки, выручка разлеглась по карманам. Нас ждал заслуженный вечер отдыха.

Г Л А В А 16

Сегодня сабантуй устраивали сталкеры. Мероприятие проходило на берегу озера в укромном месте, где имелся стационарный мангал, пара столиков и лавочки. Друзья Африканыча обеспечивали шашлык из барашка (по слухам из Новой Зеландии, а почему бы и нет), подруги друзей заведовали овощами и фруктами, салатами и свежим хлебом, а нам с Ариканычем досталось удивлять всех выпивкой.

К мероприятию под непритязательным названием "День сталкера" готовились заранее, поэтому мы только заскочили переодеться и забрать целый ящик разнокалиберных бутылок и коробку с саксонским сервизом, который по сложившейся традиции, предполагалось в течение праздника перебить.

Шашлык удался на славу (хороший край Новая Зеландия, родина новых хоббитов). Салаты выскребли все до самого донышка (для усиления женской части нашего сборища я пригласил Светлану). Все отдали должное напиткам, выпили весь ящик, но пьяных так и не образовалось. Подозреваю, что Городской климат и здесь играет свою роль. Фарфор с большим энтузиазмом, песнями и плясками перебили полностью, блюдя традицию, и тут же бросили на пальцах, кому завтра убирать участок после нашего веселья.

За вечер было рассказано такое количество баек из сталкерской жизни, что можно издать не один том похождений и приключений. Я не догадывался, что сегодняшнее красноречие бывалых сталкеров предназначено в первую очередь для свежих слушателей - нас со Светланой, поэтому звучал отборный сталкерский мифологический эпос.

Наибольшее впечатление производили истории из начального периода освоения Зоны, первых контактов с Релаксом. Когда бригады энтузиастов первого призыва добрались до баз и арсеналов - мест хранения боевой техники и боеприпасов. Им всем было не более сорока, и в них ещё пылал огонь первых комсомольцев. Из тяжёлой военной техники сколачивались штурмовые отряды, тащившие с собой тонны взрывчатки. Техника и аммонал крушили ворота предприятий, да и вообще все препятствия на пути к заветной цели - краю Зоны. Но края не было. Достигнув, путём титанических усилий, рубежей в пятнадцать - восемнадцать километров, исследователи видели впереди всё те же крыши цехов, ангаров, полигонов, разновысотные трубы, короче говоря, промзону, насколько хватало оптики.

История освоения Зоны полна многочисленных жертв Релакса. До сих пор в памяти жителей свежа леденящая душу история, по своему трагизму сравнимая может быть с гибелью "Титаника". Когда целый автопоезд из почти тридцати машин (в основном БТР и МТП-2), достигнув рекордной отметки в почти девятнадцать километров от ворот Северо-Западной Зоны, на обратном пути не успел вовремя вернуться. Релакс накрыл их примерно в километре от заветных ворот. При возвращении через запутанную заводскую территорию один из транспортёров зацепил второпях ветхое здание, которое при обрушении перегородило проезд. Кто-то оказался с ближней к Городу стороны, кто-то принялся разгребать завал с противоположной, а кто-то рванул в объезд.

Тогда ещё не существовало аварийной службы ворот, укомплектованной теми же МТП-2, и застрявшим приходилось рассчитывать только на свои силы. Это потом, на базе печального, трагического опыта создавались службы спасения и контроля. А тогда отряд из почти ста человек упорно боролся за свою жизнь и проиграл. Особый ужас трагедии состоял в том, что связь с терпящими бедствие поддерживалась до последнего мгновения. Из смертельной ловушки не спасся никто, хотя у нескольких машин, которые первыми проскочили обвал, такая возможность была. Но люди предпочли погибнуть в Релаксе, спасая своих товарищей, чем жить, отводя глаза.

С тех пор этот день отмечается как "День сталкера". По устоявшейся традиции в Зону сегодня никто не ходит, кроме обслуживающего персонала водокачки и электростанции. Всё сообщество по-домашнему отмечает день памяти.

После этого трагического эпизода развернулась долгая дискуссия - а не запретить ли вообще подобные вылазки. Но, во-первых, Город, точнее его население, уже сполна вкусили свобод после памятного 1991 года, и не собирались, как и Большая Россия, возвращаться в лоно тотальных запретов, люди хотели сами распоряжаться своей судьбой и даже жизнью, пусть и не всегда разумно с точки зрения "премудрого пескаря". А во-вторых, ввиду очевидной нецелесообразности кавалерийских наскоков на Зону, такие экспедиции сами по себе очень быстро сошли на нет.

В результате многочисленных общественных дискуссий вплоть до референдумов, горячих споров, включая и контингент бабушек-старушек, родился регламент посещения Зоны, который, в основе своей жив и поныне. В массе своей сталкеры народ суровый, как полярники и не очень разговорчивый, как шахтёры. И только в редкие моменты, такие как сегодня, от них можно услышать сокровенные рассказы и о своей сегодняшней жизни и о прошлой, которая до Города. О том давнем периоде здесь вообще мало вспоминают, и не только потому, что старожилов осталось совсем немного. Самый тёмный период истории и для страны и для Города. Убелённые сединами мужики, раздобрев от австрийского "Шнапса Вайсузель" и бразильской водки "Кашаса Питу Ориджинал", делились своей версией появления Города и Зоны.

По их глубокому убеждению на излёте застойных времён, в недрах какого-то закрытого института, курируемого спецслужбами, родился очередной стратегический проект. Основной целью, которого провозглашалась абсолютная секретность для охраняемых объектов. Наши доблестные контрразведчики, устав ловить вражеских шпионов и пресекать постоянные утечки секретной информации, создали группу, а под неё открыли проект (хотя, может быть и наоборот) суть которого сводилась к следующему.

Поскольку основные наши военные секреты в те годы были равномерно рассованы по мелким номерным городам, то считалось, что к ним то и приковано внимание противника. Что бы раз и навсегда изолировать города-ящики от врагов, а значит и от внешнего мира, надо, ни много ни мало, сделать их невидимыми, а вход и выход осуществлять через единичный узкий портал в системе общей изоляции секретного города. Опять-таки появлялась немалая экономия на колючей проволоке, датчиках движения и батальонах охранения, которые при тотальном хозрасчёте становились всё более накладными. Затевался эдакий "Филадельфийский эксперимент" в рамках целого города.

К началу девяностых годов прошлого теперь уже века, успели создать одну опытную установку для одного небольшого отдельно взятого города (на ком проводить эксперимент долго решало ЦК). По несчастливой (хотя, кому как) случайности (или нет) выбор пал, почти в прямом смысле, на их родной городок-ящичек, в котором, кстати, почти ничего секретного-то и не было. В период бурных событий развала СССР, работы оказались заброшены, большая часть сотрудников уволены. Хотя эксперимент находился в стадии подготовки к ходовым испытаниям и сдаче Госкомиссии, финансирование проекта по известным причинам прекратилось. Правда, по незыблемой бюрократической традиции, начал осуществляться ранее утверждённый план ввода нового и вывода старого. Не дожидаясь окончания испытаний, старую систему принялись демонтировать. Все так безоговорочно верили в успех новой суперохранной мегасистемы, что передислоцировали большую часть охранных подразделений из города. В агонизирующем государстве правая рука совершенно не ведала, что творит левая, да уже и не хотела ведать.

Спазматической конвульсией старого строя оказалась комплексная министерская комиссия, нагрянувшая в самый разгар деструктивных процессов в системе охраны города.

Стояла жаркая середина лета, разгар отпусков (кто мог их себе позволить), выездов на дачи и, в существовавшие тогда ещё пионерские лагеря. Комиссию встретил полупустой город, без представителей гражданских властей, заводского руководства и военных представителей. Потенциальному вражескому нашествию противостоял жиденький отряд сонных вохровцев-пенсионеров и наполовину разобранный охранный периметр. Как говорится: "Приходи народ - бери что хочешь".

Комиссия в лице генерала от артиллерийской кавалерии взбеленилась, всем отсутствующим руководителям было обещано устроить по блату расстрел и двадцать пять лет без права переписки в зоне очень строгого режима. С перепугу кто-то, пытаясь прикрыть задницу, доложил о секретном эксперименте на режимном объекте. Прознав, что здесь простаивает новейшая и уникальнейшая система охраны, генерал приказал её немедленно задействовать. Младшие чины (а только они в городе и оставались), пучили глаза на страшного в гневе генерала, и обещали немедленно исполнить и доложить.

А дальше случилось то, что и должно было случиться. Выяснилось, что из научно-технической группы, внедрявшей в городе новую охранную систему, присутствуют только пара лаборантов, проигравших всю наличность, да спившийся младший научный сотрудник, который не убыл с объекта по очень веской причине - за ним числился не выпитый запас спирта-ректификата, с точки зрения сотрудника - главное наследство всего проекта. Получалось, что и с этой стороны задумываться о негативных последствиях непроверенной методики было попросту некому.

В весьма будничной обстановке, в присутствии проигравшихся лаборантов, высокой комиссии, во главе с генералом от кавалерийской артиллерии, трёх настоящих прапорщиков и слегка трезвого младшего научного сотрудника, установку запустили. Поначалу всем показалось, что ничего особенного не произошло. Но младший сотрудник, в одночасье ставший на испытаниях за старшего, уверенно приняв стакан разбавленного шила по случаю успешного запуска установки, авторитетно заявил, что всё работает идеально.

Комиссия, с чувством выполненного перед народом и страной долга, засобиралась в Москву, где уже назревали события, вспученного впоследствии августа. И убыла она эдак под вечер, через Главные ворота, полагая, что навела-таки в Городе должный порядок. Ни всех вместе, ни по отдельности Комиссию больше никто не видел, считается, что имена она пала первой жертвой Релакса. Оставшиеся городские жители довольно быстро почуяли неладное в Городе и окрестностях с пуском злополучной установки. Весь до боли знакомый, маленький заштатный городишко, за одну ночь совершенно изменился, сегодняшняя планировка, и вся застройка нисколько не походят на прежнюю. Появился кирпичный забор с воротами. И появилась Зона со всеми своими атрибутами.

Сохранилась и установка, продолжавшая утробно гудеть трансформаторами и "охранять" Город от врагов. Жители потребовали от лаборантов, прапорщиков и научного сотрудника, который требовал теперь величать его старшим, отключить агрегат. Но единственное лицо, хоть что-то понимавшее в устройстве означенного агрегата, во-первых, перманентно пребывало в нетрезвом состоянии, а во-вторых, компетентно и безапелляционно заявляло, что по должности он ведает включением прибора (к включению претензии есть?), а выключением занимается совершенно другой персонал, который, якобы, должен прибыть позже. Научного сотрудника за склонность к демагогии, склонные к нараставшей демократии жители, слегка побили. А силами городских научно-технических умов предпринят "мозговой штурм" по отключению злополучной охранной установки, путём нажимания всех клавиш в обратной последовательности. Пожар потушили довольно быстро.

С тех пор предпринималось несколько попыток поковыряться во внутренностях подгоревшей машины, слава Богу, безрезультатно.

Город зажил новой жизнью. По прошествии полугода через Главный пропускной пункт стали прибывать беженцы. С ними в Город поступали новости, в частности о кончине СССР. Рассказывали о путче, о сопротивлении гражданского населения, о том, что Бог миловал, и не допустил гражданской войны, кто-то сожалел о Горбачёве, и предлагал установить ему в Городе памятник. Несколько месяцев, с опозданием от основного театра действий, побурлили страсти. А когда, не смотря на настойчивые вопросы прибывающим, стало понятно, что об их родном городе во всей стране никто ни разу не заикнулся - Да там такое пропадает бесследно, что ваш мелкий городишко капля в море, - люди потеряли к новостям интерес. Точнее он перешёл в вялую фазу некоего болезненного любопытства - а что там у них? Поначалу было даже обидно, целый город с почти десятью тысячами жителей пропал, а никому и дела нет. Во, страна-то какая! Постепенно страсти улеглись, жители оценили по достоинству положительные стороны проживания на новом месте. Всё меньше предпринималось попыток покинуть любым способом Город через Зону или по трамвайным путям.

Прошлое стало забываться, заслоняясь текущими заботами. А то настоящее, которое проистекало там, в бывшем СССР, беспокоило очень незначительно. Никаких тёплых чувств к новообразованию "Россия" никто не испытывал. В Городе твёрдо придерживались мнения, что СССР развалили целенаправленно, и сделали это жидо-масоны.

Г Л А В А 17

Было уже совсем темно, время, как говорят местные, когда приближается Релакс. Наша весёлая компания собралась расходиться. Выпили на посошок, теперь уже нашей "Московской" за светлую память пропавших в этом самом Релаксе сталкеров. А я ещё раз немного погордился своей работой. А может и в самом деле всё происходило так, как они рассказывают?

На следующий день подразумевался выходной, имеется в виду у нас с Африканычем. Я хотел посетить стройку на Озере. Дела шли отлично, Меня завалили вопросами по тонкостям отделки и расцветки, от чего я отмахнулся, мол решайте сами, для того у вас в штате дизайнер имеется. Оценил масштаб деяния по замене подводящих коммуникаций - Город всё-таки принял судьбоносное решение развивать этот микрорайон на моём первичном объекте. Комплексная бригада бодро вспарывала асфальт под прокладку труб и кабелей.

Я долго бродил вдоль кольцевого водоёма, громко названного Озером и, наконец, тоже принял решение - привлечь двух братьев близнецов, специализирующихся на городских озёрах. Как не удивительно, таковых в Городе, помимо главного Озера и моего пруда, имелось ещё с полсотни, и все требовали регулярного ухода. По предварительным прикидкам, моих новых заработков должно было вполне хватать на реконструкцию озёрного хозяйства. А оно оказалось весьма не простым. Как поведали братья близнецы, в данном конкретном случае применена уникальная система жизнеобеспечения озера (ну это же надо). Чуть в сторонке, в ещё до сих пор непроходимых зарослях располагалась будочка, в ней и под ней насосная станция, которая в автоматическом режиме обновляла воду, попутно очищала её и сообщала обо всех параметрах процесса на центральный пульт в доме.

Братья пообещали приступить к работе через пару дней, а пока открыли главный сток воды, попутно предупредив, что мере исчезновения влаги, из пустой ёмкости будет не очень вкусно пахнуть.

-- И потревоженные крокодилы на охоту за нами выйдут, - веселились по этому поводу маляры-штукатуры.

Над Городом с утра собирались сизо-багровые тучи. По мнению специалистов от синоптии надвигалась знатная гроза. Ежегодно в середине местного лета, которое и стояло сейчас, на Город обрушивалась серия мощных гроз. Город вообще не был обижен по части дождей и грома с молнией. Городская погода представляла ещё одну так и не решённую загадку - ведь если идёт с неба вода, то должен существовать источник дождевых облаков, которые столь регулярно изливались и дождём и даже снегом.

Группы "тихих" исследователей особенно активизировались после неудачного, трагического похода сталкеров в Зону. И довольно быстро выяснили, что поход совсем не имел смысла. Ни при каких обстоятельствах отряд не смог бы достичь края Зоны. Наблюдения за погодой: замеры скорости и направления ветров дали чёткую картину. "Тихие" установили, что области зарождения кучевых облаков располагаются не ближе трёхсот километров от Города и так же входят в Зону Релакса. Основанием для подобных выводов служили достаточно простые явления, в частности, замечено, что осадки над Городом изливались всегда во второй половине дня и продолжались вплоть до Релакса. Причём тучи могли приходить по всей розе ветров почти равномерно, за исключением катастрофических летних гроз. Эти шли исключительно с запада.

Таким образом, космогония здешнего мира в части горизонтальной поверхности, выглядела следующим образом. Имелся плоский остров на гранитно-известняковом основании (плита) диаметром около пятисот километров (однако), предположительно округлой формы. Окружён остров Мировым океаном неизвестной протяжённости.

Океан, а не пресный водоём, подтвердилось совсем недавно. Местные новостные каналы уделили этому факту несколько дней эфира. Энтузиаст-исследователь, некто Кочетков Михаил, провёл несколько серий замеров состава приходящих из Зоны влажных воздушных масс и установил наличие в них компонентов, характерных для приморского воздуха.

Для Городской истории открытие оказалось эпохальным. Ради такого случая была учреждена местная "нобелевская премия", лауреата чествовали как национального героя, награждали деньгами, ценными подарками, а главное всеобщей любовью. В своей ответной речи, транслировавшейся в прямом эфире по телевидению, лауреат взял обязательства продолжить сей научный труд и проследить границы Зоны не только на поверхности, а и вверх и вглубь.

Гроза застала по дороге в общежитие для беженцев, в котором я как-то ненароком прижился. За те несколько месяцев, что я занимал номер на втором этаже, контингент неоднократно менялся. Большинство задерживались на одну, две ночи и сразу перебирались в новые квартиры, тем самым, возможно впервые в жизни решая свой квартирный вопрос. Были и те, кто "зависал" на неделю и более. Гарик съехал, его взяла на поруки сердобольная женщина, бывшая медсестра. Лунатик пребывал на вершине счастья, устроил грандиозную отвальную, с которой (не с вершины, а с отвальной) его и забрала свежеиспечённая опекунша. Пётр, который Бородач, снова сошёлся со своей девушкой и перебрался к ней. Немного грустно.

Зато появились новые персонажи. На моём этаже поселились две близняшки, маленькие кругленькие, как Мишки Гамми, чрезкрайно весёлые и не в меру гостеприимные. Мне стоило больших трудов уворачиваться от ежедневных предложений к двойняшкиным посиделкам. Благо, остальных обитателей общаги всегда хватало для наполнения их салона. На том же этаже поселился дедушка, который категорически отказывался переезжать и вечно брюзжал, завидев меня либо о своих болячках, которых он привёз целую медицинскую энциклопедию, либо о нравах современной молодёжи, намекая на весёлых близняшек.

В Городе вообще люди очень легко сходились. Куда-то пропадали в нём многочисленные условности, предубеждения, дурацкие правила. Любой прохожий мог легко подойти и присоединиться к веселящейся компании и это никого не удивляло. Свежие беженцы, конечно, первое время сторонились, держали дистанцию, чем и выделялись, помимо отсутствия загара, среди аборигенов. Но Город всё быстро выправлял, и самые интравертные натуры очень быстро обнаруживались среди резвящейся молодёжи.

Так вот туда, в своё общежитие, я и не доехал. Возможно, кто-то обиженный на весь Город умышленно включил на всю громкость фильм про войну в формате 5D, причём сразу с начала артподготовки на Курской дуге. Молнии лупили с интервалом пять-десять секунд, но интервалы эти не замечались, не было их, а гром, так вообще грохотал без перерыва. Ливень хлынул стеной, настолько обильно, что трамвай встал. Мы бросились закрывать окна, а водитель, рискуя быть смытым потоками воды, ринулся отцеплять "рога" от контактного провода. Свои действия он прокомментировал очень доходчиво:

-- Местные молнии отличаются зловредным характером и охотятся за одинокими троллейбусами.

Выжимая мокрую одежду, водитель, пытаясь перекричать гром, вспоминал, для нас, троих пассажиров, как эти самые молнии пожгли ему две машины.

-- Нонче тоже, наверняка кого-нибудь пожгут, - уверял нас голый водитель.

Гроза продолжалась целый час, и прекратилась так же внезапно, как и началась. Но мы ещё долго отсиживались в троллейбусе, ожидая пока не схлынет мутный поток на дороге. Город хоть и считался плоским, но на самом деле, имел строение слабой возвышенности, поэтому вся дождевая вода бурными потоками из центра по радиальным улицам вытекала на кольцевую дорогу и с неё в ливнестоки, над которыми кружились мощные водовороты.

Наконец уровень воды достиг, по мнению водителя, приемлемой величины, и, зацепив "рога", мы тронулись в путь. Я решил сегодня тихо почитать книжку, тем более что завтра предстоял полноценный рабочий день.

Г Л А В А 18

Общежитие "Управления" владело роскошной библиотекой. Книгохранилище располагалось в подвале и было доступно всем желающим без регистрации и записей. Новенькие, ещё пахнущие свежей типографской краской, тома заполняли многочисленные стеллажи, сияя золотыми обрезами, имелась масса подарочных изданий. Правда, всё это великолепие годом издания проходило не моложе 1991. Обновление фондов производилось раз в три года, тотально, вместе с косметическим ремонтом. Старый набор безжалостно выбрасывался, вместо него завозился новый. Очередную подборку делали ребята со своеобразным чувством юмора. На самых первых стеллажах, сразу при входе, красовались многотомные издания классиков марксизма-ленинизма (в том числе Сталина, Троцкого, Бухарина и прочих) в толстых местами кожаных переплётах с тиснением. Отдельные собрания имели тираж по сто экземпляров и предназначались, видимо, для презентования главам дружественных государств, поскольку изданы на не русских языках.

На сегодня я выбрал "Похождения бравого солдата Швейка" Ярослава Гашека, персонаж мною любимый с самого детства. И не успел он у меня даже на фронт попасть, как в дверь постучали. В дверях молоденькая девушка, вся заплаканная. Надо отметить - за всё время пребывания в Городе плачущие люди мне не встречались ни разу, поэтому тут же возникло ощущение близкого, надвигающегося несчастья. Перед тем как постучаться, девушка, видимо взяла себя в руки, но, только взглянув в мою сторону, снова расплакалась,

-- Африканычу плохо. Говорит, что умрёт скоро. Он не шутит, - похоже, дело обстояло действительно серьёзно.

Меньше чем за полчаса мы добрались до дома моего наставника и партнёра. Квартира выглядела весьма необычно, под стать хозяину, но печальная обстановка не способствовала восторженным ахам и охам по поводу убранства жилища. Африканыч возлежал на огромном чёрном кожаном диване, и на его фоне нездоровая бледность проступала особенно заметно. При виде этой смертельной бледности, все заготовленные слова ободрения сразу вылетели из головы. Про себя я почему-то сразу подумал, что он не протянет и до утра.

-- Спасибо тебе Ирочка. Иди с Богом. Дальше мы уже сами, - отослал он девушку таким тихим и слабым голосом, что окончательно укрепило меня в печальном диагнозе.

-- Вот и за мной пришла костлявая. Пора. Пожил на свете, - Африканыч шевельнул пальцами в сторону кресла.

Слова утешения, ободрения, как вылетели, так и не возвращались, да, похоже, они сейчас были бы просто неуместны, и я приготовился слушать.

-- Мы с Эмиком постоянно спорили последние годы, кто кого хоронить будет, - под именем Эмик скрывался, надо полагать, покойный напарник Африканыча, - такая у нас была шутливая стариковская игра. Мы знали друг друга много лет. Обоих жизнь помотала по свету. В этот закрытый "ящик" попали почти одновременно с разных концов страны, но в одну контору. На том и сошлись. Многое нас сближало. Оба одиноки, семьи потеряны в молодости. Для обоих главным смыслом жизни осталась работа. Вот ей мы и занялись.

Воспоминания взбодрили старика. Голос как-то даже окреп, и лицо уже не казалось таким бледным. По его просьбе я сделал чаю с лимоном, усадил на диване как можно вертикальнее, и мы продолжили - он говорить, я слушать.

Оказалось, что на заре становления Города, когда оставшиеся жители окончательно уразумели, что вернуться к прежней жизни им не удастся, и среди населения начались разброд и шатания, именно Африканыч с Эммануилом и ещё парой здравомыслящих людей налаживали новый быт. Как могли, успокаивали, кого-то приструняли, кому-то находили занятие, как теперь говорят - выстраивали новый вектор. Как раз тогда им удалось предотвратить массовый исход через Зону нескольких тысяч жителей под руководством нового "мессии". Такие люди (пророки) всегда есть, они совершенно не заметны до поры, до времени, зреют как скрытая инфекция. А наступает смутное время, и такие "законсервированные" пророки вылупляются и начинают что-то говорить, и им верят. Они ведут людей за собой куда-то, и люди за ними идут. И чаще всего и "пророк" и паства жестоко и бессмысленно гибнут. Вот такого "крысолова с дудочкой" друзьям удалось изолировать и предотвратить "крестовый поход" в Релакс. Сам "мессия", правда, всё равно ушёл с горсткой фанатиков. Что ж, вполне возможно, что в Городе они были лишние.

Во власти Африканыч с Эммануилом не задержались. Не были они чиновниками, да и не хотели ими становиться. Это были первопроходцы, строители, организовав и наладив основные структуры власти и управления Городом, они ушли. Сталкерство показалось друзьям достаточно интересным занятием. Здесь, в организации режима посещения Зоны они тоже оставили свой след. А дальше так и ходили в Зону на пару, коротая старость, сочиняя мемуары, рисуя картины (хобби у друзей разнообразило жизнь).

Потом не стало Эммануила.

-- Поначалу хотел бросить ходить в Зону, - продолжал Африканыч, прихлёбывая остывший чай, - но стало жаль достигнутого, и решил, в память об Эмике, кому-то передать наше дело. Обидно если попадёт в руки какого-нибудь "Конана"

В доме мигнул и погас свет. Двенадцать ночи. Пришёл Релакс. Не обращая внимания на отключение электроэнергии, Африканыч продолжил в темноте.

-- Я знал, что после смерти Эмика долго не протяну, поэтому всё подготовил заранее. Там в бюро, на верхней полке папка с маршрутами и кодами. Возьми её. Подбери надёжного партнёра и пользуйся.

Свет зажёгся, я вынул из старого серванта потёртую папку без надписей.

-- Они знали о ней и искали у Эмика на квартире после его смерти, но, ни он, ни я такую вещь дома никогда не держали.

Под "ними" Африканыч, видимо, имел в виду диких сталкеров типа "Конана".

-- Да, именно так, их всего трое. Друг друга ненавидят люто, а всех остальных ещё больше. Я вообще не понимаю, как они в Город просочились. Мерзавцы.

Даже сейчас, пребывая в плачевном состоянии, Африканыч не мог сдержать эмоций и говорил громко, даже руками размахивал.

-- Ты иди, - вдруг начал он выпроваживать меня, - не хочу, чтобы дожидались, когда за мной окончательно придут. Всё что касается похорон, сделают Ирина с другом, кстати, она в Городе с первого дня - один из немногих оставшихся на момент перехода ребёнок. У меня на руках и выросла. Так что иди. Прощаться придёшь, когда меня на катафалке в Зону повезут. Вперёд ногами.

Я не мог перечить патриарху этого мира, как не смог признаться ему в сопричастности к появлению Зоны, Релакса, да и ухода всего Города целиком в непонятный, но вполне реальный Астрал. Хотя меня не покидало такое чувство, что он о многом если не знал, то догадывался. И цепочка неслучайных случайностей не зря свела нас вместе.

Ирина сидела под дверью на табуретке, дверь в её соседнюю квартиру была приоткрыта. Оттуда выглядывал озабоченный молодой человек. Где-то выше этажом шушукались соседи. Все чего-то ждали. Ещё немного, и начнётся суета. Ёлки-палки, ведь Африканыч там за дверью ещё жив, а тут его уже хоронят. Пробормотав невнятные слова сочувствия приёмной дочери, я как-то даже поспешно удалился. Некрасивая это штука - смерть.

Африканыч умер под утро. Об этом какими-то путями стало известно в общежитии. Веселье угасло, все говорили почти шёпотом. На меня поглядывали с сочувствием, хотя я его и не заслужил. В столовой ко мне подошёл знакомый сталкер и вручил пачку документов.

-- Африканыч всё оформил на тебя и лицензию и машину. Напарника сам впишешь. Пользуйся.

Лицо у него при этом было какое-то недовольное, хотя, скорее всего, мне это просто показалось. Событие печалило всех.

В похоронах участвовало полГорода. Последними воротами в судьбе Африканыча, через которые должен был проследовать похоронный кортеж, избрали Северо-Западные. Комментариев на эту тему не было, но скорее всего здесь хоронили Эммануила. Открытый гроб покоился на платформе с тягачом, весь украшенный венками и цветами. Этот тягач, предназначенный для транспортировки ракет средней дальности, сталкеры накануне пригнали из Зоны. Машина сияла свежей краской и опознавательными знаками. Сегодня тягач пришёл из Зоны, сегодня туда и вернётся. Зона отдала, Зона взяла, да ещё и с довеском.

За платформой выстроились многочисленные машины сталкеров и тех, кто счёл своим долгом проститься с патриархом Города. Распорядитель траурной церемонии указал моё место в колонне, сегодня был тот редкий и печальный день, когда можно было увидеть всё сталкерское сообщество. По не писаному закону, в день траура никто в Зону не ходил. Был здесь и "Конан" и те двое, которых Африканыч характеризовал, как мерзавцев. Их взгляды исподлобья в мою сторону мне совершенно не понравились.

Присутствовал и Управляющий Города (ни "мэры", ни "губернаторы" здесь не прижились). Оказалось, что в Городе имеется даже свой духовой оркестр из нескольких десятков музыкантов, который ровно в двадцать три ноль ноль заиграл траурный марш, и колонна потянулась в ворота.

Первыми нырнули в проём МТП-2 с включёнными прожекторами, следом траурный тягач с гробом, затем оркестр на двух грузовиках, ну а дальше все остальные. На пересечении с третьей от ворот улицей имелась площадь, может вообще единственная на всю Зону. На ней и расположился тягач с гробом, почётный караул из машин технической помощи и оркестр. Колонна прощающихся двигалась дальше, сигналя во всю мощь своих клаксонов. За воротами, совершив траурный круг, машины притыкались у обочин, народ собирался небольшими группками, все ждали Релакс.

Я отъехал в ближайший переулок и заглушил двигатель. В окно тут же заглянул один из друзей Африканыча.

-- Пойдём, разговор есть, - не стал он тратить время на излишние приветствия.

Сам "разговор" тоже оказался очень кротким. В присутствии полутора десятка суровых крепких мужчин я дал клятву чтить память почившего Африканыча, блюсти писанные и не писаные законы братства сталкеров. С этого дня я считался официально принятым в сообщество, и мне была гарантирована всемерная поддержка его членов. "Конана" и тех двоих среди принимавших мою клятву не было.

Последняя машина покинула Зону, за ней выехал подуставший оркестр и МТП-2. Всё затихло в ожидании полуночи. И свет погас. И стреляла пушка. И были поминальные сто грамм и слёзы на глазах взрослых мужчин.

Г Л А В А 19

Утром Город жил своей привычной жизнью. Наступил самый обычный пасмурный рассвет. Постояльцы общежития расползались по своим делам. Меня рассвет застал за чаем в столовой, отменный, кстати, чай у них. Свежее пополнение беженцев обменивалось впечатлениями от вчерашних похорон. Для них событие ещё не стало частью их жизни, пока на всё происходящее они смотрели глазами любопытных туристов. И комментарии получались соответствующие.

Неожиданно для самого себя, тут мысль совершила скачёк влево, я решил попробовать заманить в напарники Светлану. Особых предубеждений у сталкеров к женщинам не было, однако среди посетителей Зоны они встречались довольно редко. Всё-таки работёнка не из лёгких. Я не знал, как Светлана отнесётся к моему предложению, но решил выяснить не откладывая.

Сказать, что девушка моим предложением была ошарашена, это ничего не сказать. Поначалу показалось, что я нанёс ей оскорбление, зазывая в сталкеры. Нет. То было безмерное удивление. Пять лет назад, прибыв в Город из далёкого сибирского посёлка, девушка Света первым делом ринулась покорять Зону. В её представлении это было что-то сродни прыжкам с парашютом, дайвингу и диггерству в одном флаконе.

Но девушку не взяли, не приняли. Скорее всего, серьёзные взрослые дяди посчитали Светлану слишком восторженной романтической натурой и решили не рисковать. И тут вдруг я, когда она уже успела благополучно похоронить свою мечту. При воскрешении мечты бывают всякие осложнения, по себе знаю.

-- Хорошо. Ты не спеши, подумай пару дней, - я решил не педалировать ответственное решение.

Светлана тут же пришла в себя, замахала руками и торопливо стала меня убеждать, что она согласна, тут и думать нечего. Судьба в моём лице даёт ей шанс, зачем же второй раз хоронить свою мечту. Получив, таким образом, согласие моей подруги стать ещё и помощником сталкера (теперь я с полным правом носил это звание), я решил заручиться поддержкой сообщества и задал этот вопрос на вечерних посиделках в любимом кафе Африканыча. Кроме нескольких тяжких вздохов и утрированно хмурых взглядов, других возражений не последовало.

Мужики вспоминали былое, перемывали кости знакомым. Пользуясь случаем, то ли ради нового слушателя, то ли разрядить печальную обстановку, старожилы рассказали полубыль-полулегенду об одном кандидате прискорбных наук, которому Зона не давала покоя с первого дня. Вначале он организовал бригаду единомышленников, вооружённые всей доступной техникой, они рыли подкоп под кирпичный забор. Зона сопротивлялась, заживляя нанесённые повреждения, поднырнуть под забор не удавалось. Команда вгрызалась в твёрдую породу (вроде как это был гранит, но точно мужики не помнили, а может и не знали) метр за метром. Извели не один десяток алмазных буровых коронок, долот, свёрл, пока во время очередного сильного ливня шахту не затопило. Всем удалось благополучно спастись, но коллектив после потопа распался и ставший уже легендарным кандидат наук остался в одиночестве.

Но он не заскучал. Вначале устроил грандиозный пожар на бензо-мазутохранилище в непосредственной близости от Юго-Восточных ворот. Нефтебаза полыхала весь день до самого Релакса. Никакие спасатели, которых собственно и пытался привлечь горе учёный факелом горящего бензина, на выручку горожанам не прибыли. Его заставили участвовать в общественных работах по уборке от копоти близлежащих улиц и домов и настрого запретили эксперименты с огнём.

Тогда неугомонный учёный устремил свой взор ввысь, в тусклые небеса. Он долго экспериментировал с шарами-зондами, пока, наконец, не решился взлететь сам. Готовился основательно, ему даже помогали - запас продуктов, мощная рация, аж десятикилометровый сверхпрочный линь для удержания воздушного ковчега. Из трёхсот шаров-зондов получилась впечатляющая связка с хорошей грузоподъёмностью. Несмотря на раннее время, провожать воздухоплавателя пришли как на первомайскую демонстрацию. Тогда подобные мероприятия ещё пользовались вниманием, жители втайне надеялись, а вдруг найдётся дорога в Большой Мир.

Поначалу всё шло очень даже неплохо. При полном безветрии, аэростат поднялся на высоту более трёх километров и, со слов пилота, вокруг вроде как стало светлее, дымка, скрывавшая солнце, ему показалось, начала редеть. Однако, дальнейший подъём замедлился (сказался вес линя). На какое-то время удалось увеличить скорость подъёма за счёт сброса балласта, но потом подул ветер, и аэростат стало раскачивать на тросе. Неизбежный финал - ветер усилился, линь оторвался, и шары понесло в Зону, куда-то на Юго-восток. За счёт мощной радиостанции связь поддерживалась ещё часа два. Всё это время пилот был спокоен - он верил в свою звезду. Максимально освободившись от груза, он набрал предельную, но неизвестную высоту, откуда сообщил, что видит свет, что здесь ему хорошо, и назад он не вернётся. Как сказал, так и сделал - назад этот парень точно не прилетел. В общем, все решили, он просто спятил там, на высоте от недостатка кислорода.

Как память об этой конкретной команде, её командире и их подвигах осталась здоровенная бобина страховочного троса и затопленная шахта. И то и другое мне обещали при случае показать.

Сумерки тихо опускались на Город. Вечер воспоминаний продолжался. С какой-то беззлобной руганью вспомнили отряд из бывших охранников ещё того города. Оставшиеся на месте армейские чины, в приказном порядке занялись с подчинёнными сапёрными работами. Проще говоря, взрывали всё подряд, не отставая от учёных, благо взрывчатки и средств подрыва имелось в изобилии. Повредить Зоне они так и не смогли, а вот кирпичный многострадальный забор попортили (с внутренней стороны, естественно). Из оставшихся в живых, впоследствии, собрали бригаду штрафников по восстановлению и ликвидации нанесённого Городу ущерба. Собственно, деятельность военных была пресечена массовыми протестами местных жителей, которым до чёртиков надоели постоянные и бессмысленные взрывы, пожары, подкопы, выбитые стёкла и закопченное жильё.

Г Л А В А 20

Несколько сталкеров взяли на себя добровольный крест - закончить со мной курс молодого бойца, так неожиданно прерванный смертью Африканыча. По очереди в течение двух недель со мной и Светланой они ходили в Зону, как на работу, знакомя с премудростями сталкерской жизни и с устройством Зоны, как таковой.

Светлана оказалась весьма способной ученицей, схватывающей всё на лету, чего нельзя сказать обо мне. Особо трудно давались мне уроки ориентации в Зоне. Три-четыре поворота по узким однообразным переулкам, и я уже смутно представлял, с какой стороны находится дом родной. Что поделаешь, есть такая незаразная болезнь - "топографический кретинизм в острой форме". Зато из Светланы, в качестве штурмана, получился идеальный напарник. По-моему, она могла находить дорогу в Зоне даже с завязанными глазами. Вывод инструкторов получился однозначным - мне в Зоне без Светланы ни шагу!

-- Это тебе не лес. На "ау!" никто не откликнется и не прибежит, если ты потерял-забыл рацию. И переночевать не получиться. Релакс, однако.

Светлана вся светилась и сияла, принимая комплименты бывалых ходоков. Уж теперь-то она своего точно не упустит.

Я заранее оповестил торговых партнёров о предстоящем перерыве в снабжении товаром, в конце концов, это не хлеб или колбаса. Все отнеслись с должным пониманием, но предупредили, что последнее время заметно активизировались "Конан" и компания. Круги нарезают, пытаются что-то выторговать, обещают золотые горы, намекают, что все источники Африканыча у них в кармане. Поэтому меня попросили не тянуть с возобновлением поставок, тем более что эта компашка как-то между собой договорилась и теперь действует сообща.

Первые самостоятельные вылазки в Зону мы совершали как два матёрых диверсанта, пересекающих Финско-Советскую границу. Стартовали в разное время, путали следы, прокладывая ложные маршруты. При этом объекты снабжения мы вообще не посещали. И не зря. Слежка за нами не прекращалась ни на минуту, прямо от самого общежития. Расчёт группы "Конана", видимо, состоял в том, что если не удастся вызнать наши места отоваривания, то взять измором и выдавить с рынка.

Вот тут нам и пригодилась удивительная способность Светланы ориентироваться на местности. Поступали мы следующим образом. Тщательно изучив заранее карту очередного сегмента Зоны, мы на большой скорости (тут уж я старался, как мог) уходили вглубь производственных построек, выбирая настолько сложный маршрут, что противник обречён был безрезультатно носиться по Зоне в поисках пропавшей дичи. Это весьма напоминало полувоенную игру, так мы поначалу и относились к гонкам по лабиринтам промзоны, выдумывая всё новые комбинации обмана преследователей. Мы почувствовали, что тактика наша имеет успех, противника мы переигрываем. Со временем поставки элитного алкоголя вышли на прежний уровень. Я даже расконсервировал пару новых адресов, добавив на прилавок неизвестные доселе напитки. При случае, мы не упускали и других возможностей поглумиться над "Конаном" и его присными, забывая в азарте игры, с кем имеем дело.

Тем временем реконструкция Дома на Озере подходила к концу. Геннадий со своими весёлыми девушками постарался на славу - дом и все прочие постройки сияли свежими весёлыми красками (тут уж дизайнеры расстарались вовсю), новыми широкими окнами (причём не стеклопакетами, а натуральной столяркой из дерева). Новые дорожки, фонарики, облагороженная зелень, элементы садового дизайна (фэн шуй притаился за каждым кустом). Кольцевой пруд так же привели в порядок - очистили, подновили, залили водой, в нём уже плавали розовые и белые кувшинки (а может даже лотосы).

Невозделанной оставалась только территория за прудом, по сути дела в девственной чаще леса. Широким жестом я объявил, что разберусь с лесом самостоятельно, без посредников, и решил переезжать. Светлана благосклонно согласилась составить мне компанию.

Новоселья в Городе никто не отменял. Оно получилось весёлым, шумным, многолюдным. Я давно не участвовал в больших хороших праздниках, картина толпы гуляющих по отреставрированному саду гостей была тем самым бальзамом мне на душу, которого так не хватало в прошлой жизни. Заодно, нам со Светланой скромно пожелали "совет да любовь" (вот свадьбы в Городе почему-то не приветствовались), надарили подарков, самым объёмным среди которых - красавец ЗИС-114 с белым кожаным салоном - подарок от сталкеров, с пожеланием: поменьше колесить по Зоне, а больше ездить на пляж.

Жизнь моя в Городе, таким образом, налаживалась. Воспоминания о прошлой жизни всё реже беспокоили, больше напоминая некий кошмарный сон во время тяжёлой болезни. Впечатление такое, будто прочитал не очень хорошую книгу с плохим концом, забросил подальше на полку и постарался забыть. И я был в этом плане не уникален. Для большинства жителей Города ситуация с прошлым складывалась аналогично. Я не проводил специальных опросов, но при случае реакцию на вопрос фиксировал. Людям здесь нравилось, и больше никто не пытался (по крайней мере, явно) найти тропу на старую Землю. Хотя такая тропа и существовала.

Г Л А В А 21

Начало того дня ничем особенным не отличалось. Накануне прошёл дождь. Асфальт блестел под ночными фонарями как новенький. Сегодня мы стартовали с первым эшелоном, то есть сразу после полуночи. Наших конкурентов уже несколько дней не было видно. Нас ждала Северо-Восточная Зона, самая "жирная" с точки зрения интересовавшего нас товара. Здесь располагалось около тридцати точек, правда, на существенном удалении от ворот. Сразу после въезда мы очень лихо закрутили пару стандартных трюков, чтобы сбить со следа возможных преследователей, и поспешили на промысел. Этот рейд нам хотелось завершить пораньше, успеть отоспаться и свежими и бодрыми попасть на день Города, который праздновался ежегодно в августе накануне небезызвестного путча.

Встретить препятствие в Зоне в виде машины собрата сталкера очень большая редкость, тем более, что мы шли в Зону одними из первых. На скорости около шестидесяти, я очень поздно заметил перегородивший переулок грузовик. Запоздалая реакция, отсутствие ремней безопасности, невозможность проскочить мимо - и я влетел в бочину грузовика. Несмотря на возможность упереться ногами в педаль тормоза, а руками в рулевое колесо, столкновение получилось исключительно жёстким. Я хорошо треснулся лбом о стекло и отключился, зажатый между рулевой колонкой и дверью.

Без сознания я пробыл, правда, не долго, потому что, придя в себя, успел видеть, как они выволакивали из машины бесчувственную Светлану. Мой рывок с целью активно противодействовать изъятию напарника привёл к нескольким последствиям. Во-первых, я выяснил, что имею как минимум пару треснувших рёбер и по этому поводу испустил неблагозвучный стон. Во-вторых, стало окончательно ясно, что нам устроили засаду, поскольку с возгласом, - "Попался голубчик!" - меня как мешок с картошкой сволокли на асфальт. От боли в глазах помутилось, но я ещё держался и оказывал вялое сопротивление. Бандитам (думаю, что это правильный термин в данном случае) даже слабо сопротивляющийся я был не нужен, поэтому последовал удар куда-то в район солнечного сплетения. При этом мои потрескавшиеся рёбра хрустнули, и я окончательно потерял сознание.

В пошлых (на мой взгляд) американских, а последнее время и наших боевиках, герой после такой передряги обнаруживал себя привязанным (прикованным) в полутёмном подвале, где имелись поросшие плесенью трубы, сочащаяся откуда-то сверху канализация и снующие под ногами грызуны. В такой милой обстановке нехорошие парни начинают допрашивать героя, истязают его и его девушку, пытаясь выведать "главную тайну".

"Конан" и его команда явно пересмотрели подобных боевиков, ибо, в натуре всё происходило именно таким образом, только грызуны отсутствовали. Ну и ровно половина жертв бандитского нападения находились в бессознательном состоянии. Светлана, свесив голову, сидела рядом со мной небрежно примотанная толстой верёвкой к фановому стояку, она ещё не пришла в себя.

Пары ударов по моим многострадальным рёбрам хватило, чтобы перестать играть в молчанку. Собственно вопрос у бандитов был ко мне всего один - "Где "Гоминьдановская" папка, сволочь?". Ни секунды сомнения в серьёзности намерений бандитов у меня не было. Они совершили первый шаг, неизбежно совершат и второй. Наша со Светланой смерть стояла где-то рядом, может быть за вон той железной дверью. Надо было выкручиваться. Когда очередной раз в глазах у меня прояснилось, я открыл тайну хранения секретной папки Африканыча, выплёвывая её пополам с кровью. Как и предполагалось, узнав, где хранятся ключи от несметных сокровищ, банда разделилась. По моим соображениям, двое должны были отправиться в Дом на Озере, который я обозначил как место хранения заветной папки, а двое оставались бы продолжать мучить и охранять нас. Но бандиты, видимо посчитав нас уже полностью отработанным материалом, оставили одного. Причём этот остающийся, предчувствуя недоброе со стороны подельников, постоянно предлагал нас, просто запереть, а ехать за добычей вчетвером. После недолгих препирательств и откровенного нытья, "Конан", который был у них за старшего, утвердил соломоново решение и оставил только одного бандита, увеличив, тем самым его нытьё ровно вдвое. Злобно попинав подвальное барахло, а заодно и мои многострадальные рёбра, охранник всё-таки запер помещение и, матерясь, удалился.

По моим расчётам бандиты должны были отсутствовать не менее часа, кроме того, кто-то мог заинтересоваться подозрительной суетой "Конана" и его подельников. Дурной голливудский боевик катился дальше. Сцена пятая - в подвале. При ближайшем рассмотрении оказалось, что мы вовсе не в подземных катакомбах. Помещение представляло собой полуподвал с высоким потолком, в котором зарешёченные грязные окна на уровне земли давали достаточно тусклого света, чтобы ориентироваться. Как только затихли шаги нашего охранника, зашевелилась Светлана. Хитрая девушка, оказывается, всё это время удачно прикидывалась контуженной.

-- Серый, ты как, живой? - горячий шёпот беспокоящегося обо мне существа, - Мне только руки привязали к трубе, а ноги свободны.

-- Это хорошо, - Разговор давался с трудом. Как всегда не вовремя хотелось прокашляться, чихнуть. Пришлось прокусить губу, чтобы вернуть организм к главной на данный момент функции - спасательной.

Какое-то время мы копошились с верёвками, пытаясь определить степень нашей несвободы. Исходя из обстоятельств, решение приняли единственно возможное - я начинаю, Светлана заканчивает. Стиснув все, что только можно в ожидании неизбежной боли и прицелившись в нужное место (попытка, скорее всего, будет только одна), я упёрся спиной в свою трубу и нанёс удар ногами в фанину, на которой висела Светлана. Труба была "соточка", но высокая, чугунная, но старая, да и Света помогла. Я ещё застал грохот лопнувшей и рухнувшей чугунины, резкую боль в рёбрах и в заднице от падения на бетонный пол, а потом цветная вспышка и полный покой. То была сцена пять дубль один (он же единственный).

Всё дальнейшее я узнал от напарницы, которая отвечала за вторую часть операции. Кратко, по деловому она сообщила, что бандит получил обрезком трубы по голове и теперь лежит связанный в углу. Какое-то время ушло на перевязывание моих многочисленных ран (Света пострадала во время аварии гораздо меньше), поиск рации, выход на связь с охраной у ворот, ожидание группы технической помощи. Глядя на в дребезги разбитый УАЗик - наследство Африканыча, ребята с МТП-2 авторитетно заявили, что его лучше оставить здесь, ремонту машина не подлежит.

-- Странно, что вы оба вообще в живых остались, - Спасатели мотали головами, цокали языками, хлопали осторожно по забинтованным плечам, короче выражали сочувствие. А откликнувшиеся на сигнал "SOS" всё прибывали и прибывали.

Инцидент для Города оказался беспрецедентным. Поглазеть на настоящих бандитов перед воротами собралась целая толпа. Троих, отправившихся за заветной папкой, задержали сами сталкеры, прямо на месте в Доме на Озере. Говорили, что кто-то из них даже пытался стрелять, но, слава Богу, неудачно. Троица имела вид помятый и побитый и в прямом и в переносном смысле. Мгновенно образовался общественный комитет (он же народный суд) из сталкеров и представителей администрации Города. Первое заседание, не откладывая, по свежим следам назначили на сегодня. Пока решались организационные вопросы, кто-то успел всё сфотографировать и собрать улики и вещественные доказательства. Сталкеры определённо решили поставить жирную точку в деле "Конана" и его банды.

Я отказался госпитализироваться и разглядывал всю эту шумиху, виновником которой стали мы со Светланой, сидя в специальном кресле из "скорой помощи". Света не отходила от меня ни на шаг, поминутно интересуясь, как я себя чувствую и не надо ли мне чего-нибудь. Видимо, она сама до сих пор пребывала в шоке от всего происшедшего.

Наше с ней участие на сегодня в "демократическом" сталкерском суде свелось к опознанию всех четверых бандитов, как соучастников преступления. Они стояли перед толпой жителей Города потрёпанные и даже не связанные, правда, ни раскаяния, ни даже тени сожаления о содеянном на лицах не замечалось, за исключением четвёртого члена банды, до сих пор, после Светиного удара, пребывающего в коме.

Суд продлился ещё один день, народные сталкерские заседатели не утомляли Фемиду проволочками с разбирательством и вынесением приговора. Всех приговорили к добровольному Релаксу. Осуждённые должны были сами въехать в Зону за пять минут до полуночи и там остаться. Исключение, из гуманных побуждений, сделали для четвёртого бандита, хотя и пришедшего в сознание, но ничего не соображавшего.

Мы со Светой на казни не присутствовали, да и новости на эту тему не стали смотреть. Несмотря на счастливое избавление, на душе было гадко, как будто ветром распахнулась дверь, и повеяло трупным запахом помойки и выгребной ямы, уже забытым запахом.

Г Л А В А 22

Прошло совсем немного времени, лечебно-оздоровительные свойства Города сделали своё дело. Я быстро шёл на поправку. Светины шишки и ссадины тоже зажили. Мы снова пошли в Зону. Наше возвращение приветствовалось сталкерским сообществом, хотя поначалу нам было и трудновато. Происшествие в Зоне, последующий суд и приговор обсуждались в Городе на все лады ещё недели три (здесь знают толк в обсуждении новостей). Особо досталось четвёртому осуждённому. Как только его отпустили из лечебницы, парня постоянно преследовали любопытные, интересуясь подробностями происшедшего. И нельзя сказать, что ему устраивали общественный бойкот, только через неделю он сбежал в Зону и назад не вернулся. Искать-догонять его не стали.

Мы со Светланой окончательно обосновались в Доме на Озере, празднуя тихую радость семейного счастья. Нас часто посещали знакомые и не очень сталкеры, а так же Светланины друзья. Дом постепенно превращался вместо встреч и посиделок. Мы и гости редко мешали друг другу. Если сборище затягивалось за полночь, а мы хотели отдохнуть - на самом берегу имелся маленький гостевой домик, туда мы и сбегали, чтобы насладиться одиночеством. В дебрях Юго-запада, недалеко от нашей усадьбы началась закладка ещё трёх построек, вскорости должны были появиться первые соседи.

Когда со следствием и приговором народного суда по делу банды "Конана" было покончено, мне вернули ту самую злополучную папку Африканыча. Если честно, то на момент похищения папки я просмотрел её, дай бог на четверть. Мы со Светланой осваивали маршруты за элитным алкоголем и решили пока этим ограничиться, хотя имелся в папке подробный перечень маршрутов и за другими забавными товарами. Речь шла об уникальной ручной продукции времён СССР для нужд отечественных и зарубежных бонз. Ознакомившись в живую с этими товарами (чего там только не было - и одежда и сувениры, и продукты питания, и мебель), мы решили часть из них включить в свой репертуар. Но папочка не ограничивалась адресами элитных товаров.

Чем дальше я углублялся в архив Африканыча, тем яснее становился тот безудержный интерес "Конана" и его подельников к материалам в нём. В сжатом, конспективном виде, буквально на нескольких листах каждый, содержались отчёты множества экспедиций в Зону, а так же научно-изыскательских работ, проводившихся в Городе. Какие-то материалы умышленно не обнародовались никогда, будучи похоронены в папке.

В частности, группа исследователей, сами того не ведая, где-то в Юго-Западной Зоне, на приличном удалении, в самом малоприметном здании обнаружила архив с образцами, как там они названы "неустановленных объектов". Из отчёта не ясно, изымались или нет эти самые "объекты", но одни только описания их заставили бы позеленеть от зависти весь российский состав "Космопоиска".

О своих открытиях внутри папочки я побоялся рассказывать и Светлане и друзьям сталкерам. Африканычу и его другу удалось сохранить эту информацию в тайне, у них были на то свои резоны. Кто знает, что можно натворить, попади такие "объекты" в "грязные" или просто бестолковые руки. Тут могла получиться та самая обезьяна и не только с пулемётом.

Отчёты давно сгинувших в Зоне экспедиций произвели сильное впечатление. Я так и не досмотрел папку до конца, решив пока отложить на время, для осмысления уже прочитанного. А может я инстинктивно опасался найти там что-то такое, что снова перевернёт мою жизнь, причём не в лучшую сторону. Мне здесь было хорошо.

Как быстро бежит время, когда человеку и в самом деле хорошо. Счастье чудовищно, просто крайне несправедливо быстротечно. Это оно так в отличие от бесконечно тянущегося несчастья, горя, вечной тёмной полосы неудач или нескончаемого унылого одиночества. Глазом не успел моргнуть, как пролетел год. Я узнал о своём Городе (именно своём) почти всё. Не осталось в нём необследованного уголка, здания, улицы. Я познакомился со множеством людей, в подавляющем большинстве весьма интересных личностей. Водоворот местной жизни имел множество специфических черт, отличавших её от жизни в мегаполисе. С одной стороны некоторая провинциальность, неспешность, прозрачность и открытость. С другой - множество массовых мероприятий, где все друг друга знают, безудержное веселье и доброжелательность. И это тоже было хорошо.

Однако насколько оказывается, неугомонное существо человек. При всём изобилии счастья и радости, чего-то стало не хватать, то ли интриги, то ли опасности. Хотя рядом оставалась практически непознанная Зона - иди, разведывай, рискуй. Нет, что-то другое томило душу.

В один из таких вечеров, когда Светлана, умаявшись с гостями, отправилась спать, я продолжал неприкаянно бродить по дому. Вышагивая двадцатый круг по большой гостиной, я вспомнил о заветной папке. Спрятанная в надёжном месте, она могла бы пылиться ещё долгие годы (все наши маршруты мы давно уже заучили наизусть), но бес неудовлетворённого любопытства сделал своё чёрное дело - я извлёк и снова открыл папку. Наверное, подсознательно я чувствовал - там заключена не одна тайна.

И снова перечитывал отчёты, поражаясь неистощимой энергии человеческого духа. Папка полна была интересным и таинственным, что-то я обнаружил впервые, что-то пропустил в первый раз, не обратив должного внимания, но всё это было не то. Несмотря на позднее время, я снова взялся за чтение. Меня опять привлёк один из отчётов одиозного кандидата всех наук, унесённого на самодельном аэростате. Что-то в текстах смущало, имелась какая-то недосказанность. Поскольку из самого отчёта больше выудить ничего не удалось, а неудовлетворённость осталась, я решил разыскать и расспросить оставшихся в живых свидетелей, участников той давней эпопеи, благо их имена были приведены полностью.

Ещё несколько дней ушло на то, чтобы разыскать членов команды, принимавших участие в опасных экспериментах (жители Города катастрофически часто меняют место проживания). Их осталось только двое. Оба седенькие шустренькие старички, прекрасно помнящие те весёлые дни, когда они под руководством своего слегка сумасбродного шефа запускали аэростат. Несмотря на, в общем-то, драматический исход эксперимента, старички с большим юмором делились воспоминаниями. Вот только в остальных мероприятиях они участия не принимали. И единственной ниточкой, на их взгляд, могло оказаться комплексное заключение городской комиссии по ликвидации последствий экспериментов их шефа - того самого кандидата наук.

Это заключение почти двадцатилетней давности, путём тщательного поиска, нашлось в недрах городского архива. Оно-то и придало свежий импульс и подпитало моё любопытство.

Г Л А В А 23

Вот что нас сильно сближало со Светланой, помимо взаимной симпатии, так это наличие некоей авантюрной жилки, причём, на мой взгляд, у неё эта черта проявлялась даже ярче. Ну и лёгкость на подъём, каковая сразу дала себя знать, как только я поделился с подругой своими мыслями.

Мы не стали напрягать администрацию самостийными действиями, Город и так натерпелся от попыток его поломать. Совершенно легальным путём мы получили наряд-допуск на проведение работ и необходимую технику. Правда пришлось подписать обязательство, что ни в пределах Города, ни в Зоне мы не будем ничего взрывать, сжигать, производить шум больше ста двадцати децибел и прочим образом нарушать покой добропорядочных граждан.

Первое открытие, которое ждало нас на объекте, срезав ржавый замок с металлической конструкции, носившей громкое название ворота, там, в шахте не было воды. Сразу отпала надобность в помпе, тем не менее, мы её установили и подключили к местному электрощиту.

Поначалу обследование шахтных катакомб проходило с большой опаской. Нарыты они были во всех направлениях, как будто стаей бешеных кротов. Но наши опасения оказались напрасными, все лазы и проходы сохранились просто великолепно, да и проходка, несмотря на сумбурность, велась грамотно. Мощные деревянные крепи до сих пор источали запах креозота, много было и металлических опор, свет протянулся по всем туннелям. В шахте вообще было сухо, отсутствовали неизбежные в таких местах протечки, капель с потолка, влажные, осклизлые стены. У нас под ногами даже взмётывалась белая известковая пыль. Следов поспешного бегства не наблюдалось.

Шахта (её выход на поверхность) располагалась в Северо-восточном районе, недалеко от кольцевой дороги, почти напротив Главного пропускного пункта. Сооружение в глаза не бросалось, да его и сооружением назвать можно было с большой натяжкой, всё густо заросло сиренью, жимолостью, шиповником и благополучно забылось жителями. Сейчас всё это представляло неотъемлемый элемент городского пейзажа. При беглом взгляде прослеживалось основное направление главной штольни - она уходила в сторону ворот и на границе обрывалась. Зона не пропускала ни сверху, ни снизу. А вот насколько снизу?

Молодцы из бригады копателей, на границе с Зоной начали бить основательную шахту, прежде чем её залило водой от хорошего ливня. Все подъёмные механизмы оказались в полном порядке, поэтому мы легко опустились на нижний уровень. Здесь тоже вода отсутствовала. Проходчики, для достижения своей цели, поступили весьма своеобразно. Опустившись по вертикали на глубину около пятидесяти метров, они организовали широкую площадку, а от неё стали бить наклонные штольни вдоль границы Зоны, постепенно снижаясь и регулярно пробуя её на прочность, о чём свидетельствовали боковые выемки. Зона не поддавалась. Мы выбрали самую приличную на наш взгляд наклонную штольню и двинули к центру местной Земли. Метров через сорок дорогу преградил завал.

Довольно внушительные плиты, перекрывавшие проход, не позволяли справиться с завалом своими силами, но и привлекать помощников мы не собирались. Несмотря на внешнюю прочность опор и надёжность проходов, какая-то лёгкая клаустрофобия уже появилась, незримые флюиды растекались по штольням, бередили душу. С этой работой мы должны справиться одни.

На следующий день, оснастившись дополнительным оборудованием, мы снова были в шахте. Настройка талей, лебёдок, крепежа отняло много времени и, несмотря на некоторую спешку, сбитые в кровь руки, мы не могли похвастаться большими успехами. Единственное очевидное открытие - проходка остановилась именно здесь, и дальнейший путь преградил завал. Сходство с шахтёрами, чисто внешнее, мы приобрели в первый же день - каска с фонарём, роба, ликвидирующая признаки пола и слой пыли серого цвета в палец толщиной на лице. А вот как работники оказались - никудышные. Механизмы вставали задом наперёд, крепи постоянно норовили рухнуть на голову, под ногами мешались кучи шлангов и кабелей, короче говоря, работа подвигалась очень медленно. Зато в ходе разбора мы смогли определить причину завала. Обрушение получилось после очередного подрыва. Вся проходка велась с помощью взрывчатки, и пока шла плотная порода (что-то вроде базальта) это было оправдано, и проблем не возникало. Чёрно-серую породу крошили аммоналом и дочищали отбойной техникой. Свод рухнул на границе с другой менее прочной породой - за базальтом вглубь земли шёл известняк. Да не просто известняк - проходка угодила в карстовую полость.

Через две недели упорного труда, перемежающегося визитами в Зону, мы уже разгуливали по этой самой полости, созерцая величайшую тайну Города - проход под границу Зоны. Помимо того пещера уходила многочисленными узкими каналами вниз, открывая ещё одну загадку - куда делась вода после затопления. Протиснуться туда не было никакой возможности. Вода водой, но гораздо больше нас интересовал проход, шедший горизонтально, с небольшим уклоном вниз, под Северо-восточной Зоной Релакса. Проход, по крайней мере, здесь, был достаточно широк и высок, чтобы по нему свободно перемещаться.

Примостившись на рухнувших обломках базальтового известняка, мы со Светланой долго-долго вглядывались и вслушивались в тёмный зев пещеры. Свет доставал метров на двадцать, дальше ход расширялся и ветвился. В этом неярком свете и обманчивой тишине нам даже казалось, что оттуда есть движение воздуха и доносятся какие-то звуки. На самом деле, оттуда веяло неведомым, дышало тайной, а может как раз наоборот - её разгадкой. Поди, догадайся, сидя здесь, куда ведёт пещера, и ведёт ли куда-нибудь.

Тёплая, размягчённая часть мозга без умолку тараторила, что это и есть та самая пресловутая дорога на Землю, в прежний мир, который нас, якобы, ждёт. Зато холодная и рассудительная половина того же органа, резонно возражала, что, во-первых, нас там давно никто не ждёт, даже если таковой и имелся. А, во-вторых, кто собственно сказал, что это дорога на Землю?

Да, есть неосознанное желание найти такую дорогу, и то оно владеет умами свежеприбывших беженцев. По прошествии нескольких месяцев они поголовно перестают болеть этой идеей, она переходит в разряд фольклорных мифов. Назад больше никто не стремится. Тогда, собственно, что нам тут нужно? Что ищем мы? Дорогу на старую Землю? Она нам не нужна, наш Дом здесь. Заняться спелеологией ради удовлетворения собственного любопытства и дозы адреналина? А если мы всё-таки её найдём эту самую дорогу? Что делать тогда?

В меркнувшем свете севших фонарей, мы со Светланой, не сговариваясь, поднялись и направились к выходу.

Г Л А В А 24

Наружную дверь я заварил самолично, кроме того обесточил и демонтировал часть подъёмных механизмов в шахте. Светлана по собственному почину высадила дополнительно два десятка кустов чего-то колючего, вьющегося и вечнозелёного вокруг входа в шахту. Получилась идеальная маскировка, а когда разрастётся, так и следов не останется от былого сооружения. Со сталкерами мы не обсуждали наш экскурс в историю городских экспедиций, но тайной для них это не стало. Своими путями они узнали и о завершении вылазки, скорее всего, догадывались и о её цели.

Стоя в колонне уже знакомых машин в ожидании открытия ворот, на непроизнесённый вслух, но витавший незримо вопрос, я ответил в духе небезызвестного киногероя,

-- Да гранаты там не той системы.

Улыбки на лицах сталкеров были лучшим подтверждением правильности моего ответа, а главное нашего решения принятого там, в шахте.

Сегодня я окончательно стал ГОРОЖАНИНОМ.

К О Н Е Ц . 03.07.2011

Оставить комментарий © Copyright Ширяев Сергей Павлович (shiryaev-1956@mail.ru) Размещен: 23/12/2011, изменен: 23/12/2011. 183k. Статистика. Повесть: Приключения		Ваша оценка:

Ширяев Сергей Павлович : другие произведения.

Город мечты