Наёмник. Год 318-й. Часть первая. Часть вторая
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Неугомонные петухи пропели уже четвёртый раз, а Мастер всё не давал о себе знать. Это было странно, как-то не по правилам. И рассвет наступил, разгоняя туман. А противник никак не шёл, ждал чего-то. С крепостной стены все смотрели в поле, туда, откуда...
|
Б А Й К А N 22.
"Наёмник. Год 318-й".
И только взойдёт над снежными горами рыжее солнце и не успеет толком осветить дольний мир, как следом за ним потянутся чёрные тени, и шепчут они о сладком и страшном.
Часть первая.
БИТВА.
Неугомонные петухи пропели уже четвёртый раз, а Мастер всё не давал о себе знать. Это было странно, как-то не по правилам. И рассвет наступил, разгоняя туман. А противник никак не шёл, ждал чего-то. С крепостной стены все смотрели в поле, туда, откуда он должен был появиться. Большей частью зрители переминались на крепостной стене среди солдат стражи и охраны, обменивались нервными замечаниями и смешками, в десятый раз переспрашивали бригадира, когда начнут. На крепостной стене собрались мужчины, им предстояло принять активное участие в поединке. Возможно, поэтому даже знатные особы нетерпеливо сжимали рукоятки мечей и сабель. Грудь и голову их украшали дорогие доспехи, золоченные и серебрёные, в зависимости от достатка владельца. За широкими спинами господ-рыцарей маячили оруженосцы. Они исполняли роль ходячего арсенала, настолько увешаны были дополнительными и вспомогательными палашами и ножами. Им же доверили охранять личные штандарты своих хозяев.
На центральной башне крепости, устроенной для безопасности несколько в глубине, и окружённой балконами, в специальных креслах восседали знатные дамы. У них имелись свои оруженосцы, правда в юбках и с соответствующим набором орудий. Веера, платки, накидки, шали, нюхательная соль, разбавленное белое вино, фрукты и прочее, было наготове. Дамы не менее волнительно ожидали начала предстоящих событий. Это, примерно, как в театре, когда третий звонок прозвенел, а действо не начинается, пауза всё тянется и тянется. Бледно розовый утренний горизонт, исполняющий роль основной декорации, всё светлел и вот-вот мог совсем выйти из образа.
На крышах домов внутри крепости, в окнах, на центральной площади замер простой люд. Там тоже ждали. Несмотря на ограниченность обзора, приключений должно было хватить с лихвой и на их долю. Импровизированная галёрка грызла семечки и вполголоса давала прогнозы исхода событий.
Угловой редут, нависающий надо рвом, занимал один человек. Экипировка его несколько отличалась, если не сказать больше от воинов на крепостной стене, в том числе знатных. Не носил он лат и шлема, и оружие у него было странное, по нишам меж зубцами разложено. Человек, по сравнению с коренным населением крепости и многочисленными гостями, особого нетерпения не проявлял. Стоял себе рядом с замшелым зубцом и смотрел в перелесок через длинную медную трубу. На губах этого странного воина застыла пренебрежительная улыбка.
Короче говоря, все находились в готовности и предвкушении, оставалось только, как говориться, поднести спичку. И вот, когда нетерпение собравшихся достигло наивысшей точки, там, в перелеске, куда смотрел странный человек, за крепостной стеной, за рвом с зелёной водой и за Главным Полем, взревел рог. То был сигнал к атаке.
Стаи лесных птиц, вспугнутые рогом, суматошно закружились над полем, над лесом, над замершей перед боем крепостью. Наконец, птицы в стаях распределились по сортам и покинули беспокойное место. А из перелеска с гиканьем вырвалась толпа полуголых существ, вооружённых большими и очень опасными колюще-режущими инструментами. Имелись у нападавших орудия и ударно-секущего и рубящего свойства. А вот длинные, визжащие от вращения над головой цепи, выглядели настолько устрашающими, потому как имели на конце шипастый железный шишак. Их затруднительно причислить к какому-то одному виду воздействия на мягкую человеческую плоть.
Собственно, нападавшие людьми не были. К крепости через Главное Поле неслась орда лесных троллей. В отличие от людей, одежда им не требовалась, у троллей это не принято. Медная цепь на толстой шее, бронзовый колпак на уродливой голове - это знаки различия и старшинства, они же и есть вся одежда.
Бегут злобные лесные твари, машут холодным оружием и подбадривают себя боевыми кличами. Как-то:
-- Хоп-хоп!!! Гип-Гип!!! Давай-давай!!! - а так же, - Всех перережем к чёртовой матери!!!
Звучит несколько вульгарно, зато достаточно устрашающе. Особо чувствительные дамочки на балконе ахают и просят служанок махать веерами сильнее. Мужчины же на стене супят брови и что есть сил сжимают свои золочёные мечи (это те, кто из богатых и знатных). Солдаты начинают расходиться по боевым постам, проверяя последний раз амуницию. А вот странный молодой человек в угловом редуте вообще никак на появление лесной нечисти не отреагировал. Он продолжал смотреть в сторону леса в свою трубу.
Тролли добежали до рва с водой и остановились. Не любят они воду. Не моются совсем, только если дождём польёт, и то норовят спрятаться. Поэтому пахнут. Мерзко пахнут. Вот стоят они перед рвом и воняют, а ещё машут цепями и острыми предметами и снова орут:
-- Щас залезем, кишки выпустим!! Сожрём всех младенцев!! Мужчин зарежем!! Женщин себе заберём!! Сдавайтесь!!
Страшно. Тролли существа большие, уродливые, злые, простое оружие их не берёт. Серебро или золото надо, чтобы ущерб троллю причинить. Если меч хотя бы тонким слоем благородных металлов покрыт - хана троллю. Поэтому у всех знатных рыцарей мечи серебрёные, да золочёные. Для простых солдат мечи и стрелы натёрты раствором ляписа или простым чесноком.
А тролли продолжают глумиться, неприличные части тела осаждённым выставляют. И всё грозят и грозят. В женских рядах уже есть павшие в обморок.
И тут боевой рог гудит второй раз. Из леса только жидкая стая ворон и галок поднялась, но улетела недалеко. Надеются на поживу. А на звук рога из леса выбегают вразвалочку новые тролли, теперь уже с осадными лестницами. Кричать и махать им не нужно, первый эшелон для этого старается. Бегут молча, сосредоточенно, как работу ответственную выполняют. Собственно, так и есть на самом деле.
Достигли рва. Перед водой не стоят и не голосят, как первые ряды. Ловко упирают в стены осадные лестницы - можно преодолевать препятствие. Лёгкая перепалка перед подъёмом с применением тумаков, кому лезть первому. Решили. Лезут. Ножи, топоры, цепи в зубах - ишь, как оскалились. Сноровисто перебирают конечностями, они только кажутся неуклюжими. Акробаты, да и только.
Есть, достигли стенки. Вот тут и начинается главная сеча. Звон металла, глухие удары различных частей тела о камни. Уже есть контуженные с обеих сторон. Шестеро троллей рухнули в ров с водой и орут теперь благим матом, чтобы их срочно спасали. Можно подумать, что они в огонь попали. Никто их спасать не собирается, не до того. Один особо рьяный боец из троллей перекатился через стену и упал на площадь. Толпа добровольцев из городских жителей вяжет супостата - вечером на нём будут катать всех желающих. Тролль визжит, как резаный поросёнок, видимо предстоящая унизительная экзекуция, ему хорошо знакома.
На стене идёт настоящий бой. Противники опасно размахивают острым железом, иногда попадают друг по другу, зачастую очень больно. Места на стене мало, того и гляди сверзишься или в ров с грязной водой и орущими до сих пор троллями, или на площадную брусчатку. Участники пыхтят, потеют, наступают на ноги, с рыцарей осыпается поэлементно амуниция, с троллей осыпаться нечему, кроме застарелой грязи. Не по-детски рубятся противники. Где-то даже пролилась кровь.
Зато с балконов центральной башни битва выглядит чрезвычайно живописно. Мужественные рыцари отбивают, рискуя здоровьем атаки лесной нечисти и, кажется, даже побеждают. Но это только кажется, потому что Мастер гудит в рог третий раз, и на Главное Поле вылетает лавой конница. Только странная это конница. На существах, обычно именуемых кентаврами (это те, у кого одна половина от лошади, а другая от древних греков), сидят мартышки. Но и они подозрительные какие-то. Приглядимся. Ба, да это болотные орки скачут, оседлав кентавров. Они не крупные, но очень волосатые и страхолюдные. Визжат они иначе, чем тролли. Вот так:
-- И-я-я-я-я-й!!!
И стреляют из луков. Луки у орков огромные, в два их роста. Тут выясняется, зачем они на кентавров сели. Всё-таки полуконь-полугрек бегает медленнее любой нормальной лошади. Кентавры крепко держат лук своими волосатыми ручищами, а орки тетиву со стрелой оттягивают, упираясь лапами в спины кентавров. Далеко летят стрелы, мощно и, не смотря на затупленные сточенные наконечники, могут даже самого могучего рыцаря сбить с ног.
Дзинь!!! Так и есть. Стрела угодила прямо в лоб барону Макриди. Верные оруженосцы выносят барона с поля боя. Теперь он попадёт в надёжные женские руки графинь, баронесс и виконтш. Он уже герой, и удачно, а главное, вовремя покинул поля боя. Ибо сейчас рог трубит четвёртый раз, и с неба из-за низких облаков на осаждённых бросается летучая бойкая нечисть. Это помесь летучих мышей-прямокрылов и давным-давно вымерших, как считается, драконов. Они - мышиные драконы - мелкие, зловредные и мечут на осаждённых камни. Падение с высоты булыжничка, размером с детскую голову, на взрослую голову, даже крытую шлемом, даёт гарантированное отключение владельца последней. Тут, главное, попасть, а мыши это умеют, тренированные.
Защитники редеют, всё больше их остаётся лежать бездвижно с повреждениями тела различной степени тяжести. Тролли давят, орки наседают, летучие мышки добивают. Кажется, что всё, конец, победа останется за нечистью. Но у осаждённых есть ещё кое-что в запасе. Это тот самый странный человек в угловом редуте. Только что же он может? Вон сколько храбрых рыцарей и простых воинов полегло, а он, с виду, на рыцаря не тянет, да и один он.
А хозяин углового редута, не смотря на отсутствие рыцарского штандарта, приступает к более активным действиям. От маленького тлеющего очага он поджигает чёрные и жёлтые шнурочки, привязанные к коротким серым палочкам, и начинает их расшвыривать окрест. Палки с громким шумом лопаются, из них валит густой белый дым, он закрывает Главное Поле и среди нападающих начинается паника. Ну, может не совсем паника. Скажем так - некоторая сумятица. Кентавры на всём скаку сталкиваются друг с другом, да так, что мелкие не привязанные орки вылетают с их спин, как из катапульты и попадают под кентавровы копыта. Тролли, атакующие стены, промахиваются и забегают в ров с водой и без посторонней помощи выбраться оттуда уже не могут. Кричат сильно. Ну а мыши в рукотворном тумане бомбят сослепу в основном своих.
На этом, однако, участие молодого человека из редута не заканчивается. Пора уже здесь приоткрыть тайну - это Наёмник, такой нанятый спасать крепость военный человек. Так вот этот Наёмник поджигает теперь круглые шарики и швыряет их в дым, затянувший и поле и крепость. Грохочут разрывы. Вспышки сквозь белый дым - красные, белые, зелёные. Фейерверк впечатляет. С балконов центральной башни слышны одобрительные возгласы и весьма жиденькие, но всё-таки аплодисменты. Передышка. Только побоище на этом не заканчивается, главное ещё впереди.
Дым постепенно рассеивается, ветерок относит его к лесу, в котором что-то такое неприятное для защитников крепости готовится. Пятый раз трубит рог, открывая очередную картину театрализованного действия. Из дымного леса, шурша чешуёй и хитином, выползают-выбегают всяческие гады. Очень разнообразные. Тут и тривиальные гадюки толщиной в человеческую ногу и экзотические рогатые змеи с костяной погремушкой на хвосте. Во главе гадского воинства ползёт королевская очковая кобра, такая длинная, что голова её уже достигла середины Главного Поля, а хвост ещё где-то в лесу извивается. И все угрожающе шипят, раздвоенные языки показывают, а у королевской кобры он даже троится. Волосы дубом встают от такого зрелища, никакая причёска не удержит.
В женских рядах от одного вида ползучих тварей начинается массовый падёж, их теперь валяется не меньше, чем контуженых рыцарей на крепостной стене. Служанки сбились с ног, пытаясь оказать первую доврачебную помощь при падеже своим хозяйкам.
Зато среди простолюдинов царит не скрываемое веселье. Они заполучили ещё двух троллей и, теперь в городской среде дискутируется вопрос - составить из них тройку или запрячь каждого тролля в отдельную тележку. А ещё в плен попала летучая мышь-дракон. Малолетка несмышлёная, но очень агрессивная. Мыша пока сидит в железной клетке, шипит басом и плюётся. Поскольку в народе насчёт мышей бродят упорные слухи, что слюна у них ядовитая, граждане держатся на почтительном расстоянии, а отважные, как и везде, мальчишки щекочут мышь веточками, что ещё больше её раздражает. С крыш высоких домов, откуда видно Главное Поле, сидящие там с самого утра, комментируют происходящее. В частности им видно, как из леса вслед за змеями выбегают совсем уж бесподобные монстры.
Вот скачет, перебирая всеми тридцатью лапами довольно крупный двугорбый скорпион. Жёлтый смертоносный яд у него сочится и с жала, что на конце хвоста, и с многочисленных челюстей, именуемых в среде магов и волшебников жвалами, и с ещё более многочисленных ухватистых клешней. Клешнями он щелкает громко, так что слышно в крепости. За скорпионом следом вьётся с виду обычная сколопендра, только ног у неё столько, что совсем не пересчитаешь, и с каждой ноги свисает ядовитое жало, с которого стекает густой чёрный, выдержанный яд.
Здесь же крутятся и вездесущие тарантулы. Они размером с курицу-несушку, но в отличие от последней, любят прыгать, вцепляясь при этом человеку в лицо и норовя откусить первым делом нос и даже уши.
Ещё кто-то там шевелится мохнатый и скорее всего кусачий и смертоносный. Весёлая такая компания скачет и ползёт по Главному Полю и уже совсем рядом со рвом трещат их клешни и челюсти. Им, наверное, и вода не помеха. На стене, оставшиеся в строю, заворожённо глядят вниз, они застыли от ужаса - он как эта новая нечисть через стену перемахнёт - всем мало не покажется. Кто-то вяло выстрелил из лука и не попал. Вторая стрела совсем не полетела, из рук вывалилась. Страх сковал защитников крепости. Кажется, что нет им спасения, тем более, что в перелеске кусты снова шевелятся - очередная орда к выходу готовится.
И вдруг, среди всеобщего уныния и упадничества, жалких мыслей о сдаче на милость победителя, можно сказать, волевого паралича, ожил угловой редут.
"Тра - та - та - та - та - та", - длинная очередь из крупнокалиберного пулемёта Калашникова, да разрывными пулями, да с цветными трассерами, да по голове насекомого фронта.
Очковую королевскую кобру, несмотря на предусмотрительную толщину, пополам разрезало сразу. Половинки дико извиваются, брызжут чёрной кровью, ищут друг друга, но срастись им не удаётся. Их ещё раз пополам режет новая пулемётная очередь. Гадюкам, тоже ни какой пощады - кромсает их смертоносная сверкающая полоса на винегрет, только вряд ли кому такое блюдо по вкусу придётся.
Скорпиону срезало все клешни. Он настолько удивлён скоропостижностью произошедшего и феноменальным конечным результатом, что стоит среди поля, таращит рачьи глаза на стебельках, пытаясь в груде клешней перед ним найти хоть одну живую.
У сколопендры свой подход. Как только по левому борту у неё дюжину ног оттяпало, она сделала разворот оверштаг, и дёру в лес. А тарантулы от каждой разрывной пули просто лопались, как воздушные шарики. Тут хоть прыгай выше головы, хоть не прыгай, пуля всё равно быстрее.
Пулемёт выплюнул последнюю порцию смертоносного свинца, покрытого медной оболочкой с насечками, и затих. Теперь заработал миномёт. Ну и что, что калибр детский - всего миллиметров - зато лупцует по подлеску, как взрослый. В подлеске паника. Мало того, что шрапнель кругом от разрывов свистит, так туда ещё заявились все эти змеиные половинки и четвертинки. Злые от неудачи, на всех подряд кидаются. Двугорбый обесклешненный скорпион жалом всех достаёт. Ну и сколопендра оставшимися ногами во всё тычет. Как представишь себя среди них оказавшимся (ну, там грибочки собирал, забрёл случайно), так и продирает мороз по коже до индюшачьих пупырышек.
Захлебнулась эта новая атака. Молодой человек, который в угловом редуте, и который Наёмник, не спеша перезарядил пулемёт и выпустил завершающую длинную очередь во всю ленту по кустам на краю Поля, плавно перенося стрельбу вглубь леса. Осаждающая насекомо-гадливая нечисть дрогнула и побежала туда, где отсиживались отыгравшие свою роль тролли, орки на кентаврах и летучие драконо-мыши.
ПОБЕДА !!!
Рог больше не трубит, зато из углового редута взмывает ввысь яркая ракета, с хлопком вспыхивает там ещё ярче и долго-долго висит в небе, символизируя красным светом полную и безоговорочную победу человека над нечистью.
Крепость потихоньку начинает приходить в себя. Рыцарей и простых воинов со стены растаскивают по лазаретам, соответственно достатку и происхождению. Есть и покойники. Сэр Чарльз, который в свои девяносто с гаком, тем не менее, настоял на участии в битве, помер на стене от сердечного приступа (пытался вынуть меч из ножен). Можно сказать, что всё-таки пал в бою, а не скапутился на чердаке у дальних родственников. В его честь сегодня будет много тостов.
Остальные отделались многочисленными ушибами и переломами. Для рыцарей это честь, и дамы, взахлёб глазевшие на побоище, подтвердят сегодня это по-своему, так как они это умеют.
Сегодня вечером будет веселье, пир в честь победы. На него приглашён весь город-крепость. Разница только в том, что господа будут есть фазанов и запивать бургундским, а у простолюдинов - эль, да баранина. Зато, много.
Будет на пиру и наш Наёмник, будет и Мастер, против которого он бился. Само собой присутствовать будет и нанявшие Мастера граф и герцог, привлёкший Наёмника. Они-то и устроили всю эту потеху, правда на стены не лезут и по лесам не прячутся, не графское это дело. Граф с герцогом большие друзья и поддержания дружеских чувств в боевом состоянии регулярно устраивают взаимные осады-нападения. Даже счёт по результатам ведут. Вместе с сегодняшней победой, счёт четыре - три в пользу герцога.
Тут следует оговориться, что не сами титулованные особы придумали такую забаву. Голубая кровь очень мешает изобретательством заниматься. Зато подлая очень способствует. Поэтому отметим, что большого ума и прозорливости был Маг Гэндалов, когда ввёл в обращение эти турниры. Не прошло и ста лет, а надобность в междоусобных войнах почти отпала, пар и здесь хорошо выходит. Опять же, можно пари заключать на любую сумму. Работает тотализатор. Рыцари при деле, не пристают с дурными прихотями к крестьянам. Дамы наслаждаются и вполне квалифицированно избирают по результатам побоищ себе кавалеров. А простым людям - праздник.
Праздник и в самом деле разгорелся. Запрягли, наконец, троллей, несмотря на сопротивление последних. Уж как они сердешные упрашивали не позорить их катанием малых человеческих детёнышей. Богатства несметные обещали, уверяли, что опаздывают на собрание профсоюзного актива добровольного общества спасения тонущих на водах, где избраны в президиум. Много чего ещё. Да кто же троллям верит. Пришлось катать по брусчатым улицам сопливую детвору и терпеть их не детские выходки.
А что до изрезанных змей да инсектов, то не стоит особо беспокоиться, ибо они плод большого магического творчества Мастера. Так что, по большому счёту, за время боевых действий никто из участников серьёзно не пострадал.
Ну и слава Гэндалову.
НАЁМНИК .
1.
-- Восемьсот.
-- Четыреста.
-- Семьсот девяносто девять.
-- Пятьсот.
-- Семьсот девяносто восемь.
-- Шестьсот.
-- Семьсот девяносто семь.
-- Семьсот.
-- Семьсот девяносто шесть.
-- Чёрт с тобой. Пусть будет по-твоему. Только харчи за твой счёт.
-- А ночлег - за ваш.
-- Ладно, по рукам.
-- По рукам.
Звучный шлепок ладоней, особенно звонкий в полупустой келье начальника стражи крепости. Фёдор взял со стола убитое, неухоженное перо, макнул в грязную чернильницу, где плавала ещё живая муха, и принялся вписывать сумму в типовой контракт наёмника, изготовленный на отвратительной серой грубой бумаге.
"Вот их сегодняшнее отношение к тем немногим, кто печётся об их благополучии и сохранении имущества. Да и жизни, пожалуй. А ведь ещё недавно на гербовой расписывались. И трёхразовое питание, как и жильё бесплатно предоставлялись. Уважали. Ценили".
Перо малограмотно скрипело, трещало, брызгая дешёвыми чернилами. Фёдор вполголоса чертыхался, но ритуал подписания, так же как и формальный торг, надо было довести до конца. Называлось всё это действо "Вольным аукционом по найму временной военной рабочей силы". Как только среди клякс и бумажных щепок на втором экземпляре контракта появилась его подпись, Фёдор и превратился в ту самую временную военную рабочую силу.
Начальник стражи, старый пропойца с сизым носом и налитыми кровью глазами, схватил ведерную песочницу и завалил оба листа мелким речным песком.
-- Сбрызнуть надо, чтобы точнее стрелялось, - заявил сизый нос.
Фёдор ничего не имел против.
-- Аванс, - как бы продолжая торговаться, объявил он, вынимая из-под песка свой экземпляр контракта. Откуда-то из недр засаленной накидки главного стража порядка появился кожаный мешочек и ловко приземлился между песчаными кучами. Внутри глухо звякнуло золото.
Прежде чем запереть свой кабинет-келью Сизый Нос - такова была на самом деле его местная кличка, тщательно прибрался на столе: ссыпал песок в песочницу, спрятал в шкаф контракт, сделал отметку в потрёпанном журнале, дав там расписаться и Фёдору, и самым внимательным образом окинул взглядом помещение. Службу свою он знал. И на Сизого Носа не обижался, тем более, что имя имел длинное и не вполне благозвучное - Сирако Петит Супримазис, которое использовал исключительно для официальных случаев, например, женитьбы.
Фёдор знал Сизого Носа давно, ещё с Четвёртой Душанской. Тогда они оба поправляли здоровье в одном госпитале при монастыре сестёр Пресвятой Девы Оульской. Сизый Нос залечивал изувеченную камнем из катапульты ногу, после чего ушёл из Королевской Гвардии в охранники к графу Закимреду, где и вырос до начальника стражи. А Фёдор, отлежавшись после лёгкого ранения стрелой в плечо, ушёл на Восток, где ещё долго гонял в составе имперских королевских отрядов разрозненные шайки душанов. Военные дороги ещё не раз сводили их, но не надолго. Сейчас же предстояло провести по одну сторону баррикады несколько месяцев.
По дороге, блюдя порядок, Сизый Нос представлял Фёдора стражникам в качестве той самой "временной военной рабочей силы". Стражники взирали на Фёдора равнодушно, с трудом отрываясь от ленивого созерцания окрестностей крепости. Фёдор же про себя автоматически отмечал качество вояк графа Закимреда. Качество было весьма среднее.
Путаными переходами они, наконец, выбрались на кривую улочку, которая привела их на главную площадь. Кабачок был открыт, несмотря на ранний час, и в нём полно посетителей. Хозяйка, симпатичная и ещё не старая женщина, по виду явная вдова, раскрасневшись, суетилась между столиками. Ей помогали две девушки, наверное, дочери.
Заприметив Сизого Носа, хозяйка расплылась в улыбке и тут же провела нас к отдельному столику в глубине, ближе к очагу.
-- Садитесь, садитесь, господин Сирако. Очень рада, очень рада вас видеть, - женщина ловко и быстро стелила скатерть, сама раскладывала ножи и вилки, извлечённые по случаю для высоких гостей, не переставая певучим голосом приговаривать, сдваивая слова,-
-- Печёный барашек, господин, печёный барашек у нас сегодня с тыквой и помидорами.
В воздухе стоял запах вкусной стряпни и солидных разговоров о возможной предстоящей войне, и стычке графа Закимреда с бездельником бароном Пуфхаркенненом. Здесь Фёдору предстояло столоваться. С целью налаживания контакта, он заглянул в декольте хозяйки, где колыхался обширный бюст, ущипнул её за ляжку и, как ему показалось, весьма обольстительно улыбнулся. Хозяйка в ответ жеманно потупила глазки.
"Ну, что ж, начало не плохое, да и стряпня приличная", - Фёдор уминал барашка, прихлёбывая местное кислое вино.
"Только вот рожи в трактире мне положительно не нравятся. Когда перед предстоящей осадой, даже не самой воинственной, в крепости скапливается подобный сброд - жди беды".
Сизый Нос, отдавая дань кулинарным способностям хозяйки, так же внимательно оглядывал зал. Фёдора и его странный, по местным меркам костюм, тоже разглядывали, но исподтишка.
-- Я дам тебе трёх помощников, - Сизый Нос опрокинул в бездонную глотку остатки вина и недвусмысленно хлопнул пустой кружкой по столу, намекая на вторую порцию.
-- Шестерых, меньшим числом не справиться к сроку, я уже осмотрел редут. И ещё нужны три старые грузовые телеги и инструменты. Лучше с плотником, - Фёдор ограничился одной порцией.
Сизый Нос отхлебнул зараз полкружки из принесённой весёлой хозяйкой и задумчиво пожевал губами, -
-- Ладно, пока ещё всё тихо, бери. Когда придут дурные вести, будет уже не до того. А пока забирай и телеги с плотником.
На том и порешили. У Сизого Носа слова с делом не расходились. С обеда команда подручных таскала в редут камни, а плотник разбирал на доски целых четыре и не совсем старые телеги.
2.
Редут, как и всю крепость целиком, строил бездарь. Точнее, руководил строительством. Надзирал, так сказать. Слишком узкие бойницы, слишком низкие зубцы. Ни с каким оружием здесь не развернуться, сплошные мёртвые зоны в секторах обстрела. Зато для неприятеля просто раздолье держать защитников в лежачем состоянии простым метанием камней. По замыслу архитектора-недоучки редут должен был атаковать противника из катапульты, каковая здесь и была установлена.
Поначалу Фёдору не хотелось от неё избавляться. У него зрел насчёт этого чуда военной техники некий смутный план. Но первый же пробный выстрел показал, что в развёрнутом боевом положении катапульта с трудом помещается на площадке и обслуживать её крайне неудобно. А кроме этого, исторгнув в сторону потенциального противника не самый большой булыжник, катапульта сломалась. Подгнившие волосяные жгуты лопнули, брызнув в разные стороны бывшими конскими гривами, рассохшиеся доски задали немыслимую траекторию снаряду, в результате чего камень рухнул в самую гущу мирно пасущихся графских овец.
Жертв среди них, к счастью, не оказалось, только долго собирать пришлось по окрестностям. А катапульту живо разобрали на доски. За два дня не самой усердной работы бригада поддержки наёмника Фёдора завалила крупными булыжниками амбразуры, плотник обшил весь редут толстыми тележными досками. Доски эти не пробивала, и это было хорошо известно, ни стрела, ни арбалетный болт, ни метнутая злой орочьей лапой секира. Конечно, камень нужного калибра, пущенный из баллисты, мог нанести ущерб редуту. Но для того здесь и Фёдор, чтобы катапульты с баллистами не стреляли. Глядя на неудачный опыт Фёдора со штатным орудием, Сизый Нос взялся за проверку и остального метательного хозяйства. На всю крепость слышно было, как его бойцы чертыхаются возле стреломётов.
А команда Фёдора сработала на удивление дружно. Плотник оставил в обшивке только узкие горизонтальные щели на разной высоте, через которые было удобно наблюдать и вести прицельный огонь. Остальные шестеро занялись обустройством позиций.
Нападения ожидали со дня на день, и Фёдор решил перенести всё своё имущество, и, заодно, там поселиться. Из остатков катапульты плотник соорудил наёмнику навес. Спать в ней с грехом пополам можно было, от дождя и ветра она возможно укрывала. Но погоды пока стояли безветренные и солнечные, проверить укрытие можно было только на комфортность сна.
Только спать Фёдору было некогда. Двумя огромными грузовыми телегами о четырёх лошадей каждая, на которых обычно возили уголь, он перевёз из тайника ящики с оружием и боеприпасами, и силами той же группы поддержки поднял их наверх, в свою новую цитадель. Приданные стражники от души чертыхались, протискивая тяжёлые и громоздкие ящики по узким винтовым лестницам. А Фёдор ещё раз недобрым словом помянул архитектора-недоучку.
"Средне-раздолбайское непрофессиональное горе-училище - вот что это такое. Надо пожаловаться королю. Пусть-ка разберётся, кто там у него за эту тему отвечает", - Фёдор не очень верил в то, что думал - "А если и разберётся, то повесит всех или четвертует сгоряча, вообще некому строить будет".
Из тактических соображений место, где расположился Фёдор, следовало держать в секрете. Но какой уж тут секрет, когда почти всё население крепости, включая постояльцев и грудных младенцев, не только наблюдало обустройство редута, но и помогало разнообразными советами. Осталось повесить над позицией указатель: "Цельтесь лучше. Наёмник здесь".
"Несерьёзные люди. Случись заварушка покрепче заурядных местных разборок, хана крепости" - Фёдор со смешанным чувством поглядывал в сторону богато разодетой публики, прогуливающейся по балкону центральной башни дворца. Оттуда доносились обрывки разговоров и женский смех. Основным объектом наблюдения праздной компании гостей графа Закимреда, скорее всего сейчас был Фёдор. Он серьёзно готовился исполнять подписанный контракт, разбирал и чистил оружие, пристраивался на огневые позиции, подгоняя их для удобства стрельбы.
Пока всё шло как обычно, если не считать, что поле перед крепостью, где обычно пасутся графские овечки и на которых, говорят, он любит смотреть (считает что ли?), разбил пёстрые шатры цыганский табор. Со стороны буколического поля стало так же шумно, как и за крепостной стеной. Это была серьёзная помеха, причём именно для обороняющихся.
Фёдор разыскал Сизого Носа, тот проводил смотр наличных войск. Войска были - одно название. Одеты и вооружены, кто во что горазд. Возраст, рост и ширина воинов варьировались в очень широких пределах. Ополченцы. Партизаны. Объединяло их одно - низкая дисциплина и слабая выучка. Граф на постоянной охране явно экономил. Сизый Нос прохаживался вдоль неровного строя, пытаясь различными командами придать ему хотя бы видимость воинства. Пока он доходил до конца шеренги, её начало расплывалось, кособочилось, норовило куда-нибудь прислониться или присесть. Наконец, осознав, что ничего путного из этого сброда получить не удастся, начальник стражи приказал всем разойтись. Это действие у охранников получилось лучше всего. Через минуту на плацу никого не осталось, кроме Сизого Носа и Фёдора.
-- Цыгане, говоришь. Конечно, будут мешаться под ногами, а потом ещё кучу претензий выставят за попорченное имущество, пропавших лошадей и ущерб здоровью. Да ещё королю нажалуются, что притесняют их убогих все кому не лень, - Сизый Нос почесал своего тёзку, что на языке жестов означало, а не пора ли нам опрокинуть кружечку-другую.
Рассиживаться с утра по кабакам Фёдору было некогда, но цыганскую проблему надо было решать быстро, пока табор не врос корнями надолго.
-- Проблема в том, что граф им благоволит, - Сизый Нос удобно расположился за столом с первой сегодня, но отнюдь не последней кружкой. Начальник стражи казался озабоченным больше обычного и, похоже, не свежеприбывший табор тому причиной, как и состояние его воинства, к которому он давно привык.
Трактир весёлой вдовушки пользовался успехом. Несмотря на то, что время обеда ещё не наступило, в зале было полно народу.
-- Я, думаешь, зачем сюда каждый день хожу. Только вино пить и на сладкий зад Матильды любоваться. Оно, конечно, и это не плохо, совмещаю приятное с полезным. Приглядываюсь к публике. И вот что вижу. Раньше всё больше заезжие купчишки, да зажиточные крестьяне столовались. Товар в столицу везли, или обратно, о чём-то договаривались.
Теперь не то. И купчишки куда-то пропали, если заглянет какой, озирается, за кошелёк держится, норовит побыстрее перекусить и дальше ехать. Товара мало везут, придерживают. Зато постоянно снуют какие-то тёмные личности, даже толком понять не могу - воры, не воры, разбойники, не разбойники. А катят они в основном с Запада. Что-то там опять зреет. Вот и цыгане эти тоже по западной дороге прибыли. Расспросить их хочу о том о сём, что видели, что слышали.
Поэтому, извини Фёдор, но не буду я усердствовать перед графом, чтобы гнал цыган из-под стен.
В трактире становилось всё шумнее.
-- К провидице не ходил? - Фёдор решился и отхлебнул из своей кружки.
-- Не-а, денег нет. Граф на такие цели не выделяет. Скряга он. Вот ты аванс получил, вот и проведай старушку, заодно и братца её, может и он чего расскажет. Ты теперь тоже в деле, раз контракт подписал.
У Фёдора от нехороших предчувствий заныло где-то в области селезёнки. Уж больно легко ему контракт достался. Ни одного конкурента. И цена максимальная. Упустил он что-то. Слишком долго он шлялся по Северным Гнилым Болотам за мифической Птицей Счастья. Обманул его шаман Гришка-инородец. Наговорил с три короба, якобы кладку почти видел, и Птица туда летает, и перо её голубое показывал. Ни Птицы, ни яиц, за которые бешеные деньги обещаны. Только гайморит от сырости, да пустой кошелёк.
Намекала ему старуха Увариха, что негоже здоровому сильному мужику-русину за Птицей Счастья гоняться. Самому надо своё счастье строить, а любая халява до добра не доведёт. Теперь вот здесь какая-то хрень намечается. То ли происки что-то не поделивших волшебников, то ли очередная война.
"Ладно, дружок, будем готовиться к худшему, а там, авось, вывезет. Контракт всего на три месяца и счётчик уже пошёл", - Фёдор задумчиво посмотрел, как полукитаец -полунегр весело щиплет толстые ляжки Матильды, а та вовсе и не против, и, не допив вино, отправился прочь из трактира.
3.
Лошадью Фёдор добрался до дальнего хутора, где пасечник Автандил не столько мёд собирал, сколько упорно скрещивал обычных диких лесных пчёл с горными шершнями. Гибриды у него неизменно получались, но мёд собирать наотрез отказывались. Селились и размножались самостоятельно и так же самостоятельно скопом-роем нападали на путников Маурельской дороги. Крупные тёмно-коричневые мохнатые особи больно жалили всех без разбора. Когда среди жертв попадалось вельможное лицо, оно жаловалось властям, те предписывали доморощенному селекционеру: "изловить и уничтожить", под угрозой выселения на Пустоши. Автандил ловил, уничтожал и принимался за очередное скрещивание, в надежде вывести пчелу-тяжеловоза, которая взяток брала бы впятеро больше обычной.
С какой стати обычным, в общем-то, парнем овладела такая всепоглощающая страсть, никто не знал. Ходили, правда, непроверенные слухи, что бабка его родом с Кавказа, а дед был из гоблинов. Но сие возможное происхождение, опять-таки, ничего не объясняло.
Зато доброты и гостеприимства Автандил был неимоверного. Редких гостей (кто же по доброй воле в шершинник поедет) убеждал жить у него сколько душе угодно. Угощал, на охоту водил, рыбалкой баловал, ну и, само собой, своим знаменитым мёдом потчевал.
На вопрос Фёдора, как поживает прорицательница, он, почесав волосатую грудь, произнёс с непередаваемым акцентом жителя не гор, но возвышенностей, -
-- Мать Гуттаррачча нэ в духах. Что-то апят на бэлом свэте нэ ладица - ана пэрэживает.
Сообщение Фёдора не порадовало, но Автандил, известное дело, имел склонность к преувеличениям. И его вполне можно понять. Живёт один, молод ещё, а женщины нет, детей тоже не завелось. Перед кем ещё щёки понадувать хоть чуть-чуть, разве перед пчёлами. Только такие редкие гости и видят Автандила во всей красе.
Фёдор клятвенно на пчелином улье пообещал, что угостится экспериментальным Автандиловым мёдом последней модификации на обратном пути (мёд у него действительно получался знатный, ну и пчёлы где-то участие принимали). А вот для прорицательницы и её брата по горшочку, в качестве гостинца взял. У Фёдора и свои гостинцы были, но лишний в подобном деле не помешает.
Уже смеркалось, когда Фёдор распрощался с хозяином пасечного хутора и двинул прямиком в чащу. Дорогу он помнил, знакомые вешки были на месте, поэтому заблудиться Фёдор не опасался, так же как и повстречать какое-нибудь хищное млекопитающее или рептилию. Вокруг избушки прорицательницы и пещеры её брата на десять вёрст в округе ничего крупнее белок не водилось. Слопали. Это имело и негативные последствия - самим хозяевам для включения в рацион животных белков приходилось охотиться на значительном удалении от дома. А там своих охотников хватает. Летом, правда, ещё ничего, природа там, свежий воздух. Прогулка на пользу идёт. А как зимой? Конечно, исходя из принципа - не догоню, так согреюсь, пару раз можно и за диким оленем побегать по свежему снегу. Но, опять-таки, конкуренты. А на одной кислой капусте долго не протянешь.
Фёдор бодро шагал по тропинке, обходя известные только своим ловушки.
"Как бы они новых не понаставили. Ведь два года с гаком минуло, как я тут последний раз разгуливал", - Фёдор представил себе, как срабатывает самая заурядная ловушка Матери Гуттарраччи, и холодок пробежал у него там, куда могла бы вонзиться вымоченная в яде кладбищенской гадюки стрела из лучевой кости пещерного броненосца.
Братец её так же не ленился ставить ловушки на непрошенных гостей. Тот, правда, больше специализировался на рытье ловчих ям, но и ядами не пренебрегал.
Брат с сестрой спокон веку жили врозь, сугубо отдельно, но, неподалёку. По молодости, ещё при жизни их папаньки Людоглота-13-го, они беспрерывно ссорились, вплоть до членовредительства, в основном по причине происхождения от разных матерей, съеденных впоследствии любвеобильным Людоглотом. Папашке надоели эти ежедневные свары, и он расселил детей в отдельные жилища, но так, чтобы всегда были под рукой, пардон, под лапой. Наверное, он их по-своему любил.
Так оно и пошло. Отцовский, так называемый, замок отошёл в казну короля Анжуйского в обмен на лицензии для людоглотовых детей, на их предпринимательскую деятельность. Сестра, в основном, гадала прорицательным образом, а брат занимался мелким разбоем и иногда, по желанию, служил при местной знати наёмником.
Разнообразно и многолико племя наёмной рабочей военной силы. А, в целом, существа они были не вредные.
Отвлёкшись воспоминаниями, одну ловушку Фёдор всё-таки не учёл. Не обратил в темноте внимания на согнутую дугой верхушку молодой ёлочки. Шлёп! И вот он уже барахтается в сетях в трёх саженях от земли. Благо дом прорицательницы совсем рядом, в окошке свет горит. Дома старушка.
-- Приди Мать - Спасительница, Великая Ведьма Горемычного Леса! Вынь меня недостойного из темницы! - Фёдор без запинки отбарабанил призыв не званого гостя. Неровен час, напустит кого-нибудь из своих приживальцев.
Старуха вышла сама, потопталась на пороге и зашаркала валенками в галошах в сторону Фёдора, висящего, как муха в тенетах. В руках прорицательница несла древний фонарь со свечой внутри. Новомодные керосинки она не признавала, особенно после нескольких больших пожаров по их вине в окрестных деревнях.
Остановившись под сеткой, старуха долго щурилась, разглядывала пленника, как бы размышляя - вынимать или нет. Фёдора она узнала сразу, только это ещё ничего не значило. Могла и до утра продержать на холодке с комарами.
-- Слазь, русин. Тут не кровать, понимаешь, гамачная, - голос старухи скрипел, как не смазанное тележное колесо. Она ещё что-то продолжала бубнить себе под нос, удаляясь обратно в избушку. Где-то по дороге незаметно дёрнула скрытую верёвочку, и Фёдор с размаху шлёпнулся на землю. Благо кувшины с мёдом от Автандила имели броневой характер, делались на совесть и от таких пустяков, как падение с трёх метровой высоты не лопались.
Дальше первой комнаты, которая выполняла одномоментно функцию гостиной, кухни и приёмной, а так же ведьмовской лаборатории и рабочего кабинета, прорицательница Фёдора не пустила. Оно и не удивительно. В дальних комнатах, число которых неведомо, Мать Спасительница спала, прятала, по слухам, не сметные сокровища и принимала только очень высоких гостей. Короля, например, вздумай тот посетить чертоги Великой Ведьмы Горемычного Леса. Король всё не ехал, но особую приёмную прорицательница, тем не менее, блюла.
Фёдор вручил подарки. В начале, мёд от Автандила, на что старуха хмыкнула, что-то вроде: "Бесёнок реликтовый", и спрятала горшочек в шкаф на самую нижнюю полку. Затем пришёл черёд коробки с контрабандой. В элегантной жестяной коробке из-под бисквитного печенья лежал зефир в шоколаде. Навалом, отчего казалось, что его безумно много. Явное несоответствие изображения на жестянке её содержимому, старуху совершенно не смущало. Скорее, она воспринимала это, как два подарка. Оценив беззубым ртом зефирину на вкус, Великая Мать сменила тон бубнения и хмыканья, он перешёл в фазу утробного воркования. Она поцокала дополнительно над кондитерским сокровищем и, плотно закрыв крышку, спрятала коробку не самой высокой полке того же необъятного кухонного шкафа.
Третьим презентом был мешочек, при виде которого руки Ведьмы затряслись и сами потянулись к подарку.
-- Моряк! - возглас соответствовал истинному содержимому мешочка. То был табак "Моряк", неведомыми кривыми путями прибывший сюда и через столькие руки прошедший (может на его совести чья-то кровь или даже жизнь). Но в глазах прорицательницы загадочность происхождения только добавляла пикантности к его неповторимому аромату.
Кухня наполнилась клубами сизого дыма. Старуха наслаждалась. А Фёдор, исполнив первую часть своей миссии, теперь заслуженно отдыхал. Табак он, правда, получил от Сизого Носа, за что имел право на свою долю вопросов и ответов, а вот от кого тот разжился подобным раритетом, Фёдор благоразумно не спрашивал. Сегодня можно никуда не торопиться. Все расспросы завтра, а на сегодня, после своеобычного вечернего чая у прорицательницы был приготовлен гостевой чуланчик. Куда Фёдор утомлённый и заполз. Душистое сено приняло его уставшее, натруженное за последние дни тело, сонные травки в подушке убаюкивали, навевая добрые сны. Прорицательница же ещё долго корпела над пыльными книгами, хрустальным шаром, не забывая что-то пахучее и очень волшебное помешивать в котелке на печке.
4.
Вероятность побочного эффекта от события "А" меньше вероятности того, что событие "В" вообще не произойдёт. В то же время, произведение этих вероятностей неуклонно стремится к константе "К1", как, несомненно, сдерживающего фактора крайне нежелательного события "С". А в целом, не так уж всё и плохо.
5.
По укоренившейся привычке Фёдор проснулся рано. Короткая интенсивная зарядка, пробежка по поляне в компании любопытного енота и безродного, но очень весёлого кобелька. На финише - водные процедуры ледяной водой из колодца. Наёмник должен держать себя в форме.
Прорицательница уже ждала его за столом у дымящегося самовара. Пили чай. Настоящий иван-чай, в июне собранный, в тенёчке сушенный. Натуральный, безо всяких восточных новоделов и заменителей. На столе бублики с маком, козий сыр, варенье из крыжовника, толчёные лесные орехи с мёдом. Разговор о том, о сём. О погодах и урожае, о новостях в королевстве и ближнем лесу. Прорицательница главной темы не касается, идёт прелюдия, соблюдается ритуал.
-- А ты, значит, у Закишки осел, - старуха степенно дула на блюдце, задавая вопросы-утверждения, как бы невзначай.
-- Хорошие условия предложили, я не отказался, - на самом деле Фёдор ухватился за это предложение потому, что другой работы у него не было уже несколько месяцев.
-- Он ничего так себе, не подлый, в отличие от своего папаши. Жадноват, правда, а так ничего. Ты только больше при нём помалкивай. Он сам говорить любит, и чтобы его слушали. А так, ничего, - провидица неожиданно отставила блюдце с недопитым чаем, прихлопнула по столу морщинистой конопатой ладошкой и заявила:
-- Всё, кончай разговоры, пора делом заняться.
Фёдор даже вздрогнул, расплескав ещё горячий драгоценный напиток. Мгновенно со стола исчезли все чайные принадлежности. Их место заняли средства прозрения будущего, пронзания прошлого и толкования настоящего. То были вычурные сосуды с волшебным варевом, мелкие окаменевшие кости давно вымерших животных, почерневшее от времени глубокое серебряное блюдо, а так же неизменный хрустальный шар. Новостью для Фёдора оказался весьма поношенный танкистский шлем. Связав воедино его и свои вопросы о войне и мире, Фёдор воздержался от неуместных расспросов.
Старуха в шлеме выглядела устрашающе. Громким визгливым голосом она то ли запела, то ли заголосила. Окопавшиеся доспать утренний сон под столом дворняга и енот с перепугу рванули наружу.
-- Ветры дуют буйные. Не Северные дуют, не Южные. Ни горячие, ни холодные. Жёлтый лист несут, запах плесени. Там, где дождь не шёл, теперь выпадет. Там, где лил, в десять раз пойдёт. Кто с водой живёт, станет рыбою, по земле бежит, те лягушкою, в небо взмывшие, предадут его. Из людских племён лишь один спасён быть, тот, кто правдой жил, не слукавствовал. Прочей нечисти - ураган забвения, - голос постепенно сникал, становился тише, - И нам всем хана.
Фёдор ждал продолжения. Его не было. Старуха закатив, глаза замерла, похоже, и дышать перестала. Фёдор тихо посидел для порядка минут десять и, прихватив маковый бублик, покинул Мать Спасительницу Гуттарраччу Великую Ведьму Горемычного Леса.
А сам лес в это время шумел жизнью, пел птичьи песни, шуршал прошлогодней листвой под многочисленными ногами-лапами мелкой живности, скрипел ветвями, вообще наслаждался летом, которое только-только вступило в свои права.
"Конечно, прорицатели нужны, польза от них, несомненно, какая-то есть. Например, совет обнадёживающий можно получить. Только вот на какое место теперь этот совет приставить?" - Несмотря на мутность своего предсказания (Пифии они, видимо, все такие), Фёдору показалось, что Ведьма всё-таки что-то полезное сообщила, надо только правильно осмыслить сказанное, - " На первый взгляд от её слов за версту несёт элементарным мифом о Всемирном Потопе. Кстати, откуда она вообще его выкопала. Надо думать, там же, где и танкистский шлем.
Непременно надо заглянуть в гости к её брату. Может по-родственному ясней растолкует, переведёт на человеческий язык".
Енот с дворнягой увязались за Фёдором, в надежде на угощение и приключение, а, скорее всего, жили на два дома и колесили по лесу вольными стрелками.
6.
Брат Ведьмы болел. По королевствам гуляла очередная весенне-летняя инфлюэнца. Слабее, чем в прошлом году, но забористей позапрошлогодней. Поэтому у хозяина пещеры одна голова чихала, другая кашляла, а третья было совершенно здорова. Завидев гостя, здоровая голова тут же предложила:
-- Давай дерябнем моей фирменной для профилактики, а то совсем обчихали тут, как в лазарете.
-- Ну, конечно, они пьянствовать будут, а мы итак больные, похмельем мучайся, - больные головы перестали чихать и развели склоку.
"Вечно у них так. Как ещё втроём с одним хвостом и двумя крыльями управляются", - Фёдор пресёк скандал в зародыше, заявив, что у него дело, он на работе, пить сегодня никак не может, и вообще, торопится.
Больные головы занялись енотом и собакой, тут чувствовалась взаимная симпатия. А третья - здоровячек-бодрячок, изобразив на своей удавоподобной роже выражение типа - "я весь внимание", изготовился помочь Фёдору во всём, раз уж он отказался распить ведёрко-другое самогона.
"Ну и хабидус же у Ведьминого братца. Весьма неразборчив с женщинами их папаша был. А говорят ещё по свету его бастарды бродят. Хотя, похоже, дети его комплексами неполноценности на эту тему не страдают".
Фёдор изложил дело, не скрывая своих последних наблюдений и сомнений. Голова слушала действительно внимательно, а потом неожиданно заявила:
-- Нет, надо всё-таки выпить.
На столе объявилась пластиковая пятилитровая бутыль, судя по этикетке, из-под моющего средства для посудомоечных машин. Братец, силами одной головы, разлил жидкость по гранёным стаканам, по пещере растёкся волшебный духан забористого самогона.
-- Ну, будь здрав, боярин, - содержимое стакана исчезло в здоровой глотке.
Фёдор от угощения снова отказался, зная на собственном опыте, что братцев самогон по ядовитости мало чем отличается от изначального содержимого канистры. Больные головы распили Фёдоров стакан на двоих. Здоровая утёрла скупую рептилью слезу.
-- Ходят слухи среди несознательных лесных мышей и ласточек, что Младенец проснулся. Парень он, вообще-то не плохой, да уж больно грудной, то бишь, малолетний. Пошалить любит. Попроказничать. И тут важно кто рядом окажется, какую игрушку подсунет. Борьба идёт.
Ты, русин, среди нас почти, как свой, многие услуги нам оказывал, тебе можно сказать, - не болеющая голова побаловала себя ещё одним стаканчиком.
-- Кто-то, но мы не знаем кто, хочет зачистить для себя пространство, избавиться от всей благородной нечисти и от людей, в том числе. Останутся только гоминиды и твари к ним примкнувшие. Может всё это сказки, которые с Запада всякие перекати-поле тащат в надежде на дармовую выпивку и закуску. А может, и нет, уж больно много их стало. Фёдор кивал головой, вспоминая трактир в крепости и подозрительных постояльцев в нём. А братец развивал свою мысль дальше:
-- Беда наша, как всегда, в нашей раздробленности, обособленности. Нет единого центра, нет сильной руки, мудрого вождя, а при нём мудрых советников. Структуры нет централизованной.
И третий стакан исчез в лужёной драконьей глотке. Обратным ходом от туда голова выдала неожиданное:
-- Партию надо создавать. Чтобы права угнетённых отстаивала. Мы бы под её чутким руководством им всем показали бы "кузькину мать".
-- Чушь, - заявила кашляющая голова.
-- Бред пьяного ёжика, - поддакнула чихающая.
Разгоралась межпартийная дискуссия.
"Так, здесь кто-то уже поработал, произвёл промывание неокрепших в плутократической демагогии мозгов. И я даже догадываюсь, кто это был. Без Лёвочки по кличке "Троцкист" тут не обошлось. Мало того, что у него контрабанда самая дорогая и паршивая в округе, так он ещё и честную нечисть решил с пути сбивать, в свой балаган затягивать", - Фёдор потёр взмокший лоб, - "Отстал я от жизни, болтаясь в своих Пустынных Землях. Одно утешает, что чутьё меня не подвело, заметил, что в Благодатной Земле что-то затевается. И затея эта не лучшего толка. Не поздно ли только заметил".
Чихающая голова чихнула и поинтересовалась в пространство, -
-- С утра, значит, пьём, а закуска хоть какая-то осталась?
-- Этот жлоб здоровый всё вчера подмёл. Остались только рыбные консервы "Золотые рыбки в томате", - теперь занудела кашляющая голова, - а я не люблю помидоры, у меня от них изжога.
Фёдор спохватился, что совсем забыл про подарок Автандила и вывалил на стол горшок с мёдом.
-- О-о-о, дружно завыли головы и так же примирительно застучали ложками, - мёд - это хорошо, мёд - это полезно, от мёда цикл Кребса восстанавливается.
Какое отношение имеет цикл Кребса к мёду, Фёдор решил оставить на совести трёх голов. Больше ему здесь делать было нечего.
7.
Фёдор с Автандилом сидели на веранде, пили чай, дегустировали меды, макая в них ржаные твёрдые пряники. Пчёлы носились вокруг, как угорелые, лес шумел, как ни в чём не бывало, и солнце светило, согревая землю и всё кругом.
-- Тарговцы праижжали, расказывали. Хлэб даражаит, мьясо даражаит, а нэдвижимаст в цэнэ падаит, - Автандил нарезал домашнюю конскую колбасу и пересказывал все новости, которые собрал за последние два месяца.
-- Працэнтные ставкы па крэдытам два раза виросли, Лупландыя закрыла граныцы дла лубых бэжэнцэв, а наш карол, гаварат, караблы болшиэ строыт, - информация шла беспрерывным потоком, только успевай выуживать необходимое.
Фёдор пил чай и мрачнел. Как он мог всего этого не замечать? Беспечность. Надежда, что кто-то в этой жизни отвечает за порядок и не допустит его нарушения. А ему, Фёдору, и делать ничего не нужно, точнее заниматься своими делишками. А может это потому, что он здесь всё-таки чужак, хоть и шляется из королевства в королевство больше десяти лет. Правда ему лично земля местная стала родней и ближе, чем та, в которой он родился.
"Включайся, интуиция. Включайся, звериное чутьё наёмника. Ну, хоть логика-то должна срабатывать", - Фёдор резко отставил чашку с недопитым чаем, так, что вся посуда на столе звякнула.
Автандил замер на полуслове и уставился на Фёдора:
-- Что нэ так, дарагой? Хочэшь, мэдовухи принэсу? Душу успакоыш. Начэват останэшса.
-- Раз наступают смутные времена, а я чувствую, что так и есть, надо быть к ним готовыми, - Фёдор продолжал внутренний разговор, - Чёрт, сколько времени упущено. Спасибо тебе Автандил за угощение. Удачи тебе, а лихих людей опасайся.
-- Ко мнэ лыхые нэ ездат. Пчьёлак баяца, - заросшее по самые брови лицо хозяина расплылось в довольной улыбке, - пчьёлкы толко мэнэ слушат.
Да, уж, твои знаменитые пчёлки. Упаси господь, подвернуться им под горячую руку, или лапу, что там у них.
Конь был готов к поездке - отдохнувший, накормленный, вычищенный. Стоял под навесом и постукивал в нетерпении копытом в ожидании седока. Хороший конь. Когда решение принято, всё делается быстро. Через пять минут Фёдор уже скакал лесной дорогой к Маурельскому тракту.
Тракт пересекал с Запада на Восток всё Анжуйское королевство, и был третьим по значению торговым путём в Благодатных Землях. Сейчас дорога была пустынна. Фёдор постоял на развилке, ещё раз прикинул что-то для себя, и поскакал в противоположную от крепости графа Закимреда сторону. Им уже правила включившаяся интуиция.
Вокруг на много вёрст расстилались Благодатные Земли. Они вполне соответствовали своему названию. Здесь прекрасно росло и плодоносило всё, что можно съесть, умудряясь выдавать иногда по два урожая за год. Пшеница и рожь, ячмень и овес, новомодный подсолнечник и тыквы шли на экспорт в соседние менее плодородные земли. Тучный мясной и молочные скот пользовался хорошим спросом на ближних и дальних рынках. Королевства в Благодатных Землях были небольшими, но весьма зажиточными. Что имело, как водится, и обратную сторону. Через Благодатные Земли регулярно прокатывались волны нашествий, на годы приводившие к упадку и обнищанию. Потом плодовитые женщины рожали новое поколение работников, взамен полёгших в жирную землю. Трудолюбивые крестьяне и ремесленники налаживали хозяйства, и всё возвращалось на круги своя. До очередной войны.
Четвёртая и Пятая Душанские войны, прокатившиеся одна за другой несколько лет назад по Благодатным Землям гораздо севернее, Анжуйское королевство не затронули. Население успокоилось, привыкло к мирной жизни, война стала сказочной страшилкой.
Они тоже ничего не замечали. Только такие отщепенцы, как Старая Ведьма-прорицательница, её брат, да отшельник Автандил, полузвериным чутьём ощущали запах предстоящих пожарищ и проливаемой крови.
Уже полчаса ехал Фёдор обычно оживлённым трактом и не встречал ни одной живой души. Ехал и удивлялся. Свист лассо, выпущенного из придорожных кустов, оказался совершенно неожиданным, как и сама верёвка, стянувшая грудь. Мягкого приземления не получилось. Фёдор пребольно шмякнулся на пыльную дорогу и по инерции покатился в овраг. Петля, поначалу туго захлестнувшая его поперёк груди, так, что на какое-то время он перестал дышать, по мере скатывания по склону, ослабевала, а зацепившись за корень, слетела совсем. Руки освободились, грудь задышала, но с дороги уже неслись к Фёдору ловцы одиноких путников. Они не собирались так просто отпускать свою добычу.
Только и Фёдор не намерен был вверять себя в грязные лапы разбойников. Его верный друг во всех многолетних похождениях - шестизарядный кольт - был на месте и, извлечённый из потёртой кожаной кобуры, поведал нападавшим, что не на того они напали.
Разбойники, которых оказалось не меньше полудюжины, показали чудеса обратного бега с препятствиями, как только заслышали выстрелы. Более того, они подбадривали себя и соратников возгласами на весь окрестный лес, чтобы каждый и всякий мог узнать, что банде не повезло, поскольку она нарвалась на наёмника, который страшнее упыря, волшебника и сборщика податей вместе взятых. Звук огнестрельного оружия в деле, видимо им был знаком не понаслышке.
Полежав с минуту и отдышавшись, Фёдор направился собирать трофеи и искать коня. Рачительному хозяину всё пригодится. Конь нашёлся на ближайшей лужайке и, приняв груз из нескольких сабель, пик, ржавой алебарды и гомеопатического размера булавы с острыми, тем не менее, шипами, на цепочке, равнодушно продолжил движение.
Дальнейший путь прошёл без приключений, встречные путники были сплошными мирными торговцами. К вечеру Фёдор был на постоялом дворе с трактиром и кузницей в окрестностях большого приречного города Батуна. Широкая судоходная река Нишва и, пересекающий её паромным образом Маурельский тракт, делали город важным транспортным узлом, с населением не меньше, чем в столице. По местным меркам это был настоящий Вавилон. Кругом стоял гул толпы, скрип телег, мычание и блеяние скота, звон металла. Это был город постоянно действующей ярмарки.
Трактир держал некий господин со странной для здешних мест фамилией Журавлёв. Бородатый, с крючковатым носом, с вечной несъёмной засаленной чёрной шапочкой на затылке хозяин сам встречал гостей и распределял, кому спать и где, кому есть и что, а отдельным гражданам настраивал другую дорогу. Ему, конечно помогали. Для Фёдора Журавлёв был посредником, точнее, сводником, без которого контакт с контрабандистами был не возможен. Фёдора здесь знали, но это ещё ничего не значило.
Назвав пароль и получив ответное приветствие с указанием дожидаться полной темноты, Фёдор отправился перекусить с дороги и привести себя в порядок.
Тёмная, прокопчённая зала, освещавшаяся тусклыми лампами, с трудом вмещала желающих насладиться здешней кухней. Посетители за длинными столами сидели на лавках плечо к плечу. Причём относительно мирно соседствовали, поедая опостылевшую уже Фёдору баранину, и варвары с Севера и Западные кнехты, и нишвенские рыбаки. Только редкие купцы чувствовали себя не в своей тарелке в компании вооружённых до зубов джентльменов удачи.
"Они чего-то ждут. Скапливаются в злачных местах, как стервятники. Чуют падаль за сто вёрст, даже если жертва ещё и не думала умирать. Им всем тоже что-то известно", - Фёдор пристроился в щель, только что образовавшуюся на месте отужинавшего широкоплечего ратника в кольчуге и при двуручном мече.
"Баранина с бобами. Опять баранина. О свинине в заведении мсье Журавлёва лучше и не заикаться. Лучшей альтернативой баранине может оказаться здесь бульон из костей павшей лошади. Зато тут дёшево", - от напитков местного производства Фёдор благоразумно отказался.
Незаметно оглядывая публику, Фёдор обратил внимание на обилие монахов в рясах типового покроя, - "Интересно, этих-то, что несёт по свету, какая нужда. И ведь все, как один, "балахонники" - какой-то новый восточный культ". За ближним столом сидела такая очередная пара - худосочный юноша в грязной чалме и тёмном халате, явно с чужого плеча. Что-то было в его манере держать грубую деревянную ложку, подносить её ко рту не сгибая спину, аккуратно прихлёбывать горячее варево, не от этого места. Кое-кто из особо разгорячившихся посетителей так бросал алчные взоры на юношу. Спутник юнца, старик в монашем балахоне, быстро и шумно ел из горшка, не обращая ни на кого внимания.
"Затопчут. Причём, просто так, ради куража", - Фёдор поймал себя на том, что снова испытывает ненужную здесь жалость. Лишний, никчемный, даже опасный порыв. Только поделать с собой ничего не мог, - "Это, наверное, гены играют, проклятая наследственность, которая не осталась там, на Родине, а прикочевала вместе с ним и периодически не давала покоя, втравливая в смертельно опасные заварушки".
Мимо прошествовал хозяин, улыбаясь всем посетителям без разбору. Сделал Фёдору незаметный знак.
"Быстро они меня проверили. Хорошо внутренняя служба работает", - Фёдор оставил бобы не тронутыми и поспешил во двор.
Там его уже дожидались сопровождающие в чёрных накидках, лица затянуты так же чёрным, так что только глаза раскосые видны, низкорослые, неприметные.
"Вылитые ниндзя", - Фёдор молча пристроился в каре, и они быстро зашагали по тёмным улицам Батуна.
Нырнув в очередную подворотню, сопровождающие расступились, и Фёдор от неожиданности вздрогнул. Над убогим сараем сияла, нагло растопырившись светодиодными гирляндами, вывеска, с таким же нахальным текстом: "LUM DE COR - эстетика света. Дизайнер Журавлёв и сыновья".
Насколько осведомлён был Фёдор, детей у этого Журавлёва не было. Зато имелся дядя, заправлявший кабаком, тем самым, который Фёдор только что покинул. Родственники на пару держали контрабандно-ресторанный бизнес, успешно прикрывая одно другим. А вот наглая вывеска всегда приводила Фёдора в ступор.
"И не боится, гад, что Верховный Совет по Магической Деятельности прознает и штраф, как минимум, наложит, мама не горюй, а то и лишит лицензии. Хотя, вполне возможно, что там все всё знают, только дукаты контрабандные позволяют периодически слепнуть и глохнуть. Не исключено, что и товарами советники (они тоже люди) не брезгуют", - Фёдор потряс головой, отгоняя прочь ненужные домыслы, - "Не моё это дело блюсти мораль и оберегать от разложения здешнее общество. Тем более, что в какой-то мере, сам к этому причастен".
Внутри посетителя ждало продолжение яркой светотехнической клоунады. Там был почти музей. На полках сгрудились источники света, начиная с копии пресловутой лампы Аладдина, и далее по всем временам и народам. Тут мирно соседствовали масляные светильники и лампады различных конструкций, свечи всех мыслимых размеров формы и цвета, керосиновые светильники настольные и подвесные, карбидные лампы, ручные фонарики, энергосберегающие светодиодные панели и другие чудеса LED - технологий. Причём каждый товар снабжался, как и положено, ценником, глядя на который, у покупателя отпадала всякая охота что-то здесь покупать. Да и не продавалось тут ничего. Неравнодушен был хозяин к свету как таковому.
Антураж.
Витрина.
Прикрытие, для того, что творилось в глубине сарайчика, куда Фёдора сопроводили всё те же молчаливые узкоглазые подростки.
Племянник Журавлёв являл собой копию дяди, только чуть моложе и гибче в членах. Одеждой они вообще не различались. Что особенно впечатляло, так это глаза - у обоих карие, на выкате, как у героя кукольного театра. Глаза эти цепко следили за каждым движением партнёра.
Журавлёву-младшему было, что предложить в пополнение арсенала наёмника, да и не только его. При необходимости он мог бы снарядить целую армию по местным меркам. Правда системы вооружения контрабандисты предлагали такие, применение которых в здешних краях жёстко ограничивалось законами и неусыпным, как считалось, контролем со стороны Верховного Совета по Магической Деятельности.
Однако, как и во многих других местах обозримой Вселенной, строгость законов сполна умягчалась и компенсировалась лояльностью отдельных чиновников от Магии. Видимо что-то связывало магов и бизнесменов-контрабандистов. Из того бизнес Журавлёва и состоял - оружие и предметы роскоши. Одно без другого не живёт.