Евдокия Андреевна, еще крепкая, костистая старуха восьмидесяти лет, вздыхая и постанывая, перевернулась на другой бок. Кровать под ней заскрипела изношенными пружинами, закачалась, но выдержала пять пудов хозяйского весу. Точнее, закачались три ножки, а четвертой давно не было: она исчезла первой, в эпоху грандиозных ремонтов. Вместо нее, казалось, на время, а выяснилось бессрочно, приспособили три кирпича. "Три ножки и три кирпича, - усмехнулась старуха, - а со стороны выглядит как новенькая! Так и я - без третьей ноги никуда". Она обвела взглядом противоположную стену и улыбнулась еще одному ветерану. Старинные часы с боем, - свадебный подарок родителей мужа, - стали священной коровой семьи, которую не продали даже в голодные годы. Муж давно умер, а часы исправно несли службу. " Ценная вещь, не сравнить с китайским ширпотребом!" - Евдокия с укором посмотрела на электронные часы, мерцающие зеленью на прикроватной тумбочке. Пластмассовый будильник встрепенулся, и, подтверждаю свою пунктуальность, моргнул шесть раз, следом торжественно и неспешно отбили поклоны стенные. Можно было еще поспать, но сон куда-то пропал, и старуха погрузилась в привычное ночное занятие - воспоминания.
"Ловко я отучила внучку от кофе! По ночам компьютер, видишь ли, хорошо работает в этом, слово какое-то, вроде НЕТ чего-то, да мозгов у них НЕТ! Что завлекательного, сказать не могут, время только попусту тратют, да здоровье портют... Богачка нашлась, купила дорогую банку, по утрам кофей пить для бодрости. Ночами спи, и кофей пить не надо! Да, сода милое дело, ведь не соль сыпать, сразу бы догадалась и обиделась. А так ничего не заметила, только сказала, что плохой продукт продают, некачественный...Банку красивую хотела выбросить, тоже мне богачка" - Воспоминания старухи напоминали многосерийный фильм, где перемешены смешные и грустные сюжеты. Они всплывали в мозгу по сценарию, утвержденному старухой, и на этот раз нарезка содержала только смешные эпизоды. Но тут просмотр серии "Жизнь без наркотиков" прервала Анфиска. Будучи сдвинутая с места на хозяйском боку, кошка перебралась на голову, чем вызвала огонь критики на себя.
"Нет, чтобы в ногах спать, так норовит на туловище, али на голову. Сбросишь - укусит за руку! Это моментально, потому как породистый зверь - "полонез", называется. И что ей на моей голове? Внучку послушать, книжки читает, а что удумала... Бабуля, голова твоя лежит на гео... гео. Господи, слово какое-то, не упомнишь! Все мудреные слова, ... зона, слава богу, вспомнила. Мол, на зоне лежит голова... Тоже мне грамотная, а понятия нет! Голова на зоне, а туловище, значит, на воле?! Плохая зона! Я на этой зоне пятьдесят лет, и не жалуюсь, сплю спокойно... Валька, у той болезни на уме ... кошка ложится на голову, значит, чует больное место. Лекарку нашла!!! Ежели бы не мыши, и откуда они только завелись на третьем этаже? Верно, зря летом дверь на лестничную площадку открываю? Так свет ... экономлю! Сроду бы подлую зверушку в дом не впустила. Тоже мне, принцесса, всего-то двух мышей поймала! А преподнесла?! Одного на стол затащила, другого на кровать, мне под нос, ...мол, любуйся, какая охотница. Охотница - до чужого печенья! Печенье всякий любит, а вот хлеб пожуй. Так нет, Валька разбаловала, кошачий корм ей покупает - "КИТ и КОТ". А не покормишь КОТОМ - за цветы принимается. И так всю зелень на веранде сломала. Зараза! Толкает, пока не сбросит... побежала на кухню, пора вставать"
Евдокия спустила ноги с кровати и принялась медленно облачаться в теплые вещи. Одевшись, поплелась, механически переставляя затекшие ноги, в туалет, а оттуда на кухню. Там освободила от ночного плена попугая, стянув с клетки белый платок. Кеша первым делом приветствовал врага: "Анфиска, зараза...Анфиска...зараза" Кошка оторвалась от созерцания пустой кормушки, зажмурила глаза и облизнулась в сторону попугая. Евдокия зажгла газовую плиту, поставила на одну конфорку кастрюльку с водой, а на другую, побитый временем и квартирантами, эмалированный чайник. Достала из недр старинного буфета мешочек с гречневой крупой, аккуратно отмерила полстакана, всыпала в горячую воду, посолила. Вспомнила про Анфису, насыпала немного корма в блюдце. Потом достала из холодильника два пряника и положила разогреваться на чайник. Обвела глазами кухню, - решила, что ничего не забыла, хотя, минуту назад, собиралась покормить попугая, - и села к окну. Теперь настал черед привычного дневного занятия - наблюдения
На дворе растекалось хлябью февральское утро. Раскачивались тяжелые скелеты деревьев, каркали вороны, скворцы чистили перья на ветке клена. Раздавались протяжные крики молочницы: восточный двор пробуждается рано. "Анфиску надо закрыть в туалете, пусть привыкает к дисциплине", - подумала Евдокия, и уже встрепенулась идти, но опять прильнула к окну. Из подъезда с бидоном вышла Маргарита Ивановна, - бывшая подруга, а теперь враг номер один, - и поковыляла навстречу молочнице. "Гляньте, доярка, на дойку отправилась", - подумала с завистью старуха. Собственная пенсия не позволяла ей регулярно покупать молоко, лишь сметана, - один килограмм в месяц, - держалась на столе. Она с обидой вспомнила о несправедливо начисленной пенсии; о почтальонке, которая приносит ей пенсию в последнюю, а фальшивым ветеранам в первую очередь; о Валькиной семье, от которой помощи не видать. "Надо искать квартирантку на маленькую комнату - без арендных денег не обойтись...обязательно медсестру, чтобы уколы сердешные делала. А может бросить все и уехать к Ниночке?! осси" Старуха давно вынашивала планы перебраться в Россию, поближе к старшей дочери. Но все время что-то не срасталось, хотя, если честно, она первая делал отмашку: в критический момент вспоминала младшую дочь, которая маялась с мужем алкоголиком. Евдокия уверовала, что без ее контроля эта семья потеряет все, и, в первую очередь, квартиру.
К подъезду подкатила черная иностранная машина. Евдокия принялась искать очки, обычно лежащие в столе, завернутые в мягкую тряпочку и обвязанные цветной тесемочкой. Пока она разбиралась с очками, машина уехала, оставшись неопознанной, но зато вернулась соседка с молоком и пакетом творога. "Сплетница, весь двор перессорила. Зря дочка в прошлом году ее ко мне на день рождения пригласила. Нашла шибко дорогую гостью, которая все вкусное на столе норовит слопать...пять лет назад баночку икры мойвы одна слизала, как корова языком. А Ниночка из России везла тяжести...Нахалка, чтобы подарок поднести, так денег нету. Приперлась с пустыми руками, мол, потом принесу. До сих пор несет..."
На плите свистел, исходил паром чайник. Старуха выбрала из кучи мытой посуды заварочник, бросила в него щепочку зеленого чаю, залила кипятком, и прихлопнула крышку пестрым вязаным петухом. Из той же кучи достала фарфоровую чашку ленинградского завода, с сине-золотой росписью, и стол сразу преобразился - наполнился уютом. Следом подоспела каша: забулькала, испуская душистый аромат. Моментально на подоконник слетел ручной ворон Карлуша, - друг хозяйки и личный враг Анфиски, - и давай стучать в стекло. Попугай Кеша последовал его примеру, заорал "Дураков кормить...Дураков кормить". Старуха подсыпала зерновой смеси попугаю и бросила горсть ворону. Стрелки настенных ходиков с кукушкой подкрадывались к восьми. По давней привычке она ела всегда в одно и тоже время. По расписанию - ровно в восемь.
Память вернула Евдокию на три года назад, когда дочка Валентина купила путевку в местный санаторий, и она согласилась съездить, подлечиться. Животных дочь взяла к себе. "Лучше бы не ездила, испортили птицу. Борька (муж Валентины), чтоб ему лихо, алкоголик подшитый, научил Кешу плохим словам; вся семейка там друг на друга лает, а что бедной птице оставалось". Бабка нахмурилась, вспоминая богатый лексикон попугая, но один эпизод из Кешиного прошлого вызвал у нее улыбку. " Славно Кеша заморочил голову сантехнику. Кеша алкоголиков сразу видит..."Водяру лей... водяру...лей". Разве птица виновата, чужие слова повторяет! А сантехник пристал, будто репей, продайте, мамаша, птицу, хорошо заплачу. На что мне его деньги?! Кеша со мной уже десять лет - член семьи; Ниночка приезжала, подарила..." Кукушка прохрипела восемь раз.
" Эх, молочка бы! А то каша сухая получилась, да и маслице вышло! Кусок в горло не полезет" - думала старуха, накладываю кашу в тарелку. Именно в этот момент раздался звонок телефона. " И кому я понадобилась в неурочный час? - возмутилась она про себя, но довольно шустро подоспела к третьему звонку. Беспокоила дочь Валентина: проглатываю слова, повторяясь, сообщила, что нашла для любимой мамочки молодую квартирантку. "Она даже лучше медсестры, работает санитарным врачом на гормолзаводе. Теперь ты, мамочка, будешь с молоком! Им там по льготным расценкам отпускают...". Евдокия по укоренившейся привычке хотела возразить дочери, но моментально одумалась: ибо перед глазами разлилась молочная река с кисельными берегами, и даже сухая каша показалась временной помехой, не достойной сожаления. Так начался очередной день ее жизни, выгодно отличающийся от вереницы прочих, ушедших в архив воспоминаний.