Я ничего не должен этой последней ночи моего отпуска. Ни одной буквы. Наоборот, ночь задолжала мне́. Ночь слишком слаба, она не хватает, не придавливает - рядом с ней и я стал слабым и сговорчивым. Какой-то внутренний шум мешает говорить. А ещё - потерялось настоящее. Нет этой ночи, этой лампы, светящейся жёлто, нет дождя, сквозь чьи холодные камушки я прорывался по пути домой - да, зрение отказывает мне, ясным остаётся осязание.
Прошлое приходит из памяти и толкает меня в будущее, раскрывающееся в фантазии, подобно дверям в анфиладе. Нет остановки в этом скольжении. Нет точки, после которой не нужно ничего продолжать, до которой всё написано и тем самым отторгнуто, отдано, забыто. Осталось лишь осязание, из всех ощущений поставляющее самые чёткие образы, наиболее крепко связывающее предметы.
Большое искусство - двигаться в ритме настоящего. Ведь настоящее отличается от времени. Время - бо́лее идея, умозрение, и настоящее включает в себя время, но не наоборот. В отличие от времени, в настоящем можно путешествовать. Если это путешествие - по кругу, память делает настоящее блёклым, но память - дитя времени, значит время виновно в замутнении наших глаз, в помрачении наших рассудков. Настоящее не кончается, не торопит, не имеет основания обвинять - потому что не помнит грехов. Боль, присутствующая в настоящем, неоценима - неизвестно, сильна она или слаба. Наслаждение заполняет настоящее целиком - как, впрочем, и боль. Я говорю не о непосредственных значениях слов... Смыслы сцепляются по-другому, ведь смыслы глубже, чем значения, укоренены в настоящем, они - тут, а значения - везде. Дождь припустил. В темноте.
Двигаться в ритме настоящего. Тогда пространство перестанет быть скользким.