Скажи-ка мне, путник, почему старики так любят поминать былое? Вроде, и солнце тогда теплее грело, и земля плодоносила щедрее, а люди какие жили тогда - герои, не в пример нынешним. Может, правду говорят, а может и нет, - поди теперь разбери. Да и пусть его. Все равно ведь - отгремело, стерлось, кануло в Лету. Так стоит ли ворошить прошлое, раздувать угли давно отгоревшего костра?
Но вот только память почему-то продолжает упорно цепляться за дорогие сердцу воспоминания, и звучит в душе то ли боевая песнь, то ли голос тех, кого ныне нет среди живых.
Так что, присядь со мной у костра, усталый путник, устрой поудобнее натруженные ноги и послушай легенду о Фарнаке и Антее и о чудесном Источнике Надежды.
* * *
Некогда на привольных берегах Эвксинского Понта располагалось гордое Генуэзское царство. Правил им царь Эон, и было у него двое детей - сын и дочь. Их мать, гречанка Тиарис, умерла, едва успев услышать крик своей новорожденной дочери, и в память о возлюбленной супруге царь дал детям греческие имена - Аристид и Антея.
Со временем Аристид стал могучим воином, а Антея превратилась в сказочную красавицу, и слава о ней разнеслась далеко за пределы Генуэза.
Вскоре стали засылать к юной царевне сватов. Но не прельщали красавицу ни богатства женихов, ни лесть, ни слава. И не торопил свою дочь Эон, не хотел принуждать ее к замужеству против воли. Да и то сказать, - кто, как не она, своей улыбкой на склоне лет отцовское сердце согреет?
Так и жила царевна в отцовском дворце, беззаботно и вольно, словно ветер, что трепал паруса генуэзских кораблей. Только единственное условие поставил ей заботливый отец. В те времена Генуэз вел длительную войну с соседним горским царством, и потому, заботясь о безопасности дочери, Эон запретил ей выезжать за ворота дворца без сопровождения свиты.
Но однажды утром царевне удалось избегнуть зоркого ока надоедливой стражи и тайком покинуть дворец. Долго скакала она, не разбирая дороги, под сенью могучих сосен. Белый жеребец, радуясь свободе, так и летел, словно на крыльях, не надо было и подгонять Шелковым дождем струилась его грива, и вились по ветру золотые волосы царевны. Ясным огнем сияли ее глаза, а на тонких запястьях звонко пели золотые браслеты. Далеко впереди маячили отроги гор, где пролегал рубеж, ограничивавший владения Генуэза.
Путь привел девушку на освещенную солнцем поляну, где струился в густой траве прозрачный родник. Царевна привязала коня к дереву и опустилась на колени у ручья, чтобы освежить лицо после долгой скачки. В хрустальных струях, словно огоньки, плясали, поблескивая чешуей, маленькие яркие рыбки. Ледяная вода упруго скользила сквозь тонкие пальцы. Трава под коленями была мягкой, как шелк. Ветер теребил покрывало царевны, нежно ласкал длинные кудри, звенел подвесками серег.
Трава... Такая мягкая, что заглушала любые звуки. Наверное, потому слишком поздно услышала царевна стук копыт. Встрепенулась, подняла голову и замерла в изумлении. На поляну выехал незнакомец.
С первого взгляда поняла царевна, что перед нею чужестранец. На огромном вороном коне, залитый дождем солнечных лучей, он высился перед ней, словно статуя, отлитая из светлой меди. Он был молод, едва ли старше двадцати весен. Распахнутая безрукавка из мягкой кожи открывала мощные мышцы груди. Обнаженные руки бугрились мускулами. Плечи были необъятно широки, а тонкая талия перетянута наборным воинским поясом. Незнакомец не носил украшений, кроме золотого витого обруча, из-под которого выбивались на лоб черные, как смоль кудри, да широких металлических браслетов на запястьях. Антея знала, что это за браслеты. Ей, выросшей в роду воинов, в эпоху кровопролитной войны, не впервой было видеть воинское вооружение. Такие браслеты защищали руки от вражеского клинка, а в особые прорези на них удобно было зацепить оружие врага и сломать его резким поворотом кисти. Довершали вооружение всадника короткий меч, мощный длинный лук, торчавший из-за плеча, и туго набитый стрелами колчан.
Нелегко было испугать царскую дочь, но на этот раз тревожно заколотилось в груди сердце, а руки судорожно нашарили на поясе маленький, украшенный драгоценностями кинжал. И неспроста, ведь перед ней стоял не просто незнакомец, а заклятый, смертельный враг.
Антее было восемнадцать лет от роду, но, сколько она помнила себя, ни одного мгновения не знала покоя некогда благодатная и мирная земля Генуэза. Прекрасной была эта земля, привольно раскинувшаяся на выгнутом дугой морском берегу. Пышные сады цвели в ее плодородных долинах, земля пастбищ сотрясалась от топота тучных стад, а у причалов днем и ночью, словно стая белокрылых чаек, толпились быстроходные корабли,
Но вот уже много десятилетий вел Генуэз войну с соседним горским царством. Говорили, что вспыхнула эта вражда еще тогда, когда предки генуэзцев, высадившись на благодатном морском берегу, стали теснить в горы исконно жившие там племена. Так это было или не так, ныне уже никого не заботило, но война все не утихала, и без счету гибли на полях сражений доблестные воины.
Однажды, много лет назад царь Эон, правитель Генуэза, попытался было восстановить мир с соседями. Он прислал посольство к горскому царю Детрану, но гордые генуэзцы несдержанными речами оскорбили вспыльчивых горцев, и вновь засверкали клинки, вновь закипела кровь на полях сражений. Вновь женщины рыдали по павшим, и только вороны и стервятники безобразно жирели, пируя на костях погибших воинов.
Ныне же война пылала вовсю. И поскольку стар стал Эон, войска вел в бой его сын Аристид. Могучий воин и доблестный полководец, он был яростен и неистов в бою, и царь Эон гордился сыном. Но и сожалел о нем, ибо в мудрости своей понимал, что при таком правителе никогда не увидит мира генуэзская земля, потому что за каждую захваченную горскую крепость реками крови платили генуэзцы, потому что лишь один язык знал Аристид - язык сражений, огня и стали...
Вот почему при виде незнакомца холодная дрожь пробежала по коже царевны. Она рванулась было к своему коню. Там, притороченный к седлу, покоился ее меч, которым она превосходно владела, ведь ее обучали вместе с братом лучшие воины Генуэза. Но чужак преграждал дорогу, и царевна прокляла себя за неосторожность, из-за которой оружие теперь находилось вне досягаемости, ведь нельзя же всерьез назвать оружием висевший у нее на поясе кинжал.
Она замерла настороженно, положив ладонь на усыпанную драгоценностями рукоять. Чужак удивленно разглядывал ее, на его смуглом лице ярко блестели странные золотистые глаза.
- Вот так раз, - услышала она насмешливый голос. - Ожидал встретить оленя в лесу, а повстречал не иначе как дриаду. Кто ты, чудо лесное?
Надменно взглянула на него царевна. И хоть все внутри сжималось от страха, виду не подала, что испугалась.
- Сперва ты ответь, незнакомец, - дерзко прозвучал ее голос, - зачем ступил на эту землю. Говори, и коль без злого умысла пришел ты сюда, клянусь, невредимым сможешь вернуться обратно.
Усмехнулся незнакомец:
- Уйти мне или остаться - твоего позволенья спрашивать не стану. Да и кто ты такая, чтобы повелевать мною?
- Я - Антея, - гордо сказала царевна, - мой отец здесь правит. Знай, незнакомец, здесь ты на моей земле и в моей власти.
- А твоя жизнь - в моих руках, - услышала она в ответ.
Царевна задохнулась от гнева, бледные щеки покрыл румянец.
- Отвага горцев известна всем, - с презрением бросила она. - Только и можете, что пугать беззащитных женщин.
По тому, как потемнело лицо чужеземца, царевна поняла, что его задели эти слова. Но чужак лишь рассмеялся, блеснув крепкими белыми зубами:
- Мы не воюем с женщинами, царевна. И хоть беззащитной тебя не назовешь, - он с усмешкой кивнул на ее кинжал, - тебе я не причиню зла. Я и правда не ожидал встретить в этих глухих местах человека, тем более, такую красавицу, как ты.
Он легко спрыгнул с коня. Его кожа была темной от солнца, и под ней перекатывались мощные узлы мышц. Волосы беспорядочно падали ему на плечи, и Антея вдруг подумала, что чужак очень красив - как дикий зверь, свободный и гордый, неукротимый и бесстрашный. Даже двигался незнакомец легко и грациозно, как крадущаяся пантера. От него веяло несокрушимой силой и беспечной отвагой. Странного цвета глаза напоминали янтарь - такие камни, темные и словно подсвеченные внутренним огнем, иногда выносят волны на морской берег. В глубине их таились насмешливые искорки.
Он приближался, и царевна замерла, крепче сжав рукоять своего маленького кинжала с тонким обоюдоострым лезвием, хотя едва ли оно могло повредить броню мышц, защищавшую его сердце. Антея пожалела, что ее кинжал не смазан смертельным ядом.
Он остановился совсем близко, от его дыхания колыхнулись ее волосы.
И в этот миг царевна нанесла удар. Она взмахнула кинжалом с быстротой змеи. Но какой бы быстрой она не была, он опередил ее. Его пальцы стальным кольцом сомкнулись на ее запястье, так что кости заныли, ощутив несгибаемую силу его рук. Антея закусила губы, слезы ненависти брызнули из глаз. Она закричала от ярости и стала царапаться, как дикая кошка, норовя вырваться. И внезапно почувствовала себя на свободе.
Горец отпустил ее, и теперь стоял, отступив на шаг, и улыбался, глядя ей в глаза.
Царевна задыхалась от усталости и гнева, и тут послышался голос чужака.
- Я же обещал, что не причиню тебе вреда.
- Как я могу верить врагу? - в бешенстве воскликнула царевна.
Горец пожал плечами:
- Тебе я не враг.
- Но ты пришел с гор! - возразила царевна.
Он ответил ей долгим серьезным взглядом.
- Я пришел с гор, но тебе я не враг, - повторил он. - Ты можешь мне верить или нет. Но подумай сама, я уже давно мог бы убить тебя, если бы захотел.
На это царевне нечего было возразить, она промолчала.
- Я отвечу на твой вопрос, - продолжал горец. - И ты убедишься, что помыслы мои чисты. Я хотел увидеть тебя, царевна.
- Меня? - в замешательстве спросила Антея.
Незнакомец кивнул, он выглядел смущенным.
- Я много слышал о твоей несказанной красоте. О тебе поют, что цветы от зависти вянут, на твои взглянув алые уста, что глаза твои краше звезд, а улыбка сияет, как луч солнца в просвет меж облаками. А иные говорят, что воином родилась ты, хоть и в женском обличье. И будто бы стрелы мечешь без промаха, а в схватке на мечах и мужчине не уступишь. Давно уже хотел я увидеть тебя своими глазами, убедиться, правдива ли молва.
Он говорил, и гнев Антеи внезапно стал таять, словно снег под весенним солнцем, а сердце вдруг встрепенулось и прянуло ввысь, как стряхнувшая с себя долгий зимний сон радостная птица. В глазах горца горел колдовской огонь, а грудь была так широка, и вздымалась, как пенистые волны у подножия морских скал.
- Ну, так что, убедился? - тихо спросила царевна.
- Да, - глядя ей в глаза, сказал чужак, и в голосе его не было насмешки. - Ты не только прекрасна, ты отважна и горда. Я рад, что узнал тебя, Антея из Генуэза.
- Значит, ты готов был рискнуть жизнью, чтобы увидеть меня? - прошептала царевна. - Ведь я не покидаю дворца без сопровождения стражи. Тебя схватили бы и убили или отправили на рынок рабов.
Он беззаботно пожал плечами.
- Убить меня не так-то легко. А опасности я не боюсь. Разве не лучше прожить жизнь, полную опасностей и борьбы, свободно и гордо, как парят орлы на просторах наших небес, чем жаться к камням, подобно змее, дрожа за свою ничтожную жизнь? Да и что значит жизнь, - тихо добавил он, - вдали от тебя...
Его рука легко коснулась ее запястья. Антея не могла отвести глаз от его лица. Порыв ветра откинул ее покрывало, взметнул золотистые кольца волос. Объятие горца было ласковым и крепким, и царевне вдруг захотелось прижаться к его груди. Потом ее губ легко коснулись губы незнакомца, и Антея отпрянула, словно ее окатили холодной водой.
Никто по сей день не смел прикасаться к ней! Как он посмел! Горец! Чужак! Заклятый враг!
В ярости она попыталась вырваться из его рук.
- Презренный пес!
- Антея!
Она отвернулась, пряча выступившие на глазах слезы.
- Уходи! Убирайся!
Он протянул к ней руки, и в этот миг на поляну, горяча коней, вынеслись всадники. Это была посланная вдогонку за своевольной царевной дворцовая стража. В руках горца мгновенно оказался лук, могучие мышцы на руках вздулись, удерживая тугую тетиву. Стрела задрожала, выбирая себе жертву.
- Нет! - воскликнула Антея.
Впереди всех скакал неистовый Аристид. Он вырвался на поляну первым, резко осадив скакуна. Конь вскинулся на дыбы, копыта мелькнули возле самых глаз царевны.
- Подлый горец! - в ярости воскликнул воин. - Ты заплатишь за то, что посмел явиться сюда. Смерть ему!
- Смерть ему! - проревело из десятка глоток. Обнажив меч, Аристид кинулся на чужеземца. Остальные спешно рвали с плеч луки.
И тут на их пути встала Антея, собственным телом заслонив горца.
Конь вздыбился перед ней, страшно свистнул, опускаясь, меч Аристида, но девушка не дрогнула. Недаром она была из рода воинов.
- Отойди в сторону, сестра, - прохрипел воин, вращая налитыми кровью глазами, - дай мне расправиться с этой падалью.
На лице горца не дрогнул ни один мускул, только губы кривила усмешка. Его потемневшие, прищуренные глаза внимательно следили за противниками, улавливая малейшее движение.
- Остановись, брат! - крикнула Антея. - Ты не можешь причинить зло этому человеку.
- Что? - проревел Аристид, не веря собственным ушам. - Что? Я не могу снести голову злейшему врагу?
- Да, - твердо ответила Антея, глядя в глаза брату, - если тебе дорога честь твоей сестры. Я обещала неприкосновенность этому человеку. Он не причинил мне зла. И я не могу взять назад свое слово.
Аристид в бешенстве заскрипел зубами. Но пересилил себя. Он смерил незнакомца взглядом, полным ненависти.
- Тебе повезло на этот раз, - процедил он сквозь зубы. - Благодари за это свою счастливую звезду или недомыслие моей сестры. Но она - хозяйка своего слова и я не могу убить тебя, не покрыв позором наш род. Сегодня тебе повезло, горец, но будет лучше, если ты никогда не попадешься на моем пути. Второй раз я не пощажу тебя.
- Не стоит зря рассыпать угрозы, доблестный Аристид. - беспечно откликнулся горец. - За мужчин говорят их дела. А слова - лишь пустая трата времени. Я не искал встречи с тобой, но и избегать ее не буду. Наши судьбы - в руках богов.
Он спокойно, словно не замечая злобных и ненавидящих взглядов, которыми прожигали его Аристид и свита, повернулся к коню. Его незащищенная спина была превосходной мишенью, но никто не посмел выпустить стрелу. Аристид задыхался от бессильной ярости, но поделать ничего не мог. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Данное слово нерушимо. Преступить его - значит навлечь на себя всеобщее презрение. Даже собственные воины отвернулись бы от него тогда.
Аристид сжал кулаки так, что кровь выступила из-под ногтей. Проклятье, почему он не повстречал этого горца один на один! Тогда глупые условности не стояли бы между ними. Но при своих воинах нарушить извечный закон не мог. Да будет проклята женская глупость!
А чужак тем временем вскочил на коня.
- Уходи, - прошептала вслед ему Антея. - И никогда больше не возвращайся.
Горец покачал головой.
- Я обязан тебе жизнью, генуэзская царевна. А я не привык быть в долгу. Хочешь ты того или нет, но боги еще подарят нам встречу.
Он взмахнул рукой, бесстрашный и гордый на своем горячем коне. Блеснула на прощанье ясная улыбка, и вскоре он скрылся за деревьями.
Закусив губы, Антея смотрела ему вслед, и никак не могла понять, почему так больно и пусто в груди, словно оттуда безжалостно выдернули сердце.
Вокруг нее живой стеной сомкнулись стражи, оберегая от возможной опасности. Аристид умчался вперед, нещадно нахлестывая коня, словно вымещая на нем свою злобу. А царевна думала о загадочном всаднике, чьего имени она так и не узнала. Он исчез, освещенный солнцем, но его голос и смех все звучали в ушах Антеи.
Миновали дни. Жизнь текла своим чередом, но царевна тосковала, не в силах позабыть чужеземца с янтарными глазами, чья огненная душа странным жаром опалила ее сердце.
Но вот однажды семеро всадников вихрем промчались по улицам Кафы. За спинами их бились, словно орлиные крылья, широкие плащи. Впереди скакал рослый гигант в одежде из звериных шкур, и люди на улицах генуэзской столицы в страхе разбегались из-под огромных копыт их коней, чьи подковы высекали снопы искр из каменной мостовой. Ибо, горяча коней, ко дворцу Эона скакало посольство горцев.
Словно стая встревоженных гусей, переполошились дворцовые слуги. Эон спешно облачался в парадный наряд, гадая, что же за напасть заставила горцев с такой поспешностью примчаться в Генуэз.
- Ты пойдешь со мной, - на ходу бросил он сыну, направляясь в тронный зал.
Поправив перевязь с мечом, Аристид последовал за отцом. Губы его кривила презрительная усмешка. Что бы не задумали горцы, их коварные замыслы будут раскрыты. Еще в детстве Аристид принес богам страшную клятву уничтожить горцев, не успокоиться, пока хоть один отпрыск ненавистного племени топчет эту землю. Воин не сомневался, что сможет выполнить клятву, чего бы ему это ни стоило.
Эон принял послов в парадном покое. Великие мастера трудились над украшением этого зала. Мозаичные узоры, выложенные из цветного стекла и плитки с вкраплениями драгоценных камней, украшали пол. В каменные чаши бассейнов струилась хрустальная вода фонтанов. Царское кресло было выполнено в виде присевшего перед прыжком леопарда. Голова зверя, отлитая из чистого золота, возвышалась над головой царя, сапфировые глаза смотрели пристально и сурово. Руки царя покоились на подлокотниках в виде звериных лап с выпущенными огромными когтями. За троном каменными изваяниями застыли Аристид и Антея. В воздухе висел беспрестанный гул голосов. Придворные ломали головы, зачем бы могли пожаловать вражеские послы. Одна лишь Антея боялась даже думать, что визит этот неспроста и как-то связан с тем памятным днем в лесу. Она поймала на себе косой взгляд брата и поняла, что он думал о том же.
С появлением послов все разговоры в зале прекратились. Тишину нарушал теперь только тихий шелест фонтанов, да над головой Эона с легким шорохом плавно вздымались и опускались опахала из павлиньих перьев.
Горцы, однако, казались ничуть не смущенными окружающим их сказочным великолепием. Они были безоружны, но от их тел исходило ощущение уверенной мощи. Заросшие бородатые лица были иссечены шрамами, изобличая закаленных в сражениях воинов, привыкших смотреть в лицо смерти. Антея невольно поежилась - это были серьезные противники и опасные враги. Они с достоинством поклонились царю и замерли в ожидании.
Эон выпрямился на троне.
- Не знаю, к добру ли иль к худу вы прибыли, незваные гости. Но верные законам гостеприимства, мы приветствуем вас в нашем королевстве и обещаем защиту и безопасность, покуда находитесь вы под этим кровом и коль не питаете вы недобрых замыслов относительно нашего народа и этой земли, - произнес вместо традиционного приветствия Эон, и горцы вновь с достоинством поклонились.
Один из послов выступил вперед. Он расправил плечи, и когда резким движением тряхнул головой, откидывая волосы со лба, по залу пробежал вздох безмерного удивления. Эон потрясенно откинулся в кресле, задохнувшись от изумления. Ибо на него смотрел сам царь горцев Детран - чернобородый гигант. Волосы непокорно курчавились над высоким лбом, стиснутым широким золотым обручем, закованные в массивные металлические браслеты руки лежали на широком поясе. Гигант довольно улыбался, наслаждаясь произведенным впечатлением.
- Детран, - глухо произнес Эон.
- Да продлят боги твои дни, Эон, - прогудел горец, словно в огромную бочку. Голос его достиг самых удаленных уголков зала и гулким эхом заметался меж стен. - Говорят, что время чудес миновало. Но, видно, богам захотелось поразвлечься, раз уж они устроили небывалое.
- И если соблаговолишь выслушать нас, благородный царь, увидишь, что это лишь начало, ибо мы пришли к тебе с великой просьбой.
Зал взволнованно зашумел, слова Детрана передавали из уст в уста.
- Вот как? - прищурился Эон. Что бы ни просили горцы, велика должна быть их нужда, раз уж сам Детран возглавил посольство. Однако же, он смел, этот враг. Так бесстрашно отправиться в самое сердце неприятеля, отдаться на милость врага. Воистину, горцы как дети. Верят в благородство и нерушимую святость произнесенных клятв.
Словно прочитав мысли отца, Аристид склонился к изголовью трона, зашептал жарко:
- Это подходящий случай, отец. Вели позвать стражу. Детран сам отдался нам в руки. Мы казним его на дворцовой площади, и наконец-то проклятые горцы будут побеждены. Они на коленях приползут молить нас о пощаде.
Антея слышала слова брата, и они поразили ее до глубины души.
- Как же он может так, - в ужасе подумала она, - нарушить святые законы гостеприимства, завещанные богами.
Эон вскинул руку, заставив всех замолчать. Детран ожидал возможности продолжать. Он стоял, гордо выпрямившись, словно не подозревая, какие мысли обуревают генуэзцев.
- Я слушаю тебя, Детран, - вкрадчиво произнес царь. - Так чего же возжелал ты? Может, тебе нужен песок, его много на морском берегу, или крики чаек над серебряными волнами. Может, ты хочешь свежести ветра, что прилетает к нам из-за морей, напоенный ароматом дальних стран. Чего ты хочешь, скажи, о горец?
Детран усмехнулся.
- Нам не нужны ни крики чаек, ни ветер, ни даже песок, которого так много на морском берегу. Нам дороже воинственный клекот орлов, что кружат над ветвями раскидистых сосен. Что до песка, то нашим ногам привычнее твердый камень. Но у тебя есть сокровище, которому воистину нет равных. Именно его мы и хотели бы получить.
- Ты требуешь нечто бесценное, ничего не предлагая взамен, - прищурился Эон. - Каково бы ни было это сокровище, ты должен будешь готов заплатить большую цену, раз уж оно так тебе нужно.
- Я готов заплатить самую высокую цену, - не моргнув глазом, ответил горец. - И цена эта - вечный мир между нашими народами, мир и покой нашим истерзанным землям, а залог этого мира - рука твоей дочери, Эон. Твою дочь прошу я для моего брата Фарнака. Вот то сокровище, которым хотим мы обладать и мысли о котором лишают моего брата сна и покоя.
Сердце на миг остановилось в груди Антеи, и забилось вновь надрывно, с трудом, словно насмерть раненая птица. Так вот зачем явились в Генуэз черные вестники - горцы. Прощай, свобода, прощай девичьи мечты. Разве откажется отец от возможности навеки примирить две враждующих державы?
- Проклятые! Как смели вы являться сюда и насмехаться над нами! Отец, неужели ты допустишь, чтобы они остались безнаказанными? - воскликнул Аристид, дрожа от бешенства.
Детран нахмурился.
- А я-то думал, что юнцы здесь знают свое место и не поднимают голос, когда беседуют мужи.
Аристид побелел от такого оскорбления, пальцы судорожно заскребли рукоять меча.
- Замолчи, Аристид, - резко приказал Эон. - Ты должен простить моего сына, горец. Он молод и горяч, и порой бывает безрассуден. Но в одном он прав. Я не торгую дочерью, Детран. Оскорбительна твоя просьба.
И тут другой посол, закутанный в длинный плащ, выступил вперед.
- Дозволь обратиться к тебе, великий царь, - произнес он звонким, уверенным голосом. И Антея вздрогнула, узнавая голос. Слетел капюшон, и на царевну глянули веселые глаза цвета янтаря. Теперь она знала его имя - Фарнак, горский царевич.
Они стояли плечом к плечу, два брата, непоколебимые, как дубы. Фарнак был стройнее, гибче, но в нем была та же спокойная сила, та же сдержанная мощь.
И улыбнувшись царевне, он сказал:
- Не спеши гневаться, благородный Эон. Прежде выслушай меня. У нас в горах девушки свободны и сами говорят за себя. Ибо никому не приносит счастья любовь, вырванная силой. Пусть свое слово скажет царевна, я приму ее выбор, каков бы он ни был.
Жаркая краска залила щеки царевны. Удивленно загомонили придворные. Неслыханное дело - спрашивать у женщины. В Генуэзе все решения всегда принимали мужчины!
Но Фарнак ничего не слышал. Не отрываясь, смотрел он на царевну, и замирало в груди сердце от мучительного страха - а вдруг не поверит в его любовь, вдруг отвергнет? Ведь не знает она, как умчался он в ночь, презрев опасность, преступив строгий запрет брата, чтобы отыскать ее - единственную, ради которой готов отдать все, чем владеет, и положить саму жизнь, лишь бы ни одна слезинка не скатилась из прекрасных глаз, лишь бы не омрачилась облачком ее ясная улыбка.
Но в ответ звонким голосом произнесла Антея:
- Я согласна!
И тогда объявил Эон:
- Быть по сему. Отныне объявляю я дочь мою нареченной Фарнака, принца гор, и да будет порукой тому мое слово и мир между нашими народами.
- Опомнись, отец, - вскричал Аристид, - как можно верить врагу?
- Я так решил, сын, и сестра твоя согласна, - сурово одернул его Эон. - Быть по сему.
- Быть по сему, - заключил Детран, и рукопожатием скрепили клятву два царя. А Антея и Фарнак не отрывали глаз друг от друга, и радость цвела в их сердцах. И лишь один Аристид с ненавистью взирал на горцев и с презрением - на сестру. Но должен он был смирить свой гнев, ибо такова была воля его отца, правителя Генуэза.
Близилось время свадьбы. Ликование не смолкало на улицах Кафы. Возвращались в город войска. Днем и ночью крики радости звенели на улицах. Женщины плакали от счастья, встречая вернувшихся мужей, братьев, отцов. И лезла на загрубевшие руки воинов детвора, выросшая в их отсутствие.
Антея была счастлива. И народ осыпал цветами прекрасную юную пару, когда проезжали они по улицам столицы.
Как-то раз на рассвете гуляли по берегу моря Фарнак и Антея. Кони их шли рядом - тонконогий жеребец Антеи и могучий вороной Фарнака. Юный воин держал в своей руке руку царевны. Ветер с моря трепал буйные кудри горца, развевал покрывало Антеи, играл завитками золотых кос.
Солнце всходило над краем горизонта, окрашивая песок в золотисто-алый цвет. Под копытами коней хрустел песок и обкатанная волнами галька. Чуть дальше начиналась полоса травы, сбоку темнели заросли густых кустов.
У осыпи соскочил с коня Фарнак, заприметив блестящий на солнце зеленоватый камень. С улыбкой следила за ним Антея, как вдруг тонкий свист прорезал воздух, и воин пошатнулся, схватившись за грудь.
Крик замер на губах царевны. Фарнак медленно, словно во сне, повернулся и вдруг, как подкошенный, рухнул на землю. Из груди его торчало острие стрелы. Меж пальцев тонкой струйкой бежала кровь, заливая зажатый в руке сияющий камень.
За спиной зашелестели кусты - убийца спасался бегством, но царевна не могла броситься вдогонку, не могла оставить раненого на берегу одного. Затем издали донесся стук копыт, и все стихло.
Глотая слезы, Антея приподняла Фарнака. Судорога боли пробежала по лицу горца, с губ сорвался хриплый стон.
- Все будет хорошо, все будет хорошо, - шептала царевна, лихорадочно разрезая рубашку у него на груди. Крови почти не было, но края раны вздулись и почернели, и с холодом в сердце девушка поняла, что стрела наверняка отравлена. Лицо Фарнака было бледно, глаза закатились. Он кусал губы, с трудом удерживая ускользающее сознание.
Слезы брызнули из глаз Антеи, заструившись по щекам сплошным потоком. На миг она перестала что-либо видеть, но тут же приказала себе взять себя в руки. Не время предаваться отчаянию. Да и помощи ждать неоткуда на этом пустынном берегу.
- Все будет хорошо, - снова повторила царевна, хотя сердце ее сжималось от страха и боли.
Фарнак захрипел, пальцы скребли по песку.
- Помоги...
Он напрягся, собирая остатки сил. Кое-как встал на ноги, всем весом навалившись на царевну. Она пошатнулась под его тяжестью, но заставила себя удержаться на ногах.
- Ты только потрепи, - просила она, таща его по песку, - совсем немножко.
С огромным трудом она перекинула поперек седла неподъемное тело горца, Фарнак заскрипел зубами от боли, упал на шею коня, вцепился в гриву.
- Еще немного, - словно в лихорадке шептала Антея, - я спасу тебя. Клянусь, никто не отнимет тебя у меня!
Галопом примчалась она во дворец, ведя в поводу вороного жеребца. Фарнак в полузабытьи свесился набок, оперенное древко торчало из спины дико и страшно.
Его подняли на руки, отнесли в покои. Вскоре вокруг него уже хлопотали царские лекари. Гонцы опрометью мчались по городу, созывая во дворец лучших врачевателей Генуэза. Детран с потемневшим лицом сидел у ложа брата, держа его безвольную руку.
- Как это произошло? - вопрошал Эон, измеряя шагами тронный зал. - И ты ничего не видела?
Царевна покачала головой, плечи ее дрожали.
- Только треск, когда убийца ломился сквозь заросли. Я, наверное, могла бы догнать его... Но я не могла оставить Фарнака там одного, беззащитного, - в отчаянии воскликнула Антея. - Что, если бы убийца был не один?
- Да, да, ты, конечно, права. Но что же так долго копаются врачеватели?
В зал гигантскими шагами ворвался Детран. Его огромные кулаки сжались, на висках набухли вены. В руках его царевна увидела стрелу, извлеченную из груди Фарнака.
- Ты ответишь за это злодеяние! - проревел горец, бросаясь к Эону. Стражи скрестили перед ним копья, но толстые древки хрустнули, как соломинки, под пальцами гиганта. - Это генуэзская стрела! Убийца! - бросил он в лицо Эону.
- Ты не смеешь обвинять меня в этом, - прокричал царь.
Горец заревел от ярости:
- Война, вот что я обещаю тебе! Вечная война между нами, пока одно из наших племен не перестанет ходить по земле.
- Прекрасно, пусть будет война! - в бешенстве прорычал Эон.
- Опомнитесь, вы! - воскликнула Антея. - Он жив еще, и клянусь, он будет жить. Цари! В безумной ярости вы готовы перегрызть глотки друг другу, вместо того, чтобы бороться за него и отвоевать его, если понадобится, у самой смерти!
Цари, пристыженные, замолчали.
В покой заглянул стражник:
- Раненый пришел в себя и зовет вас, госпожа.
Антея стрелой выскочила из зала. Следом помчались цари.
Фарнак неподвижно лежал на своем ложе. Измученное лицо было белее подушки, на которой покоилась его голова. Мокрые от пота волосы прилипли к вискам. Широкую грудь перетягивала повязка, из-под нее по бледной коже расползалось зловещее черное пятно.
Антея склонилась над ним. Фарнак зашевелился, приоткрыл глаза. Его ищущая рука слабо шевельнулась. Антея накрыла ее своей рукой.
- Тише, - прошептала она, вытирая пот с его пылающего лба, - я здесь.
Слабая улыбка скользнула по губам воина, он устало прикрыл глаза.
Безумный ужас пронзил Антею. Она с силой встряхнула его за плечи. Горец вскрикнул от боли, с усилием открыл глаза.
- Поклянись, что не оставишь меня, - потребовала Антея. - Поклянись, что будешь жить!
- Я... - прошептал Фарнак.
- Не уходи! Ты должен бороться!
Он попытался что-то сказать, но с губ слетел только тихий стон, он откинулся на подушки и затих.
- Нет, - прошептала Антея. - Нет! - Ее крик распорол воздух. - Фарнак!
- Тише, царевна. Он жив, он просто потерял сознание.
Слова медленно пробивались сквозь пелену отчаяния, затопившую сознание царевны. Над ней склонился седобородый лекарь. Остальные врачеватели, признав свое бессилие, робко жались у стены.
- Скажи мне, - царевна с неожиданной силой ухватила худые плечи старика, - он будет жить? Ты можешь спасти его?
Лицо старика потемнело, он опустил голову, старательно пряча глаза.
- Что? - не веря, спросила Антея - Что...
- Увы, царевна, мы не всемогущи.
- Что ты говоришь, старик?
Лекарь выпрямился и прямо взглянул в лицо Антее.
- Я говорю, что свершать чудеса не в нашей власти. Его рана тяжела, но не смертельна, и при других обстоятельствах я бы смог исцелить его.
- Так что же тебе мешает, старик? Ведь ты мудр.
- Мою силу составляют знания. Но чудес творить я не умею. Стрела была отравлена, и яд уже проник в его плоть. Я скорблю вместе с тобой, царевна, но от этого яда нет противоядия.
Слова повисли в воздухе, неотвратимые, как приговор.
- Но как же, - прошептала царевна, - ведь должна же быть хоть какая-та надежда. Какое-то чудо? Скажи мне старик, ведь так не бывает, чтобы не оставалось надежды.
Мудрец вздохнул, качая седой бородой.
- Что я могу сказать, царевна... Я не верю в чудеса. Есть правда, легенда, что где-то в горах течет чудесный родник, который исцеляет любые раны и болезни. Никто не знает, как найти дорогу к нему. Но даже если знать дорогу... Не каждый сможет пройти по ней... - Старик покачал головой. - Что я могу сказать, царевна? Это всего лишь сказка.
- Нет, - встрепенулась Антея. - Нет, тут ты ошибаешься, старик. Я знаю, источник действительно есть! Чудесный исцеляющий родник у подножия горы Басман. Его называют Источником Надежды. Я слышала о нем, когда была еще совсем ребенком. И клянусь, я найду его. Я привезу исцеляющую воду. Скажи, мудрый, ты сможешь сделать так, чтобы он дождался меня?
Старик долго молчал, прежде чем ответить,
- Я могу поддерживать в нем жизнь, но силы мои не бесконечны.
- Я понимаю, - тихо сказала царевна. - Скажи, сколько у меня времени?
На этот раз старик взглянул ей прямо в глаза.
- Три дня.
У царевны на миг перехватило дыхание. Три дня. Если она не успеет...
Антея последним взглядом скользнула по бледному лицу Фарнака.
- Этого достаточно, - твердо сказала она. - Через три дня я вернусь с лекарством. Дождись меня, старик.
Резко повернувшись, она покинула зал.
Наскоро переодевшись, Антея легко сбежала по ступеням, на ходу затягивая перевязь с мечом. На ней был легкий кожаный доспех. Золотые волосы убраны в толстую косу, заправлены за пояс. Синие глаза на похудевшем лице смотрели сосредоточенно и строго. С плеча свисал легкий лук, из-за пояса торчали метательные ножи. На шее переливался искорками странный зеленоватый камень. Когда выводила коня, на пороге появился Эон.
- Одумайся, дочь, - тихо проговорил он, положив руку ей на плечо. - Ты лелеешь безумную надежду. Чудесного Источника не существует.
Царевна упрямо мотнула головой, молча стряхнула руку отца, вдела ногу в стремя.
За ее спиной тихо и грозно пророкотал голос Детрана:
- Запомни, царевна, если ты не вернешься через три дня, мои армии сотрут с лица земли Генуэз.
Вместо ответа Антея сжала коленями бока коня и галопом вырвалась за ворота.
Эон смотрел ей вслед. Губы его шевельнулись, посылая дочери прощальное напутствие. И Детран услышал тихое:
- Да пошлют тебе удачу могучие боги. Ты поступаешь, как велит тебе сердце. Я горжусь тобой, дочь.
Детран сжал зубы так, что заходили желваки на скулах, и бегом вернулся в покой, где медленно угасала жизнь его брата.
А царевна направилась к подножию горы Басман, где, как гласила легенда, в тайном месте струился чудесный родник. На закате темная громада горы выросла перед ней, загородила полнеба, но где искать источник - не знала царевна. И никто не мог указать ей дорогу. Всю ночь и весь день потратила она на поиски, но все напрасно. К вечеру она едва держалась в седле от усталости. А время шло, и все слабее билось отравленное ядом сердце Фарнака.
Поздним вечером разбила лагерь царевна у корней древней сосны. Глухая боль терзала ее грудь и готова была бежать прочь надежда, но, сцепив зубы, упрямо твердила себе Антея:
- Я найду Источник. Ради него. Ради всех нас. Я должна!
Долго сидела она так, глядя в огонь. Луна плыла, задевая верхушки сосен, в темноте бесшумно метались среди ветвей крылатые тени.
Вдруг испуганно всхрапнул, вздернув голову, белый конь. Из темноты к костру приближался бесформенный силуэт. Антея торопливо вскочила, на всякий случай схватила меч. Но странная тень вступила в огненный круг, и в тот же миг девушка задохнулась от радости, ибо, закутанный в длинный черный плащ, к ней приближался Аристид.
Она бросилась ему на шею:
- Аристид! Слава богам, ты нашел меня, брат. Теперь мне ничто не страшно. Вместе мы отыщем Источник Надежды.
Тихий смех послышался в ответ. Воин отстранил сестру, со странной улыбкой вглядываясь в ее озаренное радостью лицо. Его глаза были двумя кусочками льда.
- Ты все еще не поняла? - негромко спросил он, и голос его походил на шипение змеи. - Презренная глупая девчонка. Ты и вправду считаешь, что я пришел, чтобы помочь тебе спасти никчемную жизнь твоего жениха?
Антея отступила на шаг в недоумении.
- Брат... Я не понимаю тебя.
- Сейчас поймешь, - пообещал Аристид. Из ножен его, шурша, как змея в сухой траве, пополз меч. - Сейчас поймешь. Это я пустил в Фарнака отравленную стрелу.
Антея вздрогнула, не веря своим ушам:
- Не может быть.
Аристид расхохотался, и этот смех был страшен. Он надвигался на нее неотвратимо, как скала, в его руке зловеще блестела сталь.
- Мне все удалось бы, если бы не ты. Узнав о неотвратимой гибели брата, ослепленный жаждой мести, Детран должен был разорвать мирный договор, и сейчас горское царство уже дымилось бы в руинах у моих ног. Так должно было быть. Но на моем пути встала ты!
Антея снова, как наяву, услышала шорох ветвей за спиной, стук камней, ускользающих из-под подошв убийцы. Фарнак, распростертый на земле, камень в его руке, залитый кровью.
- Так это ты... - медленно проговорила она внезапно заледеневшими губами.
Хохот Аристида оглушил ее.
- Да, я! Наконец-то ты прозрела! Когда-то я любил тебя, сестра. Но ты предала меня. И должна умереть. Вместе с этим проклятым горцем.
- Что ты говоришь, Аристид, опомнись!
Воин покачал головой. Меч в его руке блеснул, поймав лунный луч.
- Ты должна была быть со мной, сестра. Но теперь слишком поздно. Я не прощаю предательства. Ты умрешь!
- Нет!
Он по-волчьи оскалил зубы, меч взлетел, рассыпая багровые искры, и Антея едва успела отпрыгнуть, когда безжалостное лезвие распороло воздух возле ее груди.
- Аристид!
Следующий удар разметал угли костра. Воин взмахнул мечом снова, девушка с трудом увернулась, и лезвие со свистом пронеслось над самой ее головой. В этом человеке с пеной у рта и перекошенным от бешенства лицом Антея больше не узнавала своего брата.
- Аристид, - закричала она, еще надеясь, что сможет переубедить его, объяснить ему, как глубоко он заблуждается. - Ты мой брат, Аристид, и я не враг тебе. Ну, как ты не понимаешь... Мы так долго воевали. Наша земля измучена войной... Но если бы я и Фарнак...
Договорить она не успела. Воин взревел и бросился на нее. Острие меча прочертило кровавую полосу у нее на плече. Антея рухнула на землю, перекатилась, подобрав свой меч. Она едва успела отразить новый удар. Сталь ударилась о сталь, полетели искры. Аристид был страшен. В свете костра было видно, как дико исказилось его лицо.
- Не надо, брат, я же люблю тебя! - кричала Антея.
Удар, брызгает кровь, боль горячей волной разливается по телу. Тяжелый меч выскальзывает из рук.
Теперь уже она понимала, что Аристид не остановится, пока не убьет ее, но не могла заставить себя поднять руку на брата.
Она защищалась.
Они сражались бесконечно долго. Клинки сталкивались со скрежетом, вскипали искры. Испуганный конь тонко ржал и рвался с привязи. Огонь сухо трещал, бросая на поле битвы багровые блики. Антея шаталась от усталости и боли. Слезы отчаяния застилали глаза. Ее воинское искусство все еще хранило ее от смерти, но силы убывали с каждым мгновением. Антея потеряла счет нанесенным ей ранам.
Свистнул, опускаясь, меч Аристида, боль обожгла плечо. От удара она рухнула на колени. Горячая струя крови потекла по груди, рука онемела.