Я вся дрожа, как в лихорадке, звонила в твою дверь. В руках моих был черный сверток, перевязанный золотистой лентой с красивым бантом такого же цвета. Нет, у тебя не был День Рождения сегодня. Ты родился в середине июля, а сейчас конец октября. Ты рак и молниеносно поразил мое сердце, вскоре метастазы пошли в мозг. И все в течение какой-нибудь недели. Теперь все мое тело было в твоей власти, а в черной коробке, перевязанной золотистым бантом, лежало мое отравленное тобой сердце. Так как уже некоторое время оно не принадлежало мне и я уже отчаялась отвоевать его у тебя, я решила отдать его тебе в вечное пользование.
Ты долго не открывал дверь. Так долго, что на моем бледном лбу проступили холодные капли пота, а волосы на затылке предательски взмокли.
Теперь ты отворил дверь. В твоих зеленых глазах блеснуло удивление, которое быстро сменилось презрительной усмешкой. Я только хотела протянуть тебе мой ценнейший подарок. Ты же не заметил нерешительного движения моих рук. Вежливо сказал, что ты занят, и закрыл дверь. Но так как мои руки уже подались к тебе, то дверью ты выбил из рук мой ценнейший сверток. Он упал на пол. Крышка отлетера в сторону, а на полу разноцветным бисером рассыпалось мое сердце на мельчайшие осколки.
Я стала на колени. Мой слух тоскливо улавливал звук твоих быстро отдаляющихся шагов за дверью. Не подвласные мне слезы торопливо катились по щекам, не принося облегчения. Странно, когда я положила свое сердце в черную коробку, оно еще трепыхалось, как свеже пойманная птица; теперь же было очевидно, что за то время, пока я несла его тебе, оно превратилось в камень, причем очень хрупкий, который ты своей неумесной грубостью оборотил в груду мелкого бисера. Я старательно собрала осколки моего изувеченного сердца в черную коробку. Осколки больно ранили мои ладони, подныривали под кожу и будто-бы пульсировали там в тепле, посылая импульсы сильнейшей боли в пустую грудную клетку. Я накрыла коробку крышкой и медленно вышла на улицу.
Во дворе твоего дома я окровавленными руками вырыла ямку, в которой похоронила свое разбитое сердце. В какой-то момент мне показалось, что занавески на твоих окнах дернулись. Уверена, мне только показалось, так как тебе давно уже не было дела до меня. Я притромбовала ногой могилку и навсегда ущла от твоего дома, слыша как осенний ветер одиноким волком воет в моей пустой груди.
Если бы мое тело после смерти подверглось вскрытию, то врачам еще долго пришлось бы удивляться, как я продолжала существовать без сердца с черной дырой внутри. Но оно не подверглось вскрытию. Сразу же после смерти, которая приключилась при непонятных обстоятельствах вечером вышеописанного дня, мое тело в долю секунды оборотилось в хрупкий камень, и коснувшись земли рассыпалось на мельчайшийшие осколки. Дальше поработал неутомимый осенний ветер, так что от моего разбитого тела к утру не осталось и следа.
Я думаю, узнай ты об этом, ты остался бы доволен. Не правда ли, мой жестокий возлюбленный?