На лицо падали снежинки. Опускались на склеру открытых глаз, моментально таяли и стекали слезами.
Она лежала на асфальте - грязном, мокром. Она была голая. Но ей не было холодно. Снежинки опускались на её тёплое тело, моментально таяли и стекали слезами. Они оплакивали её смерть. Но она ещё была жива. Ещё миг.
Она смотрела в небо. Мириады звёзд. Чёрные ветви деревьев. Каркас многоэтажки. И прекрасные резные снежинки.
Вокруг собирались люди. Им не спалось этой зимней ночью. Они показывали на неё пальцами. Но никто не прикрыл её наготу. Казалось, они злорадствовали. Или жалели. Людей не поймёшь - все их чувства так похожи. Кто-то побежал звонить в милицию. Кто-то - в скорую помощь. А она лежала голая на грязном промёрзшем асфальте, и её смерть оплакивали только снежинки. Но она ещё была жива. Ещё миг.
Талый снег смывал кровь и грязь с её тела. Смывал насилие и обиду. Её пустили по рукам. Любимый отдал её своим дружкам на растерзание. Но теперь всё хорошо. Её наконец-то оставили в покое. А снег смыл их грязные прикосновения. А небо накрыло её, скрыв наготу. Только смерть её почему-то уже оплакивали снежинки. Но она ещё была жива. Ещё миг.
Она только засыпала. В сладкой истоме она не чувствовала боли. Не видела побледневшего отца. Не ощущала тепла его слёз. Не слышала криков матери. Она лишь слышала тихий шепот сестры, которая просила вернуться. "Да, да. Я вернусь. Только передохну и вернусь".
Снежинки больше не оплакивали её смерть. Теперь они не таяли на её холодном теле. Они хоронили её, ткали саван из белого атласа для девочки, которая обещала вернуться, для девочки, которая впервые не сдержит своё обещание.