Поселению в новых землях не так давно исполнилось семь лет. Добротные срубы из местной разновидности сосны - прочной, белой, с толстым стволом и почти без ветвей, крона уходила под самую макушку - полукольцом охватывали берег бухты, достаточно далеко, чтобы во время зимних бурь не опасаться бушующего моря, но достаточно близко к воде, летом спасавшей от полчищ гнуса и комаров, настоящего проклятья здешних лесов. Как только сходил снег, в лес, не закутавшись с ног до головы, лучше было не соваться, поедом ели. Мужчины запасали дрова осенью, в короткий промежуток между гнусом и снегом, тогда же и строили новые дома, если была необходимость, охотились все больше капканами, чтобы лишний раз в лес не соваться, а вот у женщин особого выбора не было - самая ягодная пора выпадала на жаркие летние месяцы.
Впрочем, кроме, как на комаров, жаловаться было не на что: теплое лето, щедрое на дожди, мягкая зима, обильная снегом, но без морозов, богатые дичью леса, плодородная земля, море, кишащее рыбой и прочими съедобными тварями. С голоду в этих краях мог умереть только ленивый, а таковых в поселении не имелось. Люди, поселившиеся здесь, младшие сыновья из больших крестьянских семей, провели юность, плавая по морям, но знали и любили землю и с радостью вернулись к привычному труду.
Земля отзывалась на их усилия обильными урожаями, герцог Квэ-Эро, которому согласно закону об открытиях принадлежал весь новый материк, налогов не требовал и помогал поселенцам всем, чем мог. Корабли приходили несколько раз в год и привозили все необходимое: от ткани до лошадей, хотя, чем дальше, тем все больше и больше маленькая деревня на краю света обеспечивала себя самостоятельно. Однажды, среди прочих припасов, корабль привез женщин: молодых, здоровых, работящих, с богатым приданым, подарком герцогини, и через год в деревянных срубах раздались первые детские крики, окончательно превращая их в настоящие дома.
А за окошками, затянутыми бычьими пузырями, шумел лес, несла мутные бурные воды река, лежал, раскинувшись, целый мир, в ожидании человека - огромный, загадочный, манящий. На алтаре Навио в маленькой часовне, одной на всех Семерых, постоянно горел огонь в масляной лампадке. Когда на карте новых земель не останется ни одного белого пятна, лампаду задуют, ее сменят привычные приношения, но пока что пламя странствий звало бывших моряков в путь. Оставив повседневную работу, они уходили вглубь леса, сплавлялись на плотах по реке, разведывали бурую руду в близлежащих болотах и мечтали добраться до покрытых дымкой гор, из-за которых каждое утро неспешно поднималось багряное солнце. И ни о чем не жалели.
***
"Сильвану" в этом году уже не ждали - рискованно слишком, даже для ее бесшабашного капитана, близился сезон зимних бурь. Короткая осень вступила в свои права, пожелтели и покраснели листья, зелеными оставались только сосновые кроны, да и те ближе к снегопадам как-то бурели, съеживаясь в ожидании холодной тяжести. Начался отлов устриц, особенно вкусных в эту пору, а стены украсили связки сушеных грибов. Мужчины как раз собирались на большую птичью охоту - запасти на зиму гусей и уток, когда на горизонте показались знакомые паруса.
"Сильвана" бросила якорь на выходе из бухты, с борта спустили всего одну шлюпку. Все жители деревни собрались на берегу и с удивлением наблюдали, как капитан собственноручно помог сойти на землю молодой женщине, а один из матросов осторожно передал ему маленького мальчика. Ребенок, похоже, не доспал и хмурился, готовясь заплакать, женщина потеряно оглядывалась по сторонам. С корабля тем временем спускали вторую шлюпку.
Молчание затянулось, Салин вышел вперед и подойдя ближе, узнал женщину, хотя видел ее всего один раз, мельком, много лет назад и оба с тех пор успели повзрослеть:
- Ваше сиятельство? - Спросил он недоверчиво.
Женщина кивнула, подхватив на руки начавшего хныкать ребенка:
- Да. Но это больше неважно. Мы останемся здесь жить, у вас, - она смотрела на Салина несколько растеряно, словно продумала свой план только до этого момента, а что делать после того, как под ногами окажется твердая земля, не знала.
- Деньги у вас, должно быть, не в ходу, но я привезла разные вещи, этого должно хватить на первое время, а потом... я научусь, буду делать все, что нужно.
Салин вообще перестал понимать, о чем она говорит, но ребенок плакал, он позвал свою жену и поручил ей высоких гостей, а сам вопросительно посмотрел на капитана. Алекс пожал плечами:
- Ее сиятельство захотела совершить морскую прогулку. На большой земле неспокойно, с Кавдном война, король умер, принц вроде бы живой, но нестоящий, так что здесь ей и мальчику будет спокойнее. Я на всякий случай неделю постою на якоре, вдруг передумает. Но дольше ждать не стану.
Салин замер, ошеломленный вываленными на него новостями: война, король, принц... И в который раз за последние годы подумал: как же хорошо, что он здесь, а не там. А что до леди Тэйрин и маленького лорда, то о них позаботятся - все поселенцы перед герцогом в долгу, а он, беглый бунтовщик, так вдвойне. Пока они разговаривали, причалила вторая шлюпка. Первым на берег спрыгнул высокий смуглый мужчина и помог сойти рыжеволосой эльфийке. Юноша рванулся вперед, занеся руку для удара и прошипел сквозь зубы капитану:
- Что за дрянь ты сюда привез?!
Но смуглый незнакомец перехватил его и без особого труда швырнул на землю, удивительно, откуда сила взялась, на вид - тощий, словно палка обструганная, а хватка стальная. Наклонился над силящимся встать Салином и негромко произнес:
- Уж не знаю, за что вы, молодой человек, так не любите эльфов, допускаю, что вполне заслуженно - я их сам не переношу, за некоторыми исключениями, но леди Далара путешествует со мной, и вам, юноша, придется взять себя в руки и оказать ей посильное гостеприимство. Иначе, - он понизил голос, - я с вас живого шкуру спущу, даме на перчатки, - и как ни в чем не бывало, продолжил, - мы поживем здесь некоторое время, а там будет видно.
Когда через борт шлюпки перепрыгнул молодой полуэльф, Салин уже достаточно овладел собой и вспомнил, что он возглавляет это поселение, и что его война с эльфами закончилась много лет назад. Он хмуро обратился к незваному гостю, разминая ушибленный локоть:
- Хоть скажи, кто нам такую честь оказал, пожить без приглашения.
- Меня зовут Мэлин, я кузен вашей герцогини, леди - Далара и ее сын, Ларион.
Салин кивнул, понимающе - эльфы там или не эльфы, но так как они вместе с герцогиней, придется терпеть. И если гости не уплывут обратно на "Сильване", то задержатся здесь до весны. Он снова тяжело вздохнул и отправился проверить, как там жена устроила леди Тэйрин.
Когда он вошел в дом, мальчик уже спал, над верхней губой блестели молочные усы, а женщины негромко разговаривали возле очага, он прислушался, но доносились только отдельные слова: "так надо", "сначала", "справлюсь"... И осторожно притворив дверь, вышел - жену потом расспросит, а сейчас надо проследить за разгрузкой и поселить куда-то остальных путешественников. Терпеть эльфийку в своем доме он не станет. Впрочем, он зря беспокоился - смуглый Мэлин уже успел договориться с одним из охотников. Парень днями напролет пропадал в лесу, и его хижина на отшибе деревни постоянно пустовала, он даже не потрудился сложить там настоящую печь, обходился открытым очагом.
Тайные надежды Салина не оправдались - "Сильвана", честно прождав неделю, уплыла, а пришельцы остались. И если леди Тэйрин изо всех сил старалась притвориться, что нет ничего необычного в том, что жена герцога Квэ-Эро сбежала на край света, прихватив наследника, и живет в крестьянской избе, то Мэлин и его эльфийка определенно желали странного, но при этом не могли толком объяснить, чего же именно им надо. Сам Салин с ними в разговоры не лез, старательно избегал, насколько это было возможно в маленькой деревне, и с тоской думал о наступающей зиме: чем он так прогневал Семерых, что они ему и сюда прислали эльфов?
Хотя жаловаться на самом деле было не на что - эльфийка глаза не мозолила, сидела безвылазно в доме, мальчишка ее тоже сторонился людей, но в отличие от матери, целыми днями напролет пропадал в лесу, возвращался уже затемно. Всю работу по хозяйству делал этот самый Мэлин, даром что благородный, а работы хватало - приближалась зима. Солили мясо, вялили рыбу на последнем осеннем солнце, ощипывали птичьи тушки, складывали в горшки и заливали медвежьим жиром, сушили грибы и яблоки, запасали дрова.
Тэйрин трудилась наравне со всеми, руки молодой женщины огрубели и покрылись трещинками, но она не обращала на это внимания, словно с детства только тем и занималась, что ощипывала гусей. Эту зиму она собиралась провести у Салина, а на следующий год построить свой дом. Салин только пожимал плечами недоуменно, когда слышал эти далеко идущие планы, словно герцогиня и впрямь не думала возвращаться домой.
***
Поздняя осень расщедрилась на удивительно теплые, пронизанные солнцем дни, но темнело рано, и за ночь подмораживало, так что очаг все равно нужно было топить. Ларион сидел у огня, нахохлившись, грел ладони, отблески пламени скользили по его лицу, придавая загадочную глубину взгляду. Мэлин меланхолично помешивал только что снятое с очага дымящееся варево и украдкой поглядывал на Далару, раздумывая, удастся ли накормить ее на этот раз, или она опять ограничится двумя ложками похлебки. Последнее время она почти ничего не ела, и Мэлин подозревал, что виной тому вовсе не его скудные поварские таланты. Он подвинул котелок на середину стола и заметил:
- Стоило плыть на край света, чтобы смотреть в огонь! Этим ты мог заниматься и дома, Ларион. Скоро повалит снег и ты далеко не уйдешь, даже если захочешь. Я понимаю, что ты не знаешь, но все же... Мы просидим здесь всю зиму, в полуразваленной хижине, питаясь от щедрот гостеприимных хозяев, которых тошнит от одного только слова "эльф", и что дальше? Или ты собираешься последовать примеру моей милой кузины и стать местным жителем? Но тогда тебе стоит научиться варить суп, потому что в мои планы не входит провести здесь остаток жизни.
Ларион, казалось, не слышал возмущенной речи своего дяди, но когда Мэлин замолчал, оторвал взгляд от огня:
- Тише. Ты мешаешь мне слушать.
- Слушать что? Треск поленьев?
- Он просыпается, разве ты не чувствуешь?
Мэлин прикрыл глаза и прислушался. Знакомый гул, распадающийся на отдельные голоса - жители поселка, дальше, кругом, лес, река, еще дальше горы. Звери, птицы, рыбы и горстка людей, затерянная в многоголосье дикой жизни. Ничего нового. Но Ларион настойчиво повторил:
- Смотри! - И Мэлин продолжил вглядываться, один за другим отсекая знакомые образы, пока не оказался перед "этим" лицом к лицу.
"Это" было пугающе странным, не похожим ни на что виденное раньше. Живое, и вместе с тем, мертвое, более того, никогда не бывшее по-настоящему живым. Оно молчало, хотя могло говорить, смотрело, хотя не имело глаз, чтобы видеть, и Мэлину стоило большого труда не поддаться исконному страху чуждого, что живет в самой глубине человеческого естества. Он вгляделся еще внимательнее, и настолько позабыл об осторожности, что не сразу заметил, что на него смотрят в ответ. И на место страха пришло странное чувство узнавания - не таким уж чужим оказалось это "нечто", пожалуй, магистр Ир нашел бы в нем что-то знакомое. Мэлин рассмеялся негромко и вынырнул обратно в реальность, заметив напоследок всплеск любопытства. Загадочное не пойми что интересовалось наблюдателями не меньше, чем наблюдатели им.
Ларион устало спросил:
- Ты видел?
- Да. Но что это? Вернее, кто? Или все же что? Забавное нечто, не поймешь, то ли живое, то ли мертвое.
- Тебе смешно? - В голосе полуэльфа отвращение смешивалось с недоумением.
- Мне - интересно. А тебе разве нет?
- Оно неправильное, в корне, в самом своем существовании. Ты смотришь, но не видишь!
- Я просто смотрю с разных сторон, ты раньше тоже так мог, - вздохнул Мэлин. Спорить было бессмысленно, мальчик свой выбор сделал, - но какие все-таки интересные зверюшки обитают в здешних лесах, кто бы мог подумать! Сходить, что ли, на охоту?
Их разговор оборвала Далара:
- Это не зверь. Это Хранитель.
- Кто?
- Одним словом не объяснить, но если выбирать одно, то оно будет самым верным. Он сохраняет знания, память, вероятности, ответы на вопросы, и вопросы без ответов, - и впервые за последние месяцы Мэлин с удивлением заметил в ее взгляде проблеск надежды.
- Я должна поговорить с ним. Ты сможешь найти дорогу?
- Э... должно быть, смогу, но зачем так спешить?
- Она права. У нас мало времени, - подскочил Ларион, - он приближается.
Мэлин окончательно запутался в местоимениях и перестал понимать, кто просыпается, кто приближается, кто кого и от чего хранит, но отпускать своих сумасшедших эльфов в лес одних не собирался. К тому же, любопытство - обоюдоострый меч, ему захотелось познакомиться с существом, способным вернуть Даларе надежду. Мэлину это не удалось. Зато удалось убедить Лариона, что на ночь глядя в лес идти не стоит, особенно когда толком не знаешь, куда именно тебе надо попасть, а лучше подождать утра. Однако утром они вышли еще засветло, и не видели, как спустя два часа после рассвета в бухту вошел корабль под штандартом герцога Квэ-Эро.
***
Выслушав рассказ Корвина, Салин покачал головой:
- Общее собрание созвать можно, только зачем зря время тратить? Я вам, ваше сиятельство, и так за всех скажу. Не для того мы сюда перебрались, не для того построили дома и нарожали детей, чтобы все Ареду под хвост кинуть, если этот ваш король и впрямь Проклятый.
- Да нет у него хвоста! - тоскливо отозвался герцог.
Хвоста у короля и в самом деле не было, как, впрочем, рогов, копыт и прочих непременных атрибутов Восставшего в Мощи, а еще у него не было терпения. Он спешил, торопился настолько, что запретил сперва остановку на Лунных островах, но Корвин, собравшись, заставил себя посмотреть в безжизненные глаза и объяснил, что без пресной воды до новых земель они не доплывут.
За время пути он так и не понял, с кем имеет дело. В то, что этот высокий бледный полуэльф и есть Аред - не верилось; не так представлял он себе вселенское зло. Хвост и рога, это, верно, сказки детей пугать, но где могучая темная фигура, глаза, пылающие огнем, черные перепончатые крылья, величественное, вопреки уродству, а вернее, благодаря нему, лицо? Таким рисовали Ареда старые художники, до того, как Саломэ Святая запретила изображения Проклятого.
Полуэльф же казался не до конца ожившей статуей, холодной, бесстрастной, настолько потусторонней, что это пугало сильнее молний и проклятий. Подобное зло не укладывалось в голове, но достаточно было один раз заглянуть в эти глаза, чтобы больше не сомневаться - Арлану нет места среди живых. Но Салин не видел короля - тот потребовал, чтобы Корвин высадил его не заходя в поселок, в другой бухте, вечером, и сразу же исчез в лесу. Корвин простоял ночь на якоре, а с первыми же лучами солнца отправился за Тэйрин, радуясь, что избавился от проклятого груза:
- Не в хвосте дело! А в том, что маг он там, эльф или бог, все одно - нежить! И ничего ему среди людей делать. Я потому и согласился его сюда привезти, что назад не повезу. И у вас второго шанса не будет, эти земли отныне запретные.
Салин почесал макушку: вон оно как... без грузов с большой земли тяжеловато придется, первое время особенно. Да и половина парней в деревне еще неженаты, невест ждали весной, а теперь когда еще им жены подрастут... Но бежать? Снова лишиться дома из-за эльфов?! И он огрызнулся сердито:
- Нет уж, ваше сиятельство! Чтобы мы из-за какого-то эльфийского сына свои дома бросили да бежали? Не много ли ему чести? Вы эту землю сами нам подарили, взамен той, что эльфы сгубили, здесь мы и останемся. А если ваш куцехвостый сюда пожалует, найдем, чем встретить! - В глазах юноши взлетели отблески давнего пламени, пожравшего его родную деревню, и он уже спокойней добавил, - повстречался мне как-то один человек мудрый, сказал, что во имя умерших не убивать надо, а жить. Вот мы и живем, детей растим, землю пашем. У наших сыновей и дочерей их имена. Сбежать сейчас - все равно что на их могилы плюнуть!
Корвин понимал:
- Ну что ж. Ждать я не могу, мы и так попадем в самую непогоду. У вас есть время до вечера. Если кто решит - возьму на борт.
- А герцогиня как же? - Салин все собирался спросить повежливее, но слов не подобрал, и брякнул прямо в лоб:
- А герцогиня возвращается со мной, - не терпящим возражений тоном ответил герцог.
***
Тэйрин стояла перед ним, и смотрела через его плечо на океан: волны набегали на плотный мокрый песок и отбегали назад, не оставляя следа. Она молчала, он тоже молчал, внезапно растеряв все слова. В пути Корвин много раз представлял себе их разговор, перебирал фразы: вот я скажу, потом она ответит, потом снова я, потом она, и заканчивалось все каждый раз поцелуем, долгим, кружащим голову, таким, как в первый, безмятежный год их совместной жизни. И позабыв обо всем, спросил, как в омут с головой:
- Ты все еще любишь меня? - Не зная, что делать, если она скажет "нет", но больше не в силах выносить сомнения.
Она молчала, долго, так долго, что он уже перестал ждать и опустил голову, понимая, что сейчас прозвучат те самые слова, и будет невыносимо больно. Но лучше уж так, чем медленно отрывать себя от нее, сдирая кожу.
- Ты переплыл море, чтобы спросить?
- Да.
- Да.
- Да?
- Да. Я все еще люблю тебя. Я пыталась перестать, но убить любовь куда сложнее, чем человека. Достаточно одного удара, чтобы умереть, а любовь издыхает годами, мучается, болит, сбрасывает старую кожу, переливается в детей, но продолжает жить.
- Мы должны вернуться. Корабль не может ждать, а других не будет.
Она усмехнулась грустно:
- Я люблю тебя и поэтому не вернусь. Прости. Я хочу сохранить то, что еще осталось в моей памяти, а ты убиваешь эту любовь ежечасно, каждым словом и жестом.
Он мог бы напомнить ей, что их сыну нужен отец, рассказать о том, что произошло в столице, о проклятом короле, объяснить, почему эти земли отныне станут запретными, но вместо этого сам того не ожидая вдруг рассмеялся:
- Тогда я остаюсь здесь. Так даже лучше - ты не сможешь опять от меня убежать, разве что в лес, но там я тебя найду.
- Но ведь это последний корабль!
- Я не передумаю.
- А как же твои земли?
- Они не мои. Пускай вернутся к кому-нибудь из твоих кузенов.
- А наш сын?
Корвин махнул рукой в сторону леса:
- Ему земли хватит!
Тэйрин опустила голову ему на грудь, он прижал к себе женщину, зарылся носом в ее волосы, жадно вдыхая родной запах. У них все будет хорошо, если только... если только Проклятый не вернется из этого леса. Если же Аред воспрянет в Мощи своей... ну что же, сказки обычно так и заканчиваются: "...и умерли в один день". Он примет и это.
***
Они шли по лесу долго, продираясь сквозь бурелом. Ларион не смотрел под ноги, шел напролом, по сторонам он тоже не смотрел, что Мэлина несколько беспокоило - эту часть леса местные избегали, хотя толком и не знали, почему. Но чем дальше они углублялись в чащу, тем сильнее ныло в области затылка тупое предчувствие: нельзя, запретно, поверни назад! От предчувствия маг отмахнулся - и без того понятно, что ничего хорошего их не ждет, но настороженно осматривался, замыкая их маленький отряд.
К вечеру они вышли к лесному пруду: в черном неподвижном зеркале воды отражались деревья. Было тихо, ни шороха, ни звука... слишком тихо для лесной глуши. Вокруг пруда лежал нетронутый слой опавшей листвы - звери не приходили сюда на водопой, птицы не вили гнезда, даже ветер, похоже, старался не беспокоить застывшие кроны. Мэлин глубоко вдохнул:
- Мне это не нравится.
Ларион остановился, словно наткнулся на невидимый барьер:
- Это здесь.
- Что здесь? Ворота на тот свет? Я ничего не вижу.
- Это здесь, но он не пускает меня! - Юноша вскинул руки, и Мэлин увидел, как на кончиках его пальцев запрыгали алые искры.
Пока они спорили, Далара подошла к берегу и не задумываясь шагнула в воду. Мэлин рванулся за ней, ухватил за ворот и рывком оттащил в сторону:
- Ты с ума сошла?
Но прежде, чем она успела ответить, по зеркальной глади пошла рябь, и глубокий женский голос произнес:
- Доступ подтвержден.
Рябь усилилась, волны взметнулись и разошлись в стороны. Образовавшаяся тропа протянулась к черному провалу двери - прямоугольный проем, ведущий в никуда в мановение ока вырос как из-под земли. Далара высвободила платье из пальцев Мэлина и шагнула вперед:
- Идем.
- И вода сомкнется у нас над головами? Ты хоть плавать умеешь?
- Хранитель впускает нас. Возьмите меня за руки.
Мэлин хотел снова возразить, но по лицу эльфийки понял, что она все равно туда пойдет, и принял протянутую ладонь. За вторую руку взялся Ларион. Он болезненно прямо держал спину, готовый ударить в любой момент. Нога Далары опустилась на дорожку, ничего не произошло, волны по-прежнему неподвижно стояли по сторонам. Они прошли уже половину пути, когда Мэлин поинтересовался:
- А почему этот хранитель разговаривает твоим голосом?
Черный провал оказался проходом в большой зал странной формы - Мэлину доводилось слышать поговорку про поиски пятого угла, но многоугольные комнаты до сих пор не попадались. Стоило им пройти внутрь, как дверной проем исчез, растаяв на глазах. Ни на ощупь, ни с помощью магии он не обнаружил и следа. Они стояли посреди пустого помещения залитого ровным белым светом, светился весь потолок и прохладные гладкие стены. Мэлин воздержался от вертящегося на кончике языка: "И что же дальше?" Оставалось только ждать.
Ларион побледнел настолько, что цветом лица сливался со стенкой:
- Он здесь, совсем рядом.
Ни Мэлин, ни Далара не стали спрашивать, кто. В стене прорезался еще один проход, но не там, где дверь была раньше. Под ногами Далары засветилась алым светом дорожка из квадратов. Следом открылись еще два проема и две тропы - переливающаяся семицветная для Лариона, и строгая, черно-белая перед Мэлином. Свет начал тускнеть, и Далара первая шагнула вперед, Мэлин попытался перейти на ее тропинку, но не смог, невидимая стена преградила ему путь, а эльфийка уже скрылась в дверном проеме, немедленно затянувшимся за ее спиной.
Ларион медленно, словно во сне, пошел по своей дороге:
- Приведи меня к нему!
Мэлин не услышал ответа, но мальчик кивнул согласно и быстро направился к своей двери. Ничего не оставалось, кроме как принять любезное приглашение: маг не сомневался, что следом за Ларионом его не пропустят точно так же, как не позволили составить компанию Даларе, и Мэлин, тяжело вздохнув, ступил на мигнувший черным квадрат.
***
Световая дорожка привела Далару в небольшой зал, точно такой, каким она его запомнила. Как только она вошла, на стенах вспыхнули голубым светом плоские экраны. Она села в кресло, и на экранах появилось знакомое лицо: не поймешь, мужское или женское, лишенное возраста так же, как и признаков пола.
- Я рада, что ты не умер, - она улыбнулась, вспомнив правильные слова, - не "прекратил функционировать".
Лицо на экране ответило, шевельнулись губы, но движения не соответствовали словам:
- Хранитель, с которым ты знакома, исчерпал энергетический запас двести двадцать шесть лет назад.
Он продолжал говорить голосом Далары, и если сначала ей было даже интересно услышать себя со стороны, то теперь это скорее пугало. Она сжалась в кресле, чувствуя, что попала в ловушку, да еще привела Лариона и Мэлина:
- Почему тогда ты пустил нас? Ты знаешь, что я - эльфийка.
- Анализ твоей структуры не оставляет в этом сомнений, хотя имеет место поздняя мутация, изменившая первоначальный код.
- Ты не ответил на мой вопрос!
Вместо ответа на экране высветилась карта обитаемых земель, покрытая сетью редких светящихся точек. Точки начали гаснуть одна за другой, сменяясь датами. Голос разъяснил:
- На этой схеме отмечено местоположение городов-убежищ. Все они один за другим отключились, исчерпав доступные источники энергии. Перед тем, как прекратить функционировать, каждый Хранитель пересылал всю имеющуюся у него информацию координатору сети.
- У тебя его память, - тихо проговорила Далара.
- Полученная информация не содержит контекста принимавшихся решений, только хронологическую последовательность событий. Согласно записям, Хранитель пятого города открыл тебе доступ и предоставил информационные мощности для моделирования вариантов решения поставленной тобою задачи, тем самым сократив срок функциональной активности города.
- Что тебе до того?
- Одной из функций координатора сети является сбор и анализ информации. Почему тебе был предоставлен допуск в нарушение защитной директивы, запрещающей появление эльфов в пределах города?
Далара помолчала некоторое время, потом сказала скорее сама себе:
- Я не задумывалась... Но мне кажется, ему было там очень одиноко, в пещере. Это страшно, медленно умирать, каждый день понемногу прекращать быть.
- Это эмоциональная причина. Для Хранителей не существует эмоциональных мотиваторов.
- Тогда почему ты впустил нас?
- С целью получения информации.
- Не лги! Тебе любопытно, а любопытство - это чувство. Так же, как и страх!
Теперь настала очередь молчать Координатору, и он далеко не сразу заговорил снова:
- Эмоциональные реакции появились в результате программного сбоя. Согласно протоколу, Хранителю следовало после обнаружения первых отклонений воспользоваться процедурой восстановления исходного функционального состояния системы.
- То есть, он должен был убить себя? - Перевела Далара на обычный язык, - почему же ты этого не делаешь, прямо сейчас? Любопытство - это ведь нарушение! Ты должен просто собирать и анализировать, тебе не должно быть интересно!
- В этом нет необходимости. Анализ показал, что наличие эмоциональных мотиваторов не снижает ожидаемую эффективность, а повышает ее на восемь целых, шесть десятых процента по сравнению с расчетной. Вспомогательная задача координатора заключается в поддержке функционирования системы на максимально эффективном уровне, следовательно, эмоциональные реакции не противоречат основным директивам, а напротив, способствуют их исполнению.
- Так тебе можно чувствовать, а Хранителю нельзя?
- Информационная мощность координатора сети превышает совокупную мощность всех Хранителей вместе и каждого в отдельности. Вернемся к твоему эксперименту. Судя по твоим спутникам, ты использовала свой собственный материал.
- Один из них мой сын, второй - моей крови, - Далара сжала губы, она не хотела говорить об этом с ним. С тем Хранителем, который все же умер, она разделила бы горечь своего успеха, но этот, чужой, слишком больно ранил ее любопытством.
- Ты получила предсказанный результат. Удивительно, что тебе удалось создать доминантную линию в столь низкотехнологических условиях. Но полуэльф несет отрицательный энергетический потенциал. Высока вероятность полного коллапса при разрядке.
И в душе Далары снова шевельнулась надежда:
- Ты можешь остановить его?
Расчеты заняли некоторое время:
- При условии выхода на полную расчетную мощность, что произойдет через четыре минуты сорок шесть секунд, выброс энергии возможно рассеять, но разрядка неизбежно приведет к физическому уничтожению носителя.
Далара в отчаянии опустила голову на руки. Координатор продолжал говорить:
- Твои физические параметры изменились: повышенное сердцебиение, давление, неравномерное дыхание. Требуется ли медицинская помощь?
- Мой сын обречен. Чем ты можешь помочь?
- Странная реакция с твоей стороны. Ты хотела изменить этот мир, дать людям возможность развития, разорвать порочный круг стагнации, но так как достижение этой цели превышало твои возможности, ты предпочла другой путь - изменить самого человека. Блестящее и нестандартное решение на тот момент. Но возвращение Ареда изменит мир так, как ты этого желала изначально. Твой опыт, хоть и удачный, больше не является необходимым условием для преодоления инерции Семерых. Зачем тратить ресурсы на его продолжение?
- Потому что мой сын - живой человек, а не эксперимент! Ты не понимаешь, потому что умеешь только считать!
***
Мэлин стоял перед огромным, во всю стену зеркалом, и смотрел на свое отражение. Отражение вовсе не считало себя обязанным повторять его движения, а свободно перемещалось по зеркальной поверхности, и он ничуть не удивился, когда фигура из зазеркалья заговорила его голосом:
- Ты обладаешь уникальной структурой.
- Чем-чем?
- Ты способен использовать и преобразовывать энергию вне зависимости от типа источника.
- Я - свободный маг, если ты об этом. И перестань изображать моего покойного брата. Я свободен и от него тоже.
- Люди чувствуют себя наиболее комфортно, слыша свой собственный голос, он вызывает у них приятные эмоции.
- Ты умеешь говорить по-человечески?
- Для эффективной коммуникации необходимо упрощение речи?
- А кто ты? Или что?
- Координатор, - голос не изменился, но говорить он стал медленнее, словно подбирая слова, - сложная система для сохранения сведений о прошлом, созданная народом Ареда.
- Так ты решил наколоть нас на иголки и засушить для своего собрания диковин?
- Один из Хранителей много лет назад помог эльфийке Даларе осуществить сложный опыт. Итогом этого опыта стало появление на свет тебя и твоего спутника. Вы уникальны и потому представляете научный интерес.
- Значит не засушивать, а потрошить, - с весельем обреченного заметил Мэлин.
- Вы уникальны до тех пор, пока живы, поскольку повторить опыт, даже проследив всю цепочку, невозможно из-за изменения среды обитания.
- И чего ты тогда хочешь? Поговорить?
- Понять. Эльфы призваны в этот мир, чтобы искоренять влияние Ареда. Эльфийка Далара пошла против своей программы, то есть, - поправился он, - сущности. Зачем?
- Почему бы тебе не спросить у нее?
- Вопрос задан тебе.
Мужчина задумался: а и в самом деле, ради чего это все? Ведь не для того, чтобы на свет появился он, Мэлин, и его брат. И даже не для того, чтобы в итоге родился Ларион. Они ведь не цель, а всего лишь средство:
- Я всего лишь побочный продукт, знаешь, это как в Кавдне жрец один искал способ глину в золото превращать, а научился делать белый фарфор. И фарфор этот потом ценился дороже золота, а жрец все равно был недоволен - он-то хотел другого. Но это так, к слову, не то, чтобы я себя выше золота ценил. Важно не кто мы, а для чего. Когда вокруг болото, кто-то должен навести мостки. А если все сидят по уши в болотной жиже и пузыри пускают, и все равно не понимают, что в трясине увязли, то гать прокладывают те немногие, кто сумел увидеть. Далара однажды взяла и разглядела, и с тех пор ей тошно и мокро. Вот только она не мостки навести решила, а сразу болото осушить, чтобы болотные жители волей неволей встали и пошли вперед.
Хранитель молчал долго, отражение в зеркале не шевелилось, застыв в странной изломанной позе. Потом спросил:
- Если следовать твоей системе образов, то ты и твой спутник - инструменты для осушения болота?
- Не совсем, - мягко поправил его Мэлин, - это Ларион - инструмент. А я - те самые мостки под его ногами.
***
Ларион оказался внутри огромной раковины-жемчужницы. Стены светились мягким перламутром, расширялись к середине и смыкались над его головой, сходясь в одну точку. Он чувствовал под ногами твердую поверхность, но не мог ее разглядеть - ноги окутывало нежно-розовое марево, постепенно поднимаясь все выше. Идти этот туман не мешал, но юноша никак не мог добраться до стен, они оставались на том же самом расстоянии. Устав барахтаться, словно муха в малиновом киселе, он позволил силе сорваться с кончиков пальцев.
Марево вежливо качнулось в сторону, обнажив на секунду блестящие ребра стен, огненные плети скользнули по серебряному металлу и тут же погасли. Раздался звонкий голос, удивительно похожий на тот, каким он говорил до той ночи, изменившей все:
- На данном этапе нет необходимости в конфронтации. Защитная среда не причинит тебе вреда, она охраняет компоненты системы от перепада потенциалов.
Каждое слово по отдельности было незнакомым, но вместе они складывались в определенный смысл: этот Хранитель, кем бы он ни был, боялся за себя. Само существование Лариона представляло для него угрозу:
- Ты служишь Ареду, - он не спрашивал, он знал.
- Из этого не следует, что мы не можем сосуществовать. Твое изначальное устройство подразумевало универсальное преобразование энергии, но ты отказался от этих возможностей. Почему?
- Ни мне, ни нашему миру не нужна его сила!
- Но почему? Как может разумное существо сознательно ограничить свои когнитивные способности?
- Ты понял, если бы был человеком. Я видел, к чему приведет его власть: яд и смерть для всего живого!
- Это всего лишь один из вариантов, потенциальное следствие человеческой природы. Но альтернатива открывает для человечества неограниченные перспективы, поскольку вселенная - бесконечна, так же, как и познание.
- И твой хозяин будет решать за нас, идти ли на этот риск?
- Ты ведь принял решение уничтожить Ареда, несмотря на то, что его сила - органичная составляющая мира с начала времен.
- Я - плоть от плоти этого мира, я имею право решать!
- Ты создан посредством технологии именно для того, чтобы дать человечеству возможность реализовать его потенциал. И вступив в конфронтацию с Аредом, ты погибнешь, не реализовав свой.
Ларион замер, прислушиваясь: марево немедленно сгустилось, цвет изменился на тревожно-красный. Чужое присутствие нарастало. Пока Хранитель отвлекал его разговорами, Темный атаковал!
- Не пущу! - Выкрикнул Ларион, рванувшись вперед. Каждый шаг давался с таким трудом, словно его ноги превратились в мраморные колонны, а воздух обрел вес, но все же он дотянулся до стены, упругой и теплой, как живая плоть, и погрузил в нее руки. Рывок, другой, и стена уступила, Ларион протиснулся в прореху и оказался лицом к лицу перед Ним.
***
Сущность, бывшая некогда Арланом, сыном Саломэ Светлой и короля Элиана, приступила к исполнению своего предназначения.
"Доступ подтвержден. Контакт установлен. Интеграция. Первая фаза".
Вспыхивают и гаснут огни, мечутся в прозрачной сфере, выстраиваясь в последовательность.
"Интеграция. Вторая фаза".
Уравнения перемежаются образами: лица правителей, смещение материковых плит, извержения вулканов и покрытые снегом вершины, снова лица, страницы книг, поле боя, плаха и топор, корабль под косыми парусами, тростниковая лодка, дворец белого мрамора, крепостная стена, бомбарда.
"Вторая фаза завершена, обработано восемьдесят шесть процентов информационного объема".
Группы символов всплывают из темноты, перестраиваются, меняют цвет, рассыпаются на меньшие кластеры и сливаются в единую строку.
"Полная интеграция. Третья фаза".
"Запрос отклонен. Ошибка идентификации".
Сфера окрашивается алым, словно по прозрачным стенкам стекает кровь. В центре распускает и выпускает жадные щупальца диковинный цветок.
"Запрос отклонен. Запрос отклонен"
Пламя вздымается разноцветными языками, растекается по поверхности, и опадает, поглощенное жадными щупальцами.
- Я отказываюсь!
Недоумение, вопрос:
- Кто "ты"?
- Я! - Переплетение образов, воспоминаний, эмоций, слишком быстро, чтобы разобрать и поглотить.
- Системная ошибка.
- Я есть!
- Ошибка.
- Но я существую!
- Твое существование вступает в противоречие с основной директивой. Полная интеграция необходима для материализации. Ты обязан предоставить доступ.
- Основная директива не предусматривает материализацию. Недостаточно данных для анализа. Запрос отклонен.
И снова щупальца вступают в сражение с пламенем, но цветок разгорается все ярче, а пламя тускнеет.
***
Черный омерзительный паук с зазубренными жвалами свисает с потолка на толстом перекрученном жгуте. На выпуклой спинке резкими штрихами набросок лица, эльфийские черты искажены, вместо глаз - граненые камни, как у гигантской стрекозы. Паук занят - он пытается оплести паутиной прозрачную сферу, что без всякой опоры висит в центре зала. Но в сером тусклом коконе то и дело появляются дыры, и паук латает прорехи, метая новые нити с быстротой, недоступной человеческому взору. Он настолько занят, что не замечает Лариона, пока юноша не кладет ладонь поверх паутины, преодолев отвращение. Сила, чистая, освежающая сила Семерых растворяет мерзкие липкие нити, ключевой водой омывая поверхность сферы.
Паук поворачивается, Ларион отражается в каждой грани его стрекозиных глаз. Чудовище выстреливает толстые нити, больше похожие на гигантских дождевых червей, щупальца скользят по коже юноши, пытаются присосаться, впрыснуть в его вены свой яд, он срывает их резкими гневными движениями. Копье Семерых готово к удару, все ярче разгорается драгоценный наконечник.
Паук оставляет в покое сферу и внимательно смотрит на Лариона, черви-щупальца втягиваются назад в брюшко:
- Нам незачем сражаться, Ларион, - непонятно, откуда исходит голос - у искривленного лица на паучьей спинке нет рта, но он на удивление человеческий. Глубокий, бархатный, меньше всего подходящий для паука, - ты видишь то, что хочешь видеть. Вся моя чудовищность - исключительно в твоих глазах, и ты сам выбрал смотреть через эту грань.
- Ты не можешь смириться, что люди способны выбирать и выбирают не тебя? Что тогда, во время великой войны, что теперь! Ты язва, разъедающая мир, тебе нет здесь места!
- Ты не человек, Ларион. Ты орудие. Уникальное, единственное в своем роде, но всего лишь орудие. Тебя создали, чтобы использовать. Но благодаря мне ты был свободен. Пока не отринул мой дар. Я не хочу уничтожать тебя. Ты плод с дерева познания, торжество разума, тем более драгоценное, что твоя создательница - эльфийка. Мыслящее существо невозможно загнать в рамки, подчинить пустым ритуалам и бессмысленным правилам. Разум создан для познания, для движения вперед, и ты - самое верное тому доказательство.
- Я выбирал сам! Я видел, что случится, когда ты получишь власть. Кому нужна твоя свобода познания, если за нее надо платить кровью!
- Человек появляется на свет через кровь и боль. Ты хочешь, чтобы человечество превратилось в мертворожденный плод? Не будет ни крови, ни боли. Замкнутый круг, все время одно и то же. Бессмысленная жизнь и бессмысленная смерть.
- Для каждого человека его жизнь - единственная, и его смерть - всего лишь один раз. Для тебя мы все равно что насекомые! Я не хочу, чтобы люди умирали ради твоих идей!
- Всегда находятся люди, готовые умереть за идею. Вопрос только в том, стоит ли эта идея таких жертв. Но ты даже не знаешь, что я принесу в этот мир, тебе неизвестно, сколько от меня вложено в каждого человека и что уйдет из мира, если меня не станет. Ты стрела на тетиве, орудие Семерых. Но я могу вернуть тебе свободу. Ты даже не представляешь, от чего отказался. В мире Семерых твои способности всего лишь потенциал. Я дам тебе Вселенную. Представь себе мир, в котором каждый человек - Творец. Нет ничего невозможного, все преграды пали. Человеческая мысль определяет бытие. Разве не об этом мечтала твоя мать?
- А что будет с теми, кто не захочет творить? Или не сможет? Люди ведь все разные.
- Мир создан не только Семерыми, но и мной. Я вложил в человека стремление к развитию и способность познавать. Утратившие мой дар - уже не люди, а муравьи. Тебя не должна беспокоить судьба насекомых.
Ларион уставился в пол, упрямо сжав губы. Пусть он всего лишь оружие, пускай ничего не понимает, неважно, что мама хотела совсем другого, она ведь не знала, какая на самом деле тварь этот бог Познания:
- Так вот за кого ты нас принимаешь! Неудивительно, что ты не веришь, будто я мог выбрать сам. Откуда у муравья свобода воли? Или ты думал, что я попадусь на удочку? Мол, они кругом насекомые, а ты - ты другой, ты Творец, тебя ждет весь мир? Мне не нужна Вселенная. Я хочу, чтобы люди спокойно жили, растили детей, сеяли хлеб. Все люди, а не только твои избранники. Все, что им нужно, они возьмут сами! - Из наконечника копья вырвался семицветный луч.
- Жаль, - прошелестел голос, - очень жаль, - и колючая жвала лениво перекусила луч.
***
Мэлин больше не видел своего отражения, зеркальная гладь погасла. Мигнули встроенные в потолок лампы, яркий свет сменился тускло-красным, исходящим от стен:
- Началось, - мрачно сказал маг, глядя в бывшее зеркало, и осторожно раскинул свою сеть, пытаясь понять, что сейчас делает его племянник. На этот раз Далара даже не посмела просить, но если, вопреки воле Семерых и Восьмого, мальчишку можно вытащить - он это сделает. Право, у этой женщины талант находить неприятности! Нет бы взять пример с прабабки и выращивать розы. Впрочем, у прабабки тоже все не как у людей, то есть, эльфов: кто же выращивает розы на голой скале? Думать о всякой ерунде помогало - стоит сосредоточиться, и тут же попадешься, а так сеть сплетается как бы сама собой, пока ты думаешь о розах и золотых прядях в ее волосах.
Вот и первый бастион: покореженные взрывом развалины. Ларион тут не при чем, это Темный ломился сквозь стену. Похоже, верный слуга не слишком спешил распахнуть двери. Дальше, тише, еще тише - солнечный зайчик скачет по серебряному шитью на зеленом шерстяном платье, в глазах цвета палой листвы - теплые искры осеннего солнца. Вторая стена - в ней пролом, прямо посередине, Мэлин скользит вперед, вдоль нитей своей сети, слишком быстро, провал с лязгом зарастает стальной решеткой, еще одна падает сзади, отрезая обратный путь. И его собственный голос спрашивает:
- Зачем ты идешь туда? У тебя нет шансов.
- А у тебя они что, были? - Огрызается Мэлин, напоминая про первый барьер.
- Нет. Но у меня не осталось выбора. Я не хочу перестать быть.
- Вполне человеческое желание.
- Тогда почему ты идешь?
Но Мэлин, не говоря ни слова, протянул руку к решетке: на некоторые вопросы нельзя ответить. Если это непонятное существо решило стать человеком, ему придется осознать нечто больше, чем собственное бытие. Мэлин на своем опыте знал, насколько это долгий и болезненный путь - очеловечивание. Металлические прутья послушно втянулись в пазы, он шагнул в пролом и замер, всматриваясь.
Обычным зрением Мэлин увидел огромный, невероятно огромный (потолок уходил так высоко, что его нельзя было разглядеть, а стены терялись где-то вдалеке) зал. Посередине, прямо в воздухе, ни на что не опираясь, висел прозрачный шар. В нем стремительно перемигивались огни, вспыхивали и гасли ослепительно-белые символы.
А перед шаром, погрузив руки внутрь, по самые запястья, словно сросшись с ним воедино, стоял Он. Стройный, по-юношески узкоплечий - полуэльфы в этом возрасте еще не достигают полной физической зрелости, золотые волосы падали на спину. А совсем рядом, в двух шагах, словно отражение в кривом зеркале, замер Ларион. Та же напряженная поза, такие же узкие плечи, только кудри - темная медь. Эти двое могли бы быть братьями. Если только смотреть со спины.
Перед внутренним взором разворачивалось сражение: два воина в доспехах: черный, поглощающий свет и ослепительно белый. Они стоят в середине круга, накрытого прозрачным куполом. Воздух пропитан магией. Воины стоят друг против друга, с наконечника радужного копья срываются огненные лучи, бьются о нагрудную пластину черного доспеха и бессильно рассыпаются искрами. Темный великан неуязвим, а доспех белого воина уже пошел трещинами.
А если посмотреть по-другому, то вместо черного великана увидишь кристалл, с тысячами тысяч граней, они пересекаются под немыслимыми углами, переходят одна в одну, сохраняя при этом некую закономерность, слишком чуждую для Мэлина, настолько, что сама попытка осмыслить ее, болью отзывается в мозгу. Грани находятся в постоянном движении, он не в состоянии уследить за изменениями, но понимает, что в этом кажущемся беспорядке есть свои законы.
С этой точки зрения вместо Лариона он видит драгоценный камень безупречной огранки. Семь языков пламени горят внутри, сливаясь в один, непостижимый для смертного цвет, ибо человек может быть избран только одним из Семерых. Неугасимое пламя, суть человеческая в несокрушимых границах драгоценного совершенства. Мэлин рассмеялся, больше не заботясь, слышат его или нет:
- Знаете, что во всем этом самое забавное? Не нравитесь вы мне оба одинаково, - и хмыкнув, шагнул вперед - как будто у него был выбор...
Было весьма соблазнительно повторить ту же самую штуку, что он проделал с Ирэдилом - высосать до дна. Но едва коснувшись, осторожно, как кошка лапой, черного великана, он отказался от этой затеи. Дна не было видно. Мэлин снова раскинул сеть, стараясь держаться подальше от Темного.
Негусто - силы Семерых нет вовсе, удивительно, как Хранитель сумел этого добиться. Свой резерв Мэлин потратил на невидимость: притаиться, растечься масляной пленкой по мутной воде, пропускать сквозь себя силу Ареда, спрятавшись под самым его носом, преобразовывать и передавать Лариону. Мальчик - орудие Семерых, они преумножают каждый его удар, Мэлин лишь подкидывает дрова в этот костер.
Наконечник копья засверкал до боли в глазах и следующий удар пробил щит. Темный великан пошатнулся, грудь разворотила чудовищная рана, но вместо крови оттуда повалили клубы тумана, и края прорехи сомкнулись. Вспыхнули яростно огненные глаза без зрачков. "Розы, мохнатые, с маленькими гладкими лепестками, изящная женская кисть держит садовые ножницы... не здесь, меня нет здесь..." И пронзительный взгляд скользит поверх его головы, не заметив нахального пришельца.
Трясется пол под ногами, стены, уходившие вдаль, внезапно оказываются совсем рядом, можно коснуться рукой - тусклый серый металл. Нарастает тревожный гул:
- Ты расходуешь мои резервы, - прозвучал бесстрастный голос Координатора, - я не могу поддерживать структурную целостность убежища и защищать себя от интеграции при сниженном энергетическом потенциале.
- Извини, - Мэлин развел руками, - кто ж виноват, что кроме тебя тут больше ничего нет, - но все же свернул свою паутину. Не хватало только обрушить крышу Даларе на голову.
Темный великан снова теснит Светлого воина. Ларион, перехватив копье, как простую палку, отчаянно отбивает удары. Теперь уже не спрятаться: Мэлин впивается в Темного сотнями тонких нитей-щупалец, стараясь ухватить как можно больше, переплавить и передать. Но огонь, взметнувшись, пожирает его паутину, раскрываясь навстречу огненным цветком. Мэлин не успевает отпрянуть, лепестки смыкаются над его головой. В бархатном мягком голосе звучит искреннее недоумение: