Аннотация: Нагрянул шторм, выжил только один. На многие мили вокруг их только двое - он и этот остров.
Наступал рассвет; солнце разрезало своими лучами тусклый горизонт, добавляя в тёмный мир невиданные краски. С каждой секундой оно поднималось всё выше и выше в бордовом небе, возвышаясь над водой, рассеивая темноту и создавая палитры цветов с переливами, что не являлись во снах ни одному художнику.
Его глаза привычно сморщились от первых, но слишком ярких лучей света. Кажется, прошла целая вечность с той поры, как он оказался здесь. Обдуваемый ветром остров - пару миль в ширь и длину - больше не казался первопроходцу огромным. Разбитая спасательная шлюпка, которую он с трудом вытащил на берег, была единственным возвышением на этом клочке земли.
Если бы здесь, на небольших отвесных скалах вулканической породы, не гнездились птицы и не скапливалась в провалах дождевая вода, так вовремя собранная им в импровизированное хранилище, он бы давно умер от голода. Тогда этот остров, эта пустошь, что выступала из недр океана, стала бы его могилой. Впрочем, у него были все шансы умереть - доски, что он столь старательно выкорчёвывал из остатков лодки, неумолимо заканчивались; вся мелкая растительность, что более или менее походила на трут, уже была собрана им, высушена и отдана в жертву лишь ради того, чтобы увидеть среди сухих досок маленькую искру - частичку огромного и палящего солнца.
Ему не повезло. В отличие от несчастных, кого злой рок тоже выбрасывал на острова и о чьих судьбах старательно писали и пишут литературные мастера, у него не было ничего - ни единого шанса на выживание и ни единого намёка на спасение, ни капли ни стечения обстоятельств, ни полезных знаний, доступных к применению.
И сидя там, на острове, день за днём он перебирал в своей голове лишь кучи вопросов. Почему он оказался здесь? Зачем вообще его потянуло на тот корабль? Что было бы, если бы он сел в другую шлюпку? Может, стоило так же, как его спутники, отпустить доски да пойти на молчаливое и спокойное дно, а не сопротивляться смерти? Проще ли сиюминутные страдания растянутым ради нелепой, очень слабой попытки увидеть завтрашний свет солнца?
Так шли дни. Каждые сутки - по его ощущениям, примерно в полдень - он делал обход. Осматривал и так отлично видимые берега острова, искал хоть какую-то надежду на спасение. Но, как и в его повседневной жизни, он никогда не доводил дела до конца и лишь измерял шагами бесчисленные мили песчаных берегов - ту же часть острова, где царили безжизненные вулканические степи, заканчивающиеся крутым обрывом, он обходил стороной - даже невооруженным глазом было видно: ничего живого никогда не было и не будет на тех землях, а царапать лишний раз ноги о камни не хотелось.
Помощи не было. Даже спустя две (по его расчётам) недели, горизонт был пуст. Ни единого паруса. Ни единой надежды. Само небо затянуло серыми тучами, что, словно сама смерть, повисли над островом и не думали двигаться с места. Было ясно: скоро нагрянет шторм.
На маленьком клочке земли наступили времена Отчаяния: спасательная шлюпка - а вернее, её остатки, выкинутые волнами на берег острова - подходили к концу. Лишь пепел оставался от некогда великого творения человека. Единственную часть, уцелевшую от пламени, он держал в своих руках - это была маленькая стальная пластина с выгравированным названием корабля, на котором он плыл: 'Пассат'. В честь ветра, рассекающего морскую гладь между тропическими широтами. Эта табличка оставалась единственным оплотом всего человечества, она напоминала, что где-то между непроглядной морской гладью и серым небом всё еще ходят корабли.
И вот на закате, подталкиваемая порывами ветра, эта табличка понеслась прочь от незваного для острова гостя. Гонимая порывами, перекатывалась с угла на угол, рассекая собою песок. Он не сразу заметил её отсутствие. Казалось, материальный мир уже не интересовал изголодавшегося и изнеможенного посетителя. Однако, приметив пропажу своего 'судна', он бросился по следу. Спотыкаясь, падая, разгребая телом песок и вновь поднимаясь на ноги, он в спешке преследовал утерянный им символ спасения.
След завёл его в скалы - такие же безжизненные, как вчера. Камни давили босые ноги и сдирали кожу с коленей и ладоней, когда он терял равновесие. Обычный человек в более или менее обычной ситуации уже давно оставил бы это дело. Но он не был обычным человеком, и сама ситуация вовсе не казалась ему обычной.
Спустя час он подошёл к обрыву. Его взгляду открылась бескрайняя водяная гладь, покрытая слоем закатного огня. Ещё несколько минут - и горизонт исчезнет, сливаясь с океаном во тьме, и лишь чёрный холст будет виден на все четыре стороны от этого островка. Теперь же заходящее солнце красило море слоями огня под крики усталых птиц. Там, у края этого огня, он и увидел пластину. Спустившись, выживший обеими руками вцепился в желанный лист металла. Тогда можно было смело сказать, что он - хоть и перед голодной смертью - достиг своего.
Как только момент радости прошёл, человек сел на край обрыва, стараясь не проронить слёз. Внизу виднелись небольшие, но достаточно острые скалы - 'быстрый путь' - как он сам для себя решил. Где-то в глубине своей души или, быть может, разума, путник очень хорошо понимал и боялся, что эта мысль - мысль принятия - будет бить по его голове всё чаще: 'Скоро придётся им воспользоваться'.
Как только солнце село достаточно низко, чтобы не обжигать зрачки, взгляд его устремился в далёкий горизонт - там были всё такие же прекрасные переливы волн, словно океан играет со светом, создавая волны из чистого золота и пытаясь накрыть ими весь мир.
Внезапно, он увидел небольшую тонкую линию, разрезающую пейзаж. Присмотревшись, он понял, что это и обомлел от удивления: то была огромная песчаная отмель, больше похожая на тропу. Да, он видел её раньше - заметил ещё в первые дни, когда обходил весь остров, но она была погружена под воду. Так же на следующий день. И на следующий. И на следующий. Но сейчас, спустя неизвестное ему количество недель холода, голода и страданий, эта отмель, что было неожиданностью для него, лежала на воде.
Словно дорога, которой не было конца, она уходила за самый горизонт, и он собрался пойти за ней. И пускай он стоял у этой прямой линии и колебался - думал о том, как ему поступить - он знал, что ответ созрел в голове в ту же секунду, когда он увидел этот маленький проблеск надежды.
Бросив пластину на верхушку скалы, выживший сломя голову кинулся в океан. Спустя несколько десятков минут он уже был на отмели. Его ладони были полностью изрезаны о вулканические скалы, мокрые и побитые волнами, но ему уже было плевать. Эта дорога в никуда казалась бесконечной - столь длинной и необъятной была она в свете уходящего солнца.
Сначала он шёл осторожно, затем ускорился, затем и вовсе перешёл на бег (столь быстрый, сколь мог позволить ему ослабевший организм). Он не мог поверить своему счастью и кричал от радости, ведь где-то в глубине его души тлел огонь надежды, что этот путь рано или поздно укажет ему на землю, насколько большой или маленькой она бы ни была - другой остров, архипелаг или материк - плевать. Он сможет и выживет - просто нужен шанс.
Настала ночь - он всё еще бежал. Орды обнажённых коралловых рифов указывали путь под лунным светом, не давая повернуть с дороги. Тысячи и тысячи простейших организмов - планктонов, биолюминесцентных водорослей и морских моллюсков освещали целый океан. Они светили только ему, переливаясь из-за волн, завораживая ещё сильнее, чем любой в мире закат, пока тысячи и тысячи рыб, проплывающих по обе стороны баррикад, вырисовывали на этом холсте поразительные в своей плавности узоры, что тут же исчезали под новым и новым светом. О, но и сами рыбы - своим разнообразием они могли поразить наповал даже самое богатое воображение. И все они были свободны. Живы и вольны плыть туда, куда пожелает их душа. И он чувствовал это. Каждое дуновение ветра усиливало его жажду увидеть, что скрывает за собой эта дорога, и он бежал ещё быстрее...
Незаметно для всего мира наступило утро. Солнце не показывалось из-за грозных туч и без часов не представлялось возможности определить, какое же сейчас время суток - столь тёмным и зловещим был бесцветный горизонт. Но он не заметил этого. Не заметил, как в своём порыве пробежал более тридцати семи морских миль. Не заметил, как начали подкашиваться его ноги, а бег сменился усталой, очень неспешной ходьбой. Не заметил, как дорога, по которой он так уверенно шёл, начала медленно сужаться.
Лишь к середине дня, когда длина пройденного им расстояния перевалила за пятьдесят миль, он понял, что ноги его по лодыжки погружены в воду. Он не мог сказать, когда именно произошло это изменение - оглянувшись назад, он не увидел дороги, не увидел и её отражения в морской глади - только бесконечный океан, простирающийся до самого горизонта.
Тем временем ветер усиливался. С неба начали падать первые капли дождя. Обещанный всеми предзнаменованиями шторм не заставлял себя ждать. Вдалеке, на линии моря и небес закружились тайфуны - огромные струи воды пронзали тучи и исчезали во тьме дня так же стремительно, как и появлялись. Паника овладела его сердцем. Ему мерещилась земля. В каждой тени он видел спасенье и в каждой тени он видел смерть. Порой его посещала мысль о том, что лучше сойти с дороги и плыть в интуитивно правильном направлении, но он откидывал её, ибо это был бы смертный приговор, подписанный им же самим.
Вода поднималась. Ниже колен уже бушевало море. Идти становилось всё труднее, а искать заветную тропу - тяжелее. Но сужалась ли на самом деле его дорога? Уходила ли вглубь? Нет. Ему повезло и не повезло одновременно - на своём острове и последующем пути он встретил сизигийные приливы - с мощнейшим спадом воды, а затем столь же мощным набором. И тогда время было не на его стороне.
Вокруг поднимались сильные волны. Порывы ветра вздымали воду ввысь и обрушивали её на гладь океана со страшной силой. Ноги не слушались его - уже выше колен добралась эта мутная вода, и останавливаться она не собиралась. Впрочем, как и незваный гость, упрямо шедший вперёд, наперекор океану. Свист ветра, словно лезвие, резал уши; громкие раскаты волн, будто бичи божьи, били по обе стороны от тропы, а те самые тайфуны - хранители великой опасности и непостижимой силы стихии - приближались всё ближе и ближе, тенью нависая над маленьким человеком.
Вода поднялась выше пояса. Казалось, что плыть теперь было бы куда быстрее, но он понимал, если он оторвёт обе ноги от песка, то течение тут же унесёт его в открытую воду, где первая же волна станет его последней. Шаг за шагом, он преодолевал беспощадно малые расстояния для мореплавателя и огромные для простого смертного. Да, он давно сбился со счёта расстояния, но сейчас каждый шаг оценивался им, будто был решающим. Борясь с течением, волнами, порывами ветра, он всеми силами держался непроглядной дороги. И пока он дышал, казалось ему, будет так.
Но океан не заставил себя ждать. В тот миг, когда прилив уже заливал ключицы путника, огромная волна накатилась на него, навсегда лишив возможности ступить на сухую землю. Закрутив, она понесла его в океан, где множество душ уже давно покоилось на илистом дне, поросшем водорослями. Каждый вдох казался ему вызовом. Каждый глоток свежего воздуха вырывался у океана с нечеловеческой силой. Он тонул и всплывал, умирал и рождался заново, гонимый и оглушенный волнами. Словно феникс, восставал он из пепла и снова летел на пламя, над коим так бурно кипела свирепая вода. Его спина была изрезана о мелкие рифы, глаза болели от солёной воды, а каждая рана - даже самый маленький порез - ужасно пекли от неё же, но он чувствовал только одно: его уносит от его цели прочь.
Но вдруг, спустя целые вечности борьбы, кто-то остановил время в том аду, и всё замерло в умиротворении - на долю секунды в его глазах блеснул слабый свет. Снова. И снова. Он видел землю. Видел так близко, как только мечтал увидеть. И на этом клочке земли что-то блестело на свету, пробивавшемся сквозь тучи. Прежде, чем небо затянуло непроглядной пеленой, а его самого захлестнула волна, он понял, что это было - так блестел уголок таблички из-под его лодки. Оставленная на вершине скалы, застрявшая в ней, она, несмотря на порывы ветра, всё так же вещала: 'Пассат'.
Небо почернело. Почернело и в его глазах. Сквозь тьму воды, за наступлением которой последовала резкая головная боль, он не видел абсолютно ничего. Закрученный водоворотом, он очутился посреди мертвецки спокойной бездны, весь шум ада, коим стал океан, превращался лишь в тихий, едва-едва слышимый монотонный стук - единственный ориентир среди всей той темноты.
Выход был только один - плыть. Куда угодно, как угодно, но плыть. Так он и сделал. Рассекая руками черноту океана, он тешил себя лишь одной надеждой: ещё несколько секунд, и он всплывёт на поверхность. Его руки колотились в том же ритме, что и его сердце. Всё быстрее и быстрее. Быстрее и быстрее. Секунды превращались в целую вечность, пока он наконец не ощутил это: кончиками своих средних пальцев, он, под толщами воды и непроглядной тьмы, перебирал песчаное дно - приплыл не в ту сторону.
Он попытался собраться с силами и оттолкнуться от песчаной глади, но не смог - его ноги, соприкоснувшись со дном, на нём и остались. Его тело больше не принадлежало ему. Его разум больше не воспринимал его. И там, в этой тишине лишь биение его сердца доказывало ему самому, что он жив.
Через несколько секунд в его лёгкие полилась прохладная вода, а в голове наступила эйфория. Последнее, о чём он успел подумать: 'А что бы я делал, так и не найдя земли на этой дороге?'