Блядь.Бля-а-а-ть.Зачем всё,зачем?Зачем я есть?Зачем мне моё тело в сто с лишним килограм?Зачем мне мои два метра роста?Зачем?
Все хотят со мной побиться,повыёбываться перед тёлками,пинная моё тело.Я всему этому ублюдскому нерусскому миру,как бельмо на глазу.Сколько нерусью было сделано разных попыток,способов и всё ради того,чтобы меня свалить.А я не падаю,я стою.Я бью всех головой и падают они.Я разбиваю головы этих уёбков об общественные места.Об витрины магазинов,об остановки,об такси,об автобусы и об бордюры тротуаров.Все эти черноголовые,долгогривые пидарасы просто созданны для того,чтобы их брать за волосы и разбивать им ебло.Их вонючее,гандонское дыхание специально созданно для того,чтобы я по запаху знал с какой стороны стоит очередной,довольный собой, уёбок.А их пидерообразные тела просто созданны для того,чтобы их ебашить ногами и руками.И я,выпив пива по дороге домой с работы,всегда это делаю.Иду,устало склонив голову и шаркая ногами,пока не ткнусь в очередную шоблу молодых уебанцев.Получаю толчок в грудь и слышу: --Слишишь ти дилдя ёбанная,смотри куда идёшь падла тупориляя...
И потом вызывают мусоров.Этих ангелов-хранителей пидарасов и проститни.И они приезжают,довольные,потирая свои белые,как у тёлок руки.Растягивают свои ебАные рты до ушей и вещают:"Ну,что придурок довыёбывался,сейчас мы с тобой займёмся выяснением происхождения твоей ебучей породы".Хотя,чё выяснять тутошний я местный.Все меня знают.А порода моя ебучая потому что пидарасов море развелось и зуд в руках покоя не даёт.
А потом меня сажают в машину и везут в лес и подвешивают вверх ногами,как Буратину Карабас и хуярят без устали,пока не обоссусь.Потом добрые ,как мама,защитники обездоленных польют мне на,разбитое и обоссанное,ебло водички из полторашки,и начнут рассказывать.Рассказывать то,что я и без них,блядь, знаю.
Что отпиздил я вчера опять не много не мало,а аж целых пять уёбков и все сплошь выблядки начальничков местного масштаба.Папы бьют ножкой и хотят меня закрыть,но сделать это ни как нельзя.Нельзя,потому что их было больше,а бакланов, торгующих еблом и всё видевших,ещё больше.И судья опять не поверит заявителям.Поэтому меня и хуярят дубиналами,потому что так решил местный кагал.И ляляля и тутуту.И я опять отъезжаю в параллельный нашему мир.
И вижу я перед собою огромный и длинный стол.А на столе жратва,бухло и всякое такое.А за столом сидят казаки с длинными усами и чубами,в золочённых,расписных одёжах.И все они зовут меня на одно свободное место в конце стола,а я стою и не смею сесть.А во главе стола с кубком наверное из золота восседает огромной до неба,глыбою сам ПЕРУН,одетый в серебристый с чёрным,простой,казачий костюм.Он ухмыляется в свои,лежащие на груди, рыжие усы и прихлёбывает пивко из кубка.И снова меня зовут казаки, присесть за стол и выпить с ними.И опять я стою,как зачарованный и не могу сдвинуться с места.ПЕРУН же одобрительно крякает и снова прихлёбывает из своей огромной чаши.И в третий раз зовут меня казаки за свой праздничный стол,и снова не могу пошевелить ни ногой,ни рукой.И тут ПЕРУН утирает рот своей мощной рукой и расскатистым своим басом говорит казакам:
--Негоже казаче ему с нами,не по ему ещё наш хмель.Не невольте его до поры.А придёт пора и сам сядет без приглашения за наш стол.--И поглядев грозно на меня,Он снова раскатывает свой глас на всю округу:
--Ты же честь казачию блюди и неруси спуску не давай.Ты,почитай,последний из нас там остался.Тебя дожидаемся.Как придёшь к нам,так и вдарим по всей этой нечисти.А сейчас ступай,не ко времени ты здесь.--И ПЕРУН злобно зыркнул из под бровей на копошащегося в углу грязного в длинном, чёрном,рванном одеянии человека.
И снова я здесь,но уже снятый с дерева,и прислонённый к нему спиной,а передо мной на корточках наш добрый участковый Калян Каляныч.Он мне протягивает пластиковый стаканчик с какой-то вонючей смагой и кусок колбасы: --На похмелись убогий.--И я не могу поднять, вывихнутые в плечах,руки.Калян Каляныч,хмыкнув, заливает жидкость мне в ебло и затыкает колбасой.И...И разговор идёт о бабах и барыгах,об охуевших,недружественных ментам гибэдэдэшниках и конечно о тёлках и не совсем.А по радио какой-то новый картавый беззубый пидарас зафефекал своё: --Отфумели фетние дофди...
И думал я,что это,блядь,из-за родителей моих,ебанутых на голову,меня ПЕРУН не берёт в свою дивизию.Это ж мои правильные родители,сами заговорённые своими,решили меня покрестить.И ведь покрестили подпольщики хуевы,тайно на конспиративной квартире,в оцинкованной ванной,приняли меня в жидовское воинство Христово.Видно долго мне ещё доказывать ПЕРУНУ,что русский я,а не гад.И что-то ещё,да что-то ещё ведь было.И выпивая третий пластик уже своей рукой,я вдруг вспомнил,задохнувшись от нежности,что за столом казачьим совсем рядом с ПЕРУНОМ сидел ухмыляясь в свои вислые усы,весёлый и пьяный,заговорённый от всех пуль и кулаков,мой чубатый и широкоплечий дед.
А потом стало совсем заебись.Мы пели и обнимались с мусорами,а потом им что-то сообщили по рации и мы поехали в сауну.И там нас ждали тоже мусора,только другого пола и голые.И мы опять пили,справляя какой-то милиционэрский праздник.А дальше,я что-то делал отвратильное с женщинами-мусорами и и мне стало плохо.Я оделся и пошёл по городу домой.ПЕРУН громыхал на сухую своими молнияками в ночном очень низком небе.Встречным я поднимал для приветствия правую руку вверх и они от меня шарахались.А потом,блять,я совсем ни чего не помню...