Среди деревьев редкого леса, растущего почти у самого болота, стояла одинокая хижина. Её строитель мало заботился как о красоте своего творения, так и его прочности, и потому она представляла собой жалкую развалюху, грозящую рассыпаться от сильного порыва ветра. Кособокая, сколоченная из потемневшего от времени дерева, лачуга казалась нежилой, но, тем не менее, у неё всё же был хозяин.
Молодой человек, которому на вид можно было дать и двадцать пять, и восемнадцать, усталым неохотным шагом направлялся к хижине. У него были длинные серебристые волосы, сделавшие бы честь любой изнеженной придворной красавице, однако они свисали грязными спутанными лохмами, словно их обладатель с презрением отвергал науку о чистоте тела. Его красивое лицо носило печать неудовлетворённых амбиции, гордости и недовольства, а холод умных глаз обволакивал не равнодушие, но зерно безумия. Юноша был высок ростом и очень бледен, словно страдал от какой-то болезни. Возможно, ею и объяснялись его постоянная раздражительность, вспышки ярости и странные сны.
С бессильной злостью он распахнул дверь, отчего вся хижина затряслась. Однако настроение его тут же изменилось - юноша увидел внутри нечто, изрядно его позабавившее.
- Чем я обязан столь высокой чести, как визит эльфийского князя? - вежливо поинтересовался он, не забыв изогнуть правую бровь.
В хижине, восседая на грубо сколоченном табурете, его действительно ждал гость. Этот человек, а вернее, нечеловек, был одет роскошно и изысканно. Его золотистые волосы удерживал тонкий платиновый обруч, цвет миндалевидных глаз соперничал с изумрудами в перстных, унизывающих длинные тонкие пальцы, а белоснежные одежды с причудливой вышивкой легли изящными складками, словно эльф расположился на отдых в дворцовом саду, а не ожидал неизвестно сколько времени возвращения непутёвого хозяина лачуги. Но было в нём также нечто общее с юношей, будто их связывало дальнее родство. И держался он так, точно жалкая хижина являлась королевской резиденцией, молодой человек - принцем, по странной прихоти облачившийся в лохмотья.
- Юный Константин Триумфатор, мой народ и Властитель Родерен сожалеют о вашей утрате, - с мягким певучим акцентом произнёс эльф на языке Королевств Севера. - Королева Милинэ родилась одной из нас, и хоть она и выбрала жизнь среди людей, мы все скорбели о трагической гибели её и короля Августа.
- Не стоит называть меня этим именем, любезный князь. Я пока не сумел оправдать его, пусть же до лучших времён оно останется мертво, вместе с честью королевства Эндоран, - ответил юноша на высоком эльфийском наречии. - Если вас не затруднит, зовите меня Вальтасаром. Это дикое имя больше подходит изгнаннику.
- Весьма необычное имя, - заметил эльф, тоже перейдя на дворцовый язык своего народа. - Тогда позвольте и мне представиться, Вальтасар. Я князь Ториден, брат Властителя Родерена и его доверенное лицо. Мой господин желает протянуть руку помощи наследному принцу королевства Эндоран...
- Простите, что перебиваю, милорд, но разве не мог Властитель вспомнить обо мне чуть раньше, скажем, лет пять назад? Тогда мне только исполнилось двадцать, и не все надежды были утеряны, не все мечты - похоронены, - юноша мрачно усмехнулся. - Теперь же, подобно этой жалкой лачуге, я пропитанная цинизмом скептическая развалина в свои полные двадцать пять. Это ли не печальное и поучительное зрелище?
- Десять лет - срок эльфийского траура по убитым, - спокойно пояснил князь. - Мы думали, что вы, юный Вальтасар, соблюдаете именно его, иначе зачем вам забираться в такую глушь, носить лохмотья, пренебрегать чистотой тела и жить в хижине, больше похожей на берлогу дикого зверя, чем на пристанище разумного существа? Моему скромному пониманию не доступно другое объяснение столь странного поведения.
- Всё дело в ненависти, князь, - со снисходительностью учителя к непонятливому ученику сказал юноша. - А все беды, в том числе и мои, от невежества и толпы. Когда одно управляет другим, наступает хаос и даже лучшим из нас с ним не совладать. Люди склонны порождать и то, и другое одновременно, и потому я испытываю к ним искреннюю, ничем не омраченную ненависть. Это прекрасное чувство наполняет меня последние десять лет, питая моё существование в этих невыносимых условиях. Именно благодаря ему я смог сохранить ясный рассудок до момента нашей встречи.
- Мне жаль, что мы пребывали в заблуждении так долго, - с печальной мягкостью произнёс эльф. - Но теперь Властитель желает оказать вам почести, достойные вашего высокого происхождения. Надеюсь, вы примете их, и они хоть немного загладят нашу вину перед вами и вашими почтенными родителями.
- Не стоит заниматься благотворительностью, мой милый князь, - неожиданно весело сказал Вальтасар. - Быть может, когда я был юн и наивен, ваши речи и внушили бы мне определённые надежды на ленивую респектабельность, оплаченную кровью моих неотомщённых родителей, но только не теперь. Я желаю прийти в эльфийское королевство Араэн Эльм не как нахлебник, но как наёмник, честным трудом зарабатывающий себе на пропитание и кров. Кажется, вам приходится довольно часто отражать набеги с востока, не так ли? Надеюсь, я ещё не забыл те уроки, что давали мне учителя фехтования в более счастливые годы, когда корона королевства Эндоран ещё угадывалась в моём будущем.
- Вы желаете заслужить благосклонность Властителя ратными подвигами? - переспросил князь Ториден. - Это похвально, однако в ближайшее время ни одна из кочевых орд не готовиться напасть на наши земли.
- Я не погнушусь и менее ответственным заданием.
Эльф внимательно изучил решительно лицо принца, и, вздохнув, произнёс:
- Есть одна девушка. Хоть она и росла среди людей, но очень дорога нам. До недавних пор её защищали стены монастыря Лунной Богини, однако недавно случилось ужасное - её похитил тёмный маг. Он самоучка и знает немного, однако именно в силу невежества может причинить ей вред и даже принести в жертву одному из демонов.
- Спасение девушки есть поступок рыцаря, а не наёмника, но за неимением лучшего я вынужден на это согласиться. Однако я не намерен работать за гроши, - Вальтасар перешёл на самое грубое, какое только смог вспомнить, наречие Королевств Севера. - Как истинный неотёсанный вояка, я запрашиваю статую девушки в полный рост, украшенную золотом и драгоценными камнями.
- И как отчаявшийся и безвольный заказчик, я вынужден принять это безумное варварское требование, - лучезарно улыбнулся эльф. - Так скрепим же нашу сделку договором!
- Я как варвар презираю бумажки с непонятными кляксами и закорючками. Пусть славное имя древнего рода Триумфаторов послужит лучшим залогом в моей честности! Я ненавижу лишь людей, а эльфов уважаю.
- Я охотно тебе верю, Вальтасар. Вот аванс, - с этими словами эльф передал юноше один из своих перстней с изумрудами. - Имя девушки - Ирейнэ, имя колдуна - Фиариен, надеюсь, оно тебе знакомо. Я буду ждать вас обоих в столице Араэн Эльма ровно через тридцать дней.
- Я вас не подведу, князь.
Эльфийский аристократ поднялся с шаткого табурета, на котором сидел всё это время, и полным достоинства шагом вышел из хижины принца-изгнанника. Вальтасар был уверен, что как только его наниматель и гость отойдёт на достаточное расстояние, он призовёт одного из призрачных магических скакунов, подвластных одним лишь эльфам, и по дорогам в сотканном из сновидений и иллюзий мире Аэ домчится в мгновение ока в скрытую в лесах столицу Араэн Эльма.
Сам же принц принялся холодно обдумывать способ проникнуть в цитадель тёмного мага, похитившего столь дорогую эльфам девушку Ирейнэ.
Ещё будучи законным наследником престола, Вальтасар был хорошо наслышан о Фиариене, эксцентричном аристократе и ловеласе. При дворе ходили самые разнообразные слухи о его увлечении тёмной магией, в том числе и самые отвратительные. Однако мало кто воспринимал их всерьёз, предпочитая видеть в графе лишь обычного прожигателя состояния предков. А кое-кто даже считал, что подобные сплетни придают стареющему придворному ореол таинственности, и потому он тратит не мало сил на их поддержку. Многие дамы, падкие на всё мистическое, сами искали с ним встречи, за что их родственники-мужчины всем сердцем ненавидели Фиариена. Их стараниями в некоторых столичных салонах его никем иным, как "ничтожным соблазнителем девиц" не называли.
Юноша не верил, что распутный граф достиг сколь-нибудь достойных вершин в тонкой науке волшебства. Сам он за всю жизнь видел только трёх настоящих магов, но зато каких! Это были суровые, измученные постами и добровольными обетами язвительные старикашки. Они приходились друг другу сводными братьями, постоянно шумно ссорились, скандалили, но важные решения принимали с удивительным единодушием. Например, стоило юному Константину Триумфатору перешагнуть порог их башни, как все трое разразились дружным каркающим смехом, да так громко, что даже учёный ворон Обсидиан от испуга не осмелился им поддакнуть. Так, по сути и не начавшись, бесславно закончилось обучение наследника престола Эндорана чародейскому делу.
Но хоть Вальтасар и не верил в магическую мощь графа, он прекрасно помнил его страсть к юным красавицам, и потому опасался не за жизнь Ирейнэ, а за её честь. Следовало поторопиться с её спасением - вряд ли эльфийский князь обрадуется, если безупречные моральные устои девушки - полученные в монастыре Лунной Богини, между прочим - необратимо пошатнутся.
...Он думал над планом проникновения в родовой замок колдуна весь вечер, а потом целую ночь, но даже под утро не смог измыслить ничего достойного начала карьеры наёмника-авантюриста. Мрачный, злой, с красными от недосыпа глазами, Вальтасар на рассвете покинул хижину, которая верой и правдой служила ему домом последние десять лет. Изгнанник намеревался идти только вперёд - и потому ни разу не обернулся. Он не увидел, как покосилась дверь его хибары от последнего решительного хлопка, и только её унылый скрип, доносимый ветром, преследовал принца до выхода на торговый тракт.
Зал не был роскошным. Нет, Вальтасар бы покривил душой, если бы так его определил. В конце концов, он пятнадцать лет прожил в королевском дворце и кое-что понимал в искусстве декорирования. Граф отделал Главный зал замка предков до неприличия шикарно, в прямом и переносном смысле. Потолок поддерживали колонны-статуи обнажённых девушек, стены поражали обилием чувственных фресок в старинном южном стиле, а на люстры вообще, кроме как украдкой, принц смотреть не мог.
- Так как же ты проник в мой замок, милый мальчик? - Фиариен, самый распущенный колдун Эндорана, восседал на раззолоченном троне в форме павлина. Рядом с ним, на живописно разбросанных парчовых подушках, возлежали одалиски, с неподдельным интересом изучавшие Вальтасара. Однако ему не было дела до одетых лишь в полупрозрачный шёлк девушек разной степени пышногрудости. Принц оценивал ситуацию и просчитывал ходы. Вернее, он пытался применить на практике знания, полученные от наставника по тактике.
Фиариен не сильно изменился за прошедшие десять лет. Он окончательно поседел, однако не полысел, не утратил юношеской стройности и даже печать разврата, которому он предавался с неудержимой силой, так и не легла на его тонкое аристократическое лицо. Граф был облачён в вышитые одежды южного властителя, причём не самого бедного королевства. Одного лишь перстня с его правой руки хватило бы на безбедное существование целой крестьянской семьи в течении двадцати лет, однако сомнительно, чтобы Фиариена волновали судьбы подданных - конечно, если у них не было красивых дочерей.
- Ответь мне честно, паренёк, и быть может, я сохраню тебе жизнь, - продолжал граф в приторной манере. Похоже, он не признал в Вальтасаре принца. Оно и понятно - иногда юноша и сам не узнавал в себе Константина Триумфатора, гордого наследника одного из великих Королевств Севера. Грязный, в лохмотьях, измученный дорогой, он выглядел как нищий, а если добавить безумный блеск, который нет-нет, да проскакивал в глазах изгнанника, из него выходил первостепенный дервиш особо аскетического ордена. От презрения графа Вальтасара не спасало даже явное сходство с отцом, Августом Триумфатором. Впрочем, возможно аристократ и думать забыл о свергнутом сюзерене. Он всегда отличался лояльностью к властям - за это и терпели все его выходки.
Принцу не нравились сладкие манеры Фиариена - они уязвляли его мужскую гордость. Отринув все доводы рассудка, Вальтасар решил вести себя нахально и грубо. Хоть на брутального типа он не тянул по комплекции, простого хулигана ему было сыграть вполне по силам. Правда, и их принц представлял только по книгам.
- Это было очешуеть как просто, старик. Охранял бы лучше свои сокровища! Настоящие ловкачи их даже красть не пытаются - больно просто тебя обчистить. Даже я, бестолковый ученик, смог проникнуть в сердце твоей твердыни. Эх, не будь служанка такой ушлой... Не такой уж большой грех стащить позаимствовать малую толику богатств у стоящего одной ногой в могиле старого маразматика.
- Это я-то старик?! Это я-то маразматик?! - не на шутку оскорбился граф, как и рассчитывал принц. - Да как ты смеешь такое говорить, негодный мальчишка! Я живо проучу тебя за эти слова!
- Ну хочешь, я выражусь мягче, старый хрыч, - благодушно согласился Вальтасар. - Ты уже выбрал нишу в семейном склепе? Это очень насущная для тебя проблема, понимаешь ли. Знаешь, я уже беспокоюсь за твоих наследников, если они есть, конечно. Как бы они не умерли от счастья в день твоей кончины. Ты уж как-нибудь подготовь их к этой радостной вести. Не так уж много времени осталось.
- Наглый юнец! Я прикажу подвергнуть тебя самым мучительным пыткам. Они будут длиться годами, - с почти сладострастной улыбкой пообещал колдун.
- И годами ты будешь наслаждаться моим неподражаемым остроумием. Дважды ха! Всё равно помрёшь раньше меня, старичок.
- Стражи! Казнить его! Немедленно! - заорал граф басом. Видимо, он окончательно рассвирепел.
Два дюжих мужика в непристойных кожаных доспехах с серебряными заклёпками тут же оказались рядом с Вальтасаром. Они зловеще ухмылялись и как-то странно посматривали на юношу. Девушки печально вздохнули.
- Хотя постойте... - вдруг смилостивился Фиариен. Его голос вновь приобрёл сладость, а взгляд стал как у довольного кота. Одалиски с надеждой посмотрели на своего повелителя. - Ты хоть и грязен, маленький воришка, но довольно смазлив, не так ли?
- Да ради спасения жизни я не соглашусь сожительствовать с тобой, - гордо заявил принц.
- Ты будешь актёром в моём театре, - продолжил хозяин замка, проигнорировав слова пленника. - Я хотел поставить одну пьесу, но всё никак не могу подобрать актёра на вторую главную роль - среди моих верных слуг нет подходящего типажа. Но ты как раз сойдёшь.
- А я думал, роль героя-любовника ты всегда оставляешь себе. Что, уже не...?
- Мой мальчик, ты не подходишь ни на первое, ни на второе. Будь благодарен, что я сохраняю тебе жизнь. А ведь потом наверняка пожалею, - притворно тяжело вздохнув, произнёс граф. Странный блеск в его карих глазах не предвещал Вальтасару ничего хорошего. - Стражи, любезнейшие, отведите этого выскочку в Крыло Лунного Света.
Два здоровенных воинов подхватили юношу под руки и поволокли к выходу. Колдун коварно улыбался, одалиски краснели и хихикали. Принц морщился от боли - давно с ним так бесцеремонно не обходились.
Вальтасар считал себя способным на безумства. В конце концов, терять ему было нечего, да и будучи законным наследником Эндорана, он зачитывался жизнеописаниями своих предков-варваров - великих Королей Севера. Те никогда не задумывались над поступками, следуя лишь древним, как само время, воинским инстинктам. Поклонялись они подобным себе диким богам, любящим и ненавидящим с первозданной силой. Однако те северяне остались в преданиях седой старины. Их потомки стали куда более цивилизованными. Они стали жить по законам разума, а не сердца.
Надо ли говорить, что из современного мира с его народными революциями, тонкой игрой дипломатов и всеобщим безразличием к чужим несчастьям Константин Триумфатор полностью выпадал. Десять лет добровольного затворничества только усилили недостатки принца, впрочем, они бы подкосили и более крепкого разумом человека.
Вальтасар был способен на безумные поступки из-за глубинной веры в собственную правоту. Это сомнительной убеждение порой давало ему поистине эпическую силу духа, а порой ставило в такое глупое положение, что более здравомыслящий человек на его месте провалился бы сквозь землю.
В крыле замка графа Фиариена, носящем романтическое название Крыло Лунного Света, проживали актрисы устроенного для забавы стареющего развратника театра. Все они были молоденькими, хорошенькими и так и пышущими здоровьем крестьянскими девушками, чрезвычайно смущёнными и заинтересованными появлением среди них симпатичного юноши, так не похоже как на их деревенских ухажёров, так и на замковых слуг. Всеми силами простодушные красавицы стремились привлечь внимание сребволосого принца, но он оставался холодным к их томным вздохам и кокетливым взмахам ресниц. Его интересовала только принцесса. Вальтасару казалось, что стоит только найти загадочную Ирейнэ, как она с радостью согласится сбежать с ним из плена коварного колдуна. План побега изгнанник ещё не придумал, но не сомневался, что всё получится само собой.
Утром одиннадцатого дня из отпущенного лордом Ториденом срока Вальтасар проснулся в жутко унылом настроении. Чтобы хоть как-то развеяться, он накинул халат и вышел в коридор, в который выходили и комнаты девушек. Сложно сказать, хотел ли граф унизить принца, когда селил его в женское крыло, или же рассчитывал на сластолюбие пленника, однако бывшего принца мало волновали и уколы со стороны презираемого им аристократа, и полуголые юные тела. Однако созерцание снующих по коридору девиц - чего греха таить - было для юноши предпочтительнее пялянья на обитые обоями с вышитыми розами и бабочками стены. Хоть какое, но развлечение.
Как всегда, Вальтасар принял небрежно-отрешённую позу, всем своим видом показывая принадлежность к иному, высшему миру. Сердечки юных актрис трепетали, когда их взгляды падали на мускулистую грудь принца - в годы изгнания принцу пришлось работать больше руками, чем головой, на роскошную серебристую гриву волос и на то, что особенно привлекало их - заострённые кончики ушей, знак гонимого отовсюду и терзаемого неразрешимыми противоречиями полукровки. Впрочем, насчёт последнего достоинства незнакомца девушки совсем не были уверены. Лишь одна из них смогла углядеть его, но она слыла среди товарок той ещё выдумщицей.
Однако, даже без клейма полуэльфа, сребволосый юноша был для девиц невероятно привлекательным. Даже его холодность не вызывала отторжения, напротив, она лишь подогревала их интерес.
Увы! Как уже говорилось, Вальтасару были безразличны чаянья милых прелестниц.
Всё же утром четвёртого дня, проведённого принцем в плену у графа, где-то между восемью и половиной девятого - как ни силился потом Константин, он не мог указать время точнее - ледяная твердыне его невозмутимости пала. Он увидел девушку... но какую девушку!
Её золотые локоны ровными волнами ложились на покатые молочно-мраморные плечи, бледно-жёлтое скромное платье облекало тонкий стан, а большие, чуть раскосые, глаза цвета морской волны и правильные, словно вышедшие из-под резца гениального скульптора, черты лица несли в себе отпечаток загадочной печали и истинной, а не наигранной отрешённости.
Молодой человек ожидал, что она заметит его, но странная дева прошла мимо, словно Вальтасара - живой девичьей мечты Крыла Лунного Света не существовало и в помине. Тогда принц сделал первое пришедшее в голову.
- Ирейнэ... - тихо и неожиданно для себе нежно прошептал он.
- Кто зовёт меня? - её голос, ревучий и нежный, показался изгнаннику пришедшим из далёкого светлого прошлого, но то было не прошлое принца Константина Триумфатора, а какая-то чужая, но до боли знакомая жизнь, чьи отблески, словно эхо, прокатались по всей невообразимо величественной реки времени, от славной седой старины и до настоящего. И всех их - несчётное число отражений-жизней одной, первоначальной - Вальтасар прожил в тот миг, когда принцесса обратилась к нему. Но он не показал виду, что смущён. Болезненная сдержанность и ложь давно стали часть его натуры.
- Пойдём со мной, эльфийская принцесса, здесь не твоё место, - впитавшим холод и равнодушие преисподней голосом произнёс он. - Мне обещали хорошо заплатить, если я верну тебя в Араэн Эльм.
- Мне не ведомо ваше имя, хоть и облик кажется смутно знакомым. Но те речи, что вы ведёте, смущают меня. Вся моя жизнь прошла в храме Луны. Я одна из посвящённых Белой Богине дев и не имею с эльфами ничего общего.
- Можно быть жрицей Луны по призванию, и одновременно, эльфийской принцессой по рождению, - справедливо заметил юноша. Он ясно видел по определённым признакам, что в жилах золотоволосой красавицы текла по крайней мере четверть крови эльфов. - Одно другого не отменяет.
- Быть может, вы и правы, - тихо согласилась Ирейнэ. - Но...
- От Фиариена можно ожидать чего угодно, бежим со мной!
- Из этого замка выбраться невозможно. Я пыталась с помощью волшебства одурманить стражу, когда граф только начал делать те странные предложения, но ни одно из моих заклятий здесь не имеет силы.
"Так я и знал! - подумал Вальтасар. - Это место безнадёжно осквернено. Чего и следовало ожидать от сластолюбивого колдуна-самоучки".
- Мерзкий старый развратник! - гневно воскликнул принц. - Мало ему было целого театра, так ещё и на непорочную жрицу покусился! Все боги мироздания, почему его всё ещё носит земля?
- Это совсем не то, о чём вы подумали, - мягко поправила его Ирейнэ. - Граф практикует ритуалы, в которых решающую роль играет согласие жертвы.
- Не надо подробностей. Я прекрасно знаю, что Фиариен гнусный старикашка-извращенец, - решительно заявил молодой человек. - Нужно придумать, как спастись из этого прогнившего насквозь балагана. Вот только нам показываться вместе, чтобы не вызвать подозрений. У старикана наверняка повсюду глаза и уши. Но ничего, я что-нибудь обязательно придумаю.
- Я надеюсь, вы благородны душой также как и ликом, и потому осмелюсь пригласить вас в мои покои, - предложила девушка, чем немного шокировала принца. В дни его беспечной юности фрейлины отчаянно ломались, перед тем как согласиться оказаться с ним наедине. Однако он понимал, что между теми легкомысленными дворянками и эльфийской принцессой лежит не просто пропасть, а бездна. - За закрытыми дверьми мы сможем спокойно всё обсудить. Если кто-нибудь войдёт, вы сможете быстро спрятаться в мой платяной шкаф.
- Да, так будет удобно, - рассеянно произнёс юноша. Девушка оказалась не только красивой, но и рассудительной, и тем почти поставило его в тупик. Очень уж долго принц Константин не общался с умными и благородными по происхождению молодыми особами. Он почти забыл, что некоторые девушки ничем не уступают своим ровесникам мужского пола в смелости и сообразительности. - Но что будет, если меня увидят входящим в вашу комнату? Не вызовет ли это ненужных и порочащих слухов?
- О, я забыла сказать, - слегка покраснев и опустив взгляд, сказала принцесса. - Я буду вынуждена просить вас переодеться служанкой. Женщина, выходящая из покоев молодого мужчины, не вызовёт никаких вопросов. В этом доме все придерживаются весьма вольных... нравов.
- Вот как, - удивлённо произнёс изгнанник. Теперь ему стало понятно, почему девушки-актриссы, нисколько не смущаясь, бросали на него томные взоры. Их не беспокоило возможное наказание за неверность сластолюбцу-графу, так как его просто не было.
- Я вынуждена просить вас и ещё об одном одолжении, - неожиданно робко обратилась девушка к принцу. - Так уж вышло, что вы знаете моё имя, в то время как ваше остаётся для меня сокрыто. Но если вы приняли обет...
- Вовсе нет! - поспешил развеять сомнения Ирейнэ юноша. - Моё имя Вальтасар. Оно пока не овеяно славой, но это лишь вопрос времени.
- Вальтасар... - повторила девушка, словно пробуя слово на вкус. - Необычное и красивое имя, словно забытая легенда, спустя века ожившая вновь. Я чувствую, за ним сокрыта какая-то тайна.
- К сожалению, прекрасная Ирейнэ, это всего лишь простое имя наёмника, - с этими словами юноша галантно поклонился и запечатлел поцелуй на нежной белой руке смутившейся принцессы.
Последующие двенадцать дней Вальтасар и Ирейнэ проводили всё больше и больше времени. Однако даже с помощью девушки принцу так и не удалось придумать приемлемый план побега. Ему мешали сущие пустяки: то незнание планировки стандартной сети тайных ходов - в своё время наставник-эльф так и не сумел заставить его уделить должное внимание истории архитектуры, то отсутствие знакомого и благожелательно настроенного демона, а однажды от жизненно важных раздумий юношу отвлёк золотой локон принцессы, который она рассеянно намотала на тонкий пальчик.
Зато он узнал много нового. Например, что Ирейнэ уже двадцать четыре, хотя выглядит она всего на девятнадцать, что всю жизнь девушка прожила при храме Луны, готовясь стать одной из высших жриц - про это Вальтасар не очень понял, но кажется всему виной было какое-то древнее пророчество, и что со дня на день она должна была дать обет безбрачия и только похищение помешала ей начать настоящее служение Белой богине. Почему лорд Ториден назвал её принцессой, Ирейнэ совершенно не представляла. Вальтасар, в свою очередь, обмолвился о некой тайне, связанной с его происхождением. В подтверждении своих слов он прочёл три сонета, одну поэму и даже, преодолев неизвестно откуда взявшиеся смущение, спел романс.
Изгнаннику настолько понравилось общество прекрасной Ирейнэ, что он начал всерьёз раздумывать о доме в Араэн Эльме, столице эльфийского королевства. В мечтах ему уже виделись прогулки рука об руку по тенистым аллеям королевского парка и другие, не менее приятные вещи. Так с каждым днём связь юноши с реальностью становилась всё тоньше и тоньше.
Однажды, когда Вальтасар и Ирейнэ сидели на краю роскошного ложа девушки и в очередной раз с обсуждения побега плавно переходили на отвлечённые темы, в комнату тихо, как шкодливый кот, вошёл граф.
- Я знал, вы найдёте друг друга! - слащаво улыбаясь в усы, промурлыкал он. - Какая прелесть! Два голубка, воркующие в любовно свитом гнёздышке... Как невинно всё всегда начинается и как банально заканчивается.
- Граф, - выдавил из себя взбешённый юноша. - Я вынужден послать вас в место, куда не заглядывает не только солнце, но и сам Господь. Исходящие от вас флюиды разврата оскверняют покои этой юной девы.
- Хотел бы я посмотреть, чем бы вы занялись, если бы я "так вовремя" не вошёл. Это старо как мир, дети мои!
- Во-первых, мы годимся вам во внуки, а во-вторых, моё благородство служит твёрдым гарантом чести Ирейнэ.
- Нахальный мальчишка, да ты обрёл манеры! - хохотнул Фиариен. - Правда, наглости у тебя от этого не поубавилось. Впрочем, ей-то подобные тебе и нравятся девушкам. Теперь ты точно готов сыграть роль в моём спектакле.
- Какую ещё роль? - чувствуя пробегающий по коже холодок, спросил Вальтасар.
- Ту, с расчетом на которую я и сохранил тебе жизнь. И ты, моя дорогая, тоже должна готовиться к постановке. Она через неделю, и я хочу увидеть настоящее зрелище, а не жалкое балаганное представление. Стража! Отведите юнца в камеру. С этого момента он под домашним арестом.
Двое крепких стражников, уже знакомых принцу, грубо заломили руки ему за спину и поволокли прочь из покоев Ирейнэ. Юноша мог лишь стоически терпеть невыносимую боль, отважно улыбаться девушке и беспомощно читать отчаянье в её больших чудесных сине-зелёных глазах.
Вскоре после того, как Вальтасара втолкнули внутрь его грязных и сырых "покоев", под дверь просунули стопку рукописных листков. Наспех пролистав их, изгнанник с негодованием обнаружил текст пьесы.
Сюжет Фиариен выбрал классический, хотя из разговоров актрис принц знал, что граф предпочитает пасторали и сентиментальные истории из жизни аристократии. Действие основывалось на событиях древнего мифа, посвящённого богине Луны. Константин должен был играть юного воина, преклонившегося перед ослепительной красотой Ночной Владычицы и принёсшего ей клятву верности. Он единственный из всех мужчин видел богиню во плоти, получил от неё благословение и стал Лунным Воителем, защищающим честь своей бессмертной возлюбленной и повелительницы.
Как принц знал из легенды-продолжения, юноша плохо кончил. Он повзрослел и влюбился в молоденькую легкомысленную жрицу, которая не раздумывая ответила ему взаимностью. Однако во время их тайного свидания при лунном свете разгневанная богиня наслала на бывшего паладина безумие, и клятвопреступник убил свою возлюбленную освещённым в храме клинком. Когда же разум вернулся к несчастному, и он осознал содеянное, тем же мечом юноша заколол и себя. Эта печальная легенда не принадлежала к официальной религиозной традиции и даже не была апокрифом. Её придумал один талантливый мирской литератор, но Вальтасар считал его творение самой правдоподобной частью цикла.
Ролей в пьесе было две: женская и мужская.
Для кого написана роль Лунной богини, принц знал совершенно точно.
Шесть дней Вальтасар злился на Фиариен и безуспешно боролся с горькой тоской по Ирейнэ.
Утром седьмого он наконец взял себя в руки и выучил слова роли за час.
Ещё через час за ним пришли.
Странно, но спектакль граф приказал играть без репетиций.
Вальтасар чувствовал себя неуютно в тяжёлых посеребрённых доспехах. Он отчаянно жалел, что меч его герою не полагался. Принц и сам не знал, как бы распорядился им - с боевым кличем бросился бы на графа или попытался заколоться сам, ради спасения остатков чести семьи. Шутка ли - благородный наследник Эндорана оказался в плену у своего самого жалкого вассала. Конечно, всё ещё оставалась надежда на спасение... но ни могущественная магия, ни божественное благословение отчего-то не проявляли себя.
Театр Фиариена во всём повторял большой Королевский, но только в гораздо меньших масштабах. Вальтасар смутно припоминал, как стойко борясь с дремотой, старался окончательно не запутаться в хитросплетениях сюжетов пьес придворных драматургов. Сколько не силился, он не мог понять прелесть тонких аллюзий и красоту сложного символизма, зато любил понаблюдать за представлениями уличных актёров, чем вызывал одобрение отца и огорчение матери, эльфийки благородных кровей.
Но всё же принц впал в холодную ярость, когда увидел распутного графа, восседающего в Королевской ложе. Вид у Фиариена был самый что ни на есть довольный - как у кота, объевшегося сметаной. Он делал принцу полуприличные знаки и выкрикивал обидные слова, но ни тем, ни другим не оскорблял изгнанника сильнее, чем одним лишь своим существованием.
"Представление должно начаться", - подумал Вальтасар, и высоко подняв голову, взошёл на скупо украшенную сцену. Граф откровенно плевал на декорации - пара деревцев в кадках да отрез тёмно-зелёного сукна поверх настила, вот и весь сад.
- Ночь укрывает мягким чёрным покровом всех, - тряхнув серебристой гривой, начал принц зачитывать роль романтического влюблённого. - И преступник, и невинный забываются в сладких видениях или кошмарах, стоит лишь Той спуститься на землю, имя чьё - Тайная Царица. Ищущему в снах она дарует искомое, страдающему - покой, любовников благословляет желанной встречей. Ночь скрадывает границы между правдой и ложью, добром и злом, явью и иллюзией. Это лучшее время для колдовства, настолько хрупкого, что один-единственный солнечный луч может разрушить его. Под милостивым покровом тьмы можно клясться и предавать, обещать и отказывать, молиться и проклинать. Ночь стерпит всё. Под её покровительством посланники из мира теней собирают на перекрёстках души людей, убитых по злому умыслу. Ночь прекрасна. Когда она снисходит в мир, обретаешь иной взгляд на привычное, и возникает безумная и крепкая вера в невозможное, и мучительное предчувствие рождается в сердце... но всё утихает с рассветом.
Но я не хочу расставаться со сладкой болью и томительной радостью, и потому, о мать Ночь, молю, яви свою прекрасноликую дочь Луну, пленившую моё сердце!
Откуда-то сверху послушался нежный девичий голос:
- Твои молитвы были услышаны!
"Ирейнэ" - догадался Вальтасар и приободрился.
Из-под потолка на "колдовском" облаке медленно спустилась принцесса в образе богини Луны. Её облачили в белое платье с вышивкой серебряными нитями, увенчали диадемой с жемчугом и алмазами, в руку вложили короткий жезл с полумесяцем на вершине.
Когда облако достигло "земли", Ирейнэ величественно сошла с него и встала рядом с преклонившим колено Вальтасаром. Тот изображал, будто не смеет поднять глаза на богиню, а сам разглядывал изящную ножку девушки, обутую в хорошенькую туфельку, вышитую стеклярусом и украшенную маленьким колокольчиком.
- Юноша, я пришла к тебе. Мне пришлись по нраву твои речи, посвящённые моей красоте. Но знай - хоть они и тронули меня, ещё не родился на земле человек, способный стать мои возлюбленным супругом. Твоя любовь обречена. Откажись от неё, если сможешь!
- Ни за что на свете! - пылко воскликнул Вальтасар, войдя в роль. - Это самое прекрасное, что у меня когда-либо было и будет, единственное, ради чего стоит жить и умереть. Требуй от меня что угодно, прекрасная госпожа, но не проси отринуть мои чувства!
- Тогда принеси мне клятву верности, воин. Я не должна узнать горечь обманутых надежд и лживых заверений в вечной любви! Сделай это, и быть может, моё сердце смягчится.
Тут принц замешкался. Он прекрасно знал, что следует остерегаться произносить легендарные клятвы вслух, а особенно не по делу. Боги не любят, когда над ними смеются, а воспринимать пьесу графа серьёзно уж точно никто не мог. Вальтасар, хоть и считал себя не слишком религиозным, решил слукавить и слегка изменить слова - на всякий случай.
- Моим горячим сердцем и его болью, надеждой и знанием, горечью расставания и радостью долгожданной встречи, любовью и ненавистью, жизнью друга и кровью врага, силой всепожирающего огня и бездной тёмных вод, истиной и её бесчисленными отражениями, двумя началами - светом и тьмой - составляющими основу всего, я клянусь, что буду защищать твою честь, положу жизнь за тебя и любую награду из твоих рук приму с высочайшим наслаждением. Неустрашимым паладином стану разить недругов твоих, о прекрасная, и откажусь от имени, данном при рождении, ради того, каким нарекут меня твои совершенные уста. Одно твоё слово, и я взойду на жертвенный алтарь. Прими же мою клятву, и я всецело отдамся служению тебе, моя госпожа!
- Юноша, ты достоин служить мне, - следуя тексту пьесы, Ирейнэ коснулась склонённой головы Вальтасара жезлом, после чего тот робко взглянул на её лицо. В глазах девушки стояли слёзы. Он напомнил себе, что изменил слова клятвы, опустив все имена белой богини, а заодно и фразу "подчинусь любому твоему желанию", и потому, строго говоря, богохульником не мог считаться. - Нарекаю тебя Лунным Воителем, и пусть твоё сердце навсегда закроется для других женщин. Светлым мечом рази врагов моих, но защищай им доверившихся мне. Помни же о своём клятве и будь готов принести себя в жертву ради меня. Да будет так!
- Да будет так, - вдохновенно повторил Вальтасар. В глубине души он почувствовал, что это клятва - не просто слова, и что произнеся их, он определил в своей судьбе многое, если не всё. К нему пришло знание о глубинной связи между ним и эльфийской принцессой, а также понимание того, слова, только что произнесённые им, были лишь явным проявлением причуды богов мироздания и избежать их ни он, ни Ирейнэ не могли. Юноша принял всё это легко... и тут же забыл - до назначенного времени.
- Мило, очень мило, юноша! - бесстыже улыбаясь, аплодировал в Королевской ложе распутный граф. - Если бы я не был уверен в твоём низком происхождении, непременно признал бы в тебе наследного принца нашего королевства, как там его звали... А, Константин! Тот подавал большие надежды, но к нашему нынешнему правителю боги благоволили больше. Оно и к лучшему. Юный Триумфатор был слишком легкомысленнен, к тому же полуэльф. Неизвестно, во что бы превратился Эндоран за века его правления. Впрочем, мне немного жаль мальчика. При правильном подходе из него могла бы выйти отличная марионетка для целого дворянского рода.
- Немедленно заткни свой рот, иначе мне придётся заткнуть его самому! - рявкнул взбешённый Вальтасар. Он, конечно, подозревал, что в лучшие годы был не идеалом сына и наследника престола, но оценка собственной личности от Фиариена его категорически не устраивала.
- С тобой я разберусь позже, червь, - огрызнулся граф. - Моя очаровательная жрица, я никогда не скрывал, что похитил Вас из храма с одной только целью. Спрашиваю ещё раз, вы согласны?
- Нет, - в голосе Ирейнэ звучала грусть и обречённость. - Вы этого не достойны. Поймите, нужно не только брать, но и давать миру, иначе бесполезно ждать милости от богов. Я не в праве соглашаться на вашу просьбу, сколько бы вы меня не упрашивали.
- Отлично, - пожал плечами граф, а затем буднично добавил. - Тогда он принесёт себя в жертву вместо тебя, моя монастырская крошка. Только и всего. Мне, знаешь ли, всё равно - девочка или мальчик.
Распутник хохотнул самым пошлым образом, а Вальтасар заскрежетал зубами, вновь пожалев, что меча, даже бутафорского, ему не полагалось.
Как из-под земли, на сцене появились два до боли знакомых принцу стража и скрутили его. Юноша хотел было прокричать, что Ирейнэ не должна верить Фиариену, но один из воинов с поразительной догадливостью зажал ему рот большой красной рукой - и давно не мытой, к величайшему отвращению изгнанника.
- Вы не посмеете...
- Ещё как посмею, девочка. Или ты решила согласиться? Мне очень, очень надо принести жертву. Досадно, что ритуал требует добровольного согласия, но ничего но попишешь - у древних богов извращённый вкус. Отказываешься - я вместо твоей возьму его жизнь. Оба мы знаем, избежать крови не удастся. Неужто ты предашь принесшего тебе клятву? Ведь отправить другого на смерть вместо себя значит предать.
- Он принёс клятву богине, - сказала девушка, но голос её предательски дрожал.
- А ты готовилась стать её воплощением на земле, - гаденько хихикая, напомнил колдун. - Я всё про тебя вызнал, сладенькая. К тому же я не слышал, чтобы он упоминал хотя бы одно из имён твоей госпожи. Это была клятва не богине, а женщине. Хватит ли у тебя жестокосердия на убийство того, кто сложил жизнь к твоим ногам?
Принц приуныл. Он-то думал, что хорошо всё продумал, но граф оказался хитрее его во сто крат.
Ирейнэ покраснела и тихо прошептала, потупив взор:
- Я освобождаю тебе от клятвы.
Вальтасар и рад был бы ответить принцессе, но не мог.
- Неужели ты думаешь, будто от такой клятвы просто освободится? Будь твёрже, дорогуша. Он-то, как настоящий благородный герой, нисколько не задумываясь пожертвует жизнью ради тебя. Одна беда - его смерть будет на твоей совести.
- Я чиста, - гордо сказала Ирейнэ. - И моя душа не сгорит в преисподней, как ваша. Начинайте обряд.
Вальтасар с ужасом смотрел на отрешённую девушку, отчётливо осознавая, что она действительно верит, будто спасает его.
"Не прощу. Только бы освободиться... Никогда не прощу распутнику боль Ирейнэ".
К магическому ритуалу граф принялся готовиться с воодушевлением. Первым делом он приказал слугам принести мел, свечи, бокал и бутылочку вина тридцатилетней выдержки. Вальтасара утешило лишь то, что Фиариен хотя бы не послал за своими любимыми благовониями, от запаха которых у принца кружилась голова и начинали бродить в голове странные видения. К примеру, будто он не он, а некий отважный герой древних времён, отправившийся в логово дракона спасать прекрасную принцессу. И всё бы ничего, но девушка даже близко не походила на Ирейнэ. И лицом, и манерами она являлась точной копией единственной дочери правителя Эндорана Клариссы - невыносимой с точки зрения Вальтасара девицы. Однако в муторном видении он не испытывал к ней ни ненависти, ни презрения, хотя и особой любви тоже не питал. Зато девушка горячо благодарила его за спасение и даже - о ужас! - поцеловала своего героя прямо в губы, недвусмысленно намекая на желание познакомиться с ним поближе. Хуже кошмара принц не видел давно.
Распив полбутылки вина и вдоволь натискав принесших его пышногрудых служанок-близняшек, граф принялся вычерчивать на покрывающем сцену сукне сложные магические узоры и таинственные знаки. Вальтасар, хоть его и держали в некотором отдалении, вдоволь наслушался кряхтения и бубнения чернокнижника - как выяснилось, глазомёр у Фиариена был тот ещё. Ирейнэ стояла рядом со всем этим безобразием - отрешённая и прекрасная, будто лилия в заросшем сорняками саду.
Закончив с подготовкой, чернокнижник произнёс заклинание - нагоняющее ужас, выворачивающее язык и просто отвратительно срифмованное. С последним произнесённым им словом на сцене театра начали происходить странные вещи. Сначала точно в центре стоившего столького труда графу рисунка появилось облачко жемчужно-матового тумана. Затем в воздухе разлился тонкий аромат, больше всего напомнивший Вальтасару любимые духи его матери, а после прозвучал перезвон стеклянных колокольчиков - совсем как тогда, когда ветер гулял по дворцовому саду в Эндоране в дни детства принца-изгнанника. А потом показался и тот, кого так страстно желал призвать граф-чернокнижник.
Явившийся на призыв оказался не рыкающим демоном, впрочем, до сияющего ангелоподобного создания ему было тоже далеко. Дух имел вид мужчины средних лет, облачённого в простую белую тунику. На висках у него проглядывала седина, а глаза затягивала белесая плёнка, как у слепца. На толстой витой серебряной цепочке у гостя Фиариена висели небольшие песочные часы - знак власти. Тот, кто имеет познание в мире тонких материй, немедленно опознал бы в нём одного из служителей времени и равновесия. К счастью, Вальтасара не всегда вгоняли в сон рассказы его эльфийского ментора. Хорошенько поднапрягшись, он вспомнил, что подобные создания не выносят человеческую ложь. На мгновение принцу стало любопытно, как граф - конченый лгун, к тому же навеселе - станет разговаривать со строгим духом, но только на мгновение. Герою не престало тратить мысленные силы на глупости, когда его принцесса в опасности.
- Я явился на зов согласно уговору, - холодно произнёс слуга баланса. - Ты готов, смертный?
- О, да. У меня всё схвачено, - небрежно проговорил граф, грубо привлекая Ирейнэ к себе. - Эта девушка согласилась стать жертвой. Она всю жизнь готовила себя к посвящению в высшие жрицы Белой, так что должна быть достаточно хороша для тебя.
Вальтасар только и смог, что стиснуть зубы, когда дух приложил руку ко лбу девушки. Толстошеие стражи держали его крепко - их хватко не ослабела, даже при появлении хранителя времени. Видно, на службе у графа им довелось насмотреться всякого.
- Эта девушка подходит, - вынес решение дух. - Она чиста и телом, и помыслами. Я возьму её непрожитые годы и передам тебе. Сегодня ты не умрёшь, человек. Но помни, я дарую тебе лишь жизнь, а не дарую молодость. К концу срока ты и сам будешь не рад нашей сделке.
- Юность мне вернёт другой мастер, - самодовольно ухмыляясь, заявил Фиариен. - Жаль, цена его услуг дороже, чем храмовая девица.
"Ах ты ничтожный червяк!". За считанные удары сердца принц придумал для беспринципного графа множество имён, хоть и удручающе однообразных. В ранней юности Константин Триумфатор редко посещал казармы, и потому так и не смог достичь изощрённости в сквернословии.
- Пойдём со мной, дитя, - ласково обратился к Ирейнэ дух. - Ты больше не принадлежишь этому миру. Не жалей ни о чём. Твой выбор уже сделан.
Девушка бросила печальный взгляд из-под полуопущенных ресниц в сторону Вальтасара. Принц понял - она прощалась.
- Стой! - закричал он, проявляя нечеловеческую прыть - не зря же его мать была эльфийкой - выскальзывая из захватов стражей. - Колдун мухлюет!
Но куда там! В три прыжка юноша оказался на сцене лицом к лицу с чернокнижником-графом, служителем времени и принцессой.
- Кто ты? - спросил его дух.
- Я Обличитель, - гордо заявил принц, буравя взглядом стремительно бледнеющего аристократа. - Я Защитник. Я Мститель. Но не имя моё сейчас главное, ведь колдун осмелился осквернить ложью древний ритуал. Он заслуживает самого сурового наказания.
- Это неправда! - неожиданно тонко прокричал порочный дворянин. - Девушка сама согласилась...
Властным мановением руки дух заставил Фиариена умолкнуть.
- Я разберусь сам.
- Прочти в моём сердце, - бесстрашно заявил Вальтасар. Он и в правду не испытывал страха перед этим странным созданием. Может, сказывалась его природная отвага, а может, так влияла близость Ирейнэ.
Единственного взгляда слепых глаз стало достаточно для вынесения приговора.
- Ты подлый лжец, смертный! - гневно объявил хранитель времени. Он схватил оцепеневшего от ужаса графа, и тут же их обоих поглотило белое пламя. Даже пепла не осталось от самоуверенного хозяина замка.
Но вместо молитвы, которую следовало бы произнести в память о сгинувшей грешной душе, юноша прошептал принцессе на прелестное ушко:
- Мы спасены, Ирейнэ.
К досаде Вальтасара, нежность момента испортил лязг и топот - стражи, ставшие невольными свидетелями гибели господина, удирали со всех ног из театра, а быть может, и вообще из поместья. Им было, чего бояться - если не мести со стороны недавнего пленника, то гнева замковых слуг уж точно. Кто знает, что они теперь могли припомнить...
Оставшись совсем одни в театре, принц и жрица принялись искать выход из театра. Они не могли рисковать - в любой момент о смерти графа могли узнать все в замке. Может, слуги и натерпелись от Фиариена, но кто знает, что им взбредёт в голову при виде двух беззащитных людей? Так думал Вальтасар - у него были все основания не верить в светлые стороны человеческой натуры. Его родителей убили в дворцовом саду Эндорана мятежные дворяне - те самые представители благородных семей, что поклялись в верности молодому королю и его эльфийской супруге.
Книга заклинаний Фиариена, несмотря на все опасения Вальтасара, оказалась заполненной не формулами чёрной магии, а вполне безобидными фокусами. По крайней мере, так сказала Ирейнэ - а у юноши не было причин ей не верить. Сам он в волшебных письменах не разбирался. Его обучение магии как принца закончилось, так толком и не начавшись, а заниматься самообразованием в годы изгнания он не смог - сначала не было желания, а потом книг. Потому вся тяжесть поиска полезных заклинаний легла на плечи Ирейнэ. Однако Вальтасар нет-нет да заглядывал девушке через плечо девушке.
- Это же эльфийские руны? - осторожно спросил он, увидев знакомые очертания.
- Да, - подтвердила жрица. - Каллиграфия графа несовершенна, но я могу прочитать их. Это светлое заклинание по вызову легендарного зверя Аэ.
Принц знал, эльфийское волшебство - особенное. В детстве он не уставал наблюдать, как его мать исцеляла песнью в саду больные растения или разговаривала с крошками-духами земли и воздуха. Чтобы творить чудеса, королеве не нужны были ни лягушачьи шкурки, ни брызжущие слюной демоны, ни замысловатые пассы, а только певучие слова языка её предков.
- У меня есть некоторые способности к магии эльфов, и кроме того небольшая практика в их применении, - призналась Ирейнэ. - Моя Госпожа поощряет в своих приверженцах стремление развивать все таланты.
Вальтасар повеселел. В глубине души он опасался, как бы девушка не сослалась на какой-нибудь религиозный запрет. В том, что жрица была не чужда эльфийскому волшебству, изгнанник не сомневался - в конце концов, она была всё-таки урождённой принцессой Араэн Эльма.
Ирейнэ произнесла длинную певучую фразу - её произношение, по оценке принца, оказалось почти безупречным - и в тот момент, когда последний звук сорвался с её чётко очерченных губ, реальность начала меняться, прогибаясь под творимое волшебство.
Сначала повеял ветер из ниоткуда, затем послышался стук копыт. Он всё приближался и приближался, и в какой-то момент невидимую границу миров зримого и неведомого пересёк волшебный зверь. Был он красив, грациозен и насквозь реален, хоть видом и напоминал породистого скакуна с сотканным из голубоватого призрачного тумана телом.
- Красив, нечего сказать, - проговорил изгнанник, отдавая должное внешнему виду волшебного зверя. Он и ожидал примерно чего-то подобного, поскольку с детства знал - эльфы - светлые создания, им не прислуживают демоны с бугристой шкурой и смрадным дыханием. - Вот только что нам с ним делать?
- Нужно просто назвать место, - объяснила принцесса. Она казалась печальной и рассеянной, хоть и старалась держаться. Вероятно, она предвкушала скорое расставание. - Аэ домчит седока быстрее ветра по дорогам незримого мира.
- Какая удача, - пробормотал себе под нос Вальтасар. В его голове уже начал складываться хитроумный, но определённо чересчур безумный план. - Вы точно не хотите поехать со мной? В Араэн Эльме вас с нетерпением ожидают родичи.
Девушка с безграничной печалью посмотрела на принца и тихо проговорила:
- Я не принадлежу себе. Моя судьба - верно служить Госпоже.
- Вот как, - слова Ирейнэ больно ранили самолюбие изгнанника. Он-то надеялся, что после его героического поступка она и думать забудет о монастырских стенах. - Чтож, значит мне придётся отправиться в эльфийскую столицу одному. Надеюсь, князь Ториден благодушно воспримет мои неловкие извинения в несостоятельности. Я ведь подвёл его.
На мгновение Вальтасару показалось, будто девушка колеблется, но - увы! - она получила слишком строгое воспитание.
- Я желаю вам удачи. Заходите как-нибудь за благословением в Белый храм - там вам будут рады.
"Это так утешает", - кисло подумал принц. В годы изгнания его часто посещали мыли о мировой несправедливости, и словно в насмешку, удача вновь разворачивалась к нему отнюдь не лицом. Надо было срочно что-то предпринимать.
- Я подумал, может посетить храм Луны? Всё равно теперь торопиться в Араэн Эльм мне теперь нет резона.
- О, вы не пожалеете, - лицо Ирейнэ озарила чудесная улыбка. - Он поистине прекрасен.
Первым на спину волшебного зверя ловко забрался принц, впереди него села девушка-жрица. По всему было видно - она не привыкла путешествовать, но это принцу даже нравилось. Его раздражали чрезмерно самостоятельные особы, похожие на Клариссу. Та, едва отказавшись от короткого платья, тут же принялась всем доказывать, что она ничуть не хуже своих сверстников-юношей. Больше всех доставалось почему-то Вальтасару, хотя в детстве Кларисса постоянно искала с ним встреч и даже дарила маленькие подарки, сделанные своими руками, чем немного пугала наследника Эндорана.
Как только юноша убедился, что девушка удобно устроилась, он скомандовал призрачному скакуну, про себя прося прощение у Белой Госпожи - впрочем, не слишком искренне:
- Умчи нас в Араэн Эльм!
- Как вы можете... - вырвалось у изумлённой Ирейнэ, но Вальтасар оборвал её возражения:
- Простите, но вы мне слишком дороги, моя прекрасная принцесса.
Он нисколько не кривил душой. Князь обещал ему щедрое вознаграждение за возвращение девушки, но на первом месте у него стоял всё-таки безумный страх потерять навсегда прелестную жрицу, а вместе с ней безвозвратно утерять бесконечно большую частицу души.