- Азалупа, азалупа, - приговаривал старый моряк, натягивая канат.
Ветер быстрый, стремительный, перехватывающий дыхание, или нежный и ласковый только здесь, только на воде, только в море становился могучей, вызывающей трепет и уважение силой. Сейчас он требовательно, но пока не спеша, размеренно пробовал паруса их утлого корабля, раскачивался на волнах, пробовал прочность натяжки оснастки. Взлетал иногда вихрем, ударяя в щеку: не отворачиваться! Смотреть прямо на меня! Но Илех упрямо отворачивался. Не нравилась ему эта затея с морем. Какого лешего?! На коней и вперед, столько дорог! И чего что зад не терпит тряской спины лошади, всегда можно сойти, но здесь? Как здесь сойти? Квадратный матрос натянул, наконец, свой канат, перешел к другому, тело этого человека состояло будто только из одних мышц. Толстые ноги его были созданы для того, чтобы занимать большую площадь, быть устойчивым на дощатом полу, мощные плечи оканчивались короткими руками с еще более короткими кистями-клешнями, красными в жестких рыжих волосиках, голова без шеи, губы, нос, щеки грубы словно вырублены плотником.
Окружающая действительность выглядела угрюмо. Желтое нависающее в зените солнце жгло, ударяло своими лучами-стрелами в самое темя, яркое глубокое небо зловеще перемалывало высокие облака, морская вода отражаясь в бесчисленных волнах норовила уколоть глаза осколками солнца, ветер раздраженно вздымался и резко без причины опадал. Безыскусно построенное судно доверия не внушало, толстые в руку канаты выглядели неуклюжими, серая холстина парусов в следах многочисленной штопки, вздрагивающая под прорывами ветра, сильно напоминала Илеху шкуру слона, причем больного слона.
- Илех, - радостно, до раздражения радостно, подскочил к нему Авгил. - В море!
Глаза мальчишки лучились счастьем. Болван! Хмыкнул Илех. Авгила он взял в поход по просьбе его дяди. Пристраивает племянника к делу! Этот крепкий, энергичный юноша, напоминал ему глупого молодого пса, игриво мечущегося от хозяина к бабочке, от бабочки к миске с едой, от миски к детям хозяина, налетая на них всем своим огромным телом не соразмеряя силы броска, а только радуясь и недоумевая хлопкам и окрикам сопровождающим его игру. Хотелось сказать что-нибудь злое, обидное, чтобы испортить это радостно-игривое настроение, пусть будет серьезен, это не игра, не баловство.
- Смотрите! Альбатрос! - вскинул Авгил руку.
Илех невольно посмотрел вслед его руки. Над волнами хищно летела большая птица, ее движения были значительны и неумолимы для посторонних наблюдателей и для жертвы.
- Авгил, поди... - ничего дельно-обидного не приходило в голову, а опуститься до простого оскорбления Илех еще не мог, - принеси мой арбалет! - пришла ему в голову мысль, показалось интересным срубить каленой стрелой надменность птицы.
Как я его вытерплю! Пожалел самого себя Илех. И тут к пирсу подали карету. Целый караван. ОНА! Вся в белом. Как и положено, промелькнула усмешка, но он о ней тотчас забыл. Это была она! Анастасия. Это из-за нее он плывет на корабле, по зеленому, болтающемуся морю! Ее он должен был отдать заморскому императору, проплыть с ней восемь морей и не сойти с ума от близости и неприступности этой женщины, с которой еще вчера он целовался, которую еще вчера считал своей, и вот теперь должен был сам, лично отдать ее в чужие руки. Так было надо. Это политика! Это деньги! Это власть!
Да плевать он хотел на политику! На власть! Деньги? А друзья для чего? Он за пять лет походов столько золота перетаскал на себе! Неужели он еще на одну жизнь не сможет добыть?
Она приближалась. Кто-то сопровождал ее, какие-то женщины, мужчины, телохранители с обнаженным оружием на перевес, голые грузчики с поклажей на круглых, покатых спинах, он не видел их никого. Он их видел, но они были никто, их не было. Была она - он видел ее прямо перед собой, видел ее улыбающиеся с осколком вины, с просьбой прощения глаза, губы ярко-розовые, цвета коралла, молочно-белые гладкие щеки, трепетную шею, ее руки, ее доступность, и мучение приносимое одним словом - никогда.
Ему надо было улыбаться. Ты смешно выглядишь. Выглядишь как идиот, придурок из Брошенного города. Подумаешь трагедия, это же баба? Илех скривил губы. Ему надо было ее встретить, принять уже не как девушку, женщину, дочь князя, как любимую женщину, а как ценную вещь, как особую драгоценность, как дипломатический хнек. Принять и расписаться в том, что доставит в целости и сохранности, что приложит все возможное, что шкурой своей! Никому теперь не нужной шкурой, если она ему не нужна, то какую ценность она будет иметь для других - шкура?! Но он доставит. Она дала согласие. Обида свела скулы, подступила комом в горле, хорошо что пирс такой длинный, хорошо что они так долго идут, он успеет прогнать это приступ. Да и что же там? Восемь морей это не шутка! Им плыть месяца три не меньше, что еще приключится за это время никому не известно. Может...
Глупый, бестолковый, но добрый и свой (куда его?) пес Авгил уже опять налетел на него.
- Арбалет, - запыхавшись выговорил он.
- Ах, да! - Илех уже и забыл для чего ему арбалет и даже отказывался брать в руки. - Отнеси-ка ты его назад. Или дай лучше я его положу где-нибудь здесь, - он завертел головой, но подходящего места для оружия не было.
Арбалет показался ему тяжелым, громоздким, слишком вычурным, совсем не к месту здесь, в это время, когда он встречает ее и провожает одновременно свою надежду, свою мечту, когда хочется, надо - страдать, мучиться.
- Княжна, - пояснил он Авгилу свой отказ. Юноша сразу все понял и поспешил унести игрушку, чтобы успеть вернуться принять что-нибудь из вещей Анастасии.
Судно раскачивало на волнах, скрипели мачты, скрипела палуба, корабль сплошь состоял из скрипящих звуков, скрипели борта. Дерево жило, бывшие деревья, превращенные в доски обшивки, в огромные мачты, в ажурные точеные перила переговаривались скрипучими голосами, радостно пели и горестно жаловались, словно их жизнь была наполнена бурными событиями, многочисленными драмами и победами, сколько иронии и мудрости было в скрипучих голосах. И только капитан мог понимать, о чем скрипит его судно, только он и то не все, и то не всегда.
Капитан с высоты своего места смотрел в спину молодого боярина, который на долгие месяцы будет его хозяином, которому придется подчиняться, когда бы и не надо. Он видел и процессию сопровождающую молодую княжну, отправляемую на чужбину на веки вечные, словно в ссылку к нелюбимому мужу, к королю, в хозяйки чужой страны.
Да! Крякнул капитан. Ссылка - быть хозяйкой целой страны! Но до этого еще надо доплыть. И тут же отогнал беспокойные мысли. Все не предусмотреть, всего, что пошлет бог не избежать. Отобьемся, все ж таки дипломатический груз.
Продукты и воду загрузили в трюмы еще ночью, он сам все проверил, иначе нельзя. Запасные снасти, инструмент у него был не тронут с прошлого похода, водолазы осмотрели борта, рули, вроде все ничего, обрастали конечно всяким дерьмом, но ничего серьезного. Капитан коротко глянул вверх, на небо, клубящиеся облака оптимизма не вызывали. Если ветер разыграется, придется уйти дальше в море, привычно подумал он.
В команде пять новичков, как они себя покажут?
Княжна подходила к кораблю, капитан спустился с мостика, встал рядом с Илехом встречать необычную пассажирку. Помощник выставил десять матросов в парадной форме во фрунт для большей торжественности, остальные сидели в трюме за исключением вахтенных.
Анастасия шла и смеялась. С моря дул прекрасный освежающий ветер свободы, живая ширь необъятного моря радовала глаз, солнце сияло с небес дружелюбно принимая ее в новый мир, в мир путешествия и приключений. Долой жалкий душный дворец, долой десятки, сотни канонов, правил, долой глаза и уши бесчисленных соглядатаев. На этом корабле на несколько месяцев она будет хозяйкой, она будет делать все что заблагорассудится! Анастасия не торопилась к своему муженьку, она еще успеет глотнуть свободного воздуха, порезвиться в диковинных городах. И... у нее есть Илех, влюбленный и готовый на все. В нем столько силы, азарта, авантюризма, Средиземное море будет наше! Как это весело!
На процессию провожающую княжну с берега из закрытой кареты смотрело двое.
- А почему ты решил, что нам выгодно отправить Чуйского послом? - спросил один не отрывая взгляда от процессии.
- А ты не знаешь?
В стороне раздался душе раздирающий скрип и продолжительный грохот, там шла погрузка леса. Порт жил обычной рабочей жизнью. Голоса, команды людей были не различимы в шуме прибоя, терялись в скрипе снастей и механизмов.
- Что? Я в Киеве уже два года не был. Здесь кто по твоему интересы блюдет? Со всех сторон сволочи давят, в пору в монахи записываться в виду тщетности усилий.
- Погоди с монахами-то. Погоди. Поглядим, как княжна до места назначения прибудет.
- ...?! - шатен передвинулся с места, карета мягко качнулась, вздрогнули занавески и кисти оборок.
- У тебя в горле не пересохло?
- Нет, я...
- Событие надо отметить! А как же? В былые времена мы отправляли туда по две-три тысячи мечей на удачу, а теперь одно судно с девкой решают больше! Давай выпьем, а потом я тебе кое-что расскажу.
- Хорошо. Прошка! Вина и закусить.
Слуга в дорогой одежде чинно подошел к хозяину, переспросил:
- Что именно?
Ему объяснили, он так же чинно отошел ко второй карете, где сидела прислуга и хранились продукты.
- Нерасторопный! - упрекнул светловолосый.
- Так положено, - возразил шатен. - Спешка нужна только для ловли блох.
Светловолосый пожал плечами, у него бы так не вышагивал, мигом дубья бы огреб. Расслабляет тут их Европа, то степняки их и давят, дань требуют. И сразу вспомнил гарнизонные дружины на границах степей, богатырей с пудовыми железными палицами, с мечами в полтора аршина. У них это называлась охота. Особенно по зимнику, по первому снегу. Сидят, прихлопнуло их снегом, юрты подзамело, лошади кружком, друг дружку греют. Ах вы, паскуды! Холодно стало? Голодно? Сальца бы? А что ж вы летом нам житья не давали? Хуже гнуса!
Раз он сам в таком походе был. А что? Забава! И девку себе еще отхватил. Да какую! Не в красоте дело, не в формах, еврейка, да происхождения не простого. Хотел было отпустить к своим, не-ет, ни в какую, с тобой останусь, Ваня! И родственники нам помогут. И права ведь стерва оказалась! Это промелькнуло все в нем мгновенно.
А Прошка уже подгонял двух разряженных девок с золотыми подносами (развращает роскошь - усмехнулся он).
- О, быстро? - удивился светловолосый.
- Так быстро, Иван, не у тех кто бегает, а у тех кто лишних движений не делает.
Светловолосый промолчал. Прошка разлил в золотые с гравировкой на морскую тему бокалы вино из темной глиняной бутылки, снял салфетку со второго подноса, на нем в золотых тарелочках лежали кусочки мяса в соусе и обильная зелень.
- Поставь тут, - велел хозяин.
Прошка подвинул девушек, щелкнул застежкой на дверце кареты и откинул столешницу, закрепив ее как следует, сам установил подносы и вытянулся подле господ.
- Свободен, - шевельнул пальцами шатен, поднял свой бокал. - Ну, за успех предприятия!
- За успех.
Они выпили и с удовольствием закусывали. Портовая суета нисколько не мешала, наоборот даже возбуждала. Княжна тем временем взошла на корабль, еще подавали ее багаж, еще она прощалась с близкими, ветер постепенно крепчал, как бы поторапливая: вперед, вперед!
- Морской воздух всегда у меня рождает аппетит, - с неохотой оторвался Иван от блюда.
- Вот что значит молодой, здоровый организм. А я уж только по чуть-чуть, иначе беда, - шатен демонстративно подержался за живот, он почти не прикоснулся к еде, только и жевал что зеленую веточку. - Может все-таки посвятишь меня в тайны киевского двора?
- А то как же, Святослав. Здесь ведь столько занимательного!
- Ну-с, ну-с.
Опять раздался страшный скрип и грохот, очередная пачка ценных бревен ссыпалась в трюмы лесовоза.
- Чуйские - род знатный, - начал Иван.
- Это я знаю, родословные мне не рассказывай, - перебил его шатен.
- Так вот, - не обижаясь продолжил Иван, после третьего бокала вина глаза его заблестели, щеки раскраснелись, хотелось улыбаться и рассказывать анекдоты. Эк! Меня развезло с черноморского вина? Помотал он головой и продолжил. - Чуйские... - и замолчал, он вдруг забыл, про что хотел рассказать. - Они... А! Надо же, - усмехнулся Иван. - В общем тут целая Орфея-Тезея. Мальчик любит девочку, девочке нравится мальчик, она ему дает надежду, - глаза Ивана приковались к цепочке рабов загружаемых в один из кораблей, он невольно считал, сколько мужчин, детей, женщин идет в этой процессии. - Мальчика ждет боевая слава, подвиги, походы. Девочка тоже подрастает... - Сколько же их туда входит? - Красавица, умна. У отца на нее государственные планы. Наши купцы ходят с товаром везде. Русь должны знать! - Как они кормят такую ораву? - Письмо королю. Ох-хо-хо! Русь! Меха! Выгодные контракты! Конечно-конечно. Красавица? Славянки все хороши? Беру! Кого в послы?
Снова скрип и грохот.
- Что ж они так грохочут? Судно развалят к едрене фене! - вскинулся Иван.
- Это не наше судно, экономят на погрузке, их проблемы... Чуйский тот юноша?
- Да.
- Но это же полная непредсказуемость!
- Ну, почему? - Иван самодовольно откинулся на спинку, он взял в руку еще бокал, хмель отпускал, и стоило выпить. - Почему? Где здесь непредсказуемость? Напротив, ма блих! Дорогой друг! Вариантов ограничено. Чуйский либо довезет княжну, либо не довезет, третьего не дано. А мы при любом раскладе в выигрыше.
- Объясните мне? - шатен тоже уже захмелел. - Если Чуйский не довезет княжну, я вижу вашу прибыль. А если довезет и сдаст на руки королю, то как?
Иван резко допил вино, поставил бокал на столешницу.
- И сколько рабов входит в такое судно? - кивнул он головой.
Шатен обернулся.
- Много, Иван.
- Князь ни в какую не идет на это дело, - вздохнул Иван. - А что бы не гонять язычников, а?
- Твоя правда, - посочувствовал ему шатен. - А у нас касоги пригонят печенегов, печенеги пригонят касогов. Халиф только успевает поклоны слать.
- А не довезет ее Чуйский! Мои люди стоят уже в Мраморном, и в Эгейском, и на Сицилии предупреждены. Я сам через неделю отправляюсь в Бискай. Прошка! Вино кончилось, - посмотрел он на шатена.
- Прошка, вина и... и покушать, - повторил приказ шатен. - А может ну его, порт этот? Песок на зубах скрипит. Поехали в бани.
Оба представили мраморный бассейн с горячей водой, лики языческих богов, пузатого Жерлана лучшего массажиста в городе, визги смешливых девчонок, парной дух, легкий аромат мяты и благородного сандала.
- Нет, - возразил Иван. - В воду я не хочу. Да и караван должен вот-вот прийти.
Работа требовала своей доли внимания.
На "Добром" поднимали паруса, отдавали швартовые, взметнулись вверх вымпела, белое пятнышко маячило в середине судна, поехала молодая княжна. Счастливого пути! Догадается ли напоследок хоть с Чуйским того... нехорошие, гадкие мысли крутились в голове Ивана.
Через Понт "Добрый" шел в одиночестве, греки держали в море порядок, пиратам здесь не было места. А дальше, за Царьградом к княжескому кораблю должны были присоединиться еще два, и на одном из этих судов будут верные люди Ивана. В Эгейском море и в бесчисленных заливах полно чудес и пиратов, не повезло тебе Чуйский, что князь решил княжну морем отправить. Хе-хе.
Паруса пополнели, расправились и уже совсем не походили на старую морщинистую кожу, напротив, в них чувствовалась сила и довольство охотника сумевшего заарканить ветер. Натянутые как струны ванты запели морскую песню, и судно в такт музыке начало танцевать.
Анастасия стояла так близко, они даже касались друг друга руками. Она смеялась ему, что-то говорила, он согласно кивал, но не слышал ни слова, лишь отдельные звуки. Корабль разыгрался и приходилось покрепче держаться за поручни, отполированные до блеска мозолистыми руками моряков. Илех тоже смеялся, как все-таки необыкновенно хорошо чувствовать плечо любимого человека, ловить ее взгляд, смотреть в ее рот. Только что злое солнце сжигало его мозги, и вот он сам с удовольствием подставляет лицо горячим лучам.
- Да! - Анастасия была счастлива, счастлива путешествием и тем, что рядом с ней Илех. С ним ей не может быть скучно. - Да! Я хочу вперед! Я хочу дельфинов!
Бог со всеми проблемами, отметал, стряхивал с себя деловое беспокойство Илех. Ничто не сможет нам помешать, нет такой силы. Он представил пиратов карабкающихся на корабль. О! Как смешно! Я бы наверное даже это хотел, глупые люди, против моего сокрушительного удара и острого палаша? Вах! Словно скидывая противников в море Илех резко развернулся всем корпусом навстречу Анастасии, подхватил девушку за талию, приподнял вверх и поставил на возвышение, так чтобы она встала выше него, чтобы видела, чувствовала, что под ним, внизу, под его могучими руками послушен корабль, покорно море, и будущее расстилается ровной безоблачной дорогой, а мрачные тени раздавленные кованными сапогами бессильно высовывая языки-колючки расползаются по сторонам.