И опять Пожарский 3
Книга третья
Событие первое
Боярская Дума, наконец, собралась. Князь Владимир Тимофеевич Долгоруков сидел на своём месте и не слушал, о чём, в отсутствии Государя и патриарха, мелят языками думцы. Не до того было. Думал он о назначении, которое по слухам ждало его со дня на день. Донесли боярину, что царь хочет отправить его воеводой в Вершилово. Вот такая вот новость. Нет, конечно, оказаться в городе, где выпускают столько диковин, и хоть немного погреть на них руки, на Руси мечтает каждый, но быть воеводой в вотчине князя Пожарского - это что-то из ряда вон. Такого ещё не было.
По слухам сейчас в Вершилово население перевалило за семь тысяч. Крепостных же крестьян там всего несколько сотен. Государь может и выкупить их у Пожарского, да и дать всем вольную. Или не может. Ведь эти крестьяне сейчас производят диковин на огромные деньги. Сколько стоит та же крестьянка, что масло производит? Вот. А ведь она не одна. Запутанная ситуация.
Дума собралась обсудить целый ряд первостепенных вопросов. Самым болезненным было строительство дорог. Государь собирался основать новый Приказ Дорожного Строительства, поставить во главе этого приказа дьяка Акинфиева и начать строить дорогу от Москвы до Владимира и заканчивать Владимирский тракт, там ведь остался изрядный кусок от Владимира до Вязьмиков. Денег это строительство потребует прорву, и князь опасался, что каждый в Думе и сам захочет этот Приказ возглавить. Да и нажиться на этом.
Вторым по важности был вопрос о переименовании Московского царства в Российскую империю. Практически все присутствующие в Думе уже жили в этой "Империи" при Дмитрии, всего-то чуть больше десятка лет прошло. Тем "императором" выстрелили тогда из пушки в сторону ляхов. Императором-то выстрелили, а империя осталась или нет? Шведы отобрали земли у Балтийского моря, ляхи захватили Смоленск и Чернигов с городками на западе. Но за это время шагнула Русь далеко на восток за Урал камень, почти уже и до Китая стрельцы с казаками добрались. Опять же, Большие Ногаи под руку царя попросились и в верности поклялись. Тоже землицы немерено. Чем не Империя, уж не меньше немецкой? Каждый из бояр видел новые деньги. Что сказать? Краше и нет ни у кого. Даже и ровнять с тем же талером не стоит. А про золотые пятирублёвики и червонцы и говорить нечего, не поменяешь червонец на десять талеров. Как бы и не все пятнадцать придётся отдать. Одним словом было о чём подумать.
А ведь ещё один "денежный" вопрос был. Выискал где-то за Уралом зятёк монеты невиданной красоты, а надписи на монетах почти по-русски. Золотая же монета называется "атлант". Неужто и впрямь русичи потомки атлантов? Умоются тогда франки и прочие немцы. Они-то от варваров и гуннов с германцами родословную ведут, а тут в предках неведомый народ "Атланты", что по слухам всех в знании превзошли. Тоже подумать есть над чем.
Четвёртый вопрос был тоже первостатейный. Шведский король Густав Адольф предлагает союз заключить и вместе ударить по Речи Посполитой. Дела! Слух прошёл, что ляхи нарушили перемирие и захватили у шведов бывшие русские крепости Ям и Ивангород, да войско, что их отбить выступило, полностью разгромили, а остатки переодели в бабские платья и отпустили. Вот Адольфишка и злится. Это он хотел на ляхов напасть, а тут такой конфуз. Да ещё вроде всех крестьян окрестных ляхи согнали, кто же теперь будет шведские крепости кормить?
У нас с ляхами перемирие на четырнадцать с половиной лет подписано, и нарушать его вроде нельзя, ты раз нарушил слово своё, кто тебе потом поверит, но Смоленск и Чернигов с городками назад возвернуть охота. Странное вообще это нападение ляхов, побили шведов, и ушли, бросив захваченные крепости. Кто так делает, зачем тогда вообще воевали, а ещё по слухам всех мёртвых шведов в горы сложили. Прямо как Пожарский младший. А ведь он в это время где-то под Новгородом Великим был. Рядом совсем. Ох, и тёмное это дело. Лучше в него не лезть.
Событие второе
Они успели до вскрытия рек. Бесконечный обоз въехал в Вершилово через Балахну, чтобы не светиться в Нижнем Новгороде, 15 апреля. Уже почти ночь была. Можно было последний раз заночевать на обочине дороги, разбив лагерь, но Пётр гнал людей и животных без роздыху целый день и вот успели до ночи. Караван был огромен. Ехали стрельцы и рейтары, ехали, чуть уменьшившись в числе, татары князя Разгильдеева. Их за три сражения потеряли троих, и один в дороге от ран помер, как ни бились над ним доктора. Рейтар убило пятерых, и тоже один помер в дороге, но их по пути нагнал переселенческий караван из Европы. В Вершилово перебирались профессора с Тюбингенского университета во главе с Вильгельмом Шиккардом. Люди получили письмо от своего метра - Михаэля Мёстлина, и решили променять зелёный университетский городок Тюбинген, на берегу реки Неккар, на заснеженное промышленное Вершилово, на берегу Волги. С профессорами было два десятка немецких наёмников. Виктор Шварцкопф уже переговорил с ними, и часть высказала желание остаться на пятилетку в Вершилово. Профессоров было пятеро, считай половина университета. Они ехали с жёнами детьми и слугами, а те тоже с жёнами и детьми. Получился санный поезд из ста с лишним человек. Ещё один караванчик с новыми жителями Вершилово наоборот догнали они. Это были жены и подруги рейтар из Риги. И эти были почти все с детьми и охраной из десятка рейтар, тоже без малого сто человек.
А ведь ещё были переселенцы из-под Яма. Их не меньше двухсот. А ещё пленные из Ивангорода, полным составом даже с гулящими девками решившие убраться от шведов подальше. И целая деревня Климки из-под Ивангорода - семь семейств. Всего в Вершилово ехало больше семисот человек и больше полутора тысяч коней. Пётр так вымотался, организовывая всю логистику, что зарёкся больше ходить в такие набеги. Только прокормить такую ораву людей и лошадей зимой было практически невозможно. Они скупали по дороге в деревнях и городах всю провизию и фураж. Пётр Дмитриевич истратил на это больше тысячи рублей, все деньги, что оставались после свадьбы.
Но ведь добрались. Всё, теперь дома. Где там жена?
Событие третье
Княгиня Мария Владимировна Пожарская приехала в Вершилово с двумя братьями мужа уже месяц назад. Всю дорогу их сопровождал отряд стрельцов. Стрельцы тоже переселялись в Вершилово. Их было два десятка, и они ехали с жёнами, детьми и всем скарбом. Из-за этого движение было неспешное. Её вещи перевозили пять возов, да вещи семейства Пожарских на семи возах, да барахло стрельцов - огромный обоз. Целых три седмицы провели в дороге, ну, правда, останавливались на три дня передохнуть во Владимире у тамошнего воеводы князя Бутурлина. Василий Матвеевич встретил княгиню Пожарскую с братьями Петра очень тепло. Все три дня он рассказывал, как они с Петром Дмитриевичем организовывали футбол и другие соревнования и занимались обучением стрельцов. Фёдор и Иван Пожарские слушали князя, раскрыв рот, а Мария откровенно скучала. Какое ей дело до тренировок стрельцов. У князя Бутурлина было две дочери, но они были ещё совсем соплюшки, и с ними княгине было неинтересно подавно. Так, что Владимир она покидала с радостью и нетерпением, быстрее бы домой.
Мария помнила Вершилово, чистые широкие улицы, красивые дома под черепичными крышами, храм, что построил её Петенька. А сам дом. Картины на стенах, иконы в красном углу, дорогие фарфоровые чашки и вазы. В доме всё было красиво. А ведь Петенька говорил, что сейчас для них строят дворец, больше, чем царские палаты в Кремле. Быстрее бы уж приехать.
Встречало княгиню и княжичей всё Вершилово. Чуть больше года прошло, как Мария была здесь, но за этот год "село" выросло как бы ни в два раза. И как же оно отличалось от Казани или Москвы. Ровные улицы, с которых дворники смели снег, красивые кирпичные дома под черепичными коричневыми крышами, цветные луковки нового огромного собора, величественные здания академий. Её с княжичами отвезли не в старый дом Петеньки, а в новый, только что построенный огромный терем на окраине Вершилово, среди таких же и чуть поменьше теремов.
- Это - Рублёвка, - с улыбкой объяснил княгине сам Рубенс, который показывал Марии её новые владения, - Пётр Дмитриевич говорит, что названо это поселение не в честь рубля, а в честь меня - Рубенса.
Турчанок, что прислуживали гостям в первый визит Марии, не было. Как ей объяснил управляющий Вячеслав Михайлович Крчмар, девушек выдали замуж за дворян из соседней волости и теперь они замужние дамы и уже и дети у них есть. Жаль, Мария надеялась, что девушки будут рассказывать ей истории про турок и вообще, про свою жизнь.
- Это можно устроить. Две девушки уже овдовели и теперь живут в старом тереме князя Пожарского, там детям лучше, чем в деревушках их бывших мужей, - обрадовал княгиню немец.
- Бедные басурманки, как же они теперь без мужей с маленькими детьми?
- пожалела турчанок Мария.
- Князь Пожарский приказал о них заботиться, у них всё есть, вы можете ходить к ним в гости, или наоборот они придут к вам. И они сейчас не басурманки, отец Матвей их крестил, а мужья были дворяне, так что теперь они законные русские дворянки, - с лёгким поклоном ответил управляющий.
Через день после приезда, когда Мария заканчивала с помощью двух сенных девушек, что привезла с собой, разбирать приданное, к ней пожаловал с визитом отец Матвей, настоятель местного храма. Он поинтересовался здоровьем княгини и княжичей и, выслушав ответ, велел всем одеваться и идти за ним к травницам.
Три старушки осмотрели Марию и младших Пожарских и велели приходить к ним три раза в день за лечебным питьём. Мария пыталась возмутиться, что невместно княгине ходить к лекаркам, пусть они к ней приходят, но отец Матвей строго на неё посмотрел и сказал, что даже царь батюшка, когда в Вершилово гостил, не гнушался ходить к старушкам, и все дворяне к ним ежедневно ходят, и Пётр Дмитриевич ходил, не обуял ли княгиню грех гордыни, что она себя выше Государя стравит. Мария пискнула, что прошения просит и отмолит она этот грех.
- Сегодня на вечернюю молитву приходи, - зыркнул на неё отец Матвей.
Когда же княгиня Пожарская пришла вечером в храм, то словно в сказку попала, такой красоты она и представить себе не могла. Отец Матвей после вечерней молитвы выслушал её исповедь, отпустил грехи и спросил, не хочет ли княгиня участвовать в женском хоре, что занимается при храме, Мария хотела отказаться, но под строгим взглядом священника смогла сказать только "да". И не пожалела. В хоре в основном были её ровесницы и в перерывах между песнями обсуждали и жизнь в Вершилово и рецепты блюд, и другие новости. Там были и турчанки, которые обещали наведываться к княгине и рассказывать ей и об Османской империи и о жизни в Вершилово, да и секретами разными женскими поделиться.
Отец Матвей через несколько дней проведал Марию снова и принёс с собой несколько книг изданных здесь в Вершилово, в том числе и учебники по математики и астрономии и жития преподобного Сергия Радонежского и Александра Невского, её далёкого предка. Одна из книг была про приключения испанского дворянина Ламанчского и Мария как открыла её, так и не выпускала из рук несколько дней, пока не прочитала всю.
Отец Матвей определил в школу младших Пожарских, и теперь целыми днями Мария была по существу одна, приходили раз в несколько дней турчанки и рассказывали ей такое про супружеские забавы, что Мария убегала сначала в другую комнату со стыда. Потом ей стало интересно. Нужно попробовать проделать, что ни будь из этих шалостей с Петенькой, когда он вернётся. Быстрее уж. Как она соскучилась.
Событие четвёртое
Князь Пётр Дмитриевич Пожарский думал, что вот приедет он домой и отдохнёт. Дудки. Ровно в два раза забот прибавилось. Первым делом надо было пристроить профессоров. Как всегда свободные терема на Рублёвке были и как всегда не столько, сколько надо. Профессоров было пять, а свободных теремов три. Ну, правда, Крчмар заверил, что за пару дней два терема достроят, есть уже начатые. А эти два дня, где им жить? Поселили в Православном храме, в том, который деревянный. Там с переездом отца Матвея в новый храм его жильё освободилось, и гостевые покои имелись, мало ли митрополит подъедет. Ну, хоть с учёными разобрались.
Теперь рейтары, убыль составила шесть человек, и только один из них был семейный. То есть освободилось пять домов, а новых наёмников целых тридцать. Будем считать, что все здоровы и все согласятся остаться, тогда нужно двадцать пять домов. Крчмар обрадовал, есть как раз двадцать пять.
Остаются переселенцы в Миасс, им где-то надо до отплытия полмесяца перекантоваться, тем более что люди измотаны дорогой. А ведь это пятьдесят семей, то есть более двухсот пятидесяти человек. Да ещё пленные из Ивангорода, они хоть и без семейств, но их тоже надо пристраивать. Что вот с ними потом делать. Это ведь два десятка слуг из русских и жмуди: истопники, уборщики, конюхи и пять распутных девок - все чухонки. Доктор девок проверил на сифилис и гонорею, вроде не нашёл, но на кой чёрт ему в Вершилово проститутки, да ещё финки. Ладно, слуг можно пристроить к учёным, конюхов отдать Ивану Охлобыстину в помощники.
А самое главное, прежде чем все эти люди попадут в дома их надо пропарить в бане, вывести вшей и блох, вещи же все тоже в бане при максимальной температуре прожарить, чтобы остальных насекомых убить. Одним словом - полный Армагеддон. Всё Вершилово два дня на ушах стояло, пристраивая и прожаривая переселенцев. Больше всех намучились с профессорами. Двое наотрез отказались идти в баню. Уговаривать пришлось и Петру и ван Бодлю и Мёстлину и Кеплеру с Майром. А уговорил Шварцкопф, показал кнут и кулак. Подействовало.
Переселенцев разместили в трёх храмах и бывшем нефтяном складе. Там, правда отопления не было, но общими усилиями затащили туда три полевые кухни, и еду можно готовить и греться.
Пётр попал в свой новый дом только когда начало темнеть, больше суток на ногах. Съел ложку каши, чмокнул жену в губы, а братьев в макушку и отрубился до утра.
Утром вылезти из постели не удалось, получилось только к обеду. И то только для того, чтобы пообедать, а потом в баню и опять в постель. Так что появился Пожарский в Вершилово только 18 апреля. Снег уже практически сошёл, и дороги совершенно просохли. Пётр решил прогуляться пешком и посмотреть, что понаделали, пока он три с лишним месяца отсутствовал. Да, заодно и проверить, как народ разместился. Улицы были многолюдны, все кто не работал и не учился, бегали, друг к другу в гости, обменивались новостями о походе. Пётр хоть и предупредил народ, чтобы зря не болтали, но люди есть люди, один об одном проговорился, другой о другом, и вот уже через два дня всё Вершилово знает, что "наши" побили шведов, да не просто побили, а прямо всех шведов изничтожили, ни одного не осталось, даже на племя. А ещё захватили у них пять городов и всё население вырезали под чистую. Так им шведам и надо не будут зариться на русскую землицу.
Пётр зашёл в Академию наук, Мёстлин как раз был там и "толкал" вновь прибывшим политику партии. Князь постоял, послушал, извинился перед герром Швайцером, профессором философии, которого позавчера пришлось силой тащить в баню, и на своём хохдойче попытался объяснить тому о болезнях, которые разносят паразиты, и что не чесаться гораздо полезнее и культурнее, чем чесаться. Но Арнольд Швайцер уже и сам это понял, только теперь ему не понятно, зачем ему каждый день три раза ходить к колдуньям, почему нельзя взять их зелья сразу на весь день.
- Герр профессор, что будет, если вино простоит целый день на солнце?
- Ну, скорее всего оно превратится в уксус, - не долго думал Швайцер.
- Вот. Лекарство портится при хранении и уже не даст того эффекта, кроме того, вы можете забыть его выпить или выпить слишком много. Что будет если выпить много вина. Правильно, организм будет болеть. Поверьте и порасспросите тех, кто приехал давно, нужно ходить к травницам три раза в день и получать свежее лекарство в положенном количестве. А ещё с завтрашнего дня вы начнёте бегать и делать зарядку, как и все учёные, и художники Вершилова.
- Ну, знаете ли... - попытался вякнуть профессор.
- А вы герр Арнольд, что вообще преподавали в Тюбингене.
- Историю философии, труды Платона, Плутарха, Овидия.
- Замечательно. А знаете ли вы истории римских или греческих богов, подвиги Геракла, историю с Икаром и Дедалом, историю про Персея, ну и тому подобное, - Пожарский постарался отвлечь ворчуна.
- Конечно, - учёный попытался снова свернуть на травниц, но князь ему не дал.
- Знаете, что, дорогой профессор, нужно немедленно садиться вам с кем ни будь из детей третьего класса и составлять учебник, который будет называться "Легенды и Мифы древнего мира". Почему с учеником? А вы будете сначала рассказывать ему и смотреть на его реакцию, ребёнку должно быть интересно, если какой ни будь миф ему не нравится, то пропустите его и переходите к следующему. Ясна ли вам моя идея? Вы видели, какие чудесные книги издаёт наш книгопечатник Петер Шваб. Вот, как напишете, он издаст этот учебник, а я попрошу царя, чтобы он за эту книгу возвёл вас во дворянство и дал вотчину небольшую. Царь у нас такие истории любит. А если захотите, то потом издадим вашу книгу и на латыни. Как вам моё предложение?
Пётр оставил учёных переваривать сказанное. Приехали кроме механика и математика Вильгельма Шиккарда в основном философы, куда их приткнуть. Ну, вот, хоть один совершит полезное дело. Ещё один профессор философии, сказал, что может преподавать римское право. Его Пожарский тут же озадачил переводом этой книги на русский.
- Но я не знаю русского языка? - опешил бедняга.
- Подойдите к тому же Швабу, он вам посоветует переводчика, только учтите, что книга не должна быть слишком толстой и если там есть статьи, которые сейчас устарели, то их переводить не надо. Попробуйте создать свод законов, при котором хотели бы жить сами. Ясна ли задумка?
- Вы князь хотите, чтобы я составил свод законов для Руси? - понятливо кивнул Христиан Литке.
- Замечательно. Если, что не будет получаться, то сразу ищите меня, я буду здесь ещё две недели.
В Академии Художеств творили. Блин, художников уже пруд пруди. Приехал даже Гвидо Рени, как и обещал со своим учеником Паоло Бьянкуччи. Его тоже припрягли к росписи фарфора. Вообще новые изделия мастера А. Лукина Петру понравились. Видно было, что парень ищет новые и неожиданные решения. Правильно его старшим сделали.
Осталось заглянуть к гарему. Его турчанки тоже ведь соскучились, ну и на детишек надо посмотреть, подросли, небось.
Событие пятое
Виктор Шварцкопф переезжал. Пожарский распорядился построить и ему терем на "Рублёвке". Куда им троим столько места, сразу пришлось слуг нанимать, за таким большим домом смотреть надо. Слуг, как раз из пленных с Ивангорода и взял. Истопника по имени Йонес, тот был из племени жмудь, ещё и уговаривать пришлось. Ему, видишь ли, собственный дом подавай. А плетей не хочешь? Ты, кажется, на врагов наших работал, может, и сам враг? Вот поработаешь немного, выучишь русский язык, потом посмотрим, что с тобой делать. А кухарку Виктор взял из гулящих девиц, девушка была ещё молодая и по разговору, попала на эту "работу" не по своей воле. Чухонка была белобрысая и улыбчивая, вся физиономия у неё была в веснушках. Варить разные каши Кайса умела и за коровой ухаживать тоже, что ещё надо?
За всеми этими полезными занятиями Шварцкопф не переставал думать о битве со шведами на реке Нарва. Вот, зная теперь, как правильно обороняться, смог бы он на месте шведского генерала победить? Что надо было делать иначе? Не нужно было идти колонной, подставляясь под пули и картечь. Нужно было, как они сейчас тренируются, бежать на полной скорости рассыпным строем. Тогда до редута добежало бы гораздо больше людей. Но там гранаты и пушки в упор с картечью. Тоже полегло бы больше половины войска. Наверное, оставшихся хватило бы, чтобы раздавить сотню стрельцов, но те умели метать ножи и знали казачьи ухватки, ещё полегло бы половину. А ведь в засаде сидел ещё Баюш Разгильдеев. Чёрт побери. Выиграть было невозможно. Вот если бы удался фланговый охват драгунами. Но ведь там была засада. Получалась полная ерунда. Имея пятикратное превосходство в живой силе и то же самое оружие, шведы не могли победить ни при каком раскладе. Интересно, а что бы сделал князь Пожарский, если бы наступать пришлось ему?
Виктор собрал на третий день всех новичков и рассказал о том, как они будут тренироваться и жить. Согласились остаться все тридцать, и по счастью ни у кого не было срамных болезней. Людям уже выделили дома и сейчас подбирали из местных помощников по дому на первое время. Виктор предложил им посмотреть на пленных из Ивангорода, там даже ещё шесть женщин осталось, четыре чухонки из гулящих и две стряпухи, что готовили гарнизону крепости еду.
Новички уже успели наслушаться сказок про разгром всего шведского войска и переживали, что сами там не были. Всё-таки они были католиками и воевали сейчас со шведами.
- Ничего, ребята, потренируетесь вместе с нами и попадёте на следующую войну, чувствую я, что долго ждать не придётся, не тот человек Пожарский, чтобы просто так войско кормить. Войско должно воевать. И воевать так, как мы в битве при Нарве. Но учиться будем, как черти!
Событие шестое
Вильгельм Шиккард - профессор математики из тюбингенского университета, приехал в Вершилово вместе с женой и четырьмя детьми. Старшему Бруно было тринадцать лет, младшей Инессе Марии шесть. Учебный год в вершиловской школе уже заканчивался, но всех четверых детей посадили в первый класс, пусть начинают учить русский язык. Конечно, пусть учат, язык нужно учить всем, и ему, и жене, и детям. Вильгельму понравилось в Вершилово. Замечательный город, красивые дома, ровные чистые дороги, полное отсутствие нищих и преступников, а какая замечательная центральная площадь с чудесным храмом и двумя Академиями. В Академии Наук ему сразу выделили кабинет и даже табличку уже повесили с его именем на русском и латыни. Рядом был кабинет Кеплера, с другой стороны кабинет Симон Стивена. Чуть дальше были кабинеты Симона Майра и Исаака Бекмана. Весь цвет научной мысли Европы собрался в одном здании. Можно было просто зайти к любому и обменяться мыслями по интересующему тебя вопросу. Не нужно месяцами ждать ответа на письма.
Сегодня с утра его провели по фарфоровому и стекольному производству с экскурсией. Боже мой, какие замечательные вазы здесь делают. Но больше всего Вильгельму понравился токарный станок, какие полезные вещи можно на нём делать.
Сейчас перед ним сидел князь Пожарский и рассматривал его счётную машину. Он крутанул ручку, потом изменил порядок чисел и снова попробовал, но в другую сторону. Профессор молчал, ему говорили, что этот юноша очень умён, но... Откуда он знает, как работает его машина?
А потом Пётр Дмитриевич, на своём не очень понятном немецком стал рассказывать Шиккарду, как улучшить его "арифмометр". Это был шок. Словно бы этот юноша знал всё о его счётной машинке, и даже работал на более совершенной, и теперь вспоминает, как она работала и рассказывает всё это Вильгельму.
- Профессор, а вы сможете сделать большие башенные часы? - вдруг прервал сам себя князь.
- Думаю, что смогу. Мой отец был часовщиком, и я в детстве помогал ему. Более того, на ратуше в Тюбингене есть такие часы, и я их ремонтировал пару раз, - сообщил Шиккард.
- Просто замечательно! Я как раз хотел построить в Вершилово несколько башен с часами. Возьмётесь?
- А как же преподавание в школе и работа в Академии? - поскучнел Вильгельм.
- Вы, дорогой профессор, наверное, меня неправильно поняли. У нас никто не делает чужую работу, вам не надо точить шестерёнки и ковать цепи. Вам надо составить подетальный чертёж и издать его в виде отдельной книги. Так, чтобы по этой книге другие мастера смогли делать часы. И было бы очень хорошо, если бы вы сделали астрономические часы как в Праге.
Князь ушёл, а Вильгельм ещё долго сидел один в своём кабинете и размышлял и об усовершенствование "арифмометра" и об астрономических часах. Да, на самом деле умный юноша. И вечно занятой, как только он всё успевает. И откуда у него столько знаний.
Шиккард даже не успел сказать Пожарскому, что вместе с ним приехала его вдовая сестра с двумя детьми, старшему сыну было восемнадцать, и он с десяти лет помогал своему деду часовщику делать настольные часы и другие механизмы вроде музыкальных шкатулок.
Событие седьмое
Князь Баюш Разгильдеев покидал Вершилово довольный, как кот объевшийся сметаной. Да он потерял четверых из двадцати взятых с собой лучших воинов. Но сколько добра он с собой увозит. Пожарский дал, как и обещал ему с сыном Богданом по сто рублей. Каждому воину заплатил даже по двадцать рублей, а для семей погибших передал ещё по двадцать. Кроме того князю досталось сто шведских мушкетов и два десятка коней. Перепало Баюшу и сотня хороших шведских мундиров, а так же сотня пар сапог. Всех холопов можно в сапоги обуть в его двух деревеньках.
Кроме всех этих военных трофеев подарил ему Пожарский некоторые вещицы из стекла и фарфора. В сумме эти подарки тянули, наверное, на целую тысячу рублей. Но продавать их князь не собирался. Таких красивых вещей нет ни у кого из его знакомых. Теперь, принимая гостей, он сможет показывать им эти вазы и чашки, и рассказывать какой у него есть замечательный друг, князь Пётр Дмитриевич Пожарский, и как он ценит его Баюша, что просит всегда сопровождать его во все походы. Это они с князем разбили торгутов и уложили из них горы. Это они побили напавших по подлому Больших Ногаев. Это они разбили в пух и прах огромное шведское войско. Хотя Пожарский просил об этом никому пока не рассказывать. Ведь у нас сейчас со Шведским королевством мир. Пусть думают, что это на них ляхи и крымчаки напали.
Князь Пожарский предлагал Баюшу дождаться, когда вскроется Волга и плыть до Казани на лодьях, но прикинув, сколько ждать и сколько, потом плыть, князь Разгильдеев решил выдвигаться, не дожидаясь таяния льдов, пока они растают, он уже дома будет. Там ведь полно работы. Нужно перестроить дома крестьянам в его вотчинах, как это сделано в Вершилово. Нужно найти печников и сложить себе, да и крестьянам печи, что топятся по белому. Нужно выдать на посев крестьянам "полуяровки". Пожарский выделил князю пять кадей семенной яровой ржи. Нужно купить крестьянам по корове, чтобы у каждой семьи было две коровы. Это быстро окупится, если из избытков молока делать масло. Ещё нужно научить крестьян пользоваться косой. Пожарский сам выбрал время и научил одного из людей Разгильдеева косить. Они вышли на берег реки и тренировались на камыше.
Столько дел. Столько дел. Как всё это можно успеть? Как успевает этот юноша?
Событие восьмое
Пётр Дмитриевич Пожарский собрал всех художников в актовом зале Академии Художеств. Всех - это значит всех. Здесь были и метры и ученики Рубенса, и совсем начинающие подмастерья. Всего по его просьбе Рубенс выбрал тридцать человек. Пётр сидел сейчас перед ними на трибуне и оглядывал этот творческий потенциал. Ни одна страна мира не может даже близко подойти к Вершилово по этому показателю. Всё, что было лучшего он забрал.
- Господа, художники, - начал князь, - Хочу я провести среди вас три конкурса, то есть испытания. Только оговорюсь сразу, тот, кто победит не будет лучшим живописцем, просто данная картина больше всего мне понравилась. Итак, три конкурса. Вы все знаете, что я недавно женился. И вот я хочу, чтобы портрет моей жены вы и нарисовали. Погодите хвататься за кисти, не всё так просто. Первый конкурс будет заключаться в следующем. Вам выдадут лист фарфора размером 60 сантиметров на 40 сантиметров, вот такой лист, - Пётр поднял над головой заранее принесённый тонкий фарфоровый лист, совершенно белый, указанных размеров.
- Рисовать вам можно только теми красками, которые потом пройдут термическую обработку, сами знаете, что многие краски просто станут чёрными. Это может быть портрет или небольшая сценка, ну, там княгиня Мария держит на руках щеночка, или причёсывается перед зеркалом или кусает яблоко. Вы художники вам решать. Не надо только рисовать её обнажённой. Я выберу один портрет и выдам приз в сто рублей золотом. Один портрет выберет сама Мария Владимировна, и автор тоже получит сто рублей. У всех остальных я выкуплю портреты по десять рублей.
Второй конкурс. Это тоже портрет моей жены. Только это будет холст и обычные краски. Портрет должен выглядеть так, княгиня Мария сидит в пол-оборота к зрителю, а лицо повёрнуто полностью. Она чуть-чуть улыбается. Даже собирается улыбаться. У неё немного приподняты уголки губ. Взгляд должен выражать следующее. Я знаю, что я вам нравлюсь, но вы должны об этом молчать, так как у меня есть законный супруг. Мария Владимировна сейчас придёт, и можете начинать. Думаю, если она попозирует вам два дня этого будет достаточно.
Третий конкурс называется "Три грации". Мы сейчас собираемся выпускать на фарфоровой фабрике новый чайный сервиз. В него будет входить шесть чашек с шестью блюдцами, заварочный чайник, молочник, сахарница и поднос. На всех предметах должен быть один и тот же рисунок. Должны быть изображены три девушки, которые сидят на берегу озера и плетут венки из ромашек или любых других цветов. Девушек нужно рисовать с турчанок, что я выкупил из рабства у казаков. Они вам тоже два дня попозируют после княгини. Вам всем выдадут по чашке и блюдцу, вот на них и рисуйте, только имейте в виду, ободок чашки и блюдца, а так же ручки чашек потом покрасят золотом. Мы тут научились делать золотую краску. На этом сервизе её испытаем, а потом можете подходить и брать для работы у Жана Рэ, нашего химика, только не переусердствуйте, всё же это золото и краску тоже сделать не просто, но если вы посчитаете, что рисунок с ней будет лучше, чем без неё, тогда конечно берите.
Я уже уеду в Миасс, так что образцы для сервиза выберут сами турчанки, они так же заплатят трём лучшим по сто рублей, а один образец для массового производства выберет Андрейка Лукин, и если это будет четвёртый образец, то и он получит сто рублей. Остальные так же будут выкуплены у вас по десять рублей. И имейте в виду, что чашки могут треснуть и рисунок придётся повторить.
В это время на сцену как раз зашла княгиня Мария Владимировна Пожарская. Пётр предупредил её и попросил красиво нарядиться. Что тут скажешь, Мария принарядилась, на ней одного золота было больше килограмма. Одна эльфийская корона чего стоила. Пришлось опять брать слово и объяснять художникам, чтобы на золото внимание не обращали, интересует лицо, а не золото.
Событие девятое
Пётр сидел напротив брата Федьки и рассматривал того. Брат был похож на отца и самого Петра. Те же русые волосы и голубые глаза, даже синие скорее, чуть приподнятые кверху густые брови и ровный прямой нос. Но мальчик был слишком щуплый для своих тринадцати лет. И слишком заносчив. Княжич, блин.
- Федя, послушай меня внимательно. Вот смотри, сидишь ты на уроке в школе, и весь класс не знает ответ на поставленный учителем вопрос, а ты знаешь. Ты отвечаешь правильно, и все говорят: "Ну, понятно, это же Пожарский". Второй пример никто не знает ответ, и всем ставят двойки, а тебе тройку и все снова говорят: "Ну, понятно, это же Пожарский". Какой вариант тебе больше нравится. Первый. Понятно. Но для этого надо перестать быть тем вторым Пожарским. Да, тебе достались замечательные родственники. Отец спас Русь. Если бы не он и Кузьма Минин, то и не было бы сейчас Руси. Север был бы шведов, досюда, примерно были бы ляхи, Юг захватили бы татары крымские, между Днепром и Волгой было бы казацкое царство. Здесь бы правили ногаи или татары казанские. Именно наш отец спас государство от раздробления. Дядька Роман Пожарский разбил злейшего врага трона Заруцкого и пленил самозванку Марию Мнишек с её ворёнком. Да и ляхов не раз бил. Я организовал производства всякие, пригласил из Европы художников и учёных, нашёл лучших ювелиров и мастеров, дал им денег и помог подняться, развернуться. Основал три города и сделал из деревеньки в девятнадцать домов вот это Вершилово.
Только это не значит, что ты должен теперь ходить, задрав нос и плевать на всех. Это не ты всё сделал. Не ты спас страну, не ты разбил Заруцкого, не ты построил Вершилово. Я хочу и родители, конечно, хотят, чтобы ты стал достоин фамилии Пожарский. Чтобы я сделал для этого на твоём месте. Тебе нужно вырасти высоким и сильным. Для этого нужно прямо с завтрашнего дня утром делать пробежку со стрельцами и потом делать зарядку. А по выходным, когда нет занятий в школе, тренироваться целый день, тем же футболом заняться, научиться кидать ножи и стрелять из лука и арбалета, залезать на стену по верёвке и научиться казачьим ухваткам и сабельному бою.
Второе, тебе нужно стать самым лучшим учеником в школе, если тебе чего-то непонятно, то подходи к любому учителю и попроси объяснить, тебе никто не откажет, я с преподавателями переговорю. И самое главное читай те книги, которые выпустили в Вершилово. Все, в том числе и про лекарственные растения и разведение пчёл. Я вот всё время учусь у иноземцев. Не стыдно чего-то не знать, стыдно не хотеть этого узнать.
Третье, я хотел тебя забрать на лето с собою в Миасс, но посмотрел на тебя и понял, что тебе пока будет лучше здесь. Тренируйся, учись, попробуй летом, когда не будет занятий, слепить что ни будь из глины или выдуть стеклянную вазу или научиться рисовать. Тебе никто не откажет в помощи.
Не становись таким как тот же Колтовский. Чем он гордился, что его тётка была женой плохого царя, который и угробил страну, не оставив достойного наследника. Чем гордиться? Тётка, даже не отец или дядя, а тётка. Она была одной из семи или восьми жён. В чём тут гордость? Он её, что ли вырастил и воспитал. Ладно бы он гордился, что ляхов разбил или шведов, так нет, тёткой. Это теперь сёстрам Марии нужно гордиться, что их сестра стала женой Пожарского. В чём гордость. Не их выбрали, значит нужно не гордиться, а огорчаться. Ты, кстати на Елену посмотрел на свадьбе? Тебе ведь через два-три года жениться.
Событие одиннадцатое
Йозеф Марк ван Бодль и Жан Рэ внимательно слушали, что рассказывает князь Пожарский про ртуть. Оказывается, это страшно ядовитый металл, от неё выпадают зубы и человек сходит с ума. Он начинает видеть галлюцинации, а потом полностью лишается рассудка и умирает. А ведь они уже долгое время в Европе изучали этот металл, а значит и сами уже немного отравились, может, поэтому у Йозефа Марка не хватает четырёх зубов и один ещё шатается, скоро похоже тоже выпадет. Теперь им нужно работать только в специальных повязках на рот и нос. И обязательно выпивать в день не меньше кружки молока.
А ведь они как раз сейчас работали со ртутью. Князь Пожарский предложил им освоить производство зеркал. Оказывается, всё просто. Нужно взять ртуть получить амальгаму серебра с небольшим добавление золота и нанести это на стекло, а потом испарить ртуть, на стекле останется ровный слой серебра, который потом нужно покрасить очень аккуратно, чтобы не повредить серебряный слой, чёрной краской, а потом ещё для надёжности и лаком. И всё. А вся Европа бьётся над секретом муранских зеркал, и они стоят тысячи флоринов, дороже, чем картины Рафаэля.
Йозеф Марк даже сделал уже вчера маленькое зеркальце. Оно пока было хуже муранских. Пётр Дмитриевич посмотрел на первую поделку и сообщил, в чём недоработка.
- Нужно, господа, более тщательно шлифовать стекло. Подключите Захариаса Янсена и Лукаша Донича. Пусть помогут. Только не рассказывайте зачем, а то они свою работу побросают и займутся зеркалами, а кто тогда их работу будет делать. Ну, и главное, нам нужно получать более прозрачное стекло. Это немного зеленовато. Я знаю, как это сделать, нужно один из компонентов стекла заменить на другой и даже знаю, где его взять, но это страшно далеко. Попробуйте пока делать не из обычного стекла, а из хрусталя и стекло сделать тоньше. И обязательно пользуйтесь повязками на лицо, вы мне живые нужны.
Йозеф Марк потуже завязал тканевую повязку, и решил нанести серебро ещё на несколько листов стекла, используя разное количество золота. Мог ли он ещё год назад думать, что сможет поучаствовать в создании фарфора и стекла, делать зеркала, даже не делать, а по сути, изобретать их. Он всё хотел получить философский камень и научиться делать золото из свинца и ртути. Наивный. Зачем делать золото из ртути, если с её помощью можно делать зеркала, которые дороже золота. Может, простое амальгамирование и имелось в виду древними, когда они говорили о создании благородного металла из ртути. Ну, теперь цель ясна. Научиться, хорошо шлифовать стекло, сделать его более тонким и прозрачным и подобрать пропорции золота и серебра. Они с Жаном сделают это.
Событие двенадцатое
На этот раз Барак Бенцион пришёл один. Он доставил очередной воз золота, который Пётр сразу переправил на монетный двор. Нужно начеканить как можно больше русской монеты и пустить её гулять по Европе. Рубль должен стать международной валютой. Это сейчас на неё идёт золото и серебро, а ведь потом в ход пойдёт обычная бумага. Да даже сейчас при переплавке флоринов и изготовления из них червонцев цена металла возрастает. Кому не хочется иметь такую замечательную монету.
Еврей отчитался о продаже ручек и чернильниц, первый ажиотаж схлынул, и пришлось чуть снизить цену и больше делать ручек не из золота с драгоценными камнями, а из простого серебра, для более бедных людей. Кроме того стали появляться конкуренты, но надпись "Пурецкая волость" пока делала своё дело. Некоторые мошенники попытались подделать и её, но нанятые Буксбаумом громилы объясняли хитрецам, что без пальцев писать про любую волость тяжело.
Чернильницы тоже начали подделывать. Что ж, процесс закономерный. Нужно главное не снижать качества. Здесь, наоборот стали пользоваться спросом более дорогие, изукрашенные каменьями, мода дошла до дворян и государей.
Шоколадные конфеты ушли на ура, и Барак просил увеличить производство. Пожарский и рад бы, но пока поток какао бобов с Испании и Португалии не впечатлял. Что-то товарищ Ротшильд буксует там. Пожарский доходчиво объяснил это ювелиру и тот пообещал подключить и других людей.
Неплохо пошло в массы и зелье от цинги. Причём брали не только моряки, на которых оно было рассчитано, но и аристократы и богатые купцы, всем хотелось иметь бутылку. Может, они и не выпивали даже само лекарство. Зато есть красивая стеклянная бутылка с красивой этикеткой.
По банку тоже все прошло удачно. Буксбаум был как раз сейчас в Париже. Купили двухэтажный дом недалеко от собора Парижской Богоматери и переделали его в банк, наняли красавчика, чтобы он охмурял прислугу и выведывал об истинной платёжеспособности заёмщика. Нашли и разорившегося дворянина, согласившегося управлять банком. Сейчас строят приют для беспризорников рядом с банком, пока подбирают мальчишек побойчее и поумнее. Кредиты, правда, пришлось выдавать под семнадцать процентов, но всё одно маржа в десять процентов. Барак приехал за очередной суммой русских рублей, пообсуждали и решили увеличить уставной капитал до одного миллиона рублей. Самое главное, что авантюра с рублями удалась, некоторые даже специально приходят с просьбой поменять всякие экю и ливры на рубли, причём с приличной маржой по весу серебра и золота. Понятно, что специально возить сюда ливры, чтобы переплавить и выпустить рубли не выгодно. Это ведь через половину мира везти надо и охранять в дороге, но вот построить закрытый монетный двор где-нибудь в Париже. Это уже другой расклад, об этом стоит подумать после возвращения с Урала. Сейчас уже некогда, Волга со дня на день вскроется.
На прощанье Пётр как всегда навыдавал товарищам евреям поручений. Нужно привезти купоросное масло. Чем больше, тем лучше. Нужно поискать хлопок. Нужно скупить у актёров театра "Глобус" в Англии все пьесы Вильяма Шекспира. Нужно найти в Италии скрипичного мастера Амати и уговорить его переехать сюда со всем семейством и всеми учениками. Нужно найти тоже, наверное, в Италии хорошего композитора. Пора сочинять песни.
Кроме того нужно поискать ещё несколько растений выходцев из нового света. Нужна фасоль, нужны бобы и нужны баклажаны со сладким перцем. Пётр отдал ювелиру портреты этих растений нарисованных с его слов и эскизов художниками.
Блин, пора бы господину Ротшильду появиться с платиной и какавой. Афанасий Иванович точно помнил ещё из школьной программы, что без платины в качестве катализатора кислоты не получить. А ведь до войны с Польшей за Смоленск желательно получить гремучую ртуть и бездымный порох.
Напоследок, Пётр попросил ювелира по возможности его долю привозить не в монетах, а в произведениях искусства: картинах Микеланджело и Рафаэля, Леонардо да Винчи и прочих знаменитостей, скульптур итальянских мастеров, а если попадутся скульптуры древнегреческие или древнеримские, то брать обязательно.
Событие тринадцатое
Пётр Дмитриевич собрал своих патриархов науки и искусства на небольшое совещание. Как-то расстроил его последний пул учёных. Четыре философа и только один математик и инженер, хотелось бы наоборот. Кроме того князь понимал, что пора выходить на международный уровень. Нужно издавать книги людей живущих в Вершилово на латинском языке и отправлять их в Европу. Но вот у него были в основном астрономы, а всех последователей Коперника сейчас в Европе церковь прессует. Если он начнёт продавать там книги по астрономии, то сожгут и книги, и продавца, заодно, а его объявят врагом веры или что-то типа того. Нужны математики и физики, их церковь не притесняет. Кроме того если лучших математиков собрать в Вершилово, то они общаясь друг с другом толкнут эту науку вперёд семимильными шагами.
Вот он и собрал корифеев, чтобы предложить им вызвать математиков сюда. Тем более там, в Европе ещё и тридцатилетняя война в разгаре. В кабинете Марена Мерсе́нна собрались, Гвидо Ренни, Михаэль Мёстлин и Иоганн Кеплер и сам французский богослов.
- Вот скажите, дорогие метры, чем вас не устраивает жизнь в Вершилово. Я чего-то обещал вам и не выполнил, или с вами плохо обращаются русские?
Товарищи попереводили друг другу с его "неправильного" немецкого и за всех, как аксакал ответил Михаэль Мёстлин
- Кто вам такое сказал, Пётр Дмитриевич, мы все просто счастливы, что откликнулись на ваше приглашение и если кто-то вам чего-то наговорил, то наплюйте, это неблагодарная свинья. Скажите, кто это и мы все вместе выгоним его отсюда. В Вершилово дураки не нужны, - к концу речи профессор аж побагровел.
- Нет, господа корифеи, эти выводы я сделал сам по вашему поведению. Я всё время прошу вас приглашать сюда учёных, а за два года приехало всего несколько человек. Этого мало. Вон большая половина Академии Наук стоит пустая. Книг новых, которых ждёт от нас Государь, мы почти не издаём. Давайте попытаемся вспомнить и позвать сюда хороших математиков. Начнём с Франции, есть у вас товарищи по переписке господин Мерсенн?
- Пётр с широкой улыбкой уставился на священника.
- Фу, а я уже испугался, что среди нас завелась неблагодарная свинья. Но позвольте сначала узнать, князь, зачем вам математики? Они ведь не принесут вам никакой прибыли. Они закопались в своих цифрах и треугольниках и не видят и не слышат больше ничего.
- Прибыли мне вполне хватает. Мне нужно чтобы в Европе Россию, страну, в которой мы с вами живём, перестали называть варварской и отсталой, а стали называть великой. А для этого нужно, чтобы мы издавали книги и продавали их в Европе. Но начинать с Астрономии я не хочу, с Медицины, тем более, а вот математика как раз подойдёт.
- План не плохой. Только вот книги математиков читают единицы, в основном такие же математики. Может лучше всё-таки начать с философии. У нас сейчас собралось неплохие учёные в этой области, - покачал головой Мерсенн.
- Давайте издадим философов, если у них есть хорошие работы, а пока издаём, подъедут и математики. Так есть у вас знакомые среди математиков во Франции, - гнул своё Пётр.
- Конечно, есть, прямо сейчас навскидку готов назвать несколько имён, а в ближайшие дни написать им письма и пригласить сюда. Я много переписываюсь с Клодом Гаспа́ром Баше́ де Мезириа́ком он из городка Бурк - ан-Брес. Клод издал недавно учебник занимательных задач по арифметики, и он пишет замечательные стихи.
- Зовите его сюда. Такие люди нам нужны.
- Ещё есть Пьер Вернье, он из города Орнан. Это не совсем Франция. Это государство называется Франш-Конте Бургундия - вольное графство. Он математик и изобретатель, а сейчас работает директором монетного двора в Бургундии, - вспоминал дальше священник.
- Этого зовём в первую очередь, обещайте любые блага. Мне позарез нужен директор монетного двора.
- Но ведь наши монеты и так самые качественные и красивые в Европе? - удивился Кеплер.
- Вы же видели монеты Атлантов? Я хочу, чтобы наши монеты были не хуже, - пояснил Пётр.
- Хорошо, я завтра напишу ему письмо с приглашением, - пообещал Мерсенн и продолжил, - Есть ещё Жерар Дезарг. Он аристократ из Леона. Я о нем слышал от Рене Декарта. Сейчас он живёт в Париже и посещает кружок Шатеро-Лефевра. Декарт пишет о нём, как о выдающимся геометре.
- Поедет ли французский аристократ в Россию? Но вы, дорогой Марен его обязательно пригласите и Декарта тем более. Я слышал от Исаака Бекмана, что его преследуют за вольнодумство. Пусть едет сюда. Здесь преследуют за тугодумство, - шутка корифеям понравилась. Мерсенн её даже записал.
- Кто же ещё? Вот, есть Альбе́р Жира́р он, правда живёт сейчас в Гааге. Он переводит труды греческих геометров и сам занимается геометрией.
- И этому обязательно напишите. Издадим здесь его перевод греков.
- Наверное, и все французы. Хотя есть ещё Клод Мидорж он судебный чиновник в Париже, но очень много занимается геометрией, о нём я тоже слышал от Декарта. Теперь точно всё. Я вас понял князь. Завтра же сяду писать письма всем шестерым и в письмах напишу, чтобы они ещё повспоминали хороших математиков.
- Вот и отлично, - Пожарский потёр руки. Шесть таких товарищей как Декарт точно создадут имя России.
- Теперь ваша очередь дорогой Кеплер, кого вы знаете из Священной Римской Империи? - Пётр переключился на немца.
- Есть Йост Бю́рги, он живёт и работает в Праге. Кроме того что он придворный математик, так он ещё и создатель уникальных часов в которых три стрелки. Одна показывает секунды.
- Стоп! Этого сюда срочно за любые деньги. Я ищу часовщиков, а вы молчите. Что ему делать в воюющей стране, тем более в Праге, там скоро половину жителей перебьют, - замахал руками Пожарский.
- Он уже не молод. Ему, наверное, уже лет семьдесят, но когда я видел его в последний раз, он был вполне здоров.
- Сегодня же пишите ему письмо. Отправим до Праги со специальным курьером, Если что, здесь подлечим.
- Есть ещё Кристоф Шейнер, он сейчас трудится профессором во Фрайбургском университете. Но он иезуит. А вообще он известен как изобретатель прибора для вычерчивания конических сечений. Перед отъездом я получил от него письмо. Он усовершенствовал мой телескоп, вставив в него третью линзу и теперь изображение не перевёрнутое. Он писал также, что занимается наблюдением солнечных пятен.
- Зовите его к нам, перевоспитаем. Он, поди, твёрдо верит, что все звёзды и планеты вращаются вокруг папы римского, - усмехнулся Пожарский.
- Йост Бю́рги в своём письме ко мне как-то хвалил некоего выпускника Пражского университета Йоханнеса Марци. Он сейчас в университете занимается физическими исследованиями посвящёнными механике и оптике, - напряг память Кеплер, - Всё больше никто на ум не приходит.
- Разве три хороших человека - это мало. Зовите их сюда. Больных подлечим, холостых женим, заблудших перевоспитаем, - Пётр снова потирал руки мысленно, если ещё к тем шестерым и эти трое подъедут. Вот это будет кубло. Остался итальянец.
Итальянских учёных у Пожарского не было, и он позвал художника Гвидо Ренни, может он кого вспомнит. И художник не подвёл.
- Я знаю только несколько фамилий. Есть некий иезуит Кавальери, он переписывается с Галилеем, больше я о нём ничего не знаю, вроде бы он живёт в Пизе. Ещё, конечно, есть Бенеде́тто Касте́лли, друг Галилея, он сейчас после отъезда Галилея заведует кафедрой в университете Пизы. Ещё я слышал, что во Флоренции живёт Пьетро Катальди, но он тоже очень стар. Есть в Болонье всемирно известный учёный Клавдио Аккилини. По слухам он хороший поэт и математик, но я с ним не знаком. Всё больше я никого припомнить не могу, - итальянец развёл руками.
- Ну, и ладно напишите письма этим господам. Может, и захотят променять тёплую Италию на наши снега.
Итогом встречи Пётр Дмитриевич Пожарский был доволен. Даже если половина этих математиков соберётся в Вершилово уже будет просто великолепно. А ещё Пётр себе в голове отложил, что Бургундия это ещё не Франция. Может на неё как-то можно руку наложить. Подумать надо.
Событие четырнадцатое
Всё, Волга вскрылась, такой грохот стоял, что казалось, их пушек палят. Ну, значит, через пару дней отплываем. Как всегда приходится бросать кучу дел, которые и доделывать-то некому.
На стекольном производстве остаётся как бы родственник - Андрей Фёдорович Квашнин, внук почившего в бозе мужа Марты или теперь Марфы Петровны Квашниной. Три стекольных завода работали на полную мощность. Первый выпускал оконное стекло стандартного размера 40 на 60 сантиметров. Вчера начали строительство десяти новых теплиц, туда прорва стекла уйдёт, потом снова на продажу. Второй завод выпускал бутылки, стаканы гранёные и рюмки на ножке, причём стаканы и рюмки были из хрусталя. В нём же был цех, в котором стеклодувы делали всякие вазы и чаши, в том числе и из цветного стекла. Третий заводик, маленький совсем производил как раз цветное стекло, в основном на смальту. Сейчас на нём пытаются претворить в жизнь одну задумку Петра. Он вспомнил, как в далёком 1970 году купил младшему сыну на день рождения в магазине игрушек игру "Мозаика". Там был круг с множеством отверстий и цветные шестигранники с ножкой, вставляя ножку в отверстие можно было набирать различные мозаичные картины. Вот что-то подобное Пётр и хотел повторить, только без ножек и в гораздо большем размере. Аким Юнусов идею князя горячо поддержал и сейчас он с Прилукиным и ван Дейком трудятся над созданием таких картин пока на бумаге, а Симон Стивен и во главе кучи кузнецов и токаря над созданием форм для отливки шестигранников одинаковой толщины и размеров.
Фарфоровый завод Пётр в этот раз оставил на подросшего уже Семёна Антоновича Берёзина, сына боярского. Подрос он не вверх, и так каланча с Петра ростом, а в плане людьми руководить. Дисциплина на заводе железная, и не потому, что там бьют за проступки, боже упаси, просто люди понимают, где работают и правильно выстроенная система кнута и пряника сделала своё дело, а новички стараются как можно быстрее подтянуться до общего уровня. Зав производством там Андрейка Лукин, можно считать, что фарфоровое производство остаётся в надёжных руках. Не так давно там легко предотвратили попытку шпионажа. Один из купцов, что регулярно скупал товар, а потому был допущен в Вершилово, пытался ночью через забор пролезть на предприятие. Уж чего бы он там смог наузнавать ночью-то, второй вопрос, но сторож не спал и из арбалета, как учили, ногу любопытному прострелил. Купца перевязали и отвезли в Нижний, передали князю Фёдору Фёдоровичу Пронину. Сейчас он на дыбе песни поёт, похоже там крупный заговор и без вечно гадящей "англичанки" не обошлось.
На карандашное производство Пётр поставил одного дворянина из Нижнего Новгорода. Трофим Козьмич Антуков потерял правую руку, обороняя Москву в последнем броске ляхов на столицу. Став инвалидом Трофим не спился и не опустился, пытался организовать производство рыбного клея и даже чуть преуспел в этом. Вот покупая у него клей для карандашей, Зотов его и нашёл. Пётр поговорил с мужиком и кандидатуру одобрил. Хваткий и серьёзный дядечка. Он даже уже усовершенствовал изготовление заготовок для деревянных частей карандаша. Сейчас производство этой диковинки сдерживало только количество выпускаемых фарфоровых коробочек. Пётр Дмитриевич категорически запретил продавать карандаши без них. Должно быть так, захотел купить карандаши, покупай и шкатулку из костяного фарфора, получается дорогая и эксклюзивная вещь. С резинками, правда, беда, кончаются одуванчики заготовленные. Ничего, снег уже сошёл, можно начинать новые заготавливать. А страда пройдёт, и детишки нароют, можно и жителей Нижнего подключить, пусть отправят детей выкапывать корни одуванчиков.
Производство керосиновых ламп пока остановили, оказывается полторы тонны керосина, что удалось нагнать из нефти, быстро кончается, если его бесконтрольно выдавать художникам и учёным. Зимой темнеет рано, вот и жгли не считая. И вдруг, раз и кончился керосин. Народ поругался и перешёл назад на свечи. Получается, что о продаже ламп думать пока рано, нужно думать, как себя обеспечить. Надо нефтяному мурзе план поднять. И ведь ещё на два выхода нефти показали башкиры. Придётся организовывать в следующем году экспедицию туда и если нефть есть, городки там городить.
Ещё одно развивающееся производство - это макаронная фабрика. Начали с маленьких звёздочек, а теперь семейство Матвея Лыкова выпускает десятки тонн различных макаронных изделий, новинка народу понравилась, и от заказов со всей страны отбоя нет. Матвей даже договорился с архитектором Шарутиным о возведении кирпичной двухэтажной фабрике на берегу Волги. Пожарский и сам такой прыти от вчерашнего крестьянина не ожидал. Сейчас помогает Лыкову придумывать новые приспособления для уменьшения ручного труда Вильгельм Шиккард. Немец на износ работает, и книгу по изготовлению башенных часов пишет, и малой макаронной механизацией занялся, и в школе третьеклассникам азы механики преподаёт.
О чём это говорит? Что немцы работящий народ? Нет! Это говорит о том, что их мало. Именно механиков мало. Пока свои вырастут. Стоп. Сейчас прямо две замечательные идеи в голову пришли. Первое, нужно предложить Матвею Лыкову зимой пельмени выпускать. Народ распробует и спрос появится. А второе, нужно Трофиму Шарутину сказать, чтобы строил не одно здание под фабрику, а два. Давно пора бумажное производство расширять. Сейчас оно в нескольких деревянных бараках, вот и нужно объединить в одно большое кирпичное здание. А два этих здания нужно как единый комплекс возводить, в одном стиле, скажем друг напротив друга, а между ними площадь с фонтаном и клумбы.
Эх, дел-то сколько, а тут уплывать завтра.
Событие пятнадцатое
Настало время прощаться с женой.
- Слушай, Машуня, меня не будет где-то пять месяцев. Я понимаю, что негодяй, сразу после свадьбы тебя бросил и сейчас буквально две недели вместе побыли и опять расставаться, но по-другому нельзя, от меня зависят тысячи людей. И кроме меня этого не может сделать никто. Вот может Федя подрастёт и кое в чём заменит, но это потом, а сейчас правда некому.
- А мне что же одной делать? - ну вот и глаза на мокром месте.
- А ты должна эти пять месяцев учиться.
- Так я и так грамоту разумею, вон пока тебя не было, Дон Кихота два раза прочла.
- И правда, молодец. Я тобой горжусь, но этого мало. С завтрашнего дня все дети в школе пойдут на каникулы. Я договорился с преподавателями, и они будут приходить сюда и каждый день кроме субботы и воскресенья заниматься с тобой, Федей и Ваней. Симон Стивен будет учить математике, Симон Майр астрономии, Иоганн Кеплер физике, Питер Рубенс рисовать, кроме того будет приходить доктор ван дер Бодль и станет учить вас лекарскому искусству.
- И зачем мне лекарству учиться? - фыркнула княгиня.
- А вот представь, меня ранят, а ты за мной даже ухаживать не сможешь, - опять слёзы.
- Петя не уезжай!
- Надо, Маша, я же говорил, без меня не смогут. Слушай дальше. Ты с братиками продолжай ходить к травницам и отвары три раза в день пить. Я знаю, что ты здорова. Это не для того, чтобы вылечиться, а для того, чтобы не заболеть. Кроме того я поговорил с турчанками, они каждый день даже в субботу и воскресенье будут ждать тебя у себя и учить восточным танцам. Я хочу по приезду, чтобы ты мне танец живота сбацала. Ох, как я на тебя после этого наброшусь.
- А без танца на животе не набросишься?
- Тоже наброшусь, но не так. И последнее, я договорился с Мареном Мерсенном - это священник французский и доктором ван дер Бодлем. Они будут учить тебя латинскому, французскому и немецкому языкам, но не в классе, а во время пешей прогулки по тропе из жёлтого кирпича, на которой стрельцы с рейтарами тренируются. Она две версты, вот каждый день будете проходить по две версты, и разговаривать по-латыни и по-французски и по-немецки.
- Почему же нельзя это делать дома? - выпучила глаза ненаглядная.
- Ну, вы будете ходить, они будут показывать на всякие деревья, цветы и называть, как это на их языке произносится. Кроме того прогулки на свежем воздухе полезны, а то я приеду, а вместо тебя толстенная корова на диване лежит. Нет, давай ходи. А ещё лучше, если и Ванечку с собой будете брать. Я с ним поговорю сегодня. Ну, всё кажись, теперь в баню и спать, завтра отправляемся.
Событие шестнадцатое
На один день раньше основного каравана ушла самая быстроходная лодья, со специально отобранными лучшими гребцами. Двенадцать таких мордоворотов набрали, что и подходить к ним страшно. В этой лодье плыли десять плотников и двое печников, да ещё полсотни мешков муки. Пётр боялся их отправлять одних даже без стрельцов, но по храмам и баракам у него сидело почти триста человек переселенцев, которые страшно устали от скитания по стране и хотелось, чтобы по приезду в Миасс их ждали уже готовые дома. Им ведь не до строительства будет, нужно целину вспахать и хлеб посадить. А ещё огороды вокруг домов раскопать. В прошлый год справились только потому, что крестьян было не много, а народу приехало прилично, организовали колхоз и, пожалуйста, вытащили эту непосильную ношу. Может, колхоз это не дурь, может, не ошибался Сталин всех туда загоняя. Надо будет обдумать эту мысль конкретнее и попробовать.
Но сейчас ситуация совсем другая. С захваченных шведами земель привезли пятьдесят семей переселенцев, и двадцать семей князь выбрал в Юрьев день. Выбирал молодых, у кого не больше одного ребёнка и так, чтобы не было двух семей от одного хозяина. Соседей разорять тоже не хотелось. Он даже послал потом Зотова и всем бывшим собственникам выдал по десять рублей и кадь "полуяровки". Совершенно спокойно мог бы этого не делать, но зачем ему тайные враги под боком.
Кроме того, что ехало семьдесят семей крестьян, царь послал своим ходом ещё в самом начале зимы сто стрельцов. Хорошо хоть эти были без семей, выбрали молодых и холостых. Стрельцы должны были разделиться на все три вновь образованных городка. Двадцать человек должны поселиться в Михайловске, тридцать в Белорецке и пятьдесят в Миассе. Царь, конечно молодец, но всем этим людям нужно где-то жить и что-то есть, та ещё головная боль. Да ещё ведь сто жён потом нужно будет найти.
Не забывал Пётр и о заказе Бадику Байкубету купить у ногаев пленных, если те будут продавать. Он оставил пятьдесят рублей на это дело, при цене около рубля за человека, это может получиться пятьдесят человек. А ведь ещё был заказ воеводе Уфы Григорию Григорьевичу Пушкину кликнуть желающих переселиться на вольную землю черносошных крестьян и башкир. Сколько таких найдётся, неизвестно, но у него определённая слава и люди могут откликнуться. Вот и получается, что строить новых домов придётся огромное количество. Пётр скрепя сердце оторвал от Вершилово отправленных с первой лодьей мастеров. Тут тоже надо строить много чего. Но тут можно и зимой, а там нельзя. Там нужно как можно быстрее.
Весь караван опять разделили на три части, в первой плыли двадцать стрельцов и семьдесят мужиков - главы крестьянских семей. Плюс три лодьи везли лошадей. Полуяров выбрал из пригнанного от шведов табуна этих пятьдесят по принципу, "что нам не гоже", но даже так лошади были на голову лучше обычных крестьянских кляч. Сами же крестьянские одры путешествовали в следующей части каравана, вернее даже в третьей части вместе с купленными по всей губернии коровами и козами. Вершиловцы со своими коровами расставаться не собирались. У многих уже и по четыре коровы было. Богатеет народ. Вот и скупали отовсюду, докуда руки дотянутся. Иван Охлобыстин всю зиму по губернии путешествовал, выбирая коров и коз для переселенцев. Набрали. Что ж, не набрать, когда есть деньги и желание.
Во второй группе плыли семьи и ещё двадцать стрельцов для защиты. Все свои стрельцы должны были осенью вернуться в Вершилово. Помогут переселенцам обустроиться и домой, раз царь батюшка послал стрельцов, то свои дома пригодятся. Кроме крестьян набрали ещё пять семей мастеров по губернии. Три семьи углежогов согласились перебраться на Урал и две семьи кузнецов. Последних можно было бы и побольше набрать, да не из кого, всех кого по губернии нашли, уже в Вершилово трудятся. Надо будет на следующий год поискать во Владимирской губернии.
Караван судов получился ещё больше чем в прошлом году, три группы по десять судов. Надо будет позаниматься строительством более вместительных кораблей. Понятно, что они должны быть плоскодонные, вся Волга состоит из одних мелей, но если применить железный рангоут, то можно лодьи и шири и длиннее сделать. Тем более что где-то есть ведь и корабел из Голландии. Пётр отметил это себе в блокнотике.
Вчера перед отплытием князь успел забежать к Лукашу Доничу и заказать ему, изготовить пресс для чеканки медалей. Пётр решил поощрить всех участников набега на Швецию. Медаль называлась нейтрально "За северный поход". На аверсе была эта надпись, а на реверсе развевался Андреевский флаг над башней. Медалей на монетном дворе должны были начеканить двести пятьдесят. Князю Разгильдееву потом тоже надо выслать, заслужил. А уже заказывая медали Пожарский вдруг сообразил, что три похода на Урал тоже не простое испытание, пусть стрельцы потешатся. Вторая медаль называлась: "За освоение Урала". Их должны были начеканить двести штук. На реверсе медали поднимались вверх горные вершины. Пока не понятно было, сколько стрельцов побывало на Урале, да ещё плюс татары Разгильдеева. Ладно, будут лишние - переплавим, не будет хватать - допечатаем. Медали Пожарский дал команду изготовить из серебра размером в стандартный серебряный рубль, так что особых трудностей монетному двору это составить не должно.
Ну, всё. В путь! Теперь будет время отдохнуть и подумать о будущем.
Событие семнадцатое
Князь Владимир Тимофеевич Долгоруков приехал в Вершилово через семь дней после отплытия Петра Пожарского. Приехал боярин со всем семейством и сотней стрельцов из полка Афанасия Левшина. Так уж получалось, что всех стрельцов в Вершилово отправляли из этого полка. Вот и на этот раз Государь решил традиций не менять. Боярин выбрал стрельцов, как царь и велел помоложе, а сотника наоборот взял самого опытного и разумного.
Перед отъездом у князя состоялся интересный разговор с Михаилом Фёдоровичем. Боярская дума вопреки возражению царя постановила практически единогласно вступить в союз с Густавом Адольфом и летом идти воевать у ляхов Смоленск. Патриарх Филарет попытался образумить бояр, но те удила закусили и ни кого слушать не захотели. Вся неповоротливая военная машина пришла в движение, проверялось вооружение стрелецких полков, закупался у французов и англичан порох, лились пушки, собиралось дворянское ополчение. Тем более было странным отправить целую сотню стрельцов в противоположную от Смоленска сторону.
- Владимир Тимофеевич, - начал Государь, - Съездил бы ты в гости к старшей дочери. Чай соскучился уже.
- Съездить-то можно, а стрельцы на что?
- Да хвалились мне люди Петруши Пожарского, что учит он стрельцов по особому, и что его сотня побьёт в бою целый полк стрелецкий. Вот и сравнишь тех стрельцов, что в Вершилово с теми, что с собой возьмёшь. Стрельцы из одного полка, сильно-то отличаться не должны. Полк Афанасия Левшина и так из лучших.
- Хорошо, Государь, устрою им испытание, а дальше что? - недоумевал боярин.
- Что ты думаешь, князь Владимир, о нападении ляхов на шведа у Нарвы? - переменил резко тему Михаил.
- Странное нападение, захватили без пушек две неприступные крепости, разбили шведскую армию и исчезли, - пожал плечами боярин.
- Более того скажу тебе, Владимир Тимофеевич, послал я, как услышал об этой диковине, к границе дьяка Тайного Приказа Трофима Возкова. Вот намедни он вернулся и такие новости привёз. Увели ляхи эти несколько деревень, что были возле крепостей Ям и Ивангород, всех до последнего старика забрали, а сами деревеньки сожгли. И было тех ляхов совсем немного, сотня драгун, да сотня рейтар, да меньше полсотни крымчаков.
- Крымчаки-то там, откуда? - вскинул брови князь.
- Вот, дальше - больше. Разбили эти две с половиной сотни армию лучшую в Европе и своих ни одного не потеряли, а шведов было гораздо более тысячи. Так они их всех раздели и в горы сложили. Ничего это тебе не напоминает?
- Зятёк мой так с ворогами поступает, говорит в книге, про Цезаря такое вычитал, - согласно покивал Долгоруков, - А крымчаки?
- Есть у Петруши спутник во всех его походах - татарский князь Баюш Разгильдеев. Зело воинственный тот князь. Все сражения всегда выигрывает, и всегда не просто победа у него, а разгром полный. Я ему даже грамотку в прошлом годе послал на освобождение пожизненное от налогов любых за доблесть его и пользу для Руси.
- Так ты, Государь, думаешь, что зятёк мой с князем татарским шведов погромили? Зачем это им?
- Сдаётся мне, что таким способом несколько целей надеялся достичь Петруша, первое, конечно, шведов с ляхами сильнее рассорить. Как видишь, полностью удалась сия задумка. Адольфишка даже крепость Ям сулится нам отдать, если поможем ему в войне с Сигизмундом, - усмехнулся Михаил Фёдорович.
- Какая же, другая цель? - согласно покивал боярин.
- А войско князь Пожарский своё испытал. Как думаешь, боярин, успешно?
- Двести пятьдесят человек прошли больше тысячи вёрст, захватили две крепости неприступные без единой пушки, разбили целую армию лучшую в Европе и, забрав крестьян, вернулись, ещё тысячу вёрст проделав. Под силу ли это отроку, пусть даже с князем Разгильдеевым? - сказочная картина вырисовывается.
- Вот и съезди, князь, в гости к дочери. Если всё, как мы и думали, то не могли людишки не проговориться, про викторию над Шведским Королевством. Один по секрету жене, второй, и всё Вершилово уже во всех подробностях о том походе Петра Дмитриевича "на Новгород" всё знает, - царь пожевал губы и чему-то про себя покивал головой.
- Да под силу ли это Петруше, ведь всего пятнадцать годков, тут старший Пожарский с Одоевским бы спасовали? - всё-таки сомневался Долгоруков.
- Конечно, не один из воевод бы с такой задачей не справился, - утвердительно кивнул царь, видно об этом же и думавший, - Только умеет Пётр Дмитриевич советников правильных находить. Вон всех лучших учёных смог из Европы к себе переманить. Я архитектора Шарутина искал по всей Руси, чтобы Кремль после ляхов восстановить, а он Пожарскому младшему соборы строит. Мы не можем найти хорошего мастера по монете, чтобы рубли начать чеканить, а он нашёл лучшего в Европе. И так во всём. Где-то нашёл он князя Разгильдеева, где-то командира рейтар Шварцкопфа, научился у них, да сам у того же Цезаря в книжках прочитал чего, вот и нет шведов. Ты видел, что они вдвоём с одним из стрельцов его на подворье Колтовских учинили? Два связанных человека поубивали почти три десятка одоспешенных и обученных воинов, не сказка ли? - Царь разгорячился, даже руками замахал.
- Хорошо, Великий Государь, съезжу я к зятьку своему, поузнаю про шведов и стрельцов спытаю, а дальше что? - спросил о своём боярин.
- Учи сотню эту и сам перейми всё новое из науки воинской. Сдаётся мне, не простая война будет с ляхами. Не готовы мы ещё к этой войне. Ещё старые раны не зализали. Зря бояре кулаками трясли. Хоть ляхов турки и побили, да и шведы год назад потрепали, но сильны ещё проклятые. Езжай князь Владимир Тимофеевич, поучись побеждать у отрока пятнадцатилетнего, чувствую, пригодится опыт сей.
Событие восемнадцатое
Казань встречала хмурой погодой, даже дождём, словно осень, а не весна. Пётр простыл. Да, потому, что сидел всё время на носу корабля в кресле и мучил записную книжку. Вот его и продуло. Весна-то весной, а ветерок всё одно холодный. Он заварил себе лекарственный сбор из мешочка с вышивкой: "От простуды", и кашлял себе в каюте, когда в неё вломился мытник.
Хотелось крикнуть товарищу, чтобы он пошёл вон, но Пожарский понимал, что это обычный служащий, и не его вина, что князь батюшка прихворнул. Пётр выдал мытнику грамотку царёву на освобождение от всех налогов и сборов данного каравана и проводил погрустневшего слугу Государя до пристани, где и был найден посыльным от воеводы. Князь Одоевский Иван Никитич Меньшой приглашал князя Пожарского Петра Дмитриевича Меньшого отобедать к нему в Кремль. Понятно, как же без этого. Это уже традиция. Придётся опять водку пить и здравицы произносить. Предвидя это, Пётр захватил из Вершилова десяток бутылок "Виски" и столько же "Особой столичной". Может сорокаградусное пойло воевод казанских быстрее угомонит, чем мутное хлебное вино и мёд стоялый.
Так и вышло, князья Одоевский и Куракин Фёдор Семёнович наклюкались чрезвычайно быстро, что позволило Петру сбежать с пира, оставив воеводам пару бутылок на опохмелку, и улечься спать у себя в каюте под двумя одеялами.
Утром он с двумя стрельцами пошёл на рынок. Почти каждый раз он находил на нём всякие полезные для себя вещи, то верблюдов, то коней "кохейланов", то гарем, то Бебезяка. Повезло и на этот раз. Во-первых, он купил пять верблюдов, два самца и три самки. Во-вторых, прогуливаясь по рядам рабов, он увидел выставленного на продажу вездесущими казаками человека явно кавказской внешности. Товарищ оказался из Дербента, купец тамошний, которому не повезло повстречаться с казацкой чайкой. Был этот абрек по имени Таймураз щуплым малым и обошёлся Петру всего в два рубля. Ни на одном из знакомых Пожарскому языках горец не говорил, но ничего, у него же есть целых три турчанки. Дербент ещё недавно входил в Османскую империю, и Пётр позднее намеревался устроить на него набег. С целью поссорить турок с шахом, но это в будущем.