Ветер гуляет, шумя в листве цветущей яблони, что у меня над головой. Он же развевает мои смоляные волосы. Шифер, на котором я разлеглась, теплый от солнца и так приятно пахнет осенью. Я не двигаюсь. Я относительно спокойна. Как внутренне, так и внешне. Но, на самом деле, это не так. Я замерла в ожидании. Жду и готова ждать долго. Моя крыша пуста и одинока, никто не тревожит недвижимого покоя. Только воробьи иногда пролетают мимо, радостно чирикая. Я лениво приоткрываю один глаз и тут же закрываю его без всякого интереса.
Они ощущают такую же жизнь, что и я - теплые солнечные лучи, ветер, запах яблонь...С единственной лишь разницей, что для меня все окружающее напоминает о неизбежном приближении смерти.
Лепестки яблони опускаются совсем близко от моего лица.
Смерть...единственная безвыходная ситуация, которая сама по себе является выходом. Она беспрестанно преследует меня в различных масках и обличиях, будто все время напоминает о том, что скоро постучится и в мои незапертые двери. Поступкам самоубийц я никогда не найду оправдания. Любое живое существо боится и противится смерти, несмотря на то, что это вполне естественный процесс. И нет смысла убеждать меня в обратном. Иначе откуда берется потребности в пище, воде, воздухе? Если же живое в действительно не жаждет жизни, то метафизически оно мертво.
Первое знакомство мое с этой безжалостной леди произошло, когда мне не исполнилось и четырех лет. Вышло случайно: я тогда бегала по квартире, из комнаты в комнату, со своим любим котенком. Захлопнув дверь со всей силой, что только была в моих слабеньких детских ручонках, я наивно думала, что спряталась от следующего за мной по пятам маленького зверька, но он, тем временем надеясь на мою осторожность, попал неимоверно между дверью и дверным косяком. Когда я поняла это, было уже слишком поздно.
Несчастное создание забилось в страшной агонии, словно через маленькое шерстяное тельце пропускали электрический ток. Глаза навсегда закатились, но тело продолжало биться в неистовых конвульсиях. Наблюдая за подыхающим котенком, я искренне полагала, что наша игра продолжается, и заливалась неподдельным детским смехом. Странно было видеть, когда последние мучения животного завершились, его неестественную, безобразную позу на полу.
Мама, вернувшись домой усталой, тотчас безошибочно установила, чьей виной была остановка дыхания и сердцебиения невинного существа. И не повременила с тем, чтобы как следует отходить меня ремнем. Помнится, я еще долго лила слезы после этого. Но вовсе не оттого, что наказание казалось мне незаслуженным или чрезмерно жестким, не оттого, что мне было жалко некогда любимого котенка, испустившего дух. Скорее оттого, что я так до конца и не поняла, что произошло...
- Ты не должна реветь! Ты всегда должна быть сильной!
Да, мама, ты учила меня этому с самого детства. Но мало ты меня била, мама! Быть может, все было бы по-другому прилежная и послушная девочка никогда не подумает о том, как сбежать ночью из дома, чтобы напиться с сомнительными друзьями в какой-нибудь грязной подворотне. Это покажется ей таким же немыслимым, как если бы солнце вдруг стало гулять по темному небосводу среди звезд. (Но мы же видимся с луной днем!) Впрочем, если сам сатана коварно прячется под одеждами Папы римского, мне не покажется это хоть сколько-нибудь удивительным...
Но к чему эти пустые разговоры? Мама, теперь я больше не умею плакать! С тех пор, как тебя нет, мама, я больше не имею за душой ни единой слезинки! Каждая слеза для меня ныне - это полный отчаяния и скорби скрип зубов моего отца, это холодная, убийственно равнодушная ко всему вьюга, это бесценная кровь на почерневшем снегу, это твои светлые кудри, добрая улыбка и изумрудное платье. Даже слезы не могут искупить заключенную в них ношу. Так что этот урок, наверное, единственный из всех, что я усвоила.
Мама, но почему же ты не научила меня самому главному: любить? Почему?
Я действительно не умею любить и никогда не научусь. Ничего нет в моей заполненной лишь пустотой душе. Но если б мне только было дано! Я отдала бы без всякого возмездия свою любовь единственному человеку, чье имя не желаю упоминать. Правда, боюсь, моя любовь была его недостойна. Его так же нет со мной, как и мамы. Он ушел. Ушел безвозвратно. И по сей день я с горечью вижу его черты в каждом встречном. Но это только едва различимые тени его поистине великой и бессмертной души. Я снова и снова вздыхаю с разочарованием отравленный воздух, видя их. Такой же тенью летнего простора нам может представиться засушенный лист, случайно найденный среди страниц глупого романа о любви. Но мое лето никогда боле не наступит.
Его слова звучали и мягко и холодно когда-то:
- Ты должна быть сильной.
То же говорила мне Вероника, когда сжимала мои холодные руки своими теплыми, тонкими пальцами.
- У каждого человека есть силы преодолеть препятствия.
- Да, но зато далеко не каждый сможет ими воспользоваться.
Я не видела в темноте лица Вероники, а она - моего. Мне хотелось безудержно плакать, но я не умела больше этого делать, потому мне казалось, что глаза мои истекают кровью. Однако даже кровь когда-нибудь подойдет к концу.
Мои воспоминания...самое дорогое и самое ужасное, что у меня есть.
Вон, там, вдалеке, грохочет поезд! Маленькие окошки прячут за собой пассажиров, а те несутся, несутся куда-то невозможно далеко...Для меня неведомо, зачем и куда.
Как часто касалась я тех рельс, блестящих, гладких и еще горячих от недавно пробежавшего в неизвестность поезда! Как часто я думала о той, другой жизни, которую уносят рельсы за тысячи расстояний и душ! Но я знаю, что, как бы не тревожила та, другая жизнь сердце, в ней нет ровным счетом ничего нового и спасительного в конце концов, мы в состоянии убежать от кого угодно, кроме себя(Хоть и неустанно пытаемся это сделать.). Потому, так или иначе, все наши жизненные искания заканчиваются безвыходным тупиком. Я раньше не понимала этого. Точнее, не хотела понимать.
Теперь я жду, чтобы в бессилии склонить голову и признать, что тупик неизбежен. Жду, чтобы ты гладила мои смоляные волосы, потому что только это поможет мне спастись от страха перед неизвестным. Запутаны бесчисленные дороги жизни. Но наши пути удивительно пересеклись.
Я знаю, что не нужна тебе. Ты просто возьмешь мое тепло, когда тебе больше не к кому будет обратиться. Все равно, тупик неизбежен. Потом я убегу, чтоб и дальше гулять одной. Прости. Хоть и не пристало мне просить прощения за твою вину.
Да! Я слышу твои шаги по сухому асфальту!
* * *
Черная кошка, свернувшаяся клубочком на крыше аккуратного домика, сладко потянулась, встала и грациозно спустилась по дереву на землю. Торопливой кошачьей поступью она засеменила навстречу своей хозяйке.
Асфальт был высушен солнцем. Где-то на востоке поднималась чистая и юная луна.