Солнце с морем играет, 
В самоцветы его одев - 
Ярче тех, что в перстнях сверкают
 На пальцах прекрасных дев.

В этот час обычно на берег
Вилланы приходят гурьбой,
Послушать песнь менестреля
И арфы его золотой.

Но нынче пустынны дюны,
И в одиночестве он
Перебирает струны,
И  песня звучит как стон.

Лицо менестреля бесстрастно,
Не дрогнет ни на волосок;
Но из-под этой маски
Слезы падают на песок.

А арфа звенит и рыдает, 
Будто струны терзает боль.
Звуки к замку на скалах взлетают,
Где умирает король.

В глазах его жизнь угасает,
Хоть он еще и не стар,
И пусть ответит, кто знает,
Кем нанесен был удар?

Сгубила ли воина рана,
Подарок минувших сеч,
Иль хворь из-за океана
На него обрушила меч,

Иль чернокнижники Мара
Из дальней восточной земли
На владыку наслали чары
И гибель ему принесли?

И вот он, на смерном одре
Лежит, облаченный в сталь;
Корона и меч его подле
И на лице печаль.

Взгляд короля неподвижный
Устремлен в небеса,
Где проплывают неслышно
Облаков паруса.

Ветер, веющий с моря,
Шевелит русую прядь;
У одра, застыв от горя,
Сидит королева-мать.

В отчаянии сжимает
Руку сына она,
Не уходить умоляет...
Но рука как лед холодна.

Рядом с ней, на коленях у ложа,
Слезы из глаз, как капель -  
Та, кто был ему жизни дороже, 
Прекрасная Итавиэль.

Уже не вернуть ей рая,
Преждних счастливых дней,
И отца не узнает
Тот, кто живет сейчас в ней.

В черных плащах капелланы
Тихо молитвы поют,
Чтоб души исцелились раны,
Чтоб она обрела приют.

И к небесам взлетела,
Очищенна и светла...
От столицы до дальних пределов
Не молкнут колокола.

И гордая знать, и вилланы
Сейчас по империи всей
О душе его молят в храмах,
Как о душе своей.

Но вот дыханье прервалось...
Уже не видят глаза...
Тускнеет, в них отражаясь,
Небесная бирюза...

Он был, и ушел слишком рано,
Но неотвратима судьба.
И грохнули барабаны,
И взвыла на башне труба.

И птицы, паря над морем, 
Оборвали звонкую трель;
Их крики печально вторят
Рыданиям Итавиэль.