Аннотация: Законченная (наконец-то) повесть о жизни мира ЭМ. По мере сил попытался объяснить некоторые вопросы его существования.Прошу высказывать замечания. По соглашению с издательством большую часть сношу. равно. как и рассказы.
Злачное место.
...В масштабах Вселенной, Солнечной Системы, и даже третьей планеты этой системы, это, вообще-то, было вполне себе заурядным событием. На фоне грандиозного вымирания видов (в том числе и воспетых Голливудом и фантастами - динозавров, типа тогда вымерли - только они) где-то там, в меловом периоде, и еще более грандиозного вымирания видов (многим из тамошней фауны динозавры и в подметки не годились) в пермском, то, что случилось несколько лет назад весной в Москве, а потом с молниеносной скоростью распространилось по всему миру было чем-то вроде ОРЗ в Лондоне времен Великой чумы. В самом деле, в какое сравнение могли идти нынешние события рядом с той же пермской катастрофой, когда погибло 95% всех живых существ! Ныне же даже у самого пострадавшего вида на планете, оставалось еще, по самым пессимистичным оценкам, от 5 до 10 % особей, ведущих, так сказать, привычный образ жизни. Да и остальные проценты, по крайней мере, те, которые еще бесцельно шлялись по постепенно ветшающим городам, или тихо отлеживались в сырых местах, нельзя было считать вымершим видом, тем более, что в подобном облике им можно было существовать неопределенно долгое время, некоторые же радикально сменили и облик, что еще больше увеличивало их шансы встретить и четвертое тысячелетие от Рождества Христова. Практически всем остальным видам живых существ, за исключением лишь некоторых, по странному совпадению, наиболее тесно связанных с тем, наиболее пострадавшим, нынешние времена должны были казаться сущим раем и избавлением от неизбежной, казалось, гибели. Вот только этот самый, наиболее пострадавший вид, категорически не соглашался со столь трезвой оценкой, и упорно продолжал именовать произошедшее Великой Катастрофой, Большим Песцом, Эпидемией К, Армагеддоном - пыжась даже сейчас обилием больших букв показать свою значимость. Правда, в деревне, где жил Артем до встречи с Крысоловом и его ребятами, столь выспренних названий не то, что не употребляли, а даже и не знали. В деревне, где жил Артем, это событие называли просто - Это. Некоторые, правда, относили его к женскому роду, добавляя к нему емкое и привычно звучащее слово ...Херня.
Если бы не та сеть с рыбой - бандиты хрен бы вошли в деревню, сторожевых зомбаков им бы не обойти - их сам Артемов отец на капканы расставил - по схеме, так что если одного обойдешь, сразу на другого напорешься. Причем, если сразу входивший напарывался на 'медленных' зомбаков, специально навязанных на гремящие цепи, и шарахался от них в сторону, как тут же попадал в лапы 'шустеров' на тросах. Без шума не пройдешь, короче. Если конечно, не знать обходную тропинку, которую и знали, практически все белореченские - соседи ведь, мало ли что. А ведь предлагал батя тропу сменить, а им не говорить, еще, когда по зиме белореченских сцапали на замерзшем озере, с сетью их деревни, и крепко отметелили - запомнят, ведь, гады, они злопамятные. Еще когда-то, при Царе-Горохе, еще когда Союз был, и коров все держали, за траву на покосах - чуть не убивали белореченские васильевских, ну... и те, тоже....бывало. Потом, когда коров не стало, и делить покосы стало незачем - поспокойней стало, хотя нет-нет и дрались молодые парни на танцах. Ну, так то же - дело молодое. А потом и молодежи не стало, как не стало и того самого легендарного Союза, про который батя рассказывал. Артем, еще когда маленький был, верил, а потом понял, что батя ему дурку гонит - типа, ездили везде, с Дальнего Востока на Черное море летали... Ну, конечно, тогда Херни Этой не было, ясно, но все равно - Артем помнил, что и до Херни выехать в соседний поселок проблемой было, куда ты поедешь, без денег... А тут - через весь континент лететь! Артем карту помнил, хоть в школу еще до Херни ходить совсем не любил. Ну, а потом, когда Это грянуло - деревня вообще одна осталась. Сказать, что жить стало слишком плохо - так Артем не сказал бы. В школу, например, ходить стало не надо, уже и то - плюс! А и закончил бы ее Артем - что дальше? Все равно, в своей родной деревне и останешься, да землю пахать будешь. Ну, телика не стало, товаров поменьше привозить стали. Так, а толку с того было, что Ашот в деревню еще до Херни те товары завозил, если в деревне денег все равно ни у кого не было? Как раньше, на мед и сушеные боровики все меняли - так и теперь, разве что, вместо лысого Ашота теперь ездил кучерявый Сергей. Сейчас даже лучше стало, что не только мед и грибы можно стало обменять, а и зерно. Овощи и картошку Сергей не брал, говорил, что в поселке их сами многие выращивают. А Ашота съели, говорил, подчистую, еще в первые дни, так что даже и зомбаком он не стал.
Хлеб, конечно, вырастить посложнее, чем картошку - высокий он, там только морфам и прятаться, так что городские тогда здорово умылись, еще по первой жатве. Так с тех пор и повелось - хлеб ростят в деревне, ну, так испокон веков и было, батя говорил. Хоть Артем его не понимал - он-то помнил, что хлеб всегда в магазине был. А вокруг деревни никто его и не сеял никогда - на Артемовой памяти. Вот, после Херни только и стали. У них то в деревне таких тварей, как Сергей рассказывал - в общем-то, и не водилось, хотя из леса дикари порой, бывало, выскакивали. Ну, так они ж мелкие, кто дошел, да и медленные. Стеречься надо, конечно, так на то у тебя и глаза дадены. Когда жатва, конечно - тогда страховаться надо, бабы и девки с серпами жнут, в рукавицах, а мужики с ружьями да дубьем - рядом стоят. Ну, и никого не погрызли никогда, не то что в этом городе..., бабы, кстати, наловчились так серпами орудовать, что в последнюю жатву мужикам и работы, считай не было - сами бошки дикарям пробивали.
Да, так вот после того случая с сетью, батя и говорил, что сменить бы надо тропу, и хотели ведь, да белореченские тогда пришли, покаялись. Сослались на голодуху - зима и, вправду, голодноватая выдалась, а у белореченских хлеб , тогда, как назло, не уродил. Ну, и нормально жили ведь потом - в гости ходили, Васька даже, Аньку Лесникову замуж звать собирался по осени. Только Артем думал потом, что не в сети тут дело, или не только в сети. Земля у них получше, чем у белореченских, вот и вопрос весь. А Белореченка больше, чем Васильевка, и молодых там больше. А земель хороших - ни хрена, разве, что лес драть, так ты его подери, попробуй. Куда как проще их, васильевских, согнать. А как их, васильевских, не станет, так и землю себе можно забрать будет. А там и цену на хлеб задрать можно - не слишком, конечно, но - ощутимо. Артем сам бате все это говорил, а тот все отнекивался, ну, и доотнекивался, на свою голову.
Когда пошла пальба с другого края деревни, Артем сразу схватил калаш и метнулся к здоровенному тополю, с верхушки которого видна была вся улица. Винтарь, конечно, был бы лучше, так, где ж его взять, винтаря-то. У Васьки, вон есть, так вот он и бухнул там, где частил ППШ Кузнеца, и сухо щелкал Петькин Макаров. Артем быстро вскарабкался по набитым палкам до первых сучьев, а там моментально взлетел на самую верхушку. Рявкнув на Валерку, испуганно прижавшегося к краю гнезда, он сорвал у того с шеи восьмикратку и первым делом посмотрел второй НП, расположенный на тополе, растущем на противоположном конце деревни.
Артем приложил бинокль к глазам, и картина творящегося на том конце резко приблизилась, превратившись из муравьиного мельтешения, в четко различимое зрелище. Стрельба к этому времени поутихла, закончившись также внезапно, как и началась, треснув напоследок двумя пистолетными выстрелами. Артем понял сразу, что это за выстрелы, когда увидел лежащего Васька, с расплывающейся лужей крови вокруг головы, а над ним - коротко стриженого парня со знакомыми синими крестами на щеках. Рядом суетился знакомый мужик из белореченских, что-то угодливо тараторя и тыкая пальцем в сторону домов всех взрослых мужиков деревни. Артем немного удивился, что Васька просто застрелили, а не оставили, чтобы изнасиловать, а потом вдоволь покуражиться, ну или хотя бы взять в рабы - по слухам, 'крестовым' они всегда были нужны, но потом сообразил, что Ваську убили раньше, он уже обратился, а потому и был застрелен 'крестовым', как представляющий угрозу. Скрипнув зубами. Артем протер вдруг странно запотевшие окуляры. И вновь прильнул к биноклю, как раз в тот момент, когда из дома Кузнеца 'крестовые' вывели отца, пиная его ногами. У отца плетью висела левая рука, старая камуфляжка обильно промокла кровью. Частые капли ее срывались из рукава в теплую деревенскую пыль, мягкую, как пух. Артем еле удержался, чтобы опять не всхлипнуть, когда один из 'крестовых' злобно пнул отца ногой в живот, и батя судорожно согнулся пополам, а затем медленно повалился на бок и затих. Артем было подумал, что все, хана бате, но тот снова мучительно медленно перевернулся и встал на четвереньки. Его вырвало, и один из 'крестовых' с хохотом толкнул его в спину между лопаток, так что отец упал лицом прямо в лужу собственной рвоты. И опять затих. Лениво пнув отца тяжелыми ботинками двое молодых 'крестовых' отошли чуть в сторону. В доме Кузнеца опять грохнул выстрел, оттуда вышли еще двое бандитов. Один держал на плече кузнецовский ППШ. Петьки нигде не было видно, но поскольку никто больше не стрелял, наверное, с ним тоже уже разобрались - в подтверждение этой мысли из дальнего не видного за забором конца двора, подошел белореченец, хозяйственно осматривая пистолет, аккуратно вытирая его от свежей крови. Значит, все... Из всех мужиков, способных сражаться, в деревне остались они одни с Валеркой. Хотя и самому Валерке совсем недавно исполнилось 13. Ну а пацаны, кто поменьше в счет совсем не шли. Собственно, мужики в деревне еще были, но 'крестовые', опять же явно с подсказки белореченских, выбрали именно тот момент, когда большинство взрослых защитников были в отлучке - кто на дальних пасеках в лесу, кто на сенокосе там же... кто по торговым делам ушел в ту же Белореченку - ясно, с каким результатом. Теперь все, деревне - кранты, неожиданно ясно осознал Артем. Сейчас 'крестовые' запалят деревню, предварительно прошерстив ее на предмет всего ценного и рабынь. И все - мужикам возвращаться будет некуда, а оставшихся сил едва ли хватит, чтобы устроить приличную месть белореченским, не говоря уже про 'крестовых', у которых, по слухам, было за сто бойцов. Один выход останется уцелевшим - в город подаваться, за харчи работать. Вот и все - посеянный этой весной хлеб достанется блореченским, а следующей весной уже это будет их земля. Поселятся здесь их молодые, а поселку, в общем-то, плевать, кто будет хлеб поставлять - мрачно подумал Артем,- лишь бы вовремя. Уловив рядом шевеление, он скосил глаза в сторону, и едва успел схватить за руку Валерку, собравшегося - и смех и грех- стрелять из своего 'ижака' по захватчикам. Это с такого-то расстояния.
-Ты что, сдурел? - злобно рыкнул он. - сейчас нас запалишь. Обложат тут, как лису в норе, и снимут, будешь зомбаком ворон пугать, пока с верхушки не е..ся!
- А ты что - ссыканул? - хлюпнув носом, белобрысый Валерка потянул рукой двустволку к себе.
-Да не ссыканул я, - досадливо поморщился Артем. - По-умному тут надо. Ты, вот что: спускайся, по-тихому, и дуй за мужиками в лес на мопеде. Только осторожно смотри. Сразу не заводи, сначала так кати. А я попробую их тут подержать подольше, когда ближе подойдут.- Про себя Артем подумал, что все его 'подольше' будет ровно до первых его выстрелов плюс еще от силы минут десять. -'Ладно, может хоть пару 'крестовых' завалю, а главное - ту суку белореченскую' - решил он.
Оставив ружье, Валерка полез вниз, а Артем продолжил наблюдать за деревней. 'Крестовые' на том конце не спешили, курили, поглядывали на часы, ждали чего-то, видать. А чего ждали - стало ясно, когда за три дома от сторожевого тополя прогремела короткая автоматная очередь, и послышался тонкий , захлебывающийся валеркин крик, быстро оборвавшийся, после еще одной очереди. Артем едва не застонал от злобы и боли. Дурак. Зомбак 'медленный' - вот он кто. Ясно, что бандюки знали про пост от белореченских, и ждали на этом конце деревни, когда часовой с него побежит за помощью. Вот теперь - точно все... А хотя... Вряд ли они знают, что он тут сидит - мелькнула трусоватая мыслишка. На гнездах всегда по одному дежурили, и белореченские об этом в курсе. И, тем более они могут не знать, что Артем на покос не уехал - он ведь туда действительно собирался, да приключилась с ним какая-то зараза - нос потек, глаза заслезились. Странно, вообще-то - после Херни он вообще ни разу не простужался, но батя сказал, что это не простуда, а аллергия, скорее всего на тимофеевку, она как раз зацвела. При чем тут тимофеевка, Артем не понял, но с удовольствием согласился не идти на покос, пока батя не сходит к Кузнецу, у которого как раз были таблетки от этой хвори. Если не шуметь, можно и отсидеться - снова прокралась в мозг предательская мысль.
-Хрен тебе, а не отсидеться, - зло прошептал Артем самому себе, и стал терпеливо ждать, когда кто - нибудь из нападавших подойдет на расстояние верного прицельного выстрела.
'Крестовые' на том конце поговорили по рации, и совсем рядом с тополем нарисовался высокий плосколицый азиат с автоматом.
-Да... один, всо, вроди, -сказал он кому-то. Артем уже собрался его валить, однако азиат махнул рукой и к нему из- за домов начали подходить еще двое. Артем тихо выдохнув, снял палец со спускового крючка, решив подождать пока все не сойдутся. Судя по всему, 'крестовые' пошли на деревню большими силами. Он прикинул - здесь трое, и с того края - как минимум, шесть, включая гада-белореченца, а может, и больше.
'Крестовые' - так они недавно себя называть стали. Раньше - просто там зона была, года полтора даже спустя после Херни, про нее ничего и не слышно было. А потом что-то у них произошло, вот и стали он себе кресты на щеках малевать и стали гораздо более дисциплинированными. Слухи про них какие-то доходили, но были смутными и жутковатыми. Васильевка с 'крестовыми' жила, в общем-то, мирно, платя положенную дань, и те не стремились вмешиваться в жизнь деревни. Один раз, правда, трое отмороженных 'крестовых', которых невесть как занесло в ихнюю глухомань, изнасиловали неподалеку от деревни Веру, Кузнецову дочку, забрав ее потом с собой. Не учтя, правда, того, что Васек тогда был неподалеку и все видел. Они с Васьком, батей и еще парой человек тогда быстро нагнали похитителей, как раз недалеко от ржаного поля. В скоротечном бою одного из 'крестовых' убили, а двое сами покидали оружие. Артем до сих пор помнил страх, даже не страх, а недоумение, что ли, стоящее в глазах одного из них, черного горбоносого кавказца, когда, помолившись, по приказу бати они с Васьком принялись вырезать его товарищу руки из плечевых суставов. Вроде, как сам процесс, того, что делают с его друганом ( а потом сделали и с ним) он понимал, но никак не хотел осознать то, что это делают с ним о н и. Вроде, как не могут о н и с ним т а к о е. Кто-то другой может, но только не э т и. Они тогда неплохо попитались с тех бандюков, и оружием и патронами, и даже сделали две неплохих заначки - на будущее. На сторожевых зомбаков 'крестовые' не годились - больно уж приметные. Так что то, что от них осталось, оставили там - чтобы, заодно уж и кабанов отвадить. Про случай этот, понятно, никому не говорили, даже и белореченским. Только вот Артем вспомнил внимательный взгляд одного из пацанов из соседней деревни, когда как-то по весне столкнулись на охоте на глухаря они с батей - и такой же пацан со своим отцом-белореченцем. Пацан тогда внимательно присматривался к трофейному дробовику отца, снятому им в том бою с трупа убитого первым бандита. Ружьецо действительно было славным, хорошего боя. И приметным - ни у кого в округе такого больше не было. Вот пацан и смотрел на него, но не так, чтобы восхищенным взглядом, а будто силился вспомнить, у кого он его уже видел. Они тогда быстро разошлись, но Артем помнил, что, оглянувшись, увидел, как белореченский пацан что-то быстро говорит своему отцу. Вот видно и 'слили' соседи их 'крестовым' - раз уж такой удобный случай вышел - подумал с горечью Артем. Жаль, что вместо глухарей, их тогда не 'скрали'.
Бандюки под тополем, тем временем не спешили сходиться. Один пошел в их с батей дом, второй, с карабином, зашел в огород, где стал шарить по клубнике, обирая последние ягоды и полностью скрывшись за высоким плетнем. Азиат же как-то незаметно сместился в сторону, уйдя с удобной линии стрельбы, и Артем подосадовал на себя, что не завалил того, пока было можно. Сейчас же шевелиться наверху лишний раз не хотелось, поэтому он решил подождать более удобного момента - не век же, в самом деле, будет эта свинья их с батей клубнику жрать. Пока же он решил глянуть, что творится на том конце, и как там батя.
Батя все так же, не шевелясь, лежал посреди двора. Четверо 'крестовых' сошлись вместе, решив, видно перекурить перед тем, как начать грабить деревню, белореченец уже деловито копался в сарае. А шестой где? Артем перевел бинокль чуть дальше, и увидел шестого, жирного дядьку, отошедшего за сарай и расстегнувшего штаны. Увидел как раз вовремя: через секунду после того, как жирный присел, блаженно щурясь на солнце, он вдруг внезапно вздрогнул, так что его украшенные крестами щеки, затряслись, как холодец и ничком повалился лицом вниз, нелепо задрав кверху зад в дерьме. Из затылка жирного торчала узкая дырявая рукоятка метательного ножа.
От радости у Артема перехватило дыхание. Только кто же его так? Мужики, что ли, на выстрелы подбежали? Да нет, откуда, с ближайшего сенокоса полчаса пилить, не меньше, а и десяти минут не прошло, как все началось. Да и не умеет никто из васильевских так, и ножей таких ни у кого не водилось в деревне - Артем хорошо видел в бинокль, что нож, которым засадили жирному был настоящим метательным - видел он как-то такой в дорогущей книжке по холодняку на поселковом базаре, куда они с маманей зимние ботинки приехали покупать. Пока в соседнем ряду мать обувь перебирала, он тогда на книжном развале эту книжку увидел и попросил посмотреть. Продавец нежадный был, не побоялся, что деревенский пацан книжку залапает, и он целых полчаса любовался тогда разнообразными клинками. И нож вот такой как раз хорошо запомнил, потом, после Херни даже думал попросить Кузнеца такой же сделать, да все недосуг было, как-то, особенно, когда мать умерла. Из невысокого кустика травы, где, казалось, совершенно невозможно спрятаться не то что человеку а и кошке, поднялась фигура человека в камуфляже и молниеносно метнулась к стене сарая, не тратя время на то, что бы выдернуть из затылка убитого нож. Впрочем, их у него было еще несколько - Артем разглядел пояс с торчащими продырявленными рукоятками. Однако нож - всего лишь нож, а в руках у этого неведомого спасителя был еще и странный автомат с толстым стволом. Подбежав к стене, человек присел на одно колено, и, держа под прицелом двор, поднял вверх руку со сжатым кулаком. Тут же, откуда ни возьмись, появились еще три трудноразличимых тени, также быстро скользнувших в разные стороны, окружая дом. Артем даже дыхание задержал, видя, как ловко у них все это получается. Тем временем один из молодых 'крестовых' глянул в сторону сарая и неразборчиво что - то крикнул. Может, звал жирного. Естественно, никто не отозвался, молодой снова позвал, однако было видно, что бандиты насторожились, кое- кто перехватил оружие поудобнее. Однако уже было поздно: короткие очереди, ударившие одновременно с трех разных точек, моментально положили стоявших вместе 'крестовых'. Белореченец уцелел, бросившись на землю, он ужом пополз под старую телегу, однако одиночный выстрел четвертого, до этого не стрелявшего неизвестного бойца, настиг его и там. На все про все ушло не больше двух минут - от броска ножа до финального выстрела.