Сентябрь брел с гитарой за спиной,
мел листья 
и с прохожими заигрывал.
Хмельной, он заговаривал со мной,
твои за плечи волосы закидывал.
А дождь шуршал по мокрой мостовой,
и желтое сиянье светофоров
струилось по асфальту и заборам,
и воздух пах  любовью и листвой...

О, совпаденье медленных шагов,
о, чудо золотого листопада,
день первый сотворения  богов,
Она и Он, - и третьего не надо. 

А я в твоих глазах, как в зеркалах,
и город в листопаде тихо кружимся.
Какая осень нас с тобой свела,
листва, слетая, плавает по лужицам!
Спиричуэлс доносится до нас, 
глубок ты, Иордан, в стране Израильской,
нас догоняет древняя вина,
а мы бредем куда-то в Зазеркалье.

Стекают капли 
по щекам твоим, 
скуластым. 
Почему Вы, Осень, плачете?
Мы  у огня, обнявшись, помолчим
у вечного, у позабытой памяти.
Не говорится мне, - а вдруг совру?
Простит ли оскорбленное величие?

А Осень золотыми все на грудь  
мне сыплет, 
будто платит долг наличными.