Он был единственным и драгоценным ребенком у своих тихих, запуганных родителей-немцев, и когда их семью увозили в ссылку,запомнил лишь котомку с сухарями, которую ему доверили охранять.Вагон был грязный, холодный,с железной дымящей печкой посередине, и весь в световых щелях.
Ехали мучительно долго, страдая от жажды и голода. На встревоженных, измученных людей полчищами набросились вши. Появилось много больных. Его родители умерли на половине дороги в Сибирь. Пятилетнего Эдварда сняли на одной из уральских станций, и отправили в детский дом.Так началась его вторая жизнь.
В детдоме он, как слабое растение, приживался трудно. Стал еще молчаливее, ни с кем не дружил и единственной вещью, связывавшей его с прошлым была пустая котомка из-под сухарей. Он часто прижимался к ней лицом, и долго сидел так. Котомка пахла родителями, их домом, и даже собакой, которую пришлось оставить. Ровесники били его за то, что он путал русские слова с немецкими, обзывали Гансом,и, бывало, отбирали в детдомовской столовой компот, и тягучие, на падевом меду, пряники местного производства. Эти пряники Эдвард тайно сушил и прятал в котомку. Ему все казалось, что его вот-вот опять затолкают в холодный, как могила, вагон и повезут туда, куда не довезли его родителей.
Постепенно он окреп, стал общительнее, пряники скормил бездомным собакам, но пустую котомку продолжал хранить, как единственную вещь, связывавшую его с прошлым, детством.
Неожиданно у мальчишки обнаружился интерес к рисованию. Как-то в библиотеке детдома он натолкнулся на большой , красочный альбом по живописи. Это были репродукции с картин старых фламандских мастеров. Его поразили эти натюрморты. Они назывались "Овощная лавка", "Фруктовая лавка", " Лавка дичи", "Рыбная лавка". Он стал их понемногу копировать, и с удивлением обнаружил, что все эти изобильные дары природы удаются ему с легкостью. Вечерами, когда все засыпали, он тайно покидал общую комнату, и запирался в тесной кладовке, расположенной в конце коридора. Там уборщица хранила свои ведра, тряпки и щетки. Он зажигал керосиновый фонарь "летучая мышь", и при его слабом желтоватом свете самозабвенно рисовал. В этой кладовочке его и поймала директриса интерната Валентина Николаевна Шишкина.
Она изъяла у Эдварда все рисунки, и приказала повесить на клетушку замок. Несколько дней прошли в томительном ожидании. Валентина Николаевна была женщиной суровой, решительной, бывшая фронтовая летчица , сделавшая десятки ночных вылетов в тыл врага.
Эдвард ждал сурового наказания. " Все! Теперь уже точно затолкают меня в вагон и повезут дальше- обреченно думал он.- Лишь бы занять место поближе к "буржуйке"Эх, зря я пряники собакам стравил! Умру в вагоне от голода"
Через неделю директрисса потребовала его в свой кабинет. На ее столе беспорядочной кучкой лежали его рисунки.Их к тому времени уже накопилось немало. Эдвард не только копировал фламандских мастеров, но и начал рисовать пейзажи, портреты людей, какие-то сказочные замки в горах,пиратские корабли с косыми парусами, сквозь которые просвечивало солнце.Но больше всего ему удавалась еда...Он помнил голод с первых дней своей пока коротенькой жизни.
- Любишь рисовать?- суровым хрипловатым голосом спросила она его, указав рукой на кипу набросков.
- Очень! Только у меня плохо получается,- тихо произнес он, и на всякий случай, чтобы избежать исключения из детдома, и отправки на вокзал добавил,- Я больше не буду, Валентина Николаевна...Совсем брошу рисовать.
- А вот и не надо этого делать! Не велю- пробасила она, закуривая крепкую мужскую сигарету.- Хотя жечь керосин в интернатовской каморе не стоит. До пожара недалеко.
- Извините!
- Я показала твои рисунки одному знакомому художнику. Он имеет специальное образование.Заверил меня, что бог погладил тебя по темечку, и толк из тебя выйдет...Поэтому рисовать не бросай! Такой тебе мой приказ.
- Спасибо!
Она неожиданно встала из-за своего большого стола, и присела рядом с Эдвардом на корточки. Он впервые так близко увидел ее продолговатое, с крупными мужскими чертами лицо, седые волосы на висках, и строгие зеленоватые глаза. Она взяла в свои теплые сильные руки его тоненькие , холодные ладошки.
- Вот что, Эдвард! Я подала заявление о своей отставке. Поеду к себе на родину, в
центр России.Я оттуда родом. Сюда, на Урал я приехала с мужем, тоже фронтовиком. Он из здешних мест. Теперь он умер, и меня больше ничего не держит в этих краях. Детей у нас не было. Я решила так - ты поедешь со мной. Твой талант надо спасать. Это будет последний подвиг старой "ночной ведьмы". Я вывезу на "Большую землю", как говорили партизаны за которыми я летала на лесные аэродромы.
Эдвард облегченно вздохнул. Холодный, тоскливый вагон, где все пахло смертью, голодом и безысходностью отодвигался, похоже, навсегда.
- На новом месте ты будешь считаться как бы моим сыном.-продолжала Валентина Николаевна.- Это так и называется юридически- "усыновление". Я оформлю все положенные бумаги. В данный момент мне сделать это нетрудно.- Она еще крепче сжала его ладошки.- И вот что еще дорогой Эдвард! Послушай меня внимательно! Я думаю тебе надо сменить имя и фамилию. И национальность тоже.Поверь, я с уважением отношусь к немецкому народу, но к русским немцам после войны будут относится
враждебно. А ты будешь учится. Зачем тебе лишние душевные раны? Ты должен стать настоящим, профессиональным художником. Я все сделаю для этого. Обещаю тебе!
Смотри, как у нас все чудесно совпадает! Ты будешь носить мою фамилию- Шишкин! Был такой замечательный русский художник Иван Шишкин.Он медведей в сосновом бору нарисовал. Ты со временем, возможно, станешь вторым Иваном Шишкиным. Я верю в это! А отчество возьмешь по моему имени - Валентинович! А что хорошо!Иван Валентинович Шишкин! Никакого Эдварда Химмеля существовать отныне не будет. Это, сынок, в твоих же интересах.Навсегда забудь, что ты был немцем. Родной язык, которому научили тебя родители, ты со временем потеряешь, а если и нет- не велика беда! Ну, как согласен? Сынок? Отвечай же когда мать у тебя спрашивает! Иван, ты что немым стал?
Ошарашенный Эдвард, толком не уразумевший ничего из сказанного, но поняв что его жизнь меняется к лучшему,соглашаясь, почти механически кивнул головой. А какой у него был выбор?
2
Это был маленький провинциальный русский городок со множеством старинных церквей, яблоневых садов,и тихих улочек где, казалось, остановилось не только нынешнее время, но и давние-предавние эпохи. Позеленевшие стены старого монастыря помнили нашествие хана Батыя, а небольшая речка, из которой монголо-татары поили своих коней, текла в том же русле, в ту же сторону, и так же неспешно и будто задумчиво. И только на перекатах вода заметно курчавилась, спотыкаясь о донные камни, и тихими лунными ночами можно было слышать их приглушенное перестукивание друг с другом, будто они вели нескончаемую беседу о прошлом на своем им одним понятном языке.
Иван Шишкин жил с матерью в небольшом деревянном доме, принадлежавшим некогда родителям Валентины Николаевны. Он ходил в школу, занимался рисованием в художественном кружке, она служила в одной из многочисленных районных контор.
В школах Советского Союза тогда повсюду изучался, как иностранный, лишь немецкий язык. Однажды учитель, относившийся к Ивану с подозрительным вниманием, пришел к ним домой, и сказал Валентине Николаевне:
- Ваш сын делает невероятные успехи в изучении немецкого языка. Он с лету запоминает и правильно произносит не только отдельные слова, но и целые фразы. У меня такое ощущение, что они ему давно известны. Вы сами на фронте не изучали язык противника?
- Нет!- честно призналась Валентина Николаевна.
- Тогда ваш сын- уникум! У меня явилась мысль позаниматься с ним отдельно, и подготовить его в институт переводчиков. Грех , если пропадет такой редкий дар у мальчишки!
- Я против! Переводчиком он не будет!- решительно заявила она.- Он станет художником. Вы видели его рисунки?
- Так он еще и рисует?- удивленно вытянул лицо учитель.
Валентина Николаевна выложила перед ним рисунки Ивана. Учитель, цокая языком, внимательно рассмотрел их, и вконец обескураженный удалился.
А потом умерла его приемная мать. Ездила в командировку по сельсоветам и простудилась.
Пустячное переохлаждение вызвало воспаление легких.Стали,как водится, лечить, укалывая антибиотиками. Об одноразовых шприцах тогда никто и не слыхивал. Стерилизацию проводили банальным кипячением. То ли медсестра не докипятила буксу, то ли микробы попались особо живучие, но простецкий укол в подкожный слой привел к заражению крови пациентки. И старая фронтовая летчица, по которой в воздухе били в воздухе, не причиняя вреда, крупнокалиберные зенитки, умерла от простецкой тоненькой иглы.
Она мечтала, что Иван после школы поступит в художественное училище, но он, оставшись один устроился художником-оформителем при городском Доме Культуры. Рисовал наглядную агитацию: графики успехов, диаграммы, Доски Почета. Работа была простенькая, но платили неплохо, и мальчишка, не задумываясь о будущем, чувствовал себя счастливым.
В ту пору в Советском Союзе, наступила удивительная романтичная пора. Примеров ей, пожалуй, нет в мировой истории. И едва ли будет! Это был массовый психоз.Гигантская по размерам империя с неисчислимым, многоязыковым народом стала грезить коммунизмом. Партия коммунистов убедила народ, что уже нынешнее поколение советских людей будет жить при этом самом коммунизме.
Все этому безоговорочно поверили. Из Москвы назывались даже точные даты его прихода. Их зубрили в школе наряду с Куликовской битвой, отменой крепостного права на Руси, и Первой мировой войной. За незнание даты,а также подробностей будущей счастливой жизни ставились в школьные журналы и дневники жирные двойки. Они, эти подробности, описывались в газетах и журналах, их твердили по радио и в лекциях. Был создан специальный моральный Кодекс. Он сильно смахивал на заповеди Библии, но это никого не смущало.
В институтах преподавался курс научного коммунизма, написанный лучшими баснописцами того времени, которым бы мог позавидовать и Эзоп , и сам дедушка Крылов." От каждого- по способностям, каждому- по потребностям!" Таков был лозунг светозарного будущего, в котором большинству населения особенно нравилась вторая его половина
.Символом грядущего стал рог изобилия. Все режимы тирании отчего-то берут свои символы из древности. Немецкие нацисты, например,. позаимствовали свою свастику из мифологии Индийского континета.Коммунисты рог изобилия взяли из древнегреческой мифологии.По преданию, из рога козы Амалфеи был вскормлен сам Зевс.
Иван как-то попробовал нарисовать этот рог, вспомнив, что он в детстве копировал фламандских мастеров. Вернее, копировал Эдвард Химмель, но рука осталась прежняя.
Получилось здорово!
На голодного советского человека, привыкшего жить,в основном по продуктовым карточкам, или добывать еду с боем в агрессивных очередях, вываливались из рога изобилия яростно-аппетитные окорока, колбасы всевозможных форм и размеров, болванки сыров, грозди винограда, рыбы, караваи хлеба,торты и прочее гастрономическое буйство, вызывающих у зрителей сильное рефлекторное слюноотделение.
Его рог изобилия оценили не только рядовые граждане, с открытыми ртами взирающие на будущее своих желудков, но и руководящие партийные работники. Они быстро поняли- этот художник-самоучка может сделать гораздо больше, чем все лекторы, пропагандисты, и политинформаторы вместе взятые.
Иван был вызван в соответствующий красномебельный кабинет, где ему предложили вступить в ряды партии, и попросили нарисовать рога изобилия для колхозов, заводов, школ, детсадов и прочих крупных и мелких советских предприятий и учреждений.
- У вас, Иван Валентинович, кажется, все в порядке с анкетными данными?- спросили его в том кабинете.
- Да! Моя мать - фронтовая летчица! Валентина Николаевна Шишкина. Русская. И я тоже. К сожалению, она недавно умерла,- сказал он, помня ее строгий наказ скрывать свое настоящее происхождение.
- Как же, знаем! Легендарная женщина! Мы собираемся в честь ее переименовать наш местный детдом.
- А у нас разве есть детдом? - сам не зная почему спросил он.
- Да! Он расположен в пригороде, в бывшем барском имении.Красивейшие места! Кстати, не забудьте оформить наглядную агитацию и для него. При коммунизме не будет нужды в детдомах. Тогда мы запланировали открыть в имении дом отдыха для партийных работниках.
- А разве при коммунизме партия будет?- наивно спросил он.
- Партия была, есть, и будет! Надо же управлять кому-то бесконечно счастливым народом.
Он приступил к работе. Его рога изобилия, как и предугадали высокопоставленные товарищи, возымели невероятный пропагандисткий эффект.
Отстающие колхозы, уже потерявшие надежду на высокие урожаи и надои, вдруг начинали работать лучше. Колхозники, проходя мимо картины в своих вечных кирзовых сапогах, и агропромовских шушунах на вате, именуемых телогрейками, с вожделением мечтали о чудо-агрогородах, в которые они вот-вот переселятся. Там будет сухо, светло, сыто, а тракторами возможно станет управлять на расстоянии.
Рога изобилия, в исполнении Ивана Шишкина, перевоспитывали даже закоренелых преступников. Замыслят, бывало, двое дерзких сотоварищей ограбление банка, остановятся у рога, и поведут такие разговоры:
- А что, Федор, на хрена нам на дело идти?- скажет один из них, и крепко почешет в бритом плоском затылке.- В тюрьме, небось, такими явствами не попотчуют? Там, где небо в клеточку, и воля зарешечена мечта наша будет -пайка хлеба- черняшки, да миска шлюмки.Два раза в сутки.
- Думаешь коммунизма достигнем вскорости?- спрашивал другой, косясь на горку красной икры, мерцающую в хрустальной вазе.- Мякина все это! В очередной раз партия пургу гонит.
- Ты, Гоша и сомневаться не смей! Партия слов на ветер не бросает. Прийдет она заря человечества, а нас к деликатесам не позовут. Мы далеко будем. Из вятской тайги не быстро вернешься.
- Усекаю ход твоих мыслей...Не хочешь на шконке валяться, икру ложками мечтаешь заглатывать, сука! Решил искоренить в себе тайные пороки? Фрайер ты, краснопузый!Ха! На путь исправления встал?
- И ты, Жора, восчуствуй светлое завтра.Всем нутром своим бандитским затрепещи от восторга.
- Выходит, не будем банк курочить? На попятную идешь? Мечтательностью хочешь прожить!
- Отбой играю! Прекрасное будем созидать! Оно уже близко!
- Начитался, курва, газет! Ишь, шпарит как по-писаному!
Советские алкоголики, кандидаты пробковедения и бормотологи всех мастей тоже поддались могучей силе пропаганды.
- Афиногеныч? -вопрошал один помятый субъект у другого субъекта, взъерошенного и напуганного, будто только что выскочившего из пламени ада.- Чем мы сегодня похмелялись на зорьке? Какой утренний Петрович был, спрашиваю?
- Известно чем. По банке плодово-ягодного приняли на грудь,- отвечал тот, икая, и мучаясь от неугасимого жара в кишках. Это не вино, а деготь какой-то. Им только заборы красить.
- Ошибаешься, товарищ! По две склянки всосали и благодатно восприяли!- уточнял другой.- А закуска какая была дарована нашей личной пищеварительной системе?
- А вот она наша закусь!- отвечал кампаньон , и показывал при этом черный ржаной сухарь, неугрызимый и неистощимый.
- То- то же! Эх, будущее! - и глазами, полными тоски,смотрел на бутылки шампанского и коньяка, тоже помещенными в рог изобилия.- Вот она - сублимация!
На Ивана Шишкина роптала и сама церковь, обвиняя его в греховно-бесовском изображении пищи. Мол, верующие, в дни постов, не желают истомлять свою плоть, и виной всему богохульствующий атеист-художник, рукой которого, похоже, водит сам дьявол.
Местная номенклатура, чиновники районного масштаба тоже перевоспитывались у щитов наглядной агитации.
- Вот, Игорь Васильевич!- говорил один ценный работник другому ценному работнику.- Служим мы с тобой на идеологическом фронте, и выдают нам продуктовые пайки...И чем же искупают наши труды?
- Известно чем. Гречки пакетик, баночка майонеза, кофе растворимый, да синяя тощая колбаска нашего мясокомбината. Должности у нас не ахти какие великие, не Зевсы мы, а всего лишь инструкторы райкома партии. Однако простому народу и того не достается. Он в очерядях за килькой драки устраивает.
- Скудные пайки, Игорь Васильевич! А так хочется до изобилия дожить. Но только я полагаю, что все это душевные мечтания и самообман. Опять сюда немцы вмешались! Заодно с семитами.
- При чем тут немцы?
- Это они социализм выдумали. И коммунизм их рук дело. Они на нас свои эксперименты ставят. У немца голова всегда на погибель русского человека работает, он спит и думает, как бы ему нового Маркса подсунуть. А если еще семита в други возьмет- хана тому народу. И этот художник, поди немцами заслан? Он же издевается над голодным русским желудком, в котором сроду одни пустые щи болтались...
- Какой он немец? У колбасников фамилии Шишкин не бывает. Нахватался ты вольностей, Игорь Васильевич. Чутье потерял.
- Упаси бог! Коммунизм - стол веры! Святое непоколебимое учение! А Капитал- наша новая Библия.
- То-то же, дессидент! Не вынуждай меня донос на тебя писать. Трудись прилежно во имя будущего. Какое в данный момент имеешь партийное поручение?
- Составляю для колхозов инструкцию по искусственному опылению ржи...
- Вот и составляй! А в сферы не своего ума не лезь, мерзавец!
3
А потом страна, грезящая будущим, исчезла с географической карты,и сама партия, осущестлявшая руководство, отвалилась, как отваливается при проказе больной орган. Неожиданно, как черти из табакерки, выскочили предприниматели, бизнесмены, кооператоры , а то и просто жулики.
Иван Шишкин с его рогами изобилия стал никому не нужен. Он приуныл,и частенько стал впадать в депрессию.
К этому времени жизнь изрядно потрепала его.Износилась молодость. Он поседел, ссутулился, пристрастился к выпивке, как к единственному средству от скуки, и возбудится, впрочем ненадолго, новыми порывами к будущему. Два раза неудачно женился, и дальше решил оставаться холостяком. Жил он все в том же деревяном доме, оставшемся ему от приемной матери.
Последний рог изобилия, уже на излете старого времени, Иван Валентинович нарисовал для местного детдома. Там, в бывшем барском имении, повстречался он с худеньким светловолосым мальчишкой. Тот сидел на скамеечке под старой липой, и рисовал в простенькую тетрадь пейзаж. У Ивана Валентиновича защемило на сердце. Он узнал в этом мальчишке прежнего самого себя.
Догадался, что это судьба идет ему на встречу,и решил усыновить Николку. Но ему не разрешили.Кто отдаст ребенка одинокому, пьющему мужчине? Один из судей даже был дома, осматривая жилищные условия. Иван Валентинович учил мальчишку рисовать и Николка привязался к нему почитая за большого художника. Однажды мальчишка нарисовал лесную просеку, и в конце ее летнее восходяще солнце. Здорово нарисовал. У мальчишки, хорошо чувствовавшего художественное пространство, великолепно получился и дымчатый веер солнечных лучей над кронами деревьев, и голубоватый туман, оплетающий кусты. И даже капли росы мерцали, как натуральные. Иван Валентинович позавидовал юному художнику. Сам он пейзажей никогда не рисовал. Весь его талант, по сути, так и не пошел дальше копирования фламандцев.
- Николка! Давай я дополню твою картину,- предложил он
- Чем?
В его глазах вспыхнуло и любопытство, и гордость. Сам мастер предлагает себя в соавторы.
- Я нарисую на переднем плане глухаря. Знаешь такую птицу? Она крупная, сильная. Глухарь будет на взлете. Вообрази! Он весь мокрый от росы, и крылья взбивают в воздухе водяную пыль. Вверху просеки, напротив солнца должна вспыхнуть радуга. Сумеешь радугу нарисовать?
- Сумею! И еще хорошо бы в просвете леса, на самом заднем плане купол церкви изобразить.И чтобы крест лучики отбрасывал...
- Молодец, Николка! Тогда эту картину можно назвать "Русь!"
Они много дней создавали вместе этот пейзаж.
Перекомпоновывали, уточняли, изменяли ракурсы. Потом эта картина долго висела сперва в детском доме, а затем в городской библиотеке...
Николка стал неразлучным спутником Ивана Валентиновича, и зачастую оставался у него ночевать.
Шишкин постепенно нашел себе примение и в новой жизни. Выберет, бывало, частную пивнушку, которые во множестве открылись в городе, зайдет внутрь, сядет за столик и потребует хозяина. Рядом сидит Николка, по глазам которого видно, что он зверски проголодался.
- Сейчас, парень покормлю я тебя. Заказ на рисование будем принимать... Ты сиди, слушай и помалкивай!
- Ага, дядя Ваня! Мне бы альбом и краски купить...
- Все будет!
Вскоре являлся хозяин. Молодой, рыхлый, заметно прихрамывающий, и с разорванной ноздрей, через которую со свистом проходил воздух- начальный бизнес в России тотально контролировали бывшие уголовники, используя метод рекэта и средневековых пыток.
- В чем дело?- сурово оглядел гостей хозяин.- Нас Хохол крышует. Долю уже отстегнули ему как положено.
- Я художник! Видел, уважаемый, вывеску над твоим личным заведением. Это разве реклама.
- Художник, это ваша подпольная кличка, или род занятий? Уточните! Интересно- с кем имею честь говорить
- Эх, пуганый ты мой... Профессия такая есть.Художник!
- Паяльник в задницу вставят- любой напугается. А насчет рекламы согласен. Маловыразительная вывеска. Пивная кружка будто вокзальный унитаз, пена грязная какая-то, сушеная вобла похожа на жабу, а сосиски, извините, на член инопланетянина. Ужасно!
- А ты что, бедолага, пришельцев из космома видел?
- Как паяльник куда надо вставят - все что хочешь увидишь.
Он переступил с больной ноги на здоровую, со свистом втянул воздух разорванной ноздрей.
- Живем , как на вулкане.То бандиты пытают, то налоговая инспекция шкуру дерет. Милиция до изжоги надоела, санитарные врачи, пожарники. А мне самое малое надо восемьдесят человек клиентов в день иметь. Иначе закрывай кафе. А как под такую вывеску заходить?. У входа блевать позывает.
- Согласен! Кто рисовал?
- Маляр один знакомый! За кружку пива. Паяльника ему мало в задницу. А реклама- двигатель торговли.
- Я берусь написать новую вывеску. Качество гарантирую...
- А вы, действительно, художник?
- Рога изобилия прежде рисовал? Может видел случаем. Они по всему городу висели в свое время.
- Мне рога жена наставляет!
- Я говорю о символе коммунизма?
- Не понимаю!
- Тогда ясно! Эх, молодежь!
Шишкин вытащил из кармана плаща блокнот для эскизов.
- Какую закуску к пиву предлагаешь клиентам?
- О! Богатый выбор!- оживился хозяин , опять переступая ногами, будто готовился к легкоатлетическому забегу.
- Не волнуйся, ретивый ты мой. Излагай диалектически. Я бывший член партии.
- Вобла, сухарики соленые, орешки, немецкие колбаски-гриль, куриные окорочка в пиве. Но главная фишка моего заведения - свежие раки...
- Ого! Раки-то откуда?
- Из нашей речки.
- Разве Советская власть их не уничтожила? Наша речка- помойная канава для всех заводов и фабрик.
- Промышленность и колхозы сдохли, а раки ожили. Вода чистой стала. Мужички ловят и несут мне на продажу. Я даже мечтаю поставлять раков в Германию. К ихнему темному пиву.
- Тащи одного рака сюда.- Шишкин энергично потер руки.- Живого и покрупнее. Пусть поработает натурщиком.Раков даже в роге изобилия не было. Остальную снедь изображу по памяти. И вот еще что,почтенный. Это мой сын и помошник,- он указал на Николку.-Принеси ему в счет будущей оплаты твоих немецких колбасок. Две порции.
- Мне не съесть,- просипел Николка.- Одну штуку хватит.
- Ешь дружки- набивай пузо по ушки! А для меня боевую дозу водочки. В граненом стакане, и чтоб российского винокурения.
- Сто грамм то есть!
- Я сказал боевую!
- Уточните...
- Сто грамм- это наркомовская. А боевая- сто пятьдесят!
- Вы фронтовик?
- Не удостоен историей. Родился после Победы.
Через три дня над заведением появилась новая вывеска. Число клиентов возросло многократно. Хозяин еще больше располнел, и подумывал о пластической операции ноздрей
.Пиво, колбаски, ломтики ветчины и сыра выглядели аппетитнее настоящих, а живописность раков была столь потрясающей, что, как шутили завсегдатаи пивной, живые раки из реки сами приползали к порогу заведения, чтобы полюбоваться своим изображением.
Хозяин приготовлял теперь в пиву не только вареных раков, но и суфле из раков, раки-бордолез, и майонез из раков. Иван Валентинович купил Николке краски, кисти, мольберт,и простенькие принадлежности для подводного ныряния.Это было новое, неожиданное увлечение Николки.
- Хочу рисовать природу под водой,- заявил он однажды.- Растения, рыб, раков, солнце утром, днем, и вечером. Оно не только на земле, но и под водой разное.
- Николка!Это же какой-то новый жанр будет. ,- удивленно сказал Шишкин.- Давай пробуй.
4.
Однажды его попросила нарисовать вывеску к своему заведению хозяйка обувного магазина, довольно назойливая, упитанная дама в мехах и поддельном турецком золоте.
- Обувь я не рисую,- сразу отказался Шишкин.- Шнурки, стельки всякие, гуталин и щетки - не мой профиль.
- Но мне рекомендовали вас, как хорошего художника. Вы попробуйте!- настаивала она. И взглянув на потрепаные ботинки Ивана Валентиновича, добавила,- я вам лично обувь за это презентую. У меня очень качественный товар. Из Германии.
- Вы бываете в Германии?
- Случается! Но главная моя гордость там- это внук! Он суперталантливый парень. Вся наша семья им гордится...
- В чем же он суперталантливый?- без особенного интереса спросил Шишкин, зная как все бабушки любят преувеличивать достоинства своих внуков.
- Он учится в Германии в спецальной художественной школе,- с неподдельным восторгом почти взвизгнула дама,- Туда берут лишь особо одаренных детей. Сейчас они находятся в Италии. Учебная экскурсия. А Италия- это же Мекка художников! Ни один живописец, не побывавший в Италии не станет
истинным профессионалом. Вы же тоже художник, вам хорошо это известно.
- Да никакой я и не художник,- выждав , когда экзальтированная дама чуть успокоится, сказал он,- Рисовальщик только...А сколько лет вашему внуку?
- Сереженьке? Десятый пошел...
" Как Николке!- грустно отметил он про себя.- Но в Италии ему, похоже никогда не бывать! И ожидает его, скорее всего, такая же ничтожная судьба как и у меня"
И вдруг точно неведомый огонек осветил его мрачную душу.
- Извините, что не помог!- торопливо сказал он женщине, и заспешил домой.
Он шел и, по-прежнему чувствуя огонек в душе, пытался разгадать причину его возникновения. И вдруг пришли на память последние слова его приемной матери.
- Иван,- сказала она перед смертью.- Я усыновила тебя, но все твои прежние документы целы... Знай об этом! Они хранятся в старом бабушкином сундуке. Мало ли что про изойдет в будущем. Жизнь человека- не прямая дорога. Это кольцо, замыкающее его судьбу. И пока не сойдутся начало и конец- бог не примет его душу.
Вернувшись, он стал отыскивать в кладовой сундук, о существовании которого давно забыл. Под ногами во множестве звякали, напоминая о прошлом, пустые бутылки из-под спиртного. " А ведь прав был тот суровый судья, который отказал мне в усыновлении Николки,- подумал Шишкин.- Он ведь , помнится, и сюда заглядывал."
Сундук нашелся. Его содержимое, правда, охранял большой висячий замок, ключ от которого Шишкин найти не надеялся вовсе.Пришлось крушить запор с помощью небольшого ломика. Дерево истлело от времени- поэтому петли легко подались.Внутри была кипа бумаг,в основном военные газеты- на многих из них он увидел портреты молодой летчицы Валентины Шишкиной. В отдельную чистую тряпицу были завернуты его документы...
После обеда пришел навестить его Николка. Как всегда он застал Шишкина уже пьяным, однако сегодня его лицо, обычно угрюмое, отчего-то сияло радостью, глаза обрели молодой блеск.
- Дядь Вань!- грустно сказал мальчишка.- Мне запретили у тебя ночевать.Директор пригрозил.
Мол, вечно будешь на кухне дежурить...
Шишкин, глупо улыбаясь, показал рукой на стол, где лежали пожелтевшие, явно старые бумаги.
-Пошли своего директора ко всем чертям! Вот здесь,- качнувшись, он подошел к столу.- Здесь, Николка- наше с тобой будущее! Я тебя буду снова усыновлять. Ты скажи мне, согласен быть моим сыном?
- Да!- кивнул головой мальчишка.
- В этот раз ты пойдешь со мной в суд...Если опять откажут- ты скажи твердо свое решение.
Прямо судьям в лицо. Заплачь там, закричи, хоть что делай, но в этот раз проиграть мы не должны. На карту теперь ставится все... Мы поедем с тобой за границу...Я мечтаю побывать во Фландрии, а тебе обязательно нужно посмотреть Италию...
- Я не понимаю, дядь Иван! Что ты задумал?- отчаянно крикнул мальчишка, с ужасом вдруг осознавая , что его учитель просто начал от пьянства путаться умом.- Ложись-ка ты лучше спать.Дядь Ваня- умоляю тебя! Ну,миленький!
- Я вовсе и не Шишкин, как все думают...Я Эдвард Химмель. Я снова буду им скоро...В соответствии с документами,- кричал он в пьяном восторге,- когда-то одна добрая женщина спасла меня, теперь я должен сделать то же самое... Николка, где твои родители?
- Разбились на машине!- всхлипнул мальчишка.
- Ты знаешь, где они похоронены?
- Знаю! Только это далеко отсюда...
- Мы проведаем их! Перед отъездом. Обещаю тебе! Ты ведь можешь и не вернутся обратно.
- Дядь Вань, мне страшно что-то! Я пойду...А ты спи!
Утром он пришел снова. Шишкин уже был трезв, перебирал за столом бумаги, но вчерашний блеск в глазах так и не прошел.
- Садись, Николка! - весело закричал он.- Напугал я тебя вижу...Садись! Одну длинную- предлинную сказку расскажу... Все сам поймешь!
И он поведал мальчишке историю своей, так долго скрываемой двойной жизни. Выложил все и вздохнул с облегчением.
- А я подумал, что ты,дядь Вань, с ума спятил.
Всю ночь не спал от растройства.
- Спятишь тут. Немудренно. Жизнь, видишь, как брыкается. Будто на коне диком мы с тобой сидим.
- А вдруг не выгорит дело? Вдруг суд опять откажет тебе. Тогда один уедешь в Германию? -тревожно спросил мальчишка.
- Отбрось сомнения...Все у нас должно получится. Объездим мустанга. Не сбросит он нас на землю. Не на тех напали!- уверенно заключил Шишкин.- Сегодня воскресенье- давай на озеро съездим. Порыбачим, уху сварим...Ты поныряешь. Кто знает, когда еще такое будет?
5.
Этот день, как потом оказалось, был последним в его жизни. Они приехали на озеро, расположились небольшим уютным лагерем. Николка сразу принялся нырять, а Иван Валентинович развел на берегу веселый, желто-пламенный костер, повесил над ним закопченный котелок, и , размотав удочки, стал выдергивать из воды небольших полосатых окуньков, водившихся здесь в изобилии. Рыбу он бросал позади себя в траву. Окуньки извивались, и пружинисто подпрыгивали. Иван Николаевич внимательно наблюдал за Николкой, плескавшемся у другого берега. Неожиданно он смолк. Шишкин знал, что под обрывом, там, где до воды склонились ивы, плакавшие о своем одиночестве,был глубокий песчаный омут, вырытый подземными ключами, питавшими озеро. Ключи эти постоянно бурлили, как пароходный винт, отслаивая пласты холодной воды.
Иван Валентинович заволновался. Плавать он не умел никогда, а других людей на берегу озера не было. Оцепенев от ужаса, он вскочил на ноги, и не снимая длинного серого плаща, в котором обычно ходил, бросился к обрыву. Подбежав, увидел пузыри воздуха, рвавшиеся со дна омута. Николку надо было спасать. Прямо в плаще он бросился в воду.
Вода была мутной, но он продолжал видеть белые пузыри, поднимавшиеся, казалось, из бездны. Его выталкивало наверх, но он упорно продвинался вглубь, зная, что там погибает его любимый Николка, без которого он уже не представлял себе жизни. Пузырей становилось мне меньше. Он , задыхаясь, и почти теряя сознание, нащупал наконец в темноте щупленькое тело своего будущего сына. Николка просто запутался в сетке корней. Глубина здесь была небольшая, но холодное течение влекло куда-то в сторону,
Туда, где, вероятно, находился центр омута.Там было очень глубоко. Шишкин успел разглядеть даже какую-то большую рыбину, отдыхающую в ужасной этой воронке. Он обхватил Николку руками, рванул из последних сил на себя, и, освободив из капкана корней вытолкнул наверх, туда где бился расплывчатый комок осеннего солнца. Николка все понял и , бурно заработав руками, гибкой рыбой скользнул мимо Ивана Валентиновича. " Жив! Я спас его!- последней вспышкой мелькнула в мозгу радостная мысль."
Больше Шишкина уже не существовало.
Николка, очутившись на воздухе, сорвал с себя маску, откашлялся, и, объятый страхом от близости со смертью, пулей выскочил на берег.
Он еще не знал, что его учитель вовсе оттолкнулся от мальчишки руками и ногами, и ушел в глубину...не умеет плавать. Понял это лишь тогда, когда увидел его беспомощно барахтавшегося на поверхности воды.. Он что-то кричал бессвязное, захлебываясь, и раз за разом погружался в воду. К тому же его относило в центр омута. Закричав от ужаса, мальчишка сиганул головой вниз с обрыва, устремляясь на помощь. Он в несколько махов достиг цели, ухватил Ивана Валентиновича за плащ. И тут Шишкин бессознательно, как все утопающие, мертвой хваткой вцепился в мальчишку. Им суждено было погибнуть обоим. И тут Николка услышал крик. Это Шишкин,невероятным усилием воли вернувшийся в себя, в последний раз попрощался с ним. Изогнувшись в воде, он сильно оттолкнулся от мальчишки и ушел в глубину.