Девушка с веслом.

Рассказ.

На работу дворником в интернат для стариков его пристроил знакомый милиционер Фролов. Никита только что вернулся из детской колонии. Был уже совершеннолетним, но работу найти не удавалось.

В отделах кадров с опаской смотрели на его короткую стрижку , шрамы на лице , худые длинные руки, зло передергивающиеся губы, и бегло просмотрев бумажки, которые мальчишка представлял, с деланным огорчением разводили руками.

Ничего себе работничек! Детская колония за плечами? А до этого сиротский приют ... Взрывоопасный набор неблагополучия у восемнадцатилетнего мальчишки. Что хорошего ждать от такого работничка?

Где ж твои родители, Лапин? Почему в детдоме вскармливался ? Тебя же родил кто-то? Не с дуба же ты упал, все естественным путем между ног женщины какой-нибудь вывалился. А? Ну? Отвечай?

Были родители! Не чмошник я!- угрюмо подтверждал мальчишка.- Мать отца пьяного кухонным ножом пришила, а потом с испугу повесилась в сарае. Четыре года мне было. Помню кое-что. Лужу крови например. И Луна в ней отражалась. Ночью она его пырнула. Кадык долго хлюпал... Потом остыл мужичок. А у родительницы язык на пол-метра вывалился. Даже удивительно мне было.

О, господи! Вот это баба! Кремень- женщина! За что она его пришила-то? А? Ну? Отвечай?

Дочку ее от первого брака изнасиловал... Хотите, подробнее расскажу... И про историю с колонией. За что попал и прочее. Я ничего особенного не сделал. Жизнь ни у кого не заныкал, карманы не обчистил. Зря мошонку парил!

Не надо! Знаем мы ваши истории. Ступай вон , Лапин! Дверь у тебя за за спиной. Нет для тебя работы. Ходи дальше. Кто стучится-тому откроется. Уразумел, а?

Закисняк полный?

До сви-да-ния, Лапин

Никита, ни перед кем особенно не юлил, не давал обещаний завязать с прошлым, потому что сам толком не представлял будущее свое, а лишь терпеливо, как приучила его жизнь, переносил отказы, щуря зеленоватые, с холодной синевой, глаза... Как вода, остуженная по осени.

Все, что он хотел сейчас- заработать денег на новенький гоночный мотоцикл и прокатить на нем Наташку Клюеву. До колонии он угнал чужой мотоцикл специально ради этой девчонки, с которой учился в одной школе, но прокатить с ветерком не успел. Его ликующий выезд накрыли милиционеры... Еще пару шоколадок с орехами украл в торговом ларьке, разворотив окошко арматурным прутом. Тоже, чтобы угостить Наташку. Все опять же ради нее!

Заточение сделало его суровым. Там он научился драться, не тушеваться перед ножом, не скулить от побоев, голода, усталости и других лишений жизни.

Помыкавшись несколько дней по городку, в котором собственно и прошла его жизнь, он пошел к старому "менту" Фролову.

Тот когда-то брал его после угона мотоцикла "Явы", "вязал ласты", матерясь, и прочищая шариковую ручку о милицейские залосненные штаны, составлял первый протокол, раздавал мальчишке болезненные подзатыльники, грозился сделать инвалидом, если не "расколется" насчет подельников, словом оперативно, без раскачки склепал на него дело, которое ласточкой пролетело в суде... Спасибо гражданин начальничек! Век бы тебя ни живым, ни мертвым не видать, а никто кроме тебя не поможет! За отца родного почитать буду!

"Кум" Фролов за три года отсутствия Никиты изрядно поседел, докарабкался до капитанских погон, но обрюзг и готовился в отставку. В маленьком кабинете его, пыльном от бумаг и ядовито- прокуренном, наличествовал еще и устойчивый запах вони, как будто рядом находилась камера с ржавой , давно не выносимой "парашей".

Никита, зайдя в кабинет старого знакомца, брезгливо помотал стриженной головой, и склеил двумя пальцами ноздри, но спросить про невыносимую "спираль" постеснялся.

Фролов равнодушно оглядел мальчишку, сняв фуражку, почмокал вялыми губами, спросил, как будто они расстались только вчера:

Вернулся? Уже? Ну и как университет? Диплом изволь предъявить...

Никита вытащил бумажку, уже истершуюся на сгибах, и почерневшую от грязи.

Работать хочу, гражданин начальник! Выручай, Максимыч! - неожиданно вспомнил он отчество Фролова , и легко, по-сыновьи, произнес его. Ведь, по сути, старый "мент" тогда был, и Никита хорошо это понимал, ни в чем не виноват. Он же пес, исполняющий службу. - Рожи воротят от ксивы моей,- сказал он, подавая документ из колонии.

А ты как думал!- усмехнулся он.- Тут у нас социализм кончился. То ли в яму сползаем, то ли в гору пердим? Волчьи законы установились.

Не поможете, значит! Мне что, в "малину" сваливаться? Приглашают некоторые... Из авторитетов!

Не стучи кадыком , Лапин! Хомут свободный я тебе найду,- сказал он, массируя обвисшие щеки.- Ты ведь теперь взрослая сволочь! Даже жену можешь подгонять себе... А не подставишь меня, урод?

Бог не фрайер! Он все видит! Чувствую- фарт подвалит, - уверенно сказал Никита, почесывая под грязной рубахой худое мальчишеское тело. Он уже долгое время не мылся, и не менял белье.

Ишь ты...Про Бога заговорил. Ладно, заметано! - и вдруг, натянув по глаза фуражку, тихо добавил отсыревшим голосом,- а у меня ,Никита, сына Лешку убили...Год назад. Помнишь его?

Помню, Максимыч! Нормальный был у тебя паренек. В ментуру вашу не собирался. В футбол классно играл. Умел мячи закручивать. Кто убил?

Бандюги местные? Дело- висяк!

Отморозки?

Похоже... И дергаться мне нельзя. Дочку пригрозились в заложницы взять.

Их, товарищ капитан, как псов бешенных отстреливать надо. Чтоб мозги по тротуарам брызгали. Не жалко... Осмотрюсь, сделаю тебе наводочку. Ради Лешки!

Мне не успеть! Через год на пенсию, - устало сказал он.- Гуляй пока, Лапин! О тебе позабочусь! Выправлять надо твою поганую жизнь.

Он, шмыгнул распухшим носом, и сконфуженно покачав головой , вернул фуражку в прежнее положение.

Чего у тебя, гражданин начальник, в кабинете дерьмом пахнет?- наконец спросил Никита

Бандиты нынче мочат друг друга в сортире! Мода такая пошла. Раньше "стрелки" в чистом поле забивали, а теперь, суки, в сортирах... По указанию Президента. Свиделей, подельников, знакомых. Как тут ландышами запахнет!

...Уже через два дня Фролов повез его на милицейской машине в местный интернат стариков. Это было красивое место на окраине городка- бывшее владения помещика Никольского.

Перед имением некогда вручную был выкопан овальный пруд. Он предназначался не для развода рыбы, купания, или водоснабжения.

У него была единственная, эстетическая цель- служить зеркалом, в котором перед въездом в имении для всякого гостя отражался величественный барский дом. Старинный архитектор все продумал до мелочей- и размер водного зеркала, и угол отражения лучей, и саму форму пруда.

Дом был с колоннами, флигелями, конюшней, людской, погребом, парком. В советские времена по берегам водоема, превратившегося в грязную лужу, поставили лавочки и знаменитую в те времена скульптуру " Девушка с веслом".

в самом парке раньше в парке стояли изваяния на манер греческих. Венеры, Аполонны, нимфы, а теперь была свалка каменных титанов социализма. Памятники Ленину, Сталину, Кирову, был Мао Дзэдун, Карл Маркс с отшибленной бородой, будто только посетил парикмахерскую, Хо-Ши- Мин, и неизвестно за что попавшие в немилость "Бременские музыканты", и Мичурин в шляпе .

Крушить их окончательно никто не решался, приберегали для будущего. Но и не ухаживали. В надломленной шляпе Мичурина орали по весне галчата, грязный Мао Дзэ Дун обратился в закопченного у костра чукчу, другие гости, вырубленные в полный рост, покренились и с тоской глядели в небо, наподобие каменных истуканов острова Пасхи...

Директор интерната, нервная, подпрыгивающая при ходьбе средних лет женщина,с ярко накрашенными губами, поправляя на голове огромный, точно грива коня, сивый парик, монотонно, как большая муха, жужжала Никите:

По просьбе родной милиции беру вас, молодой человек, разнорабочим . У нас двести пятьдесят пожилых клиентов. Из четырех районов области.Жить будете во флигеле. Отдельной комнаты предоставить не могу. Соседом определяю одного нашего пациента. Человек он тихий, интеллигентный, чуть парализованный, но за собой ухаживает. Бывший журналист из соседнего района. Евгений Рудольфович Гольд... Питание назначаю общее, из нашей столовой. Служебное жилье, намотайте себе на ус, даю на один год, так что с квартирным вопросом решайте.... Не могут по закону молодые да шустрые у нас постоянно проживать.

Спасибо,тетенька! Ручку позвольте поцеловать...

Меня зовут Викторией Николаевной.

Наше вам с шляпой!

Исправляйтесь! Перековывайтесь, так сказать! У меня сын вашего возраста. Но скажу откровенно- дружбы между вами не вижу и не допускаю...

Нужен он мне, как авоська кенгуру,- мгновенно отреагировал на обиду Никита, и хотел еще что-то добавить, но Фролов, шедший сзади больно ткнул ему милицейской дубинкой в худую , с выпирающим позвоночником спину и Никита смолк.

Он приступил к работе. И сразу же, как предугадывал, началось ему везение. По крупному! Он и не ожидал такого фарта. Нет, бог , действительно, не фрайер!

На интернатовской кухне, занимавшей почти весь первый этаж, он встретил.... Наташку Клюеву. Ту маленькую, круглую, налитую, как ягодка девушку, ради которой он и угонял когда-то чужой мотоцикл и курочил ларек.

Он три года расхлебывал свою провинность в колонии, она выучилась на повара, и теперь работала в этом интернате.

Похорошела девчонка его невероятно. Рост был прежним, дюймовочным, но все девичье шик- выпуклости так и лезут из короткого поварского халатика, так и притягивают взгляд своей зрелостью.

Увидел ее Никита и сразу решил: " Моей останется! Пропадать, так с музыкой! Женится буду! А че- нормально! Детей настрогаем... И работка у нее при жратве...Повезло елки-палки! Стану подваливать по-новой!"

Однако Наташка при встрече сделала вид, что вовсе не узнала его. Отвела глаза, и быстро пошла дальше, виляя попкой. Никита забежал вперед и перегородил ей дорогу.

Здравствуй, лошадь, я Буденый- сказал он как можно ласковей,- Че, не узнаешь? Выглядишь на тыщу долларов! Класс!

Она коротко посмотрела на него, и , хмыкнув пухленькими губами, торопливо нырнула в подсобку.

Ладно! Мы терпеливые. Умеем подождать. - со вздохом резюмировал он.

Но вскоре он увидел ее с каким-то парнем, тоже небольшого роста, упитанным, с лоснящимися маслянными глазками. Он встречал Наташку после работы, обжимал ее, и она не била этого наглеца по бесстыдным рукам, а хихикая, льнула к нему, и ее темные подведенные глазки лезли на лоб от блаженства.

Никиту подкосила эта новость. Он в колонии столько мечтал об этой девчонке. Даже пытался письма красивые сочинять. Но рвал их, потому что не знал правильных слов в этом нелегком жанре сочинительства...

Как-то он столкнулся с Наташкиным ухажером в парке. Сделал ложный выпад в его сторону, как бы угрожая ножом. Парень вздрогнул и, побледнев, отскочил в сторону, будто козленок от тигра.

Что тебе надо?- крикнул он и глаза его потемнели от страха.

Ты, дристогон! Дыши через раз, а то зубы в носу повыдергаю!- коротко сказал ему Никита и ушел.

И еще видел он часто в руках Наташки тяжелые сумки с интернатовскими продуктами, которые уносились ее домой.Это его коробило. Объедать стариков он считал последним делом.

Клиентов интерната , а их было почти триста человек, действительно, кормили скудно. Никита сам бегал ежедневно в столовую и приносил еду для себя и соседа по комнате Евгения Рудольфовича Гольда. Они поладили сразу.

Гольд, действительно, был в прошлом журналистом газеты в соседнем районе , и слушать его байки Никита любил.

" При Хрущеве было дело,- начинал он, отставив в сторону палочку, с помощью которой передвигался.- Кукуруза насаждалась тогда. Слушай, отрок, а ты хоть знаешь, кто такой Хрущев?

А как же! Коммунизьмил всеми. Голова босиком! Мой тезка! - отвечал не без гордости Никита.

Правильно! Не балбес! Вундеркинд!

Рудольфыч! Обижаешь малолетку! Ты че думал,в сам деле, я гвоздь беременный разве? Историю люблю! Трави дальше.

Отчитался как-то один крупный , совхоз о посевах кукурузы,- продолжал Гольд.- Мол, на сто процентов, раньше всех, выполнили план.

Выехала комиссия для проверки. Я от газеты был. Совхозный агроном, старый опытный мужичок повел нас в поля. Указывает рукой на пашню, объясняет: " На данной площади посеяна "царица полей", ждем к осени богатый урожай. Спасибо партии, что просветила нас, темных, насчет этой культуры. Его просят: " А ну, передовик, вскрой несколько рядов посева." Чтоб , значит, посмотреть заделаны семена в землю или нет. Агроном разгреб рукой пашню, метра этак полтора в длину. Все видят- есть семена, лежат в рядочек, прорастают". Довольная комиссия уехала. Я хвалебную статью в газету сочинил.

Осенью я снова побывал в этом совхозе. Агроном- хитрюга оказался. Всех обманул.Никакую кукурузу он не думал сеять.

А семена в борозде? Рудольфыч! Сам же видел ты. Он что шлангом прикинулся?

Оказывается, агроном этот, набрал зерен кукурузы в рукав, и вскрывая землю, подсыпал их по мере необходимости. Едва комиссия уехала- дал приказ сеять овес. У него и сеялки, зерном заправленные, в ближайшем перелеске приказа ожидали... Мудрец! С кукурузой у всех в том году пшик вышел, заморозки погубили посевы. Какая в Нечерноземье кукуруза? У все земля, считай, прогуляла вхолостую, а этого хитрюги овсы выше пояса выросли...

Обубительно!- восхищенно сказал Никита.

По сорок центнеров на круг взял. Овес, как золото!

Некузяво, Рудольфыч! Я кашу овсяную люблю. Если с маслом, конечно!

А еще к ним во флигель, расположенный на левом крыле имения, и глядевший окнами в парк осмелились прибегать во множестве ежики, нагло желавшие общения.

Сперва был один, разведчик, неженатый еж. С ним познакомились, потом запустили для охоты в комнату, маленькую и узкую, как пенал, и он за две ночи переловил всех мышей. Стучал о деревянный пол своими кожанными лапами, фыркал, бормотал что-то угрюмое, но боевитость проявил высшую.

Тогда Евгений Рудольфович угостил его белым хлебцом, размоченным в молоке. Еж от пищи этой остался в восторге, так что он вскоре привел из парка и свою ежиху...А однажды утром Никита и Гольд выглянули за порог и увидели целую семейку ежей, больших и маленьких. Сидели вокруг пустого блюдца, и подняв острые мордочки вверх, требовали угощения.

Как-то Никита, добровольно исполнявший роль официанта, принес себе и соседу на ужин вовсе слабую еду. Ложка кислой капусты, котлетка, размером с советский пятачок, стакан мутного полусладкого киселя, и серая оладья из размоченной манной муки.

Рудольфыч! Вконец оборзела кухня ,- сказал Никита, мигом проглотив свою порцию.- Воровство продуктов голимое... Не боятся. Чувствуют, что старики в тряпочку молчать будут...

Гольд, подслеповато щурясь, и причмокивая, долго смаковал пищу,словно это были деликатессы.

Капуста прошлогодняя, в котлете один хлеб... Вольтанулись повара! Завтра будут мясные пирожки с яблоками... Темную надо им делать...

Никита в этот день погрузил в парке две машины мусора, посыпал песком дорожки, и конечно, чувствовал зверский голод.

Я вчера наблюдал разгрузку фургона с продуктами,- сказал Евгений Рудольфович.- Тушу мясную видел, бананы, сыр...Мне, кстати, врач по стакану кефира в день прописал. И ежиков надо молоком поить...

Я возмущен , Рудольфы! Закон курятника тут... В натуре!

Как это?

Не знаешь разве? Клюй ближнего, сри на нижнего.

Отчасти верно!-согласился Гольд, вилкой выуживая из стакана какие-то пенки.

Пойду добавку выбивать,- решительно сказал Никита.- В колонии и то лучше кормили. У нашего отряда птицефабрика была подшефная. Все некондиционную продукцию нам сваливали. Особенно яйца. Их варили. Давали сколько съешь. Правда тухлые иногда попадались... Яйцами этими, Рудольфыч, я так обожрался, что и сейчас на них смотреть не могу...

На меня добавки не бери. Я сегодня в гости к одной еврейской семье иду... Простится надо. Уезжают на землю обетованную.

Тепло там, Рудольфыч?- тихо спросил Никита.

Наверное. Но не для всех!- задумчиво отозвался тот.

А ты не востришь туда лыжи?

Я уже такой же еврей, как ты китаец!

Гольд, не смотря на пенсионный возраст, носил длинную молодежную прическу. Волосы он, стянув резинкой, прятал за спиной в косичку. Когда распускал их , то мгновенно обращался то ли в носатую бабку-колдунью, то ли в Гришку Распутина, дожившего до перестройки.

Никита смеялся:

Ты прямо, как хипующая редиска, Рудольфыч! Иисус Христос на пенсии. Хочешь я тебя постригу. Я умею. Легко бильярд замастачу..

Знаю я вас, умельцев! От боли взвоешь,- хмыкал тот, умоляще выставляя перед собой круглые, с маленькими пальцами ладони.

Я аккуратно. Кипятком сс...ть не будешь. Потом на Фантомаса со своим шнобелем потянешь.

Никита!- нахмурился Евгений Рудольфович.- Ты не мог бы разговаривать нормально. Без фени! И пошлостей...

Никита слегка смутился.

Давай так договоримся,- продолжал Гольд.- За каждое непотребное слово- будешь у меня ложку рыбьего жира глотать...

Никиту передернуло. В колонии отвратный рыбий жир выдавали ежедневно, перед ужином. Следил за этим маленький щуплый Тимур из Казахстана.

Рудольфыч! Жидомор! У тебя что рыбий жир есть?

А вот погляди!

Хитро улыбаясь, Голдь извлек из своей тумбочки, черную. ветеринарную бутыль. Никита сделал отвращающую гримасу, показывая, что открывать емкость не нужно, он и так верит в ее содержимое.

Еще тот фантик ты!

Договорились? А почему ты меня жидомором обозвал?

Рудольфыч, не серчай! Все тебя так называют! За глаза! Язык откушу свой , а больше так не сболтну. И говорить буду по-книжному.

У тебя , кажется, поварихой работает девушка, которую ты давно любишь?- спросил Гольд.

Никита уже поделился с соседом главными пунктами своей жизни.

Наташка-то! Ниче, деваха, да! Маленькая только. Так они маленькие слаще. Женится буду, Рудольфыч! Так решил я! Одобряешь? Но у нее хмырь какой-то есть...

Гольд опять стянул волосы под резинку,превратившись опять в худого и сурового старика.

Так вот знай- этот хмырь, сынок директриссы интерната.

Нос откушу этому скунсу! Я из-за этой девчонки в колонии парился, а у него, гада, ширинка в шерсти. И Наташка, оказывается сволочуга порядочная - ворует у стариков продукты.. У нас в отряде таким крысам зубы без наркоза выдирали. Плоскогубцами!

Успокоившись, он двинулся в пищеблок за добавкой.

Скудный ужин, выданный сегодня, породил в интернате местную революцию. Котлеты из хлеба, и жиденький киселек, выданные на ужин, разгневали всех. Внизу толпилось, кипя, множество людей, готовых к решительным действиям.

Руководил смутой одноногий , но энергичный пенсионер Трофимыч, лысый, с коротенькой острой бородкой и в черной жилетке, похожий на Ленина в молодости. У Трофимыча была единственная в интернате заводская инвалидная коляска.

Другие безногие обитатели использовали более простые средства передвижения. Кто палочку имел, кто костыли, несколько человек с грохотом катались на простых грубых досках, внизу которых имелись самодельные колесики, один пользовался даже соломенным матом, привязанным к обрубкам ног. Шаркал им, как мочалкой, оставляя грязные следы.

Трофимыч же, как вихрь, энергично катался из угла в угол бывшей помещичьей гостинной, выкрикивал гневные слова, и не смотря на то, что инвалидная коляска была не броневиком, с которого некогда возглашал Ленин, его все прекрасно слышали и все более накалялись.

Боитесь ли вы острова в Белом море?- кричал Трофимыч, обращаясь к голодным инвалидам.

Капээсню эту к упор не видим. Кырлу-мырлу ихнюю. Имей свою линию, Трофимыч! Гони до горы!

Постоим за себя! Звони в милицию! Мы из них самих бифштексы с кровью понаделаем. Жаждем сурового мщения... По справедливости.

По интернату уже который год ходил слух о некоем жутком интернате для инвалидов войны на Белом море. Содержаться, мол, там, люди-обрубки, без рук и ног. На диком каменном острове. Хуже тюрьмы. Покормят, а потом укол делают, чтобы человек сутками спал. Кто станет шибко кипеть- к обрубкам этим отправят. Мол, первая партия уже готовится... По указанию правительства.

Государство родимое много нам продуктов выделяет...Да что толку! Все воров разве накормишь?- кричала согбенная надвое старушка на костылях, боевая заместительница Трофимыча, бывшая учительница физкультуры и балетного кружка в школе.- Верните наши каллории и витамины...

Чтобы у них поперек глотки все застряло. Додумались- борщ из гнилой селедки варить. А свинину себе домой тащут.

Белым морем пужают...А тут разве краше.

Трофимыч! Мудрый наш! Сигнализируй в органы. Пусть их с поличным накроют. Задницы наели, носить невмоготу. Демократию ихнюю в туды- сюды, мать их перемать.

Трофимыч продирался в комнату на первом этаже, где стоял единственный доступный телефон. Путь ему заграждала тумбообразно- мощная, на десять пудов повариха Степановна, работавшая здесь уже много лет. Вошла сюда худенькой стройной девушкой, а теперь стала шире варочной плиты. Коляска с разгона ударялась о ее огромный, тараном выдвинутый живот, и упруго откатывалась на середину зала.

Никита вознамерился было помочь Трофимычу, чьи действия он стопроцентно одобрял, но тут его руку схватили чьи-то цепкие теплые пальцы. Оглянулся. Его Наташка. Глазенки блестят от волнения , грудь под кофточкой ходуном вздымается, молния короткой юбочки съехала набок.

Она, задыхаясь, потащила его в подсобку. Вытащила из холодильника тряпичную с черными клеенчатыми ручками сумку,кинула ему в руки и умоляюще-ласково прошептала:

Никита, милый! Выручай! Ты свой человек...Вынеси незаметно эту сумку. Спрячь у себя во флигеле, я потом зайду. Сделай это, прошу! Не могу я с пустыми руками домой вернутся. У матери день рождения. Денег нет, а гостей, дура, как на свадьбу пригласила... Этот Трофимыч, чокнутый, сейчас в район дозвонится.. Влипну в историю! Или ты что хочешь, чтобы я в тюрьму угодила. Не волнуйся, в долгу не останусь...Иди! Жди у себя в комнате!

И с следом, перегнувшись в еще не располневшей талии, быстро не просто поцеловала его, а жадно, как изворотливая змейка, куснула его в губы. От нее вкусно пахло жареным луком.

И он сразу отравился ее откровенностью. Секунду назад был на стороне обманываемых стариков, и вот уже сломалась воля. Как покорная собачонка, подчиняясь Наташке, он выскочил в парк через служебную дверь, и пригибаясь ниже окон , зигзагами побежал к своему флигелю...

И вовремя. Через секунду к воротам интерната подъехала милиция.

Инвалид Трофимыч добился своего. Не сумела туша Степановны преградить ему путь к телеграфу.

Из машины, кряхтя , вылез знакомый Никите капитан Фролов и еще один сотрудник в форме.

Они пошли внутрь имения. На крыльце их дожидался в коляске лысый Трофимыч, делая призывные жесты рукой...

Шмон был жестокий, но ничего не принес. Через полчаса все стояли на крыльце. Никита по стеночке тоже приблизился туда, и слышал весь заключительный разговор:

Никодим Трофимыч? Ты зачем нас потревожил?- ворчал Фролов, сверху вниз разглядывая лысую, блестящую на солнце голову предводителя. - Факты хищения не подтвердились... Выходит, ложный вызов. Клепаешь на людей.

А вы засаду устройте. Круглосуточную...

Тебе нечего больше делать- вот и устраивай. А у меня три убийства за неделю... В сортире произошли...

Почему в сортире мочат?

А хрен их знает. Из Москвы веяния... Оно бы и ничего, да вони много при обыске трупа. А молоко нам за вредность не платят.

Терпи! Сам выбрал такую службу, Фролов. Я помню, ты помолоду хорошо в хоккей играл, шайбу зубами ловил... А вышел из тебя сраный мент...

Увидев Никиту, Фролов подал ему руку:

Перевоспитываешься, Лапин? Светлые чувства жизни ощущаешь в себе?

Все путем, гражданин начальник!

Кормежка в столовой устраивает? А то жалуются некоторые...

Нормально! Витамины аж штаны распирают ...

Ну, бывай , Лапин! Сигнализируй если что... Надеюсь на тебя.

Я сексотом не согласен! Западло мне это.

Чудак! Твоя информация на пользу пойдет... К Трофимычу никни больше. Разоблачайте козни и поползновения всякие...

Милиционеры уехали. Никита вернулся в свой флигель. Дома он снова отвердел духом, стал казнить себя за пособничество. А потом вдруг оправдал Наташку, сказав сам себе внутренним голосом: " Она работает здесь недавно! Ей ли взбрыкивать против старых порядков. До нее продукты хмыкали... И будут, как пить дать, еще сто лет таскать."

Вскоре прибежала во флигель потная, задыхающаяся от страха и волнения Наташка. Никита любил запах женского пота.

Ой, что было!- стала со смехом рассказывать она. - Все подсобки милиция перерыла. Да только мы не дурней их.. Мою сумку ты спас, а Степановна, которая Трофимыча от телефона отшвыривала- у нее тоже сегодня очередь на вынос, не повезло- пришлось скидывать товар в холодильник.

А у вас, что, очередь есть?- удивленно спросил Никита.

Да! Есть! Но для директриссы всегда красный свет,- холодно ответила Наташка, и схватив сумку, рванулась было к двери.

И для ее сынка тоже?- холодно спросил Никита

Ты все уже разузнал, уголовный элемент. Да,это мой жених!- сообщила Наташка.- Он меня выбрал, и я не могу отказаться. Иначе с работы попрут...Кто ж знал, что ты на волю выходишь.

Может на день рождения своей матери пригласишь?

Извини Никита! Она совсем спилась. Будет опять к тебе приставать...Мне это противно.

Он грубо удержал сзади Наташку за волосы, притянул к себе.

Его вздрагивающие руки жадно зашарили по ее сбитому телу.

Опыта по части женщин у Никиты было немного.

Еще до колонии он был один раз у Наташки в гостях. Жила она с матерью-пьяницей. Та обрадовалась парню, заставила сбегать за водкой, потом пила в одиночку за "жениха", кричала "Горько", требовала брачной ночи, а когда дочь от стыда убежала из дома, налила стакан водки Никите, и затащила его на себя...

Еще в колонии по вечерам пробиралась к ним какая-то расхристанная толстая баба и за мелкие деньги отдавалась по теме:" Мальчики! Кто мужчиной хочет стать?"

Вот и весь Никитин любовный багаж.

Наташка опустила на пол сумку.

Я все поняла!- вдруг пресно и деловито отозвалась она, и сразу принялась раздеваться. Только кнопки на блузке затрещали. - Дверь, дурень, на крючок запри. Свет выключи....Да не рви ты одежду на мне, дурак! Носки -то зачем снимаешь, идиот, лагерный... Руки свои вон... Ну! Убери их! Командовать я буду!

Про идиота она в точку сказала. Никита полагал, что его Наташка до сих пор молодая ,глупая девчонка. Наподобие несмысленыша. А она профессором в сексе оказалась... Это он в колонии отстал от жизни. А Наташка уже знала рецепты всех любовных блюд.

А ну- жених твой узнает?- запрыгивая потом в штаны, ухмыльнулся Никита.

Откуда?- деловито отозвалась она.- Он маменькин сыночек. А ты дикий. Когда выйду замуж - будешь моим любовником.

Ого! Ты че, всерьез это?- дернулся он, чувствуя, что эта девчонка не на шутку берет над ним власть.

Ни хочешь- не надо!- просто сказала она.- Другого найду.

Я не это....Я другое хотел сказать. Я согласен! Только лучше бы тебе не воровать продукты из столовки. Стариков жалко... Они как дети же.

А ну-ка! - она быстро вытащила что-то из сумки, сунула ему в руки.- На вот... Съешь! Для восстановления прыти. Ой!- она отдернула руку.

Он мгновенно, как голодный волчонок, вцепился зубами в угощение. Так жадно, что не убери она вовремя пальцы - оттяпал бы.

Никита! Это беляш. Он же в салфетке .Разверни обертку,- укоризненно проговорила она, одергивая на бедрах короткую юбку.- Ну, побежала я... Моя смена послезавтра...Подходи- опять сумка будет. Рыбу хорошую завезут...

А все-таки обидно мне за стариков ? Обжираете вы их...

А нечего было попадать сюда.Некоторые одинокие есть- этих я понимаю. Но у большинства дети имеются.

Она коснулась тоненьким пальцем его щеки.

Почему у тебя столько шрамов?

Бунты в колонии устраивали. Резались. Кто вены, кто лицо... Наташка - я убью твоего жениха. И в парке закопаю.

Дурачок! Тебя же посадят. Во взрослую тюрьму.

Ладно!- опять сдался Никита.- Стану помогать тебе. Зови! Но не бесплатно!

Ладно! Как говорит мама:" Баба- не кринка с молоком, на всех хватит!"

А осенью Наташка вышла замуж. Никиту на свадьбу, разумеется, не пригласили. Он не слишком опечалился этим. Маленькая, любвеобильная повариха продолжала оставаться его любовницей. Никита отъелся, и стал своим человеком на кухне.

О мотоцикле он уже не мечтал. Пора романтической любви прошла. Разве поедет она теперь кататься на двух колесах, если муж купил иностранную машину.

В день свадьбы пожаловала в имение зима. зима. Парк словно оглох, укутанный рыхлым ослепительным снегом. Белки, жившие в дуплах старых деревьев, огненно- рыжие на белом фоне, охваченные тревогой, как молнии носились между стволами лип, в поисках последних орехов и напоминали мечушиеся языки пламени, от которых вот-вот произойдет пожар.

Семейство ежиков в тот день тоже в полном наличии прибежало к дверям флигеля, и село полукругом, как бы вымаливая гуманитарное подаяние в будущей зимовке.

Подсобить им надо,- озабоченно сказал Евгений Рудольфович.- Мы в ответе за тех, кого приручили... Я на базар смотаюсь. Никита! У тебя деньги есть? Не жадься!

Водится кой-чего!- не стал врать тот.- Мне премию за тот месяц начислили. Я разбитую "Девушку с веслом" цементом, склеил, от грязи очистил, побелил и между лавочек у пруда установил... Чистенькая, свеженькая теперь. Ведро извести истратил. Класс! Старики довольны. Трофимыч катался смотреть. Говорит- жену его напоминает. Это что раньше такие рослые, фигуристые девушки были?

Были, Никита! Настоящие девушки... А теперь одни Наташки остались.

Ты кого это имеешь в виду, писатель ?

Эпоху, Никита! Эпоху! Ладно, жертвуй копеечек на животных... Сколько сможешь! Но не меньше рубля... Овес нынче дорог! Мы к столовке с тобой, по жизни, прислонились, а им дикая природа мать!

"О, кей! -сказал дед Мокей"

Гольд, живо собравшись, двинулся, прихрамывая на местный базар. Вернулся он скоро, и притащил пакетики с разными орехами и рюкзак спелых яблок. Орехи он, бормоча что-то себе под большой нос, под разбросал под деревом, а яблоки высыпал под ступеньки флигеля.

Они до полуночи не спали, потешаясь над суетой диких своих соседей, охваченных природным страхом перед зимней бескормицей. Белки хватали передними лапами орехи, и прыжками на одних задних ногах, наподобие кенгуру, смешно прошивали парк в разных направлениях, а семейство ежей лишь трудолюбиво сопело и фыркало, но яблоки тоже быстро исчезли.

Потом Гольд ушел спать, а Никита, оставшись на порожках флигеля, нечаянно стал размышлять о своей раздерганной, лишенной завтрашнего дня, жизни. Белизна молодого снега усиливала тягостную пустоту на душе. Словно шел в одни двери, а попал в другие.

На следующий день он направился в к Фролову.

Чего тебе, Ларин?- недовольно спросил капитан.- Занят я! Даже задницу почесать некогда. Опять труп у нас!

Сортирная замочка?

Во гад, клейменный, догадался.

Дерьмом в кабинете сильнее завоняло. По теме пришел я, Максимыч! Выслушай!

Излагай! Минуту даю!

Сам велел информировать...Воровство жрачки в интернате не кончается. Завязывать с этим пора...

Я тоже хочу прищутить несунов. Жалобы не прекращаются. Мне начальство уже на вид ставит...

А сколько паришь тому, кто попадется?

Лапин! Ты опытный в нашем деле. Все решит суд!

Знаем мы вас, ментозавров!

Если ты попадешься, даже на мелочевке- пойдешь надолго овчарок слушать. Опасайся!

Я всерьез, Максимыч!

Много не потянет, - печально вздохнул Фролов.- Это же не тяжкое преступление. До полугода. И то вряд ли. Судьи нынче мягкие. Условным отделается. Но вони много будет... Открытый суд, огласка, в газете пропечатают... Пометут с работы конечно! Позор на всю жизнь.

Это хорошо!- воодушевленно сказал Никита.- Я всех воровок наперечет знаю. Главная там одна есть. Расписание дежурств изучил. День и час. Накрыть можешь легко.

Одной и хватит,- бодро протянул Фролов.- Нам главное -шуму навести. Остальные притихнут. Показательная операция! Говори, что задумал.

Сможешь в пятницу к интернату подкатить. Для задержания. В пять часов вечера?

Хорошо, Лапин! Подкачу! Только чтоб без шуток! На кого это конкретно взъелся?

Никита промолчал, уклончиво ответил.

Повариха одна молодая. Сил нету на эту тащиловку смотреть. Сумки по пуду весом...

Хорошо! Задержание я проведу. По твоей информации. Запишу для памяти.

Он разложил перед собой ежедневник, нашел нужное число, крупными буквами записал данные. Прихлопнул ладонью, пожал Никите руку.

Договорились! Еще что у тебя?

Все я пойду! Ты, Максимыч, построже будь с ней.

А куда мне деваться, паренек вшивенький! Трофимыч ваш , язви его в печенку, жалобы уже в Европейский суд пишет и в ООН. Непременно я должен шороху у вас навести. Тогда и благодарность от руководства мне выгорит. Перед пенсией это в масть будет...

Никита вернулся домой. Его план начинал работать. А заключался он в том, чтобы бесповоротно завоевать Наташку. Чтобы она была только его женщиной...А для этого он и решил сдать ее в руки своего "кума".

Фролов был мастер клепать дела, как убедился в этом Никита на собственной шкуре. Будет суд, шумиха, стариков в свидетели вызовут, Трофимыч гневную речь толкнет, газеты напишут...

С работы ее попрут, муж разведется и весь свет повернется к ней спиной. Все!

И только он, Никита, единственный, кто любит ее по-настоящему, останется ей верен... Даже если определят на тюрьму. Он, чуть соприкоснувшийся с этим миром не видел ничего страшного.

Он повидал немало зэчек и в отличии от обывателей знал, что и среди них есть много замечательных женщин, каких даже редко встретишь на воле.

Пусть себе вкалывает на зоне. Он будет ездить к ней на свиданки, возить передачи, пересказывать новости, давать советы... Если будет притеснять ее там, он попросит помочь одного знакомого авторитета. " Земой" его зовут! Он напишет "маляву", он поможет... Все будет о,кей!! А потом, когда она перекуется - они вместе начнут другую жизнь...

Наверное, это была не самая блистательная идея в мировых любовных сюжетах, но вполне логичная для нашего героя.

В пятницу вечером он, как всегда, пошел черным ходом на кухню. Наташка держала вахту на салатах. Никита посмотрел, как ловко она режет помидоры, огурцы, крошит зелень . Нож постукивал, как пулемет. Наташка стала профессионалом- работала не глядя на разделочную доску.

Чего тебе?- равнодушно спросила она, не останавливая ножа.

Здрасьте! Сумки разве нету сегодня?

Есть! Ой, Никита, спасибо!- прошептала она.

Только я того!- притворно нахмурился тот.- Во флигель к себе не потащу сумку, вынесу сразу за ворота, там где лавочки у пруда стоят. У "Девушки с веслом", вообщем жду! Подгребай туда!

Хорошо! Как скажешь!

А в следующий раз чтоб ко мне во флигель зашла?- сурово сказал он.- Голодовка уже... Душ не принимай после смены. Кайф мне от пота твоего...

Ладно!- торопливо согласилась она ,-Вот держи сумку...

Он украдкой посмотрел на часы. Фролов должен скоро появится.

Схватив сумку, Никита привычно выскочил наружу.

Снег, выпавший накануне уже расстаял, но ни белок, ни ежей в парке не было.Они не верили в кратковременное возвращение лета - спали. Он шел мимо окон интерната с сумкой украденных продуктов и триста человек наблюдали за его позорным шествием, осуждая его. И он это знал. "Скоро все будет нормально,- стиснув зубы, бормотал он, стараясь не поднимать глаз.- Нормально для вас, старички , и для меня...Потерпите! Разрулим ситуацию!"

Он оглянулся. Наташка уже бежала следом, спотыкаясь на высоких каблуках, делавших ее прямую фигурку еще стройнее, и поправляя на ходу челку над красиво подведенными глазами

Едва он поровнялся с воротами, как рядом, перегородив выход, резко остановилась милицейская машина. Почти на ходу, широко откинув дверь, из нее выскочил незнакомый Никите сержант, потом второй, тоже неизвестный милиционер.

Оба они, как при штурме, устремились к парню, цепко взяли его под руки. Никита разжав пальцы, выронил сумку. Ее тотчас подняли и снова подвесили к локтю. Никиту впервые после колонии обдало холодным потом. Лоханулся, фрайерок! Эта проклятая сумка камнем повисла теперь на его судьбе. Она- вещественное доказательство. Этот камень утянет на дно. За что же такая невезуха?

Из интерната идешь? Что за поклажа у тебя?- жестко спросил сержант, не давая ноше опять соскользнуть с руки.- Егоров, обратился он ко второму милиционеру.- Тащи свидетелей из приюта. Человек пять... При них досмотрим голубя этого! Личность выясним и все такое... Чую- несун попался!

Где капитан Фролов?- в отчаянии крикнул Никита.- Я хочу с ним потолковать.

Нет его больше. На тот свет отправили твоего Фролова. В сортире бандиты замочили... Мы в его ежедневнике запись о выезде сюда нашли. Решили закончить планы товарища нашего. Замри, не дергайся! Разберемся!- и грубо постучал палкой о сухие коленки Никиты.

Помошник сержанта, рыжий, деревенского вида парень, придерживая на маленькой голове фуражку шустро сбегал в интернат и привел к месту происшествия толпу возмущенных людей.

Впереди всех перекатывался на коляске лысый, возбужденный Трофимыч, стремительно перебирала костылями бывшая учительница балета, еще несколько стариков. Даже толстая Степановна и та, качаясь с боку на бок, ковыляла сюда от пищеблока. Все гомонили и сурово потрясали кулаками...

Вот и вернулась жизнь на круги своя...Как три года назад. Отсутствующим взором, тоскливо наблюдал Никита за формальными милицейскими процедурами. Никто за него не заступился, не прояснил ситуацию... Все были рады, что накрыли вора!

"Эх, Максимы! Как ты подвел меня!- горько думал он,- выйду опять на волю, всех этих сволочей найду. Кто тебя замочил и сына!"

Он старался не слушать проклятия стариков, выводивших свои подписи на протоколе обыска, тупо кивал головой на вопросы, и все напрасно искал глазами Наташку... " Ее, суку, на куски порву! Могла бы и заступится! Хахалю ноги на шее бантиком завяжу! Одна надежда на Рудольфыча! Да кто ему поверит? Но он должен прийти...Вернется от своих евреев, узнает, что меня скрутили- обязательно похромает в милицию. И на суде речь скажет ! Через Рудольфыча с Земой можно стыкнуться. Пусть напишет "маляву" Чтоб на зоне правильно встретили! Не дай бог узнают, что у стариков "крысятничал..."

Его сводили к себе в пустую комнату, сделали опять короткий обыск, забрали документы, и увезли с собой, сцепив на худых запястьях наручники.

За воротами он увидел в последний раз из окошка машины правильный овал пруда, старинный особняк, зеркально отразивший в нем, и белоснежную "Девушку с веслом".