Аннотация: Небольшая сатира, навеянная прочтением анекдотов о товарище генеральном секретаре.
В 5-ом блиндаже как обычно было накурено. По кругу ходила уже седьмая самокрутка, а пара бутылок, не очень умело спрятанных под нарой намекали, что сегодня здесь ведутся разговоры "за жисть".
-Вот скажи, Ивашин, вот мы немца бьём и бьём, а он всё не дохнет и не дохнет.. Ну что за чёрт?
Ответа никто не понял, но прозвучало это очень умно, и согласно военной науке. Товарищ взводный тоже частенько радовал их подобными "словенищами". Непонятными, но очень внушительными.
-Ну, а чего-й у них еропланов-то больше, а, Ивашин?
Ивашин, задумчиво покрутив в пальцах самокрутку, сообщил:
-Промышленный потенцияль шЫрше.
После ответа воцарилась торжественная тишина, в ходе которой кто-то загремел чайником, разливая компот.
-Ну ты, Ивашин, голова, конеш... Я и слов-то таких не знал... потенцияль, вишь ты! - с восторгом заявил любитель "жизненных вопросов", передавая Ивашину очередную самокрутку.
Ивашин величественно принял самокрутку, брезгливо осмотрел со всех сторон, и, презрительно проворчал "ну кто-ж так крутит?" быстро раскрутил, и забил по новой. В это время публика с раскрытыми ртами с вожделением следила за "Гуру".
-Голова ты, Ивашин - продолжил почитатель. - я, вишь ты, деревня, чай, окромя своей Черниговки и не видал ничаго.. Кстати, бывали у нас, в Черниговке? - обратился он к собравшимся. Собравшиеся единодушно высказались в том смысле что нет, не бывали. Тогда товарищ из деревни, (Звали его, кстати, Костюк), пустился в долгие и путанные рассказы о том что в огороде у него вооот такая бузина, а Петрограде - дядька.
Продолжалось это до тех пор пока Ивашин величественно не кашлянул.
-Всё это, ессно, хорошо... - милостиво одобрил он рассказы Костюка - но вернёмся к нашим политикам...
Собравшиеся тут же обратились к нему, и, преданно заглядывая в рот, принялись слушать.
-Знаете, почему это мы немца проклятого всё не добьём? - изрёк он провокационный вопрос
Аудитория высказалась что нет, мол, Ивашин-сан, не знаем.
Ивашин гордо выпрямился, и, хлопнул ладонью по столу, провозгласил:
-А потому что у германцев дерижбрандели есть!
Откровение, вопреки ожиданиям Ивашина, впечатления не произвело - большая часть собравшихся просто не могла осилить слово больше чем из 5-ти букв.
Ивашин огляделся, и, убедившись, что все всё так же сидят в почтенном неведении, пояснил, что "дерижбрандель - это такая летающая хреновина, с такой еще загогоулиной снизу, из которой, сталбыть, пуляют."
Подумав пару минут, Ивашин добавил.
"А еще, стал быть, она... Ну просто охрененная!" - и обвёл, для наглядности, руками в воздухе силуэт, больше напоминающий коровью мину, нежели оный дерижбрандель.
Аудитория несколько минут переваривала информацию. После такого яркого выступления высказаться никто не решился, так что в знак признания ему просто налили еще одну кружку потаённого самогона.
Ивашин поднёс стакан к губам (под вожделеющими взглядами собравшихся), подумал пару секунд, и, дабы окончательно укрепить свой авторитет, заявил, Обращаясь главным образом к тут же растерявшемуся Костюку.
-А вот вы, де-ре-ве-нские - почти по слогам (хотя что это такое он и не знал) выговорил он, для выражения большей презрительности - даже пить не умеете! - на этой интригующей ноте он ополовинил кружку.
-Вот вы, деревенские, как пьёте - спросил он, довольно розовея от алкоголя - вы-ж хап - и пол - кружки! (Для наглядности, он залпом ополовинил вторую, общую, кружку). А надо, вишь ты, культурно пить! По Еропейски! - Довольно улыбаясь, и наслаждаясь растерянностью деревенщин, он культурно, по "еропейски", дохлебал общую кружку.
Отличий между "деревенским" и культурным-"еропейским" способами пития никто не заметил, но все сошлись на том, что ему, сталбыть, виднее. И надо, для усИленья и углУбления "научности", налить ему еще, но с условием, что пить он будет медленней, дабы собравшиеся заметили тонкие культурные различия в способах пития.
Собравшиеся, утерев скупую мужскую слезу, ради просвещения выкатили Гуру последнюю плошку. Гуру не возражал. Гуру было хорошо, он был весел, красен, и довольно напевая, принялся за новую порцию.
-Пить, сталбыть, надо медленней... - поучал он - Вот так пить - он залпом вылакал половину плошки - пить не... Ик! Не надо...- утерев подбородок рукавом, он довольно икнул, и продолжил - пить... Ик! Надо отак... - он принялся было пить мелкими глотками, поперхнулся, и, с позволения сказать, извлёк из своего желудка всё содержимое на стол, стены, и лица шокированных таким поворотом собравшихся.
Пару минут стояла торжественная тишина, потом общественность, разочарованная в своём культурном лидере, взвыла:
-Да он ужрался просто!
-Всю чарку вылакал, сука!
-А как за нос-то водил, а?
-А форма моя, а? Робяты, да мне-ж завтра в этом к комдиву идти?
На спешно организованном пленуме сначала было решено избавить Гуру от лишних конечностей, и заспиртовать. Однако после продолжительный прений сторон было решено опального философа отправить на отработку всей выпитой спиртной продукции (От себя же отрывал, своё же, кровное - особенно сокрушался Костюк), и на стирку всего, испорченного плохим метаболизмом товарища Ивашина обмундирования.
Однако в самый пикантный момент обсуждения вошел товарищ комбат.
Собравшиеся товарищи как раз закончили горячий диспут на тему "выпустить ли проштрафившемуся кишки, или просто четвертовать?" ( в ходе обсуждения о головы несознательных товарищей была поломана большая часть скудной мебели блиндажа), так что комбат своим присутствием подвёл своеобразный итог.
-Расстреляю всех, ублюдки! Почему не строем? Почему все как в дерьме? Где дневальный? Почему дневальному разбили башку стулом? - в этот момент комбат задумался, вспоминая устав - что это за форма неуставных отношений? В уставе не сказано головы дневальным стульями бить!
Комбат обвёл обескураженных подчинённых строгим начальственным взглядом, и к нему пришла ужасная мысль.
-Это мятеж, да? Ну погодите у меня! По законам военного времени...
Комбат потянулся за пистолетом, открыл кобуру, но вместо пистолета в оной обнаружил лишь предусмотрительно подложенный после вчерашней пьянки малосольный огурчик. Что его, само собой, несколько обескуражило.
-Живым не дамся, ироды! - проорал комбат, выдёргивая ремень, и наматывая на кулак.
-Ну? Кто первый?
Общественность, видя что это очевидное недоразумение, пыталась объяснить это товарищу комбату, но комбат, после вчерашнего пребывающий не в лучшем расположении духа, уже успел выбить зубы сунувшемуся к нему с объяснениями товарищу Костюку. Костюк, и так переживающий боль утраты из-за потерянной, кровно нажитой плошки самогону и вовсе озверел от такой несправедливости, и кинулся на комбата, пытаясь выгрызть тому лицо.
Комбат матерился, колотил Костюка пряжкой ремня по затылку, и визжал что в пятом блиндаже начался мятеж, и призывал окружающих приводить расстрельную команду (хотя делал он это, конечно, в гораздо менее цензурной форме, чем приведено здесь)
Костюк же, видя в товарище комбате воплощение всех своих бед, пытался откусить ему нос, что бы хоть так восполнить глубокую душевную пустоту, вызванную потерей плошки самогона.
Сообщество пятого блиндажа осознало, что дело принимает дурной оборот. Правда, не было понятно, что предпринимать - товарищ Костюк был буен, и мог ненароком загрызть, а к товарищу комбату и вовсе было лучше не приближаться, дабы не заразится бешенством. Так они и катались по полу, вцепившись друг в друга и страшно матерясь (правда, у комбата примерно треть матерщины приходилась на указания расстрельной команде), пока на крики не прибежал сам Комдив.
Товарищ комдив вошел без стука, застыл в дверях, и стал, по привычке, анализировать, сталбыть, диспозицию.
Диспозиция показалась товарищу комдиву странной - по полу катались, вцепившись, его подчинённый комбат, и некий красноармеец, пытающийся его сожрать. Вокруг собрались остальные красноармейцы, подбадривая дерущихся криками "Мочи его, давай!" и "А пожрааать нам завтра дадут?".
Всё существо комдива возмущалось этой очевидной провокации против офицерства, и требовало немедленно рваться в бой, с криком "Шашки наголо!", но хитрый военный гений комдива подсказывал ему, что всё не так просто, и следовало бы и поразобраться в обстановке.
Усевшись рядом на скамейку, товарищ комдив крикнул дневальному принести ему карту, и, хитро прищурившись, поражаясь своей военной смекалке, стал искать засаду вероятного противника.
Военная смекалка подсказывала товарищу комдиву, что что-то здесь не так. Хмуря свои шикарные брови, он пытался отыскать лазейку в обороне противника, или хотя бы самого противника, но дерущиеся катались с такой скоростью, что комдива мутило.
Однако комбат тоже было не лыком шит. Когда товарищ Костюк укусил его за офицерскую гордость, тоесть за нос, комбат, в светлом гневе за честь Родины, со всего размаху ударил противника лбом, благо, череп у него был выдающихся размеров.
Товарищ Костюк не оценил рвения комбата в отстаивании чести Родины, и, от обиды упал в обморок.
Комбат же встал, отряхнулся, и, встав по струнке, отрапортовал товарищу Комдиву:
-Товарищ Комдив, боевой Сталинский приказ выполнен!
Товарищ комдив веско хмыкнул, поднялся, оттряхнул штаны, и, снисходительно хмурясь, принял аплодисменты собравшихся.
А в двери блиндажа уже ломились спец. кор., военкор, обл.кор, колхоз.кор, и прочие товарищи коры, сиречь корреспонденты, брать интервью у великого полководца. За ними, смущённо улыбаясь, семенил товарищ начальник военного округа.
Подбежав к товарищу комдиву, он позволил смачно расцеловать себя в обе щёки, и, млея от восторга, прикрепил на китель комдиву 7-ой орден Героя Советского Союза. Комдив величественно нахмурил шикарные брови, и приготовился высказать речь.
Товарищи коры застыли в ожидании, доставая из безразмерных сумок блокноты, тетрадки, ручки, и пишущие машинки типа "Мерседес".
Товарищ Комдив царственно шмыгнул носом, почесал подбородок и шикнул
-Текст мне!
Тут же, будто из стены выплыл молодой лейтенант, и выдал ему скоронапечатанный на листе туалетной бумаги текст-обращение к собравшимся товарищам Мятежникам, Вероятному противнику, и товарищам из прессы.
Откашлявшись, и нахмурив кустистые брови, товарищ комдив прочитал:
-ГОСТ номер 1185, бумага туалетная...
Пресса, со светлой печалью на челе, принялась остервенело строчить в блокнотах.
Товарищ комдив, тем временем, зачитал ГОСТ, фабрику производителя, и перешел к самой интригующей части речи, инструкции по применению изделия.
Пресса и собравшиеся в почтительной тишине внимали. Молодой лейтенант, ставши от стыда пунцовым, подбежал к товарищу Комдиву, и нашептал
-С другой стороны читать, Леонид Ильич..
Комдив в задумчивости пошевелил бровями, и, хмыкнув, вынес вердикт.
-Отдельные товарищи саботируют ряды нашей армии изнутри, за что оных товарищей надо того... Что-то я забыл. - самокритично добавил он, вызвав вздох обожания. Вспомнив, он перевернул лист бумаги, и, в торжественной тишине, зачитал остаток речи.
В Москве по поводу героизма и смекалистости товарища комдива был дан торжественный салют, и сам товарищ Сталин упомянул его в приказе, "как образец мужества и военной смекалки для бойцов и командиров Рабочее Крестьянской Красной Армии".
"Родина может спать спокойно" - особо подчеркнул в своей речи товарищ Сталин -"пока на страже её рубежей находятся такие мужественные люди, как товарищ Брежнев!"
Родина грустно вздохнула, и пошла намыливать верёвку...