В ноябре 1917 года в административном центре Туркестанского края городе Ташкенте чуть ли не на следующий день после Октябрьского переворота была установлена Советская власть. Спустя некоторое время на всей территории среднеазиатских владений бывшей Российской империи была провозглашена Туркестанская Автономная Советская Социалистическая Республика в составе РСФСР. Однако, не всё было так гладко, как на бумаге. Как и на всей остальной территории развалившейся империи, новую самозваную власть признавать никто не хотел. Не всё было просто и в отношениях между ними самими.
1918-1919 годы - это не только гражданская война. Помимо всего прочего это ещё и ожесточённая борьба за власть между большевиками и левыми эсерами и между самими большевиками. Существует версия, что и в Ленина стреляла вовсе не полуслепая Фанни Каплан, а кто-то вполне зрячий, а направлял эту руку никто иной, как верный ленинец Яков Михайлович Свердлов. Во всяком случае, пока Ильич лечился, Свердлов едва не захватил власть. Попытка не удалась, Яков Михайлович "простудился" и вскоре оказался у кремлёвской стены. Возможно, отголосками той борьбы и стали события, разыгравшиеся в Ташкенте.
Дело в том, что Советскую власть здесь установили большевики и левые эсеры, но это были местные "товарищи", которые видели во главе Туркестанской Республики самих себя, а потому "товарищам" совсем не понравилось, что командовать трудовым народом Туркестана Ленин направил своих людей из Москвы. И тогда местные "товарищи" решились на неслыханное святотатство, а именно решили "товарищи" всю засланную ленинскую "братву" свергнуть и ликвидировать, вступив в сговор, даже страшно сказать с кем! С бывшими офицерами царской армии! Впрочем, то безумное время рождало ещё не такие странные союзы и комбинации, но об этом позднее. Мотором заговора стал военный комиссар этой же самой молодой республики Константин Павлович Осипов, самая загадочная и я бы даже сказал, просто мистическая фигура всего периода гражданской войны в Средней Азии.
***
1917 год Константин Осипов встретил в городе Скобелев (ныне Фергана). Было ему тогда 21 год, и служил Осипов неприметным генеральским адъютантом. Так бы, служил он и далее, ничем не выделяясь, возможно, дослужился бы до полковника, а возможно бы и до генерала, только неизвестно когда. Но революция и безумная гражданская война делают невозможное возможным. Самые немыслимые, самые головокружительные карьеры делаются в такие времена. Так наш герой стал доблестным красным командиром. Летом 1918 года отряды бывшего адъютанта бывшего генерала бывшей царской армии разгромили под Самаркандом отряды другого бывшего, мятежного полковника Зайцева, оказавшегося по другую сторону баррикад. И стал после этого наш герой не много не мало, военным комиссаром молодой Туркестанской Республики, а говоря современным языком министром обороны небольшого государственного образования. И это в 22 года! Возможно, ли было такое в насквозь прогнившей царской России, "тюрьме народов"? Да, ни за что на свете! А в Советской Республике вполне. Сказал ведь, товарищ Ленин, что кухарка может руководить государством. Так почему же бывшему "адъютанту его превосходительства" нельзя командовать армиями? Очень даже можно.
Был Осипов человеком амбициозным и засланные московские ленинцы ему тоже очень не понравились. А вот, ленинцы, наоборот почему-то Осипову безгранично доверяли. Это странное доверие, которым этот человек пользовался у очень разных людей, впоследствии сослужит ему хорошую службу и повлияет на всю его дальнейшую судьбу. По какой-то таинственной причине, этому человеку все доверяли.
Мятеж начался 18 января 1919 года. Именно в этот день четверо туркестанских комиссаров, включая грозного председателя ТуркЧК товарища Фоменко ни о чем, не подозревая прибыли в штаб к Осипову для выяснения обстановки. Обстановка выяснилась очень быстро и очень печально для комиссаров. Осипов просто-напросто всех их арестовал и приказал тут же расстрелять. А после этого провозгласил себя диктатором Туркестана. Однако диктатура 22-летнего ташкентского "Бонапарта" продержалась недолго, всего 3 дня. Решающую роль в подавлении мятежа сыграли левые эсеры, неожиданно поддержавшие большевиков. За что впоследствии товарищи большевики в традициях того времени поставили всех туркестанских левых эсеров к стенке.
Неудавшийся "Бонапарт" вместе со своими людьми стал уходить из города, а по пути заскочил в городской банк, где захватил не много не мало, а весь золотой запас молодой Туркестанской Республики, в бумажных деньгах, золотых червонцах и слитках. Большевики бросились в погоню. Осипов ушёл в Чимганские горы. Оторвавшись от преследователей, в нижней части пика Большой Чимган у Чёрного Водопада, мятежники сделали привал, после чего двинулись в ледовый поход в сторону Чаткальского хребта и далее в Ферганскую долину. С оружием, с деньгами, но без золота. Спустя некоторое время отряд Осипова вышел к окрестностям Андижана, где находилась ставка курбаши Мадамин-бека. Осипов потребовал личной встречи с курбаши, во время которой обещал сдать оружие, а потом и разоружить свой отряд. Мадамин-бек принять Осипова согласился.
Глава 2. Курбаши.
Захватив в середине 19 века Среднюю Азию, тогдашние русские властители очень быстро поняли, что без опоры на местное население, удержать этот край от восстаний и мятежей будет весьма проблематично. А потому, сразу же после образования в 1867 году Туркестанского генерал-губернаторства царская власть приступила к созданию местной, как тогда говорили, туземной полиции. Во главе туземных РОВД и ГУВД были поставлены представители местной знати и назывались эти люди "курбаши", что на русский можно перевести, как "главный смотрящий". Именно, на вооружённые отряды курбаши, в немалой степени и опиралась царская власть все годы своего правления в Средней Азии. Пока не пришёл февраль 1917.
Временное правительство уже в первую неделю своего пребывания у власти ликвидировало Туркестанское генерал-губернаторство, а вскоре и все полицейские управления, заменив их на комиссариаты. Ещё некоторое время спустя, была объявлена всеобщая амнистия. Болтливые петроградские фантазёры на полном серьёзе считали, что раз самодержавия больше нет, то не будет и преступности, а раз так, то не нужна и полиция.
В одночасье все курбаши из уважаемых и авторитетных людей, опоры русской колониальной власти были превращены Временным правительством, даже трудно сказать в кого или во что. В пыль, в пустое место. Но у них было оружие, сдавать которое они не хотели. Да, и некому было его сдавать. Вся страна погружалась в хаос. И единственной задачей каждого жителя огромной страны стала задача выжить, а чтобы выжить, необходимо было прибиться к какой-нибудь, говоря современным языком группировке, у которой было оружие и деньги. Так туземная полиция во главе с курбаши превратилась в басмачей.
Одним из самых известных предводителей басмачей стал уволенный Временным правительством наряду с другими начальник полиции города Маргилана курбаши Мадамин-бек. У курбаши было оружие, но не было денег, а самыми зажиточными людьми в Средней Азии были русские крестьяне и как нельзя кстати. Однако, крестьяне в ту пору были людьми не робкого десятка и вскоре из стихийно возникших отрядов самообороны, выросла целая крестьянская армия, которую возглавил человек с устрашающей фамилией Монстров. Другим противником Мадамин-бека был кокандский курбаши Эргаш. После того, как Эргаш объявил себя эмиром всех мусульман, Мадамин-бек немедленно сделал то же самое. На том и поругались два курбаши. Время было такое, либо ты борец за счастье трудового народа либо эмир всех мусульман.
Но всех их уже подминала под себя самая грозная, самая сильная группировка, большевистская.
***
- Ну, что комиссар, сдавай оружие, как обещал, - курбаши с интересом смотрел на Осипова.
- Не, сначала, ты, курбаши, положи свой наган на стол.
- А не боишься так со мной разговаривать, комиссар? Ты в моей власти, захочу, и пристрелят тебя.
- А не боюсь, курбаши, - тряхнув волосами, весело ответил Осипов. Меня всё равно пристрелят, или ты или большевики.
Мадамин-бек удивлённо поднял брови.
- Что, смотришь, курбаши? Не ожидал? Не комиссар я больше. Интересно? Тогда положи свой наган вон на тот стол, я положу туда же свой, а потом мы с тобой потолкуем. Только с глазу на глаз, без твоих джигитов. Не с пустыми руками я пришёл к тебе, курбаши и много чего интересного я тебе расскажу, ох, не пожалеешь.
Мадамин-бек вытащил из кобуры наган, положил его на стол и кивком головы дал знак своим людям выйти.
О чём в тот день разговаривали Мадамин-бек и Константин Осипов доподлинно неизвестно. Известно лишь то, что после разговора весь отряд ташкентских мятежников влился в ряды войска Мадамин-бека, а сам Осипов был назначен его главным военным советником, став, таким образом, самым известным в истории гражданской войны русским басмачом. И были с тех пор эти двое, бывший начальник полиции и бывший комиссар не разлей вода, везде появлялись вместе и вместе планировали все военные операции. Это была странная дружба странных людей, возможная только в те времена, времена безумной войны.
Глава 3. Курили два товарища.
- К большевикам я решил уходить, Осипов, - Мадамин-бек глубоко затянулся чилимом, задержал дыхание, выдохнул дым и уставился "стеклянными" глазами на Осипова.
- Что? Ха-ха-ха! Да, ты в своём уме, бек? Сколько раз я тебе говорил, кончай курить ты эту гадость, на вон, лучше водочки хлебни.
- Не, водку не пью, я - мусульманин.
- Ха-ха-ха! Мусульманин, а к большевикам уходить собрался. А как же люди твои, курбаши? Что ты им скажешь? Как всё объяснишь? Как же ваши сожжённые кишлаки?
- Э-э-э! - махнул рукой курбаши, я тоже жёг кишлаки, может, даже больше чем большевики. А люди, что люди? Народ Востока уважает силу, власть. Сильную власть! - курбаши сжал кулак и снова затянулся. А большевики? Большевики, Осипов - самые сильные и ты это знаешь. Урусов мы тоже не сразу приняли, воевали, а потом привыкли, успокоились, так и теперь будет.
Осипов опрокинул стакан водки, закусил и помрачнел:
- А со мной, что же, бек? Красным меня выдашь? Договорился уже, небось? - Осипов взглянул в глаза курбаши.
- Не выдам. Знаешь, что я тебе скажу, на войне люди ведут себя по-другому, как звери и я такой же, а вот, тебя Осипов, полюбил я как брата. Аллах свидетель, не было мне на этой войне человека ближе тебя. Хоть ты урус и кафир, а верю я тебе больше, чем своим джигитам. Почему, не знаю. Наверное, потому, что ты Осипов такой же, как я. Чужие мы на этой войне. Не наша эта война, понимаешь? Кем бы мы были, если б не всё это? Ты бы в армии служил, я в полиции, детей бы растили, внуков, а не по горам бегали.
- Да, бек, просрали, мы Россию.
- Это не мы просрали, вы просрали! Мы ей служили. А вам всё не нравилось, то не то, это не это. Что не прав я?
- Твоя правда, бек, - вздохнул Осипов. Но пойми, царь был дурак.
- Э-э-э, дурак не дурак, что сделали, Осипов, что сделали? Посмотри вокруг!
Осипов снова хлебнул водки, а курбаши затянулся чилимом.
- К эмиру тебе надо уходить в Бухару, ты ему пригодишься, он умных урусов уважает, и красные до него ещё не скоро доберутся. Уходи, не теряй времени.
- Ты, правда, меня не выдашь, бек? - в глазах у Осипова выступили слёзы.
- Правда, Осипов, клянусь Аллахом, не выдам!
- Дай-ка я тебе покрепче обниму, курбаши, брат мой, спасибо тебе за это. Никогда я этого не забуду, никогда! Осипов обнялся с Мадамин-беком и продолжил:
- А ну-ка, дай-ка, и я, пожалуй, курну чуток, - Осипов взял чилим у Мадамин-бека, затянулся, но тут же закашлялся и рассмеялся.
- Что, не понравилась моя трава, Осипов? - громко расхохотался курбаши.
- Да, уж, тяжёлая вещица, - откашлявшись, произнёс Осипов.
- Ты, вот, что, бек, правильно ты всё делаешь, так и надо. Переходи к красным, войди к ним в доверие, а потом... Ты, я, эмир, другие курбаши, атаман Дутов, все вместе, разобьём комиссаров! А потом встретимся с тобой и до золотишка нашего доберёмся, так, что...
- Э-э-э, что ты говоришь, глупый кафир, никогда нам не победить комиссаров, никогда! И золото ты своё не увидишь! И с тобой тоже мы больше не увидимся. Снится мне часто сон, Осипов, будто петля у меня на шее и тянет меня кто-то куда-то, а голова - не моя как будто.
- Это демон тебя, донимает, бек, у меня тоже такое бывало. А демоны, курбаши, матюгов боятся. Матюгнись разок, скажи "Жаляб!", демон исчезнет, а ты сразу проснёшься.
- Ха-ха-ха! - захохотал Мадамин-бек. Жаляб, говоришь? Не кури больше мою траву, Осипов, пей лучше свою водку, а то совсем мозгов не останется.
- Ладно, нет у нас больше времени не пить, не курить, не смеяться. Собирайся в Бухару, я дам тебе пару надёжных людей, чтоб мимо красных провели. Придумай что-нибудь, скажи эмиру, хитрит что-то курбаши, к красным уходит, чтобы им же в спину ножом ударить.
- Думаешь, не свидимся, больше, брат? - спросил Осипов.
- На том свете свидимся, про этот не знаю.
Глава 4. Смерть красноармейца.
Вскоре после этого разговора Осипов из Ферганской долины исчез, а отряды Мадамин-бека перешли на сторону большевиков, влившись в ряды Тюркской советской бригады, набранной из бывших же басмачей. По такому случаю в городе Скобелеве (ныне Фергана) было решено провести праздник и военный парад. Лично напутствовать красных басмачей в новом, и скажем прямо, непривычном для них деле борьбы за светлое будущее всего человечества в город прибыл сам командующий Туркестанским фронтом Михаил Васильевич Фрунзе.
- Ну, товарищ Мадамин-бек, совсем другой вид! Действительно, как на парад! - Фрунзе встал из-за стола и, протягивая руку, вышел навстречу Мадамин-беку. Да, Вас не узнать, милейший! Должен сказать, Вам просто великолепно идёт новая форма! А будёновка! Нет слов, загляденье! При этих словах командующего, новоиспечённый красноармеец невольно поморщился.
- А мне кажется господин, то есть, я хотел сказать товарищ Фрунзе, как это по-русски? Как корове седло?
- Ха-ха-ха, а Вы не очень-то выбираете выражения, товарищ Мадамин-бек. Ну, ничего, ничего, - Фрунзе похлопал красноармейца/курбаши по плечу. Советская власть умеет карать, но умеет и прощать. Ничего, постепенно привыкнете, - подмигнул Фрунзе. Ну, садитесь, то есть, я хотел сказать, присаживайтесь! Присаживайтесь, присаживайтесь, товарищ Мадамин-бек, не стесняйтесь! Как настроение? От дружка Вашего известий не получали? Про золотишко случаем не вспомнили?
- Я уже сто раз говорил, не знаю я, где Осипов, не знаю, убей меня, не знаю! И про золото ничего не знаю! - вскричал Мадамин-бек
- Ну, ладно, ладно, не кипятитесь! Что уж и спросить нельзя? Не знаете, и чёрт с ним, и с Осиповым и с золотом, всё равно найдём! Ладно, перейдём к нашим делам. Значит, так, после того, как прозвучат карнаи и сурнаи, поднимитесь на трибуну, выступите с обращением, вот Ваш текст на узбекском языке. Так, мол, и так, "совершил трагическую ошибку", "не могу больше воевать против собственного народа", "призываю всех оступившихся вернуться домой, заняться мирным трудом и строить новую жизнь" и т.д., и т.д. И никакой самодеятельности, товарищ Мадамин-бек! Ну, а потом в Ташкент, как договаривались. Да, чуть не забыл, по дороге заедите в свой родной Маргилан, забёрете с собой товарища Муххамад-бека вместе с его людьми, они составят Вам компанию. Дорога до Маргилана полностью под нашим контролем, ничего Вам не угрожает, но охрану всё-таки выделим на всякий случай. Так, что не беспокойтесь. Ну, всё, вопросы есть? Вопросов нет. Тогда вперёд на парад!
***
- Салом аллейкум, уважаемый!
- Ваалейкум ассалом, - настороженно ответил Мадамин-бек на приветствие Муххамад-бека. А почему не в городе встречаешь?
- Изменилось кое-что, - ответил, пряча глаза Муххамад-бек.
- Что изменилось? Фрунзе ничего мне не говорил, - Мадамин-бек оглянулся и увидел приближающихся к нему вооружённых всадников.
- Ах, ты, собака! - курбаши потянулся к нагану, но не успел, первая пуля попала в правое плечо, вторая в бедро. "Не стрелять! Живым брать!". Падая с коня, Мадамин-бек вспомнил, где он слышал этот голос. Это был курбаши Хал-Ходжа. Год назад Мадамин-бек приказал казнить его брата, а Хал-Ходжа поклялся отомстить. Всё встало на свои места, Мадамин-бек вспомнил свои сны, вспомнил Осипова и, теряя сознание, прошептал: "О, Аллах, да будут прокляты большевики!".
В тот же день ему отрубили голову. Хал-Ходжа утолив, наконец, своё чувство мести, спокойно заснул. Среди ночи его разбудил Курширмат, один из его приближённых.
- Что, что? Что случилось? - недовольно протёр глаза Хал-Ходжа.
- Тебе привет от товарища Фрунзе! - и Курширмат со всей силы ударил Хал-Ходжу ножом в живот. Потом ещё раз, и ещё раз.
- Ах, ты, собака! О Аллах! Да будут прокляты, большевики! - прохрипел истекающий кровью курбаши и упал замертво.
Глава 5. Клинок эмира.
Эмир Сейид Мир Мохаммед Алим-хан правил Бухарой с 1910 года. Как и все последние эмиры Алим-хан являлся вассалом Российской империи, но, несмотря на ограниченный суверенитет, это был весьма удобный статус. У России в Бухаре были, прежде всего, торговые и геополитические интересы, а во внутренние дела эмирата царская власть особо не вмешивалась. Всё стало стремительно меняться с 1917 после того, как у эмира появились новые соседи, Туркестанская Советская Республика. Первую попытку большевиков захватить Бухару в 1918 году эмир успешно отбил, но через два года, большевики окрепли и шансов выдержать ещё один удар, у него уже не было. Развязка приближалась. Последние дни своего царствования обречённый эмир проводил в своей летней резиденции Ситораи Мохи-хоса в 12 километрах от Бухары и готовился дать последний бой Красной Армии.
***
- Ты, что, Осипов, плачешь? Да, ты, кто мужчина или женщина? - Алим-хан тряхнул своего собеседника и продолжал:
-Подумаешь, голову отрубили? Ну и что? Бывает. Была голова, и нет головы, всё в руках Аллаха. Ах, ну, ты посмотри какая прелесть! Осипов посмотри! Какой красавец!- эмир цокнул языком, указывая на распустившего хвост павлина.
- Павлин говоришь? Была голова, и нет головы? Да, он мне как брат был, понимаешь? Он меня красным не выдал, а мог бы, - заговорил Осипов, вытирая слёзы.
- Это тебе он был как брат, а для нас он предатель. Все там будем, Осипов, но пока мы здесь, о живых надо думать, о мёртвых пусть Аллах беспокоится. Тебе Осипов о себе надо думать, а не о нём. Снова я получил на тебя ноту от комиссаров, требуют твою голову, друг. Что делать будем?
- Ты эмир, тебе решать.
- Ха-ха-ха! Не бойся, Осипов, не выдам я тебя, - Алим-хан хлопнул своего собеседника по плечу. Вот, хочу выдать, а не могу, почему не знаю. Привязался я к тебе, есть в тебе что-то, что людей притягивает, Осипов. Но как это по-русски, дружба дружбой, а служба службой? Слушай меня, Осипов, красным я тебя не выдам, но взамен, выполнишь ты одну мою просьбу. Тебе я доверяю, опыт у тебя в таких делах есть, да и везёт тебе всегда, Аллах тебе помогает. Слушай, - эмир оглянулся по сторонам, и что-то зашептал Осипову на ухо.
- Да, я, да, конечно, с радостью, - взволнованно заговорил Осипов вполголоса. А ты Алим-хан, ты как же? Неужели всё бросишь, этот дворец?
- Что дворец, Осипов, - махнул рукой Алим-хан, мы правили Бухарой 150 лет! А дворец? Музей здесь, наверное, сделают, мой портрет повесят: "Угнетатель трудового народа". Ладно, не будем об этом. Я дам тебе самых верных своих людей, на границе тебя встретят другие мои люди, а паролем будет вот это, - эмир вытащил из ножен саблю. Вот, она красота! Подарок царя! - с восхищением произнёс эмир, глядя на саблю. В твоих руках, это будет означать, что действуешь ты от моего имени. Ясно?
Осипов кивнул головой в ответ. Тогда собирайся, не теряй времени. Ну, а я..., - эмир ещё раз взглянул на саблю, я ещё повоюю.
***
Фрунзе ещё раз с удовлетворением оглядел бойцов Тюркской советской бригады и, наконец, начал свою речь:
Товарищи, красноармейцы, перед нами лежит последний бастион средневековья и мракобесия в Средней Азии, Бухарский эмират. Ещё немного, ещё чуть чуть, товарищи, и весь народ Средней Азии будет освобождён от многовекового рабства. Я призываю вас быть смелыми и самоотверженными, такими же каким был ваш друг и брат, достойный сын узбекского народа товарищ Мадамин-бек. Все мы хорошо знали товарища Мадамин-бека. Да, он ошибался. Но, не ошибается тот, кто ничего не делает. Главное, вовремя осознать свои ошибки. Лучше поздно, чем никогда. Товарищ Мадамин-бек вовремя встал на правильный путь и повёл многих из вас за собой. В последнее время товарищ Мадамин-бек искренне и всерьёз увлёкся марксизмом, выражал желание вступить в партию, но этому не суждено было сбыться. Наш друг и брат, товарищ Мадамин-бек пал смертью храбрых от руки подлого убийцы. Мы узнали его имя. Справедливая пролетарская пуля покарала его, но она ещё не дотянулась до того, кто отдал этот подлый приказ, - при этих словах Фрунзе указал на запад в сторону Бухары. Этот подлый приказ, товарищи отдал эмир бухарский Алим-хан, наймит мирового империализма. Так отомстим же за смерть нашего друга и брата. Вперёд, товарищи на Бухару! Ура!!!
- Ура! - нестройно ответила Тюркская бригада.
Глава 6. Эхо войны.
Осипов выполнил просьбу эмира и доставил золото эмирата в Афганистан в целости и сохранности. В августе-сентябре 1920 года в результате Бухарской операции Советских войск Туркестанского фронта под командованием Фрунзе эмират пал, а на его обломках вскоре была провозглашена Бухарская Народная Советская Республика. Эмир бежал в Кабул, где и встретился с Осиповым. Вдвоём они поддерживали и направляли основные силы басмачей в Средней Азии включая отряды Ибрагим-бека и Энвер-паши вплоть до 1926 года.
***
- Информация из надёжных источников? - спросил Осипов Алим-хана.
- Из надёжных, надёжнее некуда, - ответил тот, но мы не знаем, находятся ли они уже в Афганистане или ещё на пути. Так, что времени у тебя нет, Осипов. Ты знаешь, в какие страны я могу помочь тебе бежать. Или ты всё ещё хочешь вернуться за золотом?
Осипов молчал.
- Думай, думай быстрее, друг.
***
В 20-е годы органы ВЧК-ОГПУ развернули настоящую охоту за противниками большевистского режима ушедшими заграницу. Вполне возможно, что и Осипова успели похитить или ликвидировать. А может быть, ему вновь повезло, и он успел уйти. Но куда? В одну из стран, куда предложил Алим-хан или же в Советский Союз за золотом? Никто этого не знает. Известно, лишь, что в 1926 году Константин Осипов исчез. Ни живым, ни мёртвым его больше никто никогда не видел.
Алим-хан продолжал бороться с Советской властью вплоть до 1931 года. Успехов он не достиг. В 1941 году бывший эмир воспрянул было духом, надеясь на разгром СССР во Второй мировой войне, но и этим надеждам не суждено было сбыться. В 1944 году он умер, так и не дождавшись возвращения на Родину, но умер далеко не в нищете. По некоторым сведениям один из его сыновей каким-то образом попал в руки большевиков и, повзрослев, сделался сторонником Советской власти и даже поступил на работу в органы НКВД, где достиг определённого карьерного роста. В летней резиденции Ситораи Мохи-хоса, как и предсказывал Алим-хан, открыли музей. Здесь, как и во времена эмира ходят павлины.
Но и Советская власть оказалась не вечной и рухнула в 1991. Вечными в нашей истории остались лишь Чимганские горы. Сюда часто приезжают на отдых жители Ташкента, причём, большинство не останавливается в гостиничных комплексах, а устраивает пикники с шашлыками прямо на природе среди гор, утром приезжают, к вечеру возвращаются домой. Но никто из них не догадывается, что в этих горах, возможно, зарыто и лежит в неприкосновенности золото Туркестана. А может быть, и нет здесь никакого золота, и никогда не было. А может быть, и есть. Всё даже самое невозможное было возможно, в те безумные времена безумной войны.
Но всю правду о судьбе туркестанского золота знает лишь заснеженный пик Большой Чимган, Чёрный Водопад, да и наверное, мающийся где -то здесь неприкаянный дух бывшего "адъютанта его превосходительства", бывшего комиссара, бывшего советника курбаши Мадамин-бека и эмира бухарского, таинственного русского басмача Константина Павловича Осипова.