"Сходство" и "контраст", несомненно, относительные понятия. В определенном смысле никакое сравнение невозможно, если одновременно не присутствуют сходные черты и различия сравниваемых объектов. Нельзя сравнивать совершенно одинаковые объекты, равным же образом невозможно сравнивать взаимоисключающие, несовместимые объекты. Никакие две страны не являются одинаковыми во всем, в то же время любые две страны всегда имеют что-то общее.
В зависимости от поставленной цели компаративисты иногда придают особое значение сходным чертам, иногда же выделяют различия. Им предоставляется полная свобода исследовать их либо в сходных, либо в различающихся контекстах. Но сравнение всегда будет происходить в той точке, где
сходство пересекается с различием.
КАК ЭТО?
Все сравнения построены на аналогиях; в то же время все сравнения в определенном смысле построены на противопоставлении. И не важно, сколько стран рассматривается одновременно - две, пятнадцать или сто пятьдесят.
Сравнение резко различающихся между собой стран (контрастных) в том смысле, который ему здесь придается, это такое сравнение, которое предполагает, что 1) внимание исследователя сосредотачивается на ситуациях, представляющих максимум контрастов; 2) такие контрасты общезначимы и
ограничивают политические сферы, которые характеризуют системные особенности.
СОВЕРШЕННО НЕПОНЯТНО...
В этом смысле понятие "контраст" не является синонимом обычного понятия "различие". Здесь оно предполагает, что рассматриваемые ситуации выбраны в силу их показательной специфичности. Так, сравнение Японии с Францией будет предполагать, что обе ситуации
ЯПОНИЯ И ФРАНЦИЯ - СТРАНЫ, А НЕ "СИТУАЦИИ"
рассматриваются как совершенно различные. Отмеченные различия
КАКИЕ ИМЕННО?
будут способствовать выделению таких аспектов, которые, естественно, позволили бы сопоставить системы устойчивые и неустойчивые,
подверженные действию центробежных или центростремительных сил,
Я ПРЕДПОЛАГАЮ, ЧТО ВО ВСЯКОЙ СИСТЕМЕ ПРИСУТСТВУЮТ КАК ЦЕНТРОБЕЖНЫЕ, ТАК И ЦЕНТРОСТРЕМИТЕЛЬНЫЕ СИЛЫ, ТОЛЬКО СООТНОШЕНИЕ ИХ НЕОДИНАКОВО В РАЗЛИЧНЫХ СИСТЕМАХ.
двухпартийные или многопартийные, относящиеся к англосаксонскому или континентальному типу. Для того, чтобы такое сравнение оказалось плодотворным, каждая из выбранных для сравнения стран должна представлять определенный тип, класс или концептуальную категорию.
Так, например, сравнить бывший Советский Союз и Соединенные Штаты, считая, что они представляют собой противоположные политические миры, и полагая, что такое исследование позволит пролить свет на некоторые характерные особенности, обычно определяющие различие двух типов общественных систем- это значит провести сравнение по "принципу противопоставления" (). Такая стратегия сравнения направлена прежде всего не на освещение процессов, в большей или меньшей степени сходных или общих, напротив, она имеет целью определить специфические области, имеющие уникальные особенности или признаки. На этой стадии мы должны четко установить различие между сравнением, цель которого - противопоставить противоположные миры, и сравнением, имеющим целью дать общее представление о каком-либо процессе, отдельном явлении. В работе Э. Балойры1 сравнение, проведенное между южной Европой и Латинской Америкой, позволяет подчеркнуть общее значение для развивающихся демократий таких факторов, как позиция, занимаемая военными, характер политических партий, прочность гражданского общества и международный контекст. Описание этих двух противоположных миров проясняет понимание процесса укрепления демократии и способствует накоплению наших знаний как о Латинской Америке, так и о южной Европе.
Несколькими годами ранее С. Хантингтон и Р. Бендикс2 сочли полезным сопоставить процессы модернизации или государственного строительства в Америке и Европе. И здесь вновь проведенное сопоставление позволяет компаративисту глубже проникнуть в сущность процесса, дать ему более четкое определение, выделить его составляющие элементы и установить взаимосвязи между некоторыми контекстуальными переменными и их специфическим проявлением.
Как и в приведенном примере с Северной Америкой и Европой, сравнение по "принципу противопоставления" часто строится на основе выбора двух блоков стран. Можно, например, сопоставить ряд стран среднеземноморского бассейна с рядом стран северной Европы, или же индустриальные с неиндустриальными, или же развитые страны с развивающимися. Такие дихотомии - источник сравнения контрастных стран. В этих случаях гетерогенность групп, в состав которых входят эти страны, отходит на задний план. На высоком уровне абстракции и обобщения сохраняются только наиболее очевидные особенности этих групп. Сравнения между резко различающимися между собой группами стран направлены на то, чтобы путем разумного упрощения найти ключ к знанию, которое получить иными средствами невозможно. Такой процесс "стилизации" тем более необходим, когда внутренняя гетерогенность каждой из двух групп контрастных стран возрастает.
Идея проведения "фронтального" противопоставления демократического и тоталитарного режимов столь же стара, как и сам тоталитаризм. Вначале она была выдвинута Г. Ко-ном3, затем З. Барбу4, X. Аренд5, Р. Такером6, К. Фридрихом и 3. Бжезинским7 и др. Многие критики показали, что принципиальное различие между плюралистическими демократиями и современными диктатурами установлено лишь путем достаточно спорного объединения в единый блок всех форм тоталитаризма, в особенности в его фашистском и сталинистском проявлениях. Такой подход абстрагируется от целого ряда различий между странами, не имеющих непосредственного отношения к основному, сущностному отличию, и позволяет лучше оценить главные особенности. Понятия тоталитаризма и демократии, имеющие здесь расширительное толкование, приобретают свой подлинный смысл путем сравнения. И такой несколько упрощенный подход придает ему особую убедительность.
Так называемые развивающиеся страны представляют очевидное многообразие форм. Те, кому приходилось заниматься изучением этих стран, не раз обращали внимание на то, как трудно выделить общие для них характерные черты из множества различных политических и социальных форм. Характерно то, что такое изучение дает наилучшие результаты, когда развивающиеся страны рассматривают на некотором расстоянии, издалека и оценивают, как это сделал Л. Пай8, на фоне западного опыта. Тогда выявляется несколько контактных характеристик этого "незападного политического процесса" (если использовать определение автора), такие его особенности, как персонализация форм лояльности, значительная свобода маневрирования, которой обладают национальные элиты, огромный разрыв между центральными институтами и периферией, смешение ролей, давление, оказываемое на эмоциональный и формальный уровни политики, отсутствие промежуточных структур. Некоторые из этих "специфических черт" можно было бы подвергнуть критике. Те, кто хорошо знаком с африканскими или арабскими странами, мог бы поставить под сомнение всеобщность этих "правил игры". Кроме того, некоторые специалисты по Европе подвергли сомнению предполагаемое сходство опытов различных западных стран, выбранных в качестве безусловной модели; по их мнению, многие особенности, использованные Л. Паем для характеристики незападного политического процесса, можно применить в несколько смягченной форме к отдельным раздробленным и подверженным центробежному воздействию западным системам. Очевидно, уместность проводимого сравнения зависит от внутренней когерентности предложенных типов стран, а возможность широких обобщений на основе таких сравнений обусловлена их совместимостью.
Если даже допустить, что "стилизация" предполагает своего рода "приведение к общему знаменателю", в то же время очевидны и убедительные преимущества такого подхода. Так, концептуальное обобщение особенностей политической игры в странах третьего мира - трудная, полная всяких неожиданностей задача. Однако именно ее осуществление позволило расширить сферу исключительно интересных прямых и косвенных сравнений между развитыми и развивающими странами. В свете
антитезы проводимого анализа
НЕ ВПОЛНЕ ЯСНО...
в явной или почти явной форме формируется восприятие специфики изучаемого мира.
Такой метод осмысления специфики обладает рядом недостатков. Сравнение контрастных стран часто имеет тенденцию сосредоточиться на их крайних, почти "аномальных" типах. И достойно сожаления, что именно эти крайности могут исказить действительность вместо того, чтобы прояснить ее.
Часто также сравнение на основе контраста приводит к преувеличению различий. Раскрыть содержание антитезы "слабое развитие и сверхсильная власть" (), с одной стороны, и "сверхразвитие и слабая власть" () - с другой, - это значит представить в образной форме все крайние ситуации, присущие каждому виду об-щества9. В то же время нетрудно показать, насколько вводящим в заблуждение может, например, оказаться понятие "сверхсильная власть" применительно к новым государствам. Действительно, могущество вездесущего африканского лидера опирается на политическую пустоту. Слабость промежуточных структур, которая оттеняет величие его положения, в то же время сокращает средства его влияния. "Несмотря на внешнюю видимость, африканские страны в действительности не управляются; они страдают не от избытка власти, но от ее недостатка отчасти из-за слабости, даже отсутствия политических партий. Африканское государство в действительности является слабым государством"10. И, напротив, чтобы объяснить "недостаток власти" () в развитых государствах и показать неэффективность механизмов принятия решений, блокируемых слишком большим количеством требований, необходимо особенно подчеркнуть центростремительный характер политики в современных демократических государствах. Центральная власть оказывается не в состоянии должным образом управлять, поскольку все социальные экспектации выражаются в политических терминах. Она оказывается жертвой собственного успеха в тех обществах, где различие между частной и государственной сферами все больше стирается.
Радикальный характер сравнения между контрастными системами может также затуманить реальность перемен:
говоря о примитивных обществах, П. Кластр справедливо подчеркнул, насколько этноцентричными являются наша концепция государства и наш культ труда (). В самом деле, самобытность примитивных обществ настолько велика, что по сравнению с ними все современные государства, западные и восточные, принадлежат к одному "макроклассу". Все "цивилизованные" общества представляются однородными в сравнении с примитивными. Но очевидно также, что было бы полезно изучить все признаки едва заметного сходства между этими столь различными типами социальных организаций. Разве мы не находим зачаточные элементы современного развития даже в самых традиционных контекстах? П. Кластр признает, что какие-то формы властных отношений существуют даже на простом деревенском уровне.
Стратегия противопоставления не сводится лишь к выделению наиболее очевидных и заметных с первого взгляда контрастов. Подобно альпинисту, который, одолев горную вершину, открывает за ней новые, компаративист действует поэтапно. Первоначально противоположность между понятиями демократия и тоталитаризм воспринималась как констатация очевидного. Но потребовалось не слишком много времени, чтобы осознать, насколько эти понятия на самом деле поверхностны. Объединение воедино нацизма и сталинизма часто представляется противоречащим здравому смыслу. В большинстве современных политических исследований обнаруживается стремление подчеркнуть, насколько такое понятие, как тоталитаризм, способствует упрощению анализа. Даже такие авторы, как К. Брейхер12, который видит определенный смысл в таком упрощении, подчеркивают, что это понятие фактически применимо лишь к периоду 1922-1953 гг. В то же время Брейхер ставит под сомнение оправданность другого общего определения - фашизм, которое могло бы привести к недооценке специфики каждого конкретного режима, и особенно к затушевыванию различий между движениями, которые в большей или меньшей степени можно отнести к революционным или реакционным. Согласно Брейхеру, специфику нацизма следует различать, в первую очередь, по приданию им особого акцента социализму и расизму, построенному на мифической основе прославления земли и труда крестьян, а также выдвижению на первый план базовой концепции о верховенстве народа над государством (), развитой Муссолини.
?! А КАК ЖЕ ЕГО СЛОВА "ВСЕ В ГОСУДАРСТВЕ, НИЧЕГО ВНЕ ГОСУДАРСТВА И НИЧЕГО ПРОТИВ ГОСУДАРСТВА"?
Тем самым, вслед за первым и главным могут выявиться новые контрасты, и очень часто они выходят на первый план. Понятие диктатура не предполагает большого разнообразия режимов, объединенных этим общим определением. Но знание, приобретенное на основе сравнения, часто позволяет открыть новые контрасты в рамках "недемократического" мира.
Для того, чтобы воспользоваться концептуальными категориями, выработанными Р. Далем, мы должны выйти за рамки различий между понятиями полиархия и гегемония, с тем, чтобы другие контрасты выступили на передний план. Именно внимательно проанализировав "недемократические режимы", которые преобладают в современном мире, X. Линц смог показать, что отличает авторитарные режимы от тоталитарных. Его подход является образцовым, поскольку он определяет недемократический мир, соотнося его с позитивными сторонами демократий, а
авторитарные режимы - противопоставляя их тоталитарным.
ЭТО ИНТЕРЕСНО!
Определение, которое Линц дает авторитарным режимам, включает целый ряд отрицательных критериев: ограниченный плюрализм, отсутствие тщательно разработанной идеологии и отсутствие активного политического участия широких слоев населения13.
Четкость и глубина сравнительного анализа может усилиться при сужении области исследования. Может оказаться более важным изучить контрасты, создаваемые существованием федеральных структур или вызванные национальным дроблением внутри Европы, нежели изучать те же самые контрасты в мировом масштабе. Но стратегия противопоставления превращается в бинарное сравнение, как только рассматриваемые два случая перестают быть примерами более широких категорий; она исчезает также и когда исследуемые случаи используются лишь для оптимального, фонового освещения общих процессов и явлений.
Так как сравнение контрастных стран - это выявление их специфики путем противопоставления, исследователь может отказаться от биполярной модели и создать систему более дробных социологических типов, которые должны быть четко очерченными и различимыми. Все типологии, в известном смысле, могут стимулировать проведение контрастных сравнений такого рода. Можно, например, противопоставить страны третьего мира западным, выбрав общий, более простой подход, или же решить ту же проблему, сравнив целый ряд этапов на пути, ведущем к экономическому развитию, культурной секуляризации или дифференциации структур. Д. А. Растоу выделил ряд стадий развития, которые можно было бы представить как определяющие категории, сообразно с которыми нарождающееся новое государство можно отнести к "подготовительной" стадии развития, "решающей" стадии или стадии "консолидации"14. Применив более эмпирический подход, Б. Рассет и его коллеги15 "разделили" все человечество на пять слоев соответственно различным уровням экономического, социального и культурного развития. Эти категории не являются раз и навсегда данными, но, тем мне менее, было бы весьма полезно установить для каждой стадии развития определяющие переменные, показывающие, как развиваются политические структуры, какое они испытывают воздействие, либо как сами влияют на изменение инфраструктур. Но восприятие контраста может утратиться, когда компаративист использует слишком большое число различных категорий. В итоге в проведенном сравнении может не оказаться ничего от контрастной стратегии. Компаративист, который пытается охватить очень большое поле исследования, но отказывается от идентификации составляющих его контрастных типов, должен найти универсальный эмпирический ключ, позволяющий расположить в определенном порядке все государства мира: некий критерий, имеющий одинаковую значимость для всех изучаемых стран. Но такое стандартное средство найти нелегко.