Шторц Анатолий Андреевич : другие произведения.

Цепь случайных знакомств.

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.00*5  Ваша оценка:


Цепь случайных знакомств.

1.

  
   Город был одет во всё мокро-серое. Снег так и не выпал, что для ноября было несколько необычным. Ночи стояли сухие и чуть морозные, днём же: тепло и нередко шёл мелкий, моросящий дождь. Я взглянул на часы: 17.10. - у меня в запасе оставалось ещё достаточно времени, чтобы не спешить. Кафе, в котором была назначена встреча с Лизой Акатовой, находилось поблизости. Как выразился мой друг Валерий Вергун в своей телефонной просьбе ко мне: "Его старая знакомая нуждается в моём совете". Уже наступили сумерки. Влажный воздух стал холодным и я почувствовал, как моё простреленное лёгкое обволакивается подобием мокрой тряпки, сжимая его и затрудняя дыхание. Я не стал выжидать время у входа в кафе и без нескольких минут пол-шестого, открыл входную дверь и вошёл внутрь. В маленьком кафе посетителей было немного. Неуспел я обвести глазами весь зал и определить, какая из присутствующих здесь женщин - Лиза Акатова, как ко мне обратилась, проходящая мимо меня официантка:
   "У вас назначена в нашем кафе встреча? Или вы ищете удобный столик?". Я подтвердил первое из её предположений и назвал имя. Девушка слегка повернула плечи и, движением подбородка вперёд, показала на столик в переднем углу зала, справа от входа. Я неспеша направился к указанному официанткой столику, вглядываясь в женщину, сидящую за ним: уже явно за сорок, с лицом человека, немало пережившим; ухожена; то, что на ней одето сверху - было не только дорогим, но и говорило о хорошем вкусе. Я был уже совсем рядом, когда Акатова приподняла голову и взглянула на меня, слегка улыбнувшись:
   "Виктор Николаевич Худобин? Добрый вечер. Я Елизовета Павловна Акатова. Спасибо, Что согласились встретиться со мной!",- последовал приглашающий жест рукой занять место за столиком. "Добрый вечер",- ответил я, усаживаясь. Когда я снова взглянул на Акатову, то улыбки на её лице уже не было. Её серые глаза изучали меня и я почувствовал, что эта женщина внутренне напряжена:
   "Наш общий знакомый был таинственен, когда просил меня об этой встречи. Он считает, что будет лучше, если я всё узнаю от вас лично." - обратился я к ней.
   "Ах, Валера...",- проговорила Акатова тихо и неопределённо. Она открыла свою сумочку и достала сигареты и зажигалку.
   "Что вы ещё желаете?",- к нашему столу подошла официантка.
   "Ещё, пожалуйста, чашку кофе".
   "А для вас?",- улыбаясь, обратилась ко мне девушка.
   "Тоже чашку кофе". Моя соседка по столу молча курила. Я, давая ей время решиться на начало нашего с ней разговора, стал рассматривать кафе. Стены, на одну треть, облицованы деревом, в котором отражались, по-домашнему тепло, светильники. Выше панелей: картины в рамах. Маленькие столики, с покрытием под мрамор, придавли характерную особенность: было довольно мило и уютно. Заканчивая осмотр кафе, я встретился со взглядом Акатовой. Продолжая смотреть мне в глаза, она затушила сигарету в пепельнице. Затем наклонилась ко мне, обволакивая приятным запохом духов:
   "Я боюсь",- произнесла Елизавета Павловна и взглянула на свои часы.
   "Чего вы боитесь?".
   "Меня хотят убить". Она снова открыла свою сумочку, недолго в ней что-то искала и на свет появился конверт, который был мне передан в руки.
  
   2.
  
   Конверт был неподписан, никакого адреса получателя и отправителя. Я повертел его в руках:
   "Письмо доставлено вам посыльным?",- улыбка мне не удалась.
   "Нет, оно находилось под дворниками моей машины",- снова Акатова посмотрела на свои часы.
   Женщина явно нервничала. Конверт был так обычен, что было невозможно определить, где он мог быть куплен. Я уже догадывался о его содержании: тоже всё, как обычно в таких случаях:
   "Елизавета, ты вскоре должна умереть !". Слова были составлены из газетных строк, наклеенных на обрезе белого листа бумаги. Я вернул ей конверт и письмо обратно. Над нашим столиком повисло молчание. Елизавета Павловна снова закурила, выпустила струю дыма изо рта и лишь тогда обратилась ко мне:
   "Что вы скажете на это, Виктор Николаевич?"
"Лишь то, что ваше имя "Елизавета" вырезано из другой газеты, чем остальные слова и что слово "вскоре" таит в себе неопределённость".
   В её лице ничего не изменилось, лишь серые глаза обдали меня холодом. Я поспешил добавить:
   "Я не переношу такого рода письма. А вы что, всерьёз принимаете эти строки?".
   "А вы, нет?"
   "Нет, если честно. Это абсолютно не типично обьявлять убийство до шантажа. Или вы считаете, что шантаж последует за этим письмом?"
   "Нет".
   "Это первое письмо такого рода, или были ещё? Или были телефонные звонки?".
   "Нет. Это письмо первое. И никаких звонков с угрозами или молчанием в трубке".
   "Вот видите...",- сказал я.
   "Вы меня не воспринимаете всерьёз",- тихо проговорила Акатова.
   "Ну почему же: вас - да, только письмо - нет".
   У меня уже не было никакого желания оставаться в этом кафе. Мне хотелось домой. Елизавета Павловна затушила свою очередную сигарету и взглянула на часы.
   "Существует что-либо, чем вас можно шантажировать, вымагать деньги?"
   "Нет. Но тем не менее, я боюсь. И я пришла на эту встречу с вами с надеждой, что вы сможете мне помочь."
   "И каким образом?".
   Она пожала плечами.
   "Вам разве не сообщил наш общий знакомый, что я пенсионер по инвалидности и занимаюсь разведение цветов?".
   "Про цветы он мне не говорил. То что вы по ранению вышли на пенсию - да. Что вы бывший сотрудник милиции. Что вы помогли ему в своё время и советом и делом в одной неприятной для него истории. И что вы видите дальше, чем большинство других людей."
   " О, это я должен запомнить. Это он хорошо сказал",- улыбнулся я.
   Женщина какое-то мгновение бездумно смотрела на мраморные узоры столика. Затем прервала своё молчание:
   "Моя жизнь была нелёгкой. Это действительно так: мне многое пришлось пережить. Всё складывалось не в мою пользу. Приходилось приспосабливаться, притворяться. Я чувствовала себя всегда одинокой в жизни. И не только потому, что очень рано осиротела. Мне не на кого было надеяться, всего добивалась сама. И я смогла выстроить свою жизнь почти такой, как мне мечталось в детстве. Приходилось при этом жертвовать чем-то нравственным, кого-то невольно обижать. Но подлости по отношению к другим, я не совершала. И вот теперь, когда я так устала от всего этого, когда уже нет сил, да и желания продолжать борьбу за очередной жизненный успех, когда лишь хочется стабильности и покоя - эта угроза смерти."
  
   3.
  
   Я молчал. Её глаза стали влажными:
   "Я многим жертвовала в жизни, идя к своей намеченной цели. Вероятно, эти жертвы не стоили того. Но уже ничего нельзя изменить, необходимо весь путь пройти до конца",- Акатова в очередной раз закурила.
   "Ну хорошо" - решил я не продолжать отмалчиваться,- "Вергун мне сказал, что вы с мужем владеете туристической фирмой. У вас есть конкуренты, способные запугивать вас? Или ваша фирма попала в поле зрения банды рекитёров? В таких случаях необходимо выждать некоторое время: они вам обязательно предьявят свои требования. И тогда вам надо обратиться к работникам милиции".
   Елизовета Павловна смотрела на меня но, казалось, что мои слова до неё не доходят. Я продолжил:
   "Извините за несовсем тактичный вопрос: а какие у вас отношения с мужем? Не может он быть причастен к этому? Кстати, вы ему говорили о письме? И как он к этому отнёсся?"
   Акатова продолжала смотреть на меня молча, лишь отрицательно поворачивая голову на все мои высказываваемые предположения и вопросы. И вдруг её лицо изменилось: на нём появилось удивление, как будто она могла ожидать всего что угодно, но не того, что попало в её поле зрения. Я не успел повернуться: за моей спиной раздался грохот выстрела, заложив мне уши. Это было так неожиданно: я замер, оглушённый и не способный к действию. Сквозь шум в ушах, я услышал визг пожилой женщины, сидящей за соседним столиком, с моей стороны. Она увидела раньше то, на что смотрел теперь я. Вся грудь Акатовой была залита кровью, её шёлковая блузка - изорвана в клочья, мраморный столик стал красным. Елизавета Павловна приподнялась, смотря на меня своими серыми глазами. Её губы шевелились, но я ничего не слышал. Затем её туловище согнулось и обрушилось на столик. Она первой упала на пол, столик опрокинулся рядом с ней. Зазвенели, разбиваясь об пол, чашки и блюдца. И наступила тишина. И только теперь, я пришёл несколько в себя: привстал, развернулся - но никого уже не было за моей спиной. Голова закружилась от резкого движения. Я снова опустился на стул и заметил, что мой светлый полувер забрызган кровью.
  
   4.
  
   Старший оперативной группы, майор Дощенко, был высок и строен. И лицом он был приятен. Лишь его жёлтые зубы несколько портили впечатление:
   "Так вы госпожу Акатову, до этой вашей встречи, не знали?".
   "Не знал",- снова подтвердил я.
   "Мы всё проверим".
   "Пожалуйста",- сказал я и кивнул понимающе головой.
   Майор подошёл к столу, за которым мы недавно сидели. Обменялся парой фраз с прибывшими с ним сотрудниками, которые осматривали место преступления. Указал им на что-то, наклонился, снова распрямился, осмотрел соседние столики и направился к уп равляющему кафе, который вместе со своими работниками выстроились в ряд у стойки бара. Кафе было сразу закрыто, как только прибыла оперативная группа. Приехала и машина скорой помощи, хотя спасти потерпевшую уже было невозможно. Чуть позже, когда врач осмотрел тело Акатовой и были сделаны снимки, вызвали работников похоронной службы. Сотрудники милиции записали данные всех посетителей кафе, спрашивая их при этом, что они видели. Лишь два человека, сидевшие за столиками у входа и официантка, обратили внимание на вошедшего мужчину, который чуть задержавшись у входа, направился к столику, за которым сидела его жертва. Головной убор был надвинут до самых глаз и шарф прикрывал нижнюю часть лица, что не давало возможности его описать. Высказывания очевидцев были противоречивы. Лишь в одном они сошлись: мужчина был среднего роста и крепкого телосложения. Всё проишедшее затем, было так неожиданно для всех присутствующих и вызвало такое потрясение, что никто даже не смог толком вспомнить, как убийца покинул кафе. И наконец, майор Дощенко произнёс слова, которые так желали услышать все посетители кафе:
   "Не смею вас больше задерживать. Разумеется, мы вынуждены будем к вам снова обратиться, если возникнит такая необходимость. Ваши адреса и телефоны нами записаны. Если у вас возникнут какие-либо вопросы или вы что-нибудь вспомните, даже на первый взгляд незначительное, звоните нам. Молча люди стали покидать кафе.
   Майор подошёл ко мне и в третий уже раз задал всё тот же по сущности вопрос:
   "Как же так, господин Худобин, что не зная друг друга, вы встретились здесь в кафе и вели довольно продолжительную и оживлённую беседу, как утверждают ваши соседи по столику и официантка? Неужели встреча по брачному обьявлению? Давайте присядем: мне необходимо во всём этом разобраться",- и он направился к столику в дальнем углы кафе.
   Я смиренно последовал за ним.
   "Закуривайте, если желаете",- ссказал он мне, когда мы уселись.
   "Я не курю".
   "О, вы тоже принципиальный противник курения, как и я?".
   Оказывается, его жёлтые зубы не результат действия на них никотина, как я было подумал:
   "Да нет, состояние моего здоровья не позволяет мне курить. Раньше я курил и довольно много."
   "Ну что ж, рассказывайте",- майор откинулся на спинку стула и приготовился меня слушать.
   "Много времени это не займёт...",- начал я и рассказал ему всё, что знал. Я сообщил о телефонном разговоре с Валерием Вергуном, о встрече с Елизаветой Павловной Акатовой, о содержании нашего разговора с ней, и разумеется о самом убийстве, так, как я его пережил.
   "Значит это всё, что вы знаете",- произнёс Дощенко задумчиво.
   "Да, немного, совсем мало",- подтвердил я.
   "И как Акатова пришла к идее, просить у вас совета и помощи?"
   "Ну, в прошлом я был вашим коллегой",- и посчитал необходимым уточнить,- "Был сотрудником уголовного розыска Всеволожского района".
   "Вот как! А теперь вы, так называемый, частный детектив?"
   "Нет. После ранения, я вышел в отставку, пенсионер. Просто, мой друг считал, что мой прошлый опыт и моя интуиция, могли бы как-то помочь его знакомой".
   "И что же ожидала от вас Акатова? Хотела вам предложить её охранять?".
   "Я не знаю. Она мне ничего об этом не сказала. Но, не думаю, что она видела во мне человека, способного её защитить физически. Наш общий друг поведал ей о моей инвалидности" .
   "Она не высказала никакого предположения, кто мог быть автором этого письма?".
   "Нет. Я вам уже говорил, что все мои высказанные предположения, она отвергала".
   "Как вы считаете, почему она не обратилась с этим письмом в милицию?".
   "Не имею ни малейшего представления".
   "Она действительно выглядела испуганной этим письмом?".
   "Всё говорит об этом: Агатова обратилась ко мне с просьбой о помощи и была убита. Значит угроза была реальной и она это осознавала".
   Я не хотел сообщать майору о собственных сомнениях по поводу содержания письма и о том, что мной читалось в лице Акатовой во время нашей беседы и в момент её убийства. Возможно, это всё было плодом моего воображения.
   "Ну что же, на сегодня достаточно. Но всё говорит о том, что нам следует снова встретиться. Вы не возражаете? Завтра в 10.00. в нашем управлении? Устраивает вас? Кабинет 14. Фамилию мою вы знаете".
   "Да, конечно...".
   Майор Дощенко встал, кивнул мне, произнёс:
   "До завтра",- оставив меня одного.
   Я продолжал сидеть за столиком с мраморным покрытием. На миг мне показалось, что он окрасился в красный цвет. Колейдоскопом промелькнули воспоминания. Я содрогнулся. Переждав ещё немного, я поднялся, снял с пристенной вешалки свою одиноко висевшую куртку и головной убор, вышел из кафе.
  
   5.
  
   Зайдя в свой дом в Новосаратовке, я сразу же снял всё с себя и одежду запихнул в мешок. Затем напустил горячую воду в ванну, погрузился в нею по шею и попытался расслабиться. Вначале это мне не удавалось, но со временем, стал чувствовать, как разлившееся по телу тепло, начинает клонить ко сну.
   "Только не заснуть",- подумал я и потянулся за мочалкой и мылом.
   Когда я вышел из ванной, то чувствовал себя уже лучше. На кухне приготовил себе кофе и с чашкой в руках поплёлся в комнату. Не успел я ещё опуститься в кресло, как позвонил Валера Вергун:
   "Ну что, как прошла ваша встреча? Всё в порядке?".
   "Нет, не в порядке....Она убита".
   "Она...Что?".
   "Она убита. Застрелена в кафе на моих глазах".
   Пауза в телефоне. Я слышал, как Валера тяжело задышал и выдавил с хрипотцой в голосе:
   "Это ужасно. Я еду к тебе, Виктор".
   "Обязательно! Ты должен ответить на все мои вопросы".
   "Да, конечно... я понимаю."
   Кофе у меня хорошего качества, но оно не смогло пробудить во мне желание что-нибудь сьесть., как я на это надеялся. Несмотря на то, что Лиза Акатова убита, есть необходимо. И выспаться тоже. Я понимал, что мне не избежать в ближайшие дни черезмерных нагрузок, в связи с проишедшим. Сколько времени потребуется майору Дощенко, чтобы расскрыть это преступление? Я знал эту работу не по наслышке и понимал, что мне предстоит пережить, как главному свидетелю: официальные показания, бесконечный ряд бесед, выезд на место преступления, опознания и прочее. Да и самому мне покоя не будет, пока я не разберусь в этом деле. Я направился на кухню, чтобы приготовить на скорую руку ужин на двоих.
   Когда мы молча пожали друг другу руки, прошли в комнату и уселись за стол, я подробно рассказал Валере всё, что произошло в кафе. Сообщил ему, что милиция непременно обратится и к нему. Мой друг сидел напротив меня с бледным лицом и округлившимися глазами.
   "Так, Валера, теперь ты мне обьясни, как всё это понимать и воспринимать? Извини,что я вспоминаю старое, но ты меня уже во второй раз втягиваешь в криминал (см.рассказ "Цветы зла"). То, что я сегодня пережил благодоря тебе, мне уже не по силам".
   "Извини, Виктор. Но я не мог предположить, что так всё получится. Лиза позвонила мне и сообщила, что ей угрожают. Последний раз, когда мы с ней случайно встрети лись в городе, я ей сообщил, что работаю сейчас в управлении внутренних дел, в лаборатории. И поведал ей историю с моим лекарством. О том, что только благодаря другу, конец её оказался хорошим. Вот Лиза и решила, наверное, что и ей ты сможешь помочь. Обращаться в милицию она считала преждевременным. Я пытался её, как мог, успокоить и пообещал ей уговорить тебя с ней встретиться. Лизу это немного успокоило. Когда ты дал своё согласие на встречу, я ей сообщил об этом, назвал твоё имя и немного рассказал ей о тебе".
   "Ах да: то что я всё вижу насквозь. Дальше, чем все сотрудники милиции вместе взятые. Спасибо за такую высокую оценку моих способностей. Но ты оказался не прав: я уже мало на что способен. И сегодняшний вечер в кафе это подтвердил: я был расстерян, заторможен, не смог отреагировать должным образом на проишедшее. Ведь я был рядом с убийцей, но не смог ни то, чтобы его задержать, но и даже рассмотреть. Я инвалид, комиссованный из милицейских рядов. Пора это мне осознать и принять как неоспоримый факт. И не пытаться доказать себе обратное... А откуда ты вообще знаешь эту женщину?",- несколько помолчав, спросил я своего друга.
   "О, это давняя история. Господи, сколько лет уже прошло...",- он вздохнул, чуть улыбнувшись.
   "Жил-был один, ещё незрелый и неопытный юноша, который познакомился с более старшей, очень интересной, умной и привлекательной женщиной. И к нему пришла его первая любовь. Но эта женщина...".
   "Валера",- прервал я его,- "Оставь в покое эту сказочную лирику: рассказывай нормальным языком о себе и Лизе из реальной вашей жизни".
   "Но так всё и было в действительности",- сделав обиженное лицо, проговорил он,- "Ты делаешь мне больно... Я на самом деле любил Лизу и многим ей обязан, несмотря на то, что она не ответила на мои чувства, как мне бы хотелось. Потому я и просил тебя, Витя ей помочь".
   Я сидел молча, ожидая, когда Вергун продолжит:
   "У Лизы сейчас фамилия её второго мужа. А я знал её ещё, как Лизу Риттер. Когда я поступил после школы в химико-технологический институт и успешно сдал свою первую сессию, то преподавтель химии пригласил меня в группу для научных занятий в студенческой лаборатории. Старшей этой группы была Лиза Риттер, которая училась уже на четвёртом курсе, была приезжей и жила в общежитии. Лиза ко мне отнеслась с симпатией, охотно делилась со мной своими познаниями и опытом. Лиза была умной, целенаправленной и... очень красивой. Неудивительно, что я проникся не только благодарностью к ней, но и любовью. Мы проводили много времени вместе в лаборатории после лекций, в читальном зале... А однажды, она попросила меня познакомить её с местами Ленинграда, которые мне дороги. Оказалось, что за эти годы в институте, она не только отлично училась и дополнительно занималась в нашей лаборатории, но и находила время для изучения города, его исторических мест. Она любила этот город, многое знала о нём намного лучше, чем мы, коренные ленинградцы. И мы по выходным дням стали встречаться: гуляли по улицам города, ездили в пригородные районы. До этого, я как-то не задумывался о происхождении её фамилии. А тут обнаружил, что Лиза знакома со всеми местами, где до войны были немецкие колонии. Она хорошо знала историю российских немцев. Знала десятки имён деятелей искусства, науки, исторических деятелей немецкого происхождения, проживающих в России. И на мой вопрос, откуда у неё этот интерес и эти познания, она и рассказала мне о себе.
   Лиза Риттер - российская немка, родилась в Красноярском крае, куда была выслана в сорок втором году из Ленинграда семья её матери. Лиза родилась в начале пятидесятых годов, когда все советские немцы находились ещё под комендатурой и не имели права покидать свои места поселения. Отца она своего не знает: в свидетельстве о рождении у неё стоит в этой графе прочерк. Когда Лиде было три года, умерла её мать и она оказалась в детском доме. Через несколько лет, её разыскала тётя, сестра матери, которая проживала на Урале. Лиза воспитывалась в её семье. Тётя была замужем тоже за немцем из бывшей поволжской немецкой республики. В семье говорили на немецком языке. Лизин дядя занимал до войны высокий пост в этой Республике. От него она и узнала впервые о истории российских немцев, заинтересовалась ею. Этот интерес возрос, когда она по окончании школы с золотой медалью, поступила в наш институт. Лиза непременно хотела учиться в Ленинграде, где родилась и жила её мама, где была "малая" родина её предков. По окончании института, Риттер вышла замуж за завкафедрой института, который ради неё разошёлся с женой и был более чем на двадцать лет старше её. Она работала в этом же институте, защитила кандидатскую диссертацию. А затем у Лизы приключился роман с работником городского отдела по туризму, выпускника института иностранных языков, курирующего немецко-язычные туристические группы. Она развелась с мужем, ушла из своего института, поступила на работу в НИИ химической промышленности, где снова встретилась с Вергуном. Когда в начале девяеостых годов, этот институт был закрыт, Лиза, вместе со своим вторым мужем, Акатовым, создала собственную туристическую фирму, которая смогла заинтересовать западных партнёров из немецко-говорящих стран. Лиза разработала ряд совершенно новых тематичкских маршрутов на основе своих познаний истории немцев Петербурга и его окрестностей. Они оказались восстребованными у иностранных туристов и позволили не только выдержать конкуренцию, но и принести процветание их семейной фирме.
  
   7.
  
   В этом месте своего повествования о жизни Лизы Риттер-Акатовой, мой друг сделал паузу или задумавшись, или посчитал его законченным. Я счёл необходимым кое-что для себя уточнить:
   "А её первый муж ещё жив?"
   "Нет".
   "А дети у Лизы есть?".
   "Да, совсем забыл тебе сказать: у неё дочь от первого брака. Она была беремена ею ещё в конце пятого курса. Сейчас дочери должно быть чуть более двадцати лет. Но о ней, теперешней, мне ничего не известно. А вот её детскую судьбу знаю: она чем-то напоминает судьбу самой Лизы. Назвали девочку Эрной, в честь её бабушки, матери Лизы. Родители были заняты своей работой: отец пропадал на своей кафедре; мама готовила диссертацию - девочка мало их видела. Её растила тётя: незамужняя сестра Лизиного мужа. После развода, отец настоял, чтобы дочь осталась сним. И Лиза была согласна: она, я полагаю, не испытывала особых материнских чувств. Да и была переполнена в этот момент своей первой по-настоящему, любовью. Тётя Эрны поселилась в доме брата и продолжала заниматься девочкой. Затем, почти одновременно, умерли отец и тётя...".
   "И девочку забрала к себе мать?".
   "Нет. Лиза и её новый муж в это время были заняты созданием собственной фирмы и у них не было времени для неё. Эрну определили в интернат. И лишь позже, она оказалась в семье своей матери. Андрей Акатов даже официально удочерил её".
   Валера снова замолчал.
   "Выходит: Елизавета Павловна шла к своей цели, не жалея ни себя, ни других. Использовала ситуацию и людей для её достижения, была жестка, по отношению к окружающим, а порой и жестока",- в раздумье, произнёс я,- "И что, при всём этом, она не нажила себе врагов?".
   "Ты знаешь: нет! Как-то это ей удавалось. Обиды, конечно, были. Но она их умела заглаживать. Нет-нет, я не могу себе представить, что бы Лизу кто-нибудь так возненавидел, что пожелал её смерти!"
   "А что ты знаешь о теперешнем её муже? Так уж безупречен их брак, живут они в любви и согласии?".
   "Подозревать Андрея Агатова не надо: он на такое не способен. Из семейного окружения, уж скорее пожелать Лизиной смерти могла дочь. Но это так: моё предположение, основаное лишь на словах самой Лизы. Она как-то сказала, что Эрна не может простить ей, что она была плохой матерью. И что порой ей кажется, что она её просто ненавидит".
   "А что ты так уверен в непричастности к убийству её мужа? Ты что, хорошо его знаешь?".
   "Да. Мы случайно познакомились с ним, когда прошлым летом отдыхали с женой в Сочи. Я с ним быстро сошёлся: он весёлый и жизнерадостный человек. С ним легко и приятно общаться. И он ко мне проникся ответной симпатией. Мы с ним всречались и этой осенью, уже в Питере".
   "И как на ваши дружеские чувства отреагировала Лиза?".
   "Да в том-то и дело, что она не знает о нашем знакомстве!"
   "Так она не была с ним в Сочи?".
   "Нет. Он был там со своей любовницей: девушкой, лет на двадцать младше его".
   "Вот оно что! Вот тебе и мотив для убийства жены",- усмехнулся я.
   "Да нет же. Я тебе уже говорил, что он на такое не способен. Да и Лиза знает о его подружке и не делает из этого трагедии. Их брак носит теперь лишь формальный характер. У каждого из них своя личная жизнь".
   "Так почему же они остаются вместе, не разводятся? Разве такие отношения естествены в браке? Уверен, что на их основе возникает взаимная ненависть".
   Вергун посмотрел на меня. Его голубые глаза заискрились и губы расплылись в улыбке:
   "Витя, ты категоричен, прямолинеен и наивен. Это издержки твоей холостой жизни. Ты судишь так, исходя из твоего опыта непродолжительной семейной жизни и твоего представления о основе брака. Да и времена сейчас несколько иные...",- Валера стал серьёзен и продолжил,- "В жизни случается, что люди уже безразличны друг другу, возможно, не могут и терпеть друг друга, а вынуждены оставться рядом, не могут себе позволить разойтись по разным причинам: дети, репутация, карьера, жилищные и материальные проблемы... В случае Акатовых: их фирма процветает, приносит доход. Они - деловые партнёры. Раздел фирмы невозможен: это приведёт к её краху. Это и является основной причиной того, что они продолжают сохранять видимость брака".
   "А теперь проблема решена",- заметил я.
   "Ты снова о своём: нет, я не верю, что Андрей стоит за всем этим! И эта твоя версия неверна. Также как версия избавления от жены ради любовницы! К началу романа Андрея и Вали Терениной, Акатовых уже связывали лишь деловые отношения: никакой обоюдной ревности! Они не вмешивались в личную жизнь друг друга. И стремились обоюдно, чтобы внешние приличия соблюдались. Я уверен, что и у Лизы был кто-то. Да и она знакома была с Терениной: ведь Валя подруга её дочери, они вместе были в интернате".
   "Высоеие, высокие отношения",-словами из кинофильма прокомментировал я это сообщение, снова усмехнувшись, с выражением недоверия на лице.
   "Но это действительно так",- пожал плечами Валера,-"Я знаю это не только со слов Андрея, но и со слов Лизы".
   "Ну хорошо. Закончим на этом. Пора отдыхать. А утром я поразмыслю над всем тем, что произошло и над тем, что ты мне сказал. Ничего важного больше ты мне не забыл сообщить?".
   Валера неопределённо пожал плечами, на миг замялся, но мотнул затем головой:
   "Да нет, вроде бы всё...".
   "У тебя есть телефон Акатова? И ещё: вы отдыхали вместе и сдружились за это время. Не фотографировались ли вы вместе? Есть у тебя фотография Акатова и Терениной?".
   "Виктор, ты хочешь всё, что я тебе рассказал, сообщить следователю? Или решил заниматься расследованием самостоятельно? Прошу тебя: постарайся, чтобы это не помешало моим отношениям с Андреем. Его номер телефона я могу тебе дать прямо сейчас. У меня он записан",- и Валера поднялся, чтобы пройти в прихожую, где осталась висеть его куртка.
   Когда он вернулся и я стал переписывать номер телефона, то мой друг продолжил:
   "Да, у меня есть фотография, где мы сняты все вместе. Разумеется, она дома. Я могу её завезти тебе завтра после работы или ты заедь к нам вечером. Вера уже вспоминала тебя, что мы уже давно не встречались".
   "Давай лучше поступим так: ты захвати снимок с собой на работу. Я буду завтра в городе: мне необходимо явиться в ОВД к десяти часам для дальнейших дознаний.... И все эти неприятности мне выпали благодаря тебе, Валера. Ты кому больше сочувствуешь, о ком больше печёшься: обо мне, своём старом друге, которого так подвёл или о Акатове? Я с ним и с той информацией, что получил от тебя, буду поступать так, как сочту нужным. И если будет необходимым, то принесу в жертву и ваши отношения с твоим новым другом - не обольщайся. Да, и как Вера относилась к Акатову и его подружке? Тоже была в восторге от них обоих?".
   "Ну зачем ты так, Виктор?",- он нахмурился, но через мгновение, на его лице заиграла улыбка,- "Вера, при первом нашем знакомстве, приняла Валю за дочь Андрея: получился конфуз. Правда, Акатова и Теренину это мало смутило, даже развеселило: они оба - лёгкие люди, просты в отношениях и самоироничны. Вера пару дней, после этого, избегала общения с ними. Но затем, между нами всеми сложились самые настоящие дружеские отношения. И Вера согласилась с тем, что Андрей и Валя действительно любят друг друга и имеют много общего, несмотря на большую разницу в возрасте. Хотя и некоторая настороженность в отношениях к ним у ней сохранилась",- Валера снова улыбнулся,- "Думаю, что это - чисто женское: жёнам наверняка не нравитсся такой наглядный пример для их мужа: когда его ровесник заводит себе молодую подругу, которая годится ему в дочери, и вполне счастлив с ней.".
   "Так ты говоришь, что Вера хорошо относилась к Андрею",- в раздумье проговорил я,-"Это большего стоит, чем твоё безоговорочное утверждение, что Акатов не может быть причастен к убийству. Извини меня, Валера но в оценке людей, я Вере и её женскому чутью доверяю значительно больше, чем твоему. Надеюсь, что ты непротив, если я позвоню вам и поговорю с Верой о Акатове. Думаю, что заехать мне к вам не удастся: будет много дел в связи с этим убийством. Передавй её от меня привет и предупреди её, что я ей завтра вечером позвоню Да, незабудь приготовить фотографию по возвращении домой...".
  
   8.
  
   Я проснулся на следующее утро с чувством голода: накануне вечером, Валера отказался от моего скромно приготовленного ужина, ссылаясь на то, что уже поужинал дома. А я так и не смог заставить себя, что-либо сьесть, кроме бутерброда и кофе. У меня в Новосаратовке, помимо двух теплиц для разведения орхидей, нашлось место и для небольшого огорода и сарайчика для нескольких кур и петуха. Так что проблем с завтраком я не имел: разбил три яцца на сковородку и дополнил их, ещё вчера вечером поджаренной, колбосой. Достал из банки несколько консервированных мной с осени огурцов. Так сказать: картина "Завтрак холостяка". Позавтракав, стал неспеша собираться на встречу с майором Дощенко. Когда я без пяти десять оказался перед кабинетом 14, то молодая женщина, опередив меня, уже стучала в дверь. Послышался голос майора:
   "Войдите",- и женщина скрылась за дверью.
   Минутой спустя, дверь открылась и майор Дощенко обратился ко мне:
   "Доброе утро, господин Худобин. Спасибо за вашу пунктуальность. У меня к вам просьба: не могли бы вы перенести нашу встречу на 11 часов? У меня случилась, неожиданно для меня самого, накладка",- он просительно смотрел на меня.
   "Хорошо. Я подойду позже".
   "Извините, что так получилось. И большое спасибо!",- сказал он мне, улыбнулся и скрылся за дверью кабинета.
   Я направился коридором к выходу из здания управления. В вестибюле, на скамье, ранее пустой, сидел мужчина в дублёнке. Когда я поравнялся со скамейкой, он посмотрел на свои наручные часы: большие золотые, на позолоченом браслете. Внешность его не вызывала у меня симпатии: у меня не было желания с ним сидеть рядом и я, несмотря на неприятную, ветренную погоду, решил прогуляться. Когда я возвратился обратно, то встретил этого мужчину у входа. Он выходил из здания управления под руку с той молодой женщиной, из-за которой майор перенёс нашу встречу. Она что-то рассказывала своему спутнику. Он слушал её, улыбаясь.
   Кабинет у майора Дощенко был мал и неуютен: письменный стол с настольной лампой, шкаф, тумба, с взгромоздившим на неё небольшим сейфом, два стула для посетителей. На окне не было гардин. На подоконнике: письменная машина и стопка дешёвой, серой бумагой для неё.
   "Чашку кофе?".
   "Да, спасибо",- ответил я на предложение хозяина кабинета, промёрзнув после часовой прогулки.
   Из тумбы под сейфом, он извлёк кофеварку, уже заполненную водой, две чашки с ложками в них, банку растворимого кофе, сахарницу и начатую коробку с печеньем. Всё это майор поместил на свой письменный стол, промолвив:
   "Так, так..."
   Когда мы сделали по первому глотку, Дощенко проговорил:
   "Хорошо".
   Мне же кофе был не по вкусу.
   "Ну что ж, я навёл о вас вправки: пообщался по телефону с вашим бывшим начальником Сурниным. Он отзывается о вас очень хорошо и готов за вас поручиться. Полковник посоветовал не только доверять вам, но и выслушать ваше мнение обо всём проишедшем не только как свидетеля, но и как оперативного работника. Он утверждает, что вы не потеряли навыки сыскной работы за прошедшие годы вне службы. И совсем невероятное",- Дощенко рассмеялся,-"Полковник Сурнин рекомендует мне использовать вас в процессе розыска, если вы на это согласитесь. И что у вас есть официальный документ внештатного сотрудника ОВД",- майор снова расмеялся,- "Что-то я о таких сотрудниках не слышал в наше время. Прироминаю, что в советские времена такая практика существовала. Ну и как",- он слегка усмехнулся,- "Готовы вы оказать нам посильную помощь?"
   И не дождавшись моего ответа, вероятно, воспринимая всё им изложенное не всерьёз, попросил:
   "Расскажите ещё раз всё подробно: как вы оказались участником этих событий, их последовательность и ваше мнение о случившемся, ваши личные впечатления о Лизавете Акатовой."
   И на этот раз, я поведал майору всё более подробно: не умолчав о том, что мне казалось, что я читал по лицу Акатовой во время нашей беседы и в момент её убийства. В заключении, я рассказал и то новое, что узнал вчерашним вечером от Вергуна.
   "Так, так.",- промолвил Дощенко, когда я закончил,- "Ещё по чашке кофе?".
   Я отказался.
   "Посмотрите, что я имею, Виктор Николаевич",- майор приподнял со своего стола газету, раскрыл её, повернул к окну. От света окна было хорошо различимо, что некоторые буквы из неё были вырезаны.
   "Вы пользуетесь этой газетой при необходимости вести незаметную слежку за обьектом наблюдения? Я видел такое в детективных фильмах", пошутил я , несколько обидевшись на него за то, что он обратился ко мне с этим вопросом явно не как к своему коллеге, хотя и бывшему.
   "Нет-нет. Это не тот случай",- вполне серьёзно возразил Дощенко,- "Вот я сейчас проверю каких букв нехватает в этой газете." Он взял со стола карандаш и придвинул к себе блокнот.
   "Я могу сэкономить вам время",- усмехнулся я,- "Эти буквы составят фразу: "Ты скоро должна умереть...".
   "Совершенно верно",- майор не дал мне закончить,- "Так вы, наверное, и скажете мне, что это за газета?".
   "Нет, не скажу",- невозмутимым голосом, в тон ему, ответил я и продолжил: "Но я могу вам сообщить, какого слова в ней нет: "Елизавета".
   Дощенко рассмеялся:
   "Ну хорошо, убедили, прав полковник Сурнин: не расстеряли вы навыки следственной работы и мыслите вы хорошо!".
   Он замолчал, продолжал с улыбкой смотреть на меня. Не дождавшись от него продолжения нашего разговора, я посчитал необходимым задать ему вопрос:
   "Неужели вы нашли эту газету в квартире Акатовой?".
   "В квартире было несколько газет и не только тех, что выписывает Акатова. Среди них этой газеты не оказалось, хотя именно такую она выписывает. Она вышла три дня на назад. Мои сотрудники просмотрели все найденные газеты и газеты за прошедшую неделю, выписываемые Акатовой, но не обнаруженные в квартире: газета, которую я вам показал, полностью отвечает возможности нарезки строк письма с угрозой.".
   "И вы пришли к выводу, что письмо составлено из этой, отсутствующей газеты? Если даже и так, то вероятность того, что это простое совпадение почти сто процентна. Да и то, что составивший это письмо выписывает такую же газету тоже!"
   "А ещё мы нашли в ящике её письменного стола ножницы и клей",- не соглашаясь и не возражая моим словам, продолжал Дощенко,- "Наши эксперты установили, что на кисточке бумажного клея остались частицу типографской краски. На ножницах это определить сложней, но похоже на то, что и ими в последние дни резали бумагу очень сходную с газетной. Экспертам нужно время для окончательных выводов".
   "Вы хотоите сказать, что письмо было составлено в квартире Акатовой?".
   И снова не получил ответа на мой вопрос: майор только кивнул головой и продолжил:
   "А ещё мы обнаружили перчатки в ёмкости для мусора: на них те же частицы".
   "Не выглядит ли это очень откровенным? Вы подозреваете кого-либо из близких, кто вхож в её квартиру?".
   На лице Дощенко промелькнула, как мне показалась, лёгкая тень преимущества, но в его дальнейших словах прозвучало иное: "Правильно мыслите и делаете выводы! Но мы в своих выводах пошли дальше: а не сама ли госпожа Акатова подготовила это письмо?" "Зачем? Она не произвела на меня впечатление легкомысленной особы. Если бы она что-либо задумала подобное, то наверняка не оставила после себя столько улик".
   "В вашей оценке Акатовой я согласен. Да, в случае, если бы она решила обратиться в милицию - да. Но она обратилась лишь к вам. Надеюсь, вы не рассердитесь снова за слово "лишь"? Согласитесь: возможности ваши и наши нельзя сравнивать".
   "Оказывается майор не так прост, как мне казалось: даже оттенки моего голоса смог уловить в процессе нашего с ним разговора",- мысленно проговорил я себе.
   А он продолжал рассуждать вслух:
   "Акатова практически ничем не рисковала: завтра пятница - день уборки квартиры. К ней, в этот день приходит домработница: мусор, все старые газеты были бы выброшены. Газеты, из которых вырезаны строчки письма, я думаю, она всё же из предосторожности сожгла: в камине есть пепел, в количестве и по качеству, соответствующему как раз двум сожжённым газетам. О клее и ножницах, она могла и не подумать",- Дощенко помолчал, раздумывая, и продолжил,- "Да и ничего такого уж предосудительного она не совершала. Для нас важно другое. Вы праильный задали перед этим вопрос: "Зачем?". Зачем это ей было надо, если, конечно, наши соображения по поводу Акатовой, вообще верны. Она что, хотела придать этим письмом вес своему выдуманному рассказу? Или действительно чувствовла угрозу своей жизни и прибегла к этому трюку, чтобы сделать её очевидной? Как вы считаете?"
  
   9.
  
   Этот вопрос он задал мне уже совсем другим тоном и с другим выражением лица. Но, видя, что я не спешу с ответом, понял это по свойму, продолжил:
   "Да не обижайтесь вы на меня! Сам знаю за собой такой грех: негибок, недоверчив и так далее...",- майор улыбнулся,- "Ну посудите сами: сразу же в кафе я дал задание своему помощнику выяснить, что вы собой представляете. Он по телефону связался с управлением. И уже к началу нашего с вами первого разговора, я знал, что вы бывший сотрудник уголовного розыска, вышли в отставку в связи с тяжёлым ранением, пенсионер. А дальше: проживаете в Новосаратовке, в своём доме, у вас машина. Что я мог подумать? Немного ли всего для бывшего офицера милиции? Вы же сами знаете, что сейчас происходит в стране в целом, и у нас, в ОВД в частности. Я не по газетам знаю о так называемых "оборотнях в погонах". К сожалению, и у нас в отделе такое было. Можете себе представить, как тяжело это всё воспринимается теми, кто честно выполняет свой долг? Да, я получил ответы, на возникшие у меня вопросы, от полковника Сурнина. Ну не смог я сразу перестроиться по отношению к вам! Да и не особо верил в то, что вы не расстеряли, за все эти годы, розыскных навыков. Да и кое-что насторожило меня в вашем рассказе о событиях в кафе, особенно в момент убийства...".
   Дощенко замолчал, пытливо всматриваясь в моё лицо. Пауза затянулась и я не выдержал первым:
   "И что вас насторожило, кроме того, что я не проявил нужной реакции, что не простительно для оперативного работника, пусть даже бывшего. Да, ваши сомнения по поводу моих качеств, вполне справедливы. Я сам не нахожу обьяснения и опровдания этому."
   Майор чуть помолчал и ппроговорил, продолжая всматриваться в моё лицо:
   "Нет, дело совсем не в этом... Ведь было два выстрела, Виктор Николаевич...".
   "Что?",- невольно, я подался вперёд.
   "Да, мои сотрудники нашли след второй пули в деревянной обшивке стены за вашей спиной." Я откинулся снова на спинку стула: "Ну хорошо. Я признаюсь вам в том, в чём не хотел признаваться себе... Думаю, что я на некоторое время, буквально на секунду-другую, впал в оцепенение. Вероятно, это шоковое состояние, следствие того ранения, когда я получил две пули в спину с близкого расстояния. Ситуация была схожа",- я помолчал и продолжил,- "Я не слышал второго выстрела..."
   "Когда мне доложили о втором выстреле, меня, конечно, насторожило то, что вы мне об этом не сообщили. И удивило, что пуля прошла мимо, не задев вас. Ведь выстрел в Акатову был точен: рука убийцы не дрогнула, хотя жертва смотрела на него. Вы же сидели к нему спиной, ещй ближе, чем она: не попасть в вас было просто невозможно. Это и вызвало недоверие к той вашей роли, которую вы изложили при нашем первом разговоре в кафе".
   "Понятно... Вы имели на то основания. Мне надо обдумать всё это и попытаться найти обьяснение...Дайте мне время...".
   "Да, непонятного много. Можно, конечно, предположить: убийца пытался создать впечатление, что Акатова - жертва случайная, что покушение было на вас, но по какой-то нелепой случайности, пули вас не задели. Или он хотел просто её соседа по столику приобщить к этому убийству, поэтому и оставил его в живых. Одно ясно: если бы вы не были, как вы выразились "в оцепенении" в момент убийства, если бы проявили какую-либо реакцию, попытались бы рассмотреть или задержать преступника, то последовал бы третий выстрел: живым бы вас не оставили".
   "Да, пожалуй",- я согласно кивнул головой,- "Но давайте, вернёмся к вашему вопросу. Ваше предположение, что Акатова выдумала историю с угрозой можно исключить: ведь она действительно была убита!"
Майор закашлялся: "Смерть Акатовой единственное, что не подаётся обьяснению. Но вы сказали, что выражение её лица, в момент убийства, скорее выражал удивление, чем страх. А ведь должно было быть наоборот, если угроза была реальной".
   "Быть может, она не ожидала её так рано",- предположил я.
   "Или.... Или она узнала убийцу и была удивлена его появлением в кафе и тем, что за этим последовало ",- подхватил Дощенко.
   Мы с пониманием смотрели друг на друга какое-то мгновение, затем одновременно улыбнулись: между нами возникло то чувство, что называют взаимной симпатией. И ещё чувство, которое испытывают коллеги по оперативной работе, получившие в результате своих совместных логических рассуждений, нить расследования, порученного им дела.
  
   10.
  
   Майор продолжил свои рассуждения:
   "Из показаний свидетелей следует, что убийца принял меры, чтобы быть не опознанным: лицо его было закрытым, они смогли только описать его фигуру в общих чертах. из этого следует, что если Акатова узнала убийцу, то это мог быть только близкий ей человек".
   "Настолько близкий, что ей не было необходимости видеть его лица, она узнала его на подсознательном уровне",- добавил я,- "Выходит, что всё таки главным подозреваемым является Андрей Акатов. А что он сказал вам по поводу её смерти? Ведь вы повидались с ним ещё вчера вечером? И что, у него есть алиби на время убийства? Вы его уже успели проверить?".
   "Сколько вопросов сразу. Мне и самому интересно знать, что он об этом думает и как провёл вчерашний вечер. Но мы его досих пор не разыскали. Вчера вечером нам удалось связаться лишь с дочерью потерпевшей. От неё мы узнали, что он не проживает вместе с женой. У него есть загородный дом. Она дала нам его адрес. Номер домашнего телефона у нас уже был, но дозвониться мы ему не смогли. Мои сотрудники там были и сейчас ещё там находятся. Но он так и не появился. Телефон его продолжает молчать. Сегодня утром получена санкция прокурора: если до обеда Акатов не обьявится, то мы вскроем дом и произведём обыск. Но похоже, что он, так сказать, исчез".
   "Что значет исчез? Скрылся?"
   "Думаю, что так. Он не явился сегодня в бюро своей фирмы. Его дочь была сегодня у меня. Да вы, вероятно, видели её у моего кабинета. Это из-за её прихода пришлось вас просить подойти попозже. Она девушка с характером: вчера вечером, когда мы ей по телефону сообщили о смерти матери, она наотрез отказалась с нами всретиться. Заявила, что постарается сегодня утром сама приехать к нам. Пришлось на это согласиться".
   "Как-то странно ведут себя близкие убитой",- заметил я,- "И дочь, и муж. Но, возможно и то, что Акатов до сих пор не знает о убийстве жены.А не явиться сегодня в бюро совсем по другой причине".
   "Может и так. Но сегодня мне Эрна Акатова дала ещё один номер его телефона. Она сказала, что вчера совершенно забыла о нём, так как это номер мобильного телефона, ко торый её отец лишь недавно преобрёл. Вы наверное знаете,- майор обратился ко мне,- "Он всегда находится при хозяине и позвонить ему можно где-бы он не находился. Удобная вещь. Этот телефон имеет и память. Я прямо при ней позвонил, но на связь отец не вышел: пришлось лишь оставить сообщение, в виде просьбы срочно явиться ко мне. На мой вопрос: звонила ли Эрна ему вчера или сегодня, она ответила положительно. Да, она сообщила ему о смерти матери. Но разговор их был коротким, с помехами, вероятно, отец был не в городе. А мобильная связь ещё у нас нестабильна.".
   Это, вообщем, соответствовало действительности. В 95 году, когда произошло это событие, мобильные телефоны только начинали появляться в России. А тем временем, Дощенко продолжал:
   "До сих пор Акатов мне не позвонил. А ведь он должен понимать, что обязан обьявиться, узнав о смерти жены!"
   Мы помолчали. И я обратился к майору:
   "Так передо мной вас посетила Эрна Акатова. Как я заметил: она выглядела не особо печальной".
   "Да, она не разыгрывала опечаленную дочь: ни каких слёз, по случаю убийства матери. Она мне поведала о своих отношениях с матерью. То, что вы узнали от своего друга".
   "Расскажите мне о ней. Вы знаете, что её сопровождал молодой человек: скорей всего, её друг. Он ожидал Эрну в вестибюле. А когда они выходили из управления, то она ему что-то рассказывала, а он с интересом её слушал. Думаю, что она передавла ему содержание вашего разговора".
   "Так, так... Нет, она не сказала мне, что явилась в управление не одна. Но я распросил её о личной жизни и она поведала мне, что собирается в скором времени выдти замуж."
   "И кто же этот счастливец?".
   Дощенко заглянул в свой блокнот: "Некто Валентин Рычков. По её словам: он владелец пивного бара в районе порта. Дальше я не стал распрашивать. Мы наведём о нём справки. А понадобиться: и познакомимся ближе".
   "И как же этот бар называется?",- поинтересовался я.
   Майор улыбнулся, покачал головой:
   "Как я вижу: вас заинтересовало расследование этого дела?".
   "Конечно. На моих глазах убили женщину, которая обратилась ко мне за помощью. Я сам мог при этом быть убитым."
   "Только очень прошу вас: ни одного шага, не предупредив меня заранее и не получив моего согласия! Могу я быть в этом уверен?"
   "Разумеется, майор. Я всё прекрасно понимаю и не в коем случае не подведу вас".
   "Ну что ж, запрещать я вам ничего не могу...",- Дощенко не стал продолжать, замолчал.
   "Так как же называется бар?",- напомнил я.
   Майор снова заглянул в свой блокнот:
   "Прикольный"- так он зовётся. Вы что, собираетесь там побывать?"
   "Да, как частное лицо и любитель пива",- улыбнулся я.
   "Если вы что-то узнаете, то сразу сообщите мне?"
   "Да",- пообещал я твёрдо.
   Дощенко помолчал, что-то обдумывая. Затем обратился ко мне:
   "Версию, что смерть Акатовой не связана с её бизнесом - отбрасывть нельзя. Её могли убить по заказу конкурентов. Или лица, желающего запугать этим Андрея Акатова и перекупить у него фирму по дешёвке... Я уже послал ребят для выяснения дел на фирме. Но всё же, основным подозреваемым, как вы заметили, является сам Акатов. У него мотивов избавиться от жены предостаточно. Есть ещё одно косвеное свидетельство не в его пользу: в квартире нами обнаружен так называемый",- майор снова заглянул в блокнот,- "Антраг" - это бланки-заявление на выезд в Германию для лиц немецкой национальности. Вы, вероятно, знаете о массовом выезде наших соотечественников-немцев с начала 90-х годов из нашей развалившейся страны. Бланки не заполнены. Но если Акатова, немка по национальности, проявила к этому интерес, то можно предположить, что это могло напугать её мужа. Наверняка, она собралась выехать одна, разведясь с ним, продав фирму. С её знанием языка, образованием, деловой хваткой, она устроит свою жизнь и в Германии. С большой вероятностью, что намного лучше, чем здесь. А Акатов? Похоже: это было бы для него крахом! Ведь лидером этого семейного бизнеса была его жена."
   По всем признакам, наша беседа подошла к концу: мы обсудили всё то, что было необходимым для перехода от рассуждений к практическим действиям расскрытия преступления. Я попросил у майора номер мобильного телефона Акатова, выразив надежду, что буду более удачлив и смогу до него дозвониться. Дощенко, кроме этого телефона, записал мне свой номер телефона, телефоны своих сотрудников и оператора связи его отделения, сказав мне в заключении:
   "Я предупрежу своих работников: можете, кроме меня и к ним обращаться, если понадобяться какие-либо сведения или помощь. На крайний случай: обращайтесь к оператору связи. Он всегда сможет связаться со мной по рации, если я буду на выезде".
   Мы дружелюбно расстались с майором, пожав на прощание друг другу руки.
  
   11.
  
   Весной этого года, я стал обладателем личной машины - первой в моей жизни. Моё увлечение орхидеями стало мне приносить стабильный доход в таком размере, что я смог собрать нужную сумму. Машина была мне необходима: в те годы, Новосаратовка, где я проживал, связана была с городом лишь одним маршрутным автобусом. Пешком доходить до речного вокзала, где была станция метро, было не всегда приятно, особенно осенью и зимой. Да и моё хозяйство требовало транспорт: я продолжал поставлять свои цветы каждое утро в магазин на речном вокзале. Хозяин элитного цветочного магазина на Невском, осмотрев мою машину, отказался от моего предложения самому доставлять ему цветы. И то правда: моё преобретение нельзя было сравнивать со специально оборудованным фургоном этого магазина. Свой "Фиат-Уно" я купил не с рук: в официальной фирме, торгующей поддержанными машинами. В основном, доставленными из Германии. Мой брат нашим "Жигулям", если верить документам и спидометру, прошёл 80 тыс. километров за семь лет. Но как бы то не было, машина меня здорово выручала. Как любой милицейский работник, я имел водительские права и некоторый опыт вождения различного вида машин. Итак, я сел в машину и поехал в другое отделение ОВД, где в лаборатории работал Вергун. Когда он спустился в вестибюль к проходной, то не только передал мне снимок, а и изьявил желание со мной переговорить. Мы устоились на стульях у столика в углу вестибюля. Валера помялся немного, как-бы не зная с чего начать и, наконец, извиняющим голосом произнёс:
   "Виктор, ты вчера, совершенно не зная Акатова, так был настроен против него, подозревая его в убийстве Лизы, что я не осмелился тебе ещё кое-что сообщить".
   "Так он у меня и сейчас подозреваемый номер один",- ухмыльнулся я,- "И что же ты, Валера, скрыл вчара от следствия, покрывая своего дружка или может "подельника"?. Признавайся! Это может смягчить твою вину."
   И, хотя я произнёс всё это шутливым тоном, Вергун уловил в моей интонации и злость и действительную угрозу. В душе я был взбешён: он втравил меня в это дело, я с ним, не смотря на пережитое мной в этот вечер, просидел с чуть ли не до поздна, выясняя у него все обстоятельства и уверенный в его откровенности, узнаю, что он, видите ли, не посчитал возможным "подставить" своего нового друга, утаил от меня какой-то факт!
   Валера нервно повёл плечами и ещё более неуверенным голосом стал говорить:
   "В тот день, когда мне позвонила Лиза, с просьбой встретиться по поводу угрозы в её адрес и моего обещания попросить тебя ей помочь, я разговаривал с Андреем. Мне хотелось выяснить у него насколько серьёзны её опасения и что он знает об этом. Я дозвонился к нему на работу. Он очень удивился: оказалось, что Лиза ему об этом письме ничего не говорила. Андрей считал, что эта чья-та злая шутка. Затем он сообщил мне, что Лиза и его пригласила. Но ему она назвала другую цель встречи: якобы она нашла способ, как им выйти из создавшегося между ними положения. Андрей предположил, что она придумала этот повод, чтобы обсудить с ним это глупое письмо. И заявил мне, что ты, как хочешь, а я не приду."
   Валера вопросительно взглянул на меня:
   "Это что-то меняет? Говорит не в пользу Андрея? Усиливает твои подозрения по отношению к нему?"
   Я стал пристально смотреть на друга:
   "Валера, а ведь ты сегодня звонил Акатову и поведал ему о нашем разговоре и что подозрение падает, в первую очередь, на него? Ведь я прав: ты предупредил своего нового друга?"
   Вергун протестующе замахал рукой:
   "Да за кого ты меня принимаешь? Не скрою, у меня возникала мысль позвонить ему и выразить соболезнование. В сегодняшних газетах уже появилось сообщение о убийстве Акатовой. Поэтому, мне не надо было ему обьяснять откуда я знаю о смерти Лизы. Но я не намерен был ему рассказывать о твоей встрече с ней. Тем более, называть твоё имя. Как бы там не было, но я не полный идиот и понимаю, что этим бы подставил тебя. Даже не смотря на то, что я на сто процентов уверен, что Андрей не убийца!"
   "Валера, ты много в своей жизни видел убийц? Ты так уверен, что им не может оказаться Акатов? У тебя что большой опыт по разоблачению убийц. Или ты психиатр, изучивший досконально психологию убийцы и лишь по непродолжительному общению с человеком, в состоянии определить: способен он на убийство или нет?"
   Мой друг окончательно сник, отвёл свой взгляд в сторону и проговорил, чуть заикаясь:
   "Что, всё так плохо для Андрея? Против него есть неопровержимые улики?"
   "Улик достаточно. Опровержимы они или нет, возможно решить лишь пообщавшись с ним лично. А твой новый друг - исчез!"
   "Как исчез?"
   "Вот так: он сам не явился в ОВД, хотя должен понимать, что обязан и до сих пор не установлено, где он находится".
   На лице Вергуна отобразился испуг:
   "А может и его убили?"
   "Быть может всё. Хотя могу тебя несколько успокоить: со слов его дочери, она с ним сегодня разговаривала по телефону. Валера, а ты за меня, пожалуй, не так испугался, как за Акатова. А ведь меня могли вчера застрелить вместе с его женой."
   "Но ты же жив...",- Вергун запнулся, поняв, что прозвучало это как-то глупо.
   "Да что от тебя ожидать...",- я махнул рукой,- "Забыли, Валера. А у тебя нет номера мобильного телефона Акатова?"
   "Нет. У меня один лишь его номер, номер домашнего телефона. Я и не знал, что у Андрея есть мобильный телефон."
   "Ну хорошо. Ты хоть понимаешь, что если убийца заподозрит, что я его могу опознать, то он решит и меня ликвидировать? Поэтому: молчок об этом деле. Ты понял? Никому ни слова о чём ты вчера и сегодня узнал от меня! Даже Вере."
   "Хорошо, Виктор. Я понимаю. Поверь: никому!"
   "Валера, а на сколько была назначена встреча у Лизы и Андрея?",- мне вдруг вспомнилось, как Акатова несколько раз при мне смотрела еа часы,- "Не может быть, что на более позднее время?"
   Валера, в раздумье, пожал плечами:
   "Да вроде, время он не называл. Было сказанно: вечером. Но я не помню точно. Что в том же кафе - это точно: оно рассположено недалеко от их турбюро."
   Я немного порозмышлял над этим: у меня появилась ещё одна версия проишедшего. Но и для её проверки необходимо было встретиться и поговорить с Акатовым. Я снова обратился к Вергуну:
   "Валера, мне нужна твоя помощь: сейчас мы с тобой позвоним Акатову на его мобильный телефон. Не думаю, что он нам ответит. Но мы оставим ему сообщение. Твоя задача: ты должен подтвердить, что я твой друг и желаю ему добра. И скажешь, что в его интересах со мной встретиться. Дашь ему свой рабочий телефон. Пусть он назначит время, но место встречи должно быть любое известное ему кафе в районе порта - у меня там дела. А я тебе буду в течении дня позванивать каждый час. Да, заодно, сможешь ему высказать соболезнование. И вот тебе номер телефона майора Дощенко. Если Акатов согласится на встречу, то сообщишь ему об этом. Могу я положиться на тебя?"
   Валера лишь молча кивнул головой. Мы направились к телефонной кабинке в углу вестибюля. Я оказался прав: поговорить с Акатовым не удалось: мы оставили ему сообщение. Валера ушёл к себе в лабораторию Я позвонил Дощенко и сообщил ему то новое, что узнал от Вергуна и поставил его в известность, что пытаюсь встретиться с Акатовым. Майор сказал мне, что ничего пока по Акатову нет - он так и не обьявился. И что в управление, где работает Вергун, по делам заедет его сотрудник и заодно поговорит с ним. Дощенко считает, что нет необходимости вызывать Вергуна к себе: достаточно, если он прочтёт протокол моих показаний и подпишит их, подтверждая. Только что ему принесли протокол показаний секретарши из бюро Акатовых: она утверждает, что Андрей Акатов покинул вчера бюро в половину третьего, не сказав ей куда направляется и его не было до окончания рабочего дня.
  
   12.
  
   Мне не хотелось перепарковывать вновь машину, поэтому я решил пройтись вдоль улицы, где находилось здания управления, в поисках кафе. А уже через час я вернулся обратно, пообедав. Но, прежде чем ехать в сторону порта, в поисках пивбара "Прикольный", я, не особо веря в успех, решил позвонить Вергуну. Зашёл в здание управления и на том же телефоне в вестибюле, набрал его рабочий номер. Валера поднял трубку сразу же и сообщил мне, что Акатов перезвонил ему буквально через десять минут, как мы с ним расстались. Он согласен со мной встретиться и предложил для этой цели кафе "Прибой", вблизи гостиницы "Приморская". Акатов будет там уже в три часа дня. И что Валера, на вопрос Андрея: "Как мы узнаем друг-друга", ответил ему, что я знаю его в лицо. Больше обо мне он ему ничего не сказал, хотя Акатов и пытался его распрашивать. Единственное, что Валера ему сообщил, как мы и договорились, что я был свидетелем убийства его жены и в курсе их семейных отношений.
   Я знал это кафе и дорогу к ней, но к трём часам я уже не успевал: придётся Акатову меня подождать. В 15.20. я вошёл в кафе. Мне стало как-то не по себе, когда я заметил столик, за которым сидел Акатов. Он был расположен в зале кафе также, как столик, за которым я вчера вечером сидел с его женой. Я далёк от мистического, не верю в приметы и так далее. Вероятно, вчерашнее событие, привело к сбою моей нервной системы: мне вдруг ясно представилось заключительная картина вчерашнего убийства, но только туловище жертвы, обрушившая на столик, на этот раз было мужским. Через мгновение, картина исчезла, но я ощущал слабость во всём моем теле. Когда я стал медленно подходить к столу, Акатов поднял голову и стал смотреть на меня: взгляд его выражал недоумение. Видно, проскользнувшее у видение, оставило отпечаток на моём лице. Так, не отрывая взгляда друг от друга, мы сблизились. Какое-то мгновение, я продолжал стоять, а Акатов - сидеть молча. Наконец, он приподнялсялся и произнёс:
   "Виктор Худобин, друг Валерия Вергуна. Вы хотели со мной встретиться."
   Его слова прозвучали не вопросом, а утверждением: он явно ими старался себя успокоить.
   "А у него нервы взвинчены ещё сильней, чем мои",- промелькнуло у меня. А в слух произнёс:
   "Да, Андрей Александрович, это я".
   Он жестом руки пригласил меня занять место за столиком. Начало встречи было схоже с вчерашним вечером. Хватит мистики! Сегодняшняя встреча не выйдет из под моего контроля! Я обратился к Акатову со словами:
   "Андрей Александрович, я вижу, вы ещё ничего не заказывали, только кофе. Вы не возражаете, если я займу ваше место за столиком?"
   Акатов недоуменно повёл головой и вышел из-за стола: он оказался ростом чуть выше моих метр восемьдесят шесть, был строен, даже несколько худощав. Когда мы, наконец, уселись, как я пожелал, Акатов обратился ко мне:
   "К сожалению, Валерий не назвал мне вашего отчества, а я был так рассеян, что не спросил его. Вы не возражаете, если мы будем обращаться к друг другу по имени?"
   "Нет, не возражаю",- я улыбнулся своему собеседнику: нервозность моя прошла и я с облегчением почувствовл, что могу свои чувства держать под контролем.
   "Валера мне только сообшил, что вы являетесь его другом и были вчера свидетелем убийства моей жены... И вы знаете о наших с ней отношениях. Более подробно что-нибудь рассказать, он отказался. Сказал, что вы сами мне всё сообщите, что посчитаете нужным. До нашей встречи, я как-то не задумывался о том, кто вы и как оказались вчера в том же кафе, что и моя жена. А сейчас, когда вас увидел, входящим в зал, мне показалось, что я всё понял. Я знаю, что Валера работает в ОВД, правда по технической части. Но могу предположить, что у него может быть там друг и другого профиля работы..."
   Акатов говорил медленно, как бы раздумывая вслух, но выражал свои мысли достаточно чётко и последовательно. До этой встречи с ним, я продумал несколько вариантов того, как проводить нашу беседу. И теперь должен был признаться себе: такого варианта я совсем не предпологал. Приходилось, полагаться на свою интуицию и чётко контролировать свои слова, что бы эта беседа дала мне преимущества, а не моему собеседнику. А начало пока, говорило об обратном. Но я решил выждать и выслушать все вопросы, которые задаст мне Акатов. Как мне на них ответить, и ответить ли вообще - это я решу по ходу общения с ним.
   "Да, ваше предположение верно, но не совсем. Я бывший работник ОВД и работал в уголовном розыске. Но сейчас я в отставке, на пенсии. А Валера никогда моим коллегой не был: он мой друг с детских лет."
   "Понятно. Следует из этого, что вы оказались вчера в кафе не случайно? Там была назначена встреча с моей женой по поводу этого письма, о котором накануне сообщил мне Валера?"
   Меня наша беседа стала забавлять. Пусть я и бывший работник ОВД, но профессиональные привычки ещё сохранил: сегодня следователь и свидетель ( а очень возможно, и обвиняемый ) поменялись местами.
   "И это верно."
   Лицо Акатова побледнело, а в глазах отразилась боль:
   "Вы... вы всё.. всё произошло на ваших глазах?",- он весь как-то сжался, ссутулился.
   "Да".
   Мы замолчали. Я наблюдал, как Акатов постепенно приходит в себя: лицо приняло нормальный цвет, он распрямился, взглянул на меня:
   "Я после сообщения от вас на мой телефон, сразу решил с вами встретиться. Незнаю как это обьяснить. Не зная ни вас, ни подробности нашего будущего разговора, что-то подсказало мне: что это важно для меня, что это поможет мне. Ведь я понимал, узнав о убийстве жены, что попадаю автоматически под подозрение. А при тех отношениях, что сложились между нами, очень просто меня обвинить в этом. Тем более, что на этот вечер, на это время у меня нет никакого алиби. Всё было против меня. Я был расстерян и подавлен. Понимал, что это глупо: затаиться, не явиться в прокуратуру, не отвечать на телефонные звонки. Ведь это только усиливало подозрение в мой адрес. Но я ничего не мог с собой поделать. Всё думал и думал, как мне лучше поступить, как защитить себя от обвинения. Мне, конечно же, очень жаль свою жену, но я был напуган и думал больше не о том, что произошло с ней, а что теперь будет со мной. И только к обеду, я смог себя взять в руки, спокойно размышлять и контролировать свои действия. Думаю, мне как раз и необходимо было поговорить с кем-то о той ситуации, в которой я оказался, прежде, чем со мной встретиться следователь. Наша фирма, разумеется, имеет своего юриста-консультанта. Но не думаю, что он смог бы дать мне дельный совет в таком деле. Да, должен вам сообщить: сразу же после того, как была назначина с вами встреча, я позвонил майору Дощенко и он пригласил меня к себе на пять часов."
   Акатов взглянул на свои часы, я - на свои. Тут к нашему столику подошёл официант. И вновь, как вчера вечером, мой собеседник и я заказали лишь по чашке кофе. Но я уже вполне спокойно отнёсся к этому совпадению. Я решил нашу беседу перевести в нужное и более привычное мне русло:
   "Времени у нас остаёться не так уж много. Я ответил на ваши вопросы. Теперь, если не возражаете, моя очередь их задавть."
   "Да, пожалуйста."
  
   13.
  
   "Для чего предложила встречу ваша жена вчера вечером и в каком часу?"
   "На семь часов. Она сказала, что нашла решение, как нам поступить в создавшейся ситуации: освободить друг друга от семейных уз и сохранить материальное благополучие. И хотела бы выслушать моё мнение об этом её предложении".
   "И почему вы не явились?"
   "Потому что такого решения не может быть. Наша фирма связала нас до самой...",- он поперхнулся словом, которое чуть не сорвалось с его языка.
   "До самой смерти, вы хотели сказать? Интересное заявление".
   Акатов усмехнулся:
   "Не ловите меня на слове. Мы оба хотели развода: не желали, что бы наше раздражение друг дугом переросло во взаимную ненависть. Но ни деление фирмы, ни выкуп доли партнёра, был не возможен. Да и никто из нас этого и не хотел: столько труда было вложено в неё нами обоими."
   "Но смерть одного из вас, решила бы эту проблему в пользу другого?"
   Акатов провёл нервно рукой по лицу:
   "Чудовищное предположение!"
   "Да, было бы чудовищным, если бы вы оба оставались живы."
   Акатов снова ссутулился и бесцветным голосом произнёс:
   "Я так и предпологал, что не смогу отвести от себя подозрения: всё говорит против меня."
   Он замолчал и затем продолжил:
   "Случается, конечно, что люди в сердцах возжелают смерти того, кого ненавидят, которые поступили с ними подло, стоят на их пути... Мысленно, подумав о том, как бы хорошо было, если бы это случилось... Но одно дело, так думать, а совсем другое - на такое решиться: убить человека. Я на такое не способен, поверьте мне, Виктор. Иначе, весь наш разговор не имеет смысла. Лиза погибла и я не убит горем и не скрываю этого. Более того: могу признаться вам, что меня даже посещает эгоистическая мысль, что всё сложилось для меня очень удачно. Мне жаль Лизу, но её смерть сделала меня свободным. Пусть это и звучит бесчеловечно! Я всё же надеюсь, что убийца будет найден. Что я буду избавлен от подозрений. Что её смерть забудится мною и я ещё смогу быть счастлив в моей дальнейшей жизни. Поверьте мне, Виктор я ни как не причастен к смерти жены!"
   "Ну хорошо. Вопрос моей веры к вам, по сути, не так уж важен. Независимо от него, я хочу выяснить все обстоятельства дела, в которому оказался причастен."
   Я замолчал, обдумывая следующий свой вопрос к Акатову. А он, воспользовавшись возникшей паузой, спросил у меня:
   "Моя жена хотела вас...", он замялся, подыскивая подходящее слово, махнул рукой и продолжил,- "Нанять вас в качестве частного детектива по поводу этого письма, с угрозами в её адрес, о котором мне сообщил Валера?"
   "Вероятно - да. Но не успела. Да, наша с ней встреча была вызвана этим письмом."
   "Я хочу, что бы вы то, что хотела Лиза, довели до конца. Я не знаю, как у вас это принято официально: составляется договор на расследование, оговариваются условия и разммер гонорара? И я очень прошу вас: не откажите мне в этом!"
   "В этом нет особой необходимости. Я решил для себя сам: это дело я буду расследовать в любом случае. На моих глазах застрелили женщину, которая обратилась ко мне за помощью. Я это так оставить просто не могу."
   "Но вы тратите на это своё время, несёте и какие-то материальные затраты. Я хотел бы всё это вам возместить и оплатить ваш труд. Может вам нужна моя помощь: машина, деньги на текущие расходы?"
   Я не стал говорить Акатову, что не являюсь частным детективом: посчитал, что так будет лучше для нас обоих. И ответил ему:
   "Пока никакой помощи мне от вас не надо. А обо всём остальном поговорим по окончании расследования и ОВД, и моего личного. Ответьте на мой следующий вопрос: почему вы решили не идти на предложенную вам встречу. Ведь вы не отказале своей жене сразу?" "Нет, не отказал. И я бы явился на неё, хотя и знал,что ничего мы в конце-концов не решим. Ведь это была не первая наша попытка: в своё время, и я ей предлагал, как мне казалось, какой-то выход из создавшегося положения, да и она - тоже. Но когда позвонил Валера и сказал, что речь идёт о письме, я возмутился. Лиза до обеда была в бюро. Мы с ней виделись. Она могла мне о нём сказать, но промолчала. Или она получила его позже?"
   Этот вопрос Акатов задал мне. Я лишь пожал плечами и спросил, внимательно наблюдая за выражением его лица:
   "А как вы обьясните, почему ваша жена решила об этом письме рассказать вам и мне по-отдельности? Почему, если речь шла лишь о письме, она назначила нам двоим разное время? Не проще ли было, обсудить всё, собравшись вместе?" На лице Акатова было неподдельное удивление:
   "А разве вы сней встречались не в семь часов?"
   "Нет, в пол-шестого".
   "Ну да, тогда можно предположить, что она не вводила меня в заблуждение... Но что это меняет?"
   "Ну, хотя бы то, что вы знали, что ваша жена будет в этом кафе одна, дожидаясь вас."
   "И это снова говорит против меня?"
   Я утвердительно кивнул головой:
   "Вопрос в том, что бы произошло, если бы явились в кафе в назначенное время или даже немного раньше? Андрей, вы человек пунктуальный? Во сколько бы вы пришли?"
   "Да, я пунктуальный и практически никогда и никуда не опаздываю. Разумеется, в кафе, даже на встречу с женой, я пришёл бы чуть раньше назначенного времени, занял бы столик и ожидал бы её. А во сколько её... убили ?"
   "Этот вопрос вам лучше задать майору Дощенко: я не хочу мешать следствию и беседую с вами только в рамках дозволенного мне, как частному лицу."
   Акатов немного подумал и снова спросил:
   "Вы что, полагаете, что и меня могли бы застрелить?"
   "То, что я полагаю, Андрей, довольно сложно для меня самого пока. Нужно время и дополнительная информация, чтобы все мои предположения обрели ясность и превратились в конкретную версию проишедшего. А пока, нельзя ничто исключать. Ведь мог кто-то ещё знать о предпологаемой встречи, кроме вашей жены, вас, Вергуна... А как вообще ваша жена договаривалась о ней?"
   "Она мне позвонила на мой мобильный телефон: я находился ещё в нашем бюро, в кабинете."
   "И никого больше не было в кабинете? И вы никому не говорили об этой встрече?"
   "Нет, не говорил... Да, в кабинете я был не один: ко мне зашла Эрна",- он помолчал, размышляя и решил пояснить,-"Помимо того, что ей выделяет...выделяла Лиза на текущие расходы, она нередко у меня просила деньги",- он улыбнулся,- "Я ей давал, ничего не говоря жене - Лиза бы этого не одобрила."
   "Андрей расскажите мне о вашей дочери."
   Акатов помолчал, думая с чего начать:
   "Эрна, если вы не знаете этого, не моя дочь. Я её удочерил и дал свою фамилию. Наши с ней отношения носили, да и носят, периодический характер: она несколько лет провела в интернате. Эрна не ладила с матерью, во всём ей перечила. Меня она просто игнорировала. Правда, мне она не грубила и, как бы сказать... относилась снисходительно, что ли. Должен признаться, я особых отцовских чувств тоже не испытывал. Да и вообще, дети меня не умиляют, как это я нередко замечал у других мужчин. Не скажу, что девочка была мне безразлична, но внимания я ей уделял немного. Наши с Эрной отношения, чуть позже, когда она повзрослела, стали немного лучше, похожими на товарищеские. Не дружеские - нет, просто товарищеские, не претендующие на особую доверительность."
   "А что у вас молодая любовница, её подруга, не мешает вашим "товарищеским" отношениям?"
   "Нет, не особенно. Её это даже забавляет. Она считала, что наши отношения с Валей, всё же задевали мою жену. А то, что раздражало её мать, нравилось дочери."
   "А чем занимается ваша дочь: учиться, работает?"
   "Лиза считала, что Эрне нет необходимости иметь высшее образование, терять на это время: она видела в ней наследницу нашей фирмы. Поэтому, Эрна закончила платные курсы делопроизводства и бухгалтерского учёта. А теперь изучает немецкий язык при институте иностранных языков. Это курс платный, очень высокого уровня."
   "А молодой человек у ней есть? И если есть, то кто он, чем занимаеться?"
   "Уже с пол-года, как у нею постоянный друг и, похоже, что это у них серьёзно. Я мало что знаю о нём. Старше её на несколько лет, вроде бы - художник. Но сейчас занимается бизнесом - открыл кафе или ресторан, не помню точно. Знаю только, что Лиза наводила о нём справки и у неё с дочерью был разговор, который, как обычно, закончился обоюдными обвинениями. Лиза была против их отношений. Подробностей я не знаю. Эрна меня с ним не знакомила."
   "Вот вы, Андрей, сказали, что ваша дочь должна унаследовать ваше дело. Надо понимать, что это оформлено юридически?"
   "Да. Когда у нас супружеские дела сошли на нет и у меня появилась Валя, то моя жена настояла на этом. Да и я был не против: это вполне справедливо по отношении к Эрне."
   "Андрей, в такой семье как у вас, при таких отношениях, можно ожидать всего. Давайте правде смотреть в глаза: у вашей жены могло появиться желание избавиться от вас, у вас - от неё, у вашей любовницы - тоже, у вашей дочери - от вас обоих...".
   Акатов возмущённо взмахнул рукой:
   "Это всего лишь абстрактные суждения, спекуляция на фактах. Может, со стороны глядя, такое и можно предположить, но хорошо зная каждого из нас, оно показалось бы бессмысленным и не возможным."
   Я посмотрел на часы:
   "Мы должны заканчивать нашу беседу, что бы вы не опоздали в ОВД. У меня к вам ещё два вопроса: был у вас разговор в семье о выезде в Германию? Ведь Лиза немка по национальности. Известно ли вам, как она относилась к такой возможности?"
   "В 91-ом году все родственники моей жены, проживающие на Урале, выехали в Германию. Лиза с ними общалась. Разумеется, это обсуждалось в нашей семье. Но Лиза не проявила к возможности выезда особого интереса. Мы уже приступили к созданию своей фирмы. Мы были уверены, что сможем и здесь жить достойно. А что там нас ожидало - неизвестно. Да и трудности могли возникнуть непреодолимые: Эрна носит мою фамилию, во всех метриках и паспорте - она записана русской по отцу. Так, поговорили на эту тему и забыли. Ну а потом, наш семейный разлад. Как я понимаю, что бы Лизе выехать в Германию одной, необходим развод со мной. А мы уже с вами выяснили, что он в нашем положении был невозможен. Нет. Не думаю, что Лиза собиралась выехать в Германию. Она несколько раз была в Германии по делам нашей фирмы и заезжала к своим родственникам. Как она говорила: там свои трудности." Я обратился к Акатову с последним вопросом:
   "Были у вас какие-либо трения с конкурентами по бизнесу? Не может быть, что ваша фирма кому-то мешала? Или, наоборот: её хотели у вас перекупить, а вы не соглашались на это?"
   "Ну, это существует в бизнесе постоянно. Было и давление на нас и скрытые угрозы и так называемые "наезды". И предложения обьединиться, и продажи нашего бизнеса. Но, сейчас всё как-то установилось, настал период относительного спокойствия. Думаю, что "лихие" времена закончились. Сейчас путём убийства редко решают вопросы в бизнесе",- он помолчал и продолжил,- "Знаете, у моей жены более твёрдый характер и такого рода дела улаживать ей удавлось лучше, чем мне. Она всегда умела договориться о взаимных уступках, соблюдая личные интересы. Но, кто его знает... Да, наверное, нельзя исключать возможность, что угроза могла исходить от наших конкурентов по бизнесу. Возможны и старые обиды: мы, в свою очередь, тоже боролись за клиентуру, за договоры с иностраными фирмами. И наши методы были тоже жёстки по отношению к другим. Таков мир бизнеса. Да, вероятно, Лиза могла вызвать у кого-нибудь из наших конкурентов неприязнь. Но я не знаю никого, кто её мог до такой степени ненавидеть, что желал ей смерти."
   На этом мы завершили нашу беседу и расстались, пожав друг другу руки. Я не так легковерен, как мой друг Валера. И моя прошлая работа в уголовном розыске, приучила меня не доверять словам. Но, тем не менее, поведение Акатова было вполне естесственным, вызывало доверие к нему. Ну а что он сам лично не является убийцей, было с большой достоверностью очевидным. Майор Дощенко ознакомил меня с показаниями свидетелей, которые описывали стрелявшего в Лизу, как среднего роста, широкоплечего мужчину. И хотя этим показаниям тоже нельзя было полностью доверять, но всё же я, после беседы с Акатовым, сомневался в том, что он мог лично застрелить жену.
  
   14.
  
   Прежде чем отправиться в бар с "прикольным" названием, я позвонил Дощенко и сообщил ему о содержании беседы с Акатовым и о свих выводах. В свою очередь, майор проинформировал меня о том, что предворительная проверка по их каналам, показала, что версия о убийстве по линии бизнеса - возможна. Но другая версия: о причастности к нему любовника Лизы - пока нет. Не установлено, имелся ли он вообще у неё. Затем Дощенко предупредил меня, чтобы, посещая бар, я был осторожен. Ограничил себя лишь наблюдением, в прямой контакт с Рычковым не входил. И далее он мне поведал следующее. Валентин Рычков закончил художественное училище, работал в реставрационной мастерской. Сам тоже писал картины, некоторые из них выставлялись. В конце восьмидесятых годов был осуждён условно за незаконные сделки с иностранными гражданами: он входил в цепь добытчиков икон и продавцов, как реставратор. Его дядя, Эдуард Рычков, был директором ресторана на Невском. В середине восьмидесятых, был осуждён на 10 лет за хищения в особо крупных размерах. В начале девяностых, он досрочно освободился и через год открыл свой ресторан, который был популярен в криминальных кругах. Для внутреннего оформления ресторана, он пригласил своего племянника Валентина. Ещё через год, вышел на свободу, сын ресторатора, Вениамин Рычков, который в конце восьмидесятых годов был осуждён за рекет, разбойные нападения и пр. Сейчас, Вениамин Рычков управляет рестораном отца. Эдуард Рычков является и владельцем пивного бара "Прикольный". Валентин Рычков является лишь его управляющим, получая оговоренный процент от прибыли.
   Бар "Прикольный" был расположен в квартале обвешалых пятиэтажных домов, выстроеных ещё в хрущёвские времена для рабочих порта. Он занимал полностью двухэтажное здание в котором, вероятно, раннее распологалась рабочая столовая. Здание было свеже-отреставрировано и выгодно выделялось среди унылого пейзажа. Рядом с ним распологались парковочные места, частично занятые машинами. Я проехал чуть дальше и припоркавал свою машину у обочины улицы. Когда я направился к бару, то заметил, что меня сопровождает внимательный взгляд швейцара или охраника, стоявшего у входа. Видимо, я не вызвал у него отрицательных эмоций: он кивнул мне и молча открыл передо мной дверь. По длине коридора распологался гардироб и в конце его - туалеты. За стойкой гардироба со своего стула поднялся крупный пожилой мужчина и по его взгляду было понятно: верхнюю одежду необходимо оставить здесь. Одна половина двухстворчатой двери была широко открыта. Зал был просторный и хорошо освещён. У входа, с одной стороны, располагался бар с высокими табуретками. С другой: лестница на второй этаж. Вдоль стен, чуть дальше, расположены столики, оставляя широкий проход в середине. Зал был, как на мой взгляд, высокохудожественно оформлен: во всю заднюю стену - пано, на боковых стенах - картины и светильники. Столы, стулья к ним, пано, картины и светильники - всё стилизировано и подчинено "пивной" тематике. Валентин Рычков явно обладал хорошим вкусом и мастерством: я проникся к нему, как к художнику, большим уважением. Бар мне сразу очень понравился. Столики в конце зала были почти все заняты. Я не расчитывал здесь долго задерживаться: поэтому прошёл за лестницу, чтобы занять ближайший столик напротив входа в зал. На стене, у лестницы, были указатели: на втором этаже размещалась комната для биллиарда и курительная комната. Я зауважал Рычкова ещё больше. Неслыханное дело: в зале пивного бара не предусмотрено курение, а отведена специальная комната! Я занял столик и только теперь обратил внимание на девушку, сидящую за соседним столиком. Она смотрела на меня. И пока девушка не успела отвести своего взгляда, я кивнул ей приветливо и произнёс: "Какое прекрасное оформление зала! Неужели и пиво окажется здесь таким же!"
   Девушка, видимо, не очень-то желала заводить со мной разговор, но всё же, после некоторой паузы, кивнула мне и ответила:
   "Ничего удивительного: ведь хозяин бара - художник. Про качество пива я вам сказать ничего не могу: я его не люблю." Действительно, перед ней на столике стоял фужер с коктейлем. Я пошутил:
   "Страно. Так вы ходите сюда лишь для того, чтобы полюбоваться оформлением бара? Вы, наверное, почитательница таланта этого художника?"
   Девушка не ответила. Видно было, что она не хочет поддерживать со мной разговор. Я продолжал ей приветливо улыбаться и, когда она подняла глаза на меня, то всё же не сдержалась:
   "Я хотела встретить свою подругу. Она невеста хозяина бара",- и добавила, явно для того, чтобы я не докучал ей дальше своим разговором чуть резче,- "У неё вчера убили мать".
   Девушка повернулась ко мне спиной. Но я уже достиг желаемого и знал, как её заинтересовать собой. Валю Теренину я узнал сразу, как только обратил на неё своё внимание. Ведь всего несколько часов назад, я рассматривал фотографию, полученную от Вергуна. Это было удачей: встретить её в баре. У меня перед ней преимущество: я знаю кто она, а она этого - нет. Я указал рукой на газету, лежащую на её столе, такую же как я уже просматривал и в которой было сообщение об убийстве, проишедшем вчера в кафе:
   "Это тот случай, что описан в газете, которая у вас на столе? Да я знаю об этом. Я был там."
   Девушка снова повернулась лицом ко мне, глаза её округлились:
   "Вы были там? ... В кафе?... Вы видели?...".
   "Да. Меня пригласила в кафе госпожа Акатова."
   "Вы с ней знакомы?"
   "Нет. Она хотела со мной поговорить. Она считала, что ей угрожает опасность..."
   "Опасность? А почему с вами? Вы что, сотрудник милиции?"
   "Нет. Я не сотрудник милиции и туда она не обращалась. Эту встречу организовал наш общий с ней друг. Удивляет и другое: она мне успела сказать, что ни своей дочери, ни своему мужу не сообщала об этой опасности".
   Теренина помолчала и затем произнесла:
   "В этом нет ничего удивительного. Я не встречала ещё такой семьи, как Акатовы: каждый из них живёт своей жизнью..."
   Она хотела ещё что-то добавить, но к моему столику подошёл официант и я отвлёкся, заказывая бокал разливного пива и солёные орешки к нему. Когда мы остались снова вдвоём, я обратился к Терениной:
   "Вы хотели ещё что-то сказать?"
   Она лишь покачала головой в ответ. Тогда я проявил инициативу:
"Да, в такой семье можно ожидать чего угодно. Но я не верю, что кто-то из её близких ей угрожал, например: её муж...Не думаю, что он убил сам или нанял кого-то, чтобы избавиться от жены...".
   Теренина всплеснула протестующе руками, лицо залилось краской возмущения:
   "Конечно нет! Он на такое не способен!",- выкрикнула она.
   "Вы что, его так хорошо знаете?"
   Валентина попыталась взять себя в руки и уже более спокойно произнесла:
   "Да, я его знаю, ведь мы дружны с его дочерью".
   И снова нам помешали. К нашим столикам направлялся уже знакомый мне Валентин Рычков. Теперь зная, что он художник, я отнёсся более обьективно к его внешности: борода и длинные волосы уже не смущали меня. Он был высок и строен, лицом красив: вообщем таким, какие инравятся женщинам. Рычков смотрел на Теренину и обратился к ней:
   "Валя, звонила Эрна: она сегодня не будет здесь. Сама понимаешь: ей нужно побыть одной. Она просила передать, что позвонит тебе, когда немного придёт в себя после случившего."
   Рычков развернулся, собираясь идти обратно. И тут взглянул на меня и, как мне показалось, узнал во мне того, которого встречал сегодня в здании ОВД.
   "Вполне возможно"- подумал я,-"У него профессиональная память художника на лица"
   Я помнил о наставлении Дощенко и был согласен с ним в том, что провоцировать Рычкова к беседе, мне не стоит. Рычков направился в сторону бара, а ко мне обратилась Теренина:
   "А вы бы не могли мне рассказать более подробно о смерти Лидии Павловны?"
   Я кивнул ей в ответ: я сам был заинтересован в продолжении беседы, расчитывая что-либо узнать и прояснить для себя, как во взаимоотношениях членов семьи Акатовых, так и самой Терениной.
   "Только не здесь. Давайте найдём другое кафе. Меня жених моей подруги не очень жалует. Не хочется мозолить ему глаза лишний раз. Я здесь на машине... Вы допивайте своё пиво, а я вас подожду в ней ".
   Она поднялась и направилась к выходу. А через минуту ко мне подошёл официант и собшил мне, что со мной хочет поговорить хазяин бара. Я недолго раздумывал и дал на это согласие. Официант указал мне на дверь за стойкой бара: она вела в кабинет Рычкова. Прежде, чем воспользоваться ею, я вышел из зала, желая сообщить Терениной о моей задержке. Валентина как раз шла коридором со стороны туалета к гардиробу. Я ей сообщил о приглашении Рычкова. Сказал, что наша беседа продлится недолго и, если она согласна меня подождать в машине, минут через пятнадцать я подойду к ней. Теренина обещала меня подождать.
  
   15.
  
   "Я к вашему шефу: он меня ожидает",- бросил я небрежно, проходя за стойку бара, на быстрое перемещение в мою сторону бармена и его подозрительный взгляд. Тот остановился, кивнул, продолжая изучать меня взглядом. Я открыл, указанную мне дверь и оказался в стандартной двухкомнатной квартире: на двери большой комнаты висела табличка "Кладовая", на маленькой - "Бюро". Я коснулся костяшками пальцев двери бюро, издав подобие стука, и зашёл внутрь. Хозяин кабинета восседал за небольшим столом и что-то писал. Кроме этого стола, здесь находился диван, два кресла и между ними - столик, уставленный бутылками и бокалами. Одну из стен занимал невысокий стелаж с папками документов и сейф, установленный на тумбе. Украшением кабинета были картины и эскизы, заполнившие всё свободное пространство стен. Я оторвал от них свой взгляд, так как ко мне обратился Рычков, не предложив присесть: "Я вас сегодня видел в управлении ОВД и теперь вы здесь. Наверняка, это не простое совпадение. Что вам здесь нужно?"
   Я широко улыбнулся в ответ:
   "У вас хорошая память на лица. Да, вы не ошиблись: я был и в управлении и зашёл в ваш бар. Что тут удивительного. В управлении у меня были дела, сюда я зашёл отдохнуть и выпить пива. Признаюсь: у меня было и желание поговорить с Эрной Акатовой, если она окажется здесь."
   "Вы же слышали, что её здесь нет. И что вам надо от Эрны?"
   "Да, слышал. И уже собирался уходить, но вы меня сами пригласили к себе."
   "А о чём вы говорили с девушкой за соседним столиком?"
   "А вот это вас совершенно не касается. Но могу удовлетворить ваше непонятное мне любопытство: не о чём - лишь лёгкий флирт с симпатичной и одиноко сидящей девушкой."
   Глаза Ручкова сузились. Он с нескрываемой злостью смотрел на меня:
   "Вы что: сотрудник милиции? Что вы делали в ОВД? Кто вы вообще такой?"
   "Да успокойтесь вы. У меня больше причин нервничать! На моих глазах застрелили мать Эрны Акатовой. Я видел как пули разорвали её грудь и кровь залила столик в кафе и обрузгала всего меня!"
   Его руки слегка вздрогнули: "Вы...вы...",- и он не подыскав нужное слово, закончил,-"Безвкусны и бестактны".
   "Я - нет. Другие. Те, кто стреляет в беззащитных женщин".
   "Это не имеет ко мне ни малейшего отношения."
   "А как по мне - имеет! Мать вашей невесты убита, а вам что, это безразлично? Или вы что-то другое имели в виду, говоря, что не имеете к этому никакого отношения?"
   Лицо Рычкова побагровело, он приподнялся, кулаки его сжались:
   "Что вы себе позволяете? Вон отсюда! Вы мне надоели!"
   "Так быстро надоел? Это потому, что я вам не задал ещё свои вопросы. Они вас заинтересуют, уверен!"
   Видно было, что Рычков сам был не рад своему срыву. Он выдержал паузу, приземлился снова на стул и уже боле спокойно произнёс: "Кто вы такой, чтобы я отвечал на ваши вопросы!"
   "Так-то лучше. Моя фамилия - Худобин. Я изредка, по просьбе знакомых, занимаюсь частным расследованием. Меня попросила встретиться и поговорить о её проблемах Лиза Акатова. У меня хватила глупости посчитать, что я смогу ей помочь. А в результате: её смерть и неизвестность, случайна она или была спланирована. Знаете, у меня достаточно своих проблем. Может, это я кому дорогу перешёл? И совсем не на Акатову, а на меня совершалось покушение. Мне необходимо во всём разобраться, чтобы обезопасить себя. И я разберусь! И мне не понятна ваша реакция на моё появление в баре. Теперь, когда я всё вам обьяснил, надеюсь, вы ответите на мои вопросы?"
   "Вон",- его голос был жёстким,-"И немедленно!"
   Я улыбнулся в ответ, развернулся и медленным шагом прошёл вдоль стены, посматривая на висящие на ней картины и только хотел протянуть руку и открыть дверь, как она сама приоткрылась. Я оказался за ней. Послышался нервный, хрипкий голос:
   "Валентин, мне надо с тобой поговорить. Я не знаю....".
   "Закрой рот, Рафаэль! И закрой дверь с той стороны - мне не до тебя сейчас."
   "Но, Валентин, я не могу ждать",- голос прозвучал уже над самым моим ухом.
   Я смотрел на Рычкова. Тот, вытянул руку, указывал на меня:
   "Ты что, не видишь, что я не один?"
   Мужчина, прошедший чуть дальше приоткрытой двери, повернул голову и уставился на меня. Он молча разглядывал меня несколько секунд и мне показалось, что по его лицу промелькнула тень. Я улыбнулся ему:
   "Разрешите представиться?"
   "И вы закройте свой рот",- выкрикнул Рычков.
   "Ну нет, так нет",- миролюбиво промолвил я и, в свою очередь, стал рассматривать вошедшего.
   Толстые губы, приплюснутый нос - явно, бывший боксёр. Но его лоб был хорошо очерчен и высок. Вся его приземистая, широкоплечая фигура с мощными ручищами, излучала силу.
   "В чём дело, Валентин?",- обратился он с непонимащим взглядом к Рычкову.
   "Этот человек-ищейка. Он что-то вынюхивает в моём баре, пристаёт с вопросами к посетителям. Меня хотел бы допросить. Встряхни его как следует, Раф: может он тогда потеряет интерес к моему бару."
   "Нет, нет, не надо",- быстро проговорил я, изображая испуг,- "Мне от вас ничего больше не надо".
   Сделал паузу и продолжил уже нормальным голосом:
   "А вот в вашем баре я хотел бы бывать: мне он очень понравился. Прекрасно оформлен: особенно мне понравились светильники выполненные из металлических бочёнков из под пива. А пано: "Октобер-фест в Мюнхене" - вы хороший художник! И какой порядок в баре: швейцар, гардиробщик, бармен, да и ваш Рафаэль мне напоминают сборную команду боксёров - врядли, кто осмелиться здесь дебоширить".
   "Раф",-обратился я к вошедшему,- "Я и сам занимался успешно боксом. Может мы с вами встречались на ринге - кажется, я вас где-то видел?"
   Я специально провоцировал и Рычкова, и Рафаэля и достиг желаемого: у последнего снова промелькнуло на лице что-то похожее на испуг. А Рычков вновь побагровел, кивнул Рафаэлю требовательно головой, взглядом указывая на меня. Рафаэль оскалился и со свирепым выражением в лице двинулся ко мне:
   "Не смей сопротивляться!",- глаза его ссузились в щели.
   Я знал, что его предупреждение справедливо: я имел минемальные шансы против него и не хотел выглядить смешным. Рафаэль обхватил своей огромной пятернёй моё правое предплечье и сжал его, как тисками. Было больно и я непроизвольно издал лёгкий стон. "Веди себя тихо и я не буду тебя бить",- заявил Рафаэль усмехаясь.
   "Скажи...",- Рычков запнулся: вероятно хотел произнести очередное прозвище,- "Скажи Серёге, чтобы хорошо его запомнил и не подпускал и близко к бару."
   Рафаэль молча кивнул и потащил меня к двери. Когда мы проходили коридором, он регулярно тыкал мне под рёбра кулаком. Перед гардиробом я остановился, получив ещё более чувствительный тычёк:
   "Моя куртка",- проговорил я.
   Гардиробщик, усмехаясь моему мучителю, безошибочно выдал нужную куртку. Перед выходом, я снова остановился, получив очередной удар по рёбрам и просительно обратился к Рафаэлю:
   "На улице дождь. Разрешите одеть куртку."
   Рафаэль удовлетворённо заулыбался и излучая великодушие, молча кивнул. Когда я просунул вторую руку в рукав куртки, то сделал движение рукой, изображая желание застегнуть её замок.
   "Сойдёт и так",- заявил Рафаэль и протянул свою руку снова к моему предплечью.
   И в этот момент, я резко, с разворота, нанёс ему удар локтем согнутой руки в область солнечного сплетения: Рафаэль ухнул и согнулся. Зажав руки "замком", я нанёс ему удар сверху по шее - мой мучитель рухнул на пол. Краем глаза, я заметил, что гардиробщик успел уже выскочить за барьер, с желанием прийти Рафаэлю на выручку. Я выскочил за дверь, готовый дать отпор и охранику у входа. Но его не оказалось на месте, что мне не только не облегчило положение, а напротив - усугубило. Он находился у машины, припаркованой рядом с моей и разговаривал с её владельцем. Я оглянулся: в дверях появился гардиробщик и что-то выкрикнул. Швейцар повернулся в нашу сторону. Я вынужден был побежать в другую сторону, оставив свою машину там, где она стояла. И тут, рядом со мной взвизгнули тормоза: дверь машины приглашающе открылась - в ней находилась, забытая мной в случившейся перепалке, Валентина Теренина.
   16.
  
   Какое это уже по счёту сегодня кафе? Мы сидели с Терениной за столиком: на этот раз я заказал себе и моей спутнице лёгкий ужин. Наш разговор возобновился с последнего события, проишедшего в баре "Прикольный":
   "Если бы вы мне не пришли на помощь, быть бы мне битым",- улыбаясь, но вполне серьёзно заметил я.
   "Чем вы так не угодили: обидили Валентина, не оценив его талант художника или отказались платить за пиво, заявив, что оно разбавленое?",- в ответ улыбнулась Теренина.
   "Напротив, и пиво мне понравилось, и сам бар. И Рычков безусловно талантлив, о чём я ему не забыл сказать. Но, уж больно он не сговорчивый: наотрез отказался отвечать на мои вопросы относительно событий, связанных со смертью Акатовой. А ведь она мать его невесты. Больше того: он так рассверепел, что натравил на меня своего вышибалу."
   "Да, Валентина интересует лишь он сам - остальные для него просто не существуют."
   "Видно, что вы не очень-то жалуете жениха своей подруги?"
   "Да. Это и послужило нашей с ней размолвке, когда я ей попыталась раскрыть глаза на его недостатки. Но Эрна так влюблена в него, что ничего не хочет слышать. А Валентин с тех пор меня недолюбливает: Эрне хватила ума передать ему моё мнение о нём. Одна Елизаветта Павловна согласна со мной: она не хотела допустить брака между Эрной и Валентином. Но, её дочь всегда всё делает ей наперекор. Её это не только не остановило, а наоборот: укрепило в решении."
   "А как далеко зашло неприятие этого брака у Елизаветты Павловны? Не грозила ли она лишить её наследства? Или ущемить как либо материально?"
   "Да нет. Насколько я знаю, так далеко это не зашло. Да и Рычков не из бедных. Хотя, деньги Эрны его, вероятно, интересеют. У него есть желание уйти из этого бизнеса и открыть частную картиную галерею. И иметь больше времени для своего творчества. Но, пока он не распологает нужной суммой для этого."
   "А как относится к этому браку отец Эрны?"
   "Нейтрально. Он не любит вмешиваться в жизнь других. Его удовлетворяет всё так, как есть",- она помолчала и добавила,- "Акатов и в своей жизни ничего никогда не меняет - уж такой он человек: у него удивительная способность, быть счастливым тем, что имеет."
   Я решил переменить тему разговора:
   "А вы девушка богатая: немногие студентки могут себе позволить машину. Или у вас тоже есть богатый жених, который вам её подарил?"
   Теренина засмеялась:
   "Ну, если шестилетний "Жигулёнок" считать машиной и то, что я имею право им воспользоваться, если он не нужен в этот вечер отцу, то - да. А жениха у меня нет: ни богатого, ни бедного. И дорогих подарков я ни от кого не жду."
   Она помолчала, улыбнулась и продолжила:
   "В этом я, наверное, похожа на Акатова: я умею быть счастливой тем, что имею".
   В дальнейшем нашем разговоре, я так и не признался Терениной, что знаю о её отношениях с Акатовым. Я ей рассказал, что посчитал нужным, о том, что произошло вчера вечером с матерью её подруги. Когда наш совместный ужин подходил к концу, я спросил Валентину:
   "Вы часто бываете в баре "Прикольный?"
   "Когда хочу повидаться с Эрной: сейчас она почти все вечера там проводит, чтобы быть рядом с Валентином."
   "Я не успел побывать на втором этаже: он так же хорошо оформлен, как и нижний?"
   "Ну, пару раз я поднималась наверх: там зал для биллиарда и курительная комната. В биллиард я не играю и не курю. Но там Рычков разместил свою коллекцию пивных пробок и этикеток: даже мне она была интересной. При всей моей сдержанности по отношению к нему, надо отдать Валентину должное: за что он берётся, он доводит до конца. С энтузиазмом, проявляя при этом упорство и последовательность."
   "Я заметил, что работники бара совсем не соответствуют Рычкову: все они далеки от искусства. Скорее, из мира спорта. А вы не знаете его человека, которого он называет "Рафаэль"? Вероятно, он охраник или бармен со второго этажа: внизу я его не видел. У него на лице "выбито" - "боксёр". Он меня вышвырнул из бара по приказу Рычкова".
   Теренина улыбнулась:
   "Случайно знаю: слышала, как Валентин его так назвал. Нет, он не работает на Рычкова. Скорее, его приятель. Я и видела его всего пару раз в баре. И моё внимание привлекла не его внешность: её я не помню, а это имя."
   Вскоре, мы распрощались с Терениной. Я отказался от её предложения подвезти меня к бару, чтобы забрать свою машину. Я не хотел, чтобы меня снова видели там вместе с ней. Несмотря на мелкий, моросящий дождь, я решил пройти два квартала, разделяющие кафе и бар, пешком и сесть в машину так, чтобы меня никто не заметил.
   17.
  
   Когда я вышел к кварталу, где находился бар, дождь услился. Я натянул капюшон куртки на голову и прибавил шаг. Улица была пуста. Фонари, расположенные вдоль неё, не все горели. Да и те, что были исправны, отбрасывали, сквозь полосы дождя, лишь слабый свет под своё основание. По другой стороне от бара, я прошёл вдоль машин, припаркованных у обочины улицы. Бар был ещё открыт: слышна была музыка, у входа горел свет, но никто не стоял у двери. Я остановился и медленно пошёл обратно, более внимательно вглядываясь в силуэты машин: моего "Фиата" не было. Я отступил под стену дома: неужели это месть Рафаэля на то, что я с ним проделал, прощаясь? Охраник бара видел меня, выходяшим из машины и мог ему её указать. Или это случайное совпадение - её просто угнали. Хотя, во второй вариант верилось с трудом: такая машина не относилась к числу часто угоняемых. Но, как бы не было, надо выбираться из этого района и сообщить об угоне машины. Я решил идти в сторону станции метро и по дороге зайти в какое-нибудь ещё открытое кафе и сообщить о всём случившемся со мной майору Дощенко по телефону: при его помощи мою машину будут искать более добросовестно. Впереди светился жёлтым светофор: он уже был переключён на ночной режим. Я вышел на перекрёсток и хотел уже перейти улицу, как услышал шум приближающейся машины. Я остановился у самой кромки тратуара и оглянулся: прямо на меня мчалась на большой скорости машина. Ослеплённый светом её фар, в последний момент, я успел отскочить, упал и откатился в сторону. Падая, я услышал визг тормозов и уже лёжа увидел, как машина, сохраняя прямолинейность движения, замедлила скорость, развернулась и медленно стала подьезжать к месту моего падения. Водитель был явно высокого класса. Машина остановилась в нескольких метрах, высветив меня, лежащем на асфальте. Никто из неё не вышел, чтобы убедиться, в каком я состоянии. Машина тронулась с места, приближаясь ко мне. И только сейчас я понял, что это не случайность. Это покушение на мою жизнь! Я должен её спасать! Я вскочил на ноги и кинулся к дому, ища у него защиты от наезда. Машина порывнялась со мной, передвигаясь по пешеходной дорожке и снова остановилась. Я стремительно побежал в направлении дороги и успел пересечь её почти до середины. На противоположной стороне показался свет машины и я вынужден был остановиться, чтобы она меня не сбила. Позади себя, я услышал шаги бегущего человека. Не успел я оглянуться и принять меры защиты от его нападения, как вновь раздался визг тормозов и послышалися крик и последующий за ним удар.
   Водитель машины, сбивший бежавшего за мной Рафаэля был в шоке: его трясло, он не мог говорить и лишь, всхлипывая, повторял: "Он выскочил мне под колёса."
   Сам Рафаэль был без сознания, но жив. Мы с водителем перенесли его на пешеходную дорожку. На голове у него была видна рана из которой просачивалась кровь. Я как смог её перевязал своим шарфом. В это время в одной из квартир дома, где горел уже свет, открылось окно и донёсся голос:
   "Я вызвал скорую помощь. Ждите".
   Ожидая приезда "скорой", я прошёл дальше по тротуару к машине, которой пытался меня сбить Рафаэль и, не особо удивившись, узнал свой "Фиат". Первыми прибыли на место проишествия не медицинские, а милицейские работники на патрульной машине. У Рафаэля в кармане куртки они обнаружили водительское удостоверение на имя Рафалюка Игорь Николаевича. Через них я успел связаться с дежурным ОВД , где работал Дощенко, прежде чем прибывшая машина скорой помощи увезла потерпевшего. Врач сообщил мне и работникам ГАИ в какую больницу они отвезут Рафалюка. Водитель машины, сбивший его и я были предворительно опрошены милиционерами. Они записали наши паспортные данные и назначили время прибытия в их отделения на завтра. Прибыла машина-эвакуатор для буксировки машины, сбившей Рафаэля. Моя машина была на ходу и не пострадала. В это же время, прибыл один из сотрудников Дощенко, который подтвердил мои показания. Он передал мне просьбу майора прибыть в больницу, куда отвезли Рафалюка - он прибудет туда тоже. Его шеф хочет поговорить со мной лично и решить, как нам поступить дальше.
  
   18.
  
   На следующее утро, уже в восемь часов, за час до открытия туристического бюро Акатовых, майор Дощенко и я сидели в кабинете его владельца. Накануне, поздно вечером, майор догворился с Актовым по телефону об этой встрече. Он начал задавать ему вопросы:
   "Вы знакомы с Рафалюком Игорем Николаевичем?"
   "Да. Он работал в нашей фирме шофёром микроавтобуса, в начале её основания".
   "И как долго, и чем он занимается теперь?"
   "Чуть больше года, я думаю. Его уволила жена: он груб в обхождении и поступали жалобы от туристов. Но водителем он был хорошим. Лиза брала даже у него уроки вождения. А когда у неё случилась авария и она некоторое время не решалась снова сесть за руль - Рафалюк её возил при необходимости. Чем он занимался после увольнения, я не знаю. Но с месяц назад, я видел его в нашем бюро. Вроде бы, он снова хотел у нас работать, как мне сказала секретарь, но Лиза его не приняла."
   "А что он знаком с Валентином Рычковым, женихом вашей дочери, вам известно?"
   "Нет."
   "Вы знакомы с женой Рафалюка?"
   "Нет"
   Майор Дощенко не посчитал необходимым посвящать Акатова в подробности вчерашнего вечера. Мы распрощались с ним и, предварительно заехав в прокуратуру, отправились по адресу, где проживала семья Рафалюка. Майор нажал на звонок, подождал немного, снова нажал, приложил своё ухо к двери и опять нажал.
   "Никого нет дома?",-спросил я.
   "Скорее, звонок не работает",- ответил он и стал стучать в дверь.
   Мы услышали детский голос:
   "В двери стучат."
   "Открой её, я сейчас подойду",- раздался женский голос.
   Дверь приоткрылась, оставясь на цепочке. В щель просунулась личико маленькой девочки с чёрными глазами и волосами, собранными в косички:
   "Что вы хотите?",- проговорила она приятным голосом, чуть на распев. Глаза смотрели на нас без испуга, с явным интересом.
   "Кто там?",- спросила её мама громко.
   "Два дяденьки".
   "Мы хотим поговорить с твоей мамой",- произнёс майор, улыбаясь.
   "Они хотят с тобой говорить",- громко повторила девочка.
   В дверном проёме показалось лицо женщины в переднике. В руках у неё было кухоное полотенце:
   "Кто вы? И о чём хототе со мной говорить?"
   "Отошлите девочку, пожалуйста".
   "Лена, иди в свою комнату и поиграй там."
   Мы услышали, как она пробежала в глубь квартиры и хлопок закрывающейся двери.
   "Мы из милиции и хотим поговорить о вашем муже",- майор показал женщине своё удостоверение,-"Мы можем войти?"
   Не особо вглядываясь в удостоверение, женщина сняла дверную цепочку и проговорила:
   "Но мне ещё поздно вечером сообщили о том, что его сбила машина, но его жизнь в безопасности. Я собираюсь сейчас ехать в больницу. Я не хотела оставлять ночью дочь одну и просить соседей, что бы они с ней посидели."
   "Мы вас можем отвезти туда, но сначала хотели бы с вами поговорить."
   "Хорошо, проходите в комнату."
   Когда мы уселись с майором на диване, а хозяйка квартиры на стул у стола, Дощенко представился сам и представил меня. И обратился к ней:
   "Галина Сергеевна, не всё так просто с вашим мужем. Да, его сбила машина и его жизнь в безопасности. Но ему грозит наказание: он совершил приступление. И поверьте нам, несмотря на это, мы хотим помочь ему, прежде всего, ради вас и вашей дочери. Мы предполагаем, что это преступление он совершил под влиянием своего приятеля - Валентина Рычкова. Знакомо вам это имя?"
   "Нет. А что совершил Игорь? Ведь он только недавно вышел из заключения",- Рафалюк всхлипнула, на её глазах появились слёзы.
   "Да, мы знаем: он отбывал два года за незаконый перегон машин, а также драку с нанесением увечий средней тяжести. Прежде чем я вам расскажу, что совершил ваш муж, мы хотели бы услышать от вас о том, как вы с ним познакомились, как жили все эти годы, как он относился к вам и к дочери. Пожалуйста, нам это очень важно знать. И это никак не может ему повредить."
   Галина Сергеевна поведала нам следующее. Она закончила училище по специальности повар с отличием и была принята без экзаменов в пищевой техникум. По его окончании была направлена на работу в спортивно-оздоровительный профилакторий, где и познакомилась с Игорем Рафалюком. Он был первый год в Ленинграде, куда его пригласили в одно из спортивных обществ: он подавл большие надежды, как боксёр в средней весовой категории. Ранее он жил в городе Никополь и выступал на ринге в молодёжной команде Украины. Их брак был счастливым. Игорь действительно любил Галю и никогда её не обижал, хотя характер у него оказался тяжёлый. Игорь успешно выступал на ринге, регулярно занимал призовые места. У них появилась квартира, машина, хотя и подержаная... В девяностом году родилась дочь. И в этом же году их жизнь, как и жизнь большинства других в СССР дала трещину. Игорь повздорил с тренером и начальником команды. Учитывая, что он уже не показывал прежние результаты, его без сожаления отчислили из команды. Он остался не у дел. Идти кому-либо в прямое подчинение в качестве охраника он не хотел, хотя и была такая возможность. Кроме бокса, у него было и другое, не менее любимое увлечение - вождение машины. Некоторое время, он работал водителем микроавтобуса в туристической фирме. Но был уволен без обьясснения на то причин. И тогда он занялся перегоном машин из стран Прибалтики, Польши, чуть позже - из Германии. Он изменился в худшую сторону, стал ещё более грубый с людьми: все спорные вопросы решал кулаками. И в результате, был осуждён на два года лишения свободы. Его машину (уже другую, немецкий "Опель", конфисковали - она числилась в угоне). Глаине Сергеевне с дочерью пришлось худо. Бывший профилакторий , где она работала раньше, был превращён в загородный ресторан. Она не могла там оставться из-за дочери. Галина Сергеевна устроилась поваром в детский садик по близости их проживания. Сюда же определила и свою дочь. Из былой жизни в относительном достатке, пришлось приспосабливаться к жизни на грани бедности. Когда Игорь Рафалюк вышел из заключения, то пообещал жене жить в рамках закона. Он обратился в туристическую фирму, где раньше работал, но ему отказали. Галина Сергеевна вспомнила каким он хмурым вернулся отттуда, зло говорил о хозяйке фирмы. Одно время, он работал водителем такси и был относительно доволен этим. Но снова не удержался на работе. Из его слов: он отказался дать взятку постовым службы ГАИ, поскандалил с ними, обещая написать заявление в прокуратуру. Вышло всё наоборот: его обвинили в нарушении правил дорожного движения и неподчинение сотрудникам милиции. Прав его не лишили, но с фирмы он был уволен. Несколько недель он был вне себе, стал приходить домой нетрезвым. Галина Сергеевна узнала от него, что у него появился приятель - владелец бара. Тот обещал ему помочь с постоянной работой. А пока, Рафалюк выполнял там всевозможную вспомогательную работу. Хозяин бара - его Игорь звал Валентин - щедро с ним расплачивался. А дней десять назад, Игорь принёс домой обновки для жены и девочки, и крупную сумму денег: сказал, что ему выплатили аванс за работу по перегону машин один очень богатый человек. Рафалюк обьявил жене, что по выполнении этой работы, он получит хорошие деньги. И поделился с женой своими планами. Он хотел бы продать их квартиру в Ленинграде. И вместе с заработанными им деньгами, их хватило бы, что бы открыть небольшое кафе в его родном городе на Украине. Он хотел туда переехать семьёй. Благо, что у него там проживает в своём доме мама, которая овдовела несколько лет назад. Галина Сергеевна была согласна со своим мужем и была рада переменам в настроении Игоря. А позавчера, поздно вечером, Игорь вернулся домой "сам ни свой" и в первый раз за время их семейной жизни обругал её, когда она попыталась его распрашивать. Вчера его целый день не было дома. А поздно вечером, к ней постучал работник ГАИ и сообщил, что Игорь попал под машину.
   Мы с майорм Дощенко молча и не перебивая, выслушали Галину Сергеевну. Ещё вчера вечером мы пытались поговорить с Игорем Рафалюком в больнице, получив разрешение у врача. Травмы он получил не слишком тяжёлые: небольшое сотрясение мозга, вывих плечевого сустава и перелом руки. Ему оказали первую помощь, а операцию на руке решили возможным провести на следующий день, утром. Майор пытался уговорить Рафалюка во всём добровольно признаться. Угон моей машины и покушение на мою жизнь не вызывал сомнений и были вполне доказуемы. Дощенко не сомневался, что среди жителей близлежащих домов, найдёт очевидчев происходящего на улице в этот вечер. Майор склонял Рафалюка рассказать о роли Рычкова в этой истории. Он разьяснял, что это смягчит его вину, если заказчиком этого покушения является Рычков, а он - лишь исполнитель. Но Рафалюк молчал, был явно напуган и подавлен и стал ссылаться на потерю памяти в связи с травмой головы.
   Майору и мне почти не пришлось спать в эту ночь: мы провели её в рассуждениях и анализе проишедших событий. В результате: пришли к общему выводу о причастности Рычкова в подготовке убийства Акатовой и покушения на меня. Рафалюк был исполнителем его плана.
   Галина Сергеевна, рассказывая о своей совместной жизни с Игорем Рафалюком, несколько успокоилась. Она вопросительно смотрела на майора, ожидая обещанного сообщения о том, что совершил её муж. Дощенко немного помолчал, осмысливая услышаное, посмотрел на меня вопросительно и я ответил ему лёгким кивком головы: мы пришли к общему выводу, что Галине Сергеевне можно довериться и привлечь на свою сторону в разоблачении Рычкова. Майор обратился к ней:
   "Галина Сергеевна,мы разговаривали с вашим мужем вчера поздно вечером в больнице.
   Он получил ряд травм, но состояние его удовлетворительное. Дело в том, что сегодня утром ему предстоит операция: у него перелом руки. Поэтому вам лучше быть в больнице после обеда: до этого времени вас к нему не пропустят. И у нас ещё достаточно с вами времени, чтобы обьяснить вам причину нашего интереса к вашему мужу. Виктор Николаевич оказался позавчера вечером свидетелем убийства госпожи Акатовой, хозяйки того самого туристического бюро, где работал ваш муж и куда он хотел устроиться снова. Её застрелили в кафе у него на глазах. Стрелявший мужчина был среднего роста и широкоплеч. Ему удалось скрыться. Вчера вечером Виктор Николаевич находился в баре, хозяином которого является приятель вашего мужа - Валентин Рычков. Он жених дочери госпожи Акатовой. Виктор Николаевич хотел выяснить, не замешен ли Рычков в этом убийстве, так как Акатова была против брака своей дочери с ним. Но с ним в баре обошлись грубо и по приказу Рычкова, ваш муж, который находился там, вытолкал его из бара. Через некоторое время, Виктор Николаевич хотел забрать свою машину, оставленную им у бара. Но её не оказалось на месте. Когда он направился к станции метро, то на этой самой машине его пытались сбить. Только благодаря его хорошей реакции, он не пострадал. Виктор Николаевич хотел скрыться от преследования, перебегал улицу, а за ним бежал человек, пытавшийся сбить его машиной. И этот человек сам стал жертвой наезда: его сбила другая машина. Этим человеком и был ваш муж. И его вина в покушении на Виктора Николаевича не вызывает никаких сомнений. Мы предпологаем, что и стрелял в кафе в госпожу Акатову тоже он",- Дощенко сделал паузу, наблюдая за реакцией Галины Сергеевны.
   Вероятно, она уже сама догадывалась обо всём и лишь только побледнела и опустила голову на руки. Через минуту, она подняла голову и глазами, полными слёз, посмотрела на Дощенко:
   "Он во всём признался?".
   "Нет. Он молчит. Но это не лучший для него вариант поведения. Как я вам уже сказал, мы считаем, что за всем этим стоит его приятель Рычков. И если мы это докажем с его помощью и с вашей, то это облегчит участь вашего мужа."
   "А что вы хотите от меня: я должна его уговорить во всём признаться?"
   "А вы смогли бы это сделать, как вы считаете?"
   Галина Сергеевна недолго думая, покачала головой:
   "Нет. Он всегда сам решал, как поступить. Я уверена, что он меня не послушает".
   "Мы это предвидели. Но вы нам и своему мужу всё же можете помочь. Но прежде, чем я вам расскажу, каким образом, мы должны вам сообщить, что у нас есть ордер на обыск вашей квартиры",- Дощенко посмотрел на свои часы и продолжил,-"За дверью вашей квартиры уже ожидает мой сотрудник и понятые."
  
   19.
  
   И снова я сидел за столиком в очередном кафе. С тем, с кем и раньше, но на этот раз, со всеми вместе. За исключением, разумеется, Лизы Павловны Акатовой. Рядом со мной был мой друг Валерий Вергун, а напротив, расположились Андрей Акатов и Валентина Теренина. Инициатором этой встречи был Андрей. Я посчитал, что будет правильно, если я расскажу присутствующим о тех событиях, которые привели к смерти Акатовой, и покушения на мою жизнь. В результате чего, были арестованы и ожидали суда Игорь Рафалюк и Валентин Рычков. Ведь все они так или иначе причастны к этому делу и как-то способствовали его расследованию. Поэтому имели право знать и все подробности. Андрей Акатов был ознакомлен майором Дощенко с результатом расследования. Конечно же, он обо всём рассказал своей подруге Валентине. Да и я, в общих чертах, уже проинформировал Валеру по телефону о завершении дела об убийстве его знакомой Лизы Риттер-Акатовой. Поэтому, когда мы сделали официанту заказ, я приступил сразу к изложению плана майора Дощенко, целью которого было доказательное разоблачение участииия в этих преступлениях Рычкова.
   В тот поздний вечер, когда майор не смог добиться признания Рафалюка, мы прямо в больнице обсудили с ним сосздавшуюся ситуацию и решили форсировать события, спровоцировав Рычкова. И Дощенко предложил свой план, который мы с ним сообща откорректировали, стараясь учесть и предусмотреть всё, чтобы избежать случайностей, которые могли бы помешать его выполнению. И уже ближе к ночи, майор позвонил начальнику своего отдела и получил, хотя и с трудом, разрешение на его исполнение. Эту ночь нам почти не пришлось спать, как и его двум подчинённым, задействованным в подготовке этого плана. Определяющим в успехе этого плана, была уверенность майора, что от оружия, из которого была застрелена Акатова, Рафалюк не избавился. И что он его спрятал у себя в квартире. Обосновывал Дощенко своё предположение тем, что Рычков "заказал" Рафалюку убийство и Лизы и Андрея Акатова. Мотив: преуспевающее турбюро, после смерти родителей, переходит к их дочери и будущей жене Рычкова. Вероятно, он планировал её продажу во исполнении свой цели - открытие собственной картиной галереи и независимую не от кого жизнь свободного художника. Эрна Акатова слышала о намеченной встрече родителей в кафе и в разговоре поведала об этом своему жениху. Рычков план убийства вынашивал давно, уже был приобретён пистолет, получено согласие Рафалюка и оговорена сума вознаграждения за него. И всё сошлось на этом вечере. Одно лишь было не выяснено, в котором часу была назначена эта встреча. Поэтому Рафалюк "дежурил" напротив входа в кафе и видел, когда пришла туда Лиза Акатова. А через некоторое время, появился я. И тут произошла роковая для преступников ошибка: Рафалюк принял меня за Андрея Акатова. Первый выстрел был предназначен для Лизы Акатовой, а второй - её мужу. Только в последний момент, Рафалюк заметил, что рядом с Лизой, спиной к нему сидит не Акатов, а незнакомый ему мужчина. Рука у него невольно дрогнула и пуля меня не задела. Рафалюк был расстерян. Видя, что мужчина не повернул головы при выстреле и его не видет, не стал повторно стрелять и в панике, не теряя времени, покинул кафе.
   Дощенко предположил, что Рафалюк не исполнивший задуманное Рычковым до конца, не расстанется с пистолетом. И он знал цену оружию: ведь ему не раз приходилось участвовать в "разборках", когда он занимался перегоном машин из заграницы в Россию. И не так он наивен, чтобы полностью доверять Рычкову. С оружием Рафалюк мог себя чувствовать более уверенным и защищённым. В двухкомнатной квартире не так трудно было провести обыск: в углу кладовки был обнаружен металлический ящик для инструментов, ручки которого были оплетены цепочкой с навесным замком. В нём, среди слесарного инструмента и оказался пистолет, завёрнутый в лоскут и картонная коробка с патронами. В этой же коробке, свёрнутые трубочкой и перетянутые резинкой были стодолларовые купюры на общую сумму 2000$. И хотя пистолет был тщательно протёрт и свеже смазан, не вызывало сомнений, что именно из него была убита Лиза Акатова. Патроны в коробке соответствовали пуле в теле Акатовой и гильзам найденным на месте преступления. Когда понятые подписали акт результата обыска и удалились, майор Дощенко продолжил разговор с Галиной Сергеевной. И он был убедителен: чистосердечное признание её мужа, его добровольные показания против Рычкова, будут учтены судом и могут хоть как-то облегчить его участь. Содействие следствию со стороны Галины Сергеевны, наличие в семье малолетнего ребёнка, также могут положительно повлиять на суд. Галина Рафалюк была согласна сделать всё от неё зависящее, чтобы помочь мужу. От неё многого и не требовалось. Галина Сергеевна была не знакома с Рычковым и они друг-друга ни разу не видели. Она согласилась вместе с дочерью проехать в управление: для проведения задуманной операции необходимо было подготовить ей замену. И желательно, очень на неё похожую, чтобы избежать случайностей. А в это время по звонку майора прибыли техники, которые установили в квартире прослушивающие устройства и видеокамеры. А также, подготовили место скрытия сотрудника для засады. По просьбе Дощенко, Галина Сергеевна сообщила соседке по лестничной площадке, что её мужа вчера вечером сбила насмерть машина и, что она отведёт дочь в детский сад, самой ей необходимо заняться делами, связанными с похоронами мужа. И что, к ней сегодня уже приезжали работники из её профсоюзной организации и представители похоронного бюро. Выглядела при этом Рафалюк такой подавленной и несчастной после того, что узнала от нас, что не поверить ей было просто не возможно.
   А далее, был звонок Валентину Рычкову из телефоной будки недалеко от дома, где проживали Рафалюки. И женщина, очень похожая на Галину Сергеевну, с плачем, поведала ему, что её муж, Игорь Рафалюк попал вчера под машину. К ней заехали работники дорожной службы и сообщили об этом и что они подвезли её к больнице. Игорь был без сознания, у него трвма головы и его должны были оперировать. Ей разрешили около него посидеть. И он на какое-то время пришёл в себя и вполне внятно сказал ей, что если с ним что-то случиться (тут женщина заплакала: он наверное чувствовал, что может умереть), то она должна будет обратиться к хозяину бара "Прикольный"- он его приятель. И что, Игорь выполнял для него работу, за которую он должен ему пять тысяч долларов. И если она получит эти деньги, то должна отдать ему ящик с инструментами. А сама должна продать квартиру и уехать вместе с дочерью к его матери на Украину. А если Рычков, хозяин бара откажется заплатить, то этот ящик надо сдать в отделение милиции. И дальше, женщина похожая на Галину Сергеевну, поведала Рычкову, что долго не могла находиться в больнице: она оставила спящую дочь одну дома. А утром ей сообщили на работу в садик (дома у них телефона нет), что Игорь умер при операции - она снова заплакала. Её, конечно, отправили с работы домой. Она уже немного успокоилась и решила ему сообщить, что сказал перед смертью, Игорь. В трубке, после всего сказанного женщиной, возникло молчание Но она не вешала трубку, ожидая. И голос прозвучал вопросом:
   "А откуда вы сейчас звоните?"
   "Из телефоной будки около нашего дома."
   "А вы будете сегодня дома? И где ваша дочь сейчас?"
   "Да, я буду дома. Дочь в садике и останется там в группе проодлённого дня до вечера"
   В трубке снова возникло молчание и затем:
"Примите мои соболезнования. Я понимаю, что вам нужны деньги на похороны. И нельзя оставаться в долгу у умершего.... Я могу вам привести деньги уже сегодня, например в два часа дня. Вас это устраивает?"
   "Да, спасибо. Я буду вас ждать."
   "Только продиктуйте мне ваш адрес. Я не знаю, где вы живёте."
   Напоследок, Рычков поинтересовался у мнимой жены Рафалюка, в какой больнице находился его умерший приятель.
   Вообщем, майор Дощенко для намеченной им операции и не так уж нуждался в согласии Галины Сергеевны оказать ему посильную помощь для разоблачения Рычкова. Эта операция была бы проведена и без её на то согласия. Её привлечение на сторону следствия имело скорей моральное для него значение. Уже рано утром были предприняты меры для того, чтобы информация о Игоре Рафалюке из больницы не исходила: там постоянно дежурил его сотрудник и всё держал под своим контролем. И в детском садике, который посещала дочь Рафалюка и где работала его жена - тоже.
   Валентин Рычков ограничелся лишь проверкой полученных им сведений от "Галины Сергеевны", позвонив в больницу:
   "Здравствуйте, моя фамилия Рафалюк. Я только сейчас узнал, что моего брата Рафалюка Игоря Николаевича вчера вечером сбила машина и он был доставлен к вам. Скажите, пожалуйста, как его самочувствие и могу ли я его сейчас проведать?"
   В трубке возникла пауза, шелест перевёрнутой страницы регистрационного журнала и он услышал:
   "Я очень сожалею, Рафалюк Игорь Николаевич умер сегодня утром при операции: у него была тяжёлая травма головы. Вы можете после обеда приехать к нам. Его тело будет находиться в морге при нашей больнице."
  
  
   20.
  
   Около двух часов дня, мужчина в куртке, с приподнятым воротником, вязаной, облигающей голову шапке, вошёл в подьезд дома, где проживала семья Рафалюк. Нижнюю часть его лица прикрывал шарф, на руках были кожаные перчатки. При нём был портфель и выглядел он как служащий какой-либо организации. Он нажал на кнопку звонка, прислушался и постучал в дверь раз и другой. Послышались шаги, дверь открылась. На пороге стояла женщина в домашнем тёплом халате:
   "Вы Валентин Рычков?",- и не дождавшись ответа, отстранилась, пропуская гостя в квартиру.
   Она была бледна, её глаза покраснели, в голосе звучала боль и печаль. В комнате, вошедшему предложили присесть на диван. Хозяйка квартиры присела на стул за столом. Рычков отвёл глаза от "Галины Сергеевны" и произнёс:
   "Я потрясён случившимся. Вам сообщили подробности?". "Рафалюк" лишь покачала в ответ головой.
   "А в больнице говорили с вашим мужем сотрудники милиции?"
   "Думаю, что нет. Как мне сказала сестра, его привезли в бессознательном состоянии: у него была тяжёлая травма головы. Меня она допустила к Игорю лишь на несколько минут из жалости. Хоть одно утешает, что я сним успела попрощаться, что он пришёл в сознание",- "Рафалюк" помолчала и добавила- "Вот тогда он и сказал мне о вас."
   "Игорь сказал вам за какую работу он должен был получить от меня деньги?"
   "Нет. Но дней за десять до этого, он сказал, что получил аванс за предстоящую работу по перегону машин. И что ему должны отдать крупную сумму денег за такую же работу, которую он выполнял до того, как был осуждён",- и она вопросительно посмотрела на Рычкова. Тот покивал подтверждающе головой:
   "Вы сказали по телефону, что собираетесь продать квартиру и уехать на Украину? Может быть я смогу помочь в её продаже. Извините, что я об этом сейчас прошу, но разрешите посмотреть её",- и не дожидаясь ответа хозяйки квартиры, он поднялся с дивана и неспеша вышел в коридор.
   "Рафалюк" осталась сидеть за столом и слышала, как открывались последовательно двери остальных помещений квартиры. Рычков вернулся в комнату и обратился к "Галине Сергеевне":
   "Я думаю, что смогу вам подыскать покупателя по хорошей цене. А теперь давайте выполним то, о чём говорил Игорь: я вам отдаю деньги, а вы мне - ящик с инструментами."
   "Этот ящик стоит в нише, в левом углу кладовки. Он тяжёлый. Принисите его, пожалуйста сами."
   "Да, да, конечно",- и с этими словами Рычков направился снова в коридор.
   Вскоре, он вернулся обратно, неся в руке ящик. Рычков отодвинул второй стул у стола и поставил ящик на него:
   "Ящик закрыт на замок. У вас есть ключ от него?"
   "Да, есть",- ответила "Рафалюк" и посчитала необходимым обьяснить,-"Игорь стал закрывать его после того, как наша дочь достала оттуда отвёрку и поранила себе руку."
   "Я хотел бы заглянуть внутрь."
   "Рафалюк" поднялась со стула, вышла из-за стола, подошла к мебельной стенке, вернулась на своё прежнее место и положила ключ на стол. Рычков не спешил открывать ящик. Он смотрел на "Галину Сергеевну" молча и испытывающе:
   "Вы туда заглядывали? Вы знаете, что там находится?"
   "Рафалюк" кивнула головой: "Игорь сказал, что я, прежде чем отдать вам ящик, должна забрать из коробки деньги."
   Рычков молча взял ключ, открыл ящик, достал свёрток, отвернул край лоскута и поло-жил свёрток в свою сумку. Затем достал картонную коробку, проверил её содержимое и тоже опустил в свою сумку.
   "Всё в порядке",- произнёс он, вынимая из той же сумки бумажный свёрток. Положил его на стол, развернул: в нём оказались доллоровые купюры, разложенные в две пачки и перетянутые резинкой.
   "Здесь пять тысяч долларов. Я хочу, чтобы вы переситали деньги и написали расписку."
   Хозяйке квартиры пришлось подняться и перейти на другую сторону стола, к свёртку. Она склонилась над пачками денег. И в этот момент ей сзади, на шею была наброшена удавка: Рычков стал её душить. Но, к его удивлению, он не услышал хрипа и не почувствовал какого-либо сопротивления со стороны его жертвы. Напротив: у него перехватило дыхание от удара локтем в солнечное сплетение. А сзади кто-то на него навалился: Рычков оказался на полу со сведёнными за спину руками.
   Всё описанное, было заснято на видеокамеру и зафиксировано прослушивающими устройствами. Вскоре, в квартире появился разработчик и руководитель операции майор Дощенко. Рычкову предьявили обвинение: пока только за попытку убийства женщины, находящейся в этой квартире и за незаконое приобретение огнестрельного оружия.
   Вечером, Галина Сергеевна вместе с дочерью посетила своего мужа. Какой получилась эта встреча, о чём они говорили - неизвестно. Но рано утром следующего дня, майору Дощенко позвонили из больницы и сообщили, что их пациент Рафалюк просит его о встрече. Майор Дощенко с сотрудником показали Рафалюку видеозапись покушения Рычкова на его мнимую жену. Вероятно, Рафалюк и без этого готов был дать показания. Но увиденное им, окончательно укрепило это решение. Он сознался в убийстве Лизы Павловны Акатовой и в покушении на меня. И признал причастность к этому Валентина Рычкова. Кроме некоторых несущественных деталей, наша версия проишедшего была верна. Но, было в этом деле и то, что я с Дощенко не могли предположить. Ведь мы так и не смогли выяснить и обьяснить желание Акатовой со мной встретиться и роль письма с угрозой в её адрес.
   Заявление Рафалюка внесло окончательную ясность. Он действительно обратился к Акатовой с просьбой принять его на работу и получил отказ. Но, через некоторое время, она сама его розыскала. Видно было, что она навела о нём справки: знала о его участии в преступной групперовке, которая занималась угоном машин заграницей и перегона их в Россию с последующей продажей. Знала, что он был осуждён на два года. Акатова посетовала на жестокость начала девяностых годов, когда каждый выживал, как мог. Признала, что часть вины есть и на ней: вынужденное увольнение Рафалюка из её фирмы невольно способствовало тому, что он занялся незаконой деятельностью. И она подала ему конверт с тысячью долларов и обьяснила, что хотела бы таким образом хоть как-то сгладить эту вину. А дальше, она поведала ему, что дела на фирме идут не так хорошо, как это может показаться со стороны. Она устала от постоянной борьбы за выживание, что хотела бы всё бросить и уехать в Германию. Но, их отношение с мужем так сложны и запутаны и семейно и делами фирмы, что делает её отьезд невозможным. Развестись они не могут: вынуждены сохранять видимость семьи, хотя давно безразличны друг другу. Всё зашло так далеко, что каждый из них тайно желает смерти другому. Ей уже приходила мысль избавиться от мужа - сейчас это не проблема: заказные убийства стали почти нормой в бизнесе, да и в семейных делах. Сначала такие мысли были страшны ей, но постепенно. они перестали её пугать. Ей уже кажется, что она решилась бы на такое, если бы нашла подходящего человека для этого. Акатова выглядела такой беспомощной и несчастной, что Рафалюк принял сказаное ею, лишь за слова. Он не возмутился, наоборот: у него возникло сочуствие к Елизаветте Павловне. Вот ведь как бывает: красивая, ухоженая женщина, небедная, а счастья в жизни тоже нет. А Акатова очень осторожно, постепенно, стараясь не спугнуть, спросила его: не смог бы он выполнить эту работу за хорошее вознагрождение. И снова Рафалюк не возмутился, а лишь удивился этим предложением. Он не отвергнул его. Видя его расстерянность, Елизаветта Павловна сказала, что она женщина умная и смогла бы организовть всё так, чтобы подозрение не пало на неё. И для Рафалюка не было бы никакой опасности. Она не торопила его с ответом: попросила всё обдумать и дать ей знать. Тогда она посвятит его в свой план и они обговорят все условия их договора. И она вручила ему второй конверт: с двумя тысячами долларов в качестве авнса и для преобретения огнестрельного оружия. И на последок, Акатова сказала, что в состоянии заплатить ещё пять тысяч долларов, если Рафалюк согласится и выполнит эту работу.
   По стечении обстоятельств, до этого произошло знакомство Рафалюка с Рычковым, которое успело перейти в стадию приятельских отношений и некоторой доверительности. И как-то выпивая вместе, в процессе беседы, Рафалюк стал рассказывать Рычкову о полученом им авансе на убийство. Он не вдавался в подробности и не называл имени заказчика. Оба они не знали, что Лиза Акатова их общая знакомая, но постепенно, Рычкову стало ясно, о ком идёт речь. И когда Игорь закончил свой рассказ и, смеясь, заявил, что он, разумеется, ни на какое убийство не пойдёт. И не по причине, что он не смог бы это сделать, а из практических соображений: аванс он оставит себе - заказчик не посмеет его требовать назад. Он удовлетворится этими двумя тысячами. Пять тысяч, конечно, получить заманчиво, но и рисковано. Заказчик явно не знал цены на заказ убийства. Расценки сейчас невысоки: такой заказ мог стоить и три тысячи. Он переоценил его и сделал ошибку, выдав Игорю авнс. Без этого авнса, он мог бы ещё задуматься над поступившим ему предложением. И Рафалюк, довольный собой, рассмеялся.
  
   21.
  
   Валентин Рычков ничем не выдал своей догадки. И не стал отговаривать своего приятеля, решив в это дело пока не вмешиваться. Тем более, что он не знал близко родителей Эрны Акатовой, которая ему сообщила, что мать не одобряет её желание выйти замуж и она решила вообще их не знакомить до своего замужества. Валентин ещё для себя не решил, как поступить с полученной от Рафалюка информацией. Но важность её для себя он понял: отныне Лиза Павловна была в его власти. Он знал от Эрны: мать для неё мало что значит и особых чувств она к ней не испытывает. И знал, что отец ей не родной. Вскоре, Рычкова всё чаще стала посещать мысль, что было бы неплохо, если бы задуманное Лизой Павловной исполнилось. Но, с поправкой, не входящей в её планы: чтобы она была разоблачена и одана под суд, как заказчик убийства. Он бы мог этому поспособствовать. И тогда, после женитьбы на Эрне, Рычков стал бы владельцем семейного бизнеса: ведь его невеста являлась единственной наследницей Акатовых. Но, поразмыслив, он посчитал такой вариант рискованным: он был наслышан о уме и практичности Лизы Павловны. И если она решилась на такой шаг, как убийство мужа, то предусмотрит всё, чтобы обеспечить свою неприкосновенность. Ведь понятно, что подозрение в первую очередь падёт на неё. И что она задумала для этого, каков её план - известно лишь ей одной. И даже, если Валентин выдаст своего приятеля и Лизу Павловну после совершения убийства, неизвестно, как всё может обернуться. Ведь он может это сделать лишь анонимно: иначе рискует тем, что Эрна, несмотря на свою нелюбовь к матери, может после такого его отвергнуть. А существует вероятность, что суд не сможет доказать причастность Лизы Павловны к убийству. Неизвестно и как себя поведёт Рафалюк - до конца верить ему нельзя: он совсем не глуп и может вести свою игру в этом деле, не доверившись Рычкову. Ведь он открылся ему лишь потому, что решил не идти на сделку с Акатовой.
   И всё же, Валентин не мог избавиться от искушения: возникшей ситуацией необходимо воспользоваться. Он решил исподволь, при встрече с приятелем, внушать ему мысль, что отказываться от возможности заработать пять тысяч долларов, неразумно. И он посоветовал Рафалюку выждать,не отказывать заказчику сразу, а узнать его план убийства: возможно, он и в самом деле идеальный и доля риска для Игоря минимальна.
   Вскоре, Акатова сообщила некоторые детали её плана: убийство её мужа произойдёт в кафе, в назначенное ею время. Лиза Павловна пригласит его для того, чтобы обсудить с ним своё решение выхода из семейного бизнеса по причине отьезда в Германию. Их столик будет расположен у входа в кафе. Рафалюк должен будет угнать машину, припарковать её рядом с кафе, зайти в него, стараясь быть в дальнейшем неопознанным и совершить два выстрела: один, прицельный в её мужа, другой - мимо неё. Она же, обеспечит улики, которые направят следствие по ложному пути и выведут её из поля подозрения. Всё будет выглядеть так, что покушение на жизнь Акатовых было заказано их конкурентами по бизнесу. Для этого ей понадобиться две-три недели. За это время он должен купить оружие и опробовать его.
   И вот тогда, Валентин Рычков признался своему приятелю, что фамилия Эрны, его невесты - Акатова, что её родители - владельцы туристической фирмы, где когда-то работал Рафалюк. Заказчиком, таким образом, является её мать. Валентин только недавно всё сопоставил из того, что услышал от Игоря, проверил свою догадку и убедился в этом. И он предложил Рафалюку свой вариант: застрелить обоих Акатовых. Рычков берётся добыть ему пистолет за свои деньги и выплатит ему восемь тысяч долларов. После завершения задуманного, Рафалюк должен выбросить пистолет в Неву, продать квартиру и уехать на Украину с семьёй, как он этого и хотел. Для его полной уверенности: люди Рычкова, работающие в баре и он сам, в крайнем случае, подтвердят его алиби. Рафалюк недолго раздумывал и согласился.
   Я рассказал присутствующим в кафе всю предисторию подготовки и совершения убийства Елизаветы Павловны Акатовой, которая основывалась на признаниях Рафалюка и Рычкова. Я не имел пока права рассказать им о том, что группа Дощенко выяснила при расследовании этого дела, что на втором этаже пивного бара "Прикольный" была налажена система торговли наркотиками. Валентин Рычков утверждал, что ничего об этом не знал. Весь персонал бара: люди его дяди - Эдуарда Рычкова. И они не были в его подченении, наоборот: он был под их контролем. Валентин сообщил, что пистолет преобрёл у своего брата Вениамина Рычкова, с условием, что он нигде не "засветится", так как уже бывал в "деле" и, вероятно, находится в розыске. Майор Дощенко передал полученные сведения в отдел борьбы с наркотиками. И сейчас ведётся следствие о торговле наркотиками и в ресторане, которым управляет Вениамин Рычков. Возбуждено дело против него и его отца - Эдуарда Рычкова.
   Андрей Акатов высказал надежду, что их туристическая фирма не пострадает в связи со смертью его жены. Он понимает, что возникшая ситуация требует от него теперь большей самоотдачи в работе. Дала согласие на работу в фирме его дочь Эрна. Посильную помощь обещала и Валентина Теренина, которая на следующий год заканчивает институт и станет штатным работником фирмы. А кроме этого, дал согласие в ней работать её отец. Он офицер в отставке, бывший работник технической службы одного из подразделений МВД. Теренин будет заниматься в фирме техническими проблемами и вопросами безопасности. Андрей позволил себе улыбнуться:
   "Таким образом, фирма сохранит статус семейной."
   В завершении нашего вечера, Акатов не позволил мне и Вергуну заплатить за себя. И положил передо мной конверт:
   "В нём находится чек. Это гонорар за проделанную вами работу по расследованию этого преступления. Кроме того: будем рады, если вы обратитесь в нашу фирму. Мы подберём вам идеальный вариант путешествия по максимально низким ценам."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 7.00*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"