Время от времени на мою голову падают глупые мысли.
И так как они - глупые и видимой пользы мне от них - никакой, то я немедленно
приступаю к их осуществлению. Не помню уж в каком порядке, но однажды мне
упала в голову мысль, что каждый современный человек должен разбираться в
компьютерах. И тогда я приобрел компьютер и начал в нём разбираться. Раньше ли,
позже ли, но однажды мне пришло в голову, что каждый современный человек должен
уметь водить машину. Тогда я приобрел машину и научился её водить. Потом я
длительное время полагал, что обладаю качествами, которыми должен обладать
современный человек. Но вот однажды, а точнее, в прошлом году, на
меня упала мысль, что каждый современный человек должен владеть английским. Я,
вообще-то, и раньше был не прочь овладеть им, но всё это в качестве мечты,
фантазии, мол, а хорошо было бы, если бы. Правда, кое -что я для этого сделал. В
школе у меня был немецкий. В университете я начал изучать английский. Радости
мне это не принесло, как и особых знаний. После университета , как водится,
время от времени на меня нападало вдохновение, и тогда я в течение нескольких
дней усиленно занимался самообразованием. Но вдохновение проходило, и
вместе с ним заканчивались и занятия. В связи с этим становилось ясно, что на одном
вдохновении далеко не уедешь, но иного пути мне мой инстинкт не подсказывал, а
насилия над своим инстинктом я не допускаю, и т.о. я ходил по кругу.
Но тут вдруг, если судить по статье, в конце лета на меня упала мысль об
очередном свойстве, которым должен обладать современный человек, и тут уже
деваться стало некуда. А Маркс утверждал, что человек только тогда берется за
какое-то дело, когда созрели предпосылки для его выполнения. И результатом этой
упавшей на меня мысли и высказывания Маркса явились занятия, разродившиеся статьёй "Запоминание слов" от 05.09.12 г.
После написания статьи
продолжал идти по избранной дороге и развивать свою методику пространственного
запоминания слов. Единственным последующим усовершенствованием метода явилось
применение мнемоники. Всё это привело к тому, что я получил возможность довольно
свободного воспроизведения 127 слов зараз, и это оказалось той отдельной дискретой, в которую укладывались множества слов. Основной же мыслью, которая
была заложена в метод, была та, что следует запоминать не отдельные слова, а
множества слов, так что любое из отдельно взятых слов оказывается принадлежащим
контексту, в котором оно узнаётся. Однако так как я - человек непостоянный,
увлекающийся, влюбчивый и разлюбчивый одновременно, то скоро мне надоело заниматься одним и тем, занятия перестали
доставлять мне удовольствие и постепенно сошли на нет. Но сегодня я
знаю, что брошенное мной зерно не пропало, но взошло, обеспечив переход к
следующему этапу, поскольку для того, чтобы начать изучать язык, нужно владеть каким-то минимумом
слов, а метод пространственного запоминания обеспечивает его в виде
произвольного контролируемого процесса. Так что это я поставил первым пунктом,
определив в качестве предпосылки при изучении иностранного языка. Второй пункт,
который неявно содержался в первом, состоит в том, что мной запоминались слова не так,
как они пишутся, а так, как произносятся. Сделано это было полуинстинктивно, без
осознания причин этого, но в уверенности, что именно так нужно делать. И тут я
наталкиваюсь на книжку Николая Замяткина и выплываю на поверхность, которая
заключается в том, что первичным в слове является звук. Язык должен уже существовать
в его звуковой форме для того, чтобы могла появиться его письменная форма.
Звуковая форма языка - это первичный объект. Письменная форма может обозначать
звуковую как любыми отдельными знаками, так и их наборами. Между звуковой и
письменной формами языка нет
никакой природной связи, в силу чего звуки могут обозначаться какими угодно знаками
или их совокупностями, последние - результат конструирующей деятельности
человека.
Так как относительно того, как я учился звуковому языку в моей ранней
пеленочной юности я сказать ничего не могу в силу тогдашнего моего пребывания в состоянии
бессознательности, то приходится ограничиться кратким: это дело слушания и подражания. Что же касается чтения, тот тут я знаю, как это всё у меня
происходило, а происходило т.о., что чтение моё было смысловым, а не пословным,
так что неизвестные мне слова я прочитывал, то есть переводил на звуковой
уровень и тем самым обогащал свой словарный запас звуков слов без знания их
значения. Звуков слов как звуков слов, и весь этот звуковой антураж, вся эта
звуковая амуниция постепенно становилась частью меня. Значит, первоначально
воспринимаются слова как просто определенный набор звуков, как отдельные
объекты.
Ребенок довольно долго не может от букв перейти к слогам, от слогов - к
словам, от отдельных слов - к связи слов, потому что это - последовательность операций
такого рода, в которой последующая не может быть применена раньше, чем возникнет её
объект, являющийся результатом предшествующей операции. Переход от
звукоряда слов к их значению происходит на практике в результате словесно-практического
взаимодействия ребенка со взрослыми. И
то же самое происходит в процессе чтения, при котором на основании смыслов
некоторых известных слов определяется смысл текста, а на основании смысла текста
- неизвестный смысл слов.
Но и не только это, поскольку, как
только мы научиваемся высказываться на житейском уровне, мы овладеваем
также и в то же самое время грамматикой, то есть
теми формами слов, посредством которых выражаются отношения между ними. А так как
слова и предметы на ранней, во всяком случае, стадии, отождествляются, то
грамматикой выражаются не просто отношения между словами, но отношения между
предметами. Следовательно, мы можем не знать лексического значения слова, но
сама форма высказывания уже говорит об отношениях между словами и,
соответственно, предметами. При этом, разумеется, как лексемы, так и их формы и
отношения между ними являются в первую очередь результатом практики применения
звукового языка. Т.о.,
звуковой язык как объективная реальность представляет собой первичный объект, на
основе которого формируется письменный язык. Отсюда следует, что для того,
чтобы овладеть языком, нужно пройти три этапа: воспринять звуковую часть языка в
естественных формах её употребления, аналогом чего могут выступать аудиотексты. Когда мы
научились, наконец, в потоке звуков выделять слова на слух, тогда, по мере того, как они
становятся частью нас, мы можем начать устанавливать соответствие между между их
аудио и видео образами. Зрительный образ слова не должен рассматриваться раньше
аудио образа потому, что цель зрительного образа слова не в том, чтобы мы
прочитали его, а в том, чтобы мы узнали в нём его аудиопрообраз, и этот порядок
тем более принципиально важен для английского языка в силу множественных несоответствий между написанием и произношением
слов. В свою очередь, лишь после того, как мы набрали критический минимум
зрительных образов слов, научившись видеть-слышать в них их
звуковой прообраз, только после этого мы переходим к осмысленному чтению текстов, основным принципом которого является принципиальное исключение
пословного перевода. Принцип чтения текста - смысловой. При этом первоначально наиболее простым является переводная литература хорошо известных нам произведений с русского на английский, так как здесь мы уже заранее знаем то, о чем говорится в произведении и потому,
что нам сравнительно легко представлять себе русские ситуации и догадываться о смысле и значении употребляемых в тексте
перевода английских слов.
Звуковую сторону английского я начал вдалбливать в себя в конце октября-начале ноября прошлого года по 3-5 часов в день во время прогулок. О приёмах, которые я применял для улучшения восприятия, рассказывать
здесь не место. Переход от звуковой фазы к письменной происходит легко, практически автоматически, поскольку в письменных словах легко узнаются их звуковые прообразы, так что эта часть занимает минимум времени. Это же относится и к определению смысла слов при чтении текстов, разница
разве что в том, что в первом случае узнавание происходит автоматически, а при смысловом чтении нужно шевелить мозгами,
что само по себе представляет собой увлекательный процесс.
Как я понимаю, в дальнейшем вес письменной и читаемой частей будет увеличиваться и, соответственно, по мере набирания звуковых образов слов,
вес последних будет уменьшаться. Однако в настоящее время набирание звуковых образов слов остается основным.
Не могу
напоследок удержаться от сугубо эмоционального замечания. Мне очень нравится звучание польского языка в связи с его мягкостью, краткостью и мелодичностью, может быть, потому, что он близок к русскому.
В свою очередь, моему уму кажется, что мне нравится французский язык красотой слов именно с точки зрения русского вкуса. Может быть,
этим объясняется то обстоятельство, что в своё время родным языком российской элиты был французский язык. Впрочем, оно и видно, как заметил Достоевский, русский, оказавшись в Европе, тут же немедленно становится европейцем
и перестает быть русским. И эту же мысль высказывал Гоголь. Что до мелодики английского языка, то, пока я был далеко от него, его мелодика мне нравилась, сейчас же чем дальше, тем больше его звуки напоминают мне звуки, которые издает человек, сидящий на унитазе.