Я прежде не очень обращал внимание на удивление ребят. То, чему они удивлялись, этого не было в моём опыте, и я, соответственно, пропускал это мимо ушей и даже возникало легкое чувство пренебрежения. А, между тем, в словах их присутствовали не только удивление, но и зависть. Получается, что у них такого не было, но хотелось бы, чтобы было, и отсюда своего рода даже зависть, но - светлая зависть.
Я вот смотрю на себя, и вижу, что никогда ни в чем не могу остановиться. Я считаю, что если есть раздражитель, то он должен к чему-то вести, к какому-то результату. То есть за раздражителем должно возникать стремление, ведущее к его удовлетворению. Другими словами, если есть начало, то должен быть и конец, а не так, чтобы начало было одновременно и концом, потому что в этом случае получается что-то бесконечно длящееся, ни от чего не отталкивающееся и ни к чему не приводящее. А этого я ни понять, ни принять не могу.
Я имею ввиду рассказы ребят о нашем электрике Моргачеве. Замечу, что Моргачёв всегда бодр, всегда в хорошем настроении, словно жизненные бури не наложили на нём своего отпечатка. Так вот, ребята рассказывают, что он приходит домой, сажает жену напротив себя и любуется на неё. И это притом, что он уже не счесть сколько лет живет с ней. Вот этого я не понимаю. Нет, серьёзно, я не могу представить себе, чтобы такое было возможно. Я понимаю, там, красивая грудь или попка, но ведь это все только раздражители, вызывающие импульс, стремление. А что же, будешь сидеть и смотреть на них? Так это скоро приестся и надоест. А тут чтобы сесть и любоваться - и на что? на лицо жены - убейте меня, понять не могу. Глупо. А у Моргачева, тем не менее, всегда хорошее настроение и бодрость в организме, а у меня - семь пятниц на неделе : то взлет, то посадка, то снег, то дожди, в смысле, неустойчивое настроение. Но тут вдруг я услышал историю почище моргачёвской. Потому что у Моргачева, что ни говорите, а своего рода норма, потому что всё же его стремление вылилось в результат: ему понравилось когда-то любоваться на лицо женщины, и он женился на ней, то есть он объект своего стремления присвоил и тем самым получил возможность использовать его, когда такое стремление у него воспроизводится. И, как говорится, ни в чем не ошибся. Там, насчет характера объекта стремления и прочих привходящих обстоятельств, он всё это, наверное, принимает такими, каковы они есть. Но насчет этой стороны жизни Моргачева мне ничего не известно, поэтому не буду этому поводу и фантазировать.
А тут о моём близком приятеле я узнаю историю, которую никак не мог за ним предположить. Мы учимся в одной группе, и вот я узнаю то, о чем он "никому никогда не рассказывал", и как его история могла просочиться, сказать не могу. Наверное, всё же случилась такая минутка, в которую он "раскололся," а потом, скорее всего, и пожалел, что она случилась.
Словом, ему нравилась в нашей группе одна девочка. И он смотрел на неё. Он не мог не смотреть на неё, это происходило независимо от него. И при этом он испытывал "непередаваемые ощущения". Я не знаю, какие ощущения при этом испытывала она, но так как не возражала, чтобы он смотрел на неё, то, наверное, не отрицательные. И так у них, можете себе представить, длилось, как говорится, не один семестр. А, между тем, они не дружили и даже почти не разговаривали. То есть вот он смотрел на неё, а больше ничего и не было, и ничего и не нужно было. То есть здесь были начало и конец. Я понимаю Моргачева: ему нравилось смотреть на женщину, и он, для того, чтобы обеспечить себе эту всегдашнюю возможность, женился на ней. То есть Моргачев был в своём уме и трезвой памяти. То есть он всё же соображал, что к чему. А тут ведь и этого не было. А было только то, что де когда приятель смотрит на "свою" девочку, то словно ощущает какую-то необыкновенную сущность. И, как он якобы сказал, он, конечно, хотел бы быть с девочкой, и даже мечтал, и даже надеялся, что это произойдет, но произойти это должно было как-то само собой, тогда как на деле он при приближении к девочке "лишался чувств и языка", и вообще не мог ничего соображать, поскольку эту способность у него напрочь отшибало. С другими девочками - сколько угодно, а вот с ней, с единственной, ничего подобного быть не могло. И так всё это длилось и длилось, и между этим и у него появились девочки, с которым он дружил, и у неё мальчики. И то, что он дружил с девочками, всё это было одно, и словно никакого отношения к его единственной не имело. И он так же продолжал смотреть на неё, и она так же не возражала.
А тут, можете себе представить, дело подходит к окончанию учебы, и народ в это время начинает сходить с ума и жениться и выходить замуж. И тут он узнает, что у его девочки появился кавалер с серьёзными намерениями, и он понял, что и у неё серьёзные намерения относительно её кавалера. То есть девочка явно собирается выйти замуж. В смысле, время пришло. И что вы думаете, как поступил мой приятель в этих экстраординарных обстоятельствах? Он сделал открытие. Он вдруг подумал: "А с чего ты взял, что она любит тебя?" И это открытие его обескуражило. То есть он впервые обнаружил то, о чем никогда до этого не задумывался: что он, оказывается, думал, что она любит его. А тут, когда он это обнаружил в себе, эту мысль, он не нашел для неё основания. То есть мысль была, а её доказательств не было. И это обстоятельство породило в нём растерянность. Ему не приходило в это время в голову, что "любовь любовью, а супружество супружеством", и что эти вещи далеко не всегда совпадают.
А тут он получил выгодное приглашение от фирмы на работу, но в другом городе. Приступить к работе нужно было через месяц. Он поехал на фирму с ознакомительными целями, и хотя и фирма была потрясающая, и условия работы превосходные, что-то его удерживало от положительного ответа.
И так он и не поехал в другой город. На него смотрели как на ненормального, и после не раз говорили, что "если бы ты тогда не отказался, ты был бы уже..."
Разумеется, девочка вышла замуж за своего кавалера, родила девочку, потом и он женился, и у него появились дети.
Но у него осталась возможность видеть её. И он по-прежнему смотрел на неё, и испытывал чувство, что видит необыкновенную сущность. И она не возражала, чтобы он смотрел на неё.