0268.221 О "не понимаю" и свободе совести
Чем отличается рассуждение метафизика от диалектика. Пусть лето, жара. Открывают форточку. "Не открывайте форточку, мухи налетят" - "Так что же, в духоте сидеть?!" Таково рассуждение метафизика, который исходит из "либо- либо"
- выбирать нужно что-то одно из двух, третьего не дано.
Как отвечает диалектик: "Вставьте в форточку сетку".
Метафизик требует стать на одну сторону противоречия. Диалектик ищет способ разрешить противоречие. В результате того, что в форточку вставлена сетка, и воздух проходит, хотя и с меньшей интенсивностью, и мухи не залетают. Метафизик подчиняется обстоятельствам и делает свой выбор
из существующих у него вариантов. Диалектик не подчиняется обстоятельствам. Метафизик течет по течению обстоятельств, подчиняя себя им. Диалектик подчиняет обстоятельства себе.
Но я не понимаю. И чем больше я пытаюсь что-то понять, тем меньше что бы то ни
было понимаю. Вот, скажем, Сократ говорил, что он ничего не знает, что бог
отказал ему в способности рожать знание в том смысле, надо понимать, что его
срок к тому времени, когда он это высказывает, способности к производству знания
прошел, и он занялся профессией повитух, принимая роды знания у других. И, значит, он понимал толк в знании, поскольку
умел отделить негодное знание от годного. У него, значит, было понятие. А тут только тем и занимаешься, что понимаешь. То есть ощущение такое, что понимаешь и это, и то, и другое. А потом посмотришь, и видишь, что ничего не понимаешь ни в чем. Понимание оборачивается непониманием. И это - во всём. Как бы всё понимаешь, понимаешь, понимаешь, а потом во что-то упрешься - и видишь, что ни шагу вперед не сделал. Сизифов труд.
Я имею ввиду реальность. Реальность непроизвольно сказанных слов, слов, выражающих твою чувственную реальность. И вдруг обнаруживаешь, что ты существуешь в двух мирах: в мире воображаемом и мире реальном, чувственном. И в мире воображаемом всё понятно. В мире воображаемом, или так: в мире слов, в мире, выраженном словами, ты можешь что-то понять. Ты можешь придти к какому - то знанию. Ну, вот, например, Гегель с его идеей свободы. Мол, свобода - это познанная необходимость. Ты этак подумаешь, прикинешь, и поймешь, что, точно, свобода - это познанная необходимость. То есть слова эти ты понять можешь. Слова можешь понять. Но можешь ли ты понять реальность?
Потому что оно конечно, это гегелевское понимание, но откуда же тогда берутся
эти слова: "Я только тогда и чувствую себя свободным, когда иду с работы и на
работу". То есть это - единственные отрезки времени, когда ты испытываешь
чувство свободы. А всё остальное время - ты не свободен. Ты, конечно, можешь понять это, как познанную необходимость, и говорить о своей свободе. Но ведь это - свобода только лишь твоей головы, но не реальная, чувственная свобода. Хотя я и могу
допустить, что если всё это дело перевернуть, то чувственное ощущение свободы обернется головной несвободой.
Итак, ты существуешь в этой головной свободе, исходишь из того, что ты свободен. И это твоё состояние сохраняется до тех пор, пока не столкнешься с чувственной реальностью, которая не соответствует тому, что ты знаешь за истинное. Разумеется, реальность нисколько не подрывает твоих мыслей. Просто ты, как истинный метафизик, рассматриваешь реальность в качестве ложной, и поэтому она должна быть приведена в соответствие с твоими мыслями, если же не приводится, то тем хуже для неё. Т.о., ничего особенно страшного здесь не происходит, и ты продолжаешь жить в мире с собой и со своим убеждением в своей истинности. Но откуда же тогда этот второй слой твоего существования, который врывается в твою жизнь, который ты бессознательно ощущаешь как свою истинную реальность, и не хочешь её, эту свою истинную реальность, видеть, всячески отталкиваешь её, отворачиваешься от неё, а она, независимо от тебя, всё врывается и врывается в твою жизнь. Она, о которой ты ничего знать не хочешь.
Вечно получается так, что я сам по себе, а моя чувственная реальность - сама по себе, и эти две стороны моего существования - сознательная и бессознательная - разворачиваются как бы параллельно и совершенно независимо друг от друга. Они нигде не стыкуются, и сознательная сторона существования не переходит в бессознательную, и обратно. Ничего из того, что относится к бессознательной, чувственной стороне моего существования, я не понимаю. Всё это дело я чувствовать могу, но понять - нет. То ли потому, что я плыву по течению воды чувств, и поэтому ничего не понимаю, то ли потому в этом
ничего не понимаю,
что плыву по течению чувств. И в целом потому, что я - метафизик, который принял как-то нечаянно одну сторону противоположности - сторону идей, и так на ней и остался, а, приняв идею, вытеснил чувственность, так что теперь могу только чувствовать, а сознательно действовать в сфере чувств не могу.
Вот возьмите последний случай. Появилась у нас в группе деваха, толстая, нет слов. Я хочу сказать, что чувств у меня к ней никаких. А вот поди ж ты, как всё оно получается, и слова всякие нашлись, и темы, и всё это само собой, как бы независимо от меня происходит, и, само собой, всё это заканчивается "страстными отношениями". Но при этом чувств - никаких, полный ноль. А, между тем, всё само собой происходит без всяких затруднений. А теперь возьми Лену. Я не стану говорить, что я её люблю. Но она мне нравится. То есть настолько, что нет никакой возможности. То есть посмотрю на её ножки - век бы смотрел. И вся она такая... словом, моего размера. Совершенно моего размера. Ну, и она, видя такое к ней моё неравнодушие, соответственно реагирует. Но я-то вижу, что она меня не любит. Что чувств у неё никаких ко мне нет. А единственно реагирование на моё реагирование. И я не понимаю. Я не могу этого понять. Я не думаю, чтобы она отнеслась ко мне как к своему размеру. Здесь что-то другое. А что такое это другое, я определить не могу. Не знаю. И вот получается, что контакта нет. Вот с этой толстой - контакт сам собой установился, и как, я даже не заметил. А с Леной - нет контакта. Подойду к ней - а контакта нет. Слов нет никаких. Вот сегодня, например, у меня две мысли: одна мысль - это повторение с толстой, а другая мысль - Лена. И я подсаживаюсь к Лене. И чем дальше, тем больше смелею. И настолько, что достаю свой фотоальбом и начинаю показывать ей своих родных и друзей. И мне кажется, что это должно быть ей интересно. Что это должно её занимать. А она посмотрела на меня так, и ушла. Я, чтобы оправдать себя, подумал: вот, подлая. А, между тем, эта ситуация напомнила мне сюжет из 6 кадров. Там
на дискотеке или на чем-то в этом духе парень тоже начинает угощать девушку "грибочками, которые он сам собирал", и она от него отвернулась. И вот у меня с Леной то же самое. Нда, нет контакта, и негде его взять. А как посмотришь, какой у неё контакт с этими, один из Грузии, профессорский сынок, а другой тоже культурный, и у них всегда есть о чем поговорить, потому что она тоже из таковских. А с меня что возьмёшь. Вот и получается, что я и привлекаю её, уж не знаю чем, а контакта - нет. Разные социальные миры, и не о чем говорить. Обидно, досадно, ну, ладно.
Вот это чувство несвободы. Ведь я в реальности несвободен делать то, что я хочу делать. В голове-то я - будь здоров. И вот и получается, где я живу на самом деле, в чувственной реальности или в своей голове? Получается, что я живу в своей голове. Чувственная реальность врывается в мою голову, но единственное, что я могу сделать, это или принять, или отрицать её, и больше ничего. Ничего реально в чувственной реальности я сделать не могу.
Другой человек возмутился бы таким положением вещей, а я только и делаю, что утираюсь, и всё.
А теперь еще и это. Пришла повестка из военкомата. В этом весь ужас положения. Я свой срок, как положено, оттрубил,
от звонка до звонка, и еще сверх этого. А тут опять в армию. Я конечно, весь в чувствах, верещу. Но чтобы какое-нибудь там сопротивление - этого нет. То есть одно страдание. Я, конечно, в военкомат, а меня там "успокоили", мол, на учения. Ладно. А что за учения?! И тут я узнаю всю подноготную. Поговорил с такими же, как я, и с другими, повыше, и узнал. Сначала мне сказали, что нас закопают в землю.
"Ну, подумаешь, в землю закопают" - легкомысленно подумал я. "И там вы почти умрете, а так как у людей организмы разные, то некоторые и умрут". А закопают в землю для того, чтобы вы были доведены до состояния, когда уже ничего соображать не сможете, и тогда из вас возьмут столько крови, сколько захотят
- армии нужна кровь.
Может быть, потому, что вида крови я с детства не переношу, и от одного разговора о ней меня мутит до обморока, но тут во мне внутри что-то сдвинулась, какая-то стрелка со скрежетом внутри меня сдвинулась. Потому что это
уже
чересчур, это уже за всякими пределами "познанной необходимости", и здесь
появилось уже что-то другое.
И это другое - явившаяся мысль о совести.
Я человек совестливый. И у меня и возникла мысль о совести. Я подумал, для чего существует совесть? Или: почему может существовать совесть? - Потому, что есть бессовестные. Потому что если бы все были совестливые, то такая категория, как совесть, не могла бы появиться. Значит, совесть возникает как противоположность бессовестным, и совесть именно и нужна бессовестным как средство управления совестливыми. Можно, конечно, сколько угодно рассуждать о том, что независимо от того, что явилось причиной возникновения совестливых, это прогресс, выражающий развитие в человеческом животном человека, если же совестливый регрессирует до бессовестного, то он перестанет быть человеком, в смысле, существом, угодном богу,
и превращается в фарисея и скотину. Но ведь признанием справедливым отношения,
что совестливые - результат производства бессовестных, и если бессовестные выступают в качестве непосредственно природного фактора, тогда как совесть - это фактор идеи, фактор идеального отношения к реальности, то совесть, если развитие человека идет от животного к человеку, на каком-то этапе должна отрицать то, что её породило, то есть бессовестность, то есть скотство. А ведь для этого нужны подходящие средства, и совесть тут никак не подходит. Что же тогда подходит? Справедливость? А на чем может основываться справедливость, разве не на реальном соотношении сил? Действительно, ведь сила силу ломит.
Ведь бессовестность именно и управляет совестью,
и именно посредством силы. Для неё именно в этом заключается смысл производства совестливых. Я имею ввиду зависимость совестливых от бессовестных. И, значит, освобождение совестливых от бессовестных может лежать только на путях завоевания независимости от бессовестных, только на путях обретения совестью свободы совести. А это означает переворачивание в отношении насилия: ведь бессовестные реализуют насилие над совестливыми. Совестливые - это специальная такая природа людей, которая произведена бессовестными для своего удобства. И, значит, свобода совести заключается в обратном насилии совестливых над бессовестными.
Конечно, в данном случае я выступаю, пожалуй, в качестве метафизика.
Я не разрешаю противоречия. Я просто переворачиваю отношения. Кажется, что
разрешение противоречия должно заключаться в приведении противоположностей в
соответствие, в единство друг с другом. И кто-нибудь может сказать, что прогресс
человечества и прочее, и всё будет разрешено. Но "жить в эту пору прекрасную уж
не придется ни мне ни тебе". Но живем-то мы сегодня и при данных
обстоятельствах. И ничто не изменится, если если не будет тех, кто изменяет. Кто
применяет насилие. В ответ на насилие. Ведь всякому действию должно
соответствовать противодействие, и это является условием равновесия. И в этом и заключается свобода совести.
29.06.10 г.