|
|
||
| -Но основную-то мысль я должен записать. Потом уже можно будет её додумать. Правда, вначале она выступает как эмоция, за которой стоит идея, и эмоция и идея нераздельны между собой, так что идея вызывает эмоцию, а эмоция немедленно превращается в действие. Ну, до действия не дойдёт, потому что действие требует расчета, осознания. Но, во всяком случае, эмоция порождает мысль. А мысль порождает действие. Так что и займусь-ка я началом -эмоциями. | ||
| -Бывает, что какое-то отдельное замечание вдруг даёт толчок чему-то,
что в тебе существовало, но пребывало в темной части сознания, так
что чувствуешь, что там что-то есть, но не видишь, что именно. Это
отдельное замечание было услышанные мной слова, сказанные
Фердыщенко: "Они собираются разрабатывать наше золото". В этот самый
момент я и почувствовал, что со мной что-то произошло. Я это
почувствовал, но еще не знал, что это. А самый свет, осветивший
темноту, возник чуть позже. Видимо, для того, чтобы сознание включило
свою лампу в определенном направлении, недоставало случая, и он не
заставил себя долго ждать. Ты же знаешь, где я живу в Ставрополе,
на Вокзальной улице, дом 9. Ну, правда, я сейчас больше в деревне, а мои
где жили, там и живут. А у нас там, за домом, ты же видел,
кирпичные сараи. У каждой квартиры свой индивидуальный сарай. Сарай
очень приличный, довольно большой. В нём раньше мы и кур держали, и
уток, и свинья у нас была в катухе. Словом, полный набор. Утки и куры
гуляли, где им вздумается, утки за сараями, там у нас канава была с
водой, и утки в ней что-то себе добывали, а к вечеру, как по звонку,
подходили все к крыльцу и крякали. И мать их кормила. Сейчас ничего
этого уже нет, нет и канавы, на её месте стоит стена завода "Красный
металлист", и сарай опустел. И вот приезжаю из деревни, захожу во двор, и что же я вижу: все сараи открыты, и в них какие-то предметы, явно не жильцов. Баллоны какие-то, еще что-то. Похоже на то, что какой-то торгаш сделал из сараев склад. Тут же прошла бессознательная мысль: "сарай мне не нужен". Успокоительная такая мысль. Привычная и успокоительная мысль, чтобы нервы себе не портить. Мысль, которая гуляет по всей стране и позволяет смеяться, но, правда, не более того, да и не весело. Проскочила бессознательно, то есть настолько привычная, философская: ешьте меня, мухи с комарами, я на кочке проживу. А сознание моё вдруг зацепилось за другую мысль, мысль о частной собственности. Мол, является частная собственность законом или нет? Является ли сегодня частная собственность законом или нет. То есть мне советская власть дала этот сарай, и вдруг я прихожу, и оказывается, он уже не мой. Почему, спрашивается? Было немыслимо, чтобы советская власть у меня отобрала сарай для какого-то там торгаша. Хотя и ничего не говорила о частной собственности. А тут, эта новая власть говорит о частной собственности как законе жизни, и вот наши с соседями сараи, оказывается, уже не наши. То есть, понимаешь, вот эти все идеологи, которые там, наверху, все эти "вечно вчерашние", они мыслить иначе не могут: Сталина нет, чтобы давить их сверху, и они почувствовали себя господами, посчитали, что всё должно принадлежать им, как господам. Понимаешь, то была партийная элита, которую Сталин жарил в хвост и в гриву, а теперь эти мысли элиты не изменились, она как прежде по отношению к массам выступала в качестве власти над массами, так с этим же самым ощущением и осталась, то есть что она - единственная власть в стране, и что народ - это существа подвластные, подобно тому как подвластны человеку животные - те же куры, утки, та же свинья в катухе. То есть что только они люди, а народ - это скот, который существует единственно для прокормления их, людей. Такие у них приятные для них мысли. .Я так и начал высказываться, то есть, говорю, что за дела. Соседка испуганно так говорит: "Я ему сказала, а он как зыркнет на меня. Это, говорит, моё." Тут вокруг меня народ стал собираться и возмущаться вместе со мной, и я подумал, что вот если зацепить людей за их интерес, за то, что их волнует, то это, пожалуй, поднимет их и на действия. И в то же самое время припомнился мне Джек Лондон с его Смоком Беллью. Помнишь, там, в Штатах, во время золотой лихорадки, чтобы застолбить золотоносные участки, люди стремились опередить друг друга. Первым добежал до участка, застолбил, сколько мог, и обратно, в контору, чтобы зафиксировать свою частную собственность. Это и называется демократией. Там невозможно было, чтобы появился кто-то, кто нарушил право. Американец - свободный человек, и он не даром гордится своей страной. Почему он свободный человек? Потому что в Америке выполняется закон частной собственности. А тут, на тебе, где-то кто-то за твоей спиной написал тебе закон, и ты должен его исполнять. А с какой стати? Я - принимал закон? Этот закон - твой, я под ним не подписывался. И у меня нет никаких моральных оснований его исполнять. Хотя, конечно, ты можешь принудить меня к этому. Но только посредством силы, не иначе. А в таком случае не нужно говорить о демократии. И тут у меня и возникла мысль о высшей справедливости и законе. Это чувство высшей справедливости - оно внутри тебя, это твоё ощущение. Но, говоря объективно, должны же существовать и критерии высшей справедливости. А так мало ли кто станет объявлять что-то высшей справедливостью. Так что, крути, не крути, а с этим понятием что-то нужно делать. В принципе, ведь в чем угодно можно найти и справедливость, и несправедливость. Я бы тогда стал говорить об относительной справедливости, о том, что нечто справедливее другого нечто. Или несправедливее. Вот тебе и критерии: возьми нечто в качестве критерия, и рассматривай его в качестве того, с чем сравнивается другое, вот тебе и будет критерий справедливости. То есть, я думаю, что таким образом критерии справедливости и несправедливости можно установить, и можно будет установить, какого рода критериями люди пользуются. Но я тебе и еще скажу, что когда человеку хорошо, то он перестает быть чувствителен к критериям справедливости. Если человеку хорошо, то справедливость ему не нужна. И более того, всё то, что уменьшает у него чувство, что ему хорошо, он рассматривает в качестве несправедливого, а то, что увеличивает у него чувство, что ему хорошо, рассматривает он как более справедливое сравнительно с предыдущим. То есть вот такое отношение к положению вещей без понятия. Действительно, в этих случаях понятия справедливого и несправедливого определяются ощущениями человека, и его реакции являются на эти ощущения инстинктивно-рефлекторными. Другое дело, когда возникает понятие справедливости. Понятие справедливости - это уже закон, определяющий, что является справедливым, и что является несправедливым. В этом смысле есть понятие - значит, есть закон. Нет понятия - значит, нет и закона. Хотя, конечно, понятие не первично сравнительно с жизнью, и понятия меняются с изменением жизни. |
||
| -Я бы взял вот такую вещь. Взял бы человека, и смотрел, что является содержанием его личности: является содержанием его личности единственно он сам, или в содержание его личности входит также его семья, или в содержание его личности входит коллектив, в котором он работает, или содержанием его личности является его деревня, его город, или его страна, или весь мир. То есть что является содержанием его личности: он как отдельная точка или множество людей, от которых он себя не отделяет. Конечно, личность каждого человека связана со всеми этими вещами, но ведь веса этих вещей в его личности различны, и потому мы и можем рассматривать с этой точки зрения индивида как качественно определенное существо, и его качество определяет его идеологию и его представления, в том числе и его представления о справедливом и несправедливом. | ||
| -Ты, конечно, слышал об этом суде над Трофимычем? -Краем уха. -Дело там было такое. У нас рядом с деревней протекает речка Татарка. Дно илистое, и только в одном месте песок, и детишки летом купались в этом лягушатнике. И вот как-то появился чужак, и начал строиться напротив пляжа, и протянул забор прямо в речку, так что весь этот пляжик оказался его. И заявил: всё по закону, я эту землю купил. И вот он выводил собак и купал их в теперь уже бывшем детском лягушатнике. А Трофимыч, между прочим, всю жизнь возился с детишками, и когда он увидел это купание собак, сердце его, конечно, взыграло, и он соответственно высказывался. А тут случилось так, что собаку Трофимыча, которая была единственной, если не считать самого Трофимыча, живой душой в его доме и которую он когда-то подобрал больным щенком, загрызли собаки пришельца. Трофимыч был вне себя. Собак пришельца он отравил, а тот, в свою очередь, как водится, приступил было к нему с угрозами. Но Трофимыч - старый охотник, с ружьём практически не расстается, и пришельцу пришлось отступить. А через несколько дней пришелец был застрелен у себя в доме из ружья Трофимыча. Трофимыча, конечно, повязали и отдали под суд. Трофимыч свою вину отрицал и говорил, что сам является пострадавшим, поскольку ружье у него украли и он шел в милицию с заявлением в связи с этим. Но не дошел, потому что не успел: милиция сама приехала за ним. Судили Трофимыча судом присяжных. Суд присяжных Трофимыча оправдал несмотря на стенания семьи пришельца, что де они всё делали по закону и никого не трогали. |
||
| -И вот сейчас, когда вокруг меня возмущались люди, у меня и возникла эта мысль о высшей справедливости и законе. Знаешь, когда закон хватает тебя за горло и начинает душить, ты сначала терпишь, ты думаешь, что авось да либо как-нибудь. А потом ты видишь, что не обходится, что ставит он тебя в такое в безвыходное положение - нарушишь закон - он тебя уничтожит, но и не нарушишь - он тоже тебя уничтожит. Я хочу сказать - полнейшее бессилие перед существующей системой людей, пишущих законы под себя. | ||
| -Я недавно перечитал Глеба Успенского. У меня возникло такое ощущение, что он, несмотря на различие во внешних признаках, говорит о сегодняшнем дне, словно то, что было во времена Успенского, возродилось в наше время и представляет собой нашу современную действительность. Так вот, в одном из его рассказов говорится о "средствии": о том, как крестьяне, убедившись в том, что закон им не поможет, жгли стога кулаков и помещиков, то есть использовали доступные им "средствия". Ситуация такая, что есть закон для одних, и нет закона для других. И если человека ставят вне закона, если человек выводится за пределы закона, то он и сам, наконец, осознав это, становится против закона, прибегая к "средствиям". Или, иначе, он начинает рассматривать существующий закон как беззаконие. | ||
| Никто не может сказать, виноват Трофимыч в гибели пришельца или не виноват. Но вот что касается меня, если я допускаю, что убил пришельца Трофимыч, то я рассуждаю таким образом, что он явился лишь средством реализации мыслей жителей деревни. Если только это так, то то, что он сделал, он реализовал мысли жителей деревни, и поэтому судить нужно всех жителей деревни. Ибо что он сделал? Он хотя бы частично восстановил справедливость. Высшую справедливость.
Потому что есть различие между справедливостью закона и высшей
справедливостью. Да о чем тут говорить, что в нашей деревне, что во всей России, всё одно и то же. Я имею ввиду, в смысле главенства закона. На самом деле главенствует именно закон. Возьми Чубайса. И вот представь себе, что покушение на него удалось. Какой была бы реакция в народе? - Осуществилась высшая справедливость. То есть народное правосудие свершилось, и совершенно не имеет значения, кто это сделал, потому что тот, кто это сделал бы, он всего лишь исполнил народную волю. Но ведь для правящего меньшинства народ - это быдло, и только себя это меньшинство относит к людям, к элите, к движущей силе истории. То есть оно полагает, что с мнением народа можно не считаться. И не считается. И вроде ничего, проходит. А если проходит, так с какого с ним нужно считаться?!
|
||
| -А теперь можно поговорить и о мысли. Вот представь себе партийных людей при Сталине. Ведь они были двойственными людьми. Я даже знаю это b[ выражение: Rак человек я поступил бы так-то. Скажем, от фронта попытался бы увильнуть, или долг не отдать. Но как коммунист я именно и на фронт пойду и долг отдам. Потому что я сознаю, что я - коммунист. Почему такая двойственность и такой разрыв в человеке? Потому что таково положение члена партии. Наверху есть один единственный хозяин - Сталин. А если учесть, что Сталин никогда себя не выпячивал, то это - коммунистическая идеология. По отношению к коммунистической идеологии, которую материализовал Сталин, человек был полностью зависим. Но зато в качестве члена партии, проводящего политику партии в массы, он был царь и бог. Т.о. он по своей природе был двуликим Янусом: полнейший слуга, чего изволите, считай, раб, поскольку он смотрит наверх, и - божественное лицо и божественный ум по отношению к массам, сознание полнейшей своей власти над ними и мысль, что он именно и есть лицо, без которого массы и пукнуть самостоятельно не умеют. Всё он, он - весь свет для масс. | ||
| Что такое были все эти люди, если убрать из них ту их часть, которая по природе своей была носителем коммунистической идеологии? Все эти люди были опосредующим звеном между коммунистической идеологией и массами, проводником этой идеологии в массы, в жизнь. Ради чего всё это ими делалось? Ради удовлетворения чувства власти. | ||
| Власть - выше денег. Человек стремится к деньгам до тех пор. пока их у него нет. Когда они у него появляются, у него возникает следующая идея - идея власти. Деньги же, которые есть у человека, превращаются для него в средство достижения власти. | ||
| Советская власть характеризовалась тем, что люди, проводящие коммунистическую идеологию в жизнь, привлекались во власть. Они занимали управляющие должности. На этой основе возникал разрыв между способностью человека осуществлять какую-то форму деятельности и его идеологическими воззрениями. И при этом выражаемые им идеологические взгляды выступали в качестве доминирующего критерия, в соответствии с которым человеку доверялась та или иная управляющая должность. Это делалось потому, что партийная принадлежность человека позволяла управлять им, проводя через него не только политические, но и экономико-хозяйственные установки высшего руководства. | ||
| "Экономика есть концентрированное выражение политики" В.И.Ленин. Это означает, что за любыми политическими движениями, за любыми политическими высказываниями стоят те или иные экономические интересы. Или иначе: любые политические высказывания, если они реализуются, ведут к тем или иным экономическим последствиям. Отсюда получаем: так или иначе, объективно политическое высказывание влечет за собой действия, ведущие к определенным экономическим последствиям для человека, групп людей, государства и т.п. Поэтому за любым политическим высказыванием следует искать экономические интересы людей, стремящихся их реализовать. Когда вам говорят о демократии, о диктатуре и т.п., следует искать ответа на вопрос: какие силы и какие экономические интересы преследуют эти силы, потому что и демократия, и диктатура - это не самоцель, это - средство удовлетворения интересов. Чьих, каких интересов? Общенародных или групп людей, стремящихся реализовать свои экономические интересы за счет интересов других людей? Всё это совершенно определенные вещи с определенными именами людей, реализующих свои экономические интересы. | ||
| Сталин не был диктатором. Сталин управлял страной в соответствии с коммунистической идеологией социального и экономического равенства. Смешно полагать, что страна сохи могла бы превратиться в страну с атомной бомбой, в страну-победительницу в войне, если бы партия не опиралась на широчайшую поддержку народных масс. Представьте себе ситуацию, что Россия в сороковые годы находилась бы в положении, в котором она находится сегодня, и Гитлер в качестве лидера нации "сверхчеловеков", ради расширения жизненного пространстве Германии за счет "недоразвитых" славян напал на Россию. Что бы сегодня произошло? У вас что, есть сомнения в том, что сегодняшняя элита всех этих ребят, присосавшихся к стране, не сдала бы Россию совершенно добровольно и с радостью - ради собственных частных, индивидуальных интересов наживы. Разве можно ожидать чего-то другого от этих людей без родины, людей, для которых родина там, где им больше платят?! Так что при этом со стороны Гитлера не потребовалось бы ни единого выстрела?! И ведь даже сегодня мы слышим голоса этих предателей о том, что нападение Гитлера могло нести цивилизацию в Россию. Откуда все эти предатели и в таком количестве взялись, и каким образом они приобрели такую власть в России? |
||
| Сталин умер. И с его смертью начался процесс деградации
коммунистическое идеологии. Громадный массы людей, проникших в партию, а
мы помним, что политика является концентрированным выражением экономики,
но мы знаем прекрасно также, что есть политика государства, есть
политика групп людей, и есть также политика отдельного человека.
Политика государства преследует экономические интересы страны в целом,
политика групп людей преследует экономические интересы групп
людей, политика отдельных людей преследует экономические интересы
отдельных людей. Что происходило при Сталине? В своей массе нахождение в партии было для людей средством реализации своих экономических интересов в конечном счете. Эти люди должны были проводить идеологию партии в жизнь и благодаря этому удовлетворять свои интересы - духовные, интересы во власти и иные, но в конечном счете - экономические интересы, так как неудовлетворение их делает невозможным удовлетворение никаких иных интересов. Т.о., при Сталине маленький человек был не свободен. И чем дальше, тем менее он был несвободен, так как вынужден был следовать коммунистической идеологии, в ней ничего не понимая, и поэтому принимая её на веру. Основанием же веры было то обстоятельство, что положение в качестве партийцев позволяло им удовлетворять их экономические интересы. И в этом смысле это были люди наёмного труда. В качестве людей наёмного труда, проводящих в жизнь партийные интересы, это были люди-профессионалы. В качестве частных людей, вне их включенности в наёмный труд, это были люди, действительные социальные мысли которых блокировались господствующей коммунистической доктриной. И, т.о., коммунистическая идеология использовала людей, целью которых были их частные экономические интересы, в качестве средства самореализации. Жесткие же средства контроля над идеологической деятельностью этих людей позволяли "удерживать их в узде". |
||
| Но Сталин умер. И начался длительный, занявший несколько десятков лет, постепенный процесс размывания коммунистической идеологии. После Сталина остался созданный им жесткий механизм управления страной, а партийные управленцы, которым не было никакого дела до коммунистической идеологии, но для которых коммунистическая идеология была средством удовлетворения их индивидуальных экономических интересов, продолжали поддерживать этот механизм в качестве средства своего существования, и в то же самое время они приходили постепенно "в свой ум". А свой ум заключался в их собственном частном интересе. Шел процесс осознания своего частного интереса в качестве первичного относительно общенародного интереса, выражающегося коммунистической идеологией. Этот процесс осознания вел к тому, что партия заполнялась людьми, осознающими свой частный интерес. | ||
| Но это была только еще одна сторона дела, экономическая. Другая же
сторона дела заключалась в положении, в котором оказалась партийная
элита. В отсутствие диктатора, стоящего надо всеми этими людьми и
опирающегося в своих действиях не на них, а на широкие народные массы,
все эти люди почувствовали себя на месте диктатора. Люди, всю жизнь
выступавшие в роли марионеток, кукол, которых дергал за ниточки главный
кукловод, почувствовали себя, в свою очередь, главными кукловодами.
Но так как все эти люди были никто и звали их никак, то есть не обладали
самосознанием, которое заменяла им одна лишь идея - что они находятся в
положении господа бога, которому всё позволено, то есть благодаря своему
положению в механизме, оставленному им Диктатором, они обладали
сверхвысоким мнением о себе, а их сознание оказалось сознанием их
индивидуальных, частных экономических интересов. Им оставалось
только лишь придти к заключению, что вот они сидят на громадных
богатствах страны, и они занимают в стране такое положение,
обладают таким механизмом, что стоит только протянуть им руку, и все эти богатства окажутся у них, в их частном владении. От того, чтобы украсть рубль, человек, тождественный со своими индивидуальными экономическими интересами, пожалуй, что удержится, но миллионом соблазнится. А тут ведь не миллион, и для всего этого нужно сделать только одно: сломать существующий механизм власти. И, что самое основное, риска в конце восьмидесятых годов не было уже никакого, оставалось только осознать, что риска здесь практически нет.
И так и случилось, что и осознали, а осознав, протянули руку и
превратились в частных собственников. 27.02.11 г. |
||
|