Человек

    В последнее время меня у меня возникло ощущение, что к коже моей присосалось множество паразитов, и по мере того, как я живу, этих присосавшихся паразитов становится всё больше. Значение этого моего ощущения  нужно было как-то объяснить, и тогда оно и явилось в виде образа тли, облепившей  зеленый  лист и пожирающей его. Где, разумеется, в образе зеленого листка, а не вшей, подразумевалась моя собственная персона. И тогда передо мной возник вопрос о причине моей вшивости. И когда я стал размышлять над этим вопросом и, главное,  возможными способами его решения, я инстинктивно пришел к формуле: нельзя быть человеком.
    Но тогда возник следующий вопрос: а что значит: быть человеком? Быть человеком - не значит ли это следовать сверх-Я? Да, в этой мысли что-то было, однако чего-то в ней не доставало. Потому что что значит следовать сверх-Я? Это значит быть чем-то одним, но следовать чему-то другому. Да, в этом присутствовала, несомненно, истина, но это всё же было её внешней частью. Было здесь что-то еще, что-то другое. А что, если так: не следовать сверх-Я, а быть тождественным сверх-Я? Однако эта формулировка неожиданным образом поставила вопрос о содержании самого сверх-Я, потому что если под сверх-Я понимать актуальные требования, предъявляемые актуальной социальностью, то это уничтожает само сверх-Я. Сверх-Я должно быть что-то другое, гораздо более интимное и значимое. И когда я стал задумываться над тем, что должно представлять собой сверх-Я в его глубочайшем смысле, я пришел к заветам Христа. Человек только тогда становится человеком, когда он следует заветам Христа. Ибо Христос и его заветы - тождество. И жизнь Христа - это воплощение его заветов в реальном бытии. И если Христос - учитель, то человек, следующий стопами учителя, неизбежно должен будет повторить его судьбу. Ибо нельзя быть человеком, живя среди паразитов - сожрут .Человек может существовать только среди людей. Так тогда что это значит? Это значит, что человек с человеком должен быть человеком, и человек с паразитом должен быть паразитом. Что такое человек Христа? - это человек как таковой, человек как духовное существо, ибо Христос есть часть божественной троицы - Христос есть человек духа, за которым стоит бог-отец, могущество которого как воплощенного в реальности духа ни с чем не соизмеримо. Но Христос, явившийся на землю и проповедующий абсолютную духовность, вполне мог вынести за скобки то обстоятельство, что он - существо земное,  поскольку по сути своей он таковым не был, ибо он был духом в человеческом образе,   и пребывание его на земле было временным, дух же нетленен. И Христос ничего не терял в своём земном путешествии, возвратиться же в форму духа он должен был каким-то образом. И он позвал за собой людей, и некоторые из них устремились за ним, но он не взял их с собой, отделавшись туманными обещаниями. И, т.о., Христос сыграл роль провокатора, подобную той, которую сыграл поп Гапон 9 января 1905 г.(Гапон Георгий Аполлонариевич). Т.о. я пришел к выводу, что я не могу, подобно Христу, отождествлять себя с духом, ибо я - земной человек, и что моя действительность может быть определена только землей, и мой дух может реализовать себя только как земной дух, а не небесный, хотя бы это мне, "как сильно большому интеллигенту", и не нравилось. На земле действуют земные законы, а не небесные.

Сон и явь

     Ивану Фёдоровичу Шпоньке приснился сон:  "На стуле сидит жена. Ему странно; он не знает, как подойти к ней, что говорить с нею, и замечает, что у нее гусиное лицо. Нечаянно поворачивается он в сторону и видит другую жену, тоже с гусиным лицом. Поворачивается в другую сторону - стоит третья жена. Назад - еще одна жена. Тут его берет тоска. Он бросился бежать в сад; но в саду жарко. Он снял шляпу, видит: и в шляпе сидит жена. Пот выступил у него на лице. Полез в карман за платком - и в кармане жена; вынул из уха хлопчатую бумагу - и там сидит жена...". У меня не сон, а явь, и эта явь находится в полной противоположности сну Ивана Федоровича: на что ни посмотрю,  во всём вижу себя. В  телевизионной академии выступает академик РАН с лекцией о пути к свободе русского народа. Обращает на себя внимание в первую очередь его тренированное, скользкое  возвышенно попрошайничающее лицо интеллигента, без мыла бессовестно  лезущего в заднюю часть слушателей. Вся суть его лекции сводится к тому, что русский народ шел к свободе через "раскрепощение" дворян, через сто лет - через раскрепощение крестьян, и, наконец, и вовсе освободился бы, если бы не проклятые большевики, снова закабалившие его почти на столетие. Однако в конце концов русский народ преодолел и большевизм, и вот сегодня он вступил, наконец, в полное царство свободы. А я смотрел на него, и думал: а ведь это - человек из советского прошлого, и в том советском прошлом он говорил такие же точно слова, но только применительно к советской действительности как высшему проявлению идеи свободы. И я с ужасом подумал: а ведь это я. По сути, по глубочайшей сущности своей - это я.

Прозрение

    Невозможно увидеть себя со стороны. Невозможно увидеть себя со стороны потому, что на себя со стороны ты смотришь при помощи себя же. Тождественное смотрит на тождественное и видит только это тождественное и ничего другого не видит. Выхода из этого круга взгляда на себя самого нет. И так бы я себя и не увидел, если бы не один "случайно случившийся случай": приехал в Ростов в командировку Валера Гладков. Он года на 3-4 младше меня, расстались мы пацанами, и он, оказавшись в Ростове, захотел встретиться со старым приятелем. Галина выделила мне ради такого случае некоторую сумму, и я отправился на встречу. И вот тут я поразился существующему различию между мной и им. Я чувствовал себя рядом с ним размазней, грязью на стене. Я посмотрелся в Валеру, и он отразил мне меня. И я устыдился себя.

Фефе

    Фефе стоял над могилой Розалии и думал:"В сущности, ты была неплохой женщиной, если бы только не твоё "Фефе, ты меня любишь?". От её еженочного "Фефе, ты меня любишь?"  по утрам он сбегал в туалет, становился ногами на унитаз и из окна подглядывал за тем, как одевается нимфетка Анжела, и он видел в ней чистоту и идеальность, и эти испытываемые им чувства чистоты и идеальности однажды подвигли его на то, что он убил свою жену.  Я неожиданно обнаружил, насколько правдива логика этого фильма, которая связана с тем, что тогда, когда для женщины (мужчины)  вся личность её (его) супруга (супруги) отождествляется с его фаллосом (вагиной),  неизбежно однажды против этого восстаёт духовная часть человека, которой требуется идеальность. Однажды я ехал в транспорте, смотрел на нимфеток и видел в них духовность, и подумал: неужели у меня больше никогда этого не будет, этого идеализма". И этой мыслью уже была задана программа конца.

Цель оправдывает средства

    Разумеется, история, о которой идет речь, есть всего лишь небольшой частный случай, в котором проявляет себя общая закономерность, характеризующая человеческие отношения. И я долгое время не мог понять, почему так происходит, почему, откуда ни возьмись, присасываются к тебе всевозможные паразиты, которые говорят о своей любви к тебе, и вдруг к тебе приходит понимание, что тебя любят как пищу, то есть что ты представляешь собой не более и не менее, как средство удовлетворения для кого-то, и чем больше ты будешь позволять это делать, тем с большей охотой и любовью тебя будут пожирать, и будут говорить о своей любви к тебе. Появляются люди, которые говорят о любви к тебе, но границы этих людей ограничены ими самими. Они ничего, кроме своих собственных ощущений и потребности в их удовлетворении не знают.
    Какие выводы приходится делать? Приходится ставить вопрос об эквивалентности обмена. Если мы имеем дело с отношениями людей, то следует поставить вопрос о том, что представляют собой эти отношения. В любом случае отношения между людьми есть отношения средства и цели. И следует поставить вопрос: кем вы являетесь для другого человека - средством или целью. Ведь если вы являетесь для другого человека целью, то тем самым он оказывается в роли средства, он начинает рассматривать себя в качестве средства для реализации другого человека. Если же вы выступаете по отношению к другому человеку в качестве средства, то это неизбежно вынуждает вас рассматривать другого человека в качестве вашей цели. Т.о., отношения между людьми - это отношения, которые в идеале являются двусторонними. В принципе, целью всякого человека является он сам. Он превращает другого человека в свою цель постольку, поскольку эта цель превращает другого человека в средство для  него, позволяет удовлетворить ему какие-то его потребности. Если мы имеем дело с двумя людьми, и если каждый их них рассматривает другого человека в качестве цели, и каждый из них, при этом, разумеется, имеет в качестве своей конечной цели удовлетворение себя, то соотношение этих двух отношений уравновешивается удовлетворением каждой из сторон в этих отношениях. И в этом случае мы получим равновесную систему. Самое простое, это ответ на вопросы: что тебе нужно от меня и что мне нужно от тебя и чем мы готовы раплатиться за это. Если тебе что-то нужно от меня, а мне от тебя ничего не нужно, то почему я должен о тебе беспокоиться? Почему я должен часть своей собственной жизни дарить тебе? Так что во всех этих делах должен быть расчет. Но как же, скажете вы, быть тогда с чувствами  любви ко всему человечеству? А никак. Потому что всё человечество любить гораздо легче, чем отдельного человека,  да и в любви к другому человеку, как видим, лежит собственный эгоизм и стремление к его удовлетворению

Галина

    Я вышла замуж очень рано, совсем еще девчонкой, которая еще ничего не понимала. За мной ухаживал мужчина старше меня на 16 лет. Мои родные восстали против этого брака, но ничего из их восстания  не вышло. Через восемь лет совместной жизни я уже вполне вошла в мою женскую сущность, и любовь мужа перестала быть мне интересной. На свете столько интересных мужчин, с кем бы мне хотелось быть, а муж мне связывал руки. Мне казалось, что если я разведусь, передо мной откроется замечательная жизнь. В отличие от других женщин, у которых эрогенные зоны в теле пространственно ограничены, у меня всё тело эрогенно, и мне хотелось любви, и высшей целью и высшим моим принципом была любовь.

Галина

    У неё был врожденный принцип: идти до конца. Она инстинктивно знала, что если идти до конца, ни перед чем не останавливаясь, то тебе обязательно уступят, не выдержат давления. И этот принцип она применила ко мне в полной мере. В конце концов у меня возник неосознаваемый страх, ужас перед ней. Они сидели во мне, но я о них ничего не знал. Это сейчас я могу говорить о том, что ощущение  себя как грязи, размазанной по стене, во время встречи с Валерой,  было результатом того, во что я превратился за время жизни с ней. Превратился же я с ней в эти слизь и грязь потому, что был человеком, потому что человек - это существо, которое, обладая человеческими понятиями и живущее в соответствии с ними, оказывается беззащитным перед эмоциональными воздействиями: понятия от них не защищают. А человек, с которым я имел дело, не обладал понятиями, он их не понимал, они не были для него целью, которой следует следовать, но были средством достижения эмоциональных целей. Гораздо позже, когда всё уже закончилось, я не мог в продолжение многих лет без чувства содрогания вспоминать о ней. Но однажды я должен был быть приведен в такое состояние, когда мне стало всё всё равно. Когда мне стало всё равно, нарушу я мои человеческие понятия или нет. И когда это произошло, я перестал реагировать на её эмоциональные приёмы. Я отключился от неё. Она превратилась для меня просто во внешний предмет, с которым меня ничего не связывает.
    И вот тут-то и показал себя в полной мере принцип "идти до конца". После всевозможных эмоциональных бурь, которые на меня в новой моей ситуации не действовали, я ушел. Вслед за этим, как водится, начались бесконечные преследования, что само по себе понятно: предмет удовлетворения потребности исчез. Когда пришло убеждение, что перестали действовать методы "бури и натиска", начали применяться методы внедрения вины. Вот она является ко мне, и у неё "отнимаются" ноги. Везем её домой, остаюсь на ночь,  и ноги, естественно,  тут же восстанавливаются; то, наконец, она травится. Вызывают врача, вызывают меня, приезжают следователи, спрашивают: "а почему, собственно?". Никто им не отвечает, и они уезжают. Но мне уже всё это всё равно, я вне этого цирка. Травиться, жить или умирать - это её дело. И тогда на сцену выходит голая ненависть, когда уже ни любви, ничего не надо, а нужно удовлетворение ненависти.

Ночь

    Очень поздний вечер. Очередное явление Галины. Она во втором ярусе. Я спускаюсь вниз посмотреть, как мать. Поднимаю голову, и вижу, как Галина сверху сыпет сверху белый порошок. И хотя порошок она сыпет  несколько в стороне от того места, под которым  лежит мать, я думаю: это она сыпет соль. Если соль попадет матери в глаза, то мать ослепнет, и эту цель она и преследует. И я кричу: "Убирайся, и чтобы я тебя больше не видел!" Я это кричу, и замечаю, что любуюсь самим собой: как это я посмел говорить такие не человеческие слова, какой я смелый и решительный, хотя ни смелости, ни решительности в себе не чувствую. Я играю, я насилую себя. Буквально через минуту я слышу четкие, твердые шаги, и вижу, как она направляется к выходу. Зашел брат со словами: "Она ушла". "Подняться посмотреть, не прихватила ли она чего-нибудь"- говорю я, не веря тому, что говорю, и в то же самое время полагая, что всё может быть.
    Поднялся наверх. Наверху полутемень, в душе темнота. И какое-то  противное ощущение чего-то нечистого. Едва взглянув в полутемноту верхнего яруса, я спускаюсь вниз, и вдруг натыкаюсь на мать, которая лежит, как-то жалко свернувшись, совсем в другом месте, на старой софе. "Ты чего здесь?"- говорю я. "Не знаю - говорит она.- Я  на вдруг  потеряла сознание, а когда очнулась, увидела, что я каким - то образом оказалась  здесь". Я направляюсь к кушетке матери, и вдруг на полу вижу мать. "Это не мать"- думаю я, хотя сердце моё в ужасе от того, что вижу сразу две матери и, кажется, не выдержит происходящего. Но ум мне твердо говорит: это не мать, и что бы ни было, надо держаться этой точки, не дать себя сбить. То, что я вижу, похоже на мать, но, тем не менее, неприметные признаки говорят мне, что это  не она, да и одета она не в свою одежду. И мой инстинкт говорит мне, что это - Галина или её происки. И что точно также, как я ей сказал: убирайся, и чтобы я тебя не видел,- точно также нужно поступить и с тем, что сейчас передо мной. И я, не слушая, что это говорит мне, поднимаю и начинаю выталкивать, в то время как это, словно ватный мешок, сопротивляется.  Наконец, я вышвыриваю это за дверь, и на меня опускается чувство удовлетворения собой.  Несмотря на весь ужас и обман, я не поддался. И раз я не поддался в этом самый трудный первый раз, значит,  не поддамся уже никогда. Это были и чувство и вкус победы.