Приехали Фёдор
Степанович, Катюшка, Людка,
Леночка, Юра, Клавочка, и всё это с детьми, и всё это под формулой: гость в дом - бог в дом.
Стол целый день накрыт, едят, пьют, Нина где-то в сторонке, в углу, на
услужении "чего изволите", чтобы всем всё понравилось, не приведи господи,
кто-нибудь из гостей обидится, а гости расположились, как татаро-монгольское
иго: гуляй, Вася.
Обычно я, по сложившейся привычке, чтобы не загружать Нину, уходя на работу, не завтракаю, а беру с собой бутерброд, а в обед иду в столовку.
А тут в перерыв пришел домой обедать. Стол, как обычно, накрыт, народ отдыхает.
И ощущаю на себе отчужденные взгляды - явился, а кто ты такой, мы тебя не ждали,
ты портишь нам релаксейшн, лишний. Нина беспомощно засуетилась, не для меня
готовилось, не на меня рассчитывали. Бежит на кухню, приносит картошку с маслом.
И это когда всё на столе. И на чьи деньги.
Иду на работу, и хочется исчезнуть, пропасть, не возвращаться.
Вечером Клавочка, единственный умный человек из всей этой нацеленной на себя самовлюбленности,
которая считает, что здесь ей все обязаны, говорит: "Вы уж извините нас. А на Колю не обращайте внимания. Больной мальчик. Он до сих пор мать называет дядей, а отца - тетей". Вокруг этого
маленького тирана все крутятся, как вокруг солнца, всячески прислуживают ему, а
ему для его лечения достаточно было бы одной хорошей порки.
Утром собираюсь на работу, Нина виновато заглядывает мне в глаза: потерпи, через несколько дней
они уедут. И подает мне завернутый в бумагу бутерброд.