Меня поражает, как в большом и в малом проявляют себя одни и те же закономерности. Раньше мне казалось, что в сфере государственной действуют какие-то особые, высшие законы, и государства ведут себя не так, как люди, что государство - это нечто другое, так что государственный человек - это уже как бы и не человек вовсе, а что-то совсем другое, и при этом нечто высшее. Например, если так ты Дмитрий Анатольевич, то в качестве государственного деятеля ты уже превращаешься в иное существо, в некотором роде даже и высшее. То есть ты приобретаешь новые душевные и всякие иные качества. Конечно, тут сразу же возникает вопрос: а как это может быть, как это происходит, что если так - ты просто человек, а этак - ты уже что-то другое.
    Ну, здесь, конечно, объекты, при всём том, что они подчиняются общим закономерностям, всё-таки различаются по степени сложности. Но ведь сама по себе эта сложность нивелируется за счет того, что вместо одного простого элемента мы имеем дело с множеством элементов, организованных в иерархическую систему. Но при этом закономерности каждого из элементов, взятого самого по себе,  подчиняются общим закономерностям: они, с одной, низшей стороны получают информацию и выдают команды, а с другой, высшей стороны, выдают информацию и получают команды. Конечно, цепочки в иерархической системе могут быть весьма длинными, и каждый элемент в ней играет известную роль испорченного телефона, поскольку  представляет собой организацию, которая обладает также и своими собственными частными интересами, где под организацией понимается  не только организация в принятом смысле слова, но также и человек, поскольку что для человека, что для организации, хотя бы она и была государством, действуют общие принципы живых систем.  В советское  время я, молодой и сопливый,  был однажды пригвожден к столбу позора из-за сравнения биологических закономерностей с социальными. Дамой в ранге профессорши мне было сказано, что она никогда не поверит, что это - одно и то же. Но ведь что понимать под одним и тем же и различным. Если вы говорите, что в каких-то областях действуют различные законы, то это означает, что они  не имеют между собой ничего общего.  Я же говорю, что это различные формы одного и того же: разумеется, глобальные закономерности в зависимости от материала, на котором они реализуют себя, приобретают специфические, и именно,  в соответствии с применяемым материалом, формы. И если мы сталкиваемся с различными материальными формами реализации закономерностей живого мира,  то из этого вовсе не следует того,  что они принципиально различаются между собой:  они на деле представляют собой модификации общих законов на специфических материалах, на которых они реализованы. Законы одни. Формы проявления законов разные, и эти формы зависят от свойств материала их реализации.
   Но элементами социальной иерархической системы являются люди. И, значит, сама по себе социальная система, основывающаяся на человеческом материале, не может не соответствовать свойствам своих простых элементов. Поскольку человек является элементом социальной системы, то он занимает в ней какое-то положение, которое, помимо удачи родиться в нужное время в нужном месте, определяется также его собственными свойствами, собственными способностями, которые полностью, частично или не соответствуют занимаемому человеком месте. А что означает такое соответствие или не соответствие? Оно означает, что человек, соответствующий своему месту, отражает потребности социальной системы. Для такого человека социальная система является частью его личности, он отождествлен с ней, и она является способом его существования. Если же человек не соответствует месту, которое он занимает, то на этом месте он будет реализовывать свой собственный код, а это значит, он будет разрушать социальную систему в том звене, которое он в ней занимает, но которому не соответствует. А теперь представьте, что такой человек занимает вершину иерархической системы?! Следствием явится разрушение системы в целом. Поэтому вопрос о степени соответствия человека занимаемому ему месту в социальной системе является архиважным.
    Я заговорил на эту тему потому, что тут у нас произошел случай, который "раскрыл мне глаза" и "позволил понять". Если мы что-то в нашей жизни и понимаем, то понимаем через наше собственное чувство, через личное переживание. Пока нет подобного рода переживания, мы можем относительно происходящих событий что-то знать. Происходящее может вызывать в нас возмущение, неприятие или приятие, обусловленное нашим знанием. Но к пониманию происходящего мы приходим только на основе переживания подобного. Результатом переживания подобного является чувство, которое как раз и представляет собой истинное знание значения теперь уже не отдельных, существующих самих по себе, событий, но у нас возникает понятие, под которое начинают подводиться множества совершенно различных по виду событий. И наше отношение к ним теперь уже превращается из отношения инстинктивного переживания, чувства в отношение рационального понятия. Не любивший не может иметь понятия о любви. Он может иметь о ней только представление. А представление - это объект, который существует вне человека в том смысле, что человек не может проникнуть в него, сделав частью себя. Представление всегда есть представление "о", представление о том, что находится вне человека. Человек любивший не нуждается в представлении о любви. Он знает, что это такое, потому что чувство любви существует в нём теперь не в виде представления, а в виде его собственного состояния.
    Вот так и случилось, что я, основываясь на знании, что-то в этой жизни принимал, что-то нет. И, как вы понимаете, существовал на основе эмоций, а не понятий, поскольку сами понятия не были  мной выработанными понятиями. Мои понятия были вещами приобретенными, и я им следовал, потому что следование им подкрепляло их истинность. 
    А тут как раз и произошел этот самый случай.
    Как вы сами понимаете, всякий случай имеет свою предысторию. А предыстория, в двух словах, такова. Погребщикову, бывшему тогда генеральным директором завода, пришла как-то идея создать на заводе цех по производству электронных изделий. И под это дело подобралась "группа товарищей" под руководством Попова. Образованный цех состоял из двух частей: из цехового конструкторского бюро и производства. Вот мы сидели в этом бюро, сочиняли схемы и паяли. Мозговым центром бюро был Швед. Он неподвижно сидел на своём месте, и по большей части занимался рождением идей. Вхождение в народ, то есть в бюро,  Попова неизменно заканчивалось его нервным расстройством: он видел, что все у нас чем-то заняты, что-то паяют, что-то включают и выключают, что-то шумит и работает,  а Швед сидит, задрав ноги на стол и подперев кулаком скулу, и ничего не делает. Это обстоятельство решительно выводило Попова из себя, потому что он был начальником, а начальник для того и существует, чтобы все люди работали. И поэтому он  разражался тирадой возмущения, на что Швед никак не реагировал, поскольку Попов был для него "слишком мелкой личностью". Раздраженный, Попов выходил, вслед на ним выходил Витя Носачев, наш непосредственный начальник, и пытался объяснить Попову, что Швед у нас - голова. Этим он снимал возможные последствия раздражения начальства, впрочем, всего лишь до следующего посещения Попова, который, как видно, своим раздражением на Шведе зациклился. 
    Начальником производства состоял  Переверзев. В свою очередь, у него был свой бзик: рабочее место должно быть чисто. Однажды с этим своим требованием он заявился и к нам, на что Швед коротко сказал: "Да пошел ты". Переверзев понял, что это - не его территория, и это несмотря на то, что насчет понятия у него было туго, и больше у нас не появлялся, но отношение к себе у нас определил.
    Словом, в коллективе существовали известные напряжения с внешним миром. Иногда Швед вздыхал: "Что такое настоящий начальник? - это человек, который не мешает работать подчиненным"
    Судя по всему, чаша терпения Шведа оказалась переполненной, когда у Погребщикова родилась очередная идея: на месте заводского пустыря разбить сквер. И ради этой идеи стали от отделов выделять людей для работы на пустыре.
    Швед, человек, можно сказать, в некотором роде даже если не гений, то, во всяком случае, чувствовавший себя таковым, несказанно возмутился таким неуважительным отношеним к себе. И  сказал: "Да пошли они все! Организуем собственную фирму". И так и случилось, что конструкторское бюро полностью ушло с завода, и производственный цех остался без головы. Возникла фирма Носачев . Витя Носачев, подобно тому, как Швед обладал  головой изобретателя, был прирожденным администратором, и в целом получилось так, что между членами новой компании не было конкуренции: люди дополняли друг друга, а не конкурировали между собой.
    Довольно скоро всё устаканилось, новая фирма начала работать, и когда у Вити Носачева заводские знакомые спрашивали, как насчет жизненного уровня, Витя говорил: "Да понимаешь, всё то же самое, потому что  потребности изменяются. "  А однажды досаждавшего его вопрошателя даже обидел, заметив: "Мы с тобой в разных весовых категориях"
    И тут неожиданно на нашем  горизонте появился Переверзев. И возникла невнятность, на которую обращаешь внимание, только когда уже все произошло. А если бы не случилось последствий, так и странность так и осталась бы нормой.  Это уже потом, после мы узнали, что он работал на  фирму со сходной номенклатурой изделий. А тут прикинулся детдомовским сиротой, мол, безработный, приютите Христа ради. Швед, помню, тогда еще посмотрел на него и заметил, обращаясь к нам: "Что - то мне это не нравится".  Ехидный,  самолюбивый и подозрительный  Лёша Яковлев сказал:  "Хотел бы я знать, за кого он".  "Так что, будем брать его или нет"-спросил Витя Носачев. "Ты директор компании, тебе и решать" - заметил Швед и отвернулся от навязываемой ему  совершенно ему ненужной проблемы. "Я бы его взял, но на определенных условиях" - сказал Лёша. И приняли Переверзева - на самых кабальных  условиях, и никто даже не почесался поинтересоваться, а с чего бы это Переверзев на них согласился, а Лёша даже доволен был: "Вот какие договора нужно заключать". И стал у нас Переверзев выполнять самую что ни на есть черную работу за самые что ни на есть малые деньги. 
    И покатилость время дальше своей чередой. В то время фирма занималась разработкой нового изделия. Оно долго не давалось. Не счесть, сколько опытов было произведено. Но, наконец, всё пошло. Ради такого случая состоялся сабантуй, все хорошо расслабились. И тут Лёша заметил: "А где этот бывший прораб цеха, этот  Переверзев, почему я не вижу его среди нас?" Мы посмотрели друг на друга. Переверзева среди нас не было. Вроде бы только что был, и нет. И не надо. Ушел, наверное.
    А на следующий день мы не обнаружили ни чертежей, ни черновиков нового изделия. Столы конструкторов были кем-то основательно зачищены. Мы посмотрели друг на друга, и всё поняли. И испытали одинаковое чувство: найдем Переверзева - убъём.
    Витя Носачев сказал: "Это называется: порвалась мочала, начинай сначала. Работайте. Я по своим каналам попробую разыскать его".
    И однажды Витя пришел и сказал, что знает, где можно выследить Переверзева. Все загорелись, и возникло ощущение, что мы идем на бой за справедливость. Даже я, на что мирный и по натуре тихий человек, и тот вооружился дубиной.
    Всё произошло настолько стремительно, что я, только еще собравшийся вопить "вон он", а Переверзев был уже схвачен и затащен в заброшенный сарай. Моя дубина выпала у меня из рук. Я представил себе, что сейчас происходит в сарае. Когда я хватал эту дубину, когда вопил, передо мной стоял образ боя. То же, что сейчас, по моим представлениям, происходило в сарае, это была работа мясников. Мысленно я видел кусок человеческого мяса, которое бесконечно отбивают  мясники. И именно это отбивание  мясниками человеческого  и вызвала во мне непреодолимое ощущение тошноты. И это было то главное ощущение, которое я испытал. Через некоторое время я увидел, как обмякшее тело вытаскивают из сарая,  и это тело шамкает "Ребята, я виноват" "Отвезем его домой?"-спросил Витя. "Еще чего,- сказал Лёша. - Бросай тут эту падаль, ничего с ней не сделается". "Володя, как ты?"- обратился Витя к Шведу. "Оставь его, поехали". "А где Валерчик?"- сказал Витя. Ребята повертели головами и увидели меня. "У...у-сказал Лёша.-С ним всё ясно. Поехали"  Ребята сели в машину и уехали. А я остался.
    Нет, я не подошел к неподвижно лежащему телу. Во мне не было сочувствия к Переверзеву. Во мне не было к нему вообще никаких чувств.
    Я повернулся и пошел прочь.

   

    Когда Хиллари Клинтон высказала России озабоченность в связи с тем, что в России не зарегестрирована партия "Парнас", а вечером Борис Немцов по телевидению заявил,  что это глупость считать, что Штаты копают под Россию, что он в Штатах хорошо подрабатывает лекциями и что с ним в Штатах беседуют о положении  в России вообще и о положении в России с демократией в частности, я инстинктивно подумал: "Почему его до сих пор не расстреляли?!" И тут же на меня нахлынуло ощущение тошноты, связанное с превращением мясниками человеческого тела в кусок мяса.
    И, однако, инстинкт сказал мне, что это было бы справедливо и правильно.

   06.07.11 г.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"