Это, как говорится, чего боялся, то и случилось. Разные в жизни возникают ситуации, и нередко довольно острые, провоцирующие на поступки решительные. Сдерживаешь себя. И не потому, что тебе кого-то жалко: кажется, убил бы, рука не дрогнула,
и прошел бы мимо, не оглянулся, как будто так и надо. Но - боишься. Боишься, что
будет потом. И не
столько внешних даже последствий боишься, сколько себя самого, того, что называют угрызениями совести.
Потому что если ты внутренне чувствуешь, что прав, то ничего тебе не страшно. А
вот если этой внутренней опоры нет, если есть сомнения, то и опереться не на
что. А как жить с грехом на душе - ведь это значит потерять себя. А
если потерял себя, то зачем, спрашивается, и жить.
Вот и получается, что не жизнь, а сплошное сдерживание, потому что, как подумаешь, люди несправедливы, так ведь и ты не лучше. Так что пытаешься как-то понять. Нет, не оправдать. Что же это было бы, если всякую несправедливость оправдывать. Нет, просто пытаешься понять. Ну, и относительно себя то же самое. Мало ли какие поступки мы совершаем. Совершили. Так что же, после этого кровью харкать, что ли. Нет, тоже поймешь. И вот с этим, со всеми этими плюсами и минусами жизни и живешь.
Бабка у меня женщина скупости необыкновенной. За что её мои родители на дух не переносят. Я даже лишний раз к ним не хожу, потому что идешь - и знаешь, сейчас начнётся. И не было случая, чтобы не началось. А после неделю
от их вливаний отходишь.
И ведь вот уже сколько лет прошло, а всё никак успокоиться не могут.
Хотя с какой-то стороны они, конечно, и правы. Моет полы, наклонится - трусы рваные. Я ей говорю: у тебя пацану уже тринадцать лет, в ум входит, а ты в таком виде ходишь.
Но я её люблю. Стелет постель, наклонится - такая попа, глаз бы не отводил, райские эмпирии. Это называют любовью. А какая еще
другая любовь бывает, этого я не понимаю.
И есть у неё еще одно качество, на мой взгляд, совершенно удивительное и как бы ни с чем не сообразное. Еще только мы поженились, как она говорит: сделай мне шкафчик, и чтобы он
на замочек запирался. Я ей говорю: "Что за дела, от меня запираться будешь, что ли?" А она: "Имею я право на мою личную жизнь или нет?
Должно же быть в доме что-то, что принадлежит только мне." Странно мне это показалось, но ладно. Купил я ей шкафчик, и приделал к нему замок.
И вот она в этом шкафчике хранила всякую ерунду, какие-то записочки, письма,
справки. Спросишь её о чем-то, она - в шкафчик, начинает бумажками шелестеть.
Потом, смотришь, находит, вытаскивает.
А у нас весной в деревне паводок, заливает деревню. Я уже не говорю о подвале - в комнатах вода стоит. А иногда случаются такие годы, что жителей эвакуируют. Ну, конечно, кто-то из семьи остается, потому что иначе мародеры, твои же соседи, полдома растащат.
А позапрошлой весной был такой паводок, что залил её ящичек. Ну, тут, конечно, досталось мне на орехи: как это я не углядел за её ящичком. Досада меня взяла вместе с её ящичком. "Я тебе,- говорю,- сейф непромокаемый куплю, и под кроватью заделаю, чтобы никто, ни вода, ни мародеры до твоей личной жизни добраться не могли". Я-то со зла ей это сказал, а она
возьми да и ухватись за сказанное. Ей я идею, видишь, подал на свою голову.
Ну, и привязалась, как репей. Я ей говорю: "Я пошутил. Где ты видела
непромокаемые сейфы?"-"А ты кто, мужик или не мужик? Купи промокаемый и сделай
из него непромокаемый"
Достала до того, что поехал в Ростов и купил сейф. Возвращаюсь, вытаскиваю сейф
из машины, а тут, как на грех, сосед из своего двора выходит. Увидел сейф и начал изгаляться: "Вот у кого денег куры не клюют." С досады я, правда, послал его. А по деревне уже пошли издевки. Издевки издевками, а через короткое время смотрю, и другие начали сейфами обзаводиться. Сказано, дурной пример заразителен.
Не буду рассказывать,
как я делал сейф непромокаемым, как долбил в доме стену и как замуровывал в ней сейф.
А знакомые начали. Зайдут, повертят головой: "Ну, где тут у вас сейф, где тут у вас деньги хранятся?" Бабка на них тут же полкана спускает: "Нет у нас никакого сейфа, и никогда не было".
Люди то думали о деньгах в сейфе, да только в нём она хранила только свои бумажки, а деньги наши лежали в банке.
А тут весной опять случился паводок, и началась эвакуация. Бабка наличность, которая была в доме, за лифчик, поближе к сердцу,
спрятала и уехала с пацаном пережидать паводок в район, а я на хозяйстве остался.
И вот дело к вечеру, вся деревня в воде, людей вокруг никого, и вдруг заявляется ко мне во двор
этакая физиономия с выражением в лице, не сулящем ничего хорошего. Явно не нашенский. И говорит: "А где у тебя тут деньги?" Я про себя соображаю: "Наверное, слышал что то.
Раз сейф, значит, и деньги."
Но вот скажи, что бывают у людей странности, какие-нибудь бзики, которые как бы совершенно бессмысленные. Вот хоть бзик моей бабки
насчет личной жизни. Так ведь она не остановилась на сейфе. Она заставила замуровать сейф в стену почти у самого пола, а над ним заставила сделать из толстых дубовых досок
широкую такую лежанку. Оно и правда, удобно: придешь домой после работы, усталый, бухнешься на лежанку. И - хорошо. Красоты,
правда, поменьше, ну, да я за красотой не гонюсь. Когда она мне
сделала такой заказ, я про себя решил, что она совсем сбрендила. Ну, я такой
человек: ты себе хоть на голове ходи, только меня не трогай. А спорить с
женщиной - себе дороже. Так что сделал я всё, как она хотела.
Я показывают ему под лежанку. А вода-то в доме стоит выше лежанки. Вот он бух под лежанку. Не знаю, проверить хотел, что ли, что действительно там сейф. Черт его знает, не знаю, застрял от там, под лежанкой, что ли, только смотрю, не появляется.
Я думаю, что-то долго он там, и тоже голову под воду засунул. Смотрю, а он там
трепыхается. Значит, живой еще. Ну, я постоял, подождал еще время, пока
вода перестала шевелиться. Заглянул снова под лежанку. Вроде не шевелится. Звоню
в МЧС, мол, у меня труп. Вместо МЧС приплыла милиция, труп из под лавки
извлекли, сняли с меня показания. Потом еще пару раз вызывали к следователю. Я
повторил, как было дело. Следователь так усмехается и говорит: "Ну, что же, не
оказание помощи лицу в заведомо беспомощном состоянии. Статья" Я говорю: "Ничего
себе, я же еще оказываюсь и виноват. Да если бы я к нему полез, так он бы сам
вылез, а меня утопил".
Ну, правда, тем дело и кончилось.
Но вот скажи ты. И когда я увидел, что этот долго из-под лежанки не появляется, и когда увидел, что он там еще требыхается, и когда он уже там совсем затих, я не испытывал никаких эмоций, словно всё происходило так, как и должно было произойти. Но вот когда следователь ляпнул насчет не оказания помощи человеку в заведомо беспомощном состоянии, я подумал: а ведь действительно
"не оказание помощи". И вот смотри ты, в душе у меня и сейчас нет никаких эмоций. А мысль о не оказании помощи осталась. И никуда не девается. Как заноза. То есть я вроде бы, по человечности, действительно должен был оказать помощь. И то, что я не оказал помощи, это
неправильно. Это грех на моей душе. И я принимаю этот грех на мою душу, как бы это сказать, из высших соображений, что ли? А сейчас, когда я пишу эти строки, я вдруг подумал. Ну, да, я - грешен. Но ведь мой грех был вызван грехом другого человек. Если бы не было греха с его стороны, не стал бы возможен грех и с моей стороны. И потом, как и почему он там застрял? Может быть, там,
Наверху, было написано, что он должен был застрять из-за своего греха, и если бы я бросился спасать его, то пошел бы против Провидения? И если бы он утопил меня
в благодарность за спасение, то это было бы наказанием Провидением меня за что, что я вмешался в его действия? А я, по правде говоря, не люблю для себя неприятностей, и, скорее всего, в этом и заключается моё "высшее" соображение.
Было и еще одно последствие произошедшего. Когда бабка узнала, что случилось, кажется, она была потрясена. Кажется, она тоже почувствовала свою
вину перед неизвестным. И словно что-то осознала. После окончания паводка сейф был извлечен из стены, из сейфа были извлечены все её бумажечки в целости и сохранности, и все они перекочевали в шкатулку, которая хотя и была припрятана в укромном месте в
одном из ящиков комода, но уже без всяких замков. Я говорю бабке: чего ты приполошилась: ведь сейф стоял на твоей стороне, а ты его так неуважительно из стены вон. Словно в наказание за то, что он сохранил твои бумажечки от посягательства. Тогда она согласилась со
мной и, вместо назначенного его выбрасывания сейфа, назначила ему хранение. Но оставить все так, как есть, после случившегося, по её словами, не могла. А тут еще я как-то ночью, когда мы лежали на лежанке, ляпнул: "А под лежанкой труп в воде плавает". Она как будто взбесилась, начала меня колотить, на следующий день позвала батюшку, чтобы он освятил комнату. Вечно с этими женщинами: ляпнешь что-нибудь, а потом
и не рад. Я уже начал предчувствовать, что если я еще раз ляпну что-нибудь
подобное, она заставит и дом продать. Что касается меня...
ну, труп... ну, не оказание помощи... Ну, заноза... Однажды подумал об этом, сделал выводы и закрыл тему. Так, как будто этого никогда и не было.