Это - первый полугодовой отчет. Напомню о том,
о чем уже писал. Английский институтский у меня был. Систематически я им
никогда не занимался, и то, что умел делать - это через пень-колоду переводить
текст со словарём. Но тут мне как-то попала шлея под хвост, и я начал учить
английские слова. Началось это, насколько помню, в октябре прошлого года. Я
разработал свою пространственную методику запоминания слов. Всё это было
интересно, но скоро обнаружился потолок - где - то 130 в качестве очередного
пакета заучиваемых слов и, несмотря на все мои усилия придумать способ
запоминать б`ольшие массы слов, качественного скачка в
этом деле у меня не получилось, и интерес начал стремительно угасать,
поскольку я, по русской привычке, хотел бы всё и сразу.
В это же время я наткнулся на сайт Николая Замяткина, метод которого
приятен русскому сердцу, поскольку ничего не нужно делать, в смысле, учить. Тут
я припомнил, как я овладевал русским языком в детстве. Бабушка научила меня
читать в раннем детстве, и я читал ей романы. При этом чтение мое вначале
происходило вполне автоматически: я читал слова, но не знал, что они обозначают.
Постепенно, однако, начали вычленяться смысловые формы, в которых употребляются
те или иные слова, и, т.о., мой словарный запас начал быстро пополняться. Между
тем, принципиально важным при овладении детьми языком является то, что овладение
языком начинается со звуковой формы слов. Я вспоминаю также, что долгое
время испытывал трудности при восприятие слов на слух. Это
явилось целой эпохой прежде, чем я начал воспринимать их автоматически.
И тут я и решил, что буду учить английский также, как
учил русский в раннем детстве. Очевидно, что начальный этап восприятия языка
должен иметь в своём основании восприятие английских слов на слух, для чего я
должен обеспечить их непрерывный поток. При этом мной делались попытки
использовать рекомендации Замяткина и по прослушиванию текста и
одновременным слежением глазами по его печатному эквиваленту, и по громкому
чтению текста и пр. Несмотря на всю видимость справедливости рекомендаций
Замяткина, мой инстинкт всё это отвергал, и единственное, что осталось,
это слушание текстов не меньше 3 часов в день. При этом, разумеется, возникла
проблема периодического отключения внимания и затем снова его включения. Что
значит отключение внимание - это слушание текста, как фона. Это то,
что называют "слышать, но не слушать". Через некоторое время текст снова
попадал в фокус сознания, я осознанно слушал , и потом снова отключение, и т.д.
Я придумывал всевозможные способы поддержания внимания, и это в значительной
степени помогало. К этому времени на меня навалилось
множество иных дел, и заниматься английским теперь я мог только во время
прогулок, которые, впрочем, у меня и во всякое время были весьма длительными,
только в иные времена я решал стоящие передо мной очередные проблемы,
теперь же слушал английский. Восприятие потока английской
речи в течение первых четырех с половиной месяцев колебалось между
восприятием звуков, слогов и слов, при этом вес постепенно переходил от звуков к
слогам, затем от слогов - к словам, причем, все эти фазы во время занятий
сменяли друг друга, но при этом основной вес приходился на какую -то из фаз. По
прошествии четырех с половиной месяцев я почувствовал, что начался переход к
восприятию слов. В это же время я изредка делал попытки читать английский текст,
но всегда останавливался на разночтении между печатной и звуковой
стороной слов. Правда, в этом отношении оказалось эффективным слежение глазами
по тексту синхронно со слушанием, однако скоро я это забросил, поскольку в этом
чего-то мне не хватало. После четырех с половиной месяцев занятий наступил
кризис. Этот кризис заключался в том, что я уже процентов на 30 выделял в
звуковом потоке слова, но значения их не знал. Я пытался как-то разрешить эту
проблему. С помощью Lingvo12
довольно лихо переводил
тексты, однако у меня сохранялось ощущение, что это не тот путь. Чем
дальше, тем больше существующий кризис углублялся. Через полгода после
начала занятий я не видел выхода кризиса. Между тем, у меня начала
возникать мысль повторять текст сразу вслед за диктором, однако попытки ни к
чему не приводили. Наконец, я придумал такую вещь.
Существует английский текст и его русский перевод. При этом в подавляющем
большинстве случаев пословесный перевод текстов оказывается невозможен. На самом
деле никакой перевод не является прямым: всегда он опосредуется отражаемым
им образом. Переводчик должен брать английский текст, на его основании создать
образ, который тот выражает, после чего подыскать русский эквивалент для
выражения этого образа. Что есть в печатном тексте, помимо отдельных слов?
- смысловые единицы, объединяющие множества слов в единое смысловое целое.
Организация слов в предложении представляет собой некоторый смысл или смыслы,
причем, одни и те же слова в разных предложениях могут представлять различные
смыслы. Отсюда получаем: то общее, что связывает английский текст и его русский
перевод - это образ, в котором разные языки выделяют разные стороны. В различных
языках одни и те же образы, одни и те же содержания выражаются какими-то
привычными словесными стереотипами, и эти стереотипы в основной своей части не
совпадают в разных языках в первую очередь в силу разного способа отражения
образов. После того. как я пришел к такому выводу, я понял, как могу решить
проблему: мне нужно иметь образ, причем, не образ вообще, а образ возможно более
подробный, точный. Я поступил таким образом: я записывал 2-3 раза подряд
английский текс и один раз русский. Русский текст давал мне ту реальность, о
которой говорится в английском тексте, и у меня появилась, т.о., возможность по
известным словам и выражениям английского определять, где, в какой реальности
образов нахожусь. Начал я занятия в начале
ноября. В апреле минуло полгода с начала занятий. Всё это время занимался
одним и тем же - слушанием. Большинство слов английского я теперь различал, но
при этом проходил мимо их значения, и часто не потому, что оно мне неизвестно, а
потому, что у меня отсутствует время для извлечения их из памяти в
непрерывном потоке слов потому, что основной моей целью является отражение
звукоряда слов, а не их значения, а делать можно только одно дело. И тут
до меня начало доходить, к чему я стремлюсь: я стремлюсь к автоматизму. Язык,
который существует вне меня, должен быть во мне. Но точно также становилось
ясно, что простое слушание слов не даст этого автоматизма, не приведет к
овладению словами. Более того, я почувствовал, что начался обратный процесс:
ориентировочная реакция начала затормаживаться, и я начал игнорировать слушание
слов, вытесняя этот процесс в звуковой фон. Однако это явилось также
признаком того, что во мне теперь были образы слов, хотя я в то время еще этого
не осознавал. И вдруг в мае произошло нечто: вдруг, сразу я начал повторять
английский текст вслед за диктором, воспринимая, как и всегда, текст на слух.
После того, как я почувствовал, что это пошло, мной была применена
одна хитрость: я всегда слушаю тексты дикторов, которые говорят быстро. Мне
кажется, что так легче воспринимаются слова и целые выражения как отдельные
объекты. Тогда, если вы скорость воспроизведения диктором текста с единицы
переставляете на 0,8, то получаете, с одной стороны, естественную для
восприятия речь, и, с другой стороны, время на её последовательно - параллельное
повторение. Это было как открывшаяся во мне новая
способность. Значит, начался второй необходимый этап овладения языком -
практический. Это - не совсем то, о чем говорит Замяткин, который рекомендует с
самого начала читать текст вслух и как можно громче, развивая мышечные механизмы
артикуляции слов. Если слова существуют не в вас, а вне вас, то артикуляция
необходимо будет механическим, бессодержательным процессом. Чтобы иметь
возможность осмысленно действовать с объектом, он должен принадлежать нам, быть
внутри нас. Теперь я даю себе очередные полгода на
повторение слов вслед за диктором, и мой прогноз таков: к началу декабря я
подойду к овладению основами фразеологии английского языка. С опытной
стороны для меня важно, что я, последовательно овладевая английским, буду
знать, как всё делается на всех этапах овладения им - начиная с введения
словесной информации в себя, овладения ею на практическом уровне и заканчивая
самостоятельным применением языка, того, что можно назвать говорением.
Представляется очевидным, что произношение окажется вполне английским ,
поскольку я, как обезьяна, изо дня в день строго следую в артикуляции за
произношением диктора.
Сегодня я полагаю, что третий этап должен быть связан с
опытом чтения и письма на английском. Где-то через полгода
я предоставлю очередной отчет по результатам опыта, и тогда мы увидим, насколько
оправдается мой прогноз