Аннотация: Ведьмин род сильнее страха и холода. Сильнее Древних и всемилостивой Матери. Даже самих себя.
Первая часть: http://samlib.ru/editors/s/shujskaja_a_s/na_grani_rassveta.shtml
Вторая часть: http://samlib.ru/editors/s/shujskaja_a_s/01_zlaya_vedma_iz_temnogo_lesa.shtml
***
"Милые раэ'л, ваши детские сказки о храбрых девочках, спасающих свою любовь даже из рук Ледяницы - не больше чем хроника погибших от горя влюблённых. Не ищите светлой романтики там, где есть только трупы под коркой льда".
Из долгой и пространной речи изрядно напившегося королевского мага Томаса Л'Оу своим сорока кошкам.
***
Не было никакой надежды.
К Заметающей Следы не приходят живые. Ей не смеют лгать и у неё не требуют. Только волки в то страшное время, когда ночи становятся длинными, а в небе бледным пятном восходит Зимняя Сестра, зовут свою старую мать. От этого воя у смертных стынет в жилах, а лесные звери прячутся глубже в норы, дабы ни на миг не привлечь внимание Древней.
Порой она отвечает на зов пригоршней снега в оконное стекло или чуть раньше пришедшей оттепелью.
Порой.
Им.
Но не человеческой ведьме, рвущейся туда, где людям не место.
Алесса натянула глубже капюшон полушубка. От холода и ветра это не спасало, но привычностью не давало забыться и рухнуть коленями в снег. Сейчас она не смогла бы вспомнить и своего имени, едва дышащая, промерзшая и усталая до полусмерти. Оставались только бесполезные жесты да долг пополам с виной и яростью. Она не помнила, зачем идёт, и знала лишь, что если остановится - быть беде.
Всего раз за долгий путь Алесса пришла в себя. Тропа, ведущая всё дальше в миры демонов и теней, ощерилась крошевом ледяных игл, чудом не пропоровших кожу до крови. Боль в босых ступнях, накатившая внезапно и остро, оглушила - и отрезвила, словно кипяток. Это был знак: вечно голодная Тропа гонит пищу прочь - значит, неладное творится. Умнее повернуться и бежать, пока есть силы найти дорогу назад.
Утерев слёзы и отдышавшись, ведьма огляделась. Вокруг чернел тот же лес, изуродованный и кривой, шелестящий незримыми листьями и нашёптывающий что-то на чужих языках. Простой человек, забреди сюда, и не понял бы, где оказался. Брёл бы на еле слышный зов, теряя рассудок.
Судьба была милосердна: безумие горя защитило ведьму, ступившую в мир мёртвых, от безумия колдовского.
- Никого ты сегодня не получишь, - с трудом вспоминая слова, пообещала Алесса. Она не была уверена, говорит ли это вслух, думает или лишь хочет подумать. - Ни его, ни меня.
Будто в отместку за подобную наглость губы заныли отголосками боли, а слюна стала горькой и едкой. Шёпот накрыл ведьму с головой, на доли секунды отключив и зрение, и прочие чувства, а когда схлынул, она поняла, что не чует ног. Обе конечности, утонув в снегу, казались ей деревянными, не реагировали на щипки и растирания и едва двигались. Чтобы сойти с места, Алесса качнулась вперёд вопреки своим же желаниям - и заскулила, тонко, тихо... Боль ввинтилась в бёдра и поясницу, но всё-таки шаг был сделан. Значит, она сумеет повторить это снова. И снова. И снова.
Ветер хлестал путницу, пытаясь довершить то, что не сумели боль, слабость и страх. Лицо до жжения стянула кровавая корка: прежде чем шагнуть на Тропу, словно волчья шаманка Алесса покрыла себя неровными бурыми полосами. Окунала скрючившиеся от холода пальцы в чужую кровь, слизывала с губ и пила слёзы, шепча то ли молитву Древней, то ли заклинание. Разум твердил тогда, что нужно бежать к Регитте, понимающей в старой магии больше, чем её непутёвая товарка, но времени не было. А сейчас и вовсе не стоит думать об этом. Все сожаления - слабость, все сомнения - шаг назад. Нижние миры только и ждут, что она оступится, чтобы пожрать то, что осталось от её истрепавшейся жизни.
"Никого не получишь", - твердила про себя ведьма, натягивая капюшон глубже и глубже, давя на макушку и спутывая седые волосы. Слова вновь начинали терять смысл, но Алесса цеплялась за них, яростно, с терпким злым отчаянием.
Она не погибнет здесь. Не сдастся и не повернёт назад, не бросит любимого среди непроглядной зимней ночи. Ведьмин род сильнее страха и холода. Сильнее Древних и всемилостивой Матери. Даже самих себя.
***
Когда рядом с ней появился этот мальчишка, она не помнила. Глаза приметили его, а разум просто принял, не вдаваясь в размышления, откуда на Тропе живое существо. Ка Таа-Ши - так он представился во время короткого привала - не бросался на ведьму и не угрожал, и оттого она не единожды ухитрялась о нём позабыть.
Во время метели, забившись под корни древнего дуба, они грелись под его шубой. Продолжая путь - всё так же молчали. Если бы не тепло серебристо-бурого меха, Алесса решила бы, что Тропа всё же свела её с ума.
- Я отведу тебя, куда ты хочешь, - произнёс он без причины и предупреждения, когда помогал ведьме спускаться по склону оврага. Алесса обвела его лицо мутным взглядом и кивнула. - После ты выполнишь мою просьбу. Я приду с ней в иное время. А сейчас только дай слово, что ради своей цели сделаешь всё, на что способна.
Удовлетворившись ещё одним кивком, он пошёл дальше, сворачивая с видимой Алессе Тропы. Тёмные волосы искрились далёкой синевой, слабо различимой в полумраке, и казались клочком чистого зимнего неба. Такое расстилалось над ведьминой избушкой в просвете между елями. Где-то там, в далёком мире людей.
Постепенно утихали холод и ветер, или же смертное тело переставало их замечать. Вскоре ведьма снова потеряла счёт времени. Так долго бродить по Нижним мирам, не боясь лишиться рассудка и жизни, могут лишь демоны да сами Древние, но пугало её совсем не это.
- Мы не опоздаем? - спросила она, понимая вдруг, что совсем не чувствует и боли в спине. Шаг тотчас сбился, и Ка пришлось подхватить её под локоть.
- Нет, - успокоил он, - мы придём вовремя.
***
Он привёл Алессу к просеке или узкому полю, туманной, с чернеющим по ту сторону лесом. Там же, в отдалении или в обманчивой дымке, ведьма не разобрала, паслись кони с серебряными гривами, щипая снег.
- Нам туда?
Ка Таа-Ши проследил за взглядом и зябко поёжился, пряча ладони под тяжёлыми мехами.
- Милостью Матери, спешить не будем. Встань ближе, - предложил он, чуть раздвигая края шубы. Алесса только замотала головой.
- Тепло ведь, да и ветра нет... - возразила она, но тут же приметила, что не видит пара от своего дыхания. Попытавшись облизнуть губы, вздрогнула: от первого же прикосновения хрупнула тонкая корка льда.
Ка смотрел на неё с тоской.
Она замерзает, поняла Алесса, но не ощутила страха. Какая, право, разница, если цель почти достигнута? Нужно только дождаться...
Эта просека, должно быть, находилась глубоко в Нижних мирах: чувство времени здесь исчезло, оставив вместе себя затягивающую воронку пустоты.
Должно быть, она засмотрелась, как колко блестят снежинки в чёрных волосах Ка. Или сама реальность стала слишком тонка для грубого человеческого глаза. Иных объяснений не было: как не увидела ведьма появления своего юного спутника, так и не заметила начала метели.
Хрупкие и сухие крупинки сыпали с показавшегося бесконечно высоким неба, и где-то в стороне от кромки леса ровно хрустели шаги. Алесса, стряхнув сонное очарование снежной белизны, подавшись вперёд и закрыв глаза, услышала и лёгкое многоголосие перезвона, и шорох хриплого промёрзшего дыхания, и что-то ещё, неразличимое, но знакомое и оттого страшное.
Открыв глаза, она смотрела в серую пелену, в которой терялись уже и кони, и другая сторона просеки, но не видела людей. А звон был всё ближе и ближе...
- Миша! - не выдержав, тонко вскрикнула ведьма, бросившись на звук и оставив позади защиту частого переплетения веток. За спиной беззвучно охнул Ка, задумавшийся о чём-то своём, вытянул руку - но зачерпнул пальцами пустоту.
А ведьма, позабыв, что это не её мир, что холод уже забирает дыхание, бежала сквозь метель, собирая в подол юбки ледяное крошево. От захлестнувших чувств щёки окрасило в блёкло-алый, больно и жгуче. От них же она запнулась, оступилась, рухнув в снег, а когда подняла голову - наконец... разглядела.
Древняя, огромная и страшная в своей красоте, шла от неё в каком-то шаге, и полы белой накидки тянулись, оставляя на сугробах неровные завитки. Причудливый узор на срезах ткани рассыпался тонкими полосами льда и хрусталя, тихо звеня от любого движения и оглушая этим звоном больше, чем вкрадчиво-назойливый шёпот Тропы. Черноту волос не оскверняли снег и корона, о коих так любят упомянуть сказочники и жрицы, рассказывающие непослушным детям байки о Заметающей Следы.
Светлейшая не казалась тем зимним ужасом, что налетает на людские селения, собирая страшную дань. Она была выше жадных до жизней чудовищ, алчных божков полузабытых культов и человеческих магинь, облечённых огромными силами.
Она шла, и звук её невесомых шагов приминал ведьму к земле.
Оборотень в её тени совсем терялся. На нём не было крови, и раны скрыла шерсть, но в глазах стыло то спокойствие, что пугает больше следов смерти.
Они прошли мимо, не заметив маленькой человеческой женщины, распластавшейся почти на самом их пути. Только звон да дыхание, смятый снег и отпечатки волчьих лап, быстро стираемые метелью.
В глазах мутилось, а расстояния искажались: запряжённые невесть кем кони ждали Древнюю и её спутника совсем неподалёку, а лес по обе стороны пропал, растёкся бескрайними белыми степями. И куда полетят сани старой богини, одной ей известно.
Алесса сумела подняться, когда Заметающая Следы остановилась у расписного бока саней, склонившись к ним и готовясь отправиться в путь. Ноги ослабели, но было уже не до таких пустяков.
Синева ногтей тонула в серебре, пока Заметающая Следы трепала конскую гриву, и в буром, когда приласкала волка. Подбирая края накидки, снежное божество село в сани, скользнув прозрачным взором по белой степи вокруг себя - и не увидело рвущуюся к саням ведьму. Прекрасное нечеловеческое лицо застыло в маске покоя, и во всех мирах не нашлось бы ничего, способного нарушить привычный ход вещей.
- Забери меня! - не понимая бесполезности, надрывала горло ведьма, в очередной раз оскальзываясь на ледяной корке. - Забери меня и всё, что я имею, только верни его! Пусть он живёт, и я буду служить тебе всю начертанную мне вечность! Верни его... или позволь и мне уйти с ним! Ши Каллиах! Не разлучай нас!
Она закашлялась, схватившись за шею и глядя, как оборотень, запрыгнув в сани, сворачивается в ногах у Древней, и та берёт в руки поводья. Ещё минута - и они уйдут навсегда.
- Миша... - позвала Алесса одними губами, зачёрпывая снег и растирая лицо, пытаясь смыть защитные руны. Не от кого больше прятаться. И не нужно. - Ми...
Дыхание выстудилось в самом горле, и женщина скорчилась, подтягивая колени к животу. Слёзы мешали смотреть, но ей показалось, что прежде чем сани тронулись, взмывая в воздух, волк встревожено поднял голову. То ли вой, то ли порыв ветра - и ладонь Каллиах Вур успокаивающе погладила прижавшиеся уши.
А затем под щелчок заскрипели полозья, и кони, загребая снег, поскакали прочь. Они поднимались выше и выше, оставив далеко позади и землю, и смертную память, и медленно замерзающую, рассыпавшую по вороту седые волосы ведьму.
***
Восемнадцатый день вьюжного месяца четыреста двадцать восьмого года от начала правления династии Кэйтан.
- Я надеялся, что матушка услышит, - говорил Ка Таа-Ши, Зимнее Дыхание, глядя в окно. Прозрачный лёд раскосых глаз не отражал пламени, пляшущего в очаге. - Я надеялся.
Маленькая Жесса, младшая из учениц, взглянула искоса, отжимая компресс. Она единственная видела вестника, но никогда не пыталась заговорить с ним. Не боялась и не ненавидела, но молчала. Видно, знала, кто вернул Алессу в мир живых и донёс до самого порога, а не винить не могла.
Молодые ведьмы постарались выходить наставницу, но сейчас, после стольких дней, оставили заботы на младшую, не пригодную к рысканью по лесу и тёмной магии. Все они хотели мести, но если им и достанет сил найти виновника, то справиться с ним - нет.
- Найди того, кто убивает мой народ, - склонившись к спящей, прошептал Древний. От тепла его губ таяла незримая смертным корка льда, сковавшая лицо ведьмы там, где на Тропе замерзали её слёзы. - Принеси его голову, и я, Даилер Ка эш Вир, клянусь, что вопреки воле моей матери верну твоего волка.
Алесса молчала, потерявшаяся в снах и дрожащая от непроходящего холода. Милостью Древних и упорством своих сироток она очнётся окончательно... или всё же найдёт дорогу к любимому по ту сторону миров. Эти ведьмы...
Ка Таа-Ши* поднялся с кровати, столь же неслышный, как и та, что уносит своих блудных детей в бескрайнюю белизну, и накинул на плечи шубу; волчий мех блестел стылым серебром. Не глядя более на девочку, вышел из комнаты, а чуть погодя и из дома. Под расшитыми инеем сапогами чавкнуло киснущее снежное месиво.
Оттепель посреди зимы...
***
Примечания
* Ка Таа-Ши - дословно "младший сын Древней Ка"; "ка-ниэ та а ши-э" - староэльфийское "дыхание зимы", эвфемизм процесса умирания.