Щукин Евгений. Тропинкой человека. Главы 1-20

Тропинкой человека

Я люблю свое тело, я люблю свою душу

И в мечтах золотых никогда я не трушу.

Я простой человек и просты мои чувства:

Я хочу улететь прочь от мира удушья.

Затмевающий свет приближается ветер;

Ветер бурь, ветер гроз, что идут пред рассветом.

Отнимают покой эти смутные бури,

Но - забудусь я сном в неба нежной лазури.

...Удивителен Мир: я отважен как бык,

Но боюсь пауков или гадов лесных.

Мы сильны, мы хитры, нас боится зверье.

Но, в цивильной глуши, мы - боимся его.

Мы - виновник всех бед, мы боимся себя!!

Я - простой человек и я верю в себя.

Глава 1

ЖАЖДА. Ничего похожее на банальное желание влаги, которое вам знакомо. Ничего общего с чувством голода, от которого кружится голова. Ничего общего с тем, к чему я привык.

Что люди знают о ЖАЖДЕ, о том влиянии, которое она оказывает на медленно агонизирующее тело. Секунда за секундой - я умирал, в невыносимой боли распадаясь на мельчайшие частицы, на молекулы, атомы - и, будучи рабом ЖАЖДЫ, возрождался снова. Она, моя Госпожа, гнала, гнала на поиски жертвы, которая должна была избавить меня от мучений и окончательно превратить в нечеловека.

Ей, моей бездушной хозяйке, было все равно, каких принципов, норм морали я придерживался раньше... Умри или убей! - зудом клыков, оглушительной пульсацией крови в висках требовала она.

Я сопротивлялся. Боролся так, как если бы ЖАЖДА была живым организмом, невесть как попавшим в мое тело. Я знал - как! Об этом после. Сначала надо утолить ЖАЖДУ.

Я перепробовал уйму продуктов. Деньги стремительно заканчивались - у студента не бывает много денег - а пища все не находилась.

Приходилось не просто контролировать состояние ГОЛОДА, нужно было держать в узде сами мысли. Но... с каждой минутой это удавалось мне все меньше и меньше. Аромат снующих туда-сюда людей пьянил, сводил с ума.

Я поспешно вбил в рот кусок только что купленной булочки - резиновое, безвкусное тесто с завидным упорством оставалось сухим, как долго бы я ни приминал его зубами.

Зайдя за угол остановки, я выплюнул булку. Она осталась практически в том же состоянии, только и того, что немного подавлена. Может, спасу жизнь какой-нибудь голодной собаке.

Вызванная этой мыслью, ЖАЖДА застлала взор кровавой пеленой. Идущий мимо мужчина ненадолго задержался, отметив мою странную дрожь, и - Слава Богу! - проследовал дальше.

Вернувшись к витрине киоска, я попросил газводы. За ней последовал сок...

ЖАЖДА только разгоралась. Пока еще я боролся... В поисках Спасения я снова, наверное, уже в сотый раз, оглядел остановку.

"Остановка имени Лизы Чайкиной" - универсальный перекладной пункт для всех желающих добраться из центра до окраин города, в данном случае представленных Московкой и Чкаловским поселком.

Время достаточно позднее - десять часов вечера. Ему хватило пятнадцати минут, чтобы из мирного обывателя превратить меня в нелюдь, до самых ушей наполненную жаждой убийства.

...В 21-00, как и положено, из "Пушкинки" были изгнаны последние студенты, в невыразимой печали вдруг осознавшие, что пора - уже - браться за курсовую. В числе этих несчастных находился и я - пока этого достойного человека не посетила мысль обойти здание библиотеки, чтобы полюбоваться гаснущими огнями.

Друзья немало подивились такой причуде, но, видя бесполезность уговоров, отстали, напоследок обозвав мои мысли бредом, а меня самого... Ну, неважно - в общем, я сказал бы себе тоже самое. Но мои ноги уже уверенно шагали в заданном направлении - и голова покорно двинулась следом.

Потом я зашагал быстрее - на дворе стоял ноябрь (последняя декада) и в это время было уже довольно, гм... холодно.

Позади здания меня ждало... ждала... или ждал - не могу сказать точно, просто не помню. Затуманенное сознание сохранило лишь ощущение холодного тела.

Мне были безразличны его крепкие объятья, оставило равнодушным прикосновение губ к моей шее. Более того, странное, схожее с дремотой состояние овладело мной еще до того, как я увидел это создание.

Оно пило мою кровь - я не протестовал. Напротив, был рад, что оно сможет хоть немного согреться. Такому хладнокровному существу, наверное, было очень холодно студеным ноябрьским вечером.

Не знаю, почему оно сделало это, насытившись, - может, прочитало мои мысли и решило, что такому доброхоту стоит подарить вторую жизнь? Так или иначе, когда я, окончательно обмякнув, повис на руке этого странного существа; когда я умирал...

Существо встряхнуло меня, так что голова запрокинулась назад; прижало к моему рту свое запястье, по которому стекала тоненькая струйка крови. Обнаружив, что мне не хватает воздуха, я начал вяло сопротивляться. Оно обмакнуло мой нос в кровоточащую рану и снова прижало ее к губам. Это повторялось снова и снова. Когда стало очевидно, что только так я могу добыть немного воздуха, я начал пить.

...Потом оно отпустило меня...

Через несколько секунд? минут? часов? я пошевелился. Опираясь на локти, привстал, затуманенным взором оглядел все кругом. Никого нет. Безлюдно.

Я сел, со второй попытки встал на ноги. Никаких следов странного существа. Подняв руку, я коснулся шеи. Сбоку, где недавно хлестала кровь из открытой раны, пальцы нащупали шрам. Пока я водил по рубцу пальцами, он становился все менее и менее заметным - и вскоре исчез совсем.

Еще раз недоверчиво погладив шею, я оставил попытки найти разгадку случившегося и побрел на остановку.

По мере следования к остановке имени Лизы Чайкиной во мне просыпалась и росла ЖАЖДА. Здесь - она достигла своего апогея.

Я знал, как ее утолить. Тело само подсказало этот способ. Стоило бы только сосредоточиться - и выбранная жертва, на ходу изобретая отговорки, покорно двинулась бы в указанном направлении.

НЕТ!

Ха, попробуйте сказать это своему инстинкту самосохранения - посмотрим, удастся ли вам так просто взять вверх.

Я сорвался с места, побежал.

Мое переполненное болью тело было способно на многое: я мчался со скоростью, вдвое превышающей тот предел, которого я мог достичь вчера. Мой странный спринт вызывал удивление у прохожих, но - откуда им было знать?!

Мне нужна кровь!

Прекрасно, пусть будет так. Но кто сказал, что это должна быть свежая, теплая кровь? Ох, лучше бы я этого не представлял!!

Булка! У меня во рту булка! Тьфу, гадость. Меня передернуло.

Теперь мой бег был подчинен конкретной цели: на расстоянии всего в одну автобусную остановку находилась больница. А в любой больнице, как известно, есть отделение хирургии, в котором наверняка найдутся запасы донорской крови для умирающего от жажды вампира. Вот, я сам себе и сознался...

Я бежал изо всех сил, слабо представляя, что я буду делать дальше. По правую руку тянулось решетчатое ограждение, которое вскоре должно было прерваться, тем самым обозначив место для входа на территорию больницы.

Здесь я несколько сбавил темп. Рысью миновал пару тополей - и дальше двигался быстрым шагом.

Я примерно представлял, где находится нужное мне помещение. Не так давно сам лежал в этой больнице. И вот - пришел как вор. Нет-нет, я пришел сюда с благими намерениями: взяв донорскую кровь, я спасу чью-то жизнь.

Приемный пункт, палочка-выручалочка всех больных, был закрыт. Зайдя за угол, я посмотрел в окно. За столом - две женщины в белых халатах.

Подчиняясь неслышной команде, одна из них, уронив голову на руки, уснула. Другая - послушно встала, открыла мне дверь и, вернувшись назад, последовала примеру напарницы.

Заперев за собой дверь (время позднее, мало ли кто решит войти), я ступил в основное помещение. Маршрут был знаком. Недолгая прогулка по коридору, подъем по лестнице на второй этаж и - переход, ведущий в хирургию.

Я смог бы найти операционную с закрытыми глазами - такой оттуда шел Запах. Он был моей путеводной нитью, он же - лишил меня разума.

Кажется, кто-то увидел меня, что-то требовательно спросил, - мне было все равно: я шел на Запах.

В операционной никого не было, но запах, Запах все еще витал в воздухе, заставляя клокотать мою холодную кровь.

Следом за мной в операционную вбежали медики - женщина бальзаковского возраста и молодой парень, должно быть, практикант. Требуя во все горло, чтобы я немедленно вышел из стерильного помещения, они вцепились в мои руки и поволокли в коридор.

Спору нет, на моих ботинках действительно таял снег, мелкими ручьями стекая на пол, но разве я мог сейчас об этом думать?! Я хотел есть!!

Наверное, что-то в моем лице изменилось, потому что женщина, слабо ойкнув, повалилась на пол; а парень побелел как дверной косяк, в который он, отступая, уперся спиной.

Увидел мои алчущие крови клыки?

Мне стоило огромного труда упрятать их обратно. Шагнул к парню.

Он был примерно одного со мною роста. Но при моем приближении сжался, осел. Склонившись, я заглянул в его широко распахнутые глаза и произнес одну лишь фразу:

- Мне нужна кровь.

Мой спокойный, будничный тон подействовал. Парень нашел в себе силы кивнуть. И затрясся снова. Я повторил:

- Все, что мне нужно - это кровь.

Парень не понимал. Страх плескался в его глазах, напрочь отбивая всякую способность соображать.

- Ты знаешь, где у вас хранится донорская кровь, запасы для переливаний?

Мелко дрожа, паренек кивнул.

- Веди!

Я развернул его к выходу, требовательно сжал плечо.

- Больно! - взвизгнул он

Больно? Да что ты знаешь о боли, щенок?! Даже когда я прокушу тебе шею...

Парень заверещал как волчонок, которому прищемили хвост. Похоже, его плечу пришлось совсем несладко.

Я убрал пальцы.

- Веди, быстро!

Практикант послушно засеменил впереди.

- ...Здесь... - он остановился у распахнутой двери, ведущей, как оказалось в реанимацию. Внутри, укрытый простыней, лежал какой-то дядя и, похоже, спал. Его счастье.

Холодильник стоял в стороне, рядом с замысловатым приспособлением, увенчанным разного рода зажимами, пинцетами, какими-то трубками. Через прозрачную дверь холодильного агрегата было прекрасно видно пару пакетов с темной жидкостью.

Я подошел ближе, открыл дверку, взял один из пакетов и, не в силах больше держаться, вонзил в него зубы. Позади, закатив глаза, мешковато повалился практикант.

Трудно его винить. Редко становишься персонажем фильма ужасов.

Я вскрыл вторую упаковку. Кровь насыщала, но не была тем, к чему стремилось то существо, в которое я превратился. Это можно сравнить с состоянием человека, вместо чистой воды получившего воду болотную, пропахнувшую тиной.

И все-таки это была кровь!

Я пил, с каждым глотком чувствуя, как отступает Жажда, измученное тело покидает боль, проясняется сознание. Тело услужливо реагировало на малейшие команды, удивляя своей гибкостью, легкостью, мощью.

Наклонившись над распростертым у порога парнем, я легко взял его на руки. Несколько секунд думал, вертя во все стороны головой. Определившись, отволок практиканта в угол.

Крадучись, выглянул в коридор. Пусто.

Я прислушался и сам поразился остроте своего слуха: в палатах мирно сопели больные, где-то работал телевизор. Рядом со мной - Слава Богу! - никого не было.

Я выскользнул в коридор; мягко, неслышно ступая, отправился за упавшей в обморок женщиной. Как диверсант, вторгшийся на чужую территорию, я должен замести все следы своего пребывания. Поэтому женщину надлежало спрятать. Если ее найдут раньше меня, поднимется тревога и тогда - прощай, мечта покинуть здание, нагруженным трофеями.

Женщины не было!

Так...

Если она пришла в себя практически сразу, то времени у меня - очень мало. Но, если удача на моей стороне и маховики правоохранительной системы будут вращаться со скрипом, я еще могу успеть. Только действовать надо - быстро.

Мне нужна сумка или что-то в этом роде. Нужна емкость, позволяющая уложить столь необходимые мне пакеты. В операционной насчет этого - царила полная стерильность.

Пришлось возвращаться в реанимацию, по пути старательно ощупывая взглядом попадающиеся навстречу предметы.

Где-то раздался топот. Побежали по палатам.

Я шмыгнул в реанимацию, прижался к стене за дверью.

Топот приближался. Остановка здесь, там. Естественно, заглянули и ко мне.

Когда-то это должно было случиться.

Бравые ребята в милицейской форме глянули на задремавшего в углу практиканта, у самого порога обнаружили меня и, грозно потрясая дубинками, радостно устремились в мою сторону.

Я не стал дожидаться, пока они займут удобную позицию. Вильнул в сторону, потом сиганул через дядю на кушетке и прыгнул в окно. Оно было закрыто - кто ж его будет открывать-то в ноябре - но меня это не смутило. Пусть лучше страдает стекло: людей, преграждавших выход, я мог покалечить, сам того не заметив - пределов своей новообретенной силы я еще не знал.

Окутанный дождем сверкающих осколков, я мягко приземлился на ноги, которые приняли тяжесть легко, без усилий, чем меня приятно удивили.

Вскочив, я выбежал за территорию больницы - и дал стрекоча по безлюдному тротуару в направлении родного дома. Где еще будет искать спасения попавший в сложную ситуацию человек?

Конечно, можно было не устраивать финт с прыжком и вообще, сдаться стражам порядка, - но, простите, в моих действиях не было злого умысла. В конце концов, чью-то слишком умную голову вполне может посетить мысль, в порядке эксперимента, подержать меня на солнышке... Бр-р! Доказывай потом, что ты хороший...

Кстати, о солнце. А действительно ли так опасно встречаться с его лучами? Надо попробовать. А пока - стоит подумать, что делать дальше.

Во-первых, нужно решить, надо ли возвращаться домой. Очень даже актуальный вопрос. Родители сильно удивятся, если вместо любимого чада в квартиру однажды явится алчущий крови монстр. Жажда отступила, но я не был уверен, что она не вернется следующей ночью.

Да! Еще мне нужно найти укрытие на день. Это уже во-вторых...

То, что милиция даром свой хлеб не ест, я понял, когда подле меня с визгом тормознул видавший виды "уазик". На заснеженную мостовую выпрыгнули те самые ребята, от которых я, как мне казалось, оторвался.

Парни были в плохом настроении. В очень гадком настроении. От хорошей жизни не будут лупить спокойно бегущего спринтера. Вообще-то я не сильно торопился, но им, наверное, было виднее.

Словом, я отказался от мысли устроить потасовку. Вместо этого, увернувшись от очередного удара, я пронесся через мостовую и, перемахнув трехметровую ограду, скрылся в хорошо известном многим парке культуры и отдыха.

Кому отдых, а кому - беспокойство.

Наряд милиции пару секунд добросовестно таращил глаза на ограждение. Потом ребята прыгнули в машину, один из них схватил рацию - и начала разворачиваться, сопровождаемая потрескиванием милицейских раций, сеть по поимке опасного преступника.

Вот теперь мне пришлось драпать во все лопатки. Если в самое ближайшее время я не покину парк, у меня появятся крупные неприятности.

"- Заяц, ты куда так несешься?

- Там!.. Там!.. Верблюдов ловят и подковывают.

- Ну и что? Ты-то ведь не верблюд.

- Ага! Поймают, подкуют, потом докажи, что ты не верблюд!"

Я наддал еще и теперь мчался, оставляя в снегу глубокие следы с расстоянием в три метра между ними.

Глава 2

Час спустя, соблюдая все мыслимые меры предосторожности, я добрался до родного дома - близ остановки "Магазин", если кого интересует. Номер дома и квартиры не скажу: там у меня деньги лежат.

Тихо-тихо открыл дверь. Мышкой прошмыгнул в квартиру.

Ага, щаз-з! Из родительской спальни немедленно прогремел бодрый папин голос:

- Ты где шлялся?!

- Кешка, у тебя совесть есть? - поддержала его мама. - Первый час ночи!

"Папа, меня чуть не съели...

- Ну и что, это минутное дело. Где ты бродил остальные полночи?!"

Я, кажется еще не представился: Скиба Петр Миха... Тьфу! Скиба Иннокентий Михайлович. Чего меня на Петра потянуло? Мама, когда была в положении, ждала девочку, Машей назвать хотела.

Ну, это к делу не относится.

- Мам, ну чё ты переживаешь? - затянул я привычную песню. - Ну чё со мной может случиться?

- А то ты не знаешь?! - беседа пошла по обычному сценарию. - Будто маньяков разных не хватает!

- Ты где был? - громыхнул папа.

"Пиво пил!"

- Нигде! - огрызнулся я. - Девчонку одну провожал. Заболтался...

- Ты там болтаешь, а мать здесь с ума сходит! - упрямо гнул свою линию родитель. Никак не уймется.

Я уже давно завидовал своим приятелям-однокурсникам. Все они, за исключением одного лишь Гарика, жили в общежитии. Гарик, как и я, был городской и посему жил вместе с родителями. Это здорово - голова оставалась спокойной от мыслей типа "что" и "из чего приготовить", да и стиркой занималась мама.

Однако периодически накатывало раздражение. На мой взгляд, родители, в своей заботе обо мне, перегибали палку. Трепетно относились к тому, с кем я общаюсь; выражали свой протест, если я приходил слишком поздно и т.д., и т.п. Словом, мне хотелось независимости.

- Я, между прочим, уже взрослый: двадцать годиков исполнилось!

- Ты наш сын! - безапелляционно заявила мама. - И мы о тебе беспокоимся!

Что толку беспокоиться? Можно подумать, ваше беспокойство спасет от пресловутых маньяков. Хотя... если бы вспомнил о маминых переживаниях, выходя из библиотеки... Нет, все было определено с самого начала: я мог думать только о том, что мне внушалось.

- Ладно. Спокойной ночи, - сдался я, направляясь к себе в комнату.

- Спокойной ночи, - донеслось из родительской спальни.

В эту игру мы с родителями играли давно. Я имел возможность и право жить суматошной жизнью студента. Папа с мамой, в свою очередь, держали сына на длинном поводке. Они уважали меня и их нотации были лишь напоминанием о взятой на себя ответственности: в случае задержки я должен был поставить их в известность. Сегодня я этого не сделал, за что и получил выволочку.

Такое случалось достаточно регулярно. Но все разбирательства прекращались, как только я соглашался с родителями. Будучи достаточно демократичными, они этим довольствовались, а я в очередной раз мечтал перебраться жить в общагу. Но быстро, буквально за час, "остывал" и снова видел преимущества своего положения.

Наша трехкомнатная квартира была обычной планировки: небольшой Г-образный коридор; сразу направо - кухня, рядом с ней зал. Одну спальню занимают родители, другую - сестра. Надьке скоро шестнадцать и она классный парень: умеет хранить тайну, да и совет даст насчет девчонок, если надо. С ней было так здорово шептаться по ночам, что я даже обиделся, когда родители вдруг вытурили меня в зал: мол, девочке нужна отдельная комната.

Повинуясь отработанной за последние годы привычке, я механически разобрал постель, разделся, залез под одеяло.

Сна не было. Я перевернулся на другой бок, положил голову на вытянутую руку. Потом втиснул между ними подушку. На какое-то время удавалось забыться, но потом четкое, ясное сознание вновь напоминало о себе.

Сбросив подушку на пол, я улегся на живот. Подушка тихо лежала на полу - я мерно сопел на кровати, время от времени раздвигая ресницами неподвижный воздух.

Измаявшись, я прибегнул к последнему средству: развернулся на диване так, что ноги и голова поменялись местами. Обычно это помогало.

Провалявшись часа два, я не выдержал. Встал, подошел к окну. Ночь выдалась безоблачной. Хотя на земле не происходило ничего интересного, в небе ярко - ярче, чем когда-либо раньше - горели звезды.

Я сидел на стуле, глядел в усыпанное светящими бусинками небо - и мечтал. Если б можно было стать птицей; вспорхнуть, заложить круг над городом и умчаться ввысь...

Я думал о Боге. Творец создал мироздание, чтобы осуществить какую-то цель. Но мир оказался далек от совершенства. Почему? Неужели падший ангел действительно существует?

Я думал о себе.

Я знал, как меня зовут, кто мои родители, друзья, - я знал все, что позволяет ориентироваться в меняющемся мире. Но остался ли я человеком? Пару часов назад я... я был готов убить человека. Хватит ли у меня сил преодолеть очередной приступ этой страшной болезни?

Завтра надо будет сходить в церковь. Поправка: уже - сегодня.

Я смотрел в величественное, прекрасное небо и чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Выходит, вампиры вовсе не бесчувственны? Выходит, и в их душе есть место для жалости? Но... что если такое происходит только с новичками? Что, если я ошибаюсь?

Я сидел, сидел...

По звонку будильника, пронзительным дребезжанием разорвавшего тишину, встали родители. Мать захлопотала на кухне.

Светало. По мере того, как серело небо, на меня плавно накатывала усталость. Любопытно...

Быстро натянув футболку и брюки, я выскочил из комнаты, столкнувшись в коридоре с Надюхой. Только что выбралась из ванной.

- Под ноги смотри! - рявкнула она в ответ на попытку протаранить ее.

- Извини. Доброе утро.

- Доброе утро, - гордо вскинув голову, она прошествовала на кухню.

Я обулся, открыл входную дверь.

- Ты куда? - всполошилась мама. - Иди завтракать.

- Я сейчас, только проветрюсь.

- Только - что? - переспросила мать, но я уже несся вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

Сложно сказать, сколько градусов мороза было на улице. Стоя в футболке, я чувствовал себя вполне комфортно. Так, легкая прохлада, не более.

За спиной периодически хлопала дверь подъезда. Из дома выходили люди, ненадолго приостанавливались, скользя по мне любопытными взглядами. Особо сердобольные спрашивали, что случилось, сокрушались, что заболею - и шли по своим делам, безуспешно простояв какое-то время в ожидании ответа. А я стоял и напряженно всматривался в быстро светлеющее небо.

Я ждал восхода солнца.

- Кешка, ты сдурел? - рядом возникла горячо любимая сестренка. - Иди домой!

- Кому - дом, а кому - школа, - ответил я, притягивая взглядом горизонт. - Пока.

- Ты же заболеешь! Быстро иди домой!

Она ухватилась за мою руку. Напряглась, пытаясь затащить непутевого братца в подъезд. Угу - попыталась. Я сам удивился той легкости, с которой остался на месте, но сделал вид, что так и должно быть.

- Кешка, - чуть не плача, попросила она, - иди домой.

Я чуть повернул голову в ее сторону:

- В школу - шаго-ом марш! Ать, два! Ать, два!

- Дурак! - Надя оскорблено взмахнула пакетом и пошла по своим делам.

Так-то оно лучше: я чувствовал нарастающую жажду и нервничал.

Из подъезда показалась мама. Папа, к счастью, ушел в свой "Автосервис" еще до моего "пробуждения".

- Кешка, ты что тут делаешь?!! Живо домой! Господи, замерз совсем!! - она щупала мое холодное тело. - Быстро в постель! И чтобы никуда не выходил сегодня!!

Мне было тяжело идти. Причитая, мама довела меня до подъезда - внутри было полегче.

- Мам, ты иди: я сам дойду. Не будите меня сегодня - я не спал ночью.

Она молча покачала головой: вот-вот заплачет. Похоже, решила сопровождать меня и дальше.

Я отстранил ее. Повернулся и, борясь с обволакивающей слабостью, зашагал наверх.

Оцепенение наваливалось все сильнее. Похоже, сегодня мне придется отказаться от мысли полюбоваться на солнышко. Наверное, и завтра - тоже. Если легенды говорят правду, я сгорю под солнечными лучами. Понятно почему: буду слишком слаб, чтобы спрятаться.

Веселенькая жизнь предстоит...

Задернув шторы, я успел еще добраться до дивана, где повел себя как типичное бревно.

Я спал. Я - одновременно - осознавал происходящее. Перед внутренним взором проносились тягучие видения. Сквозь них я видел комнату; чувствовал руку мамы, легко касающуюся лба; слышал негромкое сопение отца, который, придя на обед, немного постоял рядом...

Потом все прошло. За окном становилось все темнее. И чем дальше, тем больше я приходил в себя.

На часах - половина седьмого. Я опустил ноги на пол.

Меня мучила Жажда.

- Выспался? - ехидно поинтересовалась сестренка, когда я ввалился на кухню.

Надя сидела за столом , пила чай. Чуть поодаль - мама чистила картошку.

- Выспался, - хрипло ответил я. - Что у нас сегодня на ужин?

- Суп с фрикадельками, - откликнулась мама, поднимая свои внимательные глаза. - Температура есть?

Я придал своей физиономии максимально жизнерадостный вид:

- Нету.

- Хочешь есть - возьми в холодильнике сыр, сделай бутерброд. Чаю попей, - проинструктировала мама.

Я молча открыл холодильник. Нагнувшись, достал сыр. Отрезал от него хороший кусок и, зажав его в руке, направился в зал.

- Куда пошел?! - тут же взъелась Надька: наверное, еще дуется. - Ешь здесь!

Эх, Надя, мне бы твои заботы...

Я сделал вид, что ничего не слышал. Уединился в комнате и осторожно поднес сыр ко рту.

И едва сдержался, чтобы не запустить им о стену: вкус был просто омерзительный.

Мне нужно кое-что другое.

После краткого размышления Иннокентий Михайлович снова нарисовался на кухне:

- Мам, давай я доварю.

- Что это с тобой? - подозрительно спросила мама. - Натворил что-то? Выкладывай.

Отложив нож в сторону, она спрятала ладони между колен и приготовилась слушать.

- Что, помочь нельзя? - я проворно схватил нож.

В поисках свободного табурета окинул кухню беглым взглядом. Нашел искомое под столом, выдвинул табурет ногой и решительно уселся напротив мамы:

- Иди, отдыхай. Папа, вон, телик включил.

Это было даже удивительно: вернувшийся с работы отец не стал заходить в зал, побоявшись разбудить чадо, а смиренно дожидался в спальне, когда сын проснется и можно будет посмотреть новости со спокойной душой.

Как мало мы знаем о родительской любви.

- Что-то тут не так... - хранительницу семейного очага терзали смутные сомнения.

- Да все нормально, мам. Иди! - я махнул рукой, указывая направление.

В ответ она еще раз смерила меня недоверчивым взглядом и - наконец-то! - удалилась. Я тут же положил нож на столешницу и вытряхнул из полиэтиленового пакетика размороженный фарш. Благо, тарелка стояла здесь же - в полной боевой готовности. Сверху положил свои ладони; скомкал мясо, поднимая его над тарелкой.

Сдерживаться становилось все труднее и труднее. Втягивая ноздрями чудный аромат, я плавно свел ладони вместе. На тарелку побежала восхитительная алая струйка.

- Ты что делаешь?! - завопила сестренка, до сей поры молчаливо наблюдавшая за моими манипуляциями. - Нельзя сок выжимать: мясо будет невкусным!

- Что там у вас происходит? - поинтересовалась мама из соседней комнаты.

Я выразительно приложил палец к губам и прошептал:

- Сок, говоришь? Смотри, что сейчас будет.

И, по-прежнему держа выжимку в руке, склонился над тарелкой и в одну секунду втянул в себя все ее содержимое. Немного полегчало.

Оглянулся.

Надька смотрела на меня широко раскрыв глаза и потрясенно молчала.

- Ты же сама сказала: сок, - попытался отшутиться я, сообразив, что только что совершил в высшей степени нетривиальный поступок.

Нижняя челюсть сестренки сама собой отвисла. Из открывшегося рта сначала вырвалось сдавленное шипение, затем полное эмоций слово:

- Сдурел??

Я виновато потупился.

- На почве несчастной любви крыша поехала? - продолжала давить Надя.

Несчастной любви? А-а, похоже, она вспомнила вчерашнюю байку про то, как я девчонку провожал. Не-ет, пока на личном фронте у меня полное затишье.

Я поймал себя на этом слове - "пока" - невесело усмехнулся. Но, опять же, вдруг найду симпатичную вампирочку... я снова усмехнулся.

- Во-во, - подытожила Надька, - оно и заметно.

- Ладно, не обращай внимания. Разве я виноват, что отдельные люди шуток не понимают?

- Кто не понимает, я?! - вскинулась сестра. - Да, не понимаю, если шутки дебильные! Между прочим, о людях судят по поступкам - ты в курсе?

Я посмотрел на нее сверху вниз; высокомерно, с чувством собственного достоинства, отвернулся. Снова взялся за нож, быстро нарезал картошку.

Я теперь мог много больше, чем несколькими днями ранее: быстрее бегал; выше прыгал; выросли реакция, сила. Вот только думал с прежней скоростью, а порой и вовсе тупел, отступая пред животными инстинктами.

Мне было мало крови. Я хотел еще.

Давно уже допила свой час и ушла делать уроки Надя, а я, застыв у плиты, все так же размышлял над своим бедственным положением.

Проще всего - признаться родителям. Меня возьмут под свое крылышко ученые; создадут для объекта изучения все условия. Мама с папой будут рассказывать знакомым байки про то, что я заболел или куда-то срочно уехал... Нет, не пойдет: в местах не столь отдаленных пребывают люди с куда более правдоподобным бредом.

Тогда - можно просто "заболеть": не спать ночью; лежать камнем днем; отказываться от пищи - и пить только сырую кровь.

Ага, тогда меня точно заберут! Врачи, знаете ли, придерживаются традиционных взглядов.

В последний раз помешав суп, я выключил плиту.

На цыпочках прокрался к вешалке. Натянул куртку, ботинки. Посмотрел вокруг.

Так, ключи взял... Куртку одел... Шапка! Нахлобучив ее на голову, я тихонько приоткрыл дверь, выскользнул наружу. Стараясь не шуметь, закрыл квартиру и побежал по ступенькам вниз.

Похоже, судьба оставляет мне только один выход: лгать, изворачиваться, снова лгать. И все это по одной простой причине: самая невероятная ложь будет звучать более весомо, чем правда.

Мне придется с этим смириться, но лишь на какое-то время - убийцей я не стану никогда!

Отворив дверь подъезда, я шагнул в ночь.

Глава 3

Первая же "399"-ая маршрутка, повинуясь требовательному взмаху моей руки, послушно остановилась рядом, после чего смиренно повезла нового пассажира на Левый берег.

Этому пассажиру до того хотелось впиться зубами в чью-нибудь шею, что, будь водитель один, его непременно постигла бы незавидная участь. Жажда крови напрочь вышибла из моей головы все высокие идеалы.

Но, к счастью, пассажиров в маршрутке хватало и последние из них вышли только на остановке "12 микрорайон", не совсем там, где надо, но - уже практически у цели. В число покидающих салон пассажиров вошел и я: слишком заманчивым было искушение.

Мне оставалось преодолеть четыре-пять остановки. Их я предпочел проехать на автобусе - в это время суток в автобусах полно народу.

Угу, решил. Знаете, как надо мучить голодную кошку? Положить перед ней кусок - нет, двадцать кусков - колбасы различного сорта и сказать: "Нельзя-я-я!". В роли кошки неожиданно выступил я. Только ей, по крайней мере, мешают. Так что - при первом же удобном случае я покинул этот ад на колесах, покинул - и мирно затрусил по тротуару. Цель приблизилась на одну остановку.

Мой путь лежал в сторону автовокзала, а, точнее, к расположенной близ него больнице. В такую даль я забрался не случайно: в этой же больнице располагался городской пункт переливания крови; а там, где есть такой пункт, всегда есть запасы... ну, не будем о вкусном.

Редкие парочки, наслаждающиеся возможностью пообщаться друг с другом, испуганно шарахались к краю тротуара, как только в темноте обрисовывались черты стремительно бегущего субъекта. Ничего удивительного в моем спринте не было: субъект хотел кушать и делал все возможное, чтобы как можно скорее отдалиться от вероятной пищи. Я даже пошел на ускорение, мчась со скоростью, доступной разве что олимпийскому чемпиону.

Вот так - для них же стараешься, а тебе вдогонку такие нехорошие слова летят! Обидно...

Может вернуться, прокусить кому-нибудь глотку, чтобы не зря ругались?

Ой, так я до больницы не доберусь. Надо что-то делать.

Настоящий полководец не тот, кто всегда прав, а тот, кто без нужды в драку не ввязывается! - приободренный этой, без сомнения, блестящей мыслью, я решил забыть недавно услышанные реплики и - гордый как морковка - продолжил свой путь к больнице.

Я бежал, наслаждаясь великолепной работой своего тела. Ноги с легкостью несли меня вперед без каких-либо признаков утомления. Равномерно поднималась и опускалась грудная клетка; дыхание оставалось таким же размеренным, как и раньше.

В порыве восторженных чувств я высоко подпрыгнул, делая сальто. Но - то ли мышцы мои оказались более сильными, чем я думал, то ли чего-то не учел с непривычки, - словом, я, совершив более одного оборота, с размаху плюхнулся физиономией о дорогу. Больно ушибленный моим носом тротуар протяжно застонал. Потом выяснилось, что я ему подпеваю.

Я зашевелился. Отодрал свое лицо от асфальта, встал на колени. Прислушался к себе, выискивая повреждения. Немного болела голова, но это дискомфортное ощущение быстро уходило, терялось - кость, одно слово.

Взамен росла и ширилась ЖАЖДА, временно отодвинутая моим самолюбованием. Вздохнув, я побежал дальше.

Как я попал в здание, объяснять не стоит: схема проникновения была той же, простой до крайности. Вогнав санитарку поглубже в транс, я коротко, больше внушением, чем словами, отослал ее вперед - показывать дорогу.

В принципе, если разобраться, быть вампиром не так уж плохо. Разница лишь в том, что поменялись ритмы сна, да и питание... хм... изменилось. А, вообще, если меня с вечера накормить (или напоить?), я вполне могу заниматься научной работой.

Кто-то, возможно, скажет: "Пить кровь - нехорошо". А я ему отвечу: "Дорогой гражданин, мне что же, следует умереть с голоду? Я между прочим, хороший вампир: еще никого не убил". Идет сейчас, негромко шаркая тапочками, девушка впереди и до того вкусно пахнет, что скулы твердеют...

Стоп! Стоп-стоп-стоп. Всё-ё под контролем... На самом деле пример был очень удачный - просто я не ел уже целые сутки. Сколько времени проходит между приемами пищи у среднестатистического человека? А?? То-то!

Интерьер сменился. Стены, у входа увешанные плакатами, повествующими о ВИЧ-инфекции, туберкулезе и тому подобных вещах, в глубине коридора радовали глаз желтой чистотой. Позади остался мужчина на каталке, укрытый простыней. Этот - уснул еще до того, как мы приблизились. Размеренное дыхание служило хорошим аккомпанементом для моих, чуть тяжеловесных, уверенных шагов и дробного перестука каблучков спешащей санитарки.

Посторонних людей пока не наблюдалось (себя я считал здесь вполне уместным). Хотелось бы, чтобы мое везение продолжалось и дальше, во избежание различного рода сложностей.

Да, есть у меня такой недостаток: когда голоден - бываю агрессивен. Ну и что? Все иногда бывают раздражительны. Я - опасность для общества? Ерунда! Сотворите однажды что-нибудь необычное. Например, придите на работу в одетом наизнанку тулупе - посмотрим, что общество с вами сделает!

Шутки шутками, но, когда не вовремя действуют на нервы, я действительно становлюсь опасен. Сила, знаете ли, есть...

Под горячую руку мне попался врач - молодая черноволосая женщина, появившаяся рядом именно в тот момент, когда медсестра уже скрежетала ключом в замочной скважине.

- Что вы тут делаете? - грозно приподняв брови, осведомилась врач.

Вместо ответа я повернулся к санитарке:

- Зайди внутрь!

Короткий цокот каблучков.

- Эй, я к вам обращаюсь! - врач положила свою руку на мое плечо.

Я дернулся.

Придавил ее кисть своими пальцами и, придвинувшись поближе к широко распахнутым, полным испуга, глазам, продемонстрировал непривычно большие для нормального человека клыки. Женщина обмерла. Ночь, знаете ли, и все такое...

- Входите я повел плечом в нужную сторону. Она послушно засеменила следом. В центре комнаты остолбенело ждала указаний санитарка.

- Спи!

Мягкий шлепок упавшего тела.

Я перевел взгляд на врача: что делать-то? И почему я не продумал подобную ситуацию заранее? Ду-урдом!

Проблема заключалась в том, что врач меня видела. И, в отличие от предыдущих свидетелей, очень даже отчетливо. Даже сейчас, в этой критической ситуации, она держала себя в руках. Медсестра ничего не вспомнит - в этом я был уверен, врач же...

Распахнув холодильник, я вытащил один из пакетов, с рычанием надорвал упаковку. А затем - пил, пил, равнодушно следя за женщиной, тихо сползающей по стене.

Я вскрыл другой пакет...

Насытившись, я четким взором обвел помещение: на полу - две женщины: одна подле моих ног; другая - врач - у стены рядом с выходом.

Негромко гудел холодильник, юлагодаря распахнутой дверке щедро остужая команту.

Нужно забрать побольше пакетов. Иначе придется каждую ночь устраивать подобные набеги - однажды это кончится плохо. Спохватившись, я мягко шлепнул ладонью по дверке холодильника, закрывая ее. Прислушался.

Где-то монотонно капала вода, с назойливым бряканьем разбиваясь о мойку. Переведя дыхание, я снова огляделся, запоздало жалея, что оставил дома вместительную дорожную сумку. Искать сумку здесь - подобно самоубийству: бегать по помещениям, тратя время и силы на усыпление всех, кто попадется на пути... очень и очень глупо. Но оставить все это сокровище здесь и тем самым обречь себя на новые приключения - еще глупее.

Эх, если бы здесь была - пусть не сумка - хотя бы бумажная коробка. Минутку...

В какой таре в больницы доставляют лекарства? Держу пари, что в коробках. Если я найду место складирования лекарств, проблема будет решена. Так что же, начинать бегать по территории, разыскивая склад?

Я шагнул к врачу, намереваясь узнать у нее всю нужную мне информацию. Нагнул и замер с одной поднятой ногой, озаренный простенькой, в общем-то мыслью: а куда деваются коробки, когда надобность в них исчезает?

Стараясь топать потише, я промчался по больничному коридору, выскочил на улицу. Подобно заправской ищейке, сделал ознакомительный круг.

Ага, вот оно! Возле неприметной боковой двери аккуратным штабелем были сложены коробки. Пустые? Я заглянул внутрь. Пустые.

Ну, сам Бог велел изъять парочку.

Так и сделав, я вдруг передумал. Вернул коробки на место. Присел, выискивая тару побольше: лучше нести один большой груз, чем множество мелких.

Я протянул вперед руки, одними пальцами двигая к себе приглянувшуюся коробку. Несмотря на предосторожности, рывок оказался сильным. Неловко повалившись назад, я шмякнулся на спину. Сверху, недовольно шурша, посыпались соседки выхваченной коробки, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не только длинной, но еще и узкой. А я-то надеялся на значительную ее ширину.

Досадливо взмахнув рукой, я отправил коробку кувыркаться по земле. Осторожно, стараясь ничего не примять, повернулся на бок. Упираясь ладонью в заснеженную землю, встал на колени.

Совсем рядом, гостеприимно распахнув картонные объятья, ждала внимания коробка требуемых размеров. Есть в жизни счастье.

Простите великодушно, дяденька дворник, но у меня мало, слишком мало времени, чтобы складывать все это добро обратно. "В любую секунду может подняться тревога, нужно торопиться", - внушал я своей совести, несясь обратно. Совесть в отвращении скривилась, но - промолчала.

Вот и прекрасно. Я вовсю грохотал ботинками по бетонном полу. Заложив замысловатый вираж на повороте, ворвался в нужную комнату. Врача в помещении не было.

Поглядывая на мирно посапывающую медсестру, я лихорадочно швырял пакеты в коробку. Если врач - умный человек - а именно такое впечатление она и производит - то уже вовсю названивает в милицию, чтобы сообщить байку о неожиданно нагрянувших террористах (маньяках-садистах, расистах с собаками). Пора освобождать помещение.

У-ух, как свистнул ветер, обволакивая мое мужественное тело, что стремительным рывком преодолело расстояние до входной двери. Если бы выскочил на крыльцо чуть позднее, обязательно попал бы под свет фар - к зданию подъезжала машина.

Как истинный архар, я скакнул за угол, где и присел, задействовав глаза и уши на полную мощность.

Подъехала "скорая". Из машины выбрались несколько человек. Громко, на всю округу, хлопнули дверцами. Вошли в здание.

Пригнувшись, я пробежал вдоль металлического ограждения, отмечающего территорию больницы. Обогнул его и, вздохнув полной грудью, зашагал к остановке.

Из предосторожности я решил преодолеть некоторое расстояние пешком: стражи правопорядка наверняка спросят водителей маршруток, не садился ли кто-нибудь - "вот с такой внешностью" - возле больницы, что рядом со "Школой милиции".

Хо! Так я, получается, устроил ограбление под самым их носом!.. Рейды по больницам больше делать нельзя. В маршрутку, даже на "Поворотной", садиться опасно. Остается воспользоваться троллейбусом или автобусом. Там, правда, будет тесновато. Но ведь и я сыт.

...Троллейбус подошел к остановке раньше маршруток. Усмотрев в этом неординарном явлении указание судьбы, я с легким сердцем загрузился в салон и, примостив коробку на колени, повернулся к окну. Доеду до цирка, а там - пересяду.

Зашипело, потом створки дверей со скрежетом сошлись, троллейбус нервно дернулся и, набирая скорость, покатил дальше.

При каждом выдохе выбрасывая в пространство облачко пара, рядом опустился грузный мужчина; кряхтя, заерзал по скрипящему сиденью, утраиваясь поудобнее.

Потом - я кожей чувствовал его взгляд - покосился в мою сторону.

- Эй, парень, - плечо толкнула широкая ладонь, - ты живой там?

Я вопросительно взглянул на докучливого гражданина.

- Живой! - обрадовался тот. - А я гляжу: ты вроде как и не дышишь! Сидишь там, скукожился, живой - не живой - не понятно.

- Почему не живой?

- Так дыхания-то нет. Вот у меня - гляди, - он шумно выдохнул в мое лицо. - Видал?!

- Видал, - процедил я, отворачиваясь.

- Во-от. А у тебя, гляжу, пар изо рта не идет. Я и решил, что ты... того!

- Газировки холодной напился, - буркнул я, глядя в окно. - Вы сейчас выходите?

- Нет, а что? Ты выходить будешь? Жа-аль. А я-то решил: поболтаем...

Я встал, решительно протискиваясь к выходу.

Ну их в баню, таких попутчиков.

Глава 4

Домой я добрался только к одиннадцати.

- Где был? - поинтересовался отец.

- До Гарика ездил, - я поставил коробку на пол. - Лекции взял переписать. Ну, и поболтали немного.

- Лекции? - папа недовольно покосился на коробку. - Это сколько ж ты прогулял?

- Я вытащил три тетради.

- Вот. Все сегодняшние. Тут у меня кровь просто...

- Какая кровь?? - оторопел отец.

- Вот, - поднятый моей рукой, на свет появился один из пакетов. - Гарик передал для завтрашнего семинара.

- А откуда это у Гарика? - подозрительность отца не знала границ.

- Виктор Михайлович дал. Они сегодня не успели немного, Виктор Михайлович и раздал все до завтра. А Гарику неохота тащить обратно; он и спихнул коробку мне: у нас все равно завтра занятие по этой теме.

- Почему ваш преподаватель выдает образцы на руки? Он должен был забрать их с собой.

- А я знаю?

Батя поискал, к чему бы еще придраться - не нашел. Пошевелил скулами и, еще раз смерив коробку хмурым взглядом, пошел спать.

Как только утих скрип половиц, я начал разгружать коробку, перемещая ее содержимое в холодильник: кровь, как ни крути, надо хранить в прохладном месте. Осталось разобраться, куда именно. Если просто положить ее на полку - будет бросаться в глаза. Гораздо неприметней позиция у задней стенки морозильной камеры. Для этого нужно было вытащить оттуда полиэтиленовый мешочек с курицей.

Шурша намерзшими на мешочек льдинками, я извлек его из холодильника и... задумчиво почесал оной курицей затылок. Допустим, я положу на освободившееся место кровь. Она превратится в единый кусок льда...

Морозилка исключалась.

Пару пакетов я замаскировал в поддоне. Остальные - положил на нижнюю полку.

Теперь можно заняться тетрадями.

Свет в моей комнате горел долго. Переписывая лекции, тихо скрипя ручкой, я меланхолично размышлял, есть ли в этом смысл? Зачем корпеть над строчками, если посещать ВУЗ мне уже не удастся?

Опять же, почему не удастся? Начнем с того, что я не превратился в вурдалака, бегающего с высунутыми клыками по улице. Я, между прочим, вполне нормальный человек, с совершенно адекватными поступками: вон, до сих пор никто ничего не заподозрил. Может, и нет со мной ничего? Может, переболею так пару дней, потом все пройдет: сон нормализуется, есть буду не что попало, а то, что мама готовит?

Короче, я все переписал. Кроме того, принял решение пойти на дистант, и вообще - все сдавать в письменной форме. Товарищи по курсу помогут.

Внутреннее сомнение что-то пыталось жалобно возразить, но, спасовав перед альянсом воли и желания сохранить смысл жизни, отступило, забившись в самые дальние уголки сознания. Потом я выдавил его и оттуда.

Чтобы отвлечься, я решил посмотреть фотографии. Присел на корточки, открыл протестующе взвизгнувшую дверцу тумбочки. Вытащил серый бумажный пакет, откуда с шелестом вывалились на пол черно-белые фотографии. Задержавшись на них взглядом, я протянул руку за толстенным фотоальбомом с яркими цветами на обложке.

Снимков было много: старые фотографии сменялись цветными, иногда мелькали карточки "Палароида", - мне было все равно, что и в каком порядке смотреть.

На одной из фотокарточек мой взгляд задержался. Ничего особенного, просто маленький пикничок на природе: две семьи выехали на речку отдохнуть: позагорать, половить рыбки, ну и, как водится, угоститься шашлычком. Вторым с левого края сидел я и, вцепившись в Надькин шампур, весело скалился в объектив.

Другой снимок запечатлел меня у елки, рядом с Дедом Морозом, протягивающим конфету. Мне было, кажется, лет десять. Наверное, сладкий приз был наградой за рассказанный стишок. А, может, конфета - это поощрение за костюм ковбоя, в котором я пришел.

Перебирая фотографии, я исподволь, пытаясь обмануть сам себя, сравнивал себя теперешнего с тем, каким я был на снимках. Сравнивал - и раз за разом приходил к выводу: да нет, все нормально, не стоит тревожиться. Но тревога не уходила, грызла-тянула, тревога оставалась.

Потом, когда фотографии кончились, я включил телевизор. Ничего особенного: какая-то муть про третий глаз, карму и Юпитер. Телепророчица вещала с таким важным видом, что поневоле закрадывалось сомнение: может, она и впрямь соображает в том, про что говорит? Любой нормальный человек сам будет стремиться, чтобы его поняли другие люди, и чем больше их будет - тем лучше. Вон в Библии как просто сказано: "не убий", "не укради" и т.д. Одно плохо: забыли разъяснить: речь только про людей или эти правила относятся ко всему живому? Если я у Гарика дома зайду на кухню и возьму без спросу пряник, это - кража? А если сломаю ветку дерева, это - грех?

Я крещен, кстати. И крестик ношу постоянно. Не помогло. Может быть, потому, что в тот роковой вечер, спускаясь по ступеням библиотеки, я, разглядывая фигурку спешащей впереди девушки, думал вовсе не о возвышенном?..

Короче, ангел там тебя охраняет или не ангел - но если ты сам спиной к нему повернулся, нечего теперь пенять. Сам во всем виноват. И сам добьюсь того, что вылечу эту гадость: буду жрать пучками чеснок, спать как все нормальные люди. А если не получится... там будет видно. Короче, монстром я не стану. Сдохну, но не стану. Точка.

...К подъему родителей я уже сидел за кухонным столом. Предо мной стояла опорожненная тарелка из-под супа - сам опорожнил обратно в кастрюлю - и полупустой бокал с чаем.

- Уже встал? - удивилась мама. - Чего так рано?

- Учеба ждет! - я с гордым видом поднялся и выплеснул содержимое бокала в раковину. Туда же последовала посуда.

У меня был еще час свободного времени. Решив тряхнуть стариной, я отправился в ванную чистить зубы - вспомнить страшно, когда зубная щетка в последний раз касалась моих прекрасных десен. Ровно двое суток назад. А кажется - это было давным давно.

Всего за двое суток я ухитрился поставить на ноги всю милицию и все больницы города. Тал-ла-ант!

Но я же не виноват, просто защищал себя... Угу, что там про благие намерения сказано?.. А вот фигушки, никаких благих намерений у меня не было! Зверем последним был - зверем и останусь! Опять же, не куснул никого.

На это моему невидимому оппоненту - со-вести - возразить было нечего. И все-таки мои мучения начались снова. Вместо дум на тему "Как помочь голодающим Зимбвамбы", я раздраженно обрушился на неведомого монстра, превратившего меня в такой "подарочек" - лучше бы... убил.

Ой, щетка сломалась...

Спустя положенное время, я вышел из дома, благополучно забыв коробку с кровью. Откровенно говоря, то, что я собирался сделать, вызывало у меня некоторый трепет; но то были не нравственные муки - скорее, все дело было в элементарном страхе перед неизвестным.

Забравшись в Парк культуры и отдыха, я дошагал до котлована, спрыгнул на его дно. Здесь, у одного из склонов, я вырыл канавку. Аккуратно в нее улегся, закидал себя снегом.

А что делать? Валяться дома и вызывать подозрения? Щаз-з!

Я рассматривал и менее экстремальные варианты, такие как забраться в подвал или теплотрассу, но слишком уж велика вероятность вляпаться там в какую-нибудь историю - а снег, помимо, того, что скроет меня от любопытных глаз, еще и не воняет.

Холода я по-прежнему не чувствовал, легкая, слегка бодрящая прохлада, не более.

Подкралось, навалилось оцепенение.

Можно сказать, что на этот раз я действительно забылся сном: белесая мгла перед глазами являла отличный фон для различного рода видений. Одинокие путники, будоражащие своими шагами окружающее пространство, все же проходили достаточно далеко, чтобы внутренний сторож сигнализировал: все в порядке.

Скрип приминаемого снега приближался, постепенно усиливаясь - и удалялся, затихая где-то в невообразимой дали. Я спал...

На момент пробуждения все было как надо: температура тела - прежняя, голова - работает, кушать - хочется.

По-стариковски покряхтывая (больше от лени, чем от физического недомогания), я начал разбирать собственные завалы. Вчера... Почему все-таки закряхтел, аки старик, от жизни уставший?.. Жизнь достала, хоть в гроб ложись?

Вчера - точнее, до отхода ко сну - в мою голову пришла мысль наведаться в район библиотеки имени А. С. Пушкина. Там я надеялся отыскать виновника моих бед; и, глядя этому злодею в его наглые глаза, прямо сказать, чем я недоволен и что конкретно думаю о поведении отдельных личностей.

Глупый план, конечно. Но то, что я делаю сейчас - едва ли лучше.

Так что - все прямо и скажу. И нечего клыки скалить: я уже вампир. Что еще можно со мной сделать? Вот то-то и оно, надо отвечать за творения своих лап... рук... или губ?..

Хватит распаляться. Пора решить, куда направить свои стопы.

К этому моменту я покинул гостеприимную территорию парка и сейчас озирался по сторонам, прикидывая, в направлении какой из остановок двигаться дальше.

На повестке дня - если можно так выразиться - стояло три вопроса: питание, лекции, "Пушкинка". Под словом "лекции" подразумевалось появление у Гарика, передача ему скопированных лекций и - взятие новых.

Проблема питания заключалась в том, что мучающая меня жажда - пока еще легко контролируемая - час от часу будет усиливаться, пока не вспыхнет кровавой пеленой перед глазами, оглушительным набатом заглушая прочие звуки. И, возможно, наступит момент, когда я перестану себя контролировать. То-то удивятся родители Гарика.

Итак, мне нужно поесть. Еду домой. Я перешел на другую сторону улицы.

Вопреки только что принятому решению, я таки не утерпел и по дороге домой заскочил к приятелю. Все прошло благополучно: после краткого разговора мы обменялись тетрадями и, оставив Гарика в сохранности, я отправился дальше.

На сей раз - жажда нарастала медленно. Дай Бог, чтобы и дальше все так оставалось! Но маршрут я оставил прежний: лучше перекусить сейчас, чем потом - у "Пушкинки", рядом с "родителем", пожирать безвольных людей. Милиции на таких нету!

Дома всё было как обычно: папа смотрит телевизор, мама готовит еду, Надя делает уроки.

Мама готовит!!! Прочно обосновавшись на кухне, она, конечно же, приметит, что я не изъявляю желания перекусить. А раз так, меры по улучшению питания сына не заставят себя долго ждать. Надо знать мою маму...

Я нарочно действовал грубовато. Открывая посудный шкаф над мойкой, толкнул мамину руку с ножом.

- Осторожней, не видишь - нож?! - рявкнула родительница.

Это я проигнорировал, вместо ответа так хлястнув дверкой шкафа, что струйка журчащей воды, вытекающая из крана, дернулась, словно в испуге.

- Что ты бьешь?! - взъярилась мама. - Закрывай нормально!!

Я молча обошел тяжело переводящую дух родительницу, налил себе чаю.

- Кашу поешь, - все еще суровым тоном сказала мама. - Потом будешь чай пить.

- Щас хочу, - исподлобья зыркнул я. - Никуда эта каша не денется.

- Ну, смотри, - мама печально вздохнула, - ты уже взрослый - поступай как знаешь.

Сыпанув в бокал сахар, я преувеличенно громко загремел ложечкой.

Вопреки ожиданиям, мама это вытерпела. Тем лучше: портить ей настроение мне не хотелось.

Сделав горлом несколько громких движений, свидетельствующих, что определенная часть жидкости была таки выпита, я поставил бокал на стол и грациозной походкой отправился за суповой тарелкой.

По-прежнему стоя у мойки, а, значит, загораживая ее от мамы, я вдруг передумал и поменял суповую тарелку на тарелку с неглубоким дном.

Положил себе две ложки каши, сел за стол и, старательно стуча ложкой, принялся размазывать по тарелке ее содержимое. Завершив это увлекательное занятие, открыл дверку холодильника и, сунув внутрь голову, принялся осматривать местные достопримечательности.

В поисках пищевого чуда передвинул местами пару банок, жестяную крышку одной из которых бережно приподнял и совсем не ласково опустил. Звякнув о горлышко банки, крышка соскользнула по ее боковой стенке и, дребезжа, упокоилась рядом.

- Что ты ищешь? - не вытерпела мама.

- Просто - смотрю, - скучающе отозвался я, взглядом садиста рассматривая прочую тару.

Вздохнул, закрыл холодильник. Взял со стола тарелку и отправился за добавкой - так должна была подумать мама. В течение какого-то времени старательно перегонял кашу из кастрюли в тарелку - и обратно. Эх, было время, налегал на эту кашу по полной программе. Может, есть смысл попробовать?

Попробовал. Разочарованно вздохнув, я решил обойтись без добавки и поставил очищенную тарелку в мойку.

- Почему так мало ел? - тут же полюбопытствовала мама.

- Потом. А что ты делаешь?

- Что, не видишь? Иди уже, не мешай. Или помочь хочешь?

Мама вскинула голову, пытливо вглядываясь в мои глаза, одновременно убирая назад прядь своих волос, затрудняющую обзор. Тихонько вздохнув, я согласно склонил голову.

Мне пришлось изрядно побегать по кухне, прежде чем мама перестала обращать на меня внимание. Потом я открыл холодильник и, вынув из него вожделенный пакет, прокрался в ванную.

Закончив прием пищи, начинающий монстр лишний раз подумал о том, в какую мерзость он превращается. Угрюмо скривив губы, рассеянно повертел в руках освободившийся пакет, размышляя, куда его спрятать. Прежде - я все маскировал в мусорном ведре, но сейчас - позиция на кухне была прочно занята мамой.

Пришлось скомкать пакет - и запихать его в карман брюк: выброшу в уличную урну.

Глава 5

- Ты куда? - бдительно поинтересовалась мама, даже не увидев, в всего лишь услышав, что ее любимый сын натягивает куртку.

- Дела, мам, - стараясь, чтобы голос звучал как можно веселее, ответил я. - Дела амурные.

- Что это за амурные дела на ночь глядя?

Мама отложила нож и встала напротив, преследуя беспокойное чадо суровым взглядом.

- Мам, ну ты чего? Когда еще свидания устраивать?

- Днем, например. Пригласил бы девушку в театр.

Я промолчал, быстро обуваясь. Долгий спор не входил в мои планы, да и диалог на тему "А какая она? А что она любит? Чем занимаются ее родители?" - тоже не прельщал. Тем более что всю эту любовную историю я только что выдумал.

- Или к нам пригласил бы, - настойчиво гнула свою линию мама. - Комната отдельная есть: посидели бы, поговорили. Что, мы бы вам помешали? Все лучше, чем бродить где-то по ночам. Время сейчас какое? Пристукнут где-нибудь в подворот...

- Все, мам, я пошел! - полностью одетый, я взялся за дверную ручку.

- Иди поешь хоть! Не ел ведь ничего!

- Мам, да меня как раз на чай пригласили!

- Тем более. Иди ешь - будешь там куски хватать, как с голодного края.

- Ма, не хочу... - я быстро открыл входную дверь, изо всех сил торопясь за нею оказаться.

- Я кому ска...

Дверь захлопнулась, отрезав от меня конец фразы. Или меня от фразы - это уж как посудить.

Повернув в замке ключ, я вприпрыжку помчался по ступенькам. Нас ждут великие дела!

Настроение было прекрасным. Да что там, отличнейшим. Просто великолепным! Как только я выскочил на остановку, подошел автобус. В нем даже обнаружилось свободное место у окна. Мне определенно везло.

Улыбаясь, я глазел в окно - в ночной мрак, давно уже переставший быть непроницаемым для моих обновленных глаз. Темнота скрывала цвета, но очертания предметов оставались для меня достаточно различимыми несмотря на внушительное расстояние, нас разделявшее.

Рядом присела усталого вида женщина. Я мысленно поприветствовал ее, слишком радостный, чтобы думать о чем-то плохом. Сейчас я был рад любому.

Потом мне пришлось пересесть на другой автобус. Здесь - свободных мест уже не нашлось, но я не расстроился: что такое три-четыре остановки для моих налитых мощью мышц. Да я, если поднапрячься, сумел бы двумя пальцами согнуть гвоздь-сотку.

Остановка "Кинотеатр им. Маяковского", как всегда в это время, встретила автобус полчищем студентов, нетерпеливо набивающимися в останавливающийся здесь транспорт. Пока двери автобуса закрывались за счастливчиком, прорвавшимся в салон, другой студент уже вставал на подножку. Пусть даже одной, пусть половиной ступни, но - тем самым утверждая свое право немедленно уехать. Наконец многострадальные двери после многочисленных рывков туда-сюда, все же закрывались со звуком, подозрительно похожим на стон; и автобус (троллейбус) отправлялся в путь.

А на остановку уже выходили другие завсегдатаи библиотек. Что поделаешь, такая у ребят судьба.

Пока я шел, мое бесшабашное настроение потихоньку улетучивалось, а на смену ему приходили сосредоточенность и... осторожность. Да, осторожность! Если кто-то при Вас скажет, что Кешка - тип неосторожный, укусите его за локоть: неча позорить хороших людей!

Парни и девушки, мои ровесники, торопились навстречу, спеша поскорее оказаться дома. Провожая их взглядом, я постепенно замедлял шаги. Оно мне надо: искать встречи с кошмаром из туманного прошлого? Чего я там забыл? Уж лучше сидеть дома и не высовываться, - обратился я к самому себе.

А потом что? - возразил другой голос, как ни странно, тоже принадлежавший мне. - Всего бояться до конца жизни? Лгать, изворачиваться и снова врать? Если это существо сделало меня таким, пусть научит, как жить дальше!

Ворчливо пробубнив "смотри, я предупреждал", первый голос умолк и я, едва переставляя одеревеневшие ноги, зашагал дальше.

Здание библиотеки, названной в честь великого поэта, ничуть не изменилось с момента моего последнего визита. Стоит, как ни в чем не бывало, будто не меня рядом с ним... изменили.

Насторожившись, я обошел округ здания. Ничего. Делая вид, что не замечаю собственной радости, сделал еще один круг. Потом, для очистки совести - еще.

Ни малейших следов монстра. Я опоздал? Быстрый взгляд на часы - нет, все нормально: еще только половина девятого.

Подождать? Меня-то он поймал около девяти. Небось спрятался где-то и выжидает: когда-то последние читатели покажутся...

Я еше раз прочесал окрестности: все как обычно, все как всегда, никаких признаков чего-то аномального. УРРА! Ой... Будь в этом месте кто-то терпеливо сидящий в засаде, внимательно меня изучающий, я бы это уловил: настолько больше информации стали давать привычные органы чувств. Как не крути - я стал хищником.

Выждав минут двадцать, я еще раз прошелся по территории. И с чего мне взбрело в голову, что монстр будет охотиться именно здесь? Так и библиотеку прикроют - до выяснения странных обстоятельств, при которых исчезают ее посетители.

Раздосадованный, я пошел прочь.

Хороший полководец всегда имеет запасной план на случай непредвиденного развития событий. А я чем хуже?

У меня было намечено еще одно место, которое следовало посетить: церковь. Ту - что на "Яблоньке". Она всегда была мне наиболее симпатична. Парадокс: знаю, где стоят храмы, но - не в курсе, как они называются. Ладно, лишь бы свет в душе был.

Плохая отговорка - но так тяжело признавать свои ошибки.

С другой стороны, кто сказал, что Свет в душе зависит от перечисления по памяти различных наименований? Вот, например, одних только Мировых религий у нас насчитывается целых три. Как определить, какая из них истинная? А если принять во внимание Вуду и прочую "мелочь", то выбор становится куда более затруднительным: каждый считает, что его Вера - лучше!

Можно подумать, я великий праведник, а ведь сам в церкви был только один раз - из чистого любопытства. Ну, это мы сейчас исправим. Потому как клюнул петух жареный. Припекло...

Церковь была темной и, судя по висящему на двери замку, пустой. Я немного постоял на крыльце, неведомо из-за чего вздохнул - и поехал домой.

Ночной город имеет свое - особое - очарование. Причудливая музыка красок, образуемая смешением неоновых вывесок, яркими бликами фар и прочих источников света, мягко, бережно убаюкивает путника, равномерно покачивающегося на холодном сиденье редкого в этот час троллейбуса. Спешить мне было некуда, а холод - давно уже перестал вызывать дискомфорт.

Пристроившись у заднего окна, я безразлично смотрел на дорогу. Как будто не дорога это, а моя, никому не нужна жизнь. Странное опустошение внутри. Все вокруг куда-то торопились - или, устав от трудного дня, прикрывали глаза. Я же был свеж, полон сил - и несчастен: жизнь представлялась мне неправильной, бессмысленной.

Я был одинок. Одинок и, возможно, никому не нужен. Хуже всего, что и себя я таким - не устраивал.

...Дома я еще раз "покушал": налил в тарелку немного супа и некоторое время старательно молотил ложкой, стараясь, чтобы звуки возникали с нужной частотой. Потом встал из-за стола, взял тарелку и аккуратно слил все ее содержимое обратно в кастрюлю - в первый раз, что ли?

Выполнил таким образом свой гражданский долг, я переместился в зал, где составил компанию близким, лицезреющим очередной американский боевик.

Ну что за жизнь у ребят? Все время драки, стрельба. Лично я давно уже сбежал бы с ихней Америки. Пусть в Сибири и морозней, но жить как-то спокойней.

Хотя - "новым русским" тоже не сладко: наберешь себе много денег, а тебя потом конкуренты хоп... наградят знаком внимания. И нету "нового русского"!

Криво ухмыляясь, я опустил ноги на прохладный пол; поднялся с заскрипевшего дивана и, открыв одну из дверок "стенки", стал рыться в заинтересовавшем меня отсеке.

- Что ты там ищешь? - поинтересовалась мама, когда я начал выкладывать мешающие предметы на пол рядом с собой.

- Так... - неопределенно отозвался я, продолжая поиски.

Нашел! Вооружившей синей лампой, я прошествовал на кухню, провожаемый недоуменным взглядом родительницы. Рассудив, что чадо достаточно взрослое, мать решила оставить отпрыска в покое и вновь повернулась к телевизору.

Положив излучатель ультрафиолета на кухонный стол, я воткнул вилку в розетку. Взял в левую руку орудие будущей экзекуции. Изготовился, внутренне холодея: что, если легенды не врут?

Можно было подождать, пока вольфрам накалиться, но, предпочитая не рисковать, я сразу поднес ладонь к стеклу.

ААЙ! Жжется.

Переложив лампу в другую руку, я простер перед ней освободившуюся конечность. Логики в этом не было никакой, захотел лишний раз убедиться в правдивости сказок.

А-А-а! Ууу... Зажимая обожженную ладонь между колен, я ковылял по кухне. Больно, еще как больно! Кожа побагровела, словно под действием острых, пронзительно длинных иголок.

Что ж, отрицательный результат - тоже результат. По крайней мере, теперь я знаю, что этого нужно опасаться.

И все же - воздействие ультрафиолета оказалось несопоставимо с тем оцепенением, которое охватывало меня при восходе солнца. Получается, существует еще одна разновидность негативно действующего на меня излучения.

Сомневаясь, что на меня вдруг станут охотиться толпы супергероев с наспех переделанными фонариками. Тем более что я далеко не так агрессивен, как монстры из ужастиков. Однако - мучимый Жаждой - я едва не сорвался. Еще бы чуть-чуть...

Вздохнув, я выдернул штепсель из розетки, осторожно отнес лампу на место. Обреченно сел перед телевизором - впереди меня ждала еще одна бессонная ночь. Потом еще один сонный день на заснеженном дне котлована.

Куда катится мир?

Глава 6

Я окружен ненормальными людьми.

Какой нормальный человек истерично будет тереть вас снегом только для того, чтобы вы проснулись?

Подумаешь, лежу зимой в снегу. Что с того? Может, у меня хобби такое? (Хорошо, что не хобот) Ах, обнаружился на дне оврага! Хотел, чтобы меня оставили в покое, - неужели трудно догадаться?

Альтруист, приведенный ко мне какими-то загадочными тропами, изо всех сил старался спасти человека. В прореху между тучами выглянуло солнце и ожгло меня стандартной дозой ультрафиолета, а доза эта, по слухам, за последние годы увеличилась едва ли не втрое. Хорошо еще, зима - на дворе.

Беззащитный под палящими солнечными лучами, я застонал и дернулся. Мой мучитель сие движение отметил и продолжил свое вредное дело с двойным рвением. Вредное - для меня: имея за спиной такого защитника, неведомый благодетель находился в полной безопасности.

Часто-часто вминая хрустящий снег, прибежала невысокая девушка; тяжело переводя дыхание, остановилась рядом. Размеренно шагая, встали вокруг приведенные ею врачи. Пока медики хлопотали над окоченевшим телом, "спаситель" сбивчиво, ежесекундно указывая на меня взглядом, рассказывал свою историю.

В том, что меня обнаружили, я был виновен сам. По парку тихо-мирно прогуливались двое: парень и девушка. Пели друг другу баллады о любви; разговаривали о театре и книгах. Гуляли, никого не трогая, пока наблюдательный молодой человек не заметил, что к котловану идет цепочка следов, а вот обратно - не возвращается.

Заинтригованная таким оборотом дела, парочка подошла ближе, на всякий случай оглядываясь по сторонам. Следов больше нигде не было. Даже внизу. Зато на дне котлована была снежная куча, из-под которой, припорошенная, виднелась одежда (я немного припоздал и, скованный дневным параличом, не успел как следует зарыться).

Немного трухнувшая, но крайне заинтригованная парочка разделилась: парень отправился на разведку, девушка предпочла остаться вверху.

Спустя короткое время, раскидав снег, смельчак обнаружил бледное тело. Сердце еще билось. Еле слышно, очень медленно, но - билось. Пока герой меня спасал, девушка побежала было вызывать "скорую", но, сориентировавшись по дороге, просто забежала в находящуюся рядом больницу, чем и объяснялось быстрое появление врачей.

Совместными усилиями меня отволокли к дороге - солнце, Слава Богу, опять спряталось - и, погрузив в исторический артефакт, все еще именуемый "машина скорой помощи", повезли в больницу.

Там меня, хладного и недвижного, раздели, растерли спиртом и, накрытого одеялом, наконец-то оставили в покое. В поисках документов перерыли всю одежду. Ничего, кроме студенческого билета, не нашли и потому немного расстроились.

После краткого обсуждения было решено дождаться момента, когда я приду в себя. Тогда можно будет узнать место проживания, и, в итоге - добраться до совершенно необходимого сейчас медицинского полиса.

Итак, я находился не только в тепле, но и в сравнительном комфорте. И все закончилось бы совершенно благополучно, если бы на пороге не возник один мой недавний знакомый.

Когда этот тип приблизился вплотную, он задрожал, затрясся как листик на ветру и, метнувшись к находившимся в помещении медикам, что-то горячо им зашептал.

Один - взглянул в мою сторону с любопытством; другой - подошел ближе, чтобы лучше разглядеть; третий - ретировался. Ах нет, побежал звонить в милицию. На всякий случай. Мало ли что.

Все это я вспомнил, открыв вечером глаза - в тот самый миг, когда половина солнечного диска уже скрылась за горизонтом. До сего момента все происходящее фиксировалось без участия сознания. Беззвучный толчок - и я все вспомнил - и понял. Досадуя на все еще неподъемное тело, с трудом откинул одеяло.

Я опоздал.

Смирно сидевшие у входа милиционеры гепардовским прыжком преодолели расстояние до кушетки и резво свели мои руки за спиной. Я не возражал: закон уважать надо. Запястья стянули маленькие, но страшно противные наручники, что заставило меня задуматься о правильности выбранной стратегии. В смысле, неправильности.

Я вел себя смирно. Может, стражи наслышаны о моих возможностях и предпочитают обойтись без риска. Трудно их за это осуждать.

Когда меня приложили физиономией к коленям, врач, находившийся рядом, протестующее закричал. Пока между представителями милиции и медицины шла перебранка, я повернул голову, чтобы с невинным видом поинтересоваться:

- Чё происходит-то?

- В отделении узнаешь, - ответил ближний милиционер, предоставив своему товарищу ругаться с врачом. Теперь "ближний" внимательно следил за мной.

- Я бы здесь предпочел вообще-то.

- Сказано, в отделении разберемся. Если ни в чем не виноват, отпустим. Вообще - ведешь ты себя как-то подозрительно: в отделение ехать не хочешь.

- Можно подумать, вы бы туда рвались на моем месте, - огрызнулся я. - Чё я сделал-то?

- Разберемся, - неопределенно ответил "ближний".

Врач проиграл спор. Поскольку я вел себя вполне адекватно, температуры, гангрены и других страшных вещей не наблюдалось, пришлось меня уступить. Тем более что в спешно заведенной карточке значились только обстоятельства моего появления.

Я решил выждать. Выберемся на улицу, вот тогда...

- Можно одеться? - перспектива носиться по зимним улицам в трусах не прельщала. Не то что б я боялся замерзнуть; оказаться в центре внимания - не хотелось. Я, если честно, человек очень скромный.

- Дайте ему одежду! - повелительно бросил один из милиционеров.

Принесли мой наряд - отлично.

- Снимите, - попросил я, нервно шевельнув плечами.

Просьбу уважили, вот только дубинки приготовили едва ли не демонстративно. Нужны вы мне, бардак устраивать...

Разберемся.

Ой-ой, какой опыт в надевании наручников! Хотя - более-менее в порядок я себя привел. Успел одеть все, кроме куртки и шапки.

Меня потянули к выходу:

- Пошли

Хе, а где соблюдение моих прав, гарантированное статьей 18 конституции РФ? Что-то позабыли о ней стражи порядка. Может, вытеснили уголовным и прочими кодексами?

Впрочем, ребят тоже можно понять: чем меньше хулиган знает о своих правах, тем легче с ним управиться.

Окончательно смирившись с ситуацией, медики вышли нас проводить на крыльцо, став свидетелями небывалых событий, о которых не раз еще будут вспоминать, смакуя мельчайшие детали.

Вместо посадки в ожидавший меня "уазик" я вдруг дернулся, разорвал цепочку наручников, уложил на землю группу сопровождения - и метнулся за угол, окончательно пропав из поля зрения.

Возможно, я сглупил. Возможно...

С точки зрения закона, следовало вести себя иначе: послушно отправиться в отделение милиции, посидеть там какое-то время, и - быть благополучно переданным на руки родителям. Пусть даже под подписку о невыезде.

Вот только мешало одно обстоятельство: слишком спокойно я воспринял действия милиционеров - вроде как подтвердил их правоту.

Так что легко меня не отпустят - даже если прикинуться шлакоблоком. Сначала поговорят с родными, устроят очную ставку с потерпевшим, придержат на всякий случай до утра, сделают запрос в вуз... Оно мне надо?

А родители, пытаясь выгородить непутевого отпрыска, обязательно скажут, что кровь мне передал Гарик, которому... ну, и так далее.

Была, однако, у этой медали еще одна сторона: своенравное поведение подтвердило мою вину в глазах родной милиции. А что делать? Срок задержания может растягиваться ох как надолго. И здесь главное значение будет играть питание, а, в моем случае, его отсутствие - и связанное с этим плохое настроение задержанного - с далеко идущими последствиями.

Пусть даже меня скоро освободят, смогу ли я, как и прежде, хранить в холодильнике бережно припрятанные запасы? В этом я сильно сомневался. Опять грабить больницы?... Я все-таки совестливый гражданин. Немножко.

Словом, я предпочел мчаться целый район, чтобы первым оказаться дома. У ребят в погонах остался мой студенческий билет. Не позднее, чем утром, придут в гости.

Зато больше не надо будет изворачиваться, лгать. Я буду жить в другом месте. Вопрос, конечно, в каком, но - это неважно: с моей терпимостью к внешним условиям можно жить где угодно.

Случайные прохожие не обращали на меня особого внимания: подумаешь, бежит человек размеренной трусцой - наверное, спортсмен. А что без куртки и шапки - непривычно, конечно, но, по слухам, по Ленинградскому мосту регулярно бегает дядя, одетый только в шорты и майку. Ну, еще в кроссовки и носки.

Я бежал, бежал. Самому было интересно, когда тело устанет. Оно так и не устало. Лишь немного сбилось дыхание к концу пути.

Семья была в полном сборе - как назло. Сейчас начнутся вопросы.

- Кеша... тебя, что, ограбили?? - ошарашено спросила мать, когда, открыв входную дверь, узрела сына без верхней одежды.

- Ма, нет времени объяснять. Надо срочно бежать к Гарику.

Бочком я протиснулся в квартиру.

- А одежда где?

- Да у Гарика, внизу ждет!! Мы с ним поспорили, смогу ли я добраться сюда - и обратно - без куртки.

- Что-о?? Совсем мозгов нет, что ли?! Чтобы это было в последний раз!!..

Я лихорадочно вынимал из холодильника пакеты, швыряя их в поставленную рядом коробку.

- Крыша поехала?! - это уже папа разобрался в ситуации и теперь, стоя на пороге кухни, решил огласить свое мнение.

Я проскочил в коридор, торопливо обулся.

- Куда?! Живо оденься!! - скомандовала мама.

- Некогда.

Увернувшись от ее цепких пальцев, я с криком "Гарик мне пять сотен проспорил" полетел по лестнице.

Я ж по ней пешком не хожу.

Глава 7

Поправка: товарищи милиционеры показались у моего дома не завтра, а - сейчас. В телефонный справочник заглянули?

Пока уазик заворачивал во двор, я благополучно шмыгнул в темноту. Теперь - за угол дома, за гараж - ищи ветра в поле!

Времени было много и к парку, в последние дни заменивший дом, я продвигался не торопясь, старательно прячась от посторонних взглядом за домами. Между делом вволю поразмышлял на тему "Куда мне, бедному, податься и что делать дальше?"

Признаться, результат дум оказался крайне невеселым. Только врожденное упорство помогало мне шагать дальше каждый раз, когда хотелось сесть посреди тротуара и изобразить вой койота.

Судите сами: жилья нет; милиция моей скромной персоной заинтересовалась; мама с папой тихо - ой, наверное, не тихо! - матерятся. В глазах приятелей я вообще гад последний: зачем подставил Гарика?!

Доказывай теперь, что не верблюд! Че-ерт!! Я не хотел...

Кому какое дело, чего ты там хотел или не хотел?! Нагадил? Вот и отвечай!

Отвечай... идти в милицию с повинной? Или к родителям: мама-папа, простите - я вампир? Пока предки будут крутить у виска пальцем, в стороне хохочущая Надька будет утирать слезы.

Не знаю, что делать. Не знаю.

Поглощенный горькими мыслями, я отыскал в парке самое глухое место. Закопал в снег коробку. Пошел дальше.

Куда? Догадаться нетрудно.

Я отправился к "Пушкинке". Добрел до остановки, а уж оттуда тихо-мирно поехал на общественном транспорте. Далеко же!

Помню, в школе "Тараса Бульбу" проходили. Есть там слова такие: "Я тебя породил. Я тебя и убью". У нас с родителем (вампиром) по-другому будет: он меня породил, а я ему за это нотацию прочитаю. Не загрызет же он меня, в самом деле. Я ж глупостей делать не буду; соображаю вполне здраво. Наверное...

И все равно! Так поступать нельзя. Раз уж создал монстрика, будь добр, объясни, что и как надо делать. Рассчитывает, что жажда подскажет?

Внутри все похолодело: правильно ли я поступаю, что туда еду? Может, это я такой хороший, а он как раз...

Но не поворачивать же назад? По крайней мере, поговорить-то мы можем?

Выйдя на нужной остановке, я пугливо взглянул на здание библиотеки. Быть или не быть? Тьфу, Гамлет нашелся! В кривой усмешке скривил губы... - и зашагал вперед.

Самое время: близится минута закрытия. Упс... она уже наступила: из дверей "Пушкинки" повалил народ.

Если б я был охотником, где бы спрятался?

Я свернул в тень, обходя здание. Должно же тебя когда притянуть на место преступления. Хотя - если у него таких преступлений, как игрушек на елке - ждать придется долго.

Пусто. Никого не вижу, ничего не слышу...

Стоп, слышу! Кто-то приближается. Идет размеренно, спокойно; скоро покажется из-за угла.

Я прижался к стене. Напрягся.

Шаги звучали рядом. Показался парень, прошел немного, остановился. Тоже студент? Вроде да...

Я не двигался. Он тоже.

От одного из столбов, поддерживающих здание, отделилась смутно знакомая фигура. Вампир? Незнакомец подошел к парню. Обнажив клыки, потянулся к шее.

Я стоял. Просто стоял. Смотрел.

Монстр поднял голову. Глянул в мои глаза. Я смотрел в его налитые кровью белки. Ждал. Окровавленные губы шевельнулись:

- Иди сюда.

Пряча страх поглубже, я приблизился.

Вампир отстранился:

- Пей.

Теперь я видел его очень четко. По виду - типичный человек: среднего роста с чуть бледной кожей; одет в потертый твидовый пиджак; на ногах - новые, дорогие ботинки.

- Пей.

Я невольно облизнул губы. Как-то не довелось сегодня позавтракать.

Безвольный парень висел на руке вампира. Взгляд пустой, отсутствующий. Из ранки на шее крупными каплями вытекала КРОВЬ.

Все произошло быстро. Слишком быстро. Даже стремительные мысли отстали от инстинктов.

Нагнувшись, я слизнул алые капли. Их вкус намного превосходил суррогаты, которыми мне приходилось питаться в последнее время. Пьянящий аромат кружил голову. Я склонялся ниже, ниже - к беззащитной пульсирующей жилке. Еще немного - и меня уже не будет.

Из ранки вытекла еще одна капелька. Я выпил и ее. Божественно! Как я жил без этого?! Уже плохо понимая, где я и что делаю, оголил клыки, собираясь вонзить их как можно глубже. Протянув к студенту руки, приподнял его за плечи.

Оценив мое рвение, вампир отодвинулся в сторону. Парень повис на моих руках.

В яростном противостоянии, раздиравшем меня, на краткий миг победила логика. В следующее мгновенье вверх взяли инстинкты, но поздно: тело уже двигалось, выполняя только что полученную команду.

Раз! Правый кулак врезался в скулу "родителя". Два! Бить отправился левый кулак.

Угу, отправился. Я как-то говорил, что могу согнуть гвоздь-сотку? Пока планировал над мостовой, пришел к выводу, что этот тип гнет их пачками. Никак не меньше. Так что, атакуя "отца родного" я мм... слегка поторопился. Что ж, и логика иногда бывает безрассудной.

Шлепок тела оземь. В нос сразу набилась всякая дребедень. Неприятно...

Вампир сиганул следом - мне на спину. Сдавил руками шею. Наращивал силу постепенно, даже не напрягаясь, давая прочувствовать собственную беспомощность.

В стороне - сильно шатаясь, поднялся на ноги студент. Огляделся. Не отрывая взора от развернувшейся перед ним картины, попятился. Пожалуй, на его месте я поступил бы точно так же. Да и на своем - тоже. Если б дали.

Давление на шею ослабло. Перевернув меня на спину, монстр оскалил клыки. Медленно, давя немигающим взглядом, наклонился. Я ответил оптимистичным "Хх..."; задергался, изо всех сил пытаясь освободиться. Проще свернуть локомотив! Наконец я додумался и дрожащим перстом указал за спину мучителя.

Он соизволил оглянуться. Там, открыв в страхе рот, ежесекундно оглядываясь на нас, торопился прочь бледного вида паренек. Кому - паренек, а кому - законная жертва. Но, может, свидетеля оставлять не захотел.

Словом, меня он отпустил. Разворачиваясь, поднялся и - прыгнул.

Я не стал дожидаться развязки. Перевернулся на живот и - сначала на четвереньках, потом на своих двоих - дал деру.

Все темные места, все закоулки сегодня были моими. Я боялся. В каждой тени, в шорохе, услышанном рядом, я видел знак преследователя, только и ждавшего, когда я подойду ближе. Чего гоняться, утруждать себя погоней?

Я все время прятался, высматривал из своей засады: кто-то пройдет мимо? Потом петлял, чтобы сбить с толку возможную погоню. Прятался снова.

Потом уже просто бежал. Торопил себя: быстрее, быстрее. Куда угодно, хоть в церковь. Ее же обходит нечистая сила? В церковь...

Мало-помалу страх начал отпускать. Последние сотни метров я прошагал, почти не озираясь. Благо звон колоколов разносился на всю округу. Их звучание придавало мне уверенности, так что ближе к зданию церкви я успокоился.

Одно из двух: либо слухи врут, либо я к нечистой силе пока не причислен - приблизиться удалось без малейшего, даже самого слабого, усилия.

Скажу больше, колокольный звон показался мне более притягательным, чем когда-либо раньше. Пока я медленно шел к Храму, душа купалась в этих звуках.

Не так уж я и безнадежен. Совсем не безнадежен. Разве я исчадие Ада? Я - Светлый. волей судьбы оказавшийся в чужом теле. Очень мощном теле... Если использовать его возможности с умом...

Сначала нужно войти внутрь. Помолиться. Или просто постоять, наполниться церковной атмосферой, величавым духом Служения.

Голод? А что голод? Что его сила против духовности? Да, внутри - люди. Да, это возможные жертвы. Но разве в святилище кто-то поднимет на другого руку? В памяти всплыл монстр у библиотеки...

Кто-то, может, и подымет, но не я. Я не такой. Не смогу. Не здесь.

Медленно, прислушиваясь к собственным ощущениям, я поднялся по ступеням крыльца. Говорят, один раскаявшийся грешник дороже ста праведников. А я еще и нагрешить не успел. У меня все получится. Обязательно получится. Стопроцентно.

Я взялся за дверную ручку. И не смог открыть дверь.

Глава 8

Вторая попытка.

Безуспешно - дверь словно влилась в косяк. Неужели кто-то так хлопнул, что даже мне не открыть? Это ж как обидеться надо?!

Я напряг мышцы...

Ничего я не напряг: тело просто отказалось подчиняться. По крыльцу можно перемещаться - сколько угодно, а вот войти - не судьба!

Дверь отворилась. Пятясь, из храма вышли две женщины. Перекрестились и пошли своей дорогой.

Глядя им вслед, я поднял руку. Поднять получилось, но вот наложить крест на родного, чудного, бесконечно любимого Иннокентия Михайловича кисть отказывалась напрочь. Плохой бы из меня получился священник.

Интереса ради я спустился с крыльца, попробовал осенить себя знамением еще раз: вдруг способность это делать возрастает пропорционально квадрату... э... говорила мама: учи физику!

Пропорционально или нет, но эффект оказался нулевым.

Что ж теперь, уходить? Уходить я не собирался. Куда мне идти? Прятаться в какой-нибудь импровизированной каморке? Уж лучше разобраться сразу!

Рисуя многочисленные круги подле крыльца, я выжидал. Цеплялся за надежду страстно, как если бы в церкви, в ней одной оказался скрыт смысл моей жизни! Впрочем, так оно и было.

...Колокола замолчали. Как глухо, пустынно стало вокруг! Словно... смолкла симфония уверенности, мудрости, братства...

Люди стали покидать храм. Человек за человеком они выходили из отворенных дверей; многие оборачивались, крестились; иные - шли так - но с умиротворенным лицом. Неторопливо расходились в разные стороны; каждый - по своим делам. И чем больше их появлялось на крыльце, тем ближе я подбирался к входу. Если не пройти, то хотя бы - заглянуть внутрь!

Теперь прихожане шли сплошным потоком. Скромно притулившись в стороне, я покорно дожидался благоприятного момента. Еще немного, чуть-чуть подождать, чтобы не толкаться...

Задумываться над словосочетанием "благоприятный момент" я стал лишь тогда, когда поток выходящих людей внезапно прекратился, оставив меня один на один с закрытой дверью. На нее-то я и воззрился с непередаваемой тоской.

Ко мне тут же подошел какой-то мужчина, протянул горстку мелочи. Улыбаясь, я решительно замотал головой:

- Нет, спасибо.

Мужчина пожал плечами и спустился с крыльца. Там его взяла под руку терпеливо ожидавшая дама. Негромко переговариваясь, они ушли.

Лелея робкую надежду, я шагнул вперед, вновь потянул ручку. Безрезультатно. Пришлось отойти. Вздохнув, я приготовился ждать. Рано или поздно выйдет кто-нибудь еще. На этот раз я успею. Шагну, наваливаясь на дверь всем телом, чтобы хоть здесь взять вверх, если тело снова поразит оцепенение. В конце концов, я чист. Безгрешен. У меня все обязательно получится. Должно получиться.

Я упрямо сжал губы. Я все равно это сделаю. Надо только подождать. Задумчиво разглядывая рисунок на двери.

Ожидание было недолгим. Храм отворился и на пороге возникла фигура Служителя.

Сам священник меня интересовал мало. Я же не встречи с ним искал - гораздо интереснее было войти в помещение, которое скрывалось за его спиной. Вот только... это никак не удавалось сделать. Мало того: я вдруг обнаружил, что смотрю прямо в пристальные очи святого отца.

Пришлось рассеянно откашляться.

- Вы кого-то ждете? - спросил он.

- Нет... - я потерянно хлопнул ресницами. - Я хотел бы войти внутрь.

- Служба уже кончилась. Вы хотите исповедаться?

- Нет. Извините.

Я неловко повернулся и под его внимательным взглядом стал спускаться по ступенькам. Мне казалось, что он вот-вот меня окликнет. Вот сейчас, сейчас!..

Он так и не сделал этого. Я ушел, унося внутри странное чувство, словно оказался ребенком, вдруг потерявшим маму.

...Добравшись до своего тайника в парке, я перекусил, а потом отправился бродить по ночному городу. Кстати говоря, он не показался мне таким уж опасным: во всяком случае, ничего похожего на насилие, разбой или убийство мне лицезреть не пришлось. Или просто мало бродил?

Откуда вообще берутся все эти страхи? Старательно поработав головой, я решил, что причина кроется в одном из двух источников: отрицательных эмоций агрессора или банального желания покуражиться, почувствовать собственную силу. А на приключения обычно тянет после длительной работы по уничтожению алкоголя. А, может, и не длительной - это у кого как мозгов хватит: иным и после двух рюмок весело становится.

Потому и преступлений много на бытовой почве, внутри семейного круга. Вряд ли я стану объектом уличного нападения. Да и кто напасть может? Подростки, вдруг решившие, что им срочно нужны деньги. На дело пойдут, нажравшись водки или потому, что нужны деньги на дозу - не столь важно. В любом случае, такая встреча не сулит ничего хорошего случайному прохожему.

А что, если этим прохожим окажусь я? Вряд ли они справятся со мной. Правда, современная молодежь любит таскать ножи и газовые баллончики... Не уверен, правда, что ко мне можно все это применить (но испытывать лишний раз - не стоит). Раны, по слухам, должны заживать довольно быстро. А если принять во внимание многочисленные легенды про забивание в сердце осинового кола, я - неуязвим! Супермен! Защитник всех униженных и обездоленных!

Тьфу!

Плеваться, кстати, не только некультурно, но и вредно. Так народная медицина гласит, Порфирий Иванов там... Для особо одаренных могу порекомендовать йогу!

Чего-то я разозлился.

Наматываемые по городу круги помогли скрасить время до рассвета, за час до которого я занял место у Свято-Никольской церкви. Светает сейчас поздно - у меня все должно получиться.

Судя по навесному замку, я был первым желающим, решившим пройти в Храм в столь ранний час. Не убегать же теперь, подожду немного.

Первым подошел вчерашний "отец". Вежливо поздоровался, отпирая дверь. Предложил войти.

Я честно пытался это сделать.

- Входите же, - он недоуменно придерживал дверь.

- Не могу, - обреченно выдохнул я. - Не получается.

В его взгляде мелькнуло сомнение.

- Входите же, я Вас приглашаю.

Я невольно поднял ногу, занес ее над порогом и - замер.

- Я не могу.

В его взгляде появилось что-то, похожее на понимание:

- Чего Вы хотите?

- Я... посмотреть... исповедаться. Я хочу исповедаться!

А что, отличный вариант: пусть с моим состоянием борются профессионалы. Уж им-то лучше знать, как и что делать.

Его глаза лучились доброжелательностью.

- Сейчас я не смогу принять Вашу исповедь. Вы сможете прийти после обеда, к пяти часам?

- А часов в семь - можно? - робко попросил я.

Он чуть нахмурился, посуровел.

- Пожалуйста! - я безотчетно сложил руки в молитвенном жесте.

Его лицо смягчилось:

- Хорошо, приходите в семь. Я буду Вас ждать.

Я улыбнулся:

- Спасибо. Извините, как Вас зовут?

- Отец Василий.

- До вечера, - продолжая улыбаться, я шагнул с крыльца. - Спасибо.

Он молча кивнул и закрыл дверь.

А я, окрыленный надеждой, вприпрыжку отправился к остановке маршрутного транспорта. Почему-то идея исповедаться казалась мне блестящей. Конечно, огромную роль сыграла здесь личность отца Василия, сурового и благородного воина церкви. Как знать, чем закончился бы наш диалог, если бы на его месте оказался другой человек? Да и был бы разговор?

Так или иначе, но без четверти семь, освеженным дневным сном, я стоял на паперти в ожидании. Трагикомедия: пришедший в церковь вампир вынужден ждать, пока ему помогут: дверь-то ведь кому-то надо открыть! Вот я и ждал, пока кто-то сделает это за меня.

Отец Василий вышел ко мне в начале восьмого. Приветственно кивнув, широко распахнул створку двери:

- Входите.

Я занес ногу - и тело вновь отказалось повиноваться.

- Не могу...

Священник поднял руку, торжественно перекрестил меня.

Нервные окончания словно взорвались от боли. Дико завыв, я упал на плитки крыльца, где забился в судорогах.

Постепенно отпустило. О пережитом испытании напоминало напряжение в хрустальных мышцах. Под безвольно обмякнувшими пальцами крылись бороздки, оставленные вонзившимися в паперть ногтями.

Перебарывая слабость, я поднял голову. Отец Василий был бледен, но мужества не потерял. Во всяком случае, страха в голосе не было:

- Кто ты? Чего ты ищешь здесь, его создание?

Глава 9

Я счел за благо сознаться:

- Вампир. Х-хочу исповедаться.

- Подобные тебе не исповедуются. Твоя душа принадлежит ему! Поди прочь!!

Совершив усилие, я встал на ноги.

- А как же возвращение блудного сына?! Разве не дорог Богу раскаявшийся грешник? Не дорог больше, чем сто праведников?!

Поразительно, что можно вспомнить в сложной ситуации! Но деваться мне действительно было некуда: только так - спорить в надежде на чудо.

Священник медлил. После длительного раздумья поднял руку и троекратно перекрестил меня:

- Изыди, искуситель!

Рев боли, сорвавшийся с моих губ, поднял всю птицу в округе. Невесть откуда слетелось воронье, закружилось надо мной черным каркающим облаком. Однако же я не сгорел, не растаял в воздухе, как, может быть, надеялся отец Василий.

Не было сил подняться еще раз. Распластавшись у ног священника, я исподлобья взглянул вверх, слабым шепотом выдохнул:

- Чего Вы добиваетесь, мучая меня? Покинув Вас, я стану резать людей. У меня просто не останется выбора...

Я помолчал, собираясь с силами. Отец Василий присел рядом, вслушиваясь в каждое слово. Я заговорил вновь, уже более уверенно:

- Примите меня. Я не молю о прощении грехов - просто выслушайте. Господом Богом прошу: выслушайте.

Он молчал. Но крестить не торопился, что было замечательно. Пока он принимал решение, я встал на четвереньки, потом выпрямился. Смотрел на священника сверху вниз. Вот только ноги дрожали.

- Я слушаю Вас, - он поднялся. Голос - беспристрастен. Лицо - непроницаемая маска.

- Здесь? - я растерялся. - Разве мы не зайдем в Церковь? Мне нужно войти внутрь.

Он молчал.

- Чего Вы боитесь?! - закричал я. Всполошенное криком воронье тут же добавило свой голос. - Я ничего не смогу сделать там, в средоточии сил Бога!

"Соглашайся... Ну же! Чего ты ждешь?!"

Он отступил в сторону:

- Входите.

Я не смог этого сделать. Опять.

Видя мои затруднения, отец Василий мягко спросил:

- Как Вас зовут?

- ...Кеша.

- Иннокентий, значит. Именем Господа Бога нашего Иисуса Христа, войди, Раб Божий Иннокентий в Храм Божий!

Я повторил попытку. На этот раз мне удалось продвинуться чуть дальше.

Тогда он просто взял меня за руку. Тепло его ладони прошло в тело, наполнило мышцы. Все мое существо на краткие мгновенья стало иным. Не лучше и не хуже - просто иным. Не отпуская моей руки, отец Василий ввел в Храм еще одну заблудшую душу.

Внутри - он отпустил меня, пошел вперед, указывая дорогу. На полпути оглянулся, заметил, что я стою на прежнем месте, удивленно произнес:

- Идите же.

Я не ответил. Даже не пошевелился.

Тогда он вернулся и повел меня дальше. Безвольный, следом за ним я прошел в небольшую, скромно убранную комнату, где был усажен на стул.

Не отнимая руки, отец Василий произнес:

- Я вас слушаю.

Слушает он... Я набрал в грудь побольше воздуха, несмело улыбнулся.

- ...Даже не знаю с чего начать.

- Начните с себя.

С себя... Легко сказать, с себя. Родился, рос, не привлекался...

Священник смотрел доброжелательно, терпеливо. Ждал.

- Давайте... - голос пресекся и я откашлялся. - Давайте, я расскажу, как я стал... таким?

Он кивнул. Его ясные, добрые глаза светились молчаливой поддержкой.

Я заговорил. Говорил долго, страстно и, наверное, сбивчиво. Зачем-то представился по всей форме - отец Василий слушал, слегка кивая там, где я, ожидая его реакции, поднимал от коленей свой горящий взгляд.

Я рассказал о том случае возле "Пушкинки", когда мне пришла в голову мысль обойти здание; поведал о разбое в больницах; о том, как сложно было скрыть все от родных; разобраться в себе. И в завершение - о том, как пытался найти вампира и что из это получилось.

Священник не произнес ни слова осуждения. Ни пока я говорил, ни после, когда я, выплеснув все, уставился на него в безотчетном ожидании кары.

Каким все-таки великим, по-настоящему духовным человеком он оказался! Во взгляде, в жестах - я видел одну лишь поддержку. Все, что он позволил себе, это спросить:

- Вы хотите исповедаться?

- Да, - я почти не колебался.

Это была моя первая исповедь и поначалу я сильно стеснялся: не так-то просто вынести грязное белье на обозрение. Но постепенно застенчивость отступала, чему здорово способствовало "Прости Господи", вставляемое священником после оглашения очередного греха.

Я перечислил, все, что сумел вспомнить. Нельзя ничего скрывать - не будет благотворного эффекта исповеди. Не будет по той причине, что нельзя скрыть грехи от себя - будет зашлаковывать душу. И я говорил, говорил.

И все же слукавил. Один грех, самый страшный, я старательно приберегал напоследок. Сам не знаю, чего хотел этим добиться. Так или иначе, когда все остальное было сказано, мне пришлось напрячься и - вымолвить:

- Я виновен в смерти человека... показал на него вампиру, чтобы спастись... самому.

Отец Василий помрачнел, шевельнул скулами, но все-таки выдавил побелевшими губами:

- Прости Господи.

- Все, - я облегченно перевел дух.

- Прощаются Рабу Божьему Иннокентию грехи его во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь! - он троекратно перекрестил меня.

По телу вновь прошла судорога. На сей раз куда менее болезненная, чем раньше.

Святой отец выглядел усталым. Это было мне понятно: каждый грех, который прощает священник именем Бога, по сути, берется на себя. Ничто не уходит бесследно.

- Вам, наверное, пора, - наконец сообразил раскаявшийся грешник.

Отец Василий взглянул на часы. Я последовал его примеру. Без четверти десять.

- Да, пора, - выжидательно глядя на меня, он поднялся.

Приняв фразу священника за намек, я шевельнул было руками. Чуть-чуть. И силы меня оставили.

- Извините, - он снова взял мою руку в свою. Легонько потянул.

К моему удивлению, сейчас я встал без малейших усилий. Все так же, держась за священника, прошагал к выходу.

На крыльце мы разжали руки. Робко заглянув в глаза священнослужителя, я попросил?

- Можно, я приду к Вам завтра?

Он тихо, так, что только мое чувствительно ухо могло уловить этот звук, вздохнул...

- Если вам неудобно, я не буду Вас беспокоить.

- Нет-нет, приходите, - его задумчивые глаза снова заглянули в мою душу. - Приходите, я буду Вас ждать.

- Спасибо, святой отец!

Улыбаясь, я неловко топтался на месте. Потом добавил:

- Если бы Вы только знали, как это важно для меня! Я подойду к семи, хорошо?

- Приходите.

- Спасибо. И - Благослови Вас Бог!

Он застенчиво улыбнулся. Склонил в поклоне голову. Проговорил "До свидания" и быстро зашагал прочь.

- До свидания, - прошептал я. - Храни Вас Господь. Храни... Вас Господь.

В эту минуту я совершенно не думал о себе. Редкое явление. Сейчас мои мысли были направлены на удаляющегося от меня человека. А ведь помог! Рискнул! Страшно было - а он... И не прогнал же! Божий человек. Чистый...

И вообще: какой Мир прекрасный!

Забудьте о том, что нас разлучало,

Вспомните дружбу, забудьте печали...

Я был совершенно, искренне уверен, что в эту ночь не встретится мне шайка пьяных подростков, не оскалит клыки обиженный вампир и родная милиция - будет заниматься иными делами. Сейчас рядом со мной не было места для интриг, убийств, войн и другого безумства.

Я шел по ночному городу и любил каждую снежинку, каждый поворот, всех и каждого. Звездная россыпь молчаливой музыкой сопровождала мою прогулку. Это было чудесно! Наверное, именно такое состояние величается счастьем.

Дай вам Бог Здоровья! Да хранит Он Вас и Ваших близких! Ныне и присно, и во веки веков. Аминь!

Глава 10.

После той памятной истории, когда меня обнаружили на дне котлована, я собрал пожитки (понимай: коробку с донорскими пакетами) и перебрался в совсем иное место - Парк Победы. Во-первых, данный массив был значительно протяженней, что снижало шансы повторного "спасения"; во-вторых, желающих гулять по парку зимой было меньше. Да и зарываться я стал как можно глубже - едва ли не в землю. Кто на молоке обожжется, тот на воду - ласково смотрит.

Словом, когда пришло время, я выкопался под струящийся со звезд свет. Разрыл ямку неподалеку. Кончиками пальцев вытянул заветную коробку. Открыл ее, извлек один из пакетов. Неторопливо позавтракал.

Так себе завтрак, что скрывать. Я сильно сомневался, что выпитой порции хватит на ближайшие сутки, но, грустно поглядев на оставшиеся два (!) пакета, вздохнул и бережно упрятал коробку под снег.

Придется заняться лечебным голоданием.

Что ж, проблемой питания займемся в ближайшее время. Но сейчас - я опаздывал на встречу с отцом Василием. Нехорошо портить еще только складывающие отношения. Пришлось, выскочив на дорогу, тормозить маршрутку. Не самое любимое занятие для бедного, оголодавшего вампира.

Бедного - в прямом смысле: в карманах осталось не так много денег. Конечно, тратил я их медленно: ни одежда, ни еда мне не требовались, да и по ночам я пристрастился гулять пешком, но... потраченные деньги возместить было неоткуда. Знакомым-то на глаза показываться нельзя. "Дарова-дарова... Ты чё учудил?..."

Мрак! - одним словом!

Интересно, а как другие вампиры выкручиваются в этой ситуации? Неужели занимаются мародерством? Или они транспортом не пользуются?

Может, сумку с зелеными стянуть из-под носа дерущихся мафиозных группировок? Плевое дело! Осталось найти мафиков и заставить их драться. А, подать сюда уголовный элемент с кучей денег! Запросто!!

С другой стороны, кто мне мешает немного "раздеть" какого-нибудь торговца наркотиками? И себе хорошо и людям благое сделаю. Хорошим людям, разумеется. Робин Гуд тоже не со всеми добрым был. Может, так и поступить? Но не наломаю ли дров? И так уже вляпался по самую... ну, не важно.

Как мне нужна сейчас чья-то поддержка, чей-то совет! До чего остро чувствуется отсутствие семьи, собственное одиночество!

Моя семья... Даже странно: хотеть быть вместе, но - запрещать себе это. И, что самое интересное, никто в этом не виноват. Так получилось...

Ладно... и этот клубок распутается. Просто - нужно время, немножко времени.

...Отец Василий ждал меня на крыльце. Поздоровался. Пытливо заглянув в глаза, протянул руку. Я робко, помня о своей силе, пожал ее.

- Может, пройдемся? - предложил он.

Пройдемся? Куда? Вообще-то я уже нагулялся и хотел снова попасть в Храм, проникнуться его атмосферой. Вслух я произнес иное:

- Давайте.

Мы спустились с крыльца и, разговаривая, пошли к "Яблоньке".

- Простите, Иннокентий, но сегодня мне обязательно нужно быть дома, - говорил священник, оправдываясь. - Если вы позволите, мы могли бы поговорить по дороге.

Я поспешил согласиться:

- Конечно-конечно. Мне совершенно неважно, где разговаривать.

- Иннокентий... - он слегка замялся, - можно спросить: чего вы от меня хотите? Я спрашиваю не потому, что хочу от вас отделаться; просто мне нужно знать, что вы ожидаете от меня услышать. Или что я должен сделать?

- Отец... - теперь пришла моя очередь собираться с духом. - Вы - единственный человек, с которым я могу поговорить. Поэтому я так навязчив. Вы нужны мне - я боюсь остаться один. И, да - вы можете мне помочь. Я пришел просить вас о совете. Скажите, что мне делать дальше: чем питаться, что делать, как жить вообще?

- Как жить... по Его законам, по заповедям. А как еще? В них всё есть, только не пользуемся мы, страстей голос слушаем. А Он уже дал нам все! Бери - и живи.

Взмахом руки священник остановил маршрутку. Открыв дверь в салон, проговорил:

- Может, составите мне компанию?

Я потупился:

- Денег... нет.

- Ничего, я заплачу, - отец Василий мягко улыбнулся. - Садитесь.

Я повиновался.

- А куда мы едем? - с детской непосредственностью полюбопытствовал я, когда он, захлопнув дверь, уселся рядом.

Он назвал остановку. Непосвященному это название ничего не говорило, но я знал: это черт-те где... Ой! Бог знает где - на самых затворках Московки: есть такой район в городе Омске. Доводилось приезжать раньше - к бабушке в гости.

А святой отец, наклонившись ко мне, вполголоса объяснял, что мне нужно сделать в ближайшее время. Я же просил совета?

Первое, и самое главное, мне был необходим пост. Пост издавна использовался Человечеством как средство очищения от скверны нечистых мыслей и достижения благодати.

Во-вторых, следователо молиться. Молиться по возможности чаще. Молитва - есть оружие против бесов. Слова молитвы успокаивают, развивают любовь к окружающим, к Миру.

В-третьих, всегда есть люди, которым нужна помощь. Нужно стремиться помочь как можно большему количеству людей. Через помощь другим мы наполняемся благодати. Благословляем кого-то и частичка благословления остается с нами.

Все это помогает бороться с негативными мыслями. Много, очень много зла происходит из-за потакания человеком своим ярости, ненависти, отвращения. Бог любит нас и такими. Но он страдает, когда мы слушаем голос страстей. Мы должны отвечать Ему любовью, жить по Его заветам.

- То есть любить Бога, а не людей? - не утерпел я: слишком уж спорной показалась последняя фраза.

- Любить Бога - значит любить его создания, - отец Василий посмотрел на меня каким-то особым, странным взглядом. - Если любишь кого-то, то любишь полностью, без делений на "нравится" и "не нравится". Написано: человек подобен Богу. Он сотворил нас похожими на Него, а потому, отрицая людей - мы отрицаем Бога.

- Как можно отрицать Бога, отрицая людей? - удивился я.

- Человек был создан по Его образу и подобию.

- Ну и что! Это ведь подобие! И почему-то все люди разные.

- Тело - разное. Но душа - божественна. Душа важнее тела, потому что человек - это еще не тело. Это - душа

- Ну, так и души разные!!! - горячился я. - И тело, и мысли, и идеи. Все разные во всем! Мое отношение к Богу абсолютно не зависит от моего отношения к людям!

- Можно ли относиться к творениям иначе, чем к Творцу? Если Творец заслуживает моего уважения, моей любви; если я верю в нужность Его действий, то я должен с уважением относиться и к тому, что Он создал

- Можно уважать Творца, но при этом не относится с уважением к его творениям! - непреклонно заявил я.

- Почему? Разве он несовершенен? - мягко спросил отец Василий.

- Несовершенны творения.

- Может быть, они несовершенны, потому что таков Его замысел. Но, живя по Заповедям, любой человек может развиваться, становиться чище, возвышенней. Разве маленьких детей надо любить, только когда они повзрослеют?

- Как он мог создать что-то по своему подобию, если большинство его творений абсолютно не похожи на него? Что общего между ним и каким-нибудь маньяком?!

- Люди были созданы по Его образу и подобию. Но он не сделал нас марионетками. Люди - существа со свободной волей. Они сами выбирают, кого слушать Бога - или Денницу.

- Вот! Как я могу любить каких-нибудь моральных уродов? - поинтересовался я. - Вот, например, если кто-нибудь задавит моего друга машиной, мне что, надо будет подойти к водителю и извиниться?!

- Нет, - его мягкий, кроткий голос действовал на меня успокаивающе. - Но ты не должен держать зла на этого человека. Если твой друг погиб, значит, так было угодно Богу. Не лучше ли посочувствовать водителю: ведь, сам того не желая, он стал убийцей...

Набычившись, я молчал.

- Хорошо, вздохнув, священник сдался. - Если для тебя так сложно перестать гневаться, то хотя бы откажись от ненависти.

Как это? Я вопросительно поднял взгляд.

- Перестань ненавидеть. Откажись от ненависти.

- Как я могу отказаться? - я недоумевал. - Если я злюсь на кого-то - то я злюсь! Это не зависит от меня!

- Все в твоих силах. Если захочешь - сильно захочешь - ты сможешь контролировать и злобу, и ненависть. Ты можешь навсегда избавиться от них, просто прогнав вон.

- Как?? Это же чувства! Я не могу их прогнать!

- Просто захоти. Откажись от гнева. Действительно откажись, по-настоящему, - и он уйдет.

- Не верю.

- Когда Спаситель шел по воде, апостолы тоже не верили. А потом какие чудеса совершали Его именем...

- А Вы - можете ходить по воде? Не верю!

- Почему?

- Потому что я этого не видел, - на нас косились другие пассажиры, но мне уже было все равно. - Человек не может управлять чувствами!

- А ты пробовал? - священник требовательно глядел на меня. - Ты сделал хоть что-нибудь?

Что я должен тебе сделать?! Как можно обуздать ярость, когда она рвется наружу?

Я поглубже вдохнул и попытался успокоиться. И вдруг нахлынула такая тревога...

- Остановите! - крикнул я водителю. - Прямо здесь - остановите!

Водитель выругался и сдал вправо. Мне было не до его обиженных воплей. Я уже развернулся к двери. Сейчас...

- Выходим, - я потянул священника за рукав. - Выходим скорее!

Пресловутые чувства подсказывали мне, что надо торопиться. Очень сильно.

Глава 11

Священник подчинился. Закрывая за собой дверь в салон, спросил:

- Что случилось?

Я решил не отвечать. Во-первых, сильно торопился; во-вторых, сам не знал ответа. Вместо этого ухватил отца Василия за рукав, принуждая торопиться. Тот послушно побежал следом. Куда ему было деваться? Из моей хватки не вырваться.

Я спешил, подгоняя себя изо всех сил. Этот был один из тех немногих случаев, когда интуиция бьет набат и только наивный дурак отказывается прислушиваться к этому зову. Я дураком уже не был: жизнь научила...

Время неумолимо кончалось. Еще немного, еще несколько секунд - и произойдет непоправимое. Сжавшееся сердце молило поторопиться. Я бежал изо всех сил.

Бросив священника пыхтеть за спиной, я резко ускорился. И все же двигался медленно, недопустимо медленно. Рыча сквозь зубы, я продирался через воздушную преграду. Сейчас, сейчас...

В темном закутке, между стеной дома и покосившимся сараем... меня ждал старый знакомый. Нехороший знакомый. С потерявшей сознание девушкой на руках. Приподняв голову, чтобы взглянуть на наглеца, он предупреждающе оскалил клыки. Решив, что предупреждения достаточно, продолжил трапезу. Откуда ему было знать, что на руках у него близкий мне человек? Надя. Моя сестра.

Как я ему врезал! Упыря так шваркнуло о стену, что стекла в окнах зазвенели.

Поганый даже не сильно расстроился. Хищно осклабился, протянул ко мне руки с согнутыми пальцами.

Шумно переводя дух, позади встал отец Василий. И как-то разом притих, ощутимо напрягся.

Вампир вдруг вжался в ту самую стену, в которую мне почему-то не удалось его вбить. Лицо скривилось в муке, взгляд, устремленный за мою спину, остекленел.

Сдав вправо, я быстро оглянулся. Обычное дело - отец Василий с миниатюрной Библией в руках. И где он ее прятал?

Размеренно ступая, священник пошел вперед. В глазах - горит отчаянная решимость. Дикая злоба полыхает в глазах вампира.

Я предпочел нагнуться и поскорей оттащить сестренку в сторону: сейчас тут такая битва начнется... Надя была бледна. Дышала. Дышала! Выпрямившись, я быстро изучил обстановку.

Упырь стоял, прижавшись к стене - дальше вжиматься было просто некуда. Но и священник остановился - будто в нерешительности. Побелевшими пальцами впился в Библию и сделал еще шаг.

Вампир зарычал.

- ИМЕНЕМ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА...

- У меня другой Господин!! - проревел монстр.

- ...ПОДИ ПРОЧЬ!

- Я не подчиняюсь слабым! - вампир шевельнулся, стремясь вырваться из невидимых пут.

- Отправляйся в ад! - Отец Василий дрогнул, отступил назад - и тут же пошел вперед, протянув вперед книгу. - ИМЕНЕМ ОТЦА!

- И СЫНА!

- И СВЯТАГО ДУХА!

- АМИНЬ!

С каждым прозвучавшим предложением вампир бледнел, из прокушенной губы потекла темная кровь, но - не сдавался. Все так же горели яростью глаза, все так же рвались вперед скрюченные пальцы.

Отец Василий, закончив воззвание, троекратно перекрестил супостата Библией. Испуганная раздавшимся воем, где-то внутри ближайшего дома, испуганно залаяла собака. Кожа монстра почернела. Он упал на колени, но тут же встал, поднял на священнослужителя не предвещающие ничего хорошего глаза.

Над нами распахнулась форточка, хриплый мужской голос проорал:

- А ну пошли отсюда! Я милицию вызвал! Щас, приедут ужо!

Угу, разбежались. Мы при желании и вас съедим, и вашу милицию - еще мало будет.

Вампир перестал поддерживать здание. Отлепившись от стены - прыгнул. Отец Василий не растерялся, успел распахнуть Библию, которую и ткнул в морду разъяренного вурдалака.

Сказать, что агрессор успокоился, было бы неправдой. Вампир, правда, прыгнул в сторону. Но, изогнувшись, ударил-таки по руке батюшки. Отец Василий отшатнулся - и выронил Библию.

Для него - это означало конец. Опустив руки, он печально смотрел на будущего мучителя. Ждал развязки. А тот позволил себе не торопиться: небрежно отшвырнув священника подальше от книги, с ленивой грацией пошел следом.

Отец Василий дрожащей рукой коснулся груди. Нащупал крест. Взгляд священника стал спокойным, сосредоточенным.

Красиво оттолкнувшись, я грациозно опустился на плечи монстра...

Тут я немного преувеличил: на самом деле я умудрился запнуться в начале прыжка, из-за чего не воспарил ввысь, а примитивно повис на спине вурдалака, вцепившись в его плечи. Впрочем, сей момент я сразу исправил: примерной мартышкой вскарабкался повыше и запустил клыки в шейную артерию "родителя". Как говорится, что посеешь - то пожнешь.

Впрочем, мне удалось сделать только один глоток. Потом вампирище повел плечами, стряхнул меня аки букашку неразумную, да и шмякнул о стену дома. Хорошенько так приложил. Враз желание драться пропало.

Когда я, хлопая ресницами, сумел обозреть пространство вокруг, я нашел вампира с безвольно обвисшим священником на руках. Что ж, если битву выиграть нельзя, будем спасать то, что еще можно сберечь.

Подойдя к Наде, я взял ее на руки. В поисках пути отступления огляделся. Да, собрался удалиться. Подлец или не подлец - это уже дело десятое.

Выход был. Но в противоположной от него стороне, на полпути между парой вампир-священник, лежала Библия. Лежала и молчаливо звала меня.

Опустив сестренку на снег, я подошел к книге. Осторожно коснулся ее пальцами. Горячая, очень горячая. Тем лучше: если мне так больно держать ее в руках, то какое действие она окажет на - него? Мой взгляд метнулся к согбенной спине монстра.

Священник был в сознании: вампир не смог отказать себе в приятном. Не обращая никакого внимания на вялые попытки сопротивления, кровопийца расслабленно слизывал багровые капли, сочащиеся из ранки на шее. Моя выходка оказалась для него полной неожиданностью.

Одной рукой ухватив его за волосы, я запрокинул головы недруга. Другой рукой - нахлобучил раскрытую Библию на ненавистную физиономию.

И невольно отшатнулся - таким смрадом наполнился воздух. Прижав ладони и покрывшемуся волдырями лицу, вампир скорчился в снегу, зарываясь в белый холод как можно глубже.

Зарывайся! Черт с тобой! Здоровье друга - важнее.

Я приподнял отца Василия, заглянул в затянутые поволокой глаза. Он нашел в себе силы встать на ноги. Пошатываясь, отстранил меня, перекрестил адское создание.

"Создание" трубно взревело, выскочило из сугроба и, взмахнув конечностью, смело меня с пути. Неубиваемый какой-то... Впрочем, танки тоже горят.

Это было нечто! Следующий крест отец Василий наложил не на вампира - нет! Он перекрестил себя! А когда вурдалак в нерешительности остановился, перекрестился троекратно! Шепча слова молитвы! Потом и вовсе стал класть кресты без счета.

Даже я, поднимаясь в отдалении, чувствовал жар невидимого пламени, объявшего сейчас фигуру священника. "Родитель" попятился.

Выпрямившись, я изготовился к прыжку. Глупо не воспользоваться случаем! Дождавшись, пока монстр подойдет ближе, прыгнул ему на спину, крепко-крепко обхватил - и вгрызся в шею.

Конечно, вампир не стал терпеливо дожидаться, пока я слезу. Оторвал от своего корпуса мои руки - я крепче сдавил его коленями. Он протянул руку к ним - я вновь сомкнул смертельное объятие.

Тогда он сломал мне запястье. Я вскрикнул и еще яростней набросился на струящуюся вдоль шеи жизнь. Там было могущество. Там был ключ к жизни - Надиной, моей, отца Василия. Ради этого стоило терпеть муки.

Убийца взялся за вторую руку. Судорожно вскрикнул и отпустил ее. Даже я почувствовал жгучую боль от святого креста, которым отец Василий наградил кисть зверя. Упырь качнулся вперед - я его грызанул. Потянулся ко мне - его перекрестил священник.

Какое-то время вампир метался, потом в безысходном порыве ударил меня о стену дома. Я свалился, он рухнул сверху. Мы впились друг в друга. Его тело крутило судорогой всякий раз, когда священник осаждал его крестом.

Это не было честной схваткой. И я выпил его до конца.

Глава 12

Обострившимся слухом я внимал, как в доме напротив пожилая женщина вызывает милицию - мол, человека под окнами убивают. Слушая ответ, она замолчала; потом положила трубку и тихонько, на цыпочках, прокралась к окну. Притаилась за краем занавески, тревожно всматриваясь в ночь.

Устало вздохнув, я взглянул на Надю. Она тихо дышала. Очень тихо. Слишком тихо - даже для меня.

Неужели мы опоздали?

Людям свойственно гоняться за властью, силой, могуществом. Иногда в этой безумной гонке они теряют самое дорогое, что у них есть - своих близких. Но разве я... гонялся?

"Самое дорогое у человека - это его душа" - скажет мне отец Василий. "Человек, погубивший душу, не может любить", - отвечу я, и буду прав.

Ее сердце почти не билось. Стучало редко; очень, очень слабо. Я царапнул себе ладонь, помазал выступившей кровью ее губы. Если потребуется - я сделаю ее вампиром. Она не умрет.

- Отче наш, - подле меня опустился на колени отец Василий, - иже еси на небеси, Да Святится Имя Твое...

Священник читал молитву. А я, замерев, слушал ее дыхание. Мне показалось... Нет, сердце действительно забилось чаще! Совсем ненамного, чуть-чуть...

Я приоткрыл ей губы. Наклонил над ними ладонь так, чтобы капельки крови, срываясь, падали на язык.

Она послушно сглотнула. Еще. Потом облизала губы.

Отец Василий читал молитвы. Одну за другой, одну за другой. Не переставая.

Вдалеке свернула с асфальтированной дороги машина, подвывая сиреной, понеслась в нашу сторону.

Преклонив колени у тела сестры, я ждал до самого последнего момента. Только когда звук мотора стал раздаваться рядом, только тогда! - я поднялся и отступил в тень. Напоследок встретился глазами со священником. Не было нужды договариваться вслух: какая-то связь установилась между нами. Я знал: отец Василий не оставит ее. Если что-то будет нужно - поможет.

Единственное, о чем мне хотелось просить его - чтобы продолжал молиться. Но он, похоже, и не думал останавливаться.

Позже я понял: то, что я принял за молчаливую связь, на самом деле было следствием возросших телепатических способностей. Вместе с кровью вампира я перенял его силу. Силу, как оказалось, не только физическую. Уже наливались болью перестраивающиеся мышцы, голова кружилась от разноцветных бликов перед глазами. Поначалу я списал это на утомление, но уже через несколько часов пользовался новообретенными возможностями совершенно свободно.

После краткого диалога с отцом Василием - тому пришлось сказать, что почти ничего не видел - стражи порядка вызвали "скорую". Передав по рации туманные приметы двух скрывшихся с места происшествия мужчин, милиционеры сгрудились вокруг лежащего в снегу тела.

Спрятавшись за стенкой сарая, я мог только представлять, что они там увидели. Впрочем, разве не моих клыков было дело? Там сейчас лежал обтянутый кожей скелет, почему-то одетый в, хоть и видавший виды, но абсолютно неповрежденный костюм. Собственно, блюстителей закона сейчас интересовал только один вопрос: кто притащил под жилые окна сей музейный экспонат?

Приехали медики. Споро погрузили труп в машину. Осмотрев девушку, пришли к выводу, что жить будет. После чего переложили доставку пациентки на плечи доблестной милиции: мол, места в машине нет. При этом - еще и велели поторопиться.

Пресекая недовольные возгласы ребят в белых халатах, люди в форме оперативно погрузились в машину. Мы, мол, свое дело сделали. Нам еще на вызова ехать. А вы тут сами разбирайтесь.

- ...Позавчера дело было, - рассказывал один санитар другому, передавая с рук на руки Надю. - Разбились на трассе две иномарки. То ли тормоза у одной полетели, то ли водитель заснул... Долбанулись хорошо. В одной сидела женщина. Эту спасла подушка безопасности. Но в сознание она никак не придет. В другой машине - двое братков - насмерть. Не пристегнулись....

Отец Василий встал рядом с машиной. Увлеченные разговором медики поначалу не обратили на него внимания:

- ...Кто-то проезжал мимо. Остановился, посмотрел, вызвал с мобильника медиков. А у тех как раз только одна свободная машина была. Врачи запихали в нее еще одни носилки. С тем и приехали. Чего тебе, божий человек?

Последняя фраза адресовалась, понятно, священнику.

- Мне куда садиться? - кротко поинтересовался тот.

- А ты куда собрался, отец? - полюбопытствовал сидящий в машине. - Мы тебя завтра в отделении ждем.

- Я с ней.

Вот ведь Божий человек: собрался в больницу!

- И без тебя управимся, - хмуро бросил санитар рядом, захлопывая дверку машины. Решительно пошел на водительское место.

- Эта девочка мне очень дорога, - заявил ему в спину отец Василий. - Не пустите - людям расскажу, кто их здоровье охраняет. Вы, кажется, Степан Гиренко?

...После краткого, но яростного спора отец Василий сел в машину. Заурчав мотором, "уазик" тронулся с места. Напрягая слух, я ловил продолжение беседы:

- ...Ты зря, отец, думаешь, что мы звери какие. Сам бы на трупы, на покалеченных смотрел день за днем, тоже грубым стал бы. А нельзя не очерстветь! Никакой человек не может это выдержать, если близко принимать...

- Благослови Господи, - сказал отец Василий. - К Богу надо стремиться. Он никогда не дает больше, чем человек выдержать может. Только по силам все...

Дальнейшего мне разобрать уже не удалось. Взревев мотором, "скорая" помчался по накатанной дороге. Жаль, не услышал, как медики на трассе вышли из положения. Представляю, приходит в себя женщина на полпути в больницу и...

Выбираясь из укрытия, я саркастически скривился. В этой жизни кощунство и черный юмор ходят рядом. Того и гляди, предадут анафеме...

Шутка! Не судите строго: и так - словно в аду. Кто-то может не согласится: мол, сила есть и все такое.

На хрена мне эта сила, если папа с мамой горюют, что сын стал преступником?! И не оправдаешься, что самое интересное.

Хватит ныть... Пора двигаться за сестренкой. Удачно на этот раз получилось с больницей: даже такой бедный человек как я, мог преодолеть это расстояние за короткое время. Прислушиваясь к своему телу, я перешел на бег. Легко-то как...

Наверное, стоило сразу проверить карманы бывшего представителя семейства вампирьих... Тьфу, лезет же в голову гадость! Не обыскал, и ладно - зато не измазался. От соприкосновения с нечистым, имею ввиду.

А сам я что, чистенький? Ну-ну. Как посмотреть. По мне, очень даже ничего. А что вампира, прибил, так это, наверное, Богоугодное дело...

Не знаю, не силен в тонких материях. И с опаской отношусь теперь к святыням. Любого рода. Я мельком глянул на обожженные пальцы: их прочно усеяли небольшие, но страшно болючие волдыри - подвиг требует жертв, даже если это подвиг духа.

Когда пробегал через остановку, невольно убавил прыть: не разбрасывать же людей только потому, что они стоят у тебя на дороге. Так что осторожненько так, тихонько просочился сквозь живой заслон и, лишь пробежав через мостовую, позволил себе не сдерживаться.

Позади истошно завопили клаксоны, но что мне теперь - возвращаться? Интересно, что со мной случится, если я попаду под машину?

Кажется, я наглею...

Устроенная самому себе выволочка помогла: дальше я спешил не торопясь, по сторонам смотрел, правила соблюдал.

И все-таки, что, если меня собьет машиной?..

Почему сразу дурак? Может, я просто любознательный? Люди всякие нужны, люди всякие важны!

За шутками, рассуждениями с воображаемым собеседником я достиг больницы. Дверь приемного покоя, как и полагается, была закрыта - как будто это может остановить сильномогучего вампира. Всего-то надо заглянуть в окно и выбрать объект...

Повинуясь моему зову, женщина в белом халате встала из-за стола, открыла вход. Дождавшись, пока я проскользну внутрь, закрыла дверь на крючок, вернулась на прежнее место. Там взяла в руки книжку, абсолютно позабыв про меня.

Бодро прошагав до лестницы, здесь я притормозил. Образно говоря, "втянул ноздрями воздух", т.е. бегло просканировал здание: нет ли где чрезмерной активности?

Все тихо... Только где-то внизу кто-то рассказывал, что свеженький труп - да-да, тот самый, странно высохший - по дороге в больницу рассыпался. В мелкую труху! Конечно, обалдеть можно...

- Любопытно, - пробормотал я. - Любопытно.

Обдумаю это на досуге. Я ж сюда к Наде пришел? Вот ее и буду искать.

Глава 13

Возвышенная мысль отца Василия пульсировала где-то наверху, на втором этаже. Двигаясь на ее свечение, я прошел мимо медицинского поста, где, склонив голову на руки, дремала санитарка. Чуть задержавшись у закрытых дверей, еще раз определил направление - и вошел в палату.

Разбуженная посторонним звуком, позади вскинула голову женщина в белом халате, но, тут же взятая мной под контроль, решила, что ей послышалось.

В отличие от сестры милосердия, отца Василия не нужно было "тушить". Взглянув на меня, он коротко кивнул и снова перевел взгляд на бледное лицо пациентки. Я тоже взглянул, отмети его руку на лбу Нади. Может быть, благодаря его поддержке, Надя дышала так спокойно...

Интересно, как его вообще не выгнали из палаты? Может, сан подействовал?

Поскольку свободного места возле сестренки не было, я тихонько присел на кровать.

- Ей сделали вливание крови, - одними губами прошептал отец Василий.

Я коротко кивнул

- Это моя сестра.

Теперь кивнул он. По-моему, ничуть не удивившись.

Дверь в палату открылись, впустив в помещение сноп яркого в полумраке света. Вошла медсестра с огромным штативом в руке. С капельницей, если быть точным. И, что интересно, направилась аккурат в мою сторону.

Пришлось встать, уступить место. Сам себе поражаясь, я с легкостью манипулировал сознанием санитарки. Она меня просто не замечала.

Введя иглу в вену пациентки, женщина повернулась к священнику:

- Она в безопасности. Пожалуйста, уходите. Завтра придете.

- Да-да, конечно, - скосив глаза в мою сторону, проговорил отец Василий и поднялся.

Проходя мимо меня, услышал тихое "спасибо", молча кивнул и так же молча удалился. Бог ему в помощь! Пора, наконец, человеку заняться и своими делами.

А вот я - не торопился: на часах - только половина десятого. Дождавшись ухода санитарки, я подвинул стул так, чтобы сесть как можно ближе к Надиному лицу.

Любовь - страна, в которой каждый находит то, что ищет. Совсем недавно я хотел от Судьбы одного: чтобы она жила - и потому сейчас был счастлив. А парой недель раньше был счастлив от того, что ненавистного урока не будет. Мало человеку нужно для счастья. И как много ему хочется, если он и так обладает многим! Почему? Наверное, дурной еще.

Лично я считаю, что вылечился от этой опасной болезни, от жажды всего - и побольше. Правда, если б я умел летать... Ну, почти вылечился. Ладно, будем считать, что я такой же, как все. В самом деле, зачем отделяться от коллектива?

Протянув руку, я ласково провел пальцами по ее щеке. Выздоравливай, родная. Ты в безопасности. Теперь все будет хорошо.

Конечно, будет! Наденька, моя сестренка, моя Надежда открыла глаза и, чуть повернув голову, осмотрелась.

Ее недоумевающий взгляд задержался на сидящем рядом субъекте. Я постарался выглядеть По-возможности красивее: расправил плечи, улыбнулся во все зубы - и тут же спрятал зубы обратно. Улыбка отменяется.

После недолгого хлопанья ресничками Надя сообразила, кто здесь обосновался. Громогласно - так мне с перепугу показалось - вопросила:

- Кешка, ты куда пропал?!!

Дернувшись, я судорожно оглянулся на дверь. Прижал к губам палец, прошептал:

- Ти-хо!

Она послушно сбавила громкость:

- Ты где был? Знаешь, как мама переживает? Я сама два дня заснуть не могла.

Любимый братик сокрушенно потупился. Провинился, мол, сам знаю.

Надя состроила укоризненную мину, вновь огляделась.

- Где я? - совсем тихо прошептала она. И требовательно-вопросительно на меня взглянула.

- В больнице, - я перевел дух, радуясь, что, пусть временно, но ушел от скользкой темы. - На тебя напали.

- Кто? - Надя выглядела озадаченной. - Я не помню, чтобы на меня кто-то нападал.

- А что ты помнишь?

- ...

- Ну, хоть что-нибудь!

- Так... Мы ехали от Ленки - с Верой. На "Лизы Чайкиной" вышли, чтобы пересесть... Больше не помню ничего...

Еще бы! Я пренебрежительно хмыкнул. Да я сам...

- А ты как здесь оказался? - вдруг спросила она, вмиг избавив меня от самодовольного бахвальства.

- Аэ-а... - находчиво сказал я.

Как ни странно, подобный ответ ее не устроил:

- Чего?

- Я тебя спас.

Уф, выкрутился-таки!

- И от кого же? - с подозрением нахмурилась она.

Блин, как все сложно!

- Знаешь что: тебе сейчас нельзя много разговаривать. Увидимся завтра. Тогда все и расскажу.

Произнеся эти слова, я поднялся со стула и царственно двинулся к выходу, стараясь, чтобы мое отступление не выглядело как паническое бегство.

- Ты куда?! - всполошилась она.

И сделала это совершенно зря: на двух... нет, трех койках приподнялись женские головы. Их обладательницам ведь тоже интересно, что происходит!

Быстренько усыпив нежелательных свидетельниц, я положил ладонь на дверь.

- Сделай доброе дело: попроси санитарку - пусть позвонит домой. И учти: я здесь нелегально, как вор - так что про меня ни слова.

Пока она переваривала услышанное, я рек еще одну мудрость:

- Как выпишешься, выйди погулять вечерком возле дома. Я подойду - и все объясню.

- А ты... - заговорила она и сказала что-то там еще, но я уже шмыгнул в коридор и аккуратно притворил дверь с другой стороны. А что? Больным нужен отдых!

Выбравшись из здания больницы, я немного побродил по городу. Разыгравшаяся метель не способствовала прогулкам простых смертных, но, закутавшись в платки, спрятав лицо за отворотом шубы или пальто, они упрямо продирались сквозь снежные порывы хлеставшего ветра. Мне же, усиленному кровью матерого вампира, непогода доставляла лишь легкое неудобство. Вот видимость снизилась - это да.

Несмотря на пережитый недавно стресс, сейчас я ни о чем не беспокоился. Шел по городу с легкой душой, чувствуя, что все сделано правильно; все будут хорошо...

Глава 14

Вместе с Харбом, моим приятелем по несчастью, мы скрывались в небольшом домике. Покосившийся от ветхости, вряд ли он мог служить надежным укрытием. Скорее наоборот: одинокий в этой пустынной местности - он еще больше привлекал внимание. Но в силу глупых, наивных надежд мы предпочли дневать именно здесь.

Харб - маленький старичок с крючковатым носом, помнил немногим больше моего. Слишком много веков он прожил, чтобы все их смогла выдержать память. Харб был стар, но могущества так и не накопил, предпочитая прятаться в щель при малейшей угрозе. Вряд ли я мог рассчитывать на него. Я и не рассчитывал.

Откуда мы бежим? Куда? Я не помнил. Одно знал наверняка: за нами идет погоня. Преследует по пятам, и проиграет эту гонку тот, кто первым сбавит темп.

Впрочем, и погоня не помешала с консервативным упрямством заночевать именно здесь - в домике, стены которого так напоминали прошлую жизнь...

Странное потрескивание в безмолвной ночи привлекло мое внимание. Я осторожно приоткрыл дверь, в любой момент ожидая нападения.

Перед домом и чуть правее горела трава. Пламя жадно подбиралось к небольшим, одиноким в своей беззащитности деревцам. Огражденное перилами крыльцо пока еще было в безопасности.

Крикнув Харбу призыв о помощи, я спрыгнул с крыльца, бросился тушить набирающий мощь пожар. Горело сразу в нескольких местах и, когда я загасил первый очаг и огляделся, пламя уже пожирало соседнее деревце. Растение-то в чем виновато? Что за сволочь сделала такое?!

Мало-помалу, хоть и с большим проигрышем в территории, нам удалось погасить все. Пепелище раскинулось до самого горизонта.

Обводя его взглядом, я почувствовал в горле собравшуюся в один комок влагу. Сглотнул. Вкус крови был странно знаком...Я сглотнул еще раз и вспомнил - вампир. Я - вампир!

Ежесекундно трогая нёбо языком, я возвратился в домик. Мне почему-то казалось, что раньше я был кем-то значительным. Кем-то...

Стоя на пороге дома, я вдруг вспомнил: Я - Фельве, самый сильный из вампиров.

На деревянное ограждение крыльца из-за угла дома вспрыгнул Фаргел, блондин с длинными спутанными волосами. С другой стороны - перила перемахнула Парис. Сверху пала еще одна фигура - Себастьян. Догнали все-таки.

Пока живу - надеюсь:

- Стойте! Я - Фельве!

Никто из них не дрогнул. Как же, дрогнет проклятое вампирье племя, если пару лет назад они сами меня обратили. Ну, как бы обратили. Нашли потерявшего память, бессвязно лепечущего придурка с глупой улыбкой. Нашли - и напоили собственной кровью - лишний раб не помешает. Кто же знал, что придурок, наплевав на правила, решит рассказать миру о тайной угрозе?

Значит, битва неизбежна. Пусть так. Я испытывал странное облегчение от того, что казавшаяся бесконечной гонка наконец закончилась. Они уже научены горьким опытом, недооценивать меня не станут, нападут всем скопом. Что ж, я предоставлю им такую возможность. У меня тоже найдется пара сюрпризов.

Перепрыгнув в высоком сальто Себастьяна, я поднял вверх руки. Убийцы бросились было ко мне, но, когда я завертелся волчком, отлетели прочь.

Потрясенные, они смотрели на меня с земли. А я вглядываясь в небо, крутился все быстрее. Вот по кистям побежали искорки, сливаясь в сверкающие разряды; вот, срываясь с кончиков пальцев, забили вверх молнии. Чтобы устроить маленький апокалипсис, я щедро тратил Силу. Пора закончить гонку: сколько бы ни было преследователей, мой сюрприз уравняет шансы.

Когда по небосклону пошли разноцветные волны, я метнулся в домик и зарылся под обдавшую меня пылью циновку. На противоположной стороне комнаты, сжавшись в комочек, скрючился Харб.

С легкостью пройдя сквозь гнилую крышу, помещение залили волны обжигающего света. Словно солнце оказалось здесь, хотя ему полагалось быть сейчас с другой стороны планеты. Может, я действительно ненадолго вызвал его? Признаться, я не особенно интересовался этим вопросом. Главное, что подчиняясь вызвавшей его Силе, белое пламя заливало равнину со всеми находящимися там вампирами. И я надеялся, что потом гнать меня будет некому...

Вздрогнув, я проснулся. Где я... Так... Сон...

Видение оставило тревожный осадок. Меня мучило ничем не объяснимое беспокойство.

После краткого размышления я пришел к выводу, что мои страхи пусты и, совершенно о них забыв, занялся делами.

На повестке дня - простите, ночи - своей очереди ждали два мероприятия: надо было перекусить и поговорить с Надей, которую к этому времени уже должны были благополучно выписать.

Процедуру поглощения пищи я решил отменить - за ненадобностью. Не испытывая ни малейшего желания полакомиться содержимым одного из пакетов, я зарыл коробку обратно в снег.

Теперь - время пообщаться с сестренкой. Счастливо добравшись до остановки, я куда менее удачно пошарил в карманах и - не найдя там ничего ценного - с тоской посмотрел на подъезжающую маршрутку.

Перспектива идти пешком меня не устраивала: топать предстояло через весь город, что в условиях дефицита времени было совсем некстати. Значит, оставалось воспользоваться автобусом: горячо любимый "99"-й - единственный сейчас вид транспорта, способный доставить меня на место в желаемые сроки.

Минут через пятнадцать автобус с нужным номером остановился рядом.

- Проезд оплачиваем! - тут же, едва я уселся, заявила кондуктор. Бдит, блина!

- Нету, - честно сознался я.

- На-а выход, - равнодушно кивнула в сторону двери неподкупная женщина.

На выход, так на выход. Придется сигать сейчас на крышу автобуса и продолжать свой путь в виде оригинальной надстройки. Хотя...

Получив мой мысленный посыл, кондуктор засеменила к своему креслу. Со спокойной душой я вернулся на прежнее место, провожаемый недоуменными взглядами пассажиров. Впрочем, им то что? Посмотрели и дальше в окно смотрят. Последовали моему примеру.

Случайные попутчики, входя в салон автобуса, останавливали на мне заинтересованные взгляды, гадая, кто же выгнал меня на улицу в таком виде - ни куртки, ни шапки... К чести любопытствующих, они оставили вопросы при себе. А желающих помочь - остановил мой равнодушно-скучающий вид. К тому же я, похоже, совсем не боялся холода. Наверное, спортсмен...

Великие умы мыслят одинаково. Почему я так решил? Да потому что, когда, сделав небольшой круг, я подобрался к родному дому с другой стороны, у подъезда увидел не только Надю, но и нервно вышагивающую мать с зимней одеждой на руках.

Не-ет, так мы не договаривались! Объясняться сразу с двумя - мне совсем не хотелось, так что я решил повременить с выходом.

Спустя полчаса мама, уже перестав бегать, наконец вняла настойчивым просьбам дочери и возложила ей на руки одежду. На всякий случай прочитала пятиминутную лекцию. Ушла.

Теперь уже я нервничал. Мысль, что следующим лектором будет Надя, не добавляла оптимизма.

Ладно, сколь веревочке не виться... Набрав полную грудь воздуха, я шагнул вперед.

- Где ты был?

- Там, - невнятно ответил я.

- Ты знаешь, что к нам милиция приходила?! Два раза уже! Тебя ищут! - наседала сестренка. - Знаешь, как мама плачет?!!

И тут же сунула мне тряпки:

- На. Одевайся!

Так-с, милиционеры приволокли мою одежду.

- Надь, я вообще-то не мерзну...

- Одевайся!!!

Ух, как громко. Больше не споря, я поспешно натянул заготовленные шмотки.

- Ну где ты лазишь? - всхлипнув, спросила Надька. Ты хоть понимаешь, как мы все волнуемся?

- Понимаю, - мягко, неожиданно ласково, даже для самого себя, ответил я. - Знаешь что, ты сейчас сбегай домой, скажи, что я пришел, что мы погуляем, чтоб не волновались за тебя, - а я подожду.

Она вытерла слезы:

- Точно подождешь?

- А куда я денусь? - я натянуто рассмеялся. - Иди давай!

- Пошли со мной. Знаешь, как родители волнуются...

- Нет, Надь, - я даже отступил назад. - Ты извини, но с родителями я сейчас разговаривать не буду. Уж лучше ты им передашь.... Скажи, что все нормально. Через пару дней приду и все объясню.

Она пристально посмотрела на меня. Ушла.

Вернулась довольно быстро - уже через несколько минут. Не одна. Пока она яростно спорили с папой на лестнице, я пробежался до соседнего подъезда, где и притаился за раскрытой дверью. Выйдя на середину улицы, отец огляделся, нерадивого отрока не увидел. В сердцах плюнул и ушел обратно.

Я осторожно выглянул из-за своего укрытия, помахал рукой. Надя приблизилась с каменным лицом. Чуть вздернув подбородок, поинтересовалась:

- Куда пойдем?

Я пожал плечами:

- Куда-нибудь. Куда хочешь.

- Пошли по Космическому проспекту? Улица освещенная и будки милицейские стоят.

Я не стал спорить:

- Пошли.

И тут же сделал первый шаг.

- Выкладывай, - заявила Надька, пристраиваясь рядом. - Где ты шарашился все это время?

Хм, кхе-кхе...

- По порядку? - зачем-то уточнил я.

- По порядку.

- Тогда.... Помнишь, как я утром в дом заходить не хотел, а потом спал весь день?

Ее лицо омрачилось:

- Помню. Ты вел себя по-свински.

Та-ак, что там отец Василий говорил насчет добрых дел?

- Надя, прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть.

- Ха! Не прощу!

- Надя, прости. Пожалуйста, - для надежности я опустился на колени.

- Ты что? Вставай, - испуганно озираясь, она потянула меня вверх.

Я покорно поднялся.

- Простила?

- Простила. - буркнула она. - И что? При чем здесь то утро?

- Утро? Да, ты знаешь, все началось еще раньше - вечером.

Она тут же взъярилась:

- Ты что, издеваешься? Я тебе задала очень простой вопрос. И хочу получить на него простой ответ! Тебе все ясно?

- Да ясно...

- Чего ты мне мозги пудришь?! Отвечай тогда! Вожусь, как с маленьким ребенком! Утю-пусю! Сосочку дать?!

- Соску не надо, - увильнул я.

- Тогда говори нормально! Ну?

Мда, не умеешь плавать - не лезь на глубину.

- Ладно, скажу. - Я глубоко вдохнул. - Но учти: говорю абсолютную правду.

Надежда повела плечами:

- Посмотрим.

- Ладно. В общем, я теперь не человек.

Глава 15

Она на ходу развернулась. Влепила мне звонкую пощечину.

Моя сестра страшна в гневе - по-моему, я это уже говорил.

- Найди себе другую дуру: ей будешь сказки рассказывать!

- Я не рассказываю тебе сказки! - закричал я вслед стремительно удалявшейся сестре. - Да пошла ты! Даже дослушать не можешь...

Я грязно выругался.

Услышав такое, Надька притормозила. Развернулась. Подошла.

- Ну, давай - послушаю. Только извиниться не забудь сначала.

- Извини, - нехотя буркнул я.

Потом взял ее за руку, плавно шагнул вперед.

- Я правду тебе сказал: я - не человек. Точнее, не совсем обычный человек. Я... ну... могу больше, чем другие люди. Бегаю быстрее, прыгаю выше, сильнее стал...

Я покосился на сестренку. Та шла молча. Хмурится, противозина. Слушает.

- Я изменился. Даже есть не могу как раньше. В темноте лучше вижу, сильнее стал - ну, я уже говорил... У меня появились телепатические способности. Если захочу - прочитаю твои мысли. Хочешь проверить?

- Прочитай, - обронила она.

- Чтоб ты подавился, дурень толстый!

Ойкнув, она встала столбом.

- Насчет дурня я не согласен, - я угрожающе засопел. - И насчет толстого - тоже!

- Рассказывай дальше, - потребовала Надька, выходя из своего состояния. Взяла меня под руку, потянула за собой. Я не возражал.

- Расскажу, - пообещал я. - Но ведь нужно доказать, что и в остальном не вру. Кстати... а чего это я должен подавиться?

- Проехали! - радостно скалясь, объявила сестренка. - Это я пошутила.

- Ты не шути такими вещами. Оно, знаешь, сбыться может!

- Так и ты не ешь сейчас, - парировала она. - Рассказывай дальше!

- Лучше покажу!

Мы как раз проходили мимо рынка. Подведя ее к ограждению, я положил на одну из труб руку. Легонько сжал.

Убрал кисть, чтобы Надя могла полюбоваться на оставшиеся отметины.

- Ты как это сделал?!

- Молча. Смотри еще.

На этот раз я обхватил трубу всего двумя пальцами: большим и указательным. Напрягся, давя изо всех сил. Труба медленно прогнулась вовнутрь... еще... мои пальцы коснулись друг друга.

Почти коснулись: не могла же испариться смятая полоска металла.

Надя стояла с широко открытыми глазами и, по-моему, с почти полной пустотой в голове

- Не соврал, как видишь. Ладно, пошли дальше.

Я ласково обнял сестренку за плечи.

- Куда пойдем? Еще чего-нибудь поломать? - отстраненно полюбопытствовала она.

- Почему сразу поломать? - надулся я. - Можно подумать, я тут местный ломатель-крушитель. Просто показал тебе, чтобы понятно было... а ты сразу - "ломать"! Что, из подъезда выхожу и лавочки переворачиваю, что ли?

- Нет, не переворачиваешь! - она почему-то раскраснелась. - Но можно было свою силу по-другому показывать. Вон камень лежит, - она протянула к нему руку. - Сожми в кулаке - чтоб песок посыпался! Сможешь?

- Не знаю... - честно ответил я, взвешивая булыжник в руке. - Попытаться могу...

Камень не поддавался. Пришлось обхватить его двумя руками... Зажать между колен...

- Кешка, хватит! - не выдержала Надя, беспокойно наблюдавшая за моими манипуляциями. - У тебя уже лицо напряглось всё! Хватит, я пошутила! Ну, Кешенька, пожалуйста!

Выпрямившись, я с силой бросил камень перед собой. Он раскололся. Осколки разлетелись в разные стороны. Один ударил меня по голени, другой - просвистел мимо Надиного бедра.

- Дурак... - шепотом сказала она. - А если б убило?

- Так не убило же, - неуверенно возразил я, приседая на корточки и растирая ушибленное место. - Ну, виноват, виноват, прости.

- Ты что? - испугалась она. - Ходить можешь?

- Могу.

Морщась, я встал. Прихрамывая, сделал несколько пробных шагов. Ничего, пройдет.

- Сила есть - ума не надо, - прокомментировала сестренка.

- Тише едешь - дальше будешь, - ответил я. Не то чтобы умную вещь сказал, просто в голову больше ничего не пришло.

- Во-во, сначала думать надо, - согласилась Надюха. - Чтоб потом не охать, не ахать... не хромать, - добавила она, поразмыслив.

Я решил не отвечать на ее мелкие нападки. В конце концов, это я - старший брат. И мы оба это знаем.

- Дальше рассказывать?

- А я тебе запрещаю? - удивилась Надька.

Вот ведь фунтик! Никогда не уступит!

- У меня есть и слабые стороны: я не выношу солнечный свет. Больше того: каждый раз, когда наступает день, я впадаю в кому.

- Как это? - растерялась сестренка.

- Ну... вроде как сплю и не могу проснуться. Хоть забудись!

- А тебя кто-нибудь будил?

- Да ну тебя! - разозлился я. - Могу вообще ничего не рассказывать!

- Нет-нет, продолжай, - она покрепче ухватилась за руку. - Я буду молчать.

Я глубоко вздохнул. На чем же я там остановился?..

- Еще я не могу питаться, как нормальные люди. Я...

Надо было сказать ей - никак не решался. Не получалось - и все тут. Не каждый день признаешься в таких вещах.

- Что - ты? - не выдержала Надя.

- Помнишь, я говорил, что спас тебя?

- Да, - она оживилась. - Но толком ничего так и не рассказал.

- Тебе сказали, в каком состоянии ты была доставлена в больницу?

- Они сами не знают, что со мной случилось. Меня спрашивали. А я - не помню ничего.

- Ты в курсе, что тебе сделали вливание крови?

- Да. А в чем дело? Говори!

- ...Твою кровь - выпили. Поэтому ее было так мало.

- Кто... - она зябко поежилась. - Кто выпил?

- Пообещай не злиться.

- Чего??

- Пообещай не злиться.

- Ну, обещаю.

- Пообещай, что поверишь мне.

- А вдруг не поверю? Откуда я знаю, что ты мне скажешь?

- Я скажу правду. Обещаешь поверить?

- Посмотрим. Ну, чего ты пристал? Хорошо, я постараюсь поверить.

- Тебя укусил вампир.

- Да? А тебя никто не укусил?

Ага... попробуй признайся...

- Тебя спрашивали о священнике, который был рядом?

- Да! - она снова встрепенулась. - Мне говорили, что он меня спас. Так что произошло? Говори уже!

- Вместе с этим священником мы убили вампира. Того самого, что по дороге в морг рассыпался в пыль. Слышала про это?

Она была не в курсе. Ну и ладно: меньше знаешь - крепче спишь.

- Этот же вампир однажды напал и на меня. Только вместо того, чтобы убить, сделал меня таким же, как он сам - вампиром.

Я перестал быть человеком. Не смог больше питаться как все: мне требовалась кровь. Поэтому я накуролесил в больницах - милиция из-за этого ищет. Поэтому я так странно вел себя последнее время.

- Хорошо, - задумчиво протянула Надя. - Кеша, ты знаешь, а милиция тебя больше не ищет. Они пришли тогда, поговорили с родителями и сказали, что ты ни в чем не виноват; что это какая-то ошибка. Кеш, пошли домой, а?

- Нет, не стоит пока: ты там родителей подготовь - тогда и приду.

- Кеша, я их уже подготовила. Пойдем! Знаешь, сколько там в холодильнике крови? Мы для тебя приготовили. Вот, думаем, придет Кешка, откроет холодильник и ка-ак обрадуется! Пошли, - она умоляюще заглянула в мои глаза.

Я молчал, смутно подозревая подвох. Что она задумала? Не в самом же деле забили весь холодильник пакетами с кровью?

- По-твоему, я псих?

- Нет, Кешка, нет! Что ты?! - заторопилась она, чем окончательно развеяла мои сомнения. Для очистки совести я заглянул в ее мозг. Совесть очистилась бесповоротно.

- Врешь. Помнишь, я говорил, что могу мысли читать? Если есть желание, могу процитировать слово в слово: ...а вдруг и впрямь сможет. Ой, и правда чи... Кешка, перестань!

- Кешка, перестань! - завопила она на всю улицу.

- Перестал, - недовольно буркнул я. - Перестал уже. Чего орать-то?

- А нечего лезть куда не просят!

- Больше не буду, - пообещал я. - А хочешь, покажу, как вампиры отлавливают своих жертв?

- Не надо...

Но я уже начал действовать. Короткое волевое усилие и она, с потухшими глазами, покорно побрела в указанном направлении. Метров через десять я остановил ее, поцеловал в шею. Потом отошел в сторону, освободил...

Она сонно повела вокруг глазами. Заметив меня, вздрогнула.

- Потрогай шею. Вот здесь, - я показал где.

Она подняла руку, провела пальцами по указанному месту. Нащупав мокрое пятно, недоуменно взглянула на кисть.

- Слюна, - коротко пояснил я. - А могла быть кровь. Твоя кровь. Теперь поняла, как ты с остановки вдруг попала в больницу? Кстати, с подружкой своей виделась?

- Нет... Я хочу домой...

Надя выглядела опустошенной, донельзя усталой и - испуганной. Зря я столько на нее вывалил: надо было потихоньку, осторожно.

- Ладно, пошли.

Она шла чуть впереди, подавленно глядя перед собой. Я молчал: захочет поговорить - сама скажет.

- И что, ты тоже пьешь кровь людей?

Я невольно улыбнулся. Сказал с некоторой гордостью:

- Нет, не пью. То есть пью - но не живых людей. Тьфу! Помнишь донорские пакеты, из-за которых все закрутилось?

Она согласно кивнула.

- Вот их-то я и... употреблял. Пока не обнаружил, что тобой хотят полакомиться. Вчера я действительно убил не-человека, выпил его.... Познакомься: Скиба Иннокентий Михайлович - гроза и убийца вампиров.

Вопреки надеждам, она не засмеялась. Даже не улыбнулась. Да и мне, признаться, было не до смеха:

- Что маме с папой скажешь?

- Не знаю.... Скажу, что ты теперь пьешь кровь и гнешь пальцами металлические трубы. Может, сделают вид, что поверили...

- Скажи, что я сотрудник секретного подразделения ФСБ, где из меня делают супермена.

- Кеша, - она горько взглянула на меня, - оно им надо? Им нужен сын, а не подопытный кролик из ФСБ!

- Тогда я не знаю, что тебе говорить, - сдался я. - Сама придумай чего-нибудь.

- И я не знаю...

Я снова обнял ее за плечи:

- Говори, что хочешь. Скажи, на днях придет и подробно расскажет про свое ФСБ...

Глава 16

В стороне завопил Харб. Охваченный пламенем, он катался по полу. Дико, пронзительно кричал. В отчаянии вскочил, стремясь выбежать за дверь, сделал пару шагов - и упал. Затих.

Вскоре сияние угасло. От бывшего попутчика осталась легкая кучка пепла. Я отделался легкими ожогами. Потратил большую часть своей Силы, но теперь уже некому будет со мной сражаться. Если погиб Харб, защищенный ветхой, но крышей, снаружи никого не осталось: застигнутые на бескрайней равнине вампиры были обречены.

Пошатываясь, я выбрался на крыльцо. Огляделся вокруг, выискивая врагов. Никого. Ветер несет почти невесомые частички пепла. Похоже, я все-таки победил. Победил. Теперь только Старейшие, объединившись, смогут выступить против меня. Но, пока они узнают, что произошло, я успею восстановить силы.

Спустившись с крыльца, я устало ступил на пепелище. Кто-то старался максимально ослабить меня. Сначала - пожаром, потом - схваткой. Что интересно, задумка почти удалась. А если бы этот умник предусмотрел мой жертвенный шаг, добился бы своего без особых усилий. Но противостоять мне было некому.

Некому? Сзади послышался шорох. Из-под крыльца выбрался заляпанный землей вампир. Его когда-то белые волосы, вымазавшись, склеились в серо-черные косички. Фаргел.

- Тебе не надоело? - поинтересовался я. - Я не хочу тебя убивать. Уходи, если хочешь.

Вместо того чтобы устрашиться моей силы, он бросился на меня. Повалил. Уселся сверху. Клыки монстра коснулись моей шеи...

Завопив, я взбрыкнул ногами и проснулся. Сжимая кулаки, сел. Несколько секунд зыркал по сторонам, ожидая нападения. Все тихо, спокойно. Все в порядке. Сверху тоже никто не наваливался.

Странный сон. На меня, слава Богу, никто не охотился. И неприятностей особых не предвиделось. Не мог же я так переживаться из-за милиции? Хотя... кто его знает? Подсознание - штука тонкая.

Все еще настороженно озираясь, я поднялся на ноги, стряхнул с себя снег. Еще раз огляделся - на всякий случай. Ступая по захрустевшему насту, пошел к дороге. Как-то отвращал недавний сон от прогулки по парку.

Сегодня мне хотелось пройти пешком те два километра, что отделяли меня от Храма. Хотелось побыть одному. Пройдусь, успокоюсь, воздухом подышу. На философский лад настроюсь.

Меня терзало чувство тревоги. Вроде бы и причин нет, а беспокойно. Сон повлиял? Или жизненная неопределенность? Перед сном я долго думал, что скажу родителям, представ, наконец, пред их очами. Может, связано мое состояние с этим?

Без видимой причины я волновался. И, пожалуй, именно поэтому шел сейчас не домой - но к Храму. Чувствуя себя слабым, потерявшимся ребенком, шел за советом, поддержкой, утешением. Все мое существование казалось сейчас неестественным, приносящим одни лишь муки.

Я - вампир. Молоденькое, мало что смыслящее в изменившемся мире существо. Чем я становлюсь? В чем смысл существования мне подобных? Загадка, ящик Пандоры, который упорно не желает открываться. Как будто определенность страшнее неизвестности! Неужели я создан лишь для того, чтобы убить - или умереть?! Я - новая верхушка пищевой пирамиды?

Пока - я не хотел есть, но однажды.... Однажды Жажда вернется, яростно заявит о себе - и погонит на поиски добычи. А что ее искать? Вампир моего уровня не знает преград; он может взять кого захочет.

Для этого я родился на свет? Для чего я вообще живу?

Как и тысячи других людей, я рассчитывал найти в церкви ответы на эти вопросы. Вряд ли мне удастся застать отца Василия - когда-то должно закончиться и мое везение. К тому же человек он занятой, а время позднее. Не рассчитывал - и все равно шел, упорно шел вперед. Вопреки страхам, в которых я до последнего момента не признавался себе, церковь была открыта. Но не для вампиров: несмотря на мои усилия, дверь осталась недвижима.

Я спустился с крыльца, пошел вокруг Храма. Свет почти нигде не горел. Светилось лишь маленькой окно с правой стороны. В него я и постучал.

Отец Василий вышел сразу. Ласково взглянул на меня. Коснувшись теплой ладонью, ввел внутрь:

- Где ты пропадал?

- Вчера?

Он утвердительно кивнул.

- Сестру навещал. К родителям не стал заходить. Не знаю, может зря.... Вы меня ждали?

Мне показалось, он смутился.

- Да. Я хотел поговорить с тобой о... о том случае позавчера.

- Вы хотели спросить про... вампира?

Священник снова кивнул.

- Я Вас слушаю.

- Скажи... что ты намерен теперь делать?

Упс! Попросил совета, называется!

- Не знаю, - я потупился.

- Как ты себя чувствуешь?

На этот вопрос я мог ответить с легкостью:

- Хорошо. Жажды совсем нет. Стал сильнее, намного сильнее. Легче контролировать себя. И - людей.

- Хорошо.

Он немного помолчал.

- Как ты думаешь жить дальше?

- Что Вы имеете в виду?

- Я говорю о тебе. О твоей жизни. Где жить, что делать? Что думаешь?

- Я не знаю.

- Понимаю. Проси Бога помочь тебе - он откликнется. Когда душа светлая - легче двери небесные открываются.

Бога проси.... Как-то непонятно прозвучало. Для меня непонятно, во всяком случае.

- Святой отец, меня тревожит один сон.

- Вот как? Расскажешь?

- Да.

Я пересказал оба сна: сначала вчерашний, потом - новый, сегодняшний.

- Нехороший сон, - проговорил отец Василий, когда я замолчал. - Недобрый. Будь осторожен.

- Почему? Это ведь просто сон!

- Во сне к нам приходит Господь. Не явился тебе Сам - значит, ты еще не избран им. Бойся искушений. Не торопись что-то делать. Сначала подумай.

- Ясно. А какие могут быть искушения?

Священник вздохнул:

- Только Господь может предвидеть козни его. Молись, обращайся к Отцу нашему ежечасно - и он защитит тебя своей дланью. Будь осторожен.

"Будь осторожен". Не переходи улицу на красный свет? Разберемся!

- Вам, наверное, пора идти? - спохватился я.

- Да, - он поднялся, стал одеваться. - Проводишь меня?

Я кив... хотел кивнуть - не смог: едва собеседник убрал руку, вернулась скованность. Пришлось спроецировать в его мозг картинку про то, как мы вместе садимся в автобус.

Отец Василий вздрогнул.

- Ты это сделал?

Я остался недвижим.

Он схватил мою руку. Повторил:

- Ты это сделал?

- Я. Это просто. Еще только став вампиром, я умел это делать.

Священник перекрестился. Испугался? Чего?

Но вслух он ничего не сказал, а я - из вежливости - решил не допытываться.

- Святой отец, - проговорил я, когда мы вышли на крыльцо, - я недавно убил вампира. Это - смертный грех?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

- В Писании сказано: не убий. Мы можем найти оправдание смертоубийству, но суть его останется прежней. Писание осуждает даже гнев, убивать же - нельзя! Никого и никогда. Только Господь может вершить суд.

- Но тогда вообще никого нельзя трогать! Нельзя резать баранов, свиней, прихлопнуть таракана. Даже мух трогать нельзя!

- Да. Поэтому только святые безгрешны. Мы все - грешим.

- Но, святой отец, разве убить муху - смертный грех?

- ...Нет, я не думаю, что это смертный грех.

- Но ведь в Писании сказано: не убий!

- Господь дал Моисею скрижали потому, что люди отвернулись от Создателя. Полученные пророком заветы должны были пробудить в них сострадание к ближнему, терпимость, научить Свету. Многие люди стремились к богатству, брань и побои были обычным делом.

- Так что же, узнав про заповеди, люди образумились?

- Мы - их потомки. В свою душу надо заглядывать.

Я заглянул. Ничего особенного там не увидел.

- Отец Василий, я - убил. Но убил вампира, монстра, погубившего сотни, если не тысячи невинных людей. Разве мой поступок - не Богоугодное дело?

Священник открыто заглянул в мои глаза:

- Твоими устами сейчас говорит гордыня.

Теперь он еще и гордыню приплел! А, может, стоит проверить?

Через пару секунд я признался себе, что недавно меня просто распирало от самодовольства: знай, мол, наших!

- Простите, святой отец.

- Прости, Господи, - отозвался тот. - Ты не виноват: страсти всегда были его орудием.

- Скажите, если Бог всемогущ, почему он терпит дьявола?

- Не произноси это слово. Говори: его.

- Хорошо. Почему Бог терпит его?

- Простому человеку не дано знать целей Создателя. Творец милосерден. Думаю, он ждет возвращения своего блудного сына.

- Но точно вы не знаете?

- У человека должен быть выбор. Господь любит нас и зовет, но прийти к нему можно только по своей воле.

- А разве, защищая сестру, я не защищал любовь, преданность, других людей? Разве лучше было ничего не делать? Вспомните, в Писании говорится о последней битве между Добром и Злом. Получается, я все сделал правильно.

- Последняя битва произойдет не здесь; она случится на небесах. Сражаться будут не мечи и копья, но сила духа. А ты - следовал велению сердца, защищал Любовь. И сам я был рядом. Мы оба грешны.

Священник помедлил. Взвешивая каждое слово, произнес:

- Но, мне кажется, Господь будет к нам милосерден. Вряд ли этот грех несет погибель Души.

Глава 17

- Тебе не надоело? - поинтересовался я. - Я не хочу тебя убивать. Уходи, если хочешь.

Вместо того чтобы устрашиться моей силы, он бросился на меня. Повалил. Уселся сверху. Клыки монстра коснулись моей шеи.

- Подожди, - прохрипел я в тщетной попытке выиграть время.

Фаргел осклабился в ответ.

- Не надейся. Ты - мой, - с нескрываемым злорадством заявил он, прежде чем вонзить клыки в мое незащищенное горло.

Остатками гаснущего сознания я видел приближающиеся фигуры. Фаргел яростно выпивал мою жизнь. С перекошенными от ненависти лицами, они остановились рядом, склонились надо мной.

Я проснулся. Меня трясло. Можно долго нести ахинею насчет бессмысленности снов. Я считал: мое видение что-то означает. И, похоже, радости предвещает мало.

Против обыкновения, я не спешил выбираться из снежных объятий. Смотрел в затянутое тучами небо. Приходил в себя.

Помню, когда только-только сюда перебрался, на мое укрытие набрела какая-то дворняга. Наверное, промышляла в этих местах. Я был не в духе и спроецировал ей картинку, в которой было ясно видно, что можно сделать с надоедливыми существами. Поджав хвост, собака умчалась прочь и больше на моей территории не появлялась. Даже птицы стали облетать этот участок стороной. То ли чувствуют, то ли животные и впрямь общаются между собой.

Погорячился...

Вздохнув, я решительно выкопался из сугроба. Отряхнул одежду. В безмолвии ночи огляделся по сторонам - и нарушил тишину, зашагав по скрипящему снегу.

Есть не хотелось. В принципе, можно было и перекусить, но - без особого желания. Прекрасно!

Сегодня на плечи самого достойного вампира - то есть меня - легла трудная задача объяснения с родителями. Решение об этом я принял еще вчера, всю ночь продумывал предстоящий разговор.

По пути домой вытраивал слова, целые предложения. Прикидывал, где буду стоять, с какой интонацией говорить. Здесь я сделаю голос тише, а тут - добавлю интересных деталей, чтобы отвлечь внимание.

...Все оказалось просто. То ли Надя побоялась говорить родителям правду, то ли просто проявила благоразумие, но в ход пошла версия о работе на федеральную безопасность. Так что родители ждали чадо не только с распростертыми объятиями (которые они старательно прятали в душе), но и с грозно-хмурыми лицами. Сестренка постаралась наврать поменьше: мол, толком ничего не сказал; придет - спросите все у него.

Впрочем, мама с папой узнали, что из их чада делают сверхчеловека. Этой информацией Надя решила поделиться. Такому известию предки не обрадовались, зато я сразу почувствовал себя уверенно. Для наглядности приподнял мизинцем телевизор (у нас старая модель - такая бандура!), потом хотел приподнять что-нибудь еще, но меня остановили. Усадили на диван и стали задавать разные неприятные вопросы типа "где был?", "что делал?" и "как до такой жизни докатился?"

На этот случай была заготовлена легенда. Я обстоятельно рассказал, как меня однажды подозвал учитель физкультуры; предложил хорошо оплачиваемую работу и дал адрес, где я смогу узнать все подробности. Я, конечно, отправился в указанное место, где меня всесторонне осмотрели - и признали годным. Годным к участию в эксперименте всероссийского масштаба - созданию новой элиты вооруженных сил. Меня регулярно кололи стимулирующими препаратами, в результате чего я рос над собой.

Для наглядности я время от времени демонстрировал родителя свою силу, а заодно и глушил ростки сомнения в их сознании: чего это вдруг именно наш сын оказался самой подходящей кандидатурой?

Я был начеку. Отсекал подобные мысли, не давая им как следует оформиться. Когда я уйду, они все равно вернуться, но ведь и меня рядом не будет!

Мама робко заикнулась насчет анаболиков - я успокоил ее тем, что мне вводят абсолютно безвредный препарат.

Почему так долго не появлялся? Потому что находился под постоянным наблюдением врачей: на всякий случай контролировали изменения в моем состоянии.

Нет-нет, все совершенно безопасно!

- А платят сколько? - поинтересовался отец.

- От трехсот евро и выше, - ответ был подготовлен заранее. - Но я пока ничего не получал: зарплата - в конце месяца.

- Кешка, а чего к нам милиция приходила, тебя спрашивала? - всполошилась мама.

Вспомнила!

- Да так... - я замялся. - Проходил, так сказать, обкатку в полевых условиях. Проверяли, на что я способен.

- А нас предупредить нельзя было, что в секретные агенты подался?! - рассердилась мать. - Не спим ночами; выглядываем, когда ты там появишься!

- Проверяли они! - буркнул отец. - Пусть теперь надавят, где следует, и закроют дело. Или твои начальники этого не могут?

- Не знаю. Справятся, наверное. Я поговорю с ними.

- Вот-вот, поговори, - отец был непреклонен. - А то они будут эксперименты ставить, а отвечать придется тебе.

- Поговорю.

- И вот еще что: домой когда придешь? Не на минутку, как сейчас - а жить как нормальные люди?!

- Ты еще не пришел? - изумилась мама.

- Пока только на пару часов отпустили. Скоро обратно.

- Поешь хоть! - засуетилась мама. - Сейчас налью.

- Мам, не надо! - перепугался я. - У меня специальная диета.

- Ну поешь хоть что-нибудь! - мама в отчаянии всплеснула руками.

- Нельзя. Можно есть только то, что входит в диету.

Сидящая в стороне Надька коротко хмыкнула: знаем, мол, вашу диету. Знаешь - гордись на здоровье!

- А почему ты на связь не выходил, не говорил ничего про свои спецслужбы? - пожелал узнать отец.

"Блин, почему же я им ничего не говорил?!"

"Ну-с?" - сверлил меня требовательный папин взгляд.

- Не хотел раньше времени рассказывать. Сам еще толком не решил, оставаться мне там или нет.

- А теперь, значит, решил?! - прорычал батя.

- Решил, - твердо ответил я.

- Кеша, а институт?

"Кто про что, а мама - про учебу", - с досадой подумал я, обращая в ее сторону исполненный безграничного терпения взгляд.

- Погоди, Вер, - остановил ее батя. - И чего ты решил? - последние слова, естественно, были обращены ко мне.

- Думаю там задержаться. Если я попадаю в элиту, проблем с работой у меня не будет. Даже если с зарплатой не получится, устроюсь где-нибудь в охрану. Не пропаду, короче.

- Ты сначала подумай, как следует, а потом уже планы строй!

- Я и думаю! Приглядываюсь, присматриваюсь потихоньку. Что не так?

- Ну, смотри, - сдался отец. - Парень уже большой. Своя голова есть.

- Кеша, а что с учебой? - заговорила мама.

- Мам, да нафиг она нужна? Ну сколько я потом буду получать? Мне уже платят больше! Да и престиж, корочки там, льготы. Я лучше в ФСБ работать буду!

- Неизвестно еще, как жизнь повернется, - рассудила мама. - Это ты сейчас хорошо устроился. А ну как перестанешь быть нужным? Выпнут на улицу, чего делать будешь, супермен недоделанный? А вот с дипломом - всегда можно устроиться!

Я даже рукой отмахнулся от ее натиска:

- Мам! Да сделаю я себе этот диплом! При желании сделать можно - были бы деньги. Сошлюсь, если что, на служебные нужды.

- А удостоверение тебе уже выдали? - хитро спросила сестренка.

Вот скотина! Ишь, улыбается злорадно, будто не замечает спрятанного от родителей кулака.

- Пока нет, - с сожалением признался я. - У меня сейчас испытательный срок идет. Закончится - вот тогда...

Помолчали.

- Обратно-то тебе - когда? - спросил отец.

- К двенадцати ноль-ноль - чтоб был как штык!

- Ясно, - отец взглянул на часы. - Ну, время еще есть.

- Когда теперь придешь? - быстро спросила мама.

- Не знаю точно. Вроде будут чаще отпускать. На неделе загляну, наверное.

- Договорились, - мама поднялась со своего места. - Пошли, чаю хоть попьешь, диетчик!

- Мам, я же говорил: нельзя мне!

- Чем тебя там пичкают, что даже чай попить нельзя?!! - "взорвалась" мать. - Посмотри на себя: кожа да кости! Совсем не ешь, поди!

- Ем! - я старался выглядеть раздраженным. - Просто все, что мне дают, очень сбалансировано. Если съесть что-то еще - баланс нарушится.

- От чая тебе ничего не будет! - настаивала мама.

- Вера, хватит! - неожиданно вступился за меня батя. - Говорит, нельзя - значит, нельзя. Мне чай принеси, если хочешь. Мы с ним тут поговорим...

Глава 18

- Не надейся. Ты - мой, - с нескрываемым злорадством заявил Фаргел, прежде чем вонзить клыки в мое незащищенное горло.

Из постепенно темноты, заполняющей мир, шагнули несколько фигур. Источая ненависть, склонились надо мной. Оскалились - и со вспышкой ярости в заполненных тьмой глазах погрузили клыки в мое податливое тело.

Заорав нечто невразумительное, я проснулся. Какое-то время бессмысленно таращился в затянутое серым покрывалом небо. Затем поднял дрожащую руку. Начал себя ощупывать.

Нет, все вроде цело. Но тело болит так, словно его и правда рвали клыками, пока я валялся в забытьи.

Поднявшись, я принялся ходить взад-вперед, вминая хрустящий под ногами снег. Попробуем разобраться. Думать - дело, конечно, трудное, но пользу приносит.

Первое: сон едва ли можно назвать случайным. Обычно сны редко повторяются. Тем более так часто. Тем более с постоянно расширяющимся продолжением. Такое впечатление, что это не сон - а давно забытое воспоминание. Кусок прошлой жизни, что ли? Как там у Леонтьева: идет человек из века в век... Что-то такое. Так и я - переходящий из жизни в жизнь вампир? Неувядающий клык тысячелетия! Гы!

Второе: повторяющиеся кошмары, как правило, имеют основу - стресс, пережитый раньше. В моем случае этого не наблюдается. Во всяком случае, родитель-вампир в этом сне отсутствует.

Третье: мое сновидение может оказаться вещим. Но, в таком случае, речь идет о далеком будущем: когда я еще стану самым сильным из вампиров? И зовут меня, кстати, Кешей. Иннокентием Михайловичем, если по паспорту.

Четвертое: предположим, что сон не пророческий - самый обычный. Но... если так, я опять возвращаюсь к самому началу.

Абракадабра какая-то!

Плюнув, я остановился. Какое-то время смотрел на кровавый сгусток. Потом, шевельнув ногой, засыпал его снегом.

Неизвестно чему покачал головой и пошел искать отца Василия. Должен же хоть кто-то рассказать, что со мной происходит!

На дверях церкви весел замок. Еще на что-то надеясь, я обошел церковь кругом - конечно, ни в одном окне нет даже намека на свет. Ну что ж, отец Василий тоже человек. И, наверное, человек занятой. Тоже, поди, неудобно ждать меня каждый вечер.

А раз так, приступим к плану "Б": займемся другими делами.

А заняться я хотел поиском финансов. Как ни крути, скоро мне должны вручить обещанную зарплату. Так думают родители. Жалко их разочаровывать. Так что - пора обогатиться. Была у меня на этот счет парочка идей - не совсем законных, правда.

Или сначала уладить все с милицией?

Отследив на остановке одинокого студента, я "повел" его в сторону. Показался сам:

- Телефонная карточка есть?

Он отрицательно покачал головой.

Расстроено перекосив лицо, я вернул студента обратно, аккуратно вывел из транса; присмотрелся к народу в поисках следующего кандидата. Время было самым подходящим: студенческой братии хватало. Правда, все как-то парами, группками держались. Я же отслеживал одиночек.

Нашел! "Подозвал" к себе курящего парня:

- Телефонная карточка есть?

- Не... - выдохнул он.

Пепел скапливался на сигарете. Вот-вот упадет на ботинок.

- Стряхни, - приказал я, невежливо показывая пальцем.

Парень подчинился. Вздохнув, я вернул его на остановку, Заблокировал воспоминания о нашей встрече и оставил в покое.

С третьей попытки мне повезло. Темноволосая девушка молча протянула карту. Дожидаясь дальнейших указаний, замерла рядом.

- А листок с ручкой найдется?

Студентка послушно полезла в сумку. Нашла.

- Мам, привет.... Слушай, менты когда приходили... Ну прости-прости, ладно! Милиционеры, когда приходили, телефон оставили какой-нибудь? Ну, чтоб связаться с ними.... Да.... Ну, ищи. Я подожду.

Минутная пауза.

- Кара... как? Коротков Сергей Михайлович. Записал. А телефон какой? ...Угу.... Ну все, мам, пока... Нормально.... Да.... Мам, я тут по карточке звоню.... Ну, пока.... Да нормально! ...Пока.

Повесив трубку, я вручил девушке карточку и ручку, по привычке сказал "спасибо" и, приказав не вспоминать последние несколько минут, отправил даму на остановку.

Потом почесал затылок и двинулся следом: до Октябрьского РОВД - далеко.

...Дежурный отделения встретил меня без энтузиазма. Мало того, что разговаривал из-за прикрытой двери, так еще и долго-нудно интересовался куда, зачем, по какому вопросу, и откуда я знаю капитана милиции Короткова С. М.

Скоро мне надоело. Заставив сержанта открыть дверь, я выволок его на улицу - подальше от чужих глаз. Вот здесь он заговорил по-другому. Сообщил, что капитана нет на месте, и вежливо согласился позвонить ему домой.

Под моим контролем сержант дошел до телефона, набрал номер. Откровенно говоря, это я вел разговор.

- Здравствуйте, квартира Коротковых? А Сергея Михайловича можно услышать?.. Сергей Михайлович, это из отделения беспокоят, сержант Нечипуренко. Вы не могли бы срочно подъехать? ...Нет, не могу, это не телефонный разговор.... Да, очень срочно. Хорошо.

Положив трубку, дежурный снова вышел на улицу: в помещении находились еще два человека. Мне не хотелось отвечать на лишние вопросы.

Ожидая Короткова, я подчистил всем троим воспоминания. Приказал дежурному закрыть дверь изнутри. Расслабленно привалившись к стене, погрузился в ожидание.

Минут через двадцать показался торопливо шагающий мужчина. Я шагнул навстречу:

- Семен Михайлович?

- Да... - он сбился с темпа. Сунул руку в карман. Приблизился, увидел физиономию известного американского актера. - А вы кто такой?

- Майор Исаев, ФСБ, - я продемонстрировал ему развернутые корочки.

На самом деле я поднес к его глазам пустую руку. Остальное - должно было доделать внушение. Сила мысли - и никакого мошенства!

Я не очень хорошо представлял себе, как должно выглядеть удостоверение фээсбэшника, но надеялся, что ночной мрак скроет детали.

- Можно взглянуть при свете? - ничуть не смутившись, попросил Коротков.

- Пожалуйста...

Мы подошли к фонарю. Здесь я вновь "предъявил" свое удостоверение. Пришлось усилить давление, чтобы капитан поверил: документ - настоящий.

- Чем могу быть полезен? - насмотревшись, полюбопытствал он.

Я спрятал корочки в карман

- Семен Михайлович, - вы ведете дело Скиба Иннокентия Михайловича?

- Да.

- Семен Михайлович, нужно закрыть это дело.

Он угрюмо взглянул исподлобья, ничего не ответил, ожидая продолжения.

- Иннокентий - наш внештатный сотрудник. Один из наиболее засекреченных агентов, работающих под прикрытием. Все его действия были направлены на подтверждение действующей легенды и, следовательно, не должны рассматриваться как антисоциальное явление.

"Ух, как загнул! Могу же иногда!"

- Присылайте приказ - закроем, - ответил капитан.

- Вы не поняли. Его имя вообще нигде не должно фигурировать. Если хотите, я могу выйти на ваше начальство. Но разговаривать с ним буду уже более категорично.

"Соглашайся, соглашайся!! - давил я Короткова. - Ну, соглашайся же!"

- А что насчет врачей? - спросил он, уже сдавшись. - Как быть с их заявлениями?

- Сергей Михайлович, ваша забота - дело замять. А врачей мы берем на себя. Ни один из них вас беспокоить больше не будет.

"Это я поторопился, конечно. Но - посмотрим".

- Итак, мы договорились?

- Договорились...

- Отлично. И последняя просьба: позвоните, пожалуйста, родителям паренька. Скажите им, что дело закрыто.

- Какого черта?! - рассвирепел вдруг капитан. - Вы нелегально вызываете меня, тычете в лицо своими корочками, требуете закрыть дело. И вдобавок я должен извиниться за то, что делаю свою работу?!

- Простите, Семен Михайлович. Простите дурака. Конечно, я все сделаю сам. Еще раз простите. До свидания?

Он ничего не ответил. Но и не отстранился, когда я примиряюще положил руку на его плечо.

Постояв так секунду, я повернулся. Пошел прочь. Тяжело мужику себе на горло наступать будет. Тяжело. Но и у меня другого выхода не было. Ты уж прости...

Теперь можно было заняться поиском денег.

- Эй, ребята, - остановил я первую же попавшуюся на пути пару, - не знаете, где тут ханку можно купить?

- Чего?

- Ну анашу, марихуану - хоть чуть-чуть. Я заплачу. У меня деньги есть.

- Не-а, - парень быстро, и, по-моему, нервно, замотал головой. Девушка прижалась к нему поплотнее. - Мы не в курсе.

На всякий случай я залез в их мысли. Действительно, ни о чем таком не знают.

- Ну, извините... - я зашагал дальше.

Ин один из людей, встреченных сегодня на улице, не знал нужной информации. Одно из двух: либо сегодня вечер "нелетный", либо слухи о стремительно растущей наркомании сильно преувеличены.

Был, правда, еще один вариант: сами-то они могли не знать точек сбыта, но наверняка кто-то мог вывести меня на нужного человека. Пусть у этой наркоманской братии все так засекречено. Я его разговорю!

Ничего! Будет ночь - будет пища!

Глава 19

И восстали машины из пепла ядерного огня! И началась война на уничтожение человечества...

Я предпочел бы такой вариант развития событий моему каждодневному кошмару. Сон можно было разделить на две части. Поначалу я, Фельве, трачу колоссальные запасы энергии, чтобы испепелить гнавшихся за мной вампиров. И это мне удается!

Но позднее выясняется, что в погоне принимали участие и сильнейшие вампиры, выжидавшие, пока я растрачу силы в борьбе с множеством более слабых врагов. Сами вперед не полезли - труханули, наверное, малость. Таким коварством отличались только Старейшие.

Это они, отстранив Фаргела, склонились надо мной. Это они рвали мое тело на части, чтобы наполнить болью последние мгновенья. Я их ненавидел!

Поправка: не я - Фельве. Впрочем, я тоже особой симпатии пока не питал. Я вообще к вампирам предвзято отношусь. Как ни странно.

Я боялся Стареших. Мне не стыдно в этом признаться - даже Фельве их опасался. Глупо недооценивать подобную мощь. Сила, копившаяся тысячелетиями; холодный интеллект и Опыт, огромный многовековой опыт! Слава Богу, что они лишь плод моего воображения.

Опьяненный собственной силой, я - Фельве - решил сократить численность вампиров. Но на открытое столкновение не решился, задумав остановить врагов одной единственной атакой. Ультрафиолет должен был выжечь всех, кому так хотелось меня достать...

- Идея себя не оправдала, - мрачно резюмировал я, потихоньку восстанавливаясь после очередного кошмара. Все равно это был только сон. Сон занимательный и, надо признать, не простой. И что? Нужно как-то по-другому себя вести? Бейте меня пыльными мешками, но я не понимаю, что все это значит!

Хватит забивать голову ерундой! Настал новый вечер. А раз так - пора завершить начатое дело: заняться поисками пищи... нет, пока не голоден. Надо заняться поисками денег. Надо - раз собирался. Финансы я решил позаимствовать у какого-нибудь наркомана, полагая, что тем самым совершу доброе дело. Приступим!

Решительно направившись к транспортной остановке, я начал воплощать в жизнь сей немудреный план.

Я напропалую спрашивал у всех, кто попадался на моем пути: а не знаете ли вы, где можно купить наркотики? Самый простой способ оказался и самым действенным. Только повезло не сразу. Ошарашенные моим бесхитростным вопросом, люди краснели, бледнели, сердито взирали в ответ, а то и вовсе шли пятнами - и честно отвечали: нет, мол, мы не в курсе.

Ну, нет - так нет. Может быть, Вы могли бы назвать человека, который, на ваш взгляд, с этим связан; или хотя бы пользуется наркотиками?

К чести нашего города, ни один из опрошенных не знал, где взять зелье - за честностью ответов я следил очень внимательно. Но был и улов, правда очень маленький: вот такой-то у нас покуривает; а этот, кажется, колется. Не хотели люди отвечать на такие вопросы. Сами себе удивлялись: что заставляет их признаваться этому, хоть и вежливому, но совершенно незнакомому молодому человеку. И вообще, почему бы не обратиться в наркодиспансер? Да и в милиции все эти точки знают, только не делают ничего.

Два последних варианта я отбросил как наиболее нервные: проще найти какого-нибудь Васю Б. и надавить на него. В том числе, и буквально. Разузнав примерный адрес, по которому можно было найти ближайшего "Васю", я направил свои стопы в указанном направлении. Потом стопы замедлили свое движение и остановились. Рассудив, что предстоящие два-три километра лучше проехать на чем Бог подаст, я вернулся на остановку.

В переполненном автобусе я был еще одним зайцем. Усталая женщина с кондукторской сумкой на животе прошлась взглядом по набившейся молодежи и обреченно затянула:

- Вошедшие, оплачиваем проезд. Что у вас?

Вопрос был задан моему соседу, не сумевшего вовремя сориентироваться в какой части салона находится кондуктор и теперь медленно пунцовеющего под ее требовательным взглядом:

- Ничего.

- На выход.

Сосед молча кивнул и повернулся к двери. Благо, последняя находилась рядом. На мне требовательный взгляд кондуктора не задержался. Развернувшись в другую сторону, женщина произнесла:

- Так, на задней площадке, у вас что за проезд?

- Проездной, - ответил звонкий девичий голос.

- Что, у всех проездной? Человек семь вошло. У остальных что?

- Проскользной! - радостно заявил кто-то.

Салон притих в ожидании потехи.

- Так, предъявляем проездные! - озлилась продавец билетов. - Достаем! Показываем! Ну!

Над головами протянулась рука с проездным. Опустилась.

- Еще! - потребовала кондуктор.

- Дай, дай мне, - слышал я яростный шепот.

Примерно в том же месте высвободилась еще одна рука, вновь являя миру тот же самый документ.

Впрочем, кондуктор не смутилась:

- Еще!

Народ терпеливо молчал.

Раскрылись двери, мимоходом намекая, что автобус подъехал к следующей остановке.

- Автобус никуда не пойдет! - пригрозила кондуктор. - Или платите, или топайте пешком!

Чтобы у водителя транспортного средства сомнений в ситуации не оставалось, она трижды нажала на кнопку звонка. Решительно так.

Дальнейшее - интереса для знатоков не представляло. Как только пассажиры начали возмущаться, "зайцы" десантировались в открытые двери. Оно им надо, нервы себе мотать? Проще на другой автобус пролезть.

Дальнейшая поездка прошла без приключений. Выйдя на нужной остановке, я растерянно покрутил головой. Смешно сказать: мало, очень мало прохожих. Я, значит, гуляю по ночам - и ничего. А вы - боитесь?

Впрочем, если быть честным до конца, не так уж и пуглив наш народ. Просто время такое: с работы и учебы все уже вернулись; из библиотек, от друзей - возвращения еще только предстоят.

Пока же - случайные прохожие не то что адреса мне не подсказали, но и косились, мягко говоря, с подозрением: кто такой будешь, мил человек? Отчего так интересуешься? Вообще-то я позаботился, чтобы обо мне осталось самое туманное воспоминание - но раз за разом ловить неодобрительные взгляды? Брр...

Ну, конечно, выручить меня мог только братец-студент. Эта братия в огне не горит и в воде не тонет! Попавшись в силки моей воли, юноша покаянно признался, как они с Петькой Булыгиным и Саней из соседнего дома курили анашу. Где взяли? Да Петька принес... Адрес? Назвал и адрес. Вот только идти сильно не хотел. Пришлось.

Петр Булыгин оказался дом. Как только он вышел на лестничную площадку, я отправил своего проводника домой, накрепко заблокировав в его голове события последних минут.

Петя оказался настоящим кладом. Честно хотел прикрыть своего знакомого, но в итоге не только сдал его со всеми потрохами, но и поехал указывать дорогу. С моего позволении, разумеется. Как ни крути, а быть сильным - приятно.

У нужной квартиры я прочистил Булыгину мозги и отправил назад. Незачем подставлять парня. Судя по фильмам, наркоторговцы подобного не прощают.

- ...Кто? - глухо спросили из-за металлической двери.

Будто в глазок не видит.

- Смоктуновский Иван Никифорович, участковый, - я продемо... попытался продем... Черт! В общем, не знаю, увидел он мои корочки или нет: что-то мешало мне взять его под контроль. Ширнулся уже поди. - От соседей снизу поступила жалоба, что вы их регулярно заливает.

- Это они заливают, а не я, - огрызнулись из-за двери.

- У людей вода по стене бежит. Что еще непонятно?! - я подпустил в голос раздражения. - Топите людей!

- Никого я не топлю. Врут они.

- Короче, так. Сейчас ты откроешь дверь. Я зайду, проверю, что да как. И будет ясно, врут или не врут. Мне тоже лишний раз бегать по домам неохота. Давай открывай. Или выламывать придется?

- Будете отвечать, - предупредили из квартиры. - Ордер у вас есть?

- Какой на хрен ордер? Что ты несешь?! Я что тебе, обыск устраивать буду? Не топишь - покажи ванну! Чего хвостом виляешь?

За дверью задумались.

- ...Ну? - не выдержал я.

- Соседей позовите. С ними - открою. А то я вас не знаю. Мало ли что. Вот с соседями - открою.

Ах, твою мать! В ярости я рванул дверь на себя. Она выгнулась, но - удержалась на месте.

В квартире сдавленно охнули и быстро-быстро засеменили подальше: бронежилет одеть, вертолет завести.

А я, как одержимый, ломал дверь. Уперся ногой в стену и гонял металлическую преграду туда-сюда. На разносившийся по подъезду гул здравомыслящие соседи предпочитали не реагировать. Время такое.

Когда между дверью и стеной образовалась щель, я просунул в нее пальцы. Действуя предплечьем, как рычагом, налег всем телом. Дверь открывалась медленно, протестующее скрежеща.

Утерев трудовой пот, я перевел дух и вернулся к прерванному занятию. Мама, пусти меня в штангисты!

Не получалось. Никак не получалось. Конечности тряслись от чрезмерных усилий. Неужели все зря? Не-ет, все получится! Тяжело дыша, я опустил ноющие руки, отступил назад - и резким, порывистым движением вырвал замок.

Чебуреки ждали? Чебуреки пришли!

Бабах! В руках хозяина квартиры дернулся, приподнимаясь вверх пистолет. Руки стрелка тряслись так, что попасть в меня, пусть даже с трехметрового расстояния было трудно.

Я даже не обиделся. Вынул опасную игрушку из слабеньких пальчиков, швырнул под трельяж. Потом сгреб хозяина за шиворот и поволок вглубь квартиры.

Парень оказался молодым - лет двадцати пяти. На левой щеке родинка. Волосы черные. Цвет лица - по-зимнему белоснежный. Страшилище, в общем.

Прости, хлопец, но времени на сантименты у меня нет. Пока не приехали ребята с дубинками, я должен с тобой закончить.

Сбегав на кухню, я выплеснул в его лицо стакан воды:

- Как звать?

- А?

- Звать как, говорю?!

- Дима... - пробормотал он, опуская взгляд на мои руки.

Чего он там увидел? Руки как руки.

- Где деньги?

- ...

- Дима, если ты сейчас же не отдашь деньги, я тебя убью. Вот этими пальцами, - я показал какими. - Сверну шею, как цыпленку... Понял меня?

Он затравленно кивнул.

- Давай бабки.

Не отрывая от моих кистей взгляда, он полез в ящик комода. Здесь отвлекся, заглянул внутрь и вытащил пачку скрепленных резинкой купюр. Опасаясь приближаться, бросил ее к моим ногам.

- Еще давай! - потребовал я, поддев ногой бумагу.

- Это все. У меня больше нету...

Ладно, живи - пока.

- Сколько здесь?

- Тысяч семь.

- И из-за этого ты людей на иглу сажаешь?! - изумился я.

Он промолчал. А что он мог ответить?

Глава 20

Пробуждение было чудесным. Кошмарных снов сегодня видеть не пришлось, что само по себе было неплохо. Самое время, укрепить бастионы хорошего настроения, семью навестить. Насвистывая, я поднялся на ноги, стряхнул с одежды снег.

Как пусто и темно в голове... То есть, я хотел сказать, в окрестностях! До чего ж четко знает местная живность: к этом месту приближаться не стоит. Хоть бы суслик какой пробежал - все б веселее было. Эх, что удивляться, коли сам... Ну, не будем о грустном: я вообще-то домой собирался.

Как бодро признавался популярный певец, "ежедневно сорок две минуты под землей туда-сюда, сюда-туда". Словно про меня написано. Только ходьба меньше времени занимает, да и перемещаться приходится в основном среди заснеженных деревьев, но в целом - верно. Каждый вечер я исправно мотыляюсь до транспортной остановки.

А, впрочем, место выбрано отменное: природа вокруг, речка под боком, пляж. Сейчас, понятно, не сезон, а вот когда настанет лето... я мечтательно улыбнулся. Купаться, да загорать все любят. Вот только понежиться под теплым солнышком вряд ли удастся.

Да что со мной сегодня такое?! Прям день мировой скорби. Непорядок. Между прочим, я проснулся вполне счастливым. Таким и следует остаться!

Через час я жизнерадостно докладывал родителям о получении заработной платы. Вот только часть ее отдал новым друзьям - занимал.

- А что с милицией? - пробасил отец.

- А! Полный порядок: все утрясли, обо всем договорились. Можно жить спокойно.

- Правда, что ли? - неуверенно спросила Надя.

Я задержал на ней суровый взгляд:

- Я тебе когда-нибудь врал?

- Хм! - красноречиво сообщила сестренка.

- Ну... было дело. Зато сейчас - говорю правду.

- Мне-то откуда знать? Я - мысли читать не умею.

- Ладно, успокойся. Все нормально. Правда.

- Кеша, а когда тебя домой отпустят? - спросила мама.

- Трудно сказать. У меня график плотный: тренировка за тренировкой. Днем все по минутам расписано. Зато вечером я свободен. Часа на три. Потому что подъем у нас в шесть утра и, естественно, надо быть на перекличке.

Ну, а ночью, ты можешь вернуться? - уточнил отец.

- Ну как... - предположив, что транспорт ходить не будет и до убежища придется добираться пешком, я назвал цифру. - Самое позднее в четыре часа утра.

- Ясно.

Батя помрачнел. Видно, понял, что забрать чадо из цепких лап ФСБ ему вряд ли удастся.

- А когда тебе удостоверение дадут? - нагло поинтересовалась Надька.

- Когда обучение закончу, - отрезал я. - Много будешь знать - скоро состаришься.

- Кеша, - укоризненно сказала мама.

- Ах, старушка я, старушка, - притворно вздохнула сестренка.

Вот егоза!

- Смотри, не рассыпься, - посоветовал я.

- Кешка!!

Мама рассердилась. Взглянув на нее, я предпочел замолчать.

- Как вы можете?!! Вы же родные брат и сестра! - ярилась мама. - Пришел на два часа - и уже грызетесь!

Не слушая далее, я поднял голову и подмигнул Наде. Она ответила веселой улыбкой. От мамы ничего не укрылось:

- Да что я вас воспитываю?! Взрослые уже: сами понимать должны!

Я решил оправдаться:

- Мы шутим, мам!

- Шутите...

Было видно, что мама ищет новые гневные слова. Бросила это вредное занятие, махнула рукой:

- Делайте что хотите. Я вам уже все сказала.

Пару секунд все сидели с умным выражением лица.

- Кеш, помоги мне с уравнением, - попросила вдруг Надя.

- А ты в школе чем занимаешься? Почему сама решить не можешь? - вкрадчиво поинтересовался папа.

- Почему сразу "чем занимаешься"? - обиделась дочка. - Просто голова сегодня не работает. Чуть что - сразу ругать. Даж не спросил ничего!

- Я и спросил, - заметил батя. Посчитав родительский долг выполненным, величаво развернулся к телевизору.

Я встал с дивана:

- Пошли.

Плотно прикрыв за мной дверь в комнату, Надя спросила:

- Кешка, ты что, наврал мне про... - она замялась.

Я протянул вперед руку:

- Потрогай.

Сестра неуверенно коснулась моей ладони:

- Холодная...

- Могу клыки показать.

Она замотала было головой, но одолеваемая любопытством, попросила все же:

- Покажи.

Я показал. Трудно, что ли?

Надя качнулась назад, побледнела. Тихо села на кровать.

- Что, таким я тебе не нравлюсь? - чувствуя давящий холод в груди, спросил я. Ожидая ответа, замер.

- Ке-ешка, - плаксиво протянула она.- Господи, что ж теперь делать?

- Ложиться и помирать! - раздраженно гаркнул я. - Что ты меня оплакиваешь, словно покойника?

Сестренка всхлипнула, вытерла слезы:

- Прости, я больше не буду.

- Случилось чего? - отворив дверь, в комнату заглянула мама. - Кеша, ты чего орешь?

- Ничего, мам, все нормально.

- Все нормально, мам, - подтвердила Надя. - Уравнение дурацкое. Но мы его решим, не беспокойся.

- Смотрите, время уже позднее - как бы соседи жаловаться не пришли, - предупредила родительница.

- Хорошо, мам, - сказала Надя.

- Прости, мам. Мы тихо будем, - пообещал я.

- Ну хорошо, - притворив дверь, мама оставила нас наедине.

- Гарик не появлялся? - спросил я.

- Не... Звонил разок, по-моему.

- Ясно...

- А где ты живешь? - поспешила прервать молчание сестра.

- Сплю, что ли?

Она нервно сглотнула:

- Ага.

- В снегу в парке. Зарываюсь и лежу до вечера.

Присев на кровать, я откинулся назад, оперся спиной о стену.

- Обрыдло, Надька. До того тошно иногда становится - жизни не рад. И то сказать - и в самом деле не живу. Просто существую - глупо, никчемно. Бессмысленно и никому не нужно. Одиноко. Не хочу я так.

Надя подвинулась ближе, обняла. Молча хлопала ресницами, пряча подозрительно блестевшие глаза.

- Уже думаю иной раз: не потому ли вампирами становятся - по духу, не по крови - что в людях одну гадость видят, злобу, ненависть? По себе знаю: накатит тоска - хочется... пусть не убить, но - ударить. Чтоб не так тяжело самому было. Боюсь я, Надька! Господи, как боюсь сорваться однажды!

Подняв руку, Надя несмело стала гладить меня по голове. Я вздохнул:

- Надь, ты не представляешь, как я хочу жить нормальной жизнью; спать дома - в нормальной кровати, а не рыться словно собака бродячая. Все бы отдал - и силу, и власть над людьми, - чтоб только жить как все.

- Кеш, ты по-прежнему мой брат, - мягко сказала Надя. - И мама радуется, когда ты приходишь.

- Знаю, - я осторожно провел пальцами по ее волосам.- Знаю, Надя. Спасибо.

Еще раз вздохнув, я мягко отстранил ее:

- Мне пора, Надюш.

- Куда? Все равно бродишь по городу до утра!

- Надь, ты прости. Я один хочу побыть.

- Давай я уйду из комнаты? Посидишь здесь.

- Нет. Спасибо. Я все же пойду.

- Вот упрямый! И куда?

- Посмотрим, - я поднялся. Она молча пошла за мной в прихожую.

Одевшись, обувшись, я выдавил-таки:

- Прости, Надь. Однажды я задержусь до утра, обещаю.

- Кеша, ты уходишь? - из зала показалась мать.

- Да, мам. Пока, - я щелкнул замком, намереваясь выйти на лестничную площадку.

- Когда ты теперь придешь?

- Не знаю, мам. На днях загляну. Пока.

Выходя, я оглянулся, помахал ладошкой. Надя ответила тем же. В уголках ее глаз снова заблестели слезы. Ну что такое - я не плачу, а она - ревет!

Зря я на нее все это вылил. Только расстроил. Но все же насколько тяжелей была бы жизнь без такого чуткого женского пола!

Предавшись размышлениям, я неторопливо брел по тротуару. Навстречу мне, уставившись в светящийся цифрами агрегат, шел незнакомый мужчина лет сорока. Проходя последние разделяющие нас метры, он смотрел уже только на меня. Приблизившись вплотную, произнес:

- Дроботецкий Сергей Викторович, институт паранормальных явлений при Российской академии наук. Можно с вами поговорить?

Оставить комментарий © Copyright Щукин Евгений (shukin79@list.ru) Размещен: 17/03/2008, изменен: 17/03/2008. 197k. Статистика. Глава: Фантастика Тропинкой человека. Роман		Ваша оценка:

Щукин Евгений : другие произведения.

Тропинкой человека. Главы 1-20